Про состояние аффекта⁠⁠

В комментариях к посту «Измена» (http://pikabu.ru/story/izmena_4501120) я пообещал рассказать историю про убийство в состоянии аффекта. Выполняю обещание.

Лично мне за всю мою следственную жизнь убийств в состоянии аффекта расследовать не приходилось. И подавляющему большинству моих коллег тоже. Уголовные дела этой категории в следственной практике очень редки, и даже понятно, почему. В целом такой квалифицирующий признак преступления, как состояние аффекта, является достаточно мутным и неопределенным. Юридическая наука характеризует аффект как сильное душевное волнение, которое: а) возникло внезапно; б) вызвано насилием, издевательством или тяжким оскорблением либо иными противоправными или аморальными действиями со стороны потерпевшего. Состояние сильного душевного волнения означает, что в психике здорового человека стремительно и бурно протекает психическая реакция - "эмоциональный взрыв" ярости, гнева, потрясения, при которых нарушается сознательно-волевой контроль за выбором поведения. Так что состояние аффекта – это не медицинское определение, а юридическое, то есть оценочное. Кто-то из судей может оценить, что обвиняемый находился в той ситуации в состоянии аффекта, а кто-то – нет... Короче, этакая ромашка: Любит-не любит, плюнет-поцелует, и так далее.

А в ромашку играть никому из следователей неохота. Да и старинная следственная мудрость гласит: «Вменяй больше, направляй дальше». В расшифровке эта фраза означает, что лучше вменить подследственному более тяжкое преступление, и пусть суд в ходе рассмотрения дела перейдет на более мягкую статью, если сочтет нужным. Главное, что при этом дело не будет возвращено на дополнительное расследование, что влечет за собой брак в работе следователя. А вот если суд перейдет, наоборот, на более тяжкую статью, тут как раз такой брак и получится. Поэтому тактически верным в мое время считалось предъявить обвинение в совершении убийства, чем убийства в состоянии аффекта. Нехай там доблестный суд разбирается, и даже если усмотрит состояние аффекта, то ничего страшного в виде оправдательного приговора не произойдет.

Но одну такую историю я знаю, хотя данное уголовное дело расследовал не я, а один мой знакомый, в описываемое время – следователь прокуратуры города. С его слов я эту историю и поведаю.

События разворачивались в первой половине 90-х годов. В один из дней на суточное дежурство в Ленинском РОВД заступил старший оперативный дежурный капитан милиции Гридин (назовем его так). Гридину было лет тридцать пять, он был женат и имел сына-школьника. Дежурство протекало обычно, можно сказать буднично. Но ближе к обеду на телефон дежурной части поступил звонок, трубку взял помощник оперативного дежурного. Женский голос попросил к телефону капитана Гридина. Гридин подошел к телефону, послушал женщину буквально полминуты, после чего положил трубку и спросил, на месте ли дежурная машина. Узнав, что она свободна, он сказал оперативному дежурному и помощнику, что отъедет по личным делам буквально на полчаса, и выбежал из здания РОВД.

Сев в дежурный УАЗик, Гридин сказал водителю-сотруднику, что нужно ехать к нему (Гридину) домой. Водителю было абсолютно индифферентно, куда рулить, и он поехал в сторону дома Гридина, при этом последний его активно подгонял. Жил Гридин в общежитии в десяти минутах езды от райотдела. Когда УАЗик подъехал ко входу в общагу, Гридин выскочил из машины и сказал водителю подождать его, мол, он недолго, а сам побежал внутрь. Отсутствовал он буквально три минуты, после чего вышел из общаги, взял в УАЗике рацию, вызвал райотдел и сказал: «Пацаны, поднимайте СОГ, я только что у себя дома двоих из табельного завалил».

