Всё, всегда, повсюду (2)⁠⁠

Продолжаем знакомиться с книгой Стюарта Джеффриса "Всё, всегда, повсюду. Как мы стали постмодерном."

Ссылка на предыдущую часть.

Новые творцы постмодерна часто происходили из низов общества и потому не страдали избыточной разборчивостью в средствах. В постоянно горящих трущобах Южного Бронкса с их героином, бандами и гражданами, разрушающими своё место обитания, зародился хипхоп. Эта культура создавала новое буквально из кусков старой музыки, креативно комбинируя то, что есть в наличии.

Стоящие на приколе составы метро стали служить чистыми холстами для молодёжи с баллончиками. То, что было изначально подростковой графоманской мазнёй, с которой у городских властей не было средств бороться, постепенно выросло в новый изобразительный стиль граффити. По мере их лавинообразного распространения власти решили их закрашивать, а новоявленных художников (из низов общества, как правило) - наказывать. Всё в рамках теории разбитых окон. Но закрашенные стены стали служить местом для всё новых художеств. Граффити триумфально победили и продолжили свою победную поступь по всему миру.

В прошлой части я рассказал о бесславном конце модернистских многоэтажек в США. Что пришло им на смену -  можно увидеть в Лондоне восьмидесятых. Мэгги Тэтчер, порезав финансирование городских муниципатитетов, не скупилась на раздачу земли для частников. Старые доки на Собачьем острове превратились в зону предпринимательства. Новая архитектура, как и хипхоп, напоминала эклектичное нагромождение чего попало в причудливую конструкцию.

No 1 Poultry

Собачий остров превратился с течением времени в удивительное место. Банкиры, которым дали волю, сняв регулирование, не скупились на деньги на эксперименты. Архитектура стала на время прибежищем романтиков. Сегодня сделать фото панорамы лондонских небоскрёбов входит в программу любого из многочисленных туристов.

Собачий остров, который на самом деле полуостров, где когда-то охотился Генрих Седьмой.

Но не только небоскрёбами вошёл в историю архитектуры постмодерн. Новый урбанизм с его "всё для человека" стал согревать сердца. Согласно его сторонникам, успешная община не должна быть мегаполисом. Небольшенький райончик с невысокими домишками, парками и пешеходными дорожками стал воплощать мечту горожанина. Вот только ценник проживания в такой общине оказался далеко не каждому по карману. В этом можно убедиться на примере Celebration во Флориде, где Дисней выстроил на ровном месте городок мечты, который стал прибежищем элитариев с толстыми кошельками. Правда, продолжать вкладывать деньги для развития, скажем, интернета, они уже не захотели и избавились от бизнеса. А городок остался.

Celebration

Информационные технологии, едва оперившись стали порождать новые жанры. Наступала эпоха накопления информации. Как-бы предчувствуя наступление времён Оруэлла, Софи Калле, найдя чужой блокнот с адресами, решила им воспользоваться в творческих целях. Перед тем, как вернуть владельцу, она его скопировала и стала названивать по адресам, встречаться с людьми и публиковать статьи с описанием жизни этого человека в своей колонке парижской газеты Либерасьон. Сам месье Пьер Бодри, вернувшись из поездки в Норвегию, был, прямо скажем, не в восторге. Его превратили в объект. Он потребовал, чтобы в качестве компенсации Софи опубликовала своё ню-фото. А для неё это не составило труда, ведь какой-никакой опыт у неё на этот счёт имелся. Автор потешается над Бодри - теперь этот мужлан почувствовал себя в шкуре женщин, которых объективировали веками. То, что будет впоследствии квалифицироваться как бесстыдное вмешательство в частную жизнь, было на самом деле революционной борьбой, но не на баррикадах, а через вызов буржуазным нормам с помощью искусства.

Если вы думаете, что на заре своей деятельности сегодняшние ИТ-гиганты представляли себя на широкой публике теми, кто они есть, а именно капиталистами, набивающими себе карманы, при помощи статистики о своей клиентуре, то вы ошибаетесь. Они наоборот, рядились бунтарями против тоталитаризма. Тоталитаризма конкурентов, конечно. Вот как Apple позиционировал свой новый Мак в 1984 году:

Сегодня бунтари, разбивающие молотком вражеские экраны, чувствуют себя прекрасно в условиях, которые и рядом не стояли с фантазиями Оруэлла. То, что представлялось как некая демократическая социальная революция, выродилось в систему, при которой мы сами желаем, чтобы над нами доминировали. Вера в то, что компьютеры и телефоны дадут власть в руки народа, привела к противоположному - концентрацию этой власти (и богатства) в руках элит.

