Жду новый пост

Серия «Темнейший»

-- Но почему? – не понимал Камил.

-- Потому! -- ответила Милада. И похлопала глазками, приняв особенно глупый вид.

– Это место наполнено заразой. И люди умирают от Плесени.

– Не нужно сжигать «плесенник»… Можно вас об этом попросить?

-- Если это поспособствует нашей дружбе с Лютом… -- сказал Камил. – Но, может, ты объяснишь мне, почему вам так дорог этот чёртов «плесенник»?

-- Не объясню! -- сказала Милада. – Вам придётся поверить на слово. И постараться ничего разнюхивать. Я вас уверяю. Не нужно. Вы такой красивый и мужественный, Вы мне понравились сразу. И я не хочу, чтобы… чтобы… чтобы у вас начались проблемы. Хорошо? Вы же прислушаетесь к моим словам?

Даже темнота ночи не скрыла этот игривый взгляд. Зелёные глаза и веснушки. В Святом Престоле за такую внешность сжигали на костре, потому что считали такое главными признаками ведьмовства.

И эта сельская прямота Милады обезоруживала... Пышненькая, румяная, налитая жизненной силой, женственная. Ещё совсем молодая, бледненькая, может, немного старше Камила... Камил поймал себя на мысли, что не о том думает. И тряхнул головой.

-- Лют Савохич что, угрожает мне? – спросил он.

-- Он тут не при чём, -- сказала Милада. – Но вы сами видели, как он резко изменился за ужином… Камил. Я вас предупредила. Если хотите дружбы с Лютом – скажите завтра ему, что передумали. Вы ему понравились. Вы всем тут понравились, похоже. Но ваши слова про «плесенник»… Не нужно. Этот «плесенник» стоял на земле столетиями. И никто его не трогал. Пусть стоит ещё столетие. От этого земля не перевернётся. А что касается… Эх, не важно.

-- Что «не важно»?

На лице девицы блеснула косая ухмылка, от которой у Камила пересохло в горле.

-- Всё-таки, вы барон, а я обычная служанка… Ой. Про что же это я говорю! Хи-хи. Глупости всякие! Извините! Желаю вам спокойной ночи! Если что – зовите меня, я принесу вам всё, что потребуется. Спокойной ночи… До свидания…

Сказала она это и засеменила по тёмному коридору прежде, чем Камил раскрыл рот. Хлопнула дверцей в свою комнатушку. И оставила Камила наедине со своими мыслями.

-- Э, милорд! – Меньшак шутя ткнул Камила в плечо. – Кажется, на вас запала местная дамочка!

И захохотал.

-- Отвали, -- ещё сильней смутился Камил. Он лёг обратно в постель.

Но в ту ночь больше уснуть не смог. Милада почему-то всё никак не выходила из головы. Малютка задела в его душе некую потаённую струну. Струну, которая уже давно не пела, со времён обучения в Ветрограде...

И это было по-дурацки! Потому что думать в ту ночь следовало совсем о других вещах. Например, о «плесеннике», о странном поведении Савохича. О маячащей на горизонте опасности. И вовсе не о красивых глазах, о милых веснушках, о добром мягком взгляде. О словах Милады. «Понравился». Неужели Камил вообще мог кому-то понравиться? Может, она специально лгала?

Да нет же. Такие, как она, врать не умеют.

Слишком сильно она излучала сельскую простоту.

И всё же, на кой чёрт ей-то нужен этот плесенник?

А затем наступило утро. Ленивое, морозное, с отблесками лазури на стенах. Не спалось, поэтому никакой речи о полёте в мёртвом голубе над поместьем не шло. За ними пришёл лысый придворный и пригласил всех ко столу в гридницу, на завтрак.

За столом поначалу царила неловкая атмосфера. Лют Савохич, очевидно, стеснялся своей вчерашней вспышки ярости.

-- Вчера мы хорошо выпили, -- сказал он. – Поэтому предлагаю больше не пить. С самого утра ни вина, ни пива предлагать вам не буду, ха-ха… Однако и развлечений в моём поместье боле никаких нет. У нас достаточно скучные места. Только охотой промышлять. Но, боюсь, леса наши не самое приветливое место на свете в это время года. Холод, мороз… Поэтому я даже не представляю, чем бы развлечь вас, Камил? Гости не так уж часто появляются в стенах моего унылого дворца… А чем развлекаетесь вы, Миробоичи, у себя в поместье?

-- У нас тоже не много развлечений, -- ответил Камил, припоминая, как в любую свободную секунду сразу бежал в подземелье потрошить, солить, коптить или обматывать льном своих драгоценных мертвецов. – Только наша стареющая кухарка любит рассказать у камина страшилки. Дружинники между собой бьются деревянными мечами. Дуэли иногда случаются. Ремесленники заняты работой. Купцы стремятся поскорей распродать свой товар. Поэтому, все заняты только работой. Но труд в радость, когда он по нраву. Поэтому предлагаю нам углубиться в дела наших баронств. И выяснить, какие бы мы могли проблемы решить совместными усилиями…

-- Наши проблемы можно решать бесконечно, ха-ха!

Обсуждение продолжили прямо за столом в гриднице – Милада, всё сверкая глазками в сторону Камила, убирала грязную посуду, приносила в дымящихся кружках ароматные напитки из сушёных трав.

Про заключение договора на торговлю углём Камил зарекаться не стал. Впрочем, он не сказал и про то, что передумал сжигать плесенник.

Потому что не передумал. Он его обязательно сожжёт.

Зараза на его территориях – это страшно и опасно. Муж тётушки Анны погиб от Плесени. Перед болезнями все равны, от них никакие титулы не спасут. Плесень опасна. А плесенников на свете осталось не так уж и много, следовало скорей покончить с этим недугом, истребив все источники заразы…

А ещё Камилу передумать не позволяла гордость. Не станет же он идти на попятную после каждой истерики Савохича! Если им так нужно, чтобы он не сжигал плесенник – пусть тогда соизволят объяснить причину. Пусть тогда будут искренними перед ним. И ничего не утаивают.

Но Лют Савохич и сам не касался темы плесенника.

После долгих обсуждений, заключили договор на торговлю солью, которой в поместье Камила и в окрестных деревнях уже не хватало. Договорились и о взаимном снижении пошлин на торговлю для своих купцов. Савохич сказал, что мог бы обменять необходимые товары на зерно и овощи, которых в его голодных краях вырастало не так много.

А так же обсудили планы по рейдам в леса, для уничтожения разбойников – от них торговля в баронстве Савохичей тоже несла немалые убытки. И хоть в их землях разбойников было в разы меньше, из-за меньшего числа торговых путей – всё же, насыщенность лесов бандитами в баронстве Миробоичей отпугивала купцов, которые всё реже избирали дорогу через Камень.

Поэтому в уничтожении разбойников на территории Камила были заинтересованы все.

-- Думаю, с наступлением лета можно будет заняться выслеживанием швали, -- сказал Лют Савохич. – У нас маленькая дружина. Но зато конница приличная – в пятьдесят мечей. Это будет хороший отряд для прочёсывания лесов. Я слышал, что у Миробоичей тоже неплохая конница. Объединив усилия, мы сможем быстро очистить леса.

-- Отлично… А как думаете, -- спросил Камил. – Скоро до нас докатится очередная война с Империей? Или Святым Престолом? Недавно Империя подтягивала свои армии к границе с Долиной Ветра. В Ветрограде мы тогда думали, что начнётся война. Но повезло, что ханства ударили Империи в спину. И до сих пор идёт война в степях…

Лют Савохич пожал плечами.

-- Царство разрушено. А княжества по отдельности угрозы большой не представляют. Это всё имперцы. У них не получилось бы захватить могучее Царство сразу, целиком. Поэтому они сначала разрушили его. А потом будут откусывать его по кусочку. Я думаю, что войны нам никак не избежать, Камил. Но так же и считаю, что побеждают не числом. Пусть они только сунутся на наши земли – получат сполна!

-- Предлагаю нам объединиться в одно войско, на случай войны. Чтобы защищать свои земли.

-- Так князь всё равно созовёт всех баронов для военного похода. Мы будем нужны ему в едином войске.

-- Князь будет сидеть в своём Перевале, пока наши земли будут разорять имперцы, -- сказал Камил. – Мы уже знаем, как себя ведёт князь. Он был нужен нам восемь лет назад. И где он был, пока наши земли грабили? Надеяться лучше только на себя. А ведь если наши земли разорят, то нам потом с этим жить. Не князю.

-- Тоже верно, -- сказал Лют Савохич. – Но если Горная Даль не объединится, то мы точно не выстоим в этой войне.

-- Выстоим, -- ответил Миробоич. – Ещё как выстоим… Но не мы заварили эту кашу с предательством Царя. Пусть её расхлёбывает Искро с его ненаглядными Перепутичами. А наших сил оказалось бы достаточно, чтобы совершать стремительные рейды в тыл армиям Империи, устраивать засады на тесных лесных дорогах. И главное, чтобы наши баронства, наши люди уцелели. Верно?

