2020 хуже уже не будет...
Октябрь:
Зомби Гитлер заключил мир с Пришельцами!
Октябрь:
Зомби Гитлер заключил мир с Пришельцами!
Купила тот самый журнал:
Сразу скажу, что живу в Чехии относительно недавно и уровень владения языком не достаточно высок для перевода таких текстов. В журнале Reflex пишут замудрённо, переводить было тяжело, но раз никто больше не выложил, то пусть будет мой вариант, суть должна быть ясна. Я постаралась максимально сохранить эмоциональную окраску. От себя не добавляла ничего, кроме сносок со звёздочкой. Только корявый перевод, только хардкор.
Встанем на колено перед всеми преступниками, которые мол хотели исправиться? - написано на обложке и интригует, в самой же статье написано много и ни о чём одновременно. Вилами по воде и ничего кричащего и революционного в ней нет. Как сказала моя подруга, которая живт здесь более 10 лет: В Relax пишут в стиле поговорили и разошлись.
И вот что говорят:
Перевод:
Америка это заслужила?
В США существует тренд быть противозаконным. Является ли право на насилие действительно священным?
Текст Ефима Фиштейна.
Соединённын Штаты разгромили демонстрации против расизма. Не переросло ли это движение в нечто большее, когда уже не идёт речь лишь о мёртвом афроамериканце Джордже Флойде? Не являются ли эти выступления скорее признаком деструкции евроамериканской цивилизации? Об ответе на этот вопрос и дальнейшие журнал Reflex спросил политического аналитика Ефима Фиштейна.
Описание картинок слева направо:
Смерть афроамериканца разожгла в США беспорядки, демонстрации шли страстно, не обошлось без насилия и стычек, на улице, ведущей в Белому дому, написано Black Lives Matter.
Сама статья:
В Чехословакии в 1952 году казнили через повешение группу так называемых противогосударственных заговорщиков. Роль главного виновника была возложена на Рудольфа Сланскего. Это имеет логическое объяснение - ещё накануне заключения он был ген секретарём Ком партии Чехословакии. Перед казнью он сказал свою отчаянную фразу: "Я это заслужил!"
ПРИЗНАНИЕ ВИНЫ?
Партийные работники это приняли за признание вины. Мне эта версия никогда не казалась достоверной. То есть Сланский во время пыток сознался тысячу раз и перед судом бесчисленное количество раз повторял как, кому и за сколько продавал власть, родную страну и рабочий класс.
Смерть ему уже любезно смотрела в глаза, давно не было никакой надежды и никому, собственно, не требовалось его тысяче первое признания вины. Думаю, что в ту минуту для него проявилась горькая правда о его неудачной жизни.
Вероятно его настигла невыносимая мысль о том, что он помогал строить великолепную систему, которая сейчас его убьёт. Может за секунду перед смертью он понял ту непростую связь между петлёй и желанием всей своей жизни о социальной справедливости и равенстве. Поэтому его последнее душевное движение переполнено кошмарным отчаяньем: "Я это заслужил!"
ХОРОШИЕ И ПЛОХИЕ АМЕРИКАНЦЫ
В моей памяти всплывают судьбы салонных революционеров, когда слышу злорадные сводки о том, что в Америке пробил час правды и что "дебила Трампа" не минует заслуженное наказание.
У большинства нет в мыслях победы его соперника-демократа на очередных выборах. Выборы - это пережитый анахронизм, о нём нужно быстро забыть. Трамп уже виновен в том, что нарушил конституцию и попытался устроить гос переворот тем, что распорядился не впускать толпу миролюбивых демонстрантов в Овальный кабинет. Он должен за это заплатить и начать следует с того, чтобы его вообще не допустили к выборам.
Правдоподобный кандидат со стороны демократов Joe Biden предоставил точную оценку силовых коэффициентов: плохих американцев, которые поддерживают беспорядки, не более 10 процентов, максимально 15, от всех жителей. Остальные однозначно бы проголосовали за него. Любые иные результаты выборов, если они состоятся, будут приняты за подделку и не могут быть признаны.
ИГРА НА ПАДЕНИЕ
Перед нашими глазами в США достиг наивысшей точки постмодернистский тренд, который в политологии обозначен как игра на падение. Биржевики так говорят о намеренном снижении цен акций, чтобы затем поживиться при их перепродаже после покупки по заниженной цене.
В политике, конечно, игра на понижение означает переворот культурной логики с ног на голову. В мгновение ока, когда избранные представители узнали, что основная масса электората находится внизу, а не наверху, начали потворствовать своим избирателям, чтобы всё выглядело так, что они к ним ближе. В результате это привело к тотальному падению политической культуры, уровню языка и социальной нравственности.
Игра на понижение - это ничто иное, как сложный процесс перерождения высоких духовных идеологических конструкций, ожиданий и обещаний в тотальном одичании и моральной деградации.
БАРДАК В ГОЛОВАХ
Триумфальная революция, как правило, сопровождается глубоким экономическим упадком. Разруха, как писал русский писатель Михаил Булгаков, не начинается с бардака в клозетах, а начинается с беспорядка в головах. *перевела дословно, как написано в журнале
Американский бардак протекает по ряду признаков: дебошем на улицах, переосмыслением норм нравственности, непризнанным разграничением между твоим и моим. Ошибаются те, кто думает, что быстрый приход империи равенства и справедливости вернёт американским городам предреволюционный блеск, снесёт с витрин Манхеттена уродливую фанерную обшивку. Экономический бардак хотя и начинается в головах, но своё совершенство всё-таки показывает только в клозетах.
В игре на понижение слова и понятия быстро меняют своё первоначальное значение, меняются местами эмоциональные признаки. Что раньше было непристойным, вдруг становится приемлемым, а в конечном итоге и желаемым или даже требуемым. Многолетняя несправедливость даёт право народу на восстание, право на насилие является священным, в конечном итоге возвращаемся к свежеперекрашенному революцией сознанию людей. Нелегальное начинает быть ценным многим больше, чем легальное. В тренде быть противозаконным. При более близком рассмотрении оказывается, что закон и порядок более не являются буржуазным пережитком. В сущности в самом экономическом упадке нет ничего такого уж трагического, требуется лишь хорошо объяснить маловерящим, что разруха каким то образом является более высоким градусом процветания. Формула является восходящей: бедность - благосостояние - упадок.
Рабочая этика Вебера была успешно заменена этикой справедливого перераспределения. Плодами этой замены будут пользоваться во всём обществе, а не только в отдельных слоях избранных. Неужели это не был вековой сон человечества?
Когда то нам казалось, что George Orwell со своими примерами "уклончивого языка" шёл через разумные меры, пользовался сказочной лицензией. Свобода - это рабство, война - это мир. Это хотя и звучит остроумно, но ничего такого не может случиться и он преувеличивает. Оказалось, что не преувеличивает, а только дотягивает мысль к логическому концу.
Созданные толкования реальности в целом являются простыми, пока за меру вещей принимаем общественный идеал. В рамках идеала измеряется каждый факт и результат всегда несовершенен и обязательно требуется направленная ось. Реальность всегда наполнена несправедливостью, дискриминацией, насилием, бедностью и ложью. Бунт против несовершенства действительности не только уполномочен, но так же является важным условием прихода лучезарного будущего.
Пока правда не служит прогрессу, тем хуже для правды. К примеру, если перечислить детали криминального прошлого "нежного образа" Джорджа Флойда, то это будет хрестоматийным примером проявления расизма.
НАСТОЯЩИЕ НЕГРЫ?
Как это сейчас происходит в Америке наглядно продемонстрировал глава Минеаполиса Jakob Frey. Не подчинился рабским фактам : "На самом деле грабили только белые супрематисты, как бы они ни выглядели". Признайте, такой критический подход к реальности делает возможным правильно интерпретировать, казалось бы, возмутительное поведение диссидентов.
Пример правильной интерпретации подал кандидат на пост президента от демократов Joe Biden. Дословно выразился так: "Тот, кто ещё думает, будет он голосовать за меня, либо за Трампа, не может быть настоящим негром". Нельзя это понимать никак иначе, что такая несознательная особа может иметь чёрный цвет кожи, но душа у него число белая, в то время как у него самого всё наоборот.
В чём нужно видеть корень всего зля, популярно объяснил революционно настроенной толпе баптистский проповедник всего хорошего, активист по профессии Al Sharpton: "Если бы у нас, чёрных, не сидели на шее 400 лет, мы были бы народом лауреатов Нобелевской премии, учёных-светил, носителей нравственности. Если бы..."
