Тыгыдыки кота или нарушенный миропорядок
Котя ночью тыгыдыкнул
И забрался на карниз,
Очень гордо спину выгнул;
Спрыгнул — и давай на бис.
Солнце странно встрепенулось,
Поглядело на бедлам.
Солнцу всё не приглянулось —
Из дворца ушло к херам...
И хозяин пробудился,
Увидал, что Солнца нет.
И котейка убедился,
В том, что жизней лишних нет...
Побежал котэ на небо,
К Солнцу красну на поклон.
Солнце ж ботало по фене
И сидело как барон.
— Солнце, солнце, Христа ради,
К нам вернись, дворцу хана!
— Тут у нас Марина Влади
Песни пела до утра.
Не пойду гостить на землю.
Котя грустный шкандыбает
До дворца к семи утра.
И хозяин понимает:
Нет прогресса ни черта.
Горький он в постель ложится,
Засыпает до зимы.
Кот победою кичится,
Мышек ловит в Костроме.
Только Луны день за днем
Одиноко смотрят в небо.
Не сыскать теперь с огнём
Им замены в жарко лето...
Война против уныния
Ещё одно мое произведение, из старых. Она уже есть в сети, теперь пусть будет здесь.
Великая Башня невиданных страхов
Подобна сияющим южным ветрам,
Чьи крылья врезаются в землю с размаха,
Пугая немытых бродяг по утрам.
Лемур на войне, но совсем не французской,
Бросает гранаты, что камни с горы,
Ведь он на балу танцевал с трясогузкой,
Не знавшей о бедах унылой поры...
Дары подносили на бал египтяне,
А где-то вдали легкий Сфинкс засыпал,
Да некий задумчивый островитянин
Всем головы прахом змеи посыпал.
"Непал не падет, и ты, брат мой, не падай,
Пусть даже на льду ты окажешьсч вдруг!"
Говаривал так некий призрак из Ада...
Быть может, конечно, Баала он друг?
Но если Баал не пришел вслед за "другом",
То нет доказательств - лишь сплетни одни!
Давайте волшебным укроемся кругом
И так сохраним несуразные дни...
Все дни несуразны, больные заразны,
Здоровые тоже, но в масках они.
Винтовку лемур в руки взял не напрасно -
Он в битвах сражает унылые пни!
Пусть ждет трясогузка из боя солдата
И слезы не льет - лучше пива налить,
Под песню гитары и звуки набата
Всех страждущих мира сего напоить!
О философии и искусстве
Ранее публиковал на другом ресурсе. Но там тусовка скучная, теперь буду это переносить сюда
Бурундуки придут в наш сквер,
Что мизантропы на малину,
Которой лысый лицемер,
Кидался адвокатам в спину.
"Как так?"- кричали все они
"Ведь мы же правду защищали!"
Но сумрачных мостов огни,
Во тьме пещеры затрещали.
И треск на всю пустыню был,
И кактусы в ночи сверкали,
Койот на солнце громко выл,
Да рыбы хвост в песок макали!
Макаки прыгают в дали,
Картины мрачные рисуя,
И даже Сальводор Дали,
Увидел свет, рассвет минуя.
И так уж тихо все вокруг,
И так поют безмолвно птицы...
Не увидал во сне мой друг,
Как шьет судьбы сестра из ситца
Высокой моды пестрый фрак,
Который великаны носят,
Пугая тех пустых макак,
Какие кактусы не косят.
А кактусы зачем косить,
Когда коса подобна ветру?
Иль фраки пестрые носить,
Что меряли по сантиметру?
Но может быть в великий день,
Не судный, или даже нудный,
Душой воспрянет старый пень,
Узнав дороги жизни трудной.
Да больше не взойдет она-
Звезда лишь призрачного счастья, Вселенной, слабой после сна,
Своей не удержавшей власти,
Плевать на наши имена...
Иль не плевать? Да кто же знает...
Лесов надменная стена,
Что крашена во все тона,
Как ледяная, тихо тает...
Пельменной Фаршевидности Сказитель
Всем здрасьте - забор покрасьте. Можно не красить, забора нет. Я поехавший лис, пишущий абсурдные стихи, вот захотел тут выложить, пусть будет
В войне с омлетом меру надо знать,
Так говорил оранжевый спаситель,
Рояль тому спасителю был мать,
Отцом же был разгульных шляп носитель.
Те шляпы разгулялись по горам,
А горы разлетелись по оврагам,
И вопреки охотничьим коврам,
Преподнесли миазмы скрытным магам.
В палас завернут старый холодец,
Лимоном прижигается картина,
Зачем тебе сестра, коль ты отец?
Растенья ожили, теперь они скотина.
Но фермеру не дастся огурец,
А кабачок не нужен в баклажане.
И если спотыкается борец,
То в ужасе подпрыгнут парижане.
Париж увидел как-то старый лич,
Тем самым разрушая поговорки.
Пытался шут вернуть папаше бич,
Но этим недовольны были орки.
И продолжением пинающей руки,
Стал повар, кем-то слепленный из ила.
Ему в глаза насыпали муки,
Чтоб он познал кулинарии силу.
