Техногенные катастрофы #77. Крушение в Кукуевке⁠⁠

Автор: Александр Горячев.

Ну чё, котаны, техногенка?

Кукуй – как много в этом звуке для сердца русского слилось… При упоминании Кукуя в памяти всплывает Немецкая слобода в Москве и… техногенная катастрофа. И вот о ней я сегодня расскажу поподробнее.

Деревня Кукуевка ныне расположена в Чернском районе Тульской области. В ночь с 29 на 30 июня (с 11 на 12 июля по новому стилю) 1882 года неподалеку от неприметной деревушки (куда хочется послать надоедливого собеседника) разыгралась трагедия, одна из первых железнодорожных в России.

Фото из фонда ГУК ТОУНБ (Тульская областная научная библиотека), 1882.

Переезд через овраг неподалеку от Кукуевки, что после станции Чернь, был одним из самых опасных мест для машинистов. Железная дорога проходила по высокой крутой насыпи, окруженной болотной трясиной. И всё бы ничего – ведь поезда здесь все-таки ходили регулярно, но накануне прошел сильнейший ливень с грозой. В результате ручьи становились маленькими реками, стремясь в низину возле Кукуевки – именно через нее и была построена насыпь. Воды с неба лилось столько, что пропускная труба диаметром в полтора аршина (106,68 см) – по ней вода должна была сбрасываться вниз с насыпи – не справлялась со своей задачей. Пропитавшись влагой, насыпь начала проседать.

В 2 часа 32 минуты ночи в сторону Москвы проследовал Курский поезд № 4, чудом проскочив опасное место. Однако, под последним вагоном одна из секций полотна осела, в результате чего были выдраны костыли и нарушена целостность рельсов на стыках. Стоит отметить, что машинист заметил, что насыпи стало как-то не так и в Черни доложил об этом. Но телеграф не работал из-за погодных условий... За Чернью состав № 4 благополучно поприветствовал гудком «Московский экспресс» (состав № 3). «Московский экспресс» состоял из тринадцати пассажирских вагонов (в том числе два второго класса и один – первого) и одного багажного.

Декорации поставлены, актер готов к своей роли – поехали. Состав № 3 на приличной скорости устремился к Кукуевке. Безмятежно спали в удобных вагонах пассажиры первого и второго классов, в битком набитых вагонах третьего класса простой люд сквозь дрёму обменивался ничего не значащими фразами, коротая время. Некоторые пассажиры готовились к выходу во Мценске. И никто не мог предположить, что ожидает их через считанные минуты. Машинист успел заметить развороченные шпалы, но было уже поздно. Паровоз на полном ходу врезался передом в рельсовый обруб, остановился, и, обрушенный напором четырнадцати вагонов, завалившись набок, с грохотом перевернулся, сдёргивая с полотна вагоны, переворачивающиеся с лязгом и скрежетом, на глазах сминаясь, теряя объёмную форму. В обрыв полетели сорванные двери, куски обшивки, искалеченные человеческие тела, из смятых вагонов ручьями полилась кровь. Локомотив, все три вагона первого и второго класса, а также багажный и три вагона третьего класса исчезли в бездне. Кондукторы последних четырех вагонов чудом не растерялись и успели дернуть стоп-краны (или как там принудительный тормоз в те времена звался) и затормозить, чем спасли десятки жизней. Они остановились буквально в 6 метрах от образовавшейся воронки. Семь же вагонов почти мгновенно «погрузились в разверзшуюся пропасть один на другой, давя и разбивая друг друга».

Подпись под рисунком гласит: "Катастрофа Московско-Курской желѣзной дорогѣ на 296-й верстѣ въ ночь на 30-е iюня. - Полчаса спустя."

«Зрелище было ужасное! Разбитые вдребезги вагоны, плавающий по воде багаж, летящие во все стороны куски человеческого мяса виднелись повсюду,» — так описывает эту катастрофу одна из пострадавших. — «Из разрушенных вагонов удалось спастись нескольким детям, тоже окровавленным и искалеченным; они стонут и зовут матерей, но матерей и отцов не оказывается... Разбитые вагоны исчезли не вдруг, а их засасывало в течение нескольких минут. Несчастные пассажиры хватались за доски, кричали и звали на помощь, но их относило водой и втягивало в болото... Подойти к ним и оказать помощь не было возможности, так как вся разъехавшаяся насыпь у нас на виду спускалась и задергивалась тиной, пока не всосала вагоны и они не исчезли из глаз».

