Кошки-убийцы и демоны синего цвета: нечистая сила по-японски (1/2)
Японцы одной ногой стоят в далеком будущем, а другой — в далеком прошлом. Несмотря на передовые технологии, они продолжают верить в духов: достаточно свернуть за угол в неудачный день, чтобы наткнуться там на женщину с пастью на затылке или на говорящую енотовидную собаку. Мир в Японии не делят на реальный и потусторонний — они находятся в тесном контакте. Буддизм, синтоизм, народные верования — всё смешалось у японцев: естественно, это породило целую армию нечисти, с которой не так уж просто разобраться.
Буддизм против синтоизма
Прежде чем говорить о японском мире нечисти, стоит сказать несколько слов о религиозном устройстве Страны восходящего солнца. В отличие от европейских стран в Японии едва ли не на всем протяжении существования государства соседствовали две равные по силе и популярности религии — буддизм и синтоизм.
Естественным образом, они влияли друг на друга, а взаимодействие буддизма и синтоизма имело принципиально иной характер, чем, скажем, христианства и язычества в России.
Любопытно, что обе религии появились на территории Японии примерно в одинаковое время.
Буддизм, как и зачатки синтоизма, пришел в Страну восходящего солнца еще в VI–VII веках, правда, синтоизм окончательно оформился в полноценную религию чуть позже, к VIII веку. При этом он вобрал в себя некоторые элементы местных верований. О соотношении влияния буддизма и синтоизма говорится, например, в старинной книге «Нихонги» (720 г.), где упоминается император Ёмэй (518–587), «исповедующий буддизм и почитающий синто».
Утагава Куниёси
Вообще, позиция императора в вопросах веры была решающей, а религия, само собой, не раз становилась политическим оружием противоборствующих элит. Например, само становление синтоизма было тесно связано с первичной централизацией власти, когда появилось «протояпонское» государство Ямато, в 670 году переименованное в Японию.
Императрица Гэммэй (661–721), одна из первых правительниц новой страны, приложила немало усилий для того, чтобы «навести порядок» в синтоизме. При ней в 712 году заканчиваются работы над знаменитой хроникой «Записи о деяниях древности» («Кодзики»), а в 720 году — над «Анналами Японии» («Нихон сёки»).
Эти два обширных труда являются ключевыми текстами для синтоизма: здесь собраны не только мифы о происхождении мира, но также и исторические сведения о Японии и ее правителях, которые ведут свой род непосредственно от богов.
Стоит отметить, что скорейшее завершение работы над этими трудами было крайне важным для императрицы Гэммэй: женщине во главе государства было нелегко обосновать свое право на престол, и эта непростая ситуация смягчалась благодаря религии, ведь одним из главенствующих божеств, согласно синтоизму, является богиня солнца Аматерасу, прародительница императорского рода.
Действие в «Кодзики» развивается как в реальных, так и в вымышленных мирах: на Равнине Высокого Неба, обители богов, и в стране Мрака. Страна Мрака является японской версией ада (Еми), однако она далеко не столь проработана, как древнегреческое царство Аида или тем более христианский ад. Страна Мрака пусть и не самое радостное место, однако оно лишено столь негативной коннотации — в первую очередь в силу того, что разделение на добро и зло в синтоизме совсем не столь очевидно, как в привычных нам монотеистических религиях.
В отличие от синтоистской концепции ада в японской версии буддизма загробный мир имеет куда более продуманную и целостную концепцию, хотя и тут не обошлось без влияния народной мифологии. Буддистская преисподняя называется Дзигоку и находится она за рекой Сандзу, которая имеет для ада примерно то же значение, что Стикс в древнегреческой мифологии, разделяя два мира — живых и мертвых.
Каждому «новобранцу» предстоит преодолеть Сандзу: люди с хорошей кармой сделают это по удобному мосту, а с плохой — вплавь. В воде их будут ждать всевозможные уродливые чудовища и драконы, которые не упустят возможности что-нибудь оторвать от тела грешника.
Что же касается тех, у кого карма находится в равновесии, тем придется переходить реку вброд — это не так приятно, как идти по мосту, но зато и с инфернальными созданиями встречаться не придется.
На этом дело не заканчивается. На противоположном берегу реки человека встречает престарелая пара призраков: старуха Дацуэ-ба и старик Кэнэо — они одеты в белые одеяния, как и все умершие. Первая снимает с прибывших людей одежду, а второй вешает ее на ветки деревьев, чтобы оценить тяжесть совершенных человеком грехов.