-- Верно… -- согласился Лют Савохич. – Наши люди куда важнее… Может, и впрямь стоит объединиться. Но, Камил, то будет не скоро. До этой войны ещё далеко. Империя скована степняками. И пока она вырвется, пока она оклемается. Пока соберёт войска на Долину Ветра, пока захватит Ветроград. И только уже потом пойдёт на Горную Даль… Куда опасней наши северные соседи, чьи границы близки. Варяги Нордлиники всегда отличались своей свирепостью. И желанием заполучить Перевал… И Королевство за Хребтом. Оно уже давно позаривается на Лесную Даль. А князь Искро вступится за своего брата, который ею правит, в случае вторжения…

-- Кругом враги! В тяжёлые времена живём, -- сказал Ларс. – А ведь были времена, когда соседи нас боялись…

-- Не во внушении страха в своих соседей счастье! – сказал Лют Савохич. – А в тихой и спокойной жизни, которую мы сейчас имеем удовольствие жить. Войны были всегда, это мировой закон. Нужно уметь радоваться секундам спокойствия и поменьше бояться хищников, что нас окружили. Иначе вся жизнь в страхе и пройдёт. В кошмарах. В несчастьях.

-- Но к будущему нужно готовиться, -- возразил Камил. – Нужно планировать свои действия заранее.

-- Это правда. Но жизнь в том и заключается, что в ней никогда и ничто не идёт по плану…

Они решили всё-таки держаться друг друга и заключить негласный союз, чтобы пережить все грядущие тяготы. Савохич помнил предательство князя. А ещё у него не было союзников среди других баронов – в гости к нему никто не являлся. Камень – место смрадное и неприятное. Никто не хочет тут задерживаться. Гости, однажды увидевшие столь захудалый городок, больше не хотели в него возвращаться. А ещё Савохич мало что мог предложить взамен своим соседям. Потому что сам ничем почти не обладал.

Лют сетовал, что ему не с кем поговорить по душам, на равных. Он любил, когда к нему приезжали знатные гости, но это случалось редко. Поэтому, будто пытаясь наверстать, он всё болтал и болтал. Не столько о делах политических, сколько обо всём остальном на свете.

Савохич оказался очень приятным собеседником. Оптимистичным. Жизнерадостным. Хоть от него скверно пахло – одежды его стирались, видно, очень редко. Лют отличался особенной неряшливостью. В их дворце Камил не видел бани. А баню, как требовали обычаи, следовало топить для дорогих гостей.

И всё же часы в компании Люта пролетали незаметно.

Так наступил обед. Милада внесла в гридницу новые блюда, которые за это время успела приготовить.

Разговоры продолжились. И ни одна из сторон так и не упомянула плесенник до самого конца бесконечных бесед. А потом Савохич сказал, что хочет подышать свежим воздухом. И вздремнуть до ужина – ноют старые раны от предвкушения резкой перемены погоды. Вздремнуть Савохич предложил и всем остальным.

-- Сон после обеда проясняет голову, ха-ха!

Камил согласился. И они разошлись. Лысый придворный и служанка Милада сопроводили их обратно до спален. На предложения Камила осмотреть дворец, заглянуть в местный сад последовал закономерный отказ.

-- Там всё усыпано снегом, -- пояснял лысый. -- Не пройти, не протолкнуться. А ещё там беспорядок. Всё-таки, гости у нас бывают редко. А для себя наводить порядок… Служанок у нас немного, жалеем их силы, уж простите нас.

-- Да! – согласилась Милада. – Но я могу провести вас по коридорам… И на южную башню. Оттуда открывается красивый вид на городок!..

Лысый как-то странно посмотрел на служанку. Но спорить не стал.

-- Да, южная башня… красивое место, -- согласился он и откланялся, сославшись на неотложные дела.

-- Тогда ведите, Милада, -- сказал Камил. – Хочу немного прогуляться перед дневным сном.

И служанка отвела их на башню.

Высокая истрескавшаяся лестница. Темнота. Наверху они вышли к просторному балкону.

С этого балкона нельзя было разглядеть внутреннюю часть дворца. Вид открывался только на городок. На прохудившиеся черепичные крыши полузаброшенных домов. Из некоторых печных труб тянулся слабенький дымок, но больше половины печей в городе молчали. И городская колокольня возвышалась вдалеке, с ржавым колоколом, с чахлыми истрескавшимися стенами, позабытая, брошенная, в последний раз издававшая только тревожный набат. И чем ближе к дворцу, тем меньше наблюдалось жизни – этот странный факт бросился в глаза лишь только что. Пустовали так же и окрестности города, самые близкие к лесу. Образовывалось небольшое кольцо, наполненное скудной жизнью, вялой мирской суетой.

-- Печальная картина, -- сказал Нойманн. Его предчувствование снова пробудилось.

-- Ну, конечно, в вашем святейшем Кратене лучше!… -- фыркнула Милада.

-- В тысячу раз, -- фыркнул Нойманн в ответ.

-- Война разрушила это место, -- сказал Камил. – Но мы всё исправим. Впереди великие свершения.

-- Побольше бы таких правителей, -- улыбнулась Милада. – И таких хороших гостей! И тогда, может, Камень снова бы расцвёл!

Камил смутился, а потом с грустью задумался, почему в его поместье нет настолько же красивых служанок. Некоторое время они разглядывали городок. А потом отправились к спальням.

-- Может, пока нет придворного, мы оглянем дворы? – предложил Камил, внимательно приглядевшись к служанке.

-- Там действительно нет ничего интересного, -- ответила Милада. – Дворы неуютные и заброшенные. Самый красивый здешний видок я вам уже показала…

-- Не думаю, что это самый красивый видок, который ты можешь показать! -- пошутил Камил, совершенно внезапно для себя, и дружинники захохотали. А обычно бесстыдная Милада, наконец, покраснела. Но стеснялась недолго, пару мгновений. Она быстро перешла в атаку, с полной серьёзностью.

-- Только лично для вас – могу и показать! Все свои красоты! -- сказала она и тут же сломила своим прямолинейным взглядом в Камиле всякую наглость. Миробоич не нашёлся, что ответить. И внутренне спрятался, сжался. Он умел разговаривать с разбойниками, с головорезами; умел воскрешать мертвецов, рубить врагов насмерть и топором, и саблей… но беседовать с красивыми девицами так и не научился.

Они добрались до спален. И Камил спешно самый первый ворвался в комнату.

-- Чего это ваш красавец? – спрашивала Милада.

-- Увидитесь ещё на ужине! -- отвечали ей дружинники через смешки. А потом дверь закрыли. И соратники тут же насели на своего милорда.

-- Ты чего, Камил?! – смеялся Ларс. – Отступил, когда нужно было наступать? Отпустил, когда нужно было хватать?

-- Вот те на! – соглашался с ним Меньшак. – Такие чудеса случаются раз в жизни! Ты видел вообще, какой у неё зад? А бёдра? Такая баба родит тебе былинных богатырей! Ха!

-- Всё Камил правильно сделал! – отвечал Нойманн. – У него уже есть жена – Лиза. Вместе с ней они поклялись перед Господом в верности!

-- Не слушай его, Камил, -- отмахивался Меньшак. – Ему же не понять мужских желаний...

Нойманн вспыхнул и выдернул меч из ножен.

-- Что ты сказал?! Повтори, Меньшак, и я выпущу тебе кишки!!

-- Всем успокоиться! – рявкнул Камил. Он и сам злился на себя. А потасовки между бойцами вывели его из себя окончательно. – Заткнитесь, пока я вам сам кишки не выпустил!! Заткнитесь – и ложитесь спать! Тишина! Чтоб ни слова!! Я сейчас буду спать! И никто не должен мне мешать!..

Дружинники тут же замолкли. Послушались. Покачали головами. И разошлись, каждый на свою кровать…

И эта рыжая чертовка! Как она себя ведёт при дружинниках? Позорит его!

Потребовалось время, прежде чем Камил успокоил свою злобу. Его клонило в сон – сказывалась ночь. Эта Милада… Какая-то простолюдинка забралась к нему в голову. За какой-то один день!...

Дневной сон – это самый чуткий сон. Выйти из тела днём было проще всего. А Камилу хотелось осмотреть окрестности – во всех коридорах путь преграждали стражники, не давая гостям проникнуть, куда не следовало.

Любопытство вело Камила в тот момент. Лют Савохич определённо что-то скрывал. И смутные догадки складывались в голове, но догадки эти хотелось сначала проверить.

Камил прислушался к ощущениям в теле. И слушал их внимательно, пока сновидческие образы не вспыхнули перед глазами. Картинки, звуки, ощущения. Удалось уцепиться за момент перехода в сон. Удалось не забыться в нём. И тогда Камил усилил чудовищный рёв в ушах. Раскачался, словно маятник. И выкатился из тела. В этом состоянии мир был размыт. Нечёток. Потому что у души не было глаз. Было только чувствование объектов вокруг… Камил полетел до заранее припрятанного в коридоре мёртвого голубя, чьи глаза хорошо сохранились. И вспорхнул по коридорам.

Птицы видели и слышали мир иначе, чем люди. И объяснить это «иначе» было так же невозможно, как рассказать слепцу про красный цвет. Ближе всего к человеческому зрению было зрение мёртвых псов. Но бегать ими по дворцу – затея опасная. Он уже нарвался однажды в Башнях Знания… А птица промелькнёт в тенях – и никто не заметит, что глаза у неё остекленели, застыли.

Многочисленные тёмные коридоры, полные стражников, замотанных в кольчуги.... Уж не мертвецы ли? Но нет. Слишком живые, слишком раскованные. Тогда Камил вылетел во двор и набрал высоту, окинув взглядом старый дворец. Всё та же разрушенная церквушка с сорванными колоколами во дворе, с изрисованными стенами и выбитыми мозаиками. И двор вился за этой церквушкой к тому, что когда-то было садом, а теперь сделалось дикими зарослями деревьев и кустарника. Двор засыпало снегом. И немногочисленные тропинки вились по двору к этим густым зарослям.

