Вибрации на железном капоте ч.4⁠⁠

***

Они лежали всего в паре метров друг от друга, но в эту пару метров, кроме хлипкой стены, вместилось столько эмоций и чувств, что хватило бы человек на сто.
Сашу еще не отпустило. Взгляд его бегал вслед за огромным мотыльком вокруг бумажного абажура. Он часто моргал, потому что глаза казались слишком сухими. Когда он моргал слишком сильно, они начинали слезиться и сложно было понять - это просто физическая реакция слизистой глаз, или эмоции берут над ним верх. Потом Саша вообще забывал, с чего бы ему могло захотеться плакать. Потом вспоминал. Но вместо слез появлялась ненависть к самому себе. Он думал: "Какой же я мудак! Какой же я мудак!". Потом он смотрел на лампу и замечал мотылька.
Он начал было проваливаться в сон, но кто-то из соседей начал трахаться. Стены и пол начали ритмично двигаться, а какая-то девушка принялась стонать, сначала тихо и нежно, но с каждым толчком раскрывая все новые ноты своего сопрано, пока это не дошло до откровенного крика. Саше понадобилось время, чтобы сообразить, что из соседей у него лишь новоиспеченная дочь.
Из-за двери соседнего номера он слышал только ее. Она уже не кричала, скорее билась в истерике. Было понятно, что в такой ситуации девушка готова навсегда сорвать свой голос, только чтобы отвергнувший ее мужчина услышал все до последнего вздоха, но кого она могла найти за столь короткий отрезок времени?
Но это все, в общем, не имело значения. Самое главное, что это была его дочь. Пусть он узнал об этом только что, но чувство долга перед ней (и перед собой) появилось почти сразу. Ему нужно было попасть внутрь. Прямо сейчас. Саша просто не мог не долбануть запертую дверь ногой и не ворваться в номер.
И вот, он был внутри. Сломанная дверь со скрипом двигалась вправо-влево, ударяясь об потрескавшуюся стену. Сашу немного успокоил и удивил тот факт, что в номере совершенно не пахло сексом. Ожидая увидеть картину, которая могла снова вызвать рвотные порывы, он встал посреди комнаты, прикрыв глаза рукой.
Ноль реакции. Никто не стал вспешке собираться, или говорить что-либо в ответ. Зато Викин смех начал по-нарастающей заполнять стиснутое пространство. Вот она уже хохотала сквозь слезы, с грохотом упав на кровать.
Саша, все еще не убрав с глаз заслон, закричал:
- Вы что там делаете?!
Хохот стал еще громче, теперь Вика задыхалась от смеха. Ей понадобилось время, чтобы чуть успокоиться и сказать всего одно слово:
- Мужииик - протянула она и засмеялась сильнее прежнего
Саша понял, что пришло время рассказать правду, сейчас или никогда. Но это требовало от него проявить невероятную решительность. Давно ему не приходилось заставлять себя сказать что-то настолько обескураживающее. Он попытался собрать все свое оставшееся спокойствие и смелость в кулак. Достал из кармана ее мобильный и тихо сказал:
- Тебе тут мама звонила....

***

Она ничего не сказала. Совсем ничего. Поэтому последние Сашины слова до сих пор витали в воздухе и звенели в ушах.
- Надо было сказать по-другому, - думал он - Или вообще ничего не надо было рассказывать?
Она курила одну сигарету за другой, стряхивая пепел прямо на пол.
Тишина становилась невыносимой. Саша сказал:
- Ты так нас скоро сожжешь
Вика посмотрела на свою "пепельницу" и потушила туда очередную сигарету. Линолеумное покрытие уже начало изрядно тлеть и дымиться
Саша достал флягу и вылил остатки спиртного в "кострище". Затем он аккуратно взял только что зажженую сигарету из Викиной руки. В голове он перебирал варианты возможного исхода событий. Он пытался подготовить себя к любой реакции с ее стороны: к агрессии, истерике, пренебрежению или безразличию; но то, что произошло дальше, не поддавалось никакому логическому объяснению. Саша и заметить не успел, как оказался в ее крепких и теплых объятиях. Да, да, она обняла его. И даже немного заплакала. Это действительно было похоже на то, что две родные, но давно потерявшиеся души наконец обрели друг друга. Так нелогично, даже вопреки, они воссоединились. Как будто атом и молекула, все время находившиеся в хаотичном броуновском движении, случайно выпали из своей постоянной среды и замерли, наслаждаясь первым в их жизни абсолютным спокойствием. Саша тоже начал плакать. К такому он себя не готовил.

***

Дворники со скрипом смахивают только что упавшие с неба капли. Уровень громкости - семьдесят шесть из ста. Обычно этого достаточно, чтобы музыка заглушала мысли, но не сейчас. Скрежет струн, удары в барабан, мяуканье саксофона, вокальная партия – все сливается в шум. Звуки извне не в силах перебить то, что идет изнутри. В голове – ретроспектива только что произошедших событий.
Вытащить ключи из внутреннего кармана его кожанки не составило большого труда. Она даже могла не обниматься с ним ради этого так долго – он все равно вырубился там же, в номере со сломанной дверью, спустя несколько минут после их воссоединения. Когда он уснул, она вытащила и его кошелек. Забрала все наличные, тысяч двадцать. Хотела написать записку, что-то вроде: «Я забираю твою машину и деньги вместо девятнадцати подарков, которые ты мне задолжал», или «Мне нужен был отец девятнадцать лет назад, а не сейчас», но передумала. Все варианты показались ей ужасно пошлыми и инфальтильными. Поэтому она решила не писать ничего, ему и так все должно быть ясно.
И вот, она едет по темному мокрому шоссе. Одна. Дворники со скрипом смахивают со стекла капли, которые с каждой минутой становятся все больше и больше. Гремит музыка. Между пальцев тлеет забытая сигарета. Сколько она уже едет? Вика ведь ни разу за все это время не посмотрела ни на часы, ни на спидометр. Она просто вжимает педаль в пол и старается не плакать. Вокруг и так слишком мокро.
Думает:
- Интересно, он ещё спит? И, проснувшись, кинется ли он тут же искать меня? Или кинется искать свою машину?
Композиция заканчивается, и начинает играть следующая песня из плейлиста. Странно, Вика никогда не замечала этих звуков во вступлении. Они похожи на вой, на скуление…
Вика резко дает по тормозам и выключает музыку. Она уже знает, что увидит, когда обернется, поэтому голова ее просто падает на руль.
- Как же я про тебя забыла?
Собака, видимо, только сейчас полностью отошла от лекарств, и теперь вертится на заднем сидении и просится наружу.
Вика съезжает на обочину. Выпустив животное на волю, она закуривает очередную сигарету и говорит сама себе:
- Нет, я не вернусь. Я должна быть сильной. Я оставлю собаку здесь и с ней все будет в порядке.
Настроив себя на это, она выбрасывает окурок и снова садится за руль. Заводит мотор. Включает музыку.
Собака уже сделала все свои дела и теперь мокнет перед машиной. Ждет, когда же Вика откроет дверь. В ее горящих собачьих глазах и в энергичном вилянии хвостом читается полное доверие человеку, абсолютная уверенность, что сейчас ее пустят внутрь.
Спустя несколько секунд, дверь открывается.
Вика выкручивает баранку влево, разворачивает машину и медленно едет обратно.

Дворники со скрипом смахивают остатки дождя с лобового стекла. Гремит музыка.