Новое время принесло новых бунтарей. Или бунтарок, еcли хотите. В их число вошла Мадонна Луиза Чикконе, появившаяся в свадебном платье из пятиметрового торта на шоу MTV. Поп-дива стала валяться на полу, двигать тазом и оголять зад в такт своей песни под названием "Как девственница". Потом она объясняла это тем, что у неё с ноги соскочила туфля, и потому танец пришлось по ходу действия отменить и петь, лёжа на сцене. Тому, кто склонен верить в её слова, может пересмотреть клипчик:

Она видела себя, подобно Софи Калле, рушащей табу феминисткой. Но по факту оказалась также жадным до денег и внимания товаром потребления. Парадокс, подобный пиву для Гомера Симпсона.

Как видим, особо высокой культурой здесь не пахнет. В этом можно увидеть некую демократичность постмодерна. Берём всякие отбросы, креативно комбинируем их - и вуаля! Товар для продажи готов. Как вы думаете, сколько отвалил покупатель в мае 2019 за вот этого вот кролика из нержавейки?

Кролик Джеффа Куунса.

91 миллион! И не "деревянных", а "зелёных", Карл! Не ищите тут особой эстетики. В культуре постмодерна ценность не столько в эстетике, сколько в деньгах.

В этой культуре всё смешалось: Иезекииль и выстрел, кокаин и танец, садомазо и японский меч в руках боксёра. Тарантино, поднаторевший в теории и практике кино на своей работе в архиве Голливуда, сдобрил смачным аморальным цинизмом своё Криминальное чтиво. Пропаганда насилия? Что вы, чистая эстетика постмодерна.

Иезекииль 25:17

Это конец? Нет, конечно. Хотя Фукуяма, окрылённый развалом СССР, считал иначе. Он писал в своей книге Конец истории и последний человек:

То, чему мы, быть может, являемся свидетелями, является конечным пунктом идеологической эволюции человечества и универсализация западной либеральной демократии в качестве окончательной формы человеческого правительства.

У Фукуямы нашлись критики, в числе которых был Самюэл Хантингтон. Который стал уточнять, что пришёл конец идеологиям, но не цивилизациям. Которым неминуемо придётся сталкиваться между собой. Фукуямовский "конец истории" быстро очутился на свалке истории. Но его представление о том, что постмодерн - это дерьмо, ну или по крайней мере позор для Запада, продержалось намного дольше. Критики отмечали, что "плебеизация культуры" послужила неолибералма в деле приручения обывателя на почве потребления и создала возможности для дальнейшего накопления капитала.

Приручённый потребитель не стал бунтовать. Этим занялись другие подчинённые группы, состоящие из женщин, гражданских активистов и женщин. Джудит Батлер заявила уже в девяностых:

Пол и гендер "сконструированы" таким образом, что не являются ни полностью определёнными, ни полностью выбранными, но скорее пойманными в цикличном напряжении между детерминизмом и свободой.

Звучит заумно, а значит вот что: то что ты мужчина или женщина, это не точно. Всё течёт, всё изменятся. Даже твой пол. Это не биология, это психология. Что ж, вполне в духе постмодерна, размывающего дуализм между фактами и ценностями. Но и эти бунтовщи*цы тоже в конце концов оказались приручены и взяты в лоно масс-культуры постмодерна.

---------------------

В таком вот духе. Что я вам скажу? Стены измазали граффити, мелодичность убили рэпчиком, архитектуру задушили школьной стереометрией. Частную жизнь - на обозрение толпы,. Компьютерный гигант "борется" с фантазиями Оруэлла, на деле их осуществляя. Невеста в фате двигает задом на сцене. Бандюки льют кровь под возвышенные цитаты. Половая принадлежность становится делом выбора. Что б ещё обгадить? Ах да, религию!

---------------------

Не вопрос. Получите Сатанинские стихи с героем в образе архангела Гавриила. Который встречает молодого Магомета. Который вынужден под давлением обстоятельств временно признать языческих богинь Мекки. Аятолле Хомейни такая "поэзия" пришлась не по душе, и он издал фетву с призывом к правоверным лишить жизни Рушди и его помощников. Британия заступилась за писателя, ставившего свободу слова выше религиозной толерантности. Его уберегли. Но не японского редактора, норвежского издателя, итальянского переводчика и десятки участников акций протеста против его книги. Не помогли извинения самого Рушди с признанием того, что он "плохой мусульманин". Прошли годы, и расстрел Шарли Хебдо явился следующим актом трагедии в стиле постмодерн.