Действительно, неприглядно и не ухоженно. Ничего красивого. Но и подозрительного – ничего. Мёртвый голубь ринулся вниз и влетел в коридоры на другой сторону дворца. И кружил по ним до тех пор, пока не увидел приоткрытую дверцу, в баронскую опочивальню, судя по замысловатой резьбе. Голубь осторожно приземлился на пол. Заглянул за дверцу. Никого, пусто.

Это было невежливо – копаться в личных вещах. Но слишком велико было любопытство Камила. Что же хранил Лют Савохич в своей опочивальне?

Голубь влетел в комнату и сел на высокий подсвечник, оглядывая помещение.

Беспорядок, пыль, грязь. Кровать, со странными разводами на подушке, где Лют должен был лежать своим обезображенным лицом. Это не шрамы. Это некая болезнь… А на столе лежали книги. И пергамент, с пером в чернильнице рядом. Письмо? Договор?

Голубь вспорхнул и плавно перелетел на стол. Книги оказались обычными сборниками поэзии, судя по названиям. Никаких особых трактатов, что Камил ожидал здесь найти… Тогда Камил принялся читать то, что написал Савохич на пергаменте.

«Меня сжигает мрак лесов,

и ветер боли свистом разрывает душу.

Когтями черноты Иных Богов,

Тот день тоску на нас обрушил.

Что зажигало раньше свет –

Теперь гниёт в тени деревьев блеклых,

И красоте её шестнадцать лет,

Всего случилось прожить светлых.

И в красоте лица её зияют дыры смерти, а черви гложут скулы, обращая в пепел отнятое страшным роком...

Не заслужившая кошмаров жестокостей и смерти, билась в слезах, в мольбах, но никто её не слышал!

Истерзанное, надломленное, поломанное создание, ангел с выдранными крыльями, с выколотыми глазами, со вспоротым животом…

Она не должна была умереть такой чудовищной смертью. Она её не заслужила. Но Господь рассудил иначе.

(Агрессивно перечёркнутые строки, отчасти залитые кляксами, лишь под конец листа можно было разобрать слова:)

Как мученики из древних сказов,

Разлетевшихся об скалы Пустоты,

Теперь среди молчащих звёзд один я...

И в памяти моей живёшь лишь ты..

В такт пульсу бытия они мерцают,

Кошмар пропал в бездонных небесах.

Я в гибель гвозди тишины вонзаю,

Селя агонии в своих врагах…

Но агонии не сокрушили боль. Забавы больше нет. Остался мрак и чернота. Только Плесень подарит этому миру справедливость и совершенство. И я помогу ей в этом.»

Камил перечитал последние предложения несколько раз, вдумываясь, и не совсем доверяя увиденному… Лют Савохич, видимо, писал про свою единственную любовь, которую унесла ужасная война с Империей. Он писал про своё глубокое одиночество, про свою печаль и неизбывную тоску. И про Плесень…

Шаги раздались слишком резко. У голубя оказался плохой слух, потому что Камил едва успел спрыгнуть под стол, спрятавшись в тени. В комнату вошли. Несколько человек, ноги которых Камил теперь наблюдал. Вошедшие торопились и суетливо переговаривались. Среди них был и Лют Савохич.

-- … пусть и они не медлят, -- слышался голос барона.

-- Они не медлят… Но…

Тяжёлые сапоги Савохича продвинулись к углу комнаты. Послышался короткий звон стали. Барон что-то снял со стены. А потом тяжёлый меч опустился на каменный пол, сверкая широким лезвием. Меч, который кузнецы Камила выковали в подарок. – Хороший… Мне так жаль… Но он не оставил мне выбора. Мицеталий прав. Нам нельзя их выпустить отсюда.

*

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!)

Неопознанное зачисление 1500р

user7616562 500 р «За спасителей большое спасибо, очень жду))»

ArcterniuS 500 р

Сергей Лукьянчиков 500 р

Данила Евгеньевич 333р «пиши, брат, только пиши»

FicusSilver 250р

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Их провели во дворец. Тёмные стены коридоров казались ещё более мрачными, чем стены в поместье Миробоичей. Кажется, за состоянием дворца не слишком-то и ухаживали. Слишком мало тут было служанок и рабочих – гораздо меньше, чем имелось у Камила. Всё-таки, оказывается, есть баронские роды куда бедней! И это даже учитывая отсутствие Долга. Камил вдруг задумался, как бы расцвело баронство Миробоичей, освободись он от власти князя Искро.

-- Святотатство… -- едва слышно прошептал Нойманн, когда их провели мимо двора, посреди которого возвышалась, видимо, умышленно разрушенная старая церковь. Сорванные колокола, изрисованные стены, выбитые мозаики. Картину довершал деревянный двухметровый крест, вынесенный наружу, и лежащий поломанный в куче мусора и помоев.

Камил ткнул Нойманна в бок, чтобы тот заткнулся и не испортил ненароком хорошее первое впечатление, произведённое на Савохича. А сам задумался. Уж не язычник ли новый барон? Откуда такое пренебрежение к христианским святыням?

-- Не обращайте внимания, -- заметил взгляды дружинников Лют Савохич. – Всё руки никак не доходят навести в церквушке порядок, ха-ха!

«Не доходят» – на протяжении нескольких лет? Впрочем, подумал Камил, это значило, что Лют Савохич – уж точно не религиозный фанатик. А значит с меньшей вероятностью присоединится к войскам Святого Престола, которые неизбежно выступят против Камила после известия об его армиях нежити…

Лют поразился, какие же мощные доспехи у Железяки и Рогача, когда разглядел их поближе. А Камил рассказал уже привычную историю о странствующих молчаливых рыцарях из вымышленного ордена Самоистязателей.

Гостей провели в гридню, где уже был накрыт стол. Вкусно пахло едой, до головокружения. С зимней дороги особенно сильно хотелось отъестся жирной пищей, до отвала. Мрачное помещение освещалось множеством свечей. Полыхающий камин отбрасывал на стены отражения танца своих огненных языков.

Лют Савохич оказался весьма словоохотливым и открытым для непринуждённых бесед без излишнего официоза. В отличие от его приближённых, куда более угрюмых и молчаливых. Придворные сидели по другую сторону стола и практически не раскрывали рта. А когда они вдруг вмешивались в разговор, то получалось это как-то невпопад и топорно – даже хотелось почему-то заткнуть им рты, лишь бы вновь услышать приятный бас Савохича. Но, слава Богам Изнанки, придворные большую часть ужина молчали, внимательно слушали, да наслаждались едой.

Дружинники тоже не трещали – поедали мясо с особой жадностью и пивом запивали. А что там бароны говорят – даже не внимали.

С пивом и пустыми тарелками носилась одна-единственная служанка. Бедняжка…

-- В такие годы стать бароном! – удивлялся Лют Савохич. – Должно быть, это нелегко? Я в твои годы… хотя тоже не сказать, что наслаждался жизнью, но всё же... А на тебя сразу обрушилась такая ответственность. Ещё и князь Искро наседает, я слышал. У вас наказание особенное. Не стану обсуждать или кого-то осуждать – время сейчас такое, что у всех стен есть уши. Но очень сочувствую тебе, Камил.

-- Порой я даже сам себе сочувствую, -- усмехнулся Камил. – Про несчастья Миробоичей многие знают, но, признаюсь, я совсем мало знаю о Камне, о Савохичах, и о том, как обстоят дела в вашем баронстве.

-- Живём мы слишком тихо, на самом краю света, в местах нелюдных. Поэтому немудрено. Если за пределы нашего баронства и вырываются какие-то вести, то… то… мало их вырывается, да. Всё-таки, Камень – небогатый городок, взять с него почти нечего. Зато он редко бывает в центре крупных войн! Всё-таки, у куда более известных Миробоичей отстроен целый замок. Да не просто отстроен, а находится на пересечении четырёх дорог, тогда как через Камень проходит всего одна! Ваши предки, Камил, знали толк в выборе правильного места. Однако и осад ваше поместье пережило несчитанное множество…

-- Если есть стены – обязательно найдётся тот, кто захочет их штурмовать, -- согласился Камил.

-- Да и тот, кто захочет провести свои армии на Серебряный Перевал кратчайшим путём – должен будет сначала взять ваш замок. А меж тем Святой Престол с Империей понемногу движутся к нашему княжеству, захватывая старые земли Царства… Тревожные вести, конечно. Кто знает, может на нашем веку будет вторая огромная война… Как же много войн было за последние лет двадцать, а? Люди натерпелись. Люди в нищете. Как же я сочувствую бедным своим людям…

-- Вероятно, именно поэтому вас народ и избрал.

Лют Савохич кивнул, поправил железную маску и залпом опрокинул дубовую кружку с пивом.

-- Так что, в некоем роде, мы живём спокойной жизнью. Хоть и бывают иногда происшествия…

-- Например?

-- Ну вот, взять восстание Эрна. Когда разбойники пришли в Камень посреди зимы, то мы мало что могли им противопоставить. Все думали, что дело закончится страшной резнёй. А ждать помощи из Перевала не приходилось до самой весны. Люди шептались и думали, что восстание обретёт такой размах к этой самой весне, что сметёт всю власть. Поэтому предыдущий барон и примкнул к Эрну, в обмен на жизни горожан… Это был сложный выбор. Особенно, когда мы знаем, чем всё закончилось. А как бы поступил ты, Камил?

