"Я не буддист, а член партии": чему на самом деле учат тибетских монахов
Монахи в традиционной бордовой кашае и удобных кроссовках разминаются на беговой дорожке стадиона на фоне буддистского храма, монахини с обритыми головами громко спорят и победно хлопают в ладоши в небольшом уютном дворике, а "маленькие живые Будды" изучают английский – все это можно увидеть в современном буддистском институте в пригороде Лхасы, студенты которого утверждают, что живут в счастье и гармонии, изучая религиозные основы под руководством Компартии.
Расположенный в деревне Жэдуй городского округа Лхаса институт официально открылся в октябре 2011 года, он стал первым буддистским учебным заведением Тибета, собравшим на своей немалой территории выдающихся монахов и студентов из пяти основных сект тибетского буддизма.
Корреспондент РИА Новости в составе группы иностранных журналистов побывала в институте в рамках пресс-тура, организованного Госсоветом КНР. На данный момент это практически единственный способ для аккредитованных в Китае иностранных журналистов попасть в Тибетский автономный район.
Вид на Буддистский институт в деревне Жэдуй городского округа Лхаса в Тибете
Главой института с момента его открытия остается председатель Тибетского отделения Китайского буддийского общества, живой Будда Джугкан, его заместителем является член Компартии Китая Гэсан Вандуй, который и провел экскурсию для СМИ.
Гэсан Вандуй ничуть не смутился из-за вопросов журналистов, нашедших довольно странным факт, что вторым по должности человеком в религиозном учебном заведении является член КПК.
"Я приехал сюда работать, потому что моя специальность – тибетский язык и культура, но я не буддист, я член Компартии Китая … Институт был создан при поддержке и под руководством КПК, следовательно, наша счастливая жизнь сегодня стала результатом правильного руководства партии", - подчеркнул Гэсан Вандуй.
Он рассказал, что инвестиции в строительство и организацию работы института составили порядка 390 миллионов юаней (более 60 миллионов долларов), общая площадь территории превышает 325 тысяч квадратных метров, на которых расположился храм с флагом КНР на крыше, отдельные общежития и учебные корпуса для монахов и монахинь, стадион, крытый спортзал, библиотека, медпункт, парикмахерская, множество усыпанных галькой отдельных двориков для проведения буддистских дебатов.
Гэсан Вандуй сообщил, что "в институте в настоящий момент обучаются 904 студента, которые приехали из более чем 450 храмов и Тибета, в 2015 году Тибет решил также обучать в институте буддизма недавно перерожденных маленьких живых Будд в возрасте до 16 лет".
Преподаватель на занятиях в Буддистском институте в деревне Жэдуй городского округа Лхаса в Тибете
"Мы стараемся предоставить нашим студентам возможность всесторонне развиваться, 20% наших занятий посвящены изучению политики и права, 20% - информатике, китайскому и тибетскому языкам, и 60% - изучению религиозных дисциплин. Конечно, для некоторых учеников программа обучения отличается, например, программа для маленьких Будд", - отметил он.
Отвечая на вопрос о том, не возникнут ли проблемы и противоречия у студентов из-за совмещенного обучения политическим и религиозным дисциплинам, он ответил, что "проблем никаких быть не может".
Интерьер одного из классов в Буддистском институте в деревне Жэдуй городского округа Лхаса в Тибете
"Мы находимся под руководством партии, и, конечно же, мы должны в том числе уделять внимание и политике. Стандарты, которые мы культивируем, являются политически верными, позволяют добиться достижений в религии и нравственны", - указал Гэсан Вандуй.
Когда журналисты вошли в класс с детьми, восьмилетний маленький живой Будда вышел к доске и представил себя и свой монастырь на путунхуа (официальный диалект в КНР), тибетском и английском языках.
"Добрый день, меня зовут Даньцзэн Чжаньцзян, я из монастыря Дома уезда Амдо городского округа Нагчу. Наш монастырь находится на знаменитом горном хребте Тангла, его окружают луга, на которых, как на красивой картинке, пасутся яки, овцы и лошади, (есть) множество озер и ледников", - рассказал маленький Будда.