В зависимости от результатов «новобранца» ждут последствия: счастливые и не очень. Если всё плохо, то его начинают наказывать тут же: могут сломать пальцы, связать в неудобной позе, вырвать какой-нибудь орган.
В любом случае следующий этап — это встреча с Великим царем Эмма (или, для женщин, с его сестрой) — верховным правителем загробного мира, в подчинении которого целые легионы «они», японских демонов, более подробная речь о которых пойдет чуть ниже.
Торияма Сэкиэн
Эмму принято изображать в виде огромного краснокожего человека с красным лицом, глазами навыкате и короной на голове. Он и определяет, какое наказание будет отбывать человек, а выбор тут велик: всего существует 8 миров холодного ада и столько же — горячего ада.
В каждом из них жертву терзают по-своему: помещают в ледяную долину или, наоборот, на раскаленную землю. Естественно, не обходится и без мучений с разрубанием человека на куски, обливанием его расплавленным железом и т. д. К слову, пребывать в аду грешнику придется долго: сроки наказания порой исчисляются миллионами лет.
Однако вернемся к вопросу о соперничестве и развитии религий в Японии. При той же императрице Гэммэй был также создан и узаконен официальный свод синтоистских праздников, а через 200 лет — в 947 году — был написан «Энгисики», документ, содержащий подробные указания по тому, как правильно надо выполнять те или иные синтоистские обряды и как проводить религиозные церемонии. А в 1087 году был утвержден список храмов, которые поддерживает императорская семья.
Несмотря на столь пристальное внимание высших официальных лиц Японии к синтоизму, государственной религией в IX веке все-таки стал буддизм. Примечательно, что еще в VIII веке буддисты в Японии усилились настолько, что некоторые монахи даже занимали важные государственные посты, а в 769-м один из них едва не совершил государственный переворот.
Монах Доке был фаворитом императрицы Кокэн (718–770), которую он однажды излечил от болезни и пытался убедить в том, чтобы она сделала его правителем страны. Его планам было не суждено сбыться: императрице было видение, что передавать власть не следует, ну а второй попытки у Доке не было: Кокэн умерла в 770 году, после чего испуганная знать отослала монаха из Нары, тогдашней столицы государства, и запретила женщинам впредь занимать императорский трон — чтобы избежать влияния на государственные решения потенциальных фаворитов.
Интересно, что признание буддизма государственной религией не привело к кровавому столкновению буддистов и синтоистов, хотя значительная часть населения была недовольна подобным положением дел. Особенно людей раздражало то, что при многих синтоистских храмах были открыты «буддистские представительства».
Дело в том, что в синтоизме важнейшим представителем «иного» мира являются ками — духовные сущности. Они населяют весь мир, в них превращаются люди: после смерти человек становится буйным духом аратамой, затем, через какое-то время, он обращается в более спокойного духа нигитаму, а после этого, спустя 33 года, он объединяется с душами предков, переходя в разряд ками — особенно могущественным ками японцы и посвящали храмы.
В этих храмах представители буддизма стали проводить свои молебны, рассказывая, будто ками являются греховными духами, и обратились к ним с просьбой об очищении. Естественно, подобное обращение с национальной религией вызвало реакцию людей.
Шоки и два демона. Каванабэ Кёсай
Начиная с XIII века многие японские мыслители стали настаивать на главенстве синтоизма, а Канэмото Ёсида, японский священник XV века, выступил с лозунгом: «Ками — первичен, Будда — вторичен». С учетом того, что иностранных богов, в том числе, например, индийских, японцы принимали за разновидность ками, подобный подход был логичен и пользовался определенной популярностью. Примерно в то же время появился и трактат «Дзинно сётоки», который написал Китабатакэ Тикафуса: в тексте утверждается не только главенство синтоизма, но и, основываясь на данном тезисе, утверждается избранность и исключительность Японии, которой правит император, в чьем теле живут ками.
Всё это вызвало со временем всплеск интереса к синтоизму, так что XVII–XVIII века можно назвать эпохой Возрождения синтоизма: художники, писатели, мыслители обращаются к синтоизму, как к средоточию национального духа Японии. Религия становится тем, что отличает японцев от всех остальных народов, она становится предметом гордости.
Вполне логично, что синтоизмом в качестве централизующей и объединяющей силы не преминул воспользоваться и император Мэйдзи (1852–1912), который за годы своего правления преобразил Японию, сделав ее мощным современным государством. Именно он сделал синтоизм государственной религией, сосредоточив таким образом в своих руках не только светскую, но и религиозную власть в качестве представителя богов на земле.
