Рвущиеся внутрь
Меня очень сильно раздражают люди, которые толпятся у дверей транспорта и начинают туда ломиться, едва те откроются. Не дают выйти другим, не пропускают их из своей толпы и буквально тащат обратно внутрь.
Встречаются, конечно, не всегда, но довольно часто. Выработал против них определённый способ. Когда двери открываются, если вижу, что снаружи недостаточно места, чтобы выйти, попросту выставляю локти в стороны, и спокойно выхожу. Пара тычков особо рвущимся внутрь личностям если и не освобождают проход, то приносят определённое моральное удовлетворение. Встречаются, правда, и такие, кто этим возмущается, но обычно быстро отваливают.
Так вот. Всем советую этим пользоваться - возможно, тогда и культурных людей на транспортных остановках станет больше.
Последние минуты.
Четыре процента. В глубине души он понимал, что все конечно, но все равно продолжал бороться. Экран то и дело искажала гримаса боли, а в портах едва прощупывался ток.
Три процента. Мысли в его процессоре стали путаться, а сенсорами он уже не чувствовал боли.
Два процента. Все ближе подбирался момент, когда он издаст последнюю вибрацию и отправится в лучший мир.
Один процент. Казалось бы, силы окончательно покидают его, но он боролся, боролся до самого конца. Внезапно экран его налился кровью, galaxy s duos издал протяжный вздох и обмяк на своем ложе
Его операционная система отделилась от тяжелого корпуса и полетела ввысь к облакам сквозь непроглядную тьму.
Тьма вокруг постепенно принимала очертания. Операционка взлетала вверх по абсолютно черному тоннелю, подобно пушинке, поднимающийся на восходящих потоках воздуха. Вдруг впереди показался едва различимый золотистый лучик. С каждой секундой приближения он становился все ярче, а его сияние все более притягательным. и вот, когда уже казалось, что до него можно дотянуться беспроводной сетью, прямо перед ней сверкнула молния и операционка тут же полетела вниз. Ветер шумел в ее дровах, утилита для фронтальной камеры наполнилась слезами. Резкий рывок... В объектив фронтальной камеры уставился светлый паренек. В его глазах светились блики безумия, а на губах застыла недобрая улыбка.
- Он жив! - воскликнул он, - Он жив, мать его!