10 место. Девять дней одного года (1962)

Ни один другой советский фильм 1960-х так не заострял врожденный конфликт поколения физиков и лириков – и не провоцировал такой бурной общественной дискуссии: одни зрители узнавали в персонажах, придуманных Михаилом Роммом, себя, другие, напротив, возмущались моральным обликом строителей одного из главных советских мифов – ядерного.

9  место. Иван Грозный (1946)

В 1930-е и 1940-е в Советском Союзе имело значение мнение только одного зрителя – товарища Сталина. Шедевр Эйзенштейна «Иван Грозный» ухитрился именно у него вызвать некоторое недоумение. Горячо одобрив первую серию эпоса, Сталин увидел в обезумевшем от власти Грозном из второй части себя – и запретил ее, тем самым еще и закончив карьеру Эйзенштейна. Великий классик умер всего в 50 лет через три года после окончания фильма, а «Иван Грозный 2» вышел в прокат только после смерти "отца народов".

8 место. Летят журавли (1957)

Хрущевская оттепель была временем относительной свободы – но не абсолютной: критики и гневных писем в «Правду» не избежал даже самый бесспорный шедевр эпохи «Летят журавли» Михаила Калатозова – консерваторы ругали в основном главную героиню за несоветское аморальное поведение. Не успела Татьяна Самойлова собрать весь ворох международных наград, как сам Никита Сергеевич  назвал ее героиню шлюхой.

7 место. Андрей Рублев (1966)

Остававшийся толком не увиденным широкой советской публикой до 1987 года (перемонтированная версия выходила в ограниченный прокат в 1971-м) «Андрей Рублев» тем не менее спровоцировал довольно мощный поток негатива: с одной стороны, его осудил Солженицын за бездуховность, с другой, в советской прессе началась настоящая травля Андрея Тарковского за (якобы) сожженную на съемках корову.

6 место. Покаяние (1984)

Фильм Тенгиза Абуладзе, символически похоронивший советскую власть (причем отказываясь в кадре хоронить тирана сталинского типа), конечно, немедленно спровоцировал горячие споры: принимать слом эпох были готовы не все. И сторонники перестройки, и консерваторы сбивались в итоге на обсуждение не художественных качеств картины, а политического курса страны.

5 место. Курьер (1986)

Середина и конец 1980-х в советском кино стали временем фильмов, как ножом деливших публику надвое: так относительно невинный слепок с сознания среднестатистического семнадцатилетнего москвича, получившийся у Карена Шахназарова в «Курьере», для старшего поколения зрителей стал чуть ли не страшилкой о том, что все потеряно. Не меньше нигилизма героя условную Агнессу Ивановну пугал и брейк-данс.

4 место. АССА (1988)

«Асса» ураганом прошла по советским кинотеатрам, не оставив равнодушных – но восторгались картиной Сергея Соловьева далеко не все, даже в условной прогрессивной среде. Находились, например, киноманы, осуждавшие режиссера за измену идеалам серьезного кино.

3 место. Маленькая Вера (1988)

Перестройка не сразу сделала советский народ раскрепощеннее – поэтому, когда на экраны вышла «Маленькая Вера» Василия Пичула, первый фильм с полноценной постельной сценой, его ждали не только полные залы, любовь молодого поколения и слава для Натальи Негоды и Андрея Соколова, но и мешки писем от возмущенных зрителей. А также, например, заявление в милицию об изнасиловании «способом Маленькая Вера». Надо сказать, что фильм с честью выдержал испытание временем – та самая сексуальная сцена входит во все списки важных для истории кино эпизодов как момент, после которого в стране, где «секса нет», он сразу появился.

2 место. Груз 200 (2007)

Тех, кто заранее осуждал балабановскую отповедь позднесоветскому времени, оказалось, пожалуй, даже больше, чем тех, кто в принципе удосужился ее посмотреть. Шум, поднявшийся вокруг мнимой «чернухи» и «омерзительности» «Груза 200», сравним с кампанией, развернувшейся в интернете по поводу «Левиафана». Странным образом русский зритель склонен любой портрет родины, сколь угодно метафорическим он бы ни был, принимать на свой счет, обижаться и негодовать – как в 1960-х, так и в 2010-х. Живи еще хоть четверть века – все будет так. Исхода нет.

1 место. Брат (1997)

Главный российский фильм 1990-х быстро заслужил единодушную народную любовь, но профессиональными зрителями был встречен вовсе не так однозначно: многие критики разругали Алексея Балабанова за провоцирование симпатии к убийце, другие надолго закрепили за режиссером клеймо националиста: только и стоило вложить в уста Данилы Багрова слова «гнида черножопая» и «я евреев как-то не очень».