Вид на Лхасу
Остальные дети, на партах которых лежали пеналы с изображением известных голливудских супергероев, пытались читать и слушать рассказ учителя с серьезным видом, но постоянно исподлобья поглядывали на толпу приехавших иностранцев с неподдельным детским интересом.
На данный момент в институте обучаются восемь маленьких Будд, самому младшему из них семь лет, самому старшему – 11, специально для них была разработана программа, где совмещено обязательное девятилетнее образование и религиозные дисциплины. Программа включает изучение математики, английского, китайского и тибетского языков, на эти уроки выделено 80% учебного времени, оставшиеся 20% - на изучение основ религии.
В каждой аудитории для взрослых студентов на досках цветными мелками нарисованы различные картинки, посвященные 70-летней годовщине "мирного освобождения Тибета", студенты сидят не на стульях, а на широких подушках за низкими столами, внимательно слушая лекцию наставника и делая пометки в книгах разноцветными маркерами.
Представитель института в беседе с РИА Новости рассказал, что программа обучения для взрослых студентов рассчитана на четыре года, после чего они могут вернуться в храмы и монастыри своих сект буддизма, где будут служат на разных должностях.
Чтобы поступить в институт, монахи добровольно и самостоятельно регистрируются, сдают экзамены, по результатам которых лучших зачисляют на курс.
"В нашем институте есть представители разных сект, и студенты могут изучать то, что их интересует", - сказал представитель учебного заведения.
Сами монахи-студенты хоть и изучают путунхуа и английский, с иностранными журналистами общаются только через переводчика на тибетском. Один из монахов рассказал, что занятия продолжаются с раннего утра до 21.00, при этом свобода вероисповедания в институте обеспечивается на хорошем уровне.
Ученик на занятиях в Буддистском институте в деревне Жэдуй городского округа Лхаса в Тибете
На стенах в аудиториях и общежитиях почти нет портретов духовных лидеров, зато повсюду можно видеть фотографию с изображением председателя КНР Си Цзиньпина, сделанную во время его встречи с представителями Тибета, а также плакат с изображением Мао Цзэдуна, Дэн Сяопина, Цзян Цзэминя, Ху Цзиньтао и Си Цзиньпина.
Отвечая на вопрос о том, почему в религиозном учебном заведении повсюду развешены портреты руководства страны, Гэсан Вандуй отметил, что в этом нет никаких противоречий, так как национальные лидеры уважают страну, "и благодаря их мудрому руководству у нас сейчас счастливая жизнь".
Обычно на последнем занятии перед вечерним отдыхом у студентов проходят дебаты, которые для стороннего наблюдателя переворачивают представление о тихих и молчаливых монахах, потому что складывается впечатление, что они крайне агрессивно ругаются. Но на самом деле, в этих спорах есть правила и глубокий смысл – проверить и применить свои знания религиозных текстов, подвергнуть их сомнению и в споре с оппонентом познать истину.
Студенты делятся на группы из двух или нескольких человек, один из них – оратор – стоит с четками в руках и задает вопросы, касающиеся той или иной религиозной темы, вопрос свой он обычно быстро выкрикивает и на последней фразе надевает четки на левую руку или на плечо, громко скользящим движением хлопает правой рукой о левую, может еще и притопнуть ногой. Оппонент или группа оппонентов сидят на подушках, внимательно слушают и после хлопка отвечают либо продолжают молчать, если ответить не могут.
Дебаты сначала кажутся довольно агрессивной руганью, однако через какое-то время становится видно, что монахи-студенты улыбаются друг другу, смеются и дружелюбно похлопывают друг друга по плечу или спине. На дебатах присутствуют учителя, которые могут рассудить спор, указать на ошибки и посоветовать тактику.