Так должны работать обычный президент, судьи, военные и другие работники. К слову Al Sharpton использует слово "чёрный", понятие афроамериканец очень расистское. Почему все остальные обычные американцы - китайцы, пуэрториканцы, ирландцы, амиши, индусы, в конце концов евреи, а только чёрные - афро...
КРИТИЧЕСКИЙ СОУЭЛЛ
По мнению афроамериканцев экономист и философ Томас Соуэлл сегодня является самым радикальным консервативным мыслителем Америки. В своих трудах он даёт убийственную характеристику таким прогрессивным концепциям как позитивной дискриминации и политкорректности.
Его книги Раса и культуры, Чёрные консерваторы и белые либералы, Поиск космической справедливости безусловно стоит прочесть. Автор является готовым воплощением собственной теории: темнокожий сирота, рос в обществе подонков, преодолел по пути вверх все социальные преграды и достиг максимально возможного образования. Окончил Гарвард и стал выдающимся представителем чикагской экономической школы. Если вкратце, то он является материализацией "американской мечты" каждого афроамериканца.
Соэулл в целом предлагает другую интерпретацию колониализма и империализма, остроумно и немилосердно высмеивает футуристичность белых жителей, охотных узнать свою неполноценность и взять на себя вину за все трудности небелого человечества.
Он говорит о том, что требования полной расовой и социальной справедливости всегда расплывчаты и являются неопределёнными и, в нашем случае, далеки от реальности. Поэтому его навязчиво называют "космической справедливостью". Она не основана на фактах, законах и демократических ценностях, а стоит на романтических и элитарных идеалах, которые не из этого мира: "Эта концепция несёт катастрофические последствия. Можно в полной мере сомневаться в том, что глашатаи космической справедливости вообще имеют представление о том, чем грозит человечеству воплощение их идей".
ФАЛЬШИВАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РАВНОПРАВИЯ
Пафос требования космической справедливости заключается в фальшивой интерпретации равноправия. Коварство этого принципа заключается в том, что пока отношение ко всем людям правильное, результат его применения никогда не бывает одинаковым.
Достаточно развитые языки различают равенство и эгалитаризм (*концепция, в основе которой лежит идея, предполагающая создание общества с равными политическими, экономическими, социальными и гражданскими правами всех членов этого общества, как идеал — равенство возможностей). В конце концов дети, выросшие в одной семье, с абсолютно одинаковой наследственностью отличаются друг от друга ростом и весом, мнением и способностями, вкусами и интересами. Космическая справедливость преследует цель отстранить эту рудиментальную разницу.
Нет "колена на горле", есть позитивная дискриминация. Соуэлл считает это развязкой долговременной разрухи в чёрных сообществах. Он является экспертом проблематики афроамериканских семей и знает о чём говорит и пишет.
Глубокое понимание ситуации привело его к выводу, что идеал космической справедливости может исходить из странного менталитета многих из них, из навязчивой идеи, что белые перед ними имеют наследственный долг, с которым ничего нельзя сделать, кроме как обналичить и поделить между собой.
Только это заморило их общество наркотиками. Не говорим лишь о том, что каждая позитивная дискриминация для одного - это негативная дискриминация для многих других. Так социальная справедливость деградирует в справедливость антисоциальную, рассуждает Томас Соуэлл.
ИЗ ВАШИНГТОНА НОВЫЙ КАРАКАС?
Высокую цену придётся заплатить за неправильно поставленную цель. А обманчивая цель недостижима так же, как, к примеру, мираж коммунизма в будущем. На пике нельзя себя заставить вернуться к точке отсчёта. Динамика показывает, что нужно придерживаться какой-то одной стороны, и первая остановка - Венесуэла. Некоторые с непониманием крутя головой - как вообще могло случиться, что самая богатая страна Латинской Америки стала грязной уборной человечества? Смотрите внимательно, это всё происходит перед вашими глазами. Завтра Вашингтон становится Каракасом.
Игра на понижение набирает обороты. Это ничто иное, как дегенеративный процесс, воспринимаемый как путь к космической справедливости. В ней находятся разнообразные поеденные достижения побеждённой цивилизации: духовные ценности и материальные блага, история. Революция, разумеется, пожирает и своих детей. В тексте была лишь приуменьшена попытка главы Минеаполиса угодить толпе революционеров. Он не угодил. Протестующие его освистали и потребовали его отставки, когда он неуверенно сопротивлялся настроениям о роспуске городской полиции.
Его несмелый аргумент звучал невыносимо наивно: "Кто бы потом поддерживал порядок в городе?" Граждане на это ответили: "Наилучший порядок - хаос, его мать - анархия". Оруэлл нервно курит в сторонке.
Вялый отпор главы города, разумеется, был разгромлен абсолютным большинством городского совета. Одобрен роспуск полицейского состава и внесены изменения в бюджет "освободившихся" денежных средств: их потратят на образовательные и воспитательные программы в чёрных кварталах.
Председатель гор совета объяснила зрителям CNN, что процесс продлится пару лет, его результатом будет отмена полиции как таковой. Это идёт в соответствии с их идеологическим направлением, она является членом движения Будущее без полиции с 2017 года.
Рано или поздно сторонники исторического перелома, которые сейчас сияют от счастья в предвкушении "нового лучшего мира", приходят к осознанию простой правды, что их жизнь была одной бесконечной ошибкой, если не преступлением. Я не уверен, что в нужный момент они будут иметь достаточно времени, чтобы с синеющими губами сказать: "Я это заслужил!"
На рисунке написано:
Полиция будет заменена?
Американский город Минеаполис рассуждает о будущем полиции
Хотя Джордж Флойд и был правомерно осуждённым преступником и рецидивистом, его смерть спровоцирована настоящий эксцесс
Минеаполис - это город, который не любит подвергать своих полицейских уголовному преследованию за их незаконные действия
Несколько дней назад по всем мировым медиа пошли новости о том, что Минеаполис подумывает о том, чтобы распустить местный полицейский участок. Чешские медиа часто использовали неточный перевод "городская полиция", что внесло в дискуссии неразбериху. Текст то Томаша Шмида
ДЕВЯНОСТО ПРОЦЕНТОВ персонала, обеспечивающего деятельность полиции, составляет местная полиция и представители департамента шерифа. Тем не менее, департамент шерифа - это учреждение, которое не знакомо в обычной европейской стране, потому что он в себя включает полицейских, судей и службу исполнения наказаний. И опять же, пределы полномочий отличаются от штата к штату, от округа к округу в пределах одного штата.
КАК БРНО (*второй по величине город в Чехии, население 381 тыс чел)
Минеаполис - это, грубо говоря, город как Брно. Почти 2/3 населения - белые, чёрные составляют 18-19% жителей. У них те же проблемы как и у всего чёрного населения США в целом - у них уровень образования хуже, менее доступны услуги здравоохранения, ниже уровень доходов, выше уровень безработицы и коэффициент находящихся в тюрьмах выше, чем у белого населения. С другой стороны, если смотреть в контексте целой страны, у них самый высокий коэффициент чёрных заключённых в пересчёте на количество жителей всех рас, в самом штате Минесота, где находится Минеаполис, немного по-другому - здесь показывают наихудший результат коренные американцы.
В любом случае в Минеаполисе чёрные в большей степени живут в гетто, причём наиболее известные кварталы сосредоточены в районе Near North. Единственный представитель гос власти, которого здесь могли повстречать жители за всю свою жизнь, это полицейский. Минеаполис по мерам американских городов имеет низкий процент убийств, тем не менее наивысший их процент, как и всех остальных преступлений, даёт именно район Near North.
В текущей ситуации стоит добавить, что в Минеаполисе невысокий процент убийств полицейскими при исполнении. 0,24 на 100 000 жителей в спокойных местах согласно статистике. Против техасского Ларедо, где приходится 3,13 на 100 000 жителей, Минеаполис - это оазис спокойствия, Ларето - самые большие кокаиновые ворота в США.
Тем не менее на пике находятся такие аризонские города, как Tuscon, Phoenix или Scottsdale. Аризона в этом плане - самый проблемный штат. Полицейские убивают много в Лас Вегасе или в Орландо во Флориде, например. В Минеаполисе не так. Это даже без разделения статистики на убийства полицейскими чёрных. Немного парадоксально выглядят города в Калифорнии, в штате с либеральной репутацией. Fremont пугает коэффициентом 14,5 на 100 000 жителей, Anaheim 12, Oaklad 4,3.
По сравнению со статистикой других городов Минеаполис имеет незначительный коэффициент. С другой стороны стоит сказать, что из восьми жертв в ходе задержаний в 2013 году чёрных было 4, а это 50%. В минесотской статистике есть интересный момент, что гораздо худший процент по сравнению с чёрными, показывают коренные американцы. И Минесота не единственный такой штат.