Люди, приехавшие на аварию спасать пострадавших, наблюдали страшную картину: огромный глубокий овраг пересекала узенькая насыпь полотна дороги, прорванная и заваленная обломками вагонов. Вздыбившаяся земля шевелилась и стенала глухими звуками: поверх вагонов мощной лавиной все еще бурлил водяной поток. Он был так силен, что вымывал из-под вагонов вещи и человеческие тела...

Несмотря на то, что во многих источниках указывается 35 раненых и 42 погибших, есть разночтения. По сведениям техническо-инспекторского комитета железных дорог, основанным на числе взятых билетов, в поезде находилось 190 человек. Из них 85 остались невредимы, 5 тяжело ранены, 45 – легко, погибло не более 55 человек (что уже не соотносится с приведенными выше данными). А из телеграммы, отправленной министру путей сообщения, следует, что по путевой ведомости в поезде находилось 310 человек.

Как потом выяснилось, в 1882 насыпь, и сама дорога в этом месте строились в «режиме экономии»: «… на строительстве дороги нажились подрядчики, занижая оплату рабочих, главным образом мценских крестьян и горожан, поставляя гнилые шпалы, «экономя» на возведении насыпи. На этом погрели руки и лица, близкие к царскому двору. Все это требовалось скрыть, не допустить огласки. Какова же была досада правительственной комиссии, когда из вагона специально прибывшего к месту происшествия поезда вышел известный писатель Владимир Алексеевич Гиляровский: ему удалось спрятаться в вагоне и тайком прибыть под Бастыево.» (цит. по: А. Макашов «В центре России»).

Собственно, благодаря находчивости «дяди Гиляя», трагедию замолчать не удалось. Серия репортажей В.А. Гиляровского о катастрофе существенно подняла популярность газеты «Московский листок».

«– Несчастье, под Орлом страшное крушение, почтовый поезд провалился под землю. Прощайте.

И пока он жал всем руки, я сорвал с вешалки шапку и пальто, по пути схватил со стула у двери какую-то бутылку запасного вина и, незамеченный, исчез. <…>

Я залез под вагон соседнего пустого состава и наблюдал за платформой, по которой металось разное начальство, а старик Сергей Иванович Игнатов с седыми баками, начальник станции, служивший с первого дня открытия дороги, говорил двум инженерам:

– Константин Иванович сейчас приедет. Около Мценска… говорят, весь поезд… погиб и все… телеграмма ужасная… – слышались отрывистые фразы Игнатова.

– Идет, идет, – прошу садиться.

Ну, решил я, – просят садиться, будем садиться.

Я вскочил прямо с полотна на подножку второго министерского вагона, где на счастье была не заперта дверь, и нырнул прямо в уборную. Едва я успел захлопнуть дверь, как послышались голоса входящих в вагон. <…>

Вот, наконец, Скуратово, берут воду… у самого окна слышу разговор:

– За Чернью, около Бастыева. Всю ночь был такой ливень, такой ливень… Вырвало всю насыпь, и поезд рухнул.

А потом голоса слились и ушли. <…>

Ширь, даль, зелень. По обе стороны этого многолюдного экстренного лагеря кипела жизнь, вагоны всех классов от товарных до министерских, населенные всяким людом, начиная от прокурора палаты и разных инженер-генералов до рабочих депо и землекопов. Город на колесах.

А еще дальше вокруг кольцо войск охраны и толпы гуляющих зевак, съехавшихся сюда, как на зрелище.

Это двести девяносто шестая верста от Москвы… место без названия. И в первой телеграмме, посланной мной в газету в день прибытия, я задумался над названием местности. Я спросил, как называется эта ближайшая деревня?

– «Кукуевка», – ответили мне, и я телеграфировал о катастрофе под деревней Кукуевкой. Отсюда и пошло «Кукуевская катастрофа», «Кукуевский овраг» и «Кукуевцы», – последнее об инженерах. <…>

С момента начала раскопок от рассвета до полуночи я не отходил от рабочих... Я пропах весь трупным запахом и более полугода потом страдал галлюцинацией обоняния и окончательно не мог есть мясо...» (цит. по: В.А.Гиляровский «Мои скитания»).