Дебаты монахов и монахинь проходят отдельно в разных двориках, после их завершения студенты идут на ужин и отдыхать, готовясь к следующему насыщенному учебному дню.
Давай помедитируем над действительно важным вопросом
Зачем непальские монахини осваивают кунг-фу
Монахини в традиционном коричневом облачении, перешитом для занятий боевыми искусствами, приветливо улыбаются, но за их улыбками кроются невероятная энергия и сила.
Было еще только пять утра, а обитательницы женского монастыря Друк Гава Кхилва в столице Непала Катманду уже вовсю занимались кунг-фу.
Опираясь на выставленную вперед полусогнутую ногу и отставив другую назад, они раз за разом делали рывки, стремясь достичь совершенства в выполнении ударов.
Движения сопровождались энергичными выкриками под аккомпанемент барабанов.
Это мастерицы кунг-фу - единственный в Непале женский монашеский орден, в котором практикуется смертоносное боевое искусство, прославленное Брюсом Ли.
В патриархальном по своей сути буддистском монастырском укладе женщины стоят на более низкой ступени, чем мужчины. Все руководящие должности обычно занимают монахи, а монахиням достаются бытовые хлопоты и другие рутинные занятия.
Но в 2008 году глава рода Друкпа, имеющего тысячелетнюю историю, Его Святейшество Гьялванг Друкпа, изменил всю эту систему.
В 2008 году Гьялванг Друкпа начал рекомендовать находившимся у него на попечении монахиням осваивать приемы самообороны
Съездив во Вьетнам и посмотрев, как тамошние монахини обучаются боевым искусствам, он решил применить этот опыт в Непале, порекомендовав находившимся у него на попечении членам женского монашеского ордена освоить приемы самообороны.
Мотив у него был простой - содействовать гендерному равенству и открыть новые возможности перед молодыми женщинами, большинство которых родилось в бедных семьях Индии и Тибета.
Каждый день у 350 монахинь (возраст - от 10 до 25 лет) - три интенсивных тренировки, во время которых они отрабатывают упражнения, показанные тренером, приезжающим дважды в год из Вьетнама.
Они учатся владеть традиционными видами оружия - такими как ки ам (меч), малый дао (сабля), большой дао (алебарда), тонг (копье) и нунчаку (цепь с двумя металлическими брусками).
350 молодых монахинь ежедневно упражняются в кунг-фу
Тех, кто особенно силен физически и ментально, обучают разбивать кирпичи, как в бесчисленных фильмах о боевых искусствах, - этот ритуал совершается только по особым поводам, таким как день рождения Его Святейшества.
Монахини, большинство из которых имеют черный пояс (первый, присваиваемый в кунг-фу), признают, что благодаря этому искусству чувствуют себя в безопасности, приобретают уверенность в себе, становятся сильными и подтянутыми.
Но есть и еще одно преимущество - им легче сосредоточиться, что помогает дольше медитировать.
Монахине Джигме Кончок немногим больше 20-ти, и она занимается кунг-фу уже пять с лишним лет. Вот что она говорит по этому поводу.
"Все движения надо совершать осознанно, понимая, правильные они или нет, и сразу же корректируя их по мере необходимости. Надо сосредоточить свое внимание на заученной последовательности движений и одновременно - на каждом отдельном движении. Если ум отвлекается, движение получается неправильным или палка падает на землю. В медитации то же самое".
Занятия боевым искусством помогают женщинам чувствовать себя защищенными, сильными и уверенными
Во имя гендерного равенства Гьялванг Друкпа рекомендует монахиням осваивать традиционно мужские занятия, такие как слесарное дело, прокладка и починка электропроводки, машинопись, катание на велосипеде и изучение английского языка.
Под его руководством женщины учатся вести молитвенные собрания и познают основы предпринимательской деятельности (обычно это прерогатива мужчин), благодаря чему они самостоятельно управляют гостиницей и кофейней при монастыре.
Продвинутые монахини даже ездят на внедорожнике за провизией: с горы Друк Амитабха - в Катманду, расположенный в 30 километрах.