На место выехала следственно-оперативная группа, было возбуждено уголовное дело, в ходе которого было установлено следующее:

Как показал Гридин, когда помощник дежурного позвал его к телефону, то женский голос в трубке сказал, что пока капитан несет службу, его жена в их комнате общежития систематически развлекается с любовником, причем вот прямо сейчас, в данный момент, это все и происходит. Гридин по его словам вскипел, и решил не откладывая дела в долгий ящик проверить, так ли это на самом деле. С этой целью он на дежурной машине приехал в общагу, поднялся на этаж и быстро открыл дверь в свою комнату. Там он увидел, что в койке на его жене расположен какой-то голый мужик в положении спиной вверх. Дальнейшие свои действия Гридин, по его утверждению, осознавал смутно, поскольку пришел в бешенство – не ожидал от жены такой подляны. Он извлек из кабуры табельное оружие – пистолет ПМ, которое получил утром при заступлении на суточное дежурство, и выстрелил в сторону спины незнакомца. Придя через несколько секунд в себя, Гридин подошел к койке и увидел, что мужик и его жена не подают признаков жизни. В общем, и одною пулей он убил обоих, и бродил по берегу в тоске пошел вниз, к дежурной машине, чтобы сообщить о произошедшем в райотдел.

Осмотр места происшествия подтвердил показания Гридина. Его жена и неустановленный мужчина были убиты одной пулей калибра 9мм, выстрелом с расстояния не больше одного метра. Других телесных повреждений на трупах обнаружено не было, обстановка в комнате была не нарушена.

Гридин был задержан, а затем заключен под стражу. По результатам проведенной служебной проверки он был уволен из органов внутренних дел за совершение проступка, порочащего честь сотрудника милиции, с взысканием стоимости одного патрона калибра 9мм.

В ходе расследования уголовного дела допросы знакомых и соседей Гридиных показали, что в целом семья была очень даже положительная, жили дружно, никаких ссор и скандалов на почве супружеской неверности между ними замечено не было. Правда, некоторые соседи по общежитию из числа лиц женского пола и преклонного возраста пояснили, что несколько раз видели, как дневное время, в период нахождения Гридина на службе, в комнату Гридиных заходил какой-то мужчина, и находился там несколько часов.

Установить женщину, которая позвонила Гридину в дежурную часть, так и не получилось, поскольку технические возможности того времени не позволяли этого сделать. Сам Гридин пояснял, что данный голос был ему незнаком, и он слышал его впервые.

В отношении Гридина была проведена комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, которая признала его на момент совершения преступления вменяемым, но констатировала наличие в данном случае тяжелой психотравмирующей ситуации (что-то в таком духе).

В прокуратуре города не было единого мнения по квалификации действий Гридина. С одной стороны, налицо состав преступления, предусмотренного пунктом «з» статьи 102 УК РСФСР – умышленное убийство двух лиц. Между прочим, санкция по этой статье была от восьми до пятнадцати лет лишения свободы или смертная казнь, и никто еще исполнения исключительной меры наказания в то время не приостанавливал.

С другой стороны, были люди, которые усматривали в действиях Гридина признаки преступления, предусмотренного статьей 104 УК РСФСР, то есть умышленное убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного тяжким оскорблением со стороны потерпевшего.

В общем, были долгие и жаркие споры, причем на достаточно высоком прокурорском уровне (напомню, что статья 102 называлась еще «мокрой»). В итоге было принято решение направить дело Гридина в суд по статье 104 УК РСФСР. Почему возобладала именно такая точка зрения, и кто именно принимал такое решение, мне неизвестно, да это и не суть важно.

Уголовное дело по обвинению Гридина рассматривалось долго и сложно. Суд первой инстанции согласился с такой квалификацией действий Гридина, как убийство в состоянии сильного душевного волнения, но областной суд в кассации по жалобе потерпевших (родственников убитого) приговор отменил и вернул дело в городской суд. Однако и повторное рассмотрение дела дало тот же результат – статья 104, пять лет лишения свободы. В итоге областной суд этот приговор засилил.

К моменту вступления приговора в законную силу Гридин отсидел в следственном изоляторе уже пару лет. Он отбыл еще полгода, причем в хозбанде местного СИЗО, и освободился условно-досрочно по половине срока. Как сложилась его дальнейшая судьба, мне неизвестно, больше я о нем ничего не слышал.