Коллектив у нас творческий.
Юля, бармен-официант, бывший конферансье *мского музыкального театра с грабительской ипотекой в Шушарах.
Катя, фея чистоты, в Ташкенте была поэтессой и экскурсоводом в музее Сергея Есенина, правда, тогда её звали Шахло.
Владимир, владелец бизнеса и наш общий наниматель, вообще – профессиональный художник. Его работы украшают оба обеденных зала, кухню и места общего пользования – натюрморты и пейзажи в разной технике.
И я: повар-сатирик.
Теперь мы вместе работаем. В общественном питании.
И сюда, тоже, я попала случайно: в поиске семнадцатой работы с начала года – там, где платят и не обижают.
Случайно!
Выйдя из помпезного ресторана я обнаружила, что иду не туда.
Не к метро, а наоборот.
Куда-то.
Сбитая с толку компанией из троих представителей нанимателя – управляющего, шефа-повара и менеджера по всему, убеждавших меня, что за черным рисом и стейком в четыре тысячи большое будущее. И мне обязательно заплатят раз в месяц, я попёрлась в жилые квартала Петроградского района. Сожалея о потерянном времени.
Жильцы коммуналок на этой улице даже не догадывались, как можно пообедать на четыре тысячи. Причём – рядом.
Плутая по переулкам и тупикам с названиями разной степени историчности я обнаружила заведение: ресторанчик. Или кафе – как угодно.
С плакатом на двери: «Нам нужен повар!».
После стейка и риса терять мне было совершенно нечего. И - я зашла.
Спросить, за сколько здесь можно поесть.
И про повара – за одно.
Заведение было маленьким – на десять столиков в двух зальчиках. За всеми столиками сидели обычные люди, вроде меня, и ели обычную еду – шубы, цезари, шницеля.
Никаких черных рисов и мраморных стейков! И тем более, за четыре тысячи.
Любезная девушка за стойкой, на мой вопрос:
- Вы ищете повара?
Неожиданно развила бурную деятельность: дала мне меню, усадила и наблюдая, чтобы я не сбежала, стала кричать в кухню:
- Владимир! Владимир! Тут повар пришла!
Владимир знал общественное питание в рамках Мухинского училища (студентом он подрабатывал официантом), но не побоялся трудностей, открыв заведение. Поработав лично три месяца в качестве шефа, су-шефа и всех остальных поваров он решил нанять профессионала.
Вроде меня.
За неделю экспозиции плаката на двери «Нам нужен повар!» пришёл только один соискатель – я. Поэтому меня так тепло встретили.
Сначала меня нанимали холодным поваром. Сгоряча и необдуманно. За 150 рублей в час.
После трёх дней строгания витаминных салатов, свеклы с черносливом и сборки мармита «шубы» выяснилось, что поваром-универсалом я приношу гораздо больше пользы. И меня повысили.
До горячего повара, но с холодным вместе, а потом - до универсала. И наконец, на днях, сделали шефом. В кухне из одного человека.
Более того, Владимир уверил меня, что инициатива не только не наказывается, но, даже, оплачивается. И это меня окрылило.
Сначала я предложила делать ремейки.
После десяти месяцев скитаний по кухням Питера я заслужила звание: не только повар, но повар-ремейкер.
Ремейки не прижились, Владимиру не позволила природная, петербуржская порядочность. Хотя опытные версии: ремейк красного московского борща и ремейк домашних котлет под кодовым названием «котлета по-украински» ушли на «ура».
(Ремейки меня научили делать в Н-вском дворце. Там из многократно пропущенных через промышленную мясорубку говяжьих жил практиковалось изготовление как минимум трёх видов готового продукта: люля-кебаб из баранины, котлеты свиноговяжие «По-домашнему» и котлеты куриные «Нежность».
Здесь к сожалению не так: из куриной груди я сотворяю только куриные котлеты.)
Потом я стала предлагать экономить.