Преисполнившись уверенности в себе, они начинают использовать свои навыки и силы на благо общины.
В апреле 2015 года, когда на Непал обрушилось сильное землетрясение, монахини отказались переезжать в более безопасное место и вместо этого ходили в близлежащие деревни помогать в уборке мусора и расчистке дорог. Они раздавали еду жертвам катастрофы и помогали ставить палатки.
Монахини применяют свои навыки на благо всей общины
В начале этого года монахини под руководством Его Святейшества проехали на велосипедах 2200 километров из Катманду в Дели, чтобы привлечь внимание людей к проблеме экологии и убедить их пересесть с автомобилей на велосипеды.
Когда монахини посещают области, где царит насилие, такие как Кашмир, они проводят беседы о важности толерантности.
Однако главный пункт программы действий - расширение прав и возможностей женщин.
"Кунг-фу помогает нам обрести уверенность в том, что в случае необходимости мы можем позаботиться о себе и о других", - поясняет Кончок.
«Жизнь важнее бизнеса»: как бизнесмен стал буддийским монахом
Хуберт Дрозд успешно зарабатывал деньги в Польше и России, но бросил карьеру предпринимателя, чтобы стать счастливым человеком
Восемь лет назад коммерческий директор торгового дома «Аскольд» Хуберт Дрозд оставил свой пост и стал буддийским монахом Пра Випула Дхаммо. Сейчас он преподает в медитационном центре Дипабхаван, который расположен на острове Самуи (Таиланд). Что привело его в горный монастырь?
«Я родился в Варшаве в семье обычных рабочих и шел по обычному пути: школа, техникум, который я окончил по специальности «электронщик». Но по специальности не работал ни дня — все время занимался торговлей. В прошлом я очень ценил деньги. И уже в 19 лет стал торговать на бирже. Как раз в 1991 году в Польше открылась биржа и появились брокерские компании. Смешно вспоминать, как это было. Об интернете никто не знал. Котировки печатались в газетах, а заявки выставлялись по телефону. Каждое утро я звонил в брокерскую компанию и оставлял заявку. Книг по финансам тоже не было. Но рынок рос, и я заработал на этом несколько тысяч долларов — неплохие в те времена деньги. Они мне очень пригодились потом, в России, в 1998 году…
Игра на бирже не требовала много времени, и я стал работать на производстве — сначала простым фасовщиком в чайной компании, через полгода — торговым представителем. Один из моих новых знакомых работал с кондитерской компанией «Лоренц Бальзен». Он как-то предложил мне: «Поедем в Россию, это непочатый край, открытый рынок, у них там ничего нет». И мы поехали. Никакого плана у нас не было, языка не знали, связей — никаких. Это была чистая авантюра. Но все получилось. В 1996 году мы стали продавать в России продукцию «Лоренц Бальзен»: снэки, печенье, вафли. Зарегистрировали фирму, поставили директором русскую женщину и стали возить машинами из Польши продукцию. В Питере перегружали в вагоны и отправляли в регионы.
Otkat и kidalovo
У иностранцев было огромное преимущество. Все магазины, все торговые сети работали за взятки и откаты. Просто иногда это назвалось прямолинейно взяткой, иногда откатом, а иногда более цивильно — «входным бонусом». Я, как иностранец, прикидывался, что ничего не понимаю. «Хорошо, мы не против заплатить вам 2% наличными, но вы поймите, это не наша продукция. Что мы немцам об этом расскажем? Мы заплатим, без проблем, только подскажите, что нам немцам говорить? Где, в каком разделе сметы указать строку otkat?» — наседал я на русского директора. Тот повздыхает, повздыхает и махнет рукой: «А, давайте так». Я думаю, русские просто не хотели терять лицо перед иностранцем. Даже когда стали цивилизованно вести дела, когда стали оформлять договоры, в которых прописывался «входной бонус», это помогало.
Слово kidalovo мы тоже быстро выучили.