ЧЁРНЫЕ ПРОТИВ БЕЛЫХ
Минеапольское отделение полиции переживает аналогичные проблемы, что и большая часть американских полицейских отделений, тем не менее, обрисовка ситуации в общеамериканском контексте как устрашающего примера, обусловлена бурными эмоциями в этой ситуации. Хотя Джордж Флойд был правомерно осуждённый преступник и рецидивист, его смерть спровоцировала настоящий эксцесс. Удушение человека коленом при задержании за совершение не очень серьезного правонарушения сложно оправдать чувством опасности и стрессом. Минеаполис, между делом, довольно недавно стал интересен в связи с ещё одним случаем, когда типичный, точнее чаще появляющийся в СМИ пример полицейского расизма с участием белого полицейского против чёрного преступника получил хук слева, и чёрный полицейский застрелил белую невооруженную женщину.
Дело касается не типичного афроамериканца, а сомалийского мигранта Мохамеда Ноора, который застрелил белого учителя йоги Джустин Дамонд, которая сама вызвала патруль, т.к. подозревала, что в соседней квартире кого-то хотят изнасиловать. При вмешательстве ни он, ни его коллега, не имели включенных камер. Должен добавить, что Минеаполис является другим городом, не таким, как предупреждает политолог Давид Шульц из университета Гамлина, который не любит подвергать своих полицейских уголовному преследованию за их незаконные действия. Скорее из местного бюджета выплатят жертвам полицейского произвола, но полицейского к ответственности не привлекут. Осознание этого породило у полиции чувство вседозволенности.
Неглядя на действительность, полицейские имеют достаточно хорошую репутацию среди обычных граждан (без разделения на расы), в основном на среднем западе - в областях с наиболее высоким уровнем преступности. Полиция в Минеаполисе имела политическое прикрытие, но можно обоснованно сомневаться, что демократические штаты вели бы переговоры при задержании преступников абсолютно аналогчно и впредь, если бы задержание Джорджа Флойда не закончилось так трагично.
Когда город наконец примет решение о роспуске полиции, то это, разумеется, не будет просто отмена полиции, как изначально твердили медиа. Этот шаг в США не является беспрецедентным. Подобный шаг учинили 8 лет назад из-за раздутой коррупции в городе Camden в Нью Джерси и в нескольких городках в штатах Миссури, Нью Йорке и Калифорнии. Многих оставшихся полицейских из Camden сейчас можно увидеть на протестах после смерти Флойда, но уже на стороне демонстрантов. В любом случае Минеаполис является самым крупным городом, который идёт на подобный шаг.
Рассматривается два варианта. Первый из них - возможность попадания полиции под юрисдикцию штата Минесота, а не города, что, конечно, потребовало бы более широкой доработки законодательства. Другой вариант - ликвидировать целое отделение и вверить право общественной безопасности департаменту шерифа округа Hennepin. Либо просоединить отдел к департаменту шерифа, что сэкономило бы немало средств, что предполагает уделение большего количества времени разным привентивным и общественным программам. К сожалению это политически затруднительно с точки зрения управления, потому что превенцию нужно измерять на достаточно длительном промеждутке времени, который не умещается в краткий цикл предвыборной кампании.
Главное встаёт вопрос, поможет ли роспуск полицейского департамента в относительно спокойном по американским меркам городе в самом начале решить систематические и структурные проблемы, с которыми сталкиваются правоохранительные органы США, вызванные трагическим эксцессом.
Автор - эксперт по безопасности в 2010-2011 учебном году учился в США в университете Джонса Хопкинса как стипендиан Фулбрайт
(прим. фраза принадлежит Антуану де Сент-Экзюпери)
На уроке разговаривали об Американской Мечте и профессор спросил одного немецкого ученика, есть ли у них Немецкая мечта. Он ответил, "Она у нас была, но она никому не понравилась."
Историк Томас Вебер, рассказавший о солдатской поре жизни Гитлера в своей книге “Первая мировая Гитлера” (Hitler’s First War, 2010), недавно выпустил исследование о его послевоенном преображении (Becoming Hitler: The Making of a Nazi). Примечательно, что Гитлер остался в армии даже после заключения Компьенского перемирия, в то время как большинство разгневанных, националистически настроенных солдат присоединялись к всевозможным военизированным группировкам. Главную роль в создании Веймарской республики играли социально-демократические партии, поэтому теперь Гитлер представлял левое правительство. Он даже находился на службе у недолго существовавшей Баварской Советской республики. Конечно, сомнительно, что он питал бы симпатию к левым, скорее он оставался в армии лишь потому, пишет Вебер, что она “давала смысл его существованию”. В апреле 1919 года ему исполнилось 30 лет, и все еще сложно было найти в нем хотя бы намек на будущего фюрера.
Беспрецедентная анархия, охватившая послевоенную Баварию, поможет понять то, что случилось потом. Убийства на улицах уже никого не удивляли, кровавые расправы с политиками случались еженедельно. В этом хаосе все винили левых, чьими видными лидерами были евреи, начинается резкий рост антисемитских настроений. Вскоре, в 1919 году был подписан Версальский Мирный договор. Роберт Герварт (Robert Gerwarth) в своей книге «Побежденные: почему Первая Мировая война закончилась неудачно?» отмечает, что условия Версальского мирного договора, прозвучали как гром среди ясного неба для побежденных центральных держав. Германские и австрийские политики верили, что они порвали с самодержавными традициями прошлого, исполнив тем самым ключевое требование 14-ти пунктов Вудро Вильсона о “справедливом мире”. Кабальные условия Версальского мира шли вразрез с этой идеалистической риторикой.
На следующий день после ратификации Германией Версальского договора Гитлер записался на армейские курсы по антиреволюционной пропаганде. Там он укрепился в своих антикапиталистических и антисемитских воззрениях. Ответственным за организацию курсов офицером был тогда некий Карл Майр (Karl Mayr), человек трагической судьбы, позднее переметнувшийся к левым. Он погиб в Бухенвальде в 1945 году. Майр описывал Гитлера как «уставшую бездомную собаку, ищущую хозяина». Заметив его талант к публичным выступлениям, Майр направил его наблюдать за политической активностью в Мюнхене. В сентябре 1919 года Гитлер познакомился с Немецкой Рабочей Партией, представлявшей из себя маленькую маргинальную фракцию. Он взял слово на одном из заседаний, после чего вступил в ее ряды. Всего за несколько месяцев он стал ведущим оратором организации, которая вскоре была переименована в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию.
Если такова действительная скорость радикализации Гитлера – а не все историки с этим согласны – то его путь пугающе напоминает истории, о которых мы каждый день узнаем из новостей, истории о, казалось бы, безобидных любителях кошек откуда-нибудь из пригорода, которые, наслушавшись белых националистов на YouTube, присоединяются к какой-нибудь неонацистской группе на Facebook. Но для истории не важно, как Гитлер пришел к идеям воинствующего национализма и жестокого антисемитизма; важно, что обладал даром внедрения этих идей в массовое сознание. В 2015 году в Германии вышла еще одна биография Гитлера, написанная на 1300 страницах Петером Лонгерихом (Peter Longerich), в которой автор рисует яркими красками способности Гитлера как оратора, организатора и пропагандиста. Даже те слушатели, у кого его слова вызывали отторжение, слушали как загипнотизированные. Он начинал говорить тихо, сбивчиво, проверяя свою аудиторию, создавая напряжение и беспокойство. Он удивлял публику саркастическими замечаниями и актерскими перевоплощениями. Неизменная музыкальная структура: крещендо [4], доходящее до торжествующей ярости. Лонгерих пишет: «Его стиль выступления был экстравагантным и неуравновешенным, бросалась в глаза неподготовленность речи – все это выглядело довольно жалко, в то же время именно его чрезмерная восторженность создавала впечатление правдивости и неповторимости».
Помимо этого Гитлер хорошо знал, как подавать себя в СМИ, чтобы высказанные им идеи прорывались сквозь гул голосов других политиков. Он поддерживал производство легко запоминающихся плакатов, слоганов, предметов символики, со временем у него появились свои фильмы и радио. Между тем, группы коричневорубашечников жестоко расправлялись с несогласными, усиливая те самые беспорядок и беззаконие, с которыми Гитлер обещал бороться. Высшим проявлением его изворотливости стали события после провала Пивного путча 1923 года, когда он чуть было не попрощался со своей политической карьерой. На последовавшем суде он представил свою биографию, как историю простого солдата, услышавшего зов судьбы. В тюрьме он написал первую часть «Mein Kampf», в которой окончательно изложил свои взгляды.