За долгую и многоопытную жизнь Владимир с удивлением узнал о новых возможностях. О разведении майонеза кипятком, а сметаны - холодной водицей в соотношении 3:1. И неизменности товарного вида продукта при этом. Но – он снова отказался, из прежних, этических побуждений.
А вот насчёт дачи он не возражал.
Я обнаружила у Владимира дачу, в Зеленогорске, с яблоневым садом и двумя видами культур: щавелем и морковью. И то, и то, посадила сестра поэтессы-Кати Фируза, пока заменяла творческую сестру в период обязательного отъезда в Ташкент. В благодарность за бесплатное проживание.
Фирузин щавель мы отпускаем в виде зелёных щей (с яичком и сметанкой, не разведенной), из моркови делаем многое. Фреши по сорок рублей, ургенчский плов с индейкой, салатики.
Яблоки вообще многофункциональны: развешенные по килограмму – продаются за тридцать рублей, преобразованные в варенье с апельсинами и повидло идут в начинку на пироги и пирожки. Самые страшненькие экземпляры идут на будущий полуфабрикат зимних компотов – белорусское название «скрильки».
Ещё наш творческий общепитовский коллектив пошёл по пути расширений.
Всего.
Под моим инициативным руководством и с молчаливого одобрения Владимира.
Ассортимент отпускаемых заведением блюд нарастает со скоростью пригородной электрички. День ото дня.
В среду, на доску-меню на входе, с огромным трудом втиснули малосольные огурчики по 10 рублей за штуку. И то, в неудобном месте, между тремя видами сырников и четвёртым видом первого, подло стерев отлично наквашенную капусту.
(Огурчики вышли малозаметные и гости обнаружили их только после обеда и купили маленькое ведро. А планировалось продать большое.
В мою бытность поваром завтраков я ваяла сырники в промышленных объёмах – морозильными ларями типа «гроб». Из разных видов творога и с разными наполнителями: изюмом, курагой, черносливом, цукатами, шоколадной крошкой и маком.
К сожалению, сварганенные сырники замёрзнуть не успевают: 25 рублей за штуку препятствуют.
Блины, блинчики и оладьи с различными начинками меня научила сотворять однодневная стажировка на в кафе-блинной на зелёной ветке метро. В присутствии кота Мони.)
Побочным эффектом популярности изготовленных блюд является невозможность взять выходной.
Хотя бы один, без крайне уважительных причин – болезнь, например.
Все два месяца моей работы заведение меняло режим работы. Сначала мы перешли с восьмичасового на двенадцатичасовой. Потом с пятидневки на непрерывный - 7/0.
Постоянный кулинарный творческий процесс препятствует литературному: нельзя же одновременно ваять котлеты «Папараць кветка» и писать.
Так что, литература несколько пострадала от кулинарии.
Но, больше всех от моего прихода пострадал неведомый Ашот.
Именно он владел «Домашним кафе» на углу Левашовского проспекта и был главным конкурентом Владимира. Возмущённый отсутствием гостей на богатый зирой и чёрными волосами плов и хычины (обжаренные в тягучем отработанном масле) Ашот написал плакат «Кафе закрыто потихнически» и отбыл в неизвестном направлении. Оставив после себя только осиротевшие тараканьи семьи и массу голодных гостей-клиентов.
Художник и владелец Владимир, изначально мечтал о пиццерии.
Потому, что именно пиццы на натюрмортах удавались ему реалистично.
Мне кажется, даже пахли.
Но, посчитав маржу на драниках и холодце, Владимир полюбил белорусские блюда всей душой. Включая кулеш, сколот и суп с куриными потрошками «Жарэбчик».
Сейчас я болею.
Тривиальной простудой.
Разогретый выше положенных 36,6 градусов организм отказывается варить рассольник и отпекать блинчики с курицей по тридцать рублей за штуку. Зато не возражает против завершения не размещённых финалов историй про грибы, пчёл и строительство.
И - написания новых.