-- Сложно ответить на этот вопрос. Хотелось бы сказать, что я дал бы им отпор и всех уничтожил при помощи хорошей тактики…

-- В стиле Миробоичей! – выпалил Лют Савохич. – Лишь бы кого-нибудь победить. Это у вас в крови, наверное, такое уж воспитание. А у нас всё куда проще. Слишком мы жалеем свои жизни… И хоть того барона повесили… Хоть всю его семью перебили люди князя... Но зато живы горожане. Сотни. Их спасло решение барона. Он принёс в жертву себя и свою семью. Ради блага других. И я часто спрашиваю себя. Как бы поступил на его месте… Но нельзя найти ответ. Нельзя. Потому что барон тот был – совсем другим человеком. И я – другой человек. У нас были разные жизни, поэтому нельзя судить о поступках других по себе. Других людей нам понять не суждено…

-- Рассуждения вполне себе в духе мудрецов. Вы увлекаетесь чтением философских книг?

-- Увы, чтение книг даётся мне с трудом. Я предпочитаю думать своей головой. К тому же… Есть иные источники мудрости, куда более обширные, чем книги.

-- Да? Что же за источники?

Лют на секунду замешкался.

-- Жизнь! – ответил он. – Бесконечный источник мудрости. Стоит лишь оглядеться. И перестать прятать свои собственные мысли, заменяя их чужими. И тогда… можно будет вздохнуть полной грудью.

-- На своих мыслях далеко не уедешь. Всё-таки, книги это квинтэссенция чужого опыта.

-- Вот именно, что чужого. Свой опыт в сто крат полезней… Например, только на войне я узнал, что такое настоящий страх. И этого не передаст ни одна самая правдоподобная книжка...

-- Вы воевали?

-- Да. К сожалению, на мою молодость пришёлся крах Царства. Всё началось, как я вспоминаю, с восстаний в Центре Мира, проплаченных Империей. Мне тогда было десять лет. Помню, как мой батюшка-купец вернулся из тех краёв со своим караваном к Камню, как рассказал об ужасе, творившемся там. Но это было ещё далеко… А через три года мои родители умерли… И в тот же несчастный год началась Великая Война. Никто почти не сомневался в победе Царства. Всё-таки, между Царством и Империей часто происходили стычки, в которых чаще всего побеждали наши. Да и за несколько десятилетий до Войны случилось Междуречное Побоище – когда Царство и Империя впервые столкнулись лбами, как два упёртых барана. Победило Царство, хоть и большой кровью…

-- Вы и в истории хорошо разбираетесь…

-- Не без этого… Тем не менее, каким бы сильным Царство не было – Империя славилась не столько полководческим ремеслом, сколько гениальным интриганством. А война – это не одни лишь сражения. Это политика… И маятник победы раскачивался от одной стороны к другой. На эти земли тоже однажды сунулись имперцы. И принялись творить бесчинства. Сюда забрела немногочисленная армия. Все в красных плащах, с орлами на щитах – чёртовы наследники романийцев… нам пришлось защищать свой дом, потому что вели они себя здесь жестоко. Они ведь не надеялись удержать землю. Они лишь забрались в глубокий тыл. А поэтому занимались грабежом, насилием и разорением, чтобы вызвать голод, эпидемии, несчастья… А царь Альгерд набирал ополчение даже среди простолюдинов – настолько не хватало людей. И тогда мне довелось повоевать, примерно в твоём возрасте. Довелось повоевать потому, что имперскую чуму нужно было остановить… Многие мои соратники погибли, но я остался в живых. У одного из поверженных врагов я отобрал в пылу битвы этот громадный меч. Я его назвал Забавой. Ха-ха! Не из насмешки, нет! А в честь своей первой и единственной возлюбленной, которую унесла та чёртова война... В общем, оказалось, что у меня был талант размахивать такими штуковинами, отсекая людям головы. Талант, который и сделал мне всю дальнейшую жизнь… И вот теперь я правитель этих мест. Надеюсь, справедливый правитель...

-- Вот это да! – сказал Камил. -- К сожалению, такой же насыщенной жизненной историей похвастать я не смогу. А ещё я не знал, что для вас так важен этот меч! Знал бы – подарил бы что-нибудь другое. Жаль, что не угадал с подарком, эх…

-- Брось, Камил! Замечательный подарок. Забаву уже давно пора повесить на стену. Она своё уже давно отслужила… Столько жизней сгубила.

-- Кажется, я тебя помню, -- вдруг осенило Ларса. – Уж не в Емелиной сотне ты бился?! Я помню чудака… ой, прости… парня, который называл свой меч «забавой». Краем уха слышал. И даже видел, как ты бьёшься! Наши отряды, по-моему, держали совместно оборону на одном из холмов… На юге… Я не ошибаюсь?...

-- Холмы…-- задумался Лют Савохич. – На юге… Это когда мы отходили обратно для очередных пополнений? Помнится, рядом с нашей сотней тогда был отряд Святомира. Измотанный в боях и сильно поредевший…

-- А имперцы всё пёрли и пёрли, как мухи из сортира! – хлопнул по столу Ларс и захохотал. – За это надо выпить! Мы задали им жару!

-- Да, они отправили за нами катафрактов. Тогда мне очень пригодилась Забава. Кони у них хоть были и бронированные, но ведь и Забава не кухонный ножик… Ха-ха-ха!! Не ожидал встретить боевого товарища! Милада! – обратился Лют к служанке. -- Налей нам побольше пива!

Ларс и Лют Савохич ударились кружками так, что пена выплеснулась на стол. Они принялись обсуждать славные битвы прошлого. Молодости обоих были украдены войной… Хоть те и не особенно жаловались по этому поводу – война, как говорили они, была лучшими годами их жизни. Потому что на войне эту самую жизнь чувствуешь наиболее ярко… К ним присоединился и ещё один из придворных, который скромно похвастал тем, что тоже бился тогда с имперскими катафрактами.

-- Эй, милые люди! – обратился Лют Савохич к рыцарям, стоявшим неподалёку с подозрительной неподвижностью. – Даже не присядете на ужин? А вы откуда? Из Святого Престола? Из Империи? Уж не с нами вы бились в той войне? Ну и ладно! Всё в прошлом, не стесняйтесь вы! Для Царства латники – большая редкость. А подобных лат я и вовсе никогда не видывал. Чего молчите? Обет молчания? Эх, религия, укрощение плоти, самобичевание… от вас уже пахнет мертвечиной, сняли бы хоть свои вёдра, жарко же!…

-- В этом ты с ними похож! А что с твоим лицом? – спросил Ларс. – Ты носишь эту страшную маску даже за столом. Шрамы?

Лют махнул рукой.

-- Моё лицо изуродовано. Не хочу вас всех пугать.

-- Мы же не бабы, чтоб бояться прыщей и шрамов. Можешь не мучиться и снимать её. Я уверен – наш аппетит не испортится! – усмехнулся Ларс.

-- Нет, -- посерьёзнел Лют Савохич. Очень уж он не хотел показывать своё лицо…

-- Обожаю рассказы о войне, -- вмешался Камил, поспешно переводя тему. -- Особенно от вояк видавших многое. И в каких битвах вы ещё участвовали?

-- Много было стычек… Сейчас и не припомнить все. Большая радость, что мы пережили ту бессмысленную войну. Впрочем, что же мы получили взамен своей украденной молодости? Поражение. Царства больше нет. Мы бились отважно. И всё равно предатели всё… Впрочем, у глаз есть уши… то есть… Б-Р-Р! Уже пьянею! Ха-ха! У стен есть уши!… У стен… Но неужели все мы умирали зря?.. И битва на Зелёных Холмах, чёрт возьми! Долгое время я просыпался посреди ночи с содроганием. Мне каждую ночь снилось поле битвы. Трупы. По колено в крови. Отрубленные руки, ноги, головы кишки на багровой траве…

Повисла небольшая пауза. Лют вдруг хохотнул.

-- Какую же замечательную тему для разговоров мы подобрали во время нашего знакомства! Ха-ха! Предлагаю больше не пить! Вообще, я очень жизнерадостен. Но когда выпью – становлюсь меланхоличен. Поэтому стараюсь не пить. А когда пью – либо слагаю стихи. Либо ною… И, как видите, листочка под рукой у меня нет!... Камил, а с какой целью ты наведался ко мне на самом деле? Не просто же так, из праздного дружелюбия, ты сунулся в такую дыру, как Камень. А?

-- Ну почему же! – воскликнул Камил. -- Я не знаком ни с кем из баронов, хотя являюсь регентом. И считаю это огромным упущением. Связи – это очень важный аспект в правлении. Человек никогда не достигнет многого в одиночку. Лишь объединившись с другими людьми – он может свернуть горы.

-- Ты очень здраво рассуждаешь, для столь юного возраста. Даже как-то не могу взять в голову, уж прости меня за мои «старческие» предрассудки! Слишком у тебя молодое лицо!