В глазах немецкой либеральной общественности 20-х годов Гитлер выглядел жуткой, но в то же время нелепой фигурой, которая, казалось, не может представлять серьезной угрозы. К середине десятилетия положение Веймарской республики стабилизировалось, и количество голосов за нацистских кандидатов сильно снизилось. Мировой экономический кризис конца 20-х – начала 30-х годов, резко возросшая безработица, а вместе с ней бедность и нужда, дали Гитлеру еще один шанс, и он за него ухватился. В своей книге «Смерть демократии: приход Гитлера к власти и падение Веймарской республики» Бенджамин Картер Хетт искусно описывает этот мрачный период истории. Консерваторы совершили непростительную ошибку, решив использовать Гитлера как инструмент распространения своего влияния в обществе. Они также подорвали основы парламентской демократии, перестали считаться с региональными властями, таким образом, подготовив почву для создания нацистского государства. Левое движение в тот момент было расколото. Руководствуясь сталинскими установками, большинство коммунистов считало своими главными врагами не нацистов, а социал-демократов, которых называли «социал-фашистами» [5]. СМИ делали все для отвлечения внимания общественности, традиционные либеральные газеты вообще перестали выходить. Смелые журналисты, такие как Конрад Хайден, пытались достучаться до обывателя сквозь стену нацистской пропаганды, но все усилия были напрасны. Как писал сам Хайден, «наше разоблачение могут услышать, возможно, даже поверить, чтобы затем, несомненно, забыть».
Хетт воздерживается от прямых указаний на очевидные параллели с современной ситуацией в мире, но он не случайно убрал слово «германский» из заголовка своей книги. Однако на последних страницах он наконец-то раскрывает карты: «Попробуйте подумать о причинах крушения Веймарской демократии в следующем ключе: в стране возникли неразрешимые противоречия, которые вылились в масштабные общественные протесты, направленные против агрессивной политики и удовлетворения частного интереса правящих элит. В сфере культуры всё большее влияние приобретают разнообразные мифы и абсурдные теории. А теперь давайте представим вышеописанную ситуацию без вездесущей свастики, без тихой подступи штурмовых отрядов. Вдруг, оказывается, что такая ситуация нам хорошо знакома, и знаем мы о ней вовсе не понаслышке».
Гитлер отличался от других диктаторов, известных истории: он считал себя гениальным артистом, чьим ремеслом была политика. Неправильно было бы говорить, что он не состоялся как художник, ведь для него политика и война были своеобразным продолжением искусства, только творить в них приходилось другими способами. Именно этому аспекту посвящена книга Вольфрама Питы (Wolfram Pyta) «Гитлер: художник как политик и военачальник», ее издание стало одним из самых ярких литературных событий за последнее время. Хотя эстетизация политики не является чем-то новым, об этом Вальтер Беньямин говорил еще в 1930-е, как и Томас Манн, тем не менее, именно Пита выносит эту проблему на первый план. Он показывает, как Гитлер подменил романтический культ гения фигурой безупречного лидера, возвышающегося над всеми остальными. Геббельсовская пропаганда активно использовала эту идею. Судя по дневникам, Геббельс и сам в нее свято верил: «Адольф Гитлер, я люблю тебя, потому что ты и гениален, и прост одновременно».
Истинный художник не знает компромиссов. Не обращая внимания на скептические замечания и насмешки, он представляет невозможное. Таков смысл печально известного «пророчества» Гитлера, сделанного в 1939 году, об истреблении евреев в Европе: «Я могу предсказывать будущее, хотя надо мной обычно и смеются… Когда-то громкий смех немецкого еврейства уже застрял у них в горле. Сегодня я снова хочу выступить в качестве пророка. Если мировые еврейские финансовые круги снова втянут страны Европы в большую войну, то на этот раз ее результатом будет вовсе не большевизация всей земли, и, таким образом, победа еврейства, а полное уничтожение еврейской расы на территории Европы». Ученые много спорят, когда же Гитлер принял окончательное решение по еврейскому вопросу. Большинство считает, что Холокост – это последовательность антисемитских мероприятий, вызванных давлением и сверху, и снизу. Хотя не нужно было бы даже распоряжения: само по себе «пророчество» Гитлера было скрытым указанием к действию. Летом 1941 года, после вторжения немецких войск на территорию Советского Союза, когда погибли сотни тысяч евреев и славян, Геббельс, вспоминая слова Гитлера, отмечал, что «пророчество» исполнилось «почти сверхъестественным» образом. Это слова знатока, наслаждающегося шедевром. Наблюдая за этими интеллектуальными зверствами, Теодор Адорно [6] заявил, что после Освенцима поэзию можно считать варварством.
Гитлер и Геббельс первыми начали пересмотр Холокоста, первыми начали проводить ложные параллели. 1941 году Гитлер заявил: «Концентрационные лагеря были изобретены не в Германии. Это сделали англичане, чтобы постепенно подчинять себе другие страны и народы». Нацисты приводили в пример лагеря, созданные в Южной Африке британцами. Партийная пропаганда также обращала внимание на страдания американских индейцев и сталинские репрессии в Советском Союзе. В 1943 году Геббельс активно распространял новости о Катынском расстреле, в ходе которого агенты НКВД убили более 20 тысяч поляков [7]. (Геббельс даже хотел опубликовать фотографии захоронений, но генералитет его отговорил). Те, кто сочувствует нацистам, сегодня пытаются продолжить этот пересмотр, то отрицая, то оправдывая Холокост.
Степень чудовищности Холокоста заставляет рассматривать его как нечто из ряда вон выходящее, однако, он не может не иметь международного измерения, в котором у него есть предшественники и последователи. «Научный антисемитизм» Гитлера, как он сам его называл, перекликался с идеями теоретика французского расизма Артюра де Гобино (1816-1882), с воззрениями представителей антисемитских кругов французской интеллигенции, которые в ходе дела Дрейфуса ввели в употребление этот ядовитый язык. Гитлер считал Британскую империю идеалом государства, основанного на расовом господстве. «Протоколы сионских мудрецов», русская подделка 1900 года, подпитывали нацистскую паранойю. Реакция на геноцид армян турками укрепляла уверенность в том, что мировое сообщество будет мало заботиться о судьбе евреев. Перед началом Второй Мировой войны, говоря о планах массового уничтожения поляков, Гитлер спросил: «В конце концов, кто сегодня вспоминает об убийстве армян?» Почти в каждой стране, в которую вторгались нацисты, они находили себе пособников. В одном литовском городке толпа веселилась и ликовала, пока местный житель при помощи дубинки до смерти забивал десятки евреев. Затем он взгромоздился на гору трупов и исполнил на аккордеоне литовский гимн. Немецкие солдаты смотрели на это со стороны и делали фотографии.
Массовые убийства Сталина и Гитлера символически дополняли друг друга, один оправдывал другого в порочном круге безжалостной мести [8]. Переселение евреев из стран Третьего Рейха последовало за сталинской депортацией немцев Поволжья[9]. Рейнхард Гейдрих, один из разработчиков программы Холокоста, считал, что после поражения Советского Союза, можно будет уничтожить всех европейских евреев в ГУЛаге [10]. Во время “Исторического диспута”, о котором уже писалось выше, самым опасным тезисом правых историков было положение о том, что нацистский террор был лишь ответом на террор большевистский, что некоторым образом оправдывает нацистские преступления. Однако, вполне возможно держать в уме всю эту чудовищную картину, не преуменьшая злодеяний ни одной из сторон. В этом главное достижение “глубоко выстраданной” книги Тимоти Снайдера «Кровавые земли» (2010), которая словно расставляет кинокамеры по всей Восточной Европе, фиксирующие эту бойню, волна за волной.
Что касается Гитлера и Америки, то здесь вопрос затрагивает не только очевидных подозреваемых, таких как Генри Форд и Чарльз Линберг. В книге Уитмана «Американский образец для Гитлера» приведен сравнительный анализ американских и нацистских расистских законов. Похожее исследование провел Кэррол Кэкл в своей книге «Американский запад и нацистский восток», где бок о бок идут дискуссии о доктринах «божественного предопределения» (Manifest Destiny) и “жизненного пространства”. Штефан Кельн в работе «Связи нацистов» описывает влияние американской евгеники на формирование нацистских взглядов. Подобная литература часто носит провокационный характер и порой далека от объективности, но она заставляет критически переоценить то, чему современная Германия стала примером.