Правда, никаких особых ужасов не было. Брали товар с отсрочкой платежа, а платили не через 15 дней, а через полгода и только половину, а то и вовсе не платили. Что ж, мы стали закладывать эти риски в цену продукции.
А потом наступил 1998 год, в России случилась девальвация, и нашей компании срочно понадобились доллары — для расчетов с поставщиками, которые ничего и слышать не хотели о российских проблемах. Тут-то мои деньги и пригодились — я вложил более $10 000 и стал совладельцем компании. Впрочем, бизнесмен из меня был никакой. Тогда такие возможности были! Один мой друг, поляк, ими воспользовался. Он мне говорил: «Хуберт, надо ехать на полигон. Советской армии больше нет, а танки остались». Предлагал пилить их на части, отправлять в Польшу и сдавать на металлолом. У меня были хорошие контакты на железной дороге. Но я не захотел. А он заработал на этом.
В Питере я был довольно состоятельным человеком, с достатком выше среднего уровня — у меня была машина, я купил квартиру, потом еще одну…
Я никогда не работал ради денег. Только ради кайфа, только ради азарта, только потому что интересно.
Но интерес угас. Я ушел из фирмы в 2006 году — понял, что этот этап жизни прошел. В это же время развелся с женой. Стал думать: что делать дальше, как и ради чего строить жизнь. Некоторое время, опять же из интереса, работал таксистом, «бомбил». У таксистов своя мафия, все места распределены и стоят немалых денег. Подходит ко мне на площади Восстания старший — и спрашивает, что я тут делаю, как посмел встать. А потом произносит много интересных слов. И в конце: «Ты что, по-русски не понимаешь?» Я ему честно отвечаю: «Не очень хорошо, я же иностранец». Так и познакомились. Потом оказалось, что у него бабушка из Польши. Опять же — мне многое позволяли, потому что я иностранец. Дали место на Невском проспекте, на площади Восстания. Это было интересное время: знакомился с людьми, познавал их.
Путь к себе
В это же время я начал практиковать медитацию. Вера — это не мой путь. В буддизме ничего не нужно принимать на веру. Буддизм очень похож на бизнес. Можно быть хорошим теоретиком, но не иметь никакого бизнеса. Можно проводить семинары и учить других, как зарабатывать деньги, но самому быть бедным. В религии то же самое. Можно верить, но не уметь этого увидеть, сделать, испытать. А другой может не знать ничего, но чувствовать свое дело.
Бизнес — это практика, это не теория. А буддизм — это практика счастливой жизни. Это путь переживания, а не знание или умение. Если мы практикуем медитацию, если мы развиваем внимательность, осознанность, отпускаем свои желания, то начинаем счастливо жить. Мы управляем бизнесом своей жизни. Я не могу утверждать, я не мирянин, но я верю, что буддийская практика может делать жизнь счастливее во всех сферах — в семье, работе.
Почему я решил стать монахом? Раньше моя жизнь была похожа на серфинг — на гребне волны, быстро, прикольно. Но я решил заняться дайвингом — то же самое, но глубже. Другие эмоции, другие мысли, другие чувства. Буддийская практика — это дайвинг в себя. В 2006-м я нашел через интернет в Питере тайского монаха, который организовал мое пострижение. Стать буддийским монахом несложно и даже удобно — это можно сделать на любой срок. Я в любое время могу снять оранжевую накидку и вернуться в мирскую жизнь.
Последние четыре года я учитель медитационного центра Дипабхаван. Я учу людей, как медитировать, знакомлю с буддийской практикой и принципами, а в конечном счете — с тем, как стать более счастливыми. Чем интересен буддизм? В нем отсутствуют догмы. И каждый может взять то, что считает нужным. Кто-то будет делать медитацию Анапанасати (концентрация и наблюдение за своим дыханием. — Forbes.), кто-то — медитацию любящей доброты, развивать сострадание. Я против того, чтобы люди наклеивали на себя ярлыки — я добрый, я практичный, я христианин, я буддист. Это все делит людей, создает конфликты и в обществе, и внутри человека.