Окончательную точку в споре буддизма и синтоизма за императорскую благосклонность поставили американцы, под давлением которых Японией была принята Конституция 1947 года — в ней император утрачивал свой божественный статус, а значит, синтоизм и буддизм снова оказывались в равном положении.
Интересно, что сегодня Страна восходящего солнца находится в любопытной ситуации: с одной стороны, буквально вся жизнь японцев пронизана синтоистскими обрядами и ритуалами, а с другой, большинство населения относится к этим обычаям как к неотъемлемой части национальных традиций, а не как к религии. И поэтому отнюдь не все считают себя синтоистами: таким образом, слияние религии и национального характера в Японии зашло дальше, чем в какой-либо иной стране — надо отметить, что многие традиции буддизма также вошли в народную «кровь и плоть». Скажем, тот же знаменитый Обон, трехдневный праздник поминовения усопших, является важнейшим религиозным ритуалом не только для местных буддистов, но и для всех японцев.
Классификация японской нечисти
Теперь самое время поговорить непосредственно о представителях нечистой силы, на формирование образов которых повлиял и синтоизм, и буддизм, и народные верования. Условно их можно разделить на три группы: они, юрэй и ёкай, где они и ёкай — наиболее многочисленные «классы».
Начать стоит с они, о которых уже упоминалось выше. Они — это аналог христианских чертей, бесов и прочих мелких (и не очень) демонов. Эти создания обычно обитают в аду, а их правителем является Великий князь Эмма.
Выглядят они не слишком приятно: плоские лица желтого, красного или синего цвета, несколько рогов на голове, всего три пальца на руках и ногах, а также у некоторых из них бывает по одному лишнему глазу на лбу. Считается, что по земле они обычно путешествуют на пылающей колеснице, а питаются людским мясом.
В они, кстати, может превратиться любой человек, легко поддающийся ярости, особенно, как полагали японцы, в они часто превращаются женщины, которые плохо умеют управлять своими эмоциями.
Первоначально появление они среди японской нечисти было связано исключительно с буддистской традицией, однако со временем черти «пошли в народ», обрастая своей мифологией и новыми, весьма неожиданными характеристиками. Так, считается, что бесы, выбираясь на землю, обычно сбиваются в стаи — во главе каждой из них есть свой предводитель. Кроме того, они бывают даже хорошими: в японской мифологии известен некий черт-великан, который дотащил до бухты Курэ несколько скал и бросил их в воду, защитив таким образом побережье от бешеных волн. Сам черт при этом героически погиб в пучине вод.
Утагава Куниёси
В другой истории черт обернулся человеком и, став кузнецом, женился на крестьянке: его жизнь шла нормально, пока однажды жена не узнала об обмане и не прогнала мужа со двора.
Однако чаще, конечно, они бывают злыми. Впрочем, со временем люди их боялись всё меньше: уже в XV–XVI веках стали появляться различные легенды с участием демонов, где эти представители нечистой силы были хоть и страшны, но очевидно глупы. Героям преданий то и дело удавалось обхитрить бесов на манер Гоголевского кузнеца Вакулы — более того, некоторые из них благодаря своей ловкости избегали наказания даже в аду, обманом выторговывая себе свободу от вечных мук.
Бывает и так, что люди оказываются сильнее чертей: так, в сказе «Старушка-богатырша» старенькая женщина лично надавала тумаков демону, решившему похитить у людей лепешку моти.
Существует и своеобразная классификация демонов, которая во многом взята японцами из буддизма, однако, само собой, без некоторых местных дополнений не обошлось — например, у части бесов были изменены имена.
Гаки. Вечно голодными демонами становились люди, которые при жизни страдали обжорством или пренебрежительно обращались с едой — например, выбрасывали еще годные продукты. В наказание за грехи после смерти они обречены вечно испытывать неутолимый голод, который пытаются заглушить, в том числе пожиранием собственных детей. Иногда они пролезают и в обычный земной мир, где оборачиваются людоедами.
Сёдзё. Демоны глубин выглядят действительно неприятно: у них зеленая кожа, рыжие волосы и плавники на руках и ногах. Ужасные «русалки» в мужском обличии, они не могут находиться на суше и промышляют тем, что топят корабли и лодки. В давние времена за их голову в Японии давали денежную награду.
Асуры. Многорукие демоны-воины, которые попадают в ад за вечное стремление к лидерству и власти. Тщеславие и гордыня — главные пороки, которые приводят к появлению подобных чертей.