Нацисты не ошибались, ссылаясь на американские образцы. Рабовладение и рабское положение негров было закреплено в Конституции США. Томас Джефферсон, один из отцов-основателей США, говорил о необходимости «истребления» коренных народов Америки. В 1856 году один из орегонских переселенцев писал: «Хоть это и не по-христиански, но уничтожение местного населения, кажется, единственным способом обеспечения защиты жизни и частной собственности». Генерал Филипп Шеридан говорил об «уничтожении, истреблении и полном искоренении». Справедливости ради заметим, что большинство стояло за менее радикальную политику – но эта политика все равно была репрессивной. В своей книге «Восточная война Гитлера и Индейские войны» историк Эдвард Б. Уэстерманн приходит к выводу, что нельзя рассматривать уничтожение коренных американцев в качестве геноцида, подобного Холокосту, потому что «физическое истребление населения по расовому признаку» проходило без санкции федерального правительства. Тем не менее, факт остается фактом, в период между 1500 г. и 1900 г. коренное население территорий, принадлежащих сегодня Соединенным Штатам, сократилось с нескольких миллионов до двухсот тысяч человек.
Американская сноровка в изображении самой девственной невинности на фоне массового убийства дала Гитлеру достойный подражания пример. В первые месяцы после вторжения в Советский Союз он часто проводит аналогии с американским западом. Он говорил: «Волга станет нашей Миссисипи». Или: «Теперь не Америка, а Европа будет землей неограниченных возможностей». Польша, Украина и Белоруссия будут колонизированы немецкими переселенцами: солдатами, фермерами и их семьями. Через хлебные поля будут проложены автобаны. Нынешнее население этих земель - десятки миллионов людей - должны умереть с голоду. В то же самое время, не замечая явного противоречия, нацисты поддерживали старую немецкую традицию, романтизировавшую облик индейца. Одним из наиболее нелепых планов Геббельса было дарование коренным американским племенам почетного статуса арийцев, в надежде, что это подвигнет их на восстание против своих угнетателей.
Законы Джима Кроу о расовой сегрегации на юге Америки послужили примером для ужесточения немецкого законодательства. Ученые давно знали о том, что режим Гитлера вдохновлялся американскими расовыми законами, однако до сих пор они старались рассматривать это лишь как стратегию для оправдания нацистской политики – «все так делают». Уитман, однако, замечает, что если бы это сравнение, в самом деле, проводилось бы лишь для иностранной публики, то немцы не находили бы те же самые идеи в толстенных книгах, отпечатанных готическим шрифтом. В 1936 году выходит исследование немецкого юриста Генриха Кригера «Расовый закон в Соединенных Штатах», где он пытается разобраться в путаном статусе цветных американцев. Кригер приходит к выводу, что система управления абсолютно непрозрачна, расистские намерения прикрыты неумелыми оправданиями. Почему бы прямо не сказать то, что и так имеется в виду? Именно это и было принципиальной разницей между американским и германским расизмом.
Американские евгеники никогда не скрывали своих расистских намерений, такие идеи были так широко распространены, что даже Ф. Скотт Фицджеральд упоминает их в своем романе «Великий Гэтсби». (Недалекий Том Бьюкенен, безусловно, читавший книгу Лотропа Стоддарда «Волна цветных, поднимающаяся против господства белых над миром» (1920), говорит: «Знаешь, там есть одна такая идея: если мы не будем настороже, ну, белая раса… короче, нас сожрут с потрохами цветные».) Именно программа стерилизации в Калифорнии вдохновила создателей нацистского стерилизационного закона 1934 года. Пугает количество технических совпадений в американском и немецком подходе к умерщвлению людей. В 1924 году в Неваде впервые был приведен в действие смертный приговор с помощью газовой камеры. В своей истории американских газовых камер Скотт Крисченсон утверждает, что дезинфицирующее вещество Циклон-Б, на производство которого немецкий концерн I.G. Farben выдал лицензию американской компании American Cyanamid, было признано смертельно опасным и непрактичным. Однако Циклон-Б использовался в городе Эль-Пасо для дезинфекции иммигрантов, пересекавших границу США. Немецкий химик, Гергард Петерс, учитывал этот опыт, когда разрабатывал модифицированный вариант Циклона-Б, предназначенный для поставок в Освенцим. Позже американские газовые камеры были снабжены специальными распылителями, которые разбрызгивали яд сверху вниз. Изобретатель этого устройства, Эрл Листон объяснял: «Эмоционально тяжело убивать человека, поворачивая рычаг, гораздо проще вылить сверху кислоту: как будто поливаешь цветы». Тот же метод использовался в Освенциме, чтобы сберечь нервы эсесовцам.
Когда Гитлер восхищался американскими ограничениями по получению гражданства, он имел в виду Иммиграционный Акт 1924 года, который устанавливал национальные квоты, таким образом, не допуская в страну большинство азиатов. Для нацистов было очевидно, что Америка развивается в правильном направлении, несмотря на её лицемерную риторику о равноправии. Иммиграционный Акт поспособствовал Холокосту и косвенно, так как по этим квотам тысячи евреев не получили разрешение на въезд в США, например, Анна Франк и ее семья. В 1938 году во Франции, в городе Эвьян-ле-Бен по инициативе президента Рузвельта состоялась конференция, посвященная проблеме европейских беженцев, но никаких существенных результатов она не принесла. Министерство иностранных дел Германии съязвило на этот счет: удивительно, что некоторые страны сначала осуждают немецкую политику по отношению к евреям, а потом отказываются принять их у себя.
Сотни тысяч американцев погибли, сражаясь против нацистской Германии. Тем не менее, нетерпимость по отношению к евреям продолжала существовать, даже к выжившим жертвам Холокоста. Генерал Джордж Паттон, критикуя сочувствующих евреям доброхотов, говорил: «Нельзя считать перемещенное лицо человеком, это в первую очередь относится к евреям, которые ниже животных». Ведущие нацистские ученые могли объяснить это лучше. Брайан Крим в своей книге «Наши немцы: Операция «скрепка» и Национальная безопасность» пытается пролить свет на скрытую историю работы инженера Вернера фон Брауна и его коллег по проекту ракеты Фау-2. После пленения в 1945 году Браун понял, что следующим врагом номер один для американского военно-промышленного комплекса станет Советский Союз, и воспользовался этим, чтобы исподволь продвинуть идею создания высокотехнологичного оружия для отражения большевистской угрозы. В США он успешно продолжил свою работу, хотя уже и без использования рабского труда. Информация о нацистских ученых была засекречена, процедура денацификации пропущена (ее сочли слишком “унизительной”), а иммиграция из Германии была лишь поддержана. Эдгар Гувер, директор Федерального бюро расследований, волновался, что “еврейские обскурантисты” в Государственном департаменте станут задавать слишком много вопросов о прошлом ученых. Сенатор Стайлс Бриджес тогда сказал, что Государственному департаменту нужны «первоклассные специалисты по борьбе с вредителями при помощи цианида».
Вышеизложенные факты и параллели, холодящие кровь, вносят лишь несущественную лепту в понимание истории нацизма. Но они могут очень много рассказать о современной Америке. Благодаря им, как на контрастном сканировании, становятся видны уязвимые места национального самосознания. Распространение в интернете идеологии превосходства белой расы – это уже тема следующих работ. Как недавно заметила на страницах Times турецкая писательница, Зейнеп Туфекки, YouTube – это идеальная платформа для распространения подобных идей, его алгоритмы позволяют легко получить доступ к очень опасным материалам. Она пишет: «YouTube имеет около миллиарда пользователей, что может сделать его самым мощным инструментом радикальной пропаганды 21 века». В поисковике YouTube я ввел запрос «Гитлер», и первое, что мне выдала система, было видео под названием «Лучший документальный фильм о Гитлере в цвете» (фильм «Гитлер в цвете» британского производства). В описании под видео содержался текст прогитлеровской направленности. Вскоре, благодаря автовоспроизведению, я просмотрел материалы от таких пользователей, как Англо-кельтская Пресса (CelticAngloPress) и Солдат Рейха (SoldatdesReiches).
В 1990 году журнал Vanity Fair писал, что однажды Трамп перед сном читал тексты выступлений Гитлера. Когда Трампа спросили об этом, он ответил: «Если бы у меня была такая книга, а у меня ее нет, то я бы никогда не стал ее читать». С тех пор как Трамп пришел в большую политику, его неоднократно сравнивали с Гитлером, причем не только неонацисты. Иногда, кажется, Трамп подражает стратегии Гитлера, стараясь вызвать соперничество между своими подчиненными; его предвыборные митинги превращаются в очистительные обряды расизма, ксенофобии и эгоизма. Несмотря на то, что можно найти много общего, в то же время разница между ними очевидна и безусловна. Прежде всего, Гитлер был гораздо дисциплинированнее. Отдельно стоит поразмышлять о том, как бы демагогические способности Гитлера к язвительным речам смогли использовать недостатки американской демократии. Он бы непременно имел в своем распоряжении трусливых политиков правого крыла, которые стоили бы своих предшественников, таких как Гинденбург, Брюнинг, Папен, Шлейхер. Здесь также бы нашлись миллионы граждан, которые бы, молча, согласились с введением жесткой системы корпоративного наблюдения и контроля.