Когда мы практикуем буддизм, мы можем видеть, как исполняется закон каммы (на санскрите это слово звучит как «карма»). Проще говоря, это закон причины и следствия. Он очень простой для понимания. Каждый наш поступок, каждое слово, каждая мысль, намерение и желание обуславливают что-то следующее, что за ними происходит. Все, что мы делаем, оставляет отпечаток на нашем сердце и в нашем уме.
Очень часто бизнес и деньги ожесточают людей, такие люди все меньше обращают внимания на средства, для них важна только цель. И это переходит на семейный и дружеский уровень.
Невозможно в бизнесе быть жестким, а дома — мягким и душевным. В том числе и для таких людей мы проводим у нас в центре ретриты. Наши ученики молчат все семь дней ретрита — разговаривать не разрешается даже на бытовые темы. Кроме того, запрещено пользоваться любыми электронными устройствами (они все сдаются в камеру хранения), читать, делать записи. Эти условия созданы для того, чтобы мы могли посвятить максимум времени изучению себя. Примерно семь часов в день мы медитируем. И потом, когда возвращаемся в свою жизнь, то видим, что следует поменять и улучшить, а от чего следует отказаться. Ретрит — это одновременно и санаторий, и спортзал для души.
Жизнь монаха
Я знаю, что многие говорят о том, что уйти из жизни и стать монахом — это бегство. Но ведь не менять ничего в своей жизни, когда явно назрела необходимость, и по привычке тянуть неинтересную лямку владельца бизнеса — это тоже бегство. Это страх перемен.
У меня нет мечты, нет сбережений, нет мыслей и сожалений о прошлом — и нет планов. Но я уверен, что если захочу, то с легкостью вернусь в мирскую жизнь.
Я не чувствую себя беспомощным. Снова могу заняться торговлей. За все восемь лет монашества был только один момент, минут пятнадцать, когда я размышлял — а не вернуться ли? Но мне интересно продолжать этот путь. Я много медитирую, и это никогда не надоедает.
Я причинил много страданий другим людям. Но не испытываю чувства вины. Потому что оно затягивает нас в прошлое. Я стараюсь развивать чувство ответственности. Я прекрасно понимаю, что настоящее может в любой момент закончиться. У меня есть только сегодняшний день, чтобы практиковать. Только этот ретритный центр, только эти условия, чтобы помогать людям. Возможно, через месяц ничего не будет. Чувство ответственности — это то, что мы можем делать в настоящий момент.
Не думайте, что монахи — это такие отшельники или фанатики. У меня есть друзья-монахи, и мы говорим на обычные темы. В каком монастыре какие правила, где какой настоятель, кто куда ездил. В Таиланде монахи еще говорят о политике, она тут интересная, часто перевороты происходят. Говорим о новых гаджетах, о софте. Монахам часто дарят деньги, и некоторые решают ими пользоваться. А поскольку у нас личных вещей мало и нам ничего особенно и не нужно, мы просто живем, а деньги накапливаются.
Поднакопит монах денег — и покупает ноутбук или какой-нибудь iPhone.
Я, правда, с техникой совсем не дружу, у меня простой ноутбук и телефон, которому уже более восьми лет. У меня есть хобби — люблю играть в шахматы. Иногда, довольно редко, играю онлайн.
Я слышал от учеников, что сейчас в России кризис, многие разоряются. Я не хочу советовать, ведь люди, которые читают Forbes, куда успешнее меня в бизнесе. Мне просто интересен один вопрос. Я знаю, что ни один разумный инвестор не будет вкладывать все деньги в одно предприятие, покупать акции только одной компании. А вот в жизни мы иногда вкладываем весь смысл существования, все эмоции только в одно — например, в свое дело. Почему инвестиции мы диверсифицируем, а жизнь — нет? Жизнь намного важнее бизнеса».