Сикигами. Не вполне демоны — скорее злые духи, мелкие бесы, которых может призвать по своему желанию человек, владеющий секретами Оммёдо — древнего оккультного учения, пришедшего в Японию из Китая в VI веке. Эти духи могут вселяться в тела других живых существ и всячески пакостить людям, если того пожелает чернокнижник.
Бывали также и случаи появления персонифицированных демонов с конкретными именами — конечно, это было связано с каким-то чрезвычайным происшествием или особо кровавым событием.
Так, например, японцы помнят об Ибараки-додзи, злом и ужасном демоне, который жил на горе Ооэ во времена поздней эпохи Хэйан (794–1185). Считается, что в X–XI веках возле Киото промышляла банда безжалостных бандитов, которая похищала девушек из благородных столичных семей, а также терроризировала простых граждан: историки полагают, что именно страх перед головорезами привел к появлению Ибараки-додзи. К слову, справился с ним Минамото-но Ёсимицу, представитель знатного самурайского рода, которому благоволил сам император.
По сравнению с разнообразим они, юрэй — достаточно малочисленная группа среди всех представителей нечистой силы.
Юрэй — это потусторонние духи, которыми наполнен наш мир. Проще говоря, в Европе их бы назвали призраками — правда, у них есть важное отличие от приведений: у любого юрэй традиционно отсутствуют ноги, они как бы парят над землей.
Призрак Оивы. Кацусика Хокусай
Вообще, появление юрэй, как правило, связано с какой-то трагедией: призраком становится человек, погибший насильственной смертью, а также тот, над кем не совершены положенные похоронные обряды. В приведение может превратиться и человек, не завершивший в жизни какого-то важного дела, а еще — вероотступник. Появляться они могут исключительно ночью, и уж слишком опасаться их не стоит — они не нападают на людей, так или иначе не связанных с ними при жизни или не виновных в их гибели. Интересно, что хоть юрэй и не пользовались той популярностью, что была у ёкай, они тем не менее проникли в искусство — представители загробного мира упоминаются впервые в знаменитом тексте придворной дамы Мурасаки Сикибу «Повесть о Гэндзи». В 9-й главе («Аои») дух любовницы принца Гэндзи преследует его жену и приводит ее к смерти. Также в последствии юрэй нередко становились персонажами пьес японского театра но и кабуки.
Теперь надо рассказать о самом многочисленной и интересной группе нечистой силы — о ёкай.
Ёкай — достаточно широкое понятие, однако если постараться дать ему определение, то это любое сверхъестественное, трансцендентное существо, связанное со страхом.
Как и в случае с юрэй, сам термин пришел в Японию из Поднебесной, где соответствующий иероглиф впервые появился в исторической хронике Ханьшу (260–20 до н. э.). Однако, несмотря на то что в Страну восходящего солнца само слово попало достаточно рано, активно использоваться оно стало далеко не сразу. Сперва всех потусторонних существ называли мононокэ, что в буквально смысле означает «то, что меняется». Это понятие объединяло всех фантастических существ в японской мифологии. Надо сказать, интерес к этой нечистой силе был большим, так что художники в VIII–XII веках периодически изображали их на своих гравюрах.
«Золотой век» для нечисти наступает в эпоху Эдо (1603–1868), когда искусство в Японии достигает невиданных высот, а также активно развиваются города и инфраструктура страны. Налаживание связей между различными полисами Японии привело к активному обмену информацией между людьми из разных областей страны.
А с учетом того, что среди населения большим успехом пользовались так называемые таинственные рассказы и рассказы об удивительном, люди стали активно делиться друг с другом страшными историями — это было одно из главных развлечений для представителей самых разных сословий.
Так постепенно сложился кайдан — фольклорный жанр устного рассказа о сверхъестественном.
Увлечение национальной культурой и кайданом было столь очевидно, что герои фольклора стали интересовать в Японии буквально каждого: в XVIII веке в творчестве целого ряда художников можно увидеть представителей нечистой силы.
Первопроходцем в этом деле стал Торияма Сэкиэн, выпустивший в 1776 году иллюстрированную книгу с говорящим названием: «Иллюстрированный ночной парад 100 демонов». Название альбома напоминает о поверье, согласно которому в одну из летних ночей нечисть устраивает на улицах городов что-то вроде шабаша.
Успех книги был столь велик, что в течение последующих 8 лет Торияма Сэкиэн несколько раз дополнял и переиздавал свой труд. Примечательно, что отнюдь не все герои его альбома имеют фольклорное происхождение — часть персонажей он выдумал сам. Так, например, считается, что ёкай Кёкоцу (то есть «сумасшедшие кости») является порождением исключительно его фантазии.
(окончание завтра)