История нашего мира в художественной литературе. Часть 67 «Антонин Пий. Тени в Риме»⁠⁠

Всем привет!

Сегодня речь пойдет уже о середине II-го века н.э. и о правлении наследника Адриана по имени Тит Элий Адриан Антонин (86-161), а если короче – Антонин Пий. Управлял Римской империей он со 138-го по 161-й годы н.э. и считался четвертым из т.н. пяти хороших императоров.

Антонин происходил из галльского рода, но рос в Италии, успел к 138-му году высоко подняться по карьерной лестнице и даже привлечь внимание императора. В том же году умер от болезни наследник Адриана Луций Элий Цезарь, и пришлось искать нового. Вот тогда-то выбор Адриана и пал на Антонина, которого правитель усыновил, поставив, однако, условие – новый цезарь должен был, в свою очередь, усыновить Марка Анния Вера (будущего Марка Аврелия) и Луция Вера. Второй, к слову, приходился сыном Луцию Элию Цезарю, и оба должны были в дальнейшем унаследовать власть. Так и случилось, но об этом потом.

Своё правление Антонин начал с боданий с сенатом из-за того, что Антонин желал обожествить приёмного отца (и так, по одной из версий, и получил прозвище Пий, т.е. «благочестивый», а для римлян, как и для китайцев, одна из главных сторон благочестия – сыновья почтительность), а члены сената имели на Адриана такой острый зуб, что вообще были не прочь его предать проклятью памяти, что поставило бы под сомнением и власть его преемника. Но у кого влияние на армию, тот и прав. А оно имелось у Антонина Пия и его сторонников, так что ситуацию удалось сгладить и договориться путем взаимных уступок.

В отличие от предшественника Антонин Пий лишь один раз покинул пределы Италии и чрезвычайно был погружен во внутренние дела империи, причем взял курс на гуманизацию общества и законов. В частности, его законотворчество было направлено на облегчение положения рабов в государстве (облегчилась процедура освобождения, убийство раба приравнивалось к обычному убийство и должно было теперь расследоваться и проходить через суд на тех же основаниях и по той же процедуре, что и обычное, смягчились пытки при допросе рабов), благодаря этому же императору появилась и знаменитая презумпция невиновности, т.е. пока в ходе судебного разбирательства вина не доказана, обвиняемый виновным более не считался. Улучшил он и положение женщин – теперь желание дочерей при заключении брачного договора тоже приходилось учитывать. Помимо этого, были и другие юридические нововведения.

Строительством Антонин занимался не столь же активно, но тоже занимался – обстоятельства подталкивали. Например, во времена его правления и при активной деятельности нового британского наместника Квинта Лоллия Урбика, покорителя каледонцев, был в 143-154-х годах построен Антонинов вал, на 160 км севернее вала Адриана. В 160-м году вал был временно покинут, и вернулись к нему римляне лишь в 208-м году н.э., при Септимии Севере, правда тоже ненадолго.

Ещё Антонин Пий известен тем, что достроил мавзолей Адриана и возвёл в его честь храм на Марсовом поле, а ещё по его приказу был построен храм, посвященный его жене Фаустине Старшей, скончавшейся в 141-м году. Позже этот храм получил название храма Антонина и Фаустины (в 161-м году, после кончины самого императора), а ещё позже превратился в христианскую церковь. От изначального строения при этом уцелела колоннада с надписью на латыни: «Божественному Антонину и божественной Фаустине по указу Сената». Удивительно, что её не уничтожили или хотя бы не попытались. Впрочем, это, пожалуй, было бы несправедливо, потому что, во-первых, этот император ещё много вкладывался в восстановление обветшавших и разрушенных зданий (а разрушений на его век хватало – и землетрясения в Средиземноморье, и пожары), тратил личные средства и на восстановление городов, и на предотвращение голода, и, самое главное, будучи истинным поклонником римских богов, при этом практически не преследовал христиан. Правда, совсем без печальных историй не обходилось, но всё-таки это не было явлением массовым.