-- Надеюсь, это не сильно помешает нам. Я пришёл узнать о вашем баронстве и о вас побольше. Быть может, удастся заключить несколько взаимовыгодных договоров. Экономического, торгового или военного характера. В лесах полно разбойников. А вместе мы могли бы добиться куда большего в их истреблении. Это бы улучшило торговлю в наших краях. К тому же, мне бы пригодилась соль, которой в моём баронстве в этом году почему-то стало очень мало. А ещё нужны ваши угли, которыми богаты горы. Я планирую сжечь ими «плесенник» на своей территории, едва наступит весна. Хочу искоренить страшную заразу.

Улыбка вдруг почему-то исчезла с открытого подбородка Люта Савохича. А придворные почему-то переглянулись между собой, а затем спрятали задумчивые взгляды внутри своих пустых тарелок.

-- «Плесенник» сжечь? – переспросил Лют Савохич задумчиво. Он пытался сохранить весёлость в своём голосе. Но у него не получилось. В голосе теперь звучала холодность. Или Камилу просто показалось?

-- Да, -- сказал Камил, гадая, что же вызвало подобную реакцию.

-- Не советую вам этого делать, -- сказал Лют Савохич, сжав кружку.

-- Почему?

Барон тяжело вздохнул. И вдруг вспыхнул яростью.

-- ВОТ ЖЕ ЧЁРТ! Хорошо же проходили наши беседы!! – злобно буркнул он. – Хорошо же! Я уж было уверился, что вы…

-- Лют! – крикнул на своего барона один из придворных, лысый и маленький. Крикнул и стукнул по столу кулачком. Савохич тут же замолчал. Икнул.

-- Простите, -- сказал он, опомнившись. – Простите. Кажется, я пьян… А это значит, что могу городить всякого… Кхм… Немного буйный становлюсь…

Небольшая тишина.

-- Камил, полагаю, сегодня все вы устали. И решать дела сегодня – это будет слишком.

-- Да, -- поддакнул лысый придворный и обратился к гостям. – Решим дела завтра. Сегодня все мы уже немного пьяны и уставшие для обсуждения важных дел…

Он поднялся из-за стола.

-- Пройдёмте за мной. Мы подготовили для вас уютные опочивальни.

Камил переглянулся с Ларсом, совсем растерявшийся от непонимания. Ларс лишь пожал плечами.

-- Да, спасибо за ужин, -- встал Камил. – Достаточно интересная получилась беседа! Действительно, перенесём все важные дела на завтра. Утро вечера мудренее…

Лют сидел, оперев голову на руки, потупив взор куда-то вниз. Казалось, что он изо всех сил сдерживает свою ярость. Но чего это он?...

Они вышли в уже совсем потемневшие от зимней ночи коридоры. Впереди шёл придворный, освещая путь свечой, огонёк которой колебался от сквозняков, угрожая погаснуть в любую секунду. Вскоре они добрались до спален.

-- Вон в той, -- сказал лысый. – Могут разместиться ваши солдаты. – А в этой – вы и ваши приближённые… Мы могли бы вам, как барону, дать отдельную опочивальню, но, буду честен, у нас остались совсем уж неуютные комнатушки… Гости к нам заезжают редко, поэтому приличные у нас только две опочивальни, уж простите нас.

-- Ничего страшного, я всё равно бы предпочёл спать в кругу своих друзей.

-- И ещё, Ваше Благородство… -- добавил лысый, как-то смутившись. -- Не ходите по нашему дворцу без надобности…Тут всё обветшалое. И темно ещё… Можете… можете случайно провалиться, наступив на гнилые доски. Хе… Если что, в ваши опочивальни всё принесут служанки. По малейшему вашему требованию зовите Миладу. Она будет неподалёку, в… в той комнате. Вы её, наверное, помните? На ужине Милада подносила пиво и убирала пустые тарелки.

-- Помним, -- кивнул Камил. – Спасибо вам.

-- Спокойной ночи! – пожелал лысый и скрылся в бесконечной темноте коридора…

-- Странные они, -- тут же сказал Меньшак. – Не нравится мне это место…

-- Мне тоже, -- добавил Нойманн. – Очень не нравится. Моё предчувствование ноет с особой силой… Сомневаюсь, что смогу спать сегодня ночью.

-- Помолчите, -- сказал Камил, открывая дверь в комнату. – Всем разойтись по комнатам. Но будьте начеку. И ставьте караулы. Хотя бы по одному живому. А то мёртвые…Э…

-- Мёртвые? – не понял Меньшак. Случайно проговорился…

-- Говорю, ты сегодня будешь караулить нашу спальню! -- разозлился Камил. – Потому что мы уже мёртвые. После пива-то. И будем спать. А ты живой… Так что…

-- Не сказал бы… -- Меньшак был пьян не меньше остальных.

-- Поделишь тогда сон с Нойманном. Он сам сказал, что не хочет спать… И вообще. Поменьше слов. Мы в гостях. И нас могут слышать. Некрасиво получится.

Даже выданные им опочивальни не могли похвастать особенным уютом. И всё же, толстые одеяла, хоть и пропахшие сыростью, тёплые печки… После зимней дороги и сытного ужина было безразлично, где спать. Хмель ударил в голову, клонил в сон. Но что-то подсказывало Камилу не спать. Что-то подсказывало ему, что надо бы сесть и хорошо поразмыслить.

-- Эх, сюда бы сговорчивую служаночку, -- мечтательно причмокнул Ларс, укрываясь одеялом.

-- С титьками? – спросил Камил.

-- С титьками!

-- Не нужно. Подержи себя в руках.

-- Фу, Камил, ну не при вас же!

Посмеялись. Смех успокаивает. Смех – враг страха…

В коридоре Камил поставил Железяку и Рогача – надёжнейшую охрану. И всё же, два мертвеца… Мало. Камил тоже ощущал опасность. Хоть Лют Савохич показался «своим». Он, видно, не одобрял князей-предателей, а, значит, не любил и князя Искро. Он казался дружелюбным. Но почему Лют Савохич так резко отреагировал на весть о грядущем сожжении «плесенника»? Почему после разговора он так резко поменялся? Заражённое кладбище ему столь дорого?

И что имел в виду на самом деле лысый придворный, когда предостерёг их от странствий по ночному дворцу? Дворец, конечно, старый. Но всё выглядело скорее так, будто они что-то скрывали.

Камил ложился спать с намерением выйти из тела. И пролететь по дворцу мёртвым голубем, разведав обстановку. Вряд ли это получится у пьяного… И правда. В ту ночь Камил провалился в глубокий и беспробудный сон, тяжёлый, как наковальня. Он помнил, что нужно выйти из тела, но тяжесть тянула его душу обратно, обволакивала его ленивой сладостью. «Потом», говорила тяжесть, «в другой раз, отдыхай, спи, ты это заслужил…».

Проснулся Камил от стука в дверь глубокой ночью. Меньшак и Нойманн стояли наготове – и первый, похоже, едва продрал глаза. «Чтобы я его ещё когда поставил в караул!», подумал Камил. И дверь в тёмный коридор с тихим скрипом открылась…

**

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность!) Большая глава и работать над ней пришлось долговато, многие моменты продумать -- и то я бы её ещё больше сделал, но ух, второй час ночи, пора на боковую…

Даниил Александрович 1000р «Где главка?))) шутка если чё, не бань)» Ответ: а к донам претензий нет, хехе)

Nlb.Artem 1000р «Наконец-то Темнейший»

0610086 250 р «Спасибо за публикацию Темнейшего» Ответ: спасибо, что читаете) Если бы не ваша активность — Темнейший ограничился бы 20-30 главами

Неопознанное зачисление 333р

Виктор Ш. 100р

**

Предыдущие главы в ВК: https://vk.com/topic-170046450_50178169

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

-- Очень сложно, -- признался Никлот, когда взялся за алфавит. Он то и дело путал, как звучат буквы.

-- Это поначалу так кажется. Потом войдёшь во вкус. Чтение – это то, что отличает аристократов от смердов. И тебе пора уподобиться аристократам.

-- Для меня это большая честь… Даже не знаю, как выразить благодарность.

-- Выучить алфавит и научиться читать в моё отсутствие. И особо не оплошать в делах. Это и будет сама лучшая благодарность.

Лют Савохич ответил на письмо согласием. Ответил, что будет ждать гостей с нетерпением. Поговаривали, что он достаточно общителен. Любил поговорить с людьми. Не зря ведь, всё-таки, его избрали горожане – наверное, он был вполне харизматичным человеком…

К зимнему выезду хорошо приготовились. А потом дождались относительно тёплой погоды и хороших примет. И отправились в путь.

С собой Камил взял двенадцать воителей. Снова невольно получилась чёртова дюжина, если считать Камила. Небольшой отряд, но состоящий из лучших воинов. Нойманна вырядили в те самые рыцарские доспехи, что ему прислал отец. Вальдемар очень пригодится ему в предстоящей дипломатической миссии – наследник великого и древнего рода у Камила в личных рыцарях – это отличная компенсация отсутствия баронского титула у самого Камила, а так же неоспоримое доказательство его высокого положения. И, соответственно, немалой власти. Что бы не говорили, люди более благосклонно настроены к тем, с кого можно чего-то поиметь…

Ларс в походе пригодился бы своим опытом. Хоть и хотелось Камилу верить в собственную самостоятельность и неотразимость – все древние философы писали, что мудрость в гораздо большей степени зависит от количества прожитых лет, чем от способностей разума. Поэтому Камил пришёл к выводу, что к старшим следовало хоть иногда внимательно прислушиваться, отбрасывая свою юношескую гордыню. Всё-таки, житейски Ларс был куда толковей. И мог разглядеть то, чего не мог увидеть Камил. А среди всех прочих скучных старших из поместья, Ларс казался прямо-таки светочем разума и оригинальности мышления. Он будет незаменим в первой дипломатической миссии Камила.