Художник-политик будущего уже не станет наслаждаться старинной атмосферой творчества Вагнера и Ницше. Скорее всего, его вдохновят новоиспеченные мифы, созданные поп-культурой. Хорошо знакомый сюжет из комиксов и фильмов про супергероев, когда обычный ребенок неожиданно узнает, что он обладает исключительными способностями. Эта продукция играет на чувствах неокрепших юных умов, подростки усваивают, что с миром происходит что-то не то, и только магическое оружие может уничтожить злые чары. В один миг, какой-нибудь неудачник допускает возможность своего превосходства в борьбе добра и зла. Для большинства людей подобные истории остаются лишь выдумкой, которая скрашивает серые будни. Но однажды жестокий мечтатель-одиночка «на основании смутного чувства, что он предназначен для чего-то большего» попытается воплотить эту выдумку в жизнь. Возможно, именно сейчас он, окутанный голубым светом, исходящим от компьютерного монитора, сидит, приготовившись, и ждет.
Алекс Росса (Alex Ross)
перевод Л. Зариповой
Примечания переводчика:
[1] Ср. с заголовками бытовавших в нацистские годы бестселлеров "Гитлер в Италии", "Гитлер в Италии", "Гитлер в Италии" и т.д., и т.п. (прим. пер.)
[2] Политика «умиротворения» берет свое начало в 1920-е гг., когда Великобритания, Соединенные Штаты и (в меньшей степени) Франция шли на серьезные уступки Германии и активно содействовали восстановлению ее экономического потенциала. Стратегический замысел состоял в том, чтобы интегрировать Веймарскую республику в сообщество западных государств и осуществлять контроль над ее внешнеполитическим курсом, превратить Германию в мощный и устойчивый противовес Советскому Союзу и локализовать германский реваншизм на восточном направлении. В тридцатые годы в политике держав-«умиротворительниц» произошли по крайней мере два качественных изменения. Во-первых, под давлением «ревизионистских» государств западные демократии добровольно отказались от своего главного требования 1920-х гг. — сохранить незыблемыми основы Версальско-Вашингтонской договорной системы. Иными словами, они перешли от частичной ее модернизации к поэтапной сдаче своих принципиальных позиций, зафиксированных в Парижских и Вашингтонских соглашениях. Во-вторых, уступчивость Запада перешла ту грань, которая отделяла сдерживание от поощрения агрессии. Поскольку речь шла о фашизме и его борьбе за мировое господство, политику «умиротворения» нельзя охарактеризовать иначе, как политику недальновидную и ущербную». Горохов В.Н. История международных отношений 1918-1939, курс лекций. Издательство Московского университета, 2004. С. 187-188.
[3] Людвиг Витгенштейн (1889-1951) – австрийский философ и логик, представитель аналитической философии, один из крупнейших философов XX века
[4] крещендо (итал. crescendo) – музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.
[5] В западной литературе приходится часто встречаться с подобной оценкой взаимоотношений германских коммунистов и социал-демократов. В корне неверным следует признать подход, в рамках которого ответственность за победу наиболее реакционного отряда германской буржуазии возлагается не на лидеров германской социал-демократии, последовательно проводивших политику соглашательства с буржуазией, своего рода политику внутреннего умиротворения Гитлера, а на германских коммунистов, выступавших против подобного соглашательства. В корне неверным этот подход представляется также и потому, что даже признание объективного факта сращения на определенном историческом этапе правых кругов социал-демократии и фашистов, зафиксированное в термине “социал-фашизм”, пытаются представить как раскол левого движения. На деле никто не сделал больше для этого раскола, чем сами социал-демократы, идущие на поводу – а порою и опережающие фашистов. Вся история мировой социал-демократии есть подтверждение слов Сталина: “Невозможно покончить с капитализмом, не покончив с социал-демократизмом в рабочем движении. Поэтому эра умирания капитализма является вместе с тем эрой умирания социал-демократизма в рабочем движении”. (Международный характер Октябрьской революции, 1927)
Чем дольше политики и публицисты левацкого толка будут пытаться исказить эту простую и ясную истину, тем больше вероятность того, что, умирая, капитализм унесет с собой в могилу и все современное человечество.
Также следует отметить, что на деле позиция Сталина по вопросу об отношении социал-демократии и фашизма – и наша позиция – куда ближе к оценке Г. Димитрова, произведенной им в знаменитом докладе на VII конгрессе Коминтерна:
“Социал-демократические рабочие могут все более наглядно убеждаться в том, что фашистская Германия со всеми ее ужасами и варварством — это в конечном счете последствие социал-демократической политики классового сотрудничества с буржуазией. Эти массы все более уясняют себе, что путь, по которому вели пролетариат вожди германской социал-демократии, не должен быть повторен. Никогда еще в лагере II Интернационала не было такого идейного разброда, как в настоящее время. Идет дифференциация внутри всех социал-демократических партий. Из их рядов выделяются два основных лагеря: наряду с существующим лагерем реакционных элементов, которые всячески пытаются сохранить блок социал-демократии с буржуазией и с яростью отвергают единый фронт с коммунистами, начинает формироваться лагерь революционных элементов, питающих сомнение в правильности политики классового сотрудничества с буржуазией, стоящих за создание единого фронта с коммунистами и начинающих все в большей степени переходить на позиции революционной классовой борьбы”.
[6] Теодор Адорно (1903-1969) – видный немецкий философ-неомарксист, один из основателей и лидеров Франкфуртской школы, его существеннейшая работа – “Негативная диалектика” (наиболее известным его сочинением является помещенное в этой книге эссе “После Освенцима”) – есть манифест интеллектуального отчаянья и фактическое признание бессилия современной буржуазной левацкой философии, и сегодня составляющей ядро западных псевдомарксистских течений.
[7] По утверждению самого Геббельса, наших фальсификаторов от истории и поддержавших их официальных органов власти РФ.
[8] Как видим, идеологи и публицисты левацкого толка сегодня пытаются бороться с современной геббельсовской пропагандой, начиная с того, что безоговорочно принимают стержневые положения этой пропаганды. Даже удивительно, почему эта борьба отмечена лишь сплошной чередой бесславных поражений.
[9] Депортация ликвидация автономии и депортация немцев Поволжья была проведена в августе 1941-го, уже после начала войны. Евреи стран Третьего Рейха в это время депортировались с их территории при помощи труб крематориев. Знание (а вернее – незнание) автором предмета, о котором он пишет, воистину поражает.
[10] Следует четко понимать, что перед ГУЛагом никогда не ставилась задача систематического уничтожения огромных масс людей, каковая успешно выполнялась в нацистских концлагерях. Но зачем думать, если за тебя уже подумали Геббельс и Яковлев, Курганов и Солженицын?
Предисловие редактора:
Мы не согласны с целым рядом положений, которые автор приводит в настоящей статье. Там, где это было возможно, мы постарались дополнить эти положения нашими комментариями — в особенности это касается вопроса о социал-фашизме и сталинской недальновидности, якобы приведшей к тому, что выступив против социал-демократов, коммунисты способствовали приходу Гитлера к власти. Разумеется, автор, сам принадлежащий к западной левацкой публике и пишущий для нее, не мог не уподобить при случае сталинизм и гитлеризм, — обогатив теоретическое наследие А.И. Солженицына новым рядом чудовищных глупостей.
Да и фактом преемственности между англо-саксонской политикой расового господства и германским нацизмом сегодня сложно удивить отечественного читателя. Общеизвестно и то обстоятельство, что немалая часть нацистких ученых и аппарата доктора Геббельса были взяты на американский баланс в первые дни и месяцы после войны. Но статья не об этом. Наиболее интерсеной, на наш взгляд, является дающаяся здесь картина тихой поступи фашизма. Картина эта несвободна от искажений, но в целом, на наш взгляд, верна.