Современная фотография места трагедии

Раскопки на месте трагедии продолжались две недели и закончились только 15 (27) июля, и осложнялись зыбкими почвами и затопленностью. Новость о катастрофе всколыхнула общественность:

«На Всероссийской выставке, в отделе современной печати, находился киоск от журнала "Свет и тени". Заведовала им наша знакомая А. А. Ипатьева; брат Антон разговаривал с ней, как вдруг по выставке пронеслась, точно судорога, весть о катастрофе. Пробежали мальчишки с экстренными телеграммами. Брат Антон заинтересовался, купил телеграмму, прочел и разволновался.

- Ведь такие катастрофы могут случаться только в одной нашей свинской России, - сказал он А. А. Ипатьевой вслух.

В эту минуту к нему подскочил генерал в синей фуражке и с белыми погонами и строго сказал:

- Как вы сказали, молодой человек? Повторите! Кажется, "в нашей свинской России"? Как ваша фамилия? Кто вы такой?

Брат Антон смутился.

- Хорошо-с. За это вы можете ответить,- сказал генерал и быстро удалился.

Брат Антон ожидал, что его сейчас арестуют, отвезут в Бутырки и так далее, но все обошлось благополучно, и генерал больше не возвращался.» (из воспоминаний Михаила Павловича Чехова)

Отзывы о катастрофе оставили несколько известных русских писателей XIX века. Часто встречаются эти слова И.С. Тургенева (в аварии погиб его племянник), усадьба которого находилась в нескольких верстах от места аварии:

«Мне постоянно мерещатся эти несчастные, задохнувшиеся в тине… Николай Петрович Тургенев – мой двоюродный брат, у него имение в 40 верстах от Черни – и я знал его сына – видел его студентом в Москве. Прекрасный был малый, умный и честный, великан – головою был выше меня (рост Тургенева 192 см – прим. авт.). Очень жаль и его, и его отца…»

Место трагедии на Военно-дорожной карте Европейской России 1888 года.

Менее известен факт пребывания писателя В.М. Гаршина (автора многих рассказов, в том числе и «Лягушки-путешественницы») в гостях у Тургенева в Спасском-Лутовинове. Рано утром 30 июня он увидел на дворе усадьбы суету – по приказу управляющего дворовые запрягали лошадей: «У Кукуевки поезд разбился - едем на кручину» - пояснили ему. Гаршин с ними доехал до места трагедии.

Он наблюдал, как орудовали ломами и подъёмниками рабочие, разбирая груды металла, как санитары, вытаскивали из под обломков трупы. Все подходы были запружены толпами народа, тут же были прибывшие родственники погибших.

Вдруг Гаршин одной рукой закрыл глаза, будто отгородившись от кошмарного видения, а другой замахал в воздухе: «Нет, нет. Назад!» - бессвязно забормотал он. Тело забилось в конвульсиях. Оказавшийся рядом крестьянин позвал на помощь: "Барину плохо!"

Всеволоду Михайловичу дали бром, усадили в телегу и в сопровождении двух крестьян спешно отправили в Спасско-Лутовиновскую усадьбу. Нервный срыв длился несколько недель. Вскоре он написал рассказ «Сигнал», правда, с хорошим концом – путевой обходчик останавливает поезд перед развороченными рельсами и спасает сотни человеческих жизней. Кто знает – может быть, именно трагедия в Кукуевке привела к нервным припадкам Гаршина, который в конце концов покончил жизнь самоубийством.

Виновными за катастрофу были назначены путевые обходчики – они-де незначительно отклонились от инструкции. Родственники погибших получили причитающуюся компенсацию. А выражения, связанные с коррупцией, которая привела к крупной катастрофе («Кукуевская катастрофа», «Кукуевский овраг» и «Кукуевцы») с легкой руки Гиляровского вошли в обиход.

В 2003 году на станции Скуратово в память о жертвах катастрофы силами Тульского отделения Московской железной дороги была построена часовня.

Памятная табличка на часовне в Скуратово

Автор: Александр Горячев (@archeolog).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_255799

Пост с навигацией по Коту

Подпишись, чтобы не пропустить следующую техногенку!

Все остальные техногенки здесь: pikabu.ru/@Cat.Cat/saved/1426045