Меньшака Камил пригласил потому, что тот был достаточно храбр. На него можно было рассчитывать – это несомненно. Он, в случае чего, будет биться без страха.

Эту свиту сопровождали пятеро дружинников – как их Камил называл про себя – «палачей». Эти люди тоже были самыми надёжными в поместье. Они могли исполнить, кажется, любой приказ. А это пригодится в пути через деревню с «плесенником»…

Из мёртвых Камил взял не только Железяку, к которому все успели привыкнуть. Но и его «младшего брата». Который, якобы, прибыл на службу в поместье только что, прямо перед их отъездом. Особенно много Камил про него старался не рассказывать – чтобы поменьше врать приближённым, которых всё-таки уважал, но которым ещё не хотел излагать правды до конца. Сказал лишь, что кличут его Рогач – из-за многочисленных рогов на доспехе. «Палачи» задавать лишних вопросов не стали – за это Камил их и любил. Но вот Меньшак сразу растрезвонился.

-- Они все такие громилы? – удивился Меньшак. – И никогда не снимают доспехов? Они же тяжёлые. Не как у Вальдемара. А, Вальдемар? Ты тоже не вылазишь из своих лат. И как тебе? Удобно?

-- Вполне, -- неубедительно возразил Вальдемар, которому даже изящные и удобные латы доставляли некоторые проблемы…

-- Ага! – усмехнулся Меньшак. – «Вполне»!.. Эй, Рогач. Как дела?.. Чего молчишь? Ась?.. Даже голову не повернул в мою сторону… Или он тоже молчит? У них это в крови? Рождаются без языка?

-- Да нет, -- пожал плечами Камил. – У них, насколько я понимаю, свой особенный рыцарско-монашеский орден Самоистязателей, давших обет молчания. Они пытаются достичь милости Божьей через умерщвление своей плоти…

-- Мне кажется, в «умерщвлении своей плоти» они добились больших успехов, -- не удержался Ларс без своих колкостей. Вальдемар засмеялся. Камил отвернулся, пряча улыбку. Да, хорошо это он стряпнул, метко... А Меньшаку показалось, что эти трое что-то от него скрывают… Но вряд ли он додумался, что Рогач и Железяка -- мертвецы.

Помимо прочего, их отряд сопровождали мёртвые псы. Благо, снег ещё был не глубокий…

-- То ли ещё будет, -- вспоминал Меньшак. – Снега тут иногда бывают по пояс. На лошадях тогда не покатаешься. Не зря же князь Искро «отсиживался» в Серебряном Перевале во время бунта Эрна.

-- Своей нерешительностью он допустил усиление бунта. Если бы он выступил из Перевала сразу, как узнал о восстании – кровопролитной войны бы не случилось. Пока Искро сидел – Эрн совершал марши и присоединял к себе баронов…

-- Не-е, -- возражал Меньшак. – У князя Искро главная сила – это конная гвардия. А зима тогда была не только морозная, но и снежная. Кони увязли бы на заметённых снегом дорогах. И какой тогда от них был бы в бою толк? А шайка Эрна встала на лыжи и снегоступы. И без проблем совершала переходы. Им-то терять было нечего…

Может, Меньшак всё-таки был прав. Снег очень сильно затруднял переброску войск. Камил бы и сам остался сейчас отсиживаться в поместье, в ожидании весны. Но потерять несколько месяцев?.. Камил решил, что уж лучше будет в это время налаживать свои отношения с прочими баронами.

-- Нам нужно успеть до больших снегов, -- сказал Ларс. – Иначе дорога дастся нам тяжело.

-- Успеем, -- сказал Камил. – До городка Савохича – всего два дня пути… И как же торговцы двигаются по Тракту? Не останавливают же торговлю… Но и не убирают же снег? Это же сколько людей потребуется…

-- Не убирают. На Тракте дорогу укатывают многочисленные сани,-- ответил Ларс. -- А в наших глухих краях… Этим заниматься некому. Да и незачем.

В первый же день они добрались до деревни у «плесенника». Крестьяне сидели в избах. На улицу выходили очень редко, судя по малому числу тропинок. Из печных труб тянулся дым.

-- Снова здесь забыли чего, милорд? В этом гиблом месте… -- Меньшаку определённо не нравилась эта деревня.

-- Вода здесь заражена. И от неё рождаются чудовища. А я хочу очистить свои земли от… всякого.

-- А я-то думал мы просто на прогулку вышли… -- отчаялся Меньшак. – Придётся сражаться?

-- Вполне возможно.

Камил добрался до избы старейшины. Вялый, сутулый, с синяками под глазами, почти уже издохший дедок вышел навстречу. И тогда Камил рассказал, что хочет осмотреть каждую избу. Старейшина тут же поменялся в лице. Стал более энергичным, принялся искать отговорки.

-- Зачем люд тревожить, -- говорил он. – Спят все… Тяжёлый год был, милорд… Езжайте с миром. Мы же вовремя отдаём Сбор. Зачем вы приехали…

-- Не твоё дело! Веди, если хочешь жить, -- ответил Камил.

Крестьяне точно что-то скрывали в своих посеревших избах. Что-то, чего не хотели показывать.

Старейшина отвёл их к избе. Постучались. Жильцы вышли. Мужик с плешивой бородой. Испуганный. И тощая бабка, почти что мумия.

-- Будьте настороже, -- предупредил Камил своих бойцов.

Они быстро осмотрели тесную избушку. И ничего не нашли.

-- Вот видите, -- сказал старейшина. – Наши люди живут небогато… Голодают порой… Едва ноги переставляют.

-- Веди к следующей избе.

Старейшина пытался сопротивляться. Но отвёл их к дому по соседству. И тот дом дружинники внимательно осмотрели. Ничего необычного. Просто болеющие люди. Бедняги.

-- А теперь я сам выберу, к какой избе идти, -- сказал вдруг Камил. И показал пальцем на избу с закрытыми ставнями. Старейшина тут же принялся отнекиваться. Даже упал на колени. Сказал не ходить туда, мол в том доме – люди болеют…

-- Камил, -- испугался Меньшак. – А если мы заразимся Плесенью? Может не надо? Может, уйдём отсюда?

Тогда Камил спросил у старейшины. Плесенью ли болеют те люди. И предупредил, что сожжёт их деревню, если старейшина их обманет. Но старейшина сказал, что это не Плесень. Что это нечто другое. Что это проклятие их деревни.

-- Я так и знал, -- сказал Камил. – Заходим в ту избу. Впереди Железяка и Рогач. Остальные будьте наготове. Неизвестно, что на нас там нападёт...

Меньшак даже запищал – он был храбр, когда дело касалось разборок с людьми, но труслив, когда речь заходила о чудовищах.

Двери не открывали. С той стороны звучал испуганный женский голос. Она умоляла их всех уйти. Убраться. Но Камил сказал, что подпалит избу, если их не впустят. И тогда дверь открылась.

Смрад. Гниль. И чернота. Брёвна в стенах трухлявые. А крестьянка – бледнее смерти.

Железяка и Рогач оттолкнули её в сторону и прошли в тёмную избу. Шипение и рык доносились из темноты.

-- Не надо! Пожалуйста! – крестьянка бросилась целовать Камилу сапоги. – Не убивайте их! Они не причиняют никому зла! Они… добрые!

И в самом деле. Чудовища прижались к стенкам и угрожающе ревели и лаяли на вошедших мертвецов. Но не нападали. Боялись.

Тогда в дом вошли Камил с Вальдемаром, через отвращение, преодолевая приступы рвоты. В темноте было плохо видно. Однако удалось разглядеть сверкающие из теней зелёные глаза. Как у зверей.

-- Господь, смилуйся над нами… -- ужаснулся Вальдемар, когда увидел.

Изломанные тела уродцев. Ноги, руки, головы… у чудовищ их имелось по нескольку лишних. И всё обезображено, всё покрыто гнойными чириями и язвами. У них не было кожи на щёках – лишь торчали наружу кривые чёрные зубы. Многочисленные глаза на головах вразнобой моргали. А с пастей капали слюни; по конечностям стекали различные телесные жидкости, коими оказались залиты доски на полу. Дерьмо. Моча. Гной. Семя. Желчь. Слюни. Засохшие и липкие. И всё это било в нос невыносимым смрадом.

Вальдемар не удержался и выскочил из избы. Там его вывернуло наизнанку. Камил же к запаху гнили оказался куда более устойчив. И изуродованные тела не вызвали в нём ужаса.

Камил восхищался необъяснимой красотой, содержавшейся в этих чудовищных уродцах. И красоту эту был способен увидеть лишь он один. Красоту омерзения. Поэзию отвратительного…

Камил едва ли не приказал мертвецам убить чудовищ. Но между ними встала крестьянка.

-- Это мой муж! И мой сын! Не надо! Прошу!

И тогда Камил сжалился. Но постарался не показать этого. А принялся выспрашивать у старейшины и крестьянки всё, что они знали.

Уродцы эти только с виду казались довольно сильными и опасными. Но на самом деле они были глупыми, трусливыми и ничтожными, по силе вряд ли превосходя обычного человека.