В кулинарии старый падаван,
Пельменной фаршевидности сказитель.
Зачем вы запекаете диван,
Когда на нем сидит коварный зритель?
Волк сделал Шреку и Осленку сюрприз
Волк из мультфильма "Приключения Пети и волка" решил проучить своих обидчиков, Шрека и Ослёнка, после того, как они обманули его с увеличением яиц. Он решил сделать им сюрприз и покакать прямо в их машину.
Шрек и Ослёнок были очень удивлены, когда увидели, что их машина полна экскрементов. Они не могли понять, кто это сделал, и начали подозревать друг друга.
Волк же, спрятавшись за деревом, наблюдал за ними и улыбался. Он был доволен тем, что смог пошутить над своими друзьями.
Но вдруг на поляну выбежал Петя. Он увидел, что Шрек и Ослёнок сидят в машине, полной экскрементов, и начал смеяться.
"Что случилось?" - спросил он.
"Волк решил проучить нас", - ответил Шрек.
Петя тоже начал смеяться и сказал: "Ну что ж, это было смешно. Но теперь мы должны придумать, как избавиться от этой проблемы".
Шрек и Ослёнок согласились, и они начали думать, как убрать экскременты из машины. В итоге они решили использовать пылесос, чтобы собрать все отходы.
Когда они закончили, они сели в машину и поехали дальше. Но Шрек заметил, что на заднем сиденье остался небольшой кусочек какули.
Он сказал: "О, кажется, я что-то забыл убрать".
Ослёнок ответил: "Ничего страшного, мы можем вернуться и убрать это позже".
Но Шрек решил не ждать и взял этот кусочек в рот. Он начал жевать его и смеяться.
Ослёнок спросил: "Что ты делаешь?"
Шрек ответил: "Я просто ем какашку. Это так смешно".
В последствии они помирились, и Ослик и Шрек подарили волку мыло для мытья яиц , а Волк подарил им чай со вкусом хомяков в знак примирения, и они стали лучшими друзьями
### **Глава 2: Танец на зелёном сукне**
ВИП-зал был как аквариум для акул — прозрачный, но непроницаемый. Плотные шторы скрывали окна, а пит-босы за стойкой напоминали огромные шкафы, набитые чужими секретами. Сергей провёл пальцем по краю стола, оставляя жирный след на отполированном дереве. Запах кожи кресел смешивался с ароматом коньяка, который здесь подавали в бокалах с гравировкой «Империя». Казино дышало ему в спину: «Ты уже наш».
«Блэкджек. Виски. Без льда», — бросил он хостес. Та кивнула, и её браслеты звякнули, словно кандалы.
Карты легли: туз и семёрка. Восемнадцать. «Столько же, сколько мне было, когда я подарил Янике букет, сорванный с городской клумбы», — мелькнуло в голове. Тогда он бежал под дождём, сжимая в руках чахлые тюльпаны. Теперь сжимал фишки, каждая из которых стоила больше, чем сотня таких букетов.
«Ещё?» — дилер щёлкнул ногтем по столешнице. Его руки двигались с точностью станка, штамповавшего болты для истребителей. Сергей узнал этот ритм: десять лет на заводе он точил детали, которые потом гнили на складах. Однажды нашёл в цеху игрушечный самолётик — кто-то забыл его на верстаке. Вертел в руках, пытаясь угадать, чей он, пока не услышал от проходящего мимо мастера
— Хватит играться!Чтобы норма была к обеду, а не вот эта хухры-мухры!
Теперь Сергей крутил его в кармане, пока третья карта — девятка — добивала его шансы. Перебор. Фишки уплывали, как бумажные кораблики в ливневой канаве. «Тысяча. Хватит», — но пальцы уже ставили ещё пятьсот. В соседнем кресле ёрзал мужчина в костюме, пахнущем нафталином и поражением.
— Эй, — тот толкнул Сергея локтем, — видишь, как он врет? Дилеры — как сводники. Сулят страсть, а потом снимают последнее.
— Значит, страсть — это долг?
— Хуже. Проценты капают быстрее, чем твои ставки.
Он отхлебнул виски. Горечь ударила в нос, как самогон из армейского котла, где Колька-«Химик» варил пойло из сахара и тоски. Тогда Яника писала: «Скучаю. Жду. Люблю» — и вкладывала в конверты засушенные тюльпаны. Он перечитывал письма в казарме, пряча их под подушку, и верил, что за этими словами — целый мир. А теперь возвращался домой с пустым рюкзаком, полным вопросами: «Куда делся тот, кому она писала?».
«Ставьте или пас», — дилер постучал по столу. Сергей двинул вперёд последние пятьсот. Двадцать. Семёрка. Перебор.
Официантка с бокалом возникла бесшумно. Её духи — жасмин с пряными нотами — напомнили запах Яники. Тогда она выбирала их, а он украдкой смотрел на жилку у неё на шее, тонкую, как трещина в стекле. Теперь взял бокал, не глядя.
— Прошу вас — хостес протянула чек. 10000. Два месяца его жизни. Два месяца вранья жене.