Вместе с тем, в понимании самого фашизма автор, несмотря на свою левую ориентацию, делает шаг назад в сравнении с даже с Димитровым, давшим свой анализ фашизма более 80 лет назад. Более того, автор фактически впадает в идеализм, трактуя фашизм как проявление людоедской теории, легко проникающей в общество в силу тех ли иных противоречий, которыми отмечена жизнь каждого отдельного его члена (тут обычно пишут об экзистенциальном одиночестве и т.д., и т.п.). За этим разговором в пользу бедных прячется тот факт, что автор приводит все возможные концепции фашизма, кроме единственной теоретически последовательной, — марксистской. И это — серьезный звоночек: приписывание фашизму «антикапиталистических» черт есть существенный и очень опасный шаг к принятию и возрождению фашизма.
Фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала. Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов. Фашизм в идеологии — это корпоративизм, концепция классовой солидарности и вытекающий из нее антикоммунизм. Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала, возникающая тогда, когда финансовый капитал сам берет на себя основную функцию государства, функцию террористической расправы над рабочим классом и интеллигенцией.
Фашизм есть империализм, мобилизованный против внутреннего врага, — против собственного народа. И пока остается на земле капитализм, быть и фашизму. Не дурные идеи определяют общественную действительность: общественная действительность определяет идеи, которые будут ей востребованны. В современном буржуазном обществе — это идеи Ильина, Гитлера, Муссолини и их англо-саксонских предшественников.
Настоящая статья носит реферативный характер и обобщает совокупность тех теоретических наработок, которые были осуществлены на Западе в рамках осмысления феномена гитлеризма — от новейших исследований до франкфуртской школы. Это обстоятельство, взятое вместе с отмеченной выше спецификой самого текста, позволяет судить о состоянии современной западной левацкой мысли. И состояние это достаточно плачевное. Прежде всего, на наш взгляд, в силу отрыва этой мысли от народа, отсутствия коррективы снизу, многолетнего затворничества в башне из слоновой кости. Эту опасность следует сознавать и нашим теоретикам левого толка.
Д. Марьин
Как американский расизм повлиял на Гитлера
«История учит, но у неё нет учеников», — так говорил философ-марксист Антонио Грамши. Его слова каждый раз всплывают в моей голове, когда я просматриваю отдел исторической литературы в книжном магазине. Издательская мудрость гласит, что вы никогда не прогадаете, если будете печатать книги о Линкольне, Гитлере и собаках – или, как альтернатива, о гольфе, нацизме и кошках. Говорят, что в Германии беспроигрышным вариантом обложки журнала является сенсационный материал либо о Гитлере, либо о сексе. Как бы там ни было, но тема Гитлера и нацизма является сегодня «кормушкой» для издательского бизнеса, каждый год появляются сотни новых трудов, общее количество которых измеряется десятками тысяч. С полок магазинов на нас смотрит множество книг с переплетами цвета нацистского флага, с заголовками, набранными готическим шрифтом, и с обязательной свастикой на обложке. В прошлогодних каталогах можно найти такие названия: «Я был пилотом Гитлера», «Я был шофером Гитлера», «Я был доктором Гитлера», «Мой сосед – Гитлер», «Гитлер был моим другом», «Он был моим начальником» и «Гитлер не дурак». Книги написанные о молодости Гитлера; о годах, проведенных в Вене и Мюнхене; о его службе во время Первой Мировой войны; о том, как он пришел к власти; о его библиотеке; о его предпочтениях в искусстве; о его любви к фильмам; о его отношениях с женщинами и о его склонности к дизайну интерьеров («Гитлер дома») [1].
Почему подобные книги выходят в таком невероятном количестве? Этот вопрос может показаться неуместным. Холокост – величайшее преступление в истории, и люди уже отчаялись найти объяснение произошедшему. Человечество до сих пор потрясено головокружительным падением Германии с высоты цивилизации в глубину варварства. Бесспорно, Гитлер был талантливым художником и оформителем: под обложкой со свастикой можно продать всё что угодно (а ведь нацистский флаг был именно его изобретением – итогом “бесчисленных попыток”, если верить «Mein Kampf»). В 1975 году вышла статья Сьюзен Зонтаг «Магический фашизм» (Susan Sontag, Fascinating Fascism), в которой она заявляет, что привлекательность нацизма кроется в его эротичности, будоражащей не только фантазии садомазохистов: ее влияние распространяется на всю культуру в целом. Зонтаг объясняет это влияние ответной реакцией на подавление свободы выбора в сексе (а, возможно, и в других сферах), на невыносимую степень разобщенности и одиночества. Нео-нацистские движения определенно кормятся на увековечивании гитлеровского зловещего флера.
У американцев особенно сильный спрос на книги, фильмы, телешоу, документальные передачи, видео игры, комиксы, посвященные нацистской тематике. Истории о Второй Мировой войне утешают обывателя воспоминаниями о тех временах, когда еще не было Вьетнама, Камбоджи и Ирака, когда Соединенные Штаты были благородной супердержавой, спасающей Европу, парализованную тоталитаризмом и политикой умиротворения [2]. Однако в послевоенные годы стала заметна зловещая преемственность: многие немецкие ученые бежали в Америку и начинали работать на своих бывших врагов, в результате чего были созданы технологии массового уничтожения, по своим масштабам превосходившие даже самые смелые фантазии Гитлера. Нацисты превозносили многие аспекты американского общества: культ спорта, голливудская фабрика ценностей, мифология исключительной, “пограничной” цивилизации (frontier mythology). С юношества Гитлер зачитывался книгой немецкого писателя Карла Мая «На диком Западе». В 1928 году Гитлер одобрительно заметил, что европейские переселенцы в Америке «уничтожили миллионы краснокожих ради нескольких сот тысяч людей». Когда он говорил о Lebensraum, «жизненном пространстве» в Восточной Европе, он ориентировался на американский пример.
Среди последних публикаций о нацизме, вышедших в Америке, читателей больше всего встревожила книга К. Уитмэна «Американская модель Гитлера: Соединенные Штаты и создание нацистской расовой теории» (Q. Whitman’s “Hitler’s American Model: The United States and the Making of Nazi Race Law”). На обложке – неизбежная свастика и две красные звезды по бокам. Уитман показывает, каким образом нацисты черпали вдохновение из реалий американского расизма конца 19 – начала 20 века. В “Mein Kampf” Гитлер превозносит США как единственное государство, которое смогло воплотить в жизнь расовую концепцию права «путем запрета на выдачу гражданства представителям некоторых рас. Уитмэн отмечает, что фактически существует негласный запрет на обсуждение этого влияния, потому что преступления Третьего Рейха считаются безусловным злом. Однако человеконенавистничество того рода, что поразило Германию, уже существовало прежде и продолжает существовать по сей день. Чтобы окончательно уничтожить его, необходимо отмести национальную специфику и разобраться в его объективной природе.
Обширная литература, посвященная Гитлеру и нацизму, в основном, касается небольшого круга всем надоевших вопросов. Первый – биографический: как получилось так, что австрийский художник-любитель, служивший связистом в Первую Мировую войну, стал выдающимся праворадикальным демагогом? Второй – общественно-политический: почему цивилизованное общество восприняло гитлеровские экстремистские идеи? Третий – об отношении человека и власти: насколько сильно было влияние Гитлера в аппарате управления Третьего Рейха? Все эти вопросы подводят к ключевому вопросу, вопросу о причинах Холокоста: следует ли видеть в нем результат злого умысла и сознательной подготовки или же варварскую импровизацию. Сегодня, когда мы повсеместно сталкиваемся с непримиримым расизмом и возрождающимся авторитаризмом, важнейшей задачей является изучение механизмов, приведших к возвышению Гитлера. Ведь для тех, кто хочет уничтожить демократию, лучшего примера не найти.
С 1945 года историография нацизма претерпела ряд сильных изменений, отражающих политическую ситуацию в самой Германии и за ее пределами. В начале Холодной войны, когда Западная Германия рассматривалась как бастион против советской угрозы, никто не пытался искать причины трагедии в самой немецкой культурной традиции. Алан Буллок, британский историк, в 1952 году опубликовал первую послевоенную биографию Гитлера. В этой книге Гитлер изображен шарлатаном, манипулятором и «абсолютно беспринципным оппортунистом». Немецкие мыслители, как правило, обходили стороной это сочинение, предпочитая другие, более системные объяснения. Ханна Арендт (Hannah Arendt) в «Происхождении тоталитаризма» высказала предположение, что диктатура черпала свою энергию в одиночестве современного человека.