К слову, за самим Антонином Пием закрепилась слава миролюбивого и справедливого человека, который даже внешние конфликты предпочитал решать путем переговоров, и это отчасти дало плоды – его правление стало, похоже, самым мирным за всю историю принципата. Правда, войн-то, может, как таковых и не было, зато восстаний – сколько хочешь, и в Нумидии, и в Египте, и в Греции, и в Иудее, а ещё беспорядки в Испании, и волнения на рейнской и дунайской границах.

Оценки правления Антонина Пия разнятся. Хотя в целом они положительны, и время его царствования даже называют «золотым веком Римской империи» (причем положительные, даже восторженные, отзывы можно найти и у авторов того времени), находились и те исследователи, что критиковали его за пассивность и недостаточное внимание к укреплению армии, что вылилось в военные столкновения уже во времена его преемников. К числу почитателей добродетелей Антонина Пия можно отнести и М.Н. Ишкова, который запечатлел образ императора в своем романе:

«Тит Антонин Пий. Тени в Риме»

Время действия: II век н.э., ок. 138-140 гг. н.э. В самом начале – 130-й год.

Место действия: Римская империя (территории современных Египта, Турции, Италии и Испании).

Интересное из истории создания:

Об авторе я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 35. «Семирамида. Золотая чаша»), поэтому кратко расскажу о том, что мне довелось узнать о самом произведении.

На самом деле роман про Антонина Пия, по сути, входит в цикл, посвященный римским императорам династии Антонинов, от Траяна до Коммода. Правда, писались они не в том порядке, в каком упомянутые в них императоры правили: первым в 2003-м году был опубликован роман «Марк Аврелий», затем в 2005-м «Коммод. Шаг в бездну». Затем следовали два издания «Траяна» и «Адриан. Имя власти» (2008). А вот «Антонин Пий. Тени в Риме», похоже, издан был лишь в 2019-м году издательством Вече.

Сам Ишков об этом цикле рассказывал, что во время написания «Адриана», остро испытывал нехватку литературного материала, на который мог бы опереться, и тоже обратил внимание на романы, о которых я рассказывала в прошлых постах – «Воспоминания Адриана» Юрсенар и «Император» Г. Эберса, причем вторую книгу после долгих поисков случайно обнаружил на рынке (видимо, под «развалом» имелись в виду существовавшие тогда барахолки). Не обошлось без «изумительных историй» и при создании романа о наследнике Адриана: автор «довырезался (сохраняемый текст имеется в виду) до того, что, когда перенес на домашний компьютер все сопутствующие материалы с других процессоров, жесткий диск возьми и сломайся» (цитата самого Ишкова). Видимо, отчасти по этой причине окончание работы над данным произведением и затянулось.

Кстати, об императоре Антонине Пие Ишков в своем предисловии отзывается очень высоко, как об эдаком средоточии добродетелей, античных и современных, и даже, мол, власть его не испортила, ну и что, что границы не расширял и армию не укреплял, зато гуманист, менял себя, страну и людей к лучшему, кого можно было изменить, конечно. Удивительно, что при этом образ его героя в его же собственном романе выглядел куда менее однозначным, чем представлялся, очевидно, автору. Но об этом скажу дальше. Что касается Ишкова, то хочется лишь надеяться, что в своей жизни он последователен и, несмотря на некоторые свои взгляды и высказывания, какие я у него заметила, всё же остался предан своим идеалам и по-прежнему считает, что гуманизация и укрепление страны изнутри важнее её расширения.

О чём:

В центре повествования, в красном углу, действующий император – Антонин Пий, его молодой наследник Марк Аврелий и друг Марка – Бебий Корнелий Лонг, в синем углу – чародей, сектант и просто преступник Сацердата, а также три его верных помощника и ещё несколько непростых людей, ищущих власти и плетущих заговоры против «тюфяка» на троне.

Антонин озабочен не только и не столько удержанием власти, сколько сохранением порядка в стране, да так, чтоб всё было по заветам Ильича его предшественников – Траяна и Адриана: «сегодня лучше, чем вчера, завтра лучше, чем сегодня». Он, как и «божественные предки» (хоть и приёмные), категорически отказывался принимать и рассматривать доносы (или предметы, похожие на них)…что не мешало ему переваливать с больной уставшей головы на любую здоровую и свежую.

Так что, когда сообщения о том, что за тени загадочные нападают на приличных обитателей Рима, и кто за этим стоит, стали уж слишком настойчивы и уж слишком в тему, он попросил Марка обстряпать это дело деликатно, как частное лицо. И тот сначала по-дружески побеседовал с автором тревожных сообщений, а после, без особых сомнений, дал ответственное поручение своему старому другу – Бебию Лонгу, отправив того в Египет с тайным-претайным поручением, снабдив нужными сведениями, но, увы, не снабдив ни мозгами, ни выдержкой в придачу. Зато вся эта компания крепко нравилась Фортуне, богине удачи. Своя логика в действиях персонажей, конечно, присутствовала, но без удачи далеко бы они не уехали. Впрочем, об этом предоставлю судить заинтересовавшимся читателям.

Отрывок:

«…Как утверждали знающие люди, порождения Аида были посланы в город, чтобы во мраке творить зло и наводить порчу на мирных граждан, особенно на тех, кто пренебрегает священными узами брака и позволяет себе нарушить волю усыновивших их родителей.

* * *

…Из материалов расследования безжалостной расправы неустановленных негодяев с вольноотпущенником Гаем Горгилием, возвращавшимся с пирушки и имевшего при себе большую сумму денег.

Происшествие случилось в начале ноября в Субуре – в торговых кварталах, расположенных неподалеку от форумов Траяна и Нервы.

…Выживший раб рассказал:

– Они напали на нас возле дома Корбулона, что на Субурском взвозе.

Катилий Север уточнил:

– Это рядом с городской префектурой?

– Так и есть, префект. В трех кварталах от того места, где висят окровавленные плети, которыми секут преступников перед казнью. Сначала на нас выскочил какой-то карлик, очень напоминавший керкопа. Ростом он был с ребенка, однако злобен и увертлив, как шакал. Он напугал хозяйскую лошадь. Она рванулась, и мы, схватив ее под уздцы, попытались удержать взбесившуюся тварь, пытавшуюся встать на дыбы. Откуда только прыть у это старой клячи взялась?..

Но это, префект, был обычный перепуг. Такое часто встречается в Риме, поэтому хозяин, спешивший домой, не очень-то рассердился. Он осадил лошадь, прикрикнул на нас, вооруженных сопровождающих. Нас было с десяток – у всех бронь под туниками, все вооружены длинными кинжалами. Ребята боевые, умеющие защитить хозяина. Никакой керкоп нам не страшен, однако когда к хозяйским носилкам вплотную подступил громадный, в два человеческих роста, призрак, вот когда нас всех охватил неописуемый ужас.

– Кого напоминал этот призрак?

– Н-не могу сказать! Разве что тень с крыльями… На фоне полночной тьмы, едва подсвеченной факелами, его очертания были видны так же отчетливо, как в солнечный полдень читаются тени, которые отбрасывают люди или предметы. Призрак швырнул в лицо хозяину ма-аленькую искорку, которая вдруг разрослась в громадный огненный шар. Я решил, пришел мой смертный час, и выпустил поводья.

Потом недоросток тоже метнул искру в нашу сторону, и мелкая искорка вдруг разверзлась в громадный факел. Все бросились наутек. Тех, кто замешкался, растоптала громадная тень, а этот мерзкий и увертливый карлик добил их.

Дальше ничего не помню…»

И я не могла не процитировать отрывок, где упоминается седьмое из чудес Древнего мира:

«Когда с палубы донесся крик вахтенного: «Маяк! Маяк!» – Бебий Лонг сжег свиток и поспешил на палубу.

Сначала он увидел темное прозрачное облачко, вскоре обернувшееся столбом дыма, затем на горизонте с необычайной и ошеломляющей неотвратимостью начала вырастать гигантская фигура бога Посейдона, головой упиравшаяся в облака. В руке повелитель морей держал густо дымящийся факел, и наконец, когда зерновоз дошлепал до очертаний земли, глаз с будоражащим восхищением полностью ухватил очертания исполинской башни, которую называли седьмым чудом света.

Вскоре судно обогнуло мыс, на котором возвышалось «око Гелиоса», как называли в Александрии прославленный маяк, и причалило в Большой гавани, неподалеку от храма Посейдона.

Первая неприятность, с которой Бебий столкнулся в порту, была встреча, которую организовал – или подстроил? – фрументарий Адриана Вителис, сохранивший свой пост с приходом новой администрации. Он лично явился встречать рядового туриста.

Заметив спускающегося по трапу Бебия, Вителис, высокий, толстый, шумный человек в тоге, с лысой – до гладкости и блеска – головой, обращаясь к сбегавшимся со всех сторон зевакам, громогласно представил гостя:

– Жители Александрии! Смотрите, кого нам послала судьба. Это же Бебий Корнелий Лонг, один из самых преданных любимчиков императора, да сохранят боги ему жизнь!

Бебий, неприятно озадаченный должностью, которую приписал ему ликующий провинциал, попытался объяснить, что никогда и ни у кого в «любимчиках» не состоял. Он всего лишь путешественник, однако Вителис только расхохотался и, бесцеремонно заключив спустившегося по трапу гостя в объятия, пригласил Бебия в свою коляску.

Затем громко – так, чтобы его услышали в собравшейся толпе – встал в коляске и объявил:

– Кому какое дело, кого встречает верный слуга императора и его верный страж на этой пустынной и в то же время благословенной земле! Императорского любимчика или его верного приверженца! Вчера я ходил в любимчиках у Адриана, а сегодня достойно служу Антонину. Что касается тебя, Бебий, я много наслышан о твоих неисчислимых достоинствах. Вчера ты был заядлым философом, сегодня стал туристом, а завтра, глядишь, станешь префектом, так что нечего стесняться философии. А на мнение этих птицеголовых[28] и развратных гречишек, – он указал на собравшихся на пристани зевак, – наплевать! А ну, брысь отсюда!..

Толпа чуть отхлынула, потом вновь придвинулась, ожидая от магистрата какого-нибудь еще более сенсационного и срывающего покров тайны с «любимчиков» заявления.

Бебий осадил фрументария:

– Может, тронемся, Вителис? Я не выношу жару.

Вителис тут же согласился:

– Конечно, дорогой, – потом приказал вознице: – Трогай!

Рабы Вителиса, босоногие и полуголые, помогавшие загрузить пожитки гостя, побежали вслед за коляской. За ними, не скрывая удивления, последовали сопровождавшие Бебия Филомуз и раб Люпусиана Храбрий, приставленный к Бебию в качестве телохранителя.

Бебий, признаться, почувствовал себя выбитым из седла…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Вообще не могу сказать, что эта книга мне легко далась. С одной стороны, автор – несомненно, неплохой рассказчик. Ему удалось, используя некоторые приёмы, завладеть моим вниманием и заставить меня прочитать этот роман до конца, потому что, как минимум, хотелось узнать, чем завершится тот или иной манёвр, и какой будет реакция персонажей, когда вскроется то или это. Тут Ишков ловко сумел расставить акценты, за это мне и понравились те его книги, что я читала раньше. Да, ещё это не исторический роман в чистом виде, мистика тут прямая и неприкрытая, и мистическо-магическая составляющая имеет значимую роль в сюжете. Кому-то это не нравится, но лично я не считаю это лишним, если оно добавлено в меру. Не считая послесловия, от которого мне захотелось приложить руку к лицу, троп с тенями был вполне уместен и добавлял интриги, как по мне.

В то же время я вязла во всех этих скандалах, интригах, расследованиях, заговорах и прочем. Не потому что сложно, а потому что, напротив, примитивно и прямолинейно, и при этом нагромождено, отдельные вставки про любовную любовь, поиски истины в христианстве или философии стоиков и т.д., увы, этот студень не разбавляли. Христианские мотивы мне тут вообще показались лишними, но да ладно. Что реально озадачило, так это образ императора. Нет, я уловила посыл про тяжелое бремя власти, про «try walking in my shoes», это всё понятно. Жизненно, но не свежо, не оригинально и как-то неуклюже это было подано.

Особенное недоумение вызвал, как я и сказала, образ самого императора. Может, конечно, я недостаточно вдумчиво читала, но сложилось впечатление, что этот чел в авторском изображении говорит одно, а делает немного другое. Много слов про мягкую силу, про стоицизм, добродетели, дай свободу жить другим, и при этом совершенно осознанное физическое устранение врагов, даже таких, кого уговорили обо всем рассказать, давая обещания пощады, осознанное взваливание на плечи подчиненных самой грязной и морально тяжелой для них работы со словами «Надо, надо, дорогой», поиски лазеек и уловок, и вуаля! Куча психологических проблем у подчиненных, зато у императора руки чистые. И, если б я не читала авторское предисловие к этой книге, меня бы ничего не смутило, жизуха же. Но я вот…читала. Поэтому для меня тут хватает неоднозначностей.

Не то что бы я считаю такие вещи не норм, не читаю про таких персонажей, читаю, зачастую мне даже норм. Но меня триггерит, когда автор от себя заявляет одно, а на деле я вижу не совсем это. Хотя это уже, наверное, к вопросу «Надо ли отделять личность автора от его произведений?». Лично я склоняюсь к тому, что это крепко сцепленные вещи, но связи тут сложнее, чем «Написал про насилие – латентный насильник», «Написал про кипячение – латентный кипятильник» и т.п. Однако они, несомненно, есть. (Что вы об этом думаете, пишите в коммах – интересно!).

И особенно эта связь для меня бросается в глаза при прочтении книг Ишкова. Когда я читала «Семирамиду», там такой байды почти не было, и книга на меня произвела очень хорошее впечатление. Сомнения начали возникать при прочтении «Балтазара». Но тут, в «Тенях в Риме», это просто достигло своего апогея, и я разочарованно вынуждена была признать, что две другие книги, про Марка Аврелия и Коммода, я просто не осилю, хотя планировала…

Потому что мои эстетические чувства и приверженность грамотности этого просто не выдержат – да-да, я про повторяющиеся грамматические ошибки и опечатки (пропуски предлогов хоть и частая, но мелочь, а вот полное неумение согласовывать деепричастные обороты меня лично просто вымораживает, и от «ться» в неположенном месте глаз раз-другой тоже дёрнулся), а также про вываливание современного бытового и блатного жаргона на страницы исторического романа (перлы вроде «пацан», «наезд/наезжать», «задрипанный» и т.д.). Такая хрень в этом романе в каждой третьей главе обязательно хоть раз вылезала, и это уж я молчу про неудачный выбор терминологии (то же слово «коляска» я лично считаю в контексте древнего и античного Рима неуместным, это слово довольно позднее заимствование из польского и прочно ассоциируется с транспортом XVIII-XIX-го веков).

В общем, вывод: у произведений Ишкова, в том числе у этого цикла, есть свои достоинства, свои неоднозначности и свои недостатки, которые я выше и изложила. Хотя моё мнение субъективно, и, например, людям менее чувствительным к некоторым языковым нюансам они глаза резать не будут, а раз так, то и данная книга, и её фактические продолжения могут и зайти. Если судить чисто с позиций оценки содержания, то неинтересной и бездарной эту книгу я назвать не могу, она по-своему цепляет. Поэтому я про «Марка Аврелия» и «Коммода» заметку писать не буду, но обращаю внимание на то, что в исполнении Ишкова книги об этих императорах тоже есть. Может, даже я из любопытства когда-нибудь прочитаю. Спустя время, много времени. Но это не точно. Об этой книге пока больше мне добавить нечего.

P.S. Мне тут сделали небольшую операцию, поэтому не могу чётко прогнозировать, когда прочитаю следующую книгу и напишу обзор. Если температура поднимется ощутимо, это может отложиться больше, чем на 10 дней (а именно такой срок я себе ставлю как максимальный между постами). Но, надеюсь, что этого не случится. Поддержать и подбодрить меня можно обычными способами - лайком, комментом, подпиской, кнопкой "жду новый пост" и денежкой, отправленной на счёт. Рада буду всему перечисленному.

И ещё буду рада рекомендациям хороших книг, события которых происходят в Римской империи времен Марка Аврелия и Коммода, а также в Индии, Иране, Эфиопии, Японии и Мексике II-го века н.э.

Если где-то ошиблась или накосячила, пишите - исправлю, если система ещё будет позволять. Бошечка сегодня варит плохенько.