Они не были заражены Плесенью. Они уже родились такими. Старейшина говорил о некоем проклятии, которое обрушилось на их деревню так давно, что уже никто и не помнил когда именно. А на самом деле это было последствие плесенных ядов, которыми был заражён колодец. Но откуда же смердам знать… Уродцы рождались здесь регулярно. Не всегда, но зачастую. Давно-давно, в годы, когда старейшина был ещё мал, оставалась старая традиция выносить этих уродцев на мороз. Но уже тогда матери, бывало, проникались любовью к детёнышам. И оставляли их живыми. А когда выросло первое поколение взрослых уродцев, когда все поняли, что можно жить и так – убивать их вовсе отказались. И жили так десятилетиями. Привыкнув. И с каждым годом плодилось всё больше уродов, потому что и сами уроды теперь размножались между собой. А иногда уроды размножались даже с нормальными женщинами, а уродихи -- с мужчинами, что было в деревне не такой уж и редкостью…

-- Что ж, не широк выбор на селе, -- объяснил Ларс.

Только вот нужно было держать всё это в тайне. Ибо проезжие боялись этой деревни не зазря. И сказки, слухи – имели под собой не только лишь одну суеверную сказочную почву. Старейшина справедливо опасался, что чудовищ могут перебить люди князя или барона. Что любой церковник признает уродцев – отродьями ада, демонами.

Камил задумался. С одной стороны ему уродцы ни к чему. Всё это – опасно. В том числе и для него. Однако, убивать уродцев было жалко. Это, в конце концов, живые существа, очень несчастные.

-- Будьте осторожней и внимательней, -- сказал тогда Камил старейшине. – И без того слухов полно! Я вас убивать не стану. А вот если сюда сунутся люди князя или церковники – вам не поздоровится. И защищать от них вас я не стану… И ведите себя тихо, послушно. Получше прячьтесь… И никакое это не проклятье. Во всём виновата ваша вода в колодце. Она ядовита. Зимой лучше растапливайте снег. А летом набирайте дождевую воду… С наступлением весны я займусь вашим поселением. Что-нибудь придумаем, как предотвратить ваши беды. Лучше всего, конечно, переселиться вам подальше от «плесенника». Земля тут – ядовитая… Если и не вода, то урожаи…

Старейшина упал в ноги и благодарил от всей души. Даже разрыдался. Он не верил, что их оставят в покое, если узнают всю правду.

Отряд двинулся дальше. Вскоре воители миновали сожжённую разбойниками деревню. От той практически ничего не осталось, всё растащили крестьяне из окрестных деревень, уволокли даже уцелевшие брёвна. А ночевать остановились в другой деревне, уже на территории баронства Савохичей. Отсюда Хребты выглядели гигантской стеной из непреодолимых гор – коей и являлись. Завораживающее зрелище. Камил ещё ни разу не бывал в этих краях. И горы здесь казались даже выше, чем горы около Серебряного Перевала. Всё-таки, через Перевал можно было пройти довольно легко, Хребет в тех местах несколько расступался. А здесь же горы, как ходили слухи, самые высокие на всём белом свете. С ними могли сравниться лишь некие мифические горы к северу от не менее мифического университета Наланды, что далеко на востоке за двумя океанами…

А деревенщины в этих краях были крайне нелюдимы. Они не были больными уродцами, но веяло от них чем-то тревожным. Камил тогда списал это на суровые нравы горцев…

И на деревьях по пути часто можно было встретить повешенные трупы. Словно, некие непонятные послания.

-- Места эти – дикие, -- рассказывал Меньшак. – Тоже много слухов ходит… Чем ближе к Хребтам, тем хуже! Дурные места. И люди здесь – дурные…

А уже к вечеру следующего дня вдали показался Камень – маленький городок, которым правил Лют Савохич. Городок так назвали, по легенде, разозлившиеся крестьяне, пришедшие первыми жить в эти глухие края, после того, как попытались взрастить урожаи на этих каменных почвах, малопригодных для вспахивания и обработки. Это вело к тому, что баронство никогда богатством и не обладало. Когда наступало лето, пастухи вели свои гигантские отары и стада в горы, на богатые и сытные высотные луга. Торговля чудесной овечьей шерстью и изготовление сыров спасали нищее баронство от полной гибели. А ещё городок выручала благодатная близость Срединного Тракта – ещё одного тракта через Хребет. И хоть тракт этот располагался за границей – под влиянием Лунного Герцогства – купцы всё равно зачастую сворачивали сюда, чтобы срезать путь к Серебряному Перевалу или Дикой Тайге…

На входе в городок их повстречал командир стражи – коренастый мужичок с двумя своими помощниками. Все с хмурыми и мрачными лицами. Повстречали их совсем не приветливо, безо всяких любезностей. Будто и вовсе не ждали их «с нетерпением».

Нищий городок. Бедные и неопрятные жители. Они глядели на, кажется, всех проезжих с каким-то недовольством и настороженностью. Большинство домов выглядели заброшенными и пустыми. Окна заколочены. Ставни скрипели и хлопали на ветру. Попрошайки сидели в своих закутках и молча просили милостыню – лица их скрывались глубокими капюшонами. Торговцы здесь не вопили и не зазывали к себе всех прохожих – только лишь обращали на путников пристальные странные взгляды. Может, на латников пялятся, подумал Камил… В городе царило некое тревожное запустение и разруха. Баронство Савохичей, видимо, перенесло войны с большим трудом и до сих пор не оклемалось…

-- Ох и дурное у меня предчувствие, милорд, -- сказал Нойманн. – Прямо как в тех подземельях. Я чую, как приближается что-то нехорошее…

-- Не выдумывай, -- отмахнулся Камил. Дело просто в том, что городок медленно вымирает от нищеты…

Вскоре все они подошли к жалкому подобию дворца, стены которого состояли из растрескавшегося старого, как вечность, камня, покрывшегося мхом и лишайником. И на ступенях перед входом стояли люди, судя по одеждам и важному виду, знатные. Среди них особенно выделялся необычайно высокий мужчина. Худощавый, но крепкий – на широченных плечах медвежья шкура висела, как на вешалке. Лицо этого мужчины почти полностью скрывала грубая железная маска, лишь с отверстиями для глаз и неуклюжими дырками для дыхания. Через вырез внизу маски виднелась квадратная челюсть, покрытая недельной щетиной, и показывался огромный, как у лягушки рот. А за спиной у мужчины висел тяжеленный двуручный меч.

-- Приветствую вас! – грохнул мужчина глубоким, но мягким и добрым басом. – Я Лют Савохич – назначенный барон и народный избранник. Добро пожаловать в наш скромный городок!

***

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность)

Кирилл 2000р

Сергей Михайлович 100р «по соточке)»

Виктор Ш. 100р

***

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Ишуас рассказал, что он теперь учёный монах, что он достаточно далеко продвинулся в своём одиноком пути к глубинам мудрости и Истины. Что он отыскал в библиотеках любопытнейшие труды, которые бы уж точно пришлись Камилу по душе. Конечно, в письме он не вещал прямо, а лишь намёками, которые были понятны только им обоим – всегда имелся риск, что письмо перехватят. Но, как догадался Камил, Ишуас нашёл способ гадания, способ предсказания будущего при помощи употребления некоего растения и при помощи «дурацкого сборника», который отныне Ишуас таскал с собой везде и всюду. Вроде как, этот способ гадания позволял находить выходы из безвыходных ситуаций. Главное, мол, научиться правильно трактовать…

Про Дылду-Грега старый друг тоже написал. Они почти не виделись сами, потому что избрали совершенно разные жизни. Но на днях встретились у Башен. И решили тогда составить это вот совместное письмо. Грег недавно всё-таки попал в дружину Ветрограда. Теперь служит там. И сетует на то, что его не назначили в десятники – ведь у него же Грамота, он же в десять раз умней всех тамошних бойцов! Но пока ещё слишком молод. Пусть он отлично владеет топором, но всё же никто мальца слушаться не будет – особенно старые вояки. А особо пробивным характером Грег не отличался. Поэтому принял свою участь обычного бойца, надеясь на грядущие сражения, да коротая деньки за бесчисленными караулами и патрулированиями города…

Камил написал ответ, не вдаваясь в преступные подробности, но описал, что очень весело провёл время – и в битвах уже поучаствовал, и интриги пресёк, наведя справедливость; и Долг, с трудом, выплатил. Камил пригласил друзей к себе в баронство. Тут он пообещал Грегу не только звание «десятника», но и, если Грег захочет такого, поставит его в управленцы баронства Житников, во главе сотни – только попросил не распространяться об этом особо, мало ли какой слух пойдёт о том, что Камил хочет отстранить Радима Златича. Это бы отлично решило проблему наличия надёжного и лояльного человека в управлении соседним баронством. Ишуасу тоже напомнил, что друг может в любой момент бросить все свои дела – и приехать к нему в поместье помогать с делами. Обещал, что если все они будут управлять делами территорий втроём – то немедля приведут баронства к небывалому расцвету. Да и вообще – шутил Камил – захватят весь мир. От моря до моря.

В период своего «отдыха», Камил решил взяться за чтение ранее интересовавших его вещей. И, чтобы совмещать приятное с полезным, отыскал в библиотеке «Исследование Плесени». На территории его баронства находится старый «плесенник», который отравляет подземные воды, который заражает местность и доставляет множество проблем крестьянам и купцам, по глупости избравшим путь мимо тех мест, овеянных мистическими слухами. Нужно было искать пути решения проблемы.

К тому же, Камил собирался вскоре наведаться в те края – и даже дальше, к самим Хребтам, окутанным ещё большими слухами. К имению недавно назначенного барона Савохича, в гости. Во время восстания Эрна предыдущие владельцы поместья примкнули к разбойникам, потому как у них не было особенного выбора – князь Искро не шёл на помощь, пережидая зиму, а разбойники пришли к самим воротам их нищего и хилого городка, угрожая кровавой расправой… Бароны примкнули к Эрну, за что и поплатились, когда Хмудгард позже подавил восстание – баронов повесили перед дворцом князя. А горожане, сидевшие смирно, избрали Люта Савохича, как самого влиятельного и пользовавшегося особым уважением человека в городке. И в отличие от старой баронессы Дубек, которой баронство досталось так же после восстания, в ходе смены власти, Люта до барона возвысил не князь Искро. Он им, по сути, назвался сам, а горожане его поддержали. Поэтому Лют Савохич не должен был питать к князю особенно щенячьей любви и преданности. А это значило, что знакомство с ним могло оказаться полезным для дальнейших планов Камила.

Удивительно только было, что князь Искро согласился с мнением горожан и не стал проталкивать своих приближённых. Быть может, не хотел излишней возни…

И раз уж Камил отправлялся в те края, то решил перед поездкой прочесть «исследование Плесени». Плесень – это болезнь, пришедшая в этот мир после некоего ритуала, как уже знал Камил – ритуала Изнанки, который был известен Трём Владыкам, возглавлявшим восстание Чёрной Песни. Всё это произошло сто двадцать пять лет назад. И это было последнее событие, известное Камилу, когда некроманты вели свои армии в бой, а им изо всех сил сопротивлялись рыцари из Святого Престола. Владык было трое. И даже стольких властителей Изнанки, сосредоточивших свои умы в одном направлении, не хватило, чтобы победить в войне… Они разбили царскую армию, обратили её в бегство. Но на помощь Царству пришла Святая Гвардия из престола. И мёртвую армию разбили где-то на севере Горной Дали, где владыки, видимо, хотели морозами замедлить гниение трупов. Восставших сожгли святые отцы на костре в Старом Капище, монастыре что неподалёку от Серебряного Перевала. Там Владыки спели некую Чёрную Песнь, «уронив капли крови наземь». Так и появилась Плесень.

Всё это, по большей части, было переписано в библиотеках Ветрограда. Монахи постарались, чтобы предать забвению те события. Но Камил когда-то проявил настойчивость и докопался до сути, всё сопоставив. И теперь знал правду.

Как теперь рассуждал Камил, властители знали, как влиять на Изнанку безо всяких символов – ведь звуки тоже являются, в некотором роде, символами. Шестирукий это доказал своим рёвом… Благо, Шестирукий не наслал на них Плесень.

И какие только бедствия можно обрушить на этот мир при помощи Изнанки!? Всё-таки, это было чрезвычайно опасное искусство…

А что касательно самой Плесени – даже «исследование» не вдавалось в первопричины, уделяя внимание описанию внешних проявлений болезни. Плесень окутала земли на десятилетия свирепыми эпидемиями. Которые удалось предотвратить лишь пролив много крови. Погибли тысячи. Вымирали целые города, особенно, когда поначалу умерших хоронили под землёй, создавая «плесенники». Эта самая плесень заражала землю. Заражала воду. Растения. И болезнь распространялась дальше, обретая невиданный размах. Только потом додумались, что заражённых нужно сжигать. Убивать сразу же, как только их кожа покроется чёрными вкраплениями – они в тот момент всё равно уже обречены. Но, ещё не заразны. Слежка за населением, своевременное выявление заражённых, сожжение их тел дотла – все эти меры остановили распространение заразы. А ведь мог вымереть весь мир.

Однако после основной эпидемии многочисленные «плесенники» ещё долго оставались источником болезни. И с ними боролись – сжигая абсолютно всё вокруг них, поливая землю страшными ядами, посыпая солью, лишь бы ничего на этой проклятой земле не выросло вновь...

И, со временем, такой подход почти искоренил эпидемии. И последующие вспышки легко останавливали – слишком большой страх остался в народе, даже спустя десятилетия. Сменились поколения, но традиция убивать и сжигать заражённых Плесенью – осталась. И никто боле не задавался вопросами, почему так повелось…

Стало быть, нужно сжечь «плесенник», подумал Камил. Но делать это зимой – затея безнадёжная. Поэтому Камил решил, что займётся этим делом, когда наступит лето.

«Исследование» описывало так же и чудовищные метаморфозы, которым подвергались некоторые заражённые, превращаясь в монстров, в опасных людоедов, полных ярости.

А в той деревне у «плесенника» – где вода в колодце пахла скверно – крестьяне сделались вялыми и тупыми из-за ядов, которые выделяли в землю растения, заражённые Плесенью. Эти яды смывало в колодец с дождями и с таянием снегов. И участь этих людей была печальна, хоть и не столь ужасна, как у больных Плесенью. Их ждала постепенная и медленная смерть. И тяжёлая, неприятная жизнь, полная тумана и безрассудства. Тамошние женщины должны были рожать лишь опасных уродцев, коих Камил, кстати, не увидел во время рейда и Сбора...

Меньшак вскоре окончательно выздоровел. Раны его затянулись, а сам он обрёл бодрость и тела, и духа. Камил теперь особенно ценил его за смелость и отвагу – всё-таки десятник оказался единственным, кто оказал гвардейцам отпор. А это многого стоит. Пусть Меньшак и самый главный лодырь в поместье…

Меньшак же выражал своё восхищение Камилом за проявленную им небывалую дерзость. Он рассказывал дружинникам, насколько Камил остроумно глумился над Хмудгардом, и этим вызывал всё большее уважение Камила среди бойцов и жителей имения.

Особенно позабавило, когда маленький Орманд, играясь своими деревянными солдатиками, изобразил как-то за столом во время обеда сценку, в которой солдатик, ставший вдруг Камилом, прикончил солдатиков, назначенных Хмудгардом и его гвардейцами.

-- Хватит! – возмутилась Жанна и отвесила Орманду подзатыльник. – Никаких «убийств» за столом! Мы тут едим!

-- Аккуратней с ним, -- сказал Камил. – Так детей не воспитывают…

-- Будет знать! А через подзатыльник дойдёт лучше!

Маленький Орманд вдруг расплакался. Оставил солдатиков – и убежал в соседнюю комнату.

-- Куда пошёл?! – возмутилась Жанна. – Семья должна есть за столом всегда в полном составе!

-- Оставь парня, -- сказал Камил. – Между прочим, он правильно мыслил.

-- Правильно?... Жестокости творить? Убивать за столом…. Все вы – мужчины – одинаковые… -- фыркнула Жанна.

А Камил задумался, что надо бы, наконец, взять Орманда под своё воспитание. Ребёнок и без того рос чрезмерно капризным…

Казалось в эти ленивые деньки, что серьёзные проблемы где-то далеко, на самом горизонте. Ничто не предвещало беды, но потом к Камилу пришёл один из дружинников. Весь раскрасневшийся от злобы. И, в то же время, потерянный и печальный. Дружинник вёл себя чрезвычайно неуверенно. Будто сам не верил в то, что хотел сказать своему милорду.

-- Что случилось? Говори уже! -- надоело Камилу наблюдать топтание на месте.

-- Милорд, -- дружинник преклонил своё колено. – Правосудие. Вот за чем я сюда пришёл. За справедливостью. Я… Я наслышан, что вам тоже пришлось столкнуться с такими вещами. Поэтому тем более я рассчитываю на ваше понимание…

-- Ближе к делу давай уже. Заинтриговал.

-- Я прошу… прошу наказать Ларса.

-- Ох ты! За что это?

-- За то… За то, что он… использовал мою жену...

Получилось так, что Ларс не удержался перед красотой одной из местных женщин. И всё бы хорошо. Если бы у этой женщины не было мужа. Сиюминутный порыв закономерно привнёс в поместье каплю раздора. Дружинник узнал об измене своей жены – не рассказал, каким образом. И теперь требовал для Ларса наказания. Казни.

Но Камил не хотел никак наказывать своего воспитателя. А тем более – казнить. С чего бы это? Хоть, конечно, поступок Ларс совершил самый отвратительнейший. Но мужик настаивал на правосудии. Требовал если не казни, то хотя бы разрешить дуэль, которую запрещал кодекс из-за разницы в рангах.

И тогда Камил согласился.

Иначе было бы совсем уж несправедливо. Он одновременно опасался за своего старого наставника, который заменил ему отца и старшего брата. И одновременно понимал всю боль дружинника, хотел как-то и его утешить.

Ларс пользовался популярностью у местных служанок. Любил он погулять – и это его единственный порок, похоже…

Пусть лучше бьются на дуэли, чем если оскорблённый пронзит Ларса ножом, подкараулив в тёмном коридоре.

Ларс сначала удивился решению Камила.

-- Ларс! – воскликнул Камил. – Ты понимаешь, что натворил гадостей? Самых отвратительных гадостей! Тебе же не пятнадцать лет, в самом деле…

-- Зато какие у неё были титьки! -- ответил Ларс.

-- Поэтому я и разрешил дуэль! Нельзя, чтобы народ копил злобу, наблюдая несправедливость и произвол. Ты