В 60-е и 70-е годы накал страстей Холодной войны ослабевает, начинают забываться ужасы Холокоста, и в это время многие историки принимают концепцию «особого пути» Германии, отличного от пути развития других западных стран, Deutscher Sonderweg.Утверждалось, что в период правления Вильгельма страна не смогла пойти по здоровому либерально-демократическому пути, и именно эта неспособность модернизировать политическую систему и подготовила почву для нацизма. Многие левые немецкие ученые, например, Ганс Момзен, использовали эту концепцию, чтобы привить немцам чувство коллективной ответственности: Гитлер лишь послужил предлогом – то что, что он сделал, он сделал для нас. Момзен рисует картину «совокупной радикализации» нацистского государства, в которой Гитлер выступает в качестве «слабого диктатора», где реальной политикой занимаются конкурирующие между собой бюрократические группировки. Заграницей теория особого пути приобрела карательную окраску, корень зла виделся в историческом развитии и культурной традиции самой Германии. Книга Уильяма Манчестера «Оружие Круппа» (1968) заканчивается такими зловещими словами: «В туманную ночь, в одежде из грубой кожи сидит, притаившись, первый ариец-дикарь, его копье наготове, он ждет, ждет».
Теория особого пути подвергалась атакам с разных сторон. В научной среде этот спор получил название Historikerstreit («Исторический диспут»). Историки правой направленности заявляли, что хватит уже немцам заниматься самобичеванием: нацизм появился как ответная реакция на большевизм, а Холокост был всего лишь одним из множества геноцидов. Иоахим Фест, первый немецкоязычный биограф Гитлера, также обошел вниманием школу особого пути. Изображая фюрера почти всемогущим демоном, он снимает вину с правящих кругов Веймарской республики, допустивших Гитлера до власти. В более сомнительной литературе и вовсе пытаются представить гитлеризм как эксперимент, имевший целью модернизировать Германию, но в какой-то момент вышедший из под контроля и провалившийся. По крайней мере, сейчас такие идеи крайне не популярны в Германии. В современном немецком обществе главенствует концепция коллективной ответственности за преступления нацистов.
За пределами Германии критика концепции особого пути исходит, главным образом, слева. Британские ученые Джэф Эли и Дэвид Блэкбон (Geoff Eley and David Blackbourn) в 1984 году издали книгу «Особенности истории Германии». В ней они попытались показать «тиранию в ретроспективе», воссоздать закономерную последовательность из огромного количества разрозненных фактов. В прошлом кайзеровской империи авторы заметили следы различных либеральных начинаний: реформы в жилищном строительстве и здравоохранении, ослабление цензуры. Немецкое общество было пропитано антисемитизмом, хотя в Германии накал страстей никогда не доходил до той степени, как во Франции с делом Дрейфуса или в Венгрии с Кровавым наветом в Тисаэсларе. Кроме того, Эли и Блэкбон ставят вопрос: могла ли социал-шовинисткая, империалистическая Британия служить в то время образцом для подражания. Сегодня теория особого пути служит инструментом самооправдания для других стан: возможно, мы и совершаем ошибки, но немцы все равно – гораздо хуже нас.
Ян Кершоу (Ian Kershaw), автор монументальной двухтомной биографии Гитлера (1998-2000), кажется, смог найти золотую середину между изображением «сильного» и «слабого» диктатора. Гитлер имел привычку работать по ночам, не любил бумажную работу и испытвал неприязнь к разговорам. Все это характеризует его как, по меньшей мере, своеобразного руководителя. Пытаясь объяснить феномен диктатуры, в которой диктатор то и дело отсутствовал, Кершоу вводит понятие «работы в направлении фюрера» «действие в соответствии с линией Гитлера»: когда Гитлер не давал достаточно явных инструкций по какому-либо вопросу, нацистские чиновники додумывали за него, и часто это приводило к принятию даже более радикальных решений. В спорах о Гитлере как политике большая часть ученых сходится во мнении, что его убеждения в основном сформировались к середине 1920-х годов. Он был неизменно одержим двумя идеями: ярый антисемитизм и расширение жизненного пространства. В начале 1921-го года он говорил о заточении евреев в концентрационных лагерях, но к уже 1923 году пришел – поколебавшись одно мгновение – к идее уничтожения всего еврейского населения. К Холокосту привела простая и чудовищная логика: раз Германия должна расширяться на восток, где проживают миллионы евреев, значит, эти евреи должны исчезнуть, потому что немцы не смогут сосуществовать вместе с ними.
Уже почти век люди пытаются описать психологию Гитлера. В своей книге «Объясняя Гитлера», вышедшей в 1998 году, Рон Розенбаум собирает всевозможные теории на этот счет. Оказывается, чтобы понять Гитлера, необходимо учитывать, что у него был жестокий отец; что он был слишком близок со своей матерью; что его дед был евреем; что он переболел энцефалитом; что он заразился сифилисом от еврейской проститутки; что он обвинял еврейского доктора в смерти матери; что у него не хватало одного яичка; что он прошел через незавершенное лечение гипнозом; что он был геем; что он скрывал грязные фантазии о своей племяннице; что он был наркоманом; или – мой личный фаворит – что на Гитлера повлияла кратковременная учеба в одной школе с Людвигом Витгенштейном [3]. В корне этой спекулятивной мании лежит то, что Розенбаум называет мышлением “человека, потерявшего сейф”: убеждение, что при достаточной въедливости, загадку можно разрешить методом Шерлока Холмса.
Историки напротив часто изображают Гитлера ничтожеством, полным нулем. Кершоу даже назвал его «человеком без каких-либо качеств». Фолькер Ульрих, немецкий писатель и журналист, работавший в газете Die Zeit, решил восполнить нехватку исследований, в большей степени касающихся личной жизни Гитлера. Его первая книга «Гитлер: путь к власти 1889-1939» (2016) вышла в Англии в вольном переводе Джефферсона Чейза. У Ульриха Гитлер предстает не злым волшебником, околдовавшим невинную Германию, но хамелеоном, прекрасно понимающим впечатление, которое он производит. «Мнимая невзрачность была частью характера Гитлера, способом скрывать от посторонних глаз свою личную жизнь: его фигура должна идентифицироваться только с ролью политического лидера». В Мюнхенском салоне Гитлер – обходительный джентльмен, в пивной – бандит с пистолетом, в компании певцов и актеров – представитель богемы. У него была исключительная память, что позволяло ему выглядеть своим в любой компании. Однако его самоуверенность исчезала в присутствии женщин. Ульрих рисует любовную жизнь Гитлера как череду неудовлетворенных желаний. Не стоит и говорить, что это был совершенный эгоцентрик, лишенный сочувствия. Много сказано о его любви к собакам, но он и с ними жестоко обращался.
С юности Гитлер был одиноким мечтателем. Неохотно сближался с людьми, старался не выделяться, полностью отдавал себя книгам, музыке и рисованию. Ограниченность техники и ярое желание работать с человеческим телом мешали его карьере художника. В 1908 году он переезжает в Вену, там он некоторое время живет в приюте для бездомных и доме призрения, где заводит знакомства среди маргинальных слоев общества. В 1913 году он перебирается в Мюнхен, где наконец-то начинает жить жизнью художника: проводит дни в музеях, а ночи – в опере. К этому периоду можно отнести его увлечение Вагнером, хотя он вряд ли понимал всю психологическую сложность и двусмысленность творчества композитора. Очень точное описание молодого Гитлера можно найти в рассказе Томаса Манна «Братец Гитлер». Манн соединяет опыт Гитлера со своим личным и пишет: «полутупое прозябание в низах социальной и духовной богемы, высокомерное по сути, по сути отказ от всякой разумной и достойной деятельности – на каком основании? На основании смутного чувства, что ты предназначен для чего-то совершенно не поддающегося определению, чего-то, что вызвало бы у людей смех, если бы ты это назвал». (Т.Манн. Аристократия духа. Сборник очерков статей и эссе / Перевод с немецкого С.Апта и др. М.: Культурная революция, 2009.).
Несмотря на заявления, сделанные в «Mein Kampf», нет никаких иных указаний на то, что Гитлер пришел к своим строго антисемитским воззрениям еще в молодости. Напротив, видимо, он имел дружеские отношения с несколькими евреями в Вене и Мюнхене. Но это вовсе не значит, что он был свободен от распространенных предрассудков, связанных с евреями. Безусловно, он был ярым германским националистом. В начале Первой Мировой войны он добровольно вступил в немецкую армию и показал себя как хороший солдат. Большую часть войны он провел в качестве посыльного между командирами своего полка. Первый намек на правый поворот его взглядов можно найти в одном из писем 1915 года, в котором Гитлер выражает надежду, что война окончательно уничтожит германский «внутренний интернационализм».
Продолжение следует...
перевод Л. Зариповой
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
"Почему Гитлер самоубился?
Он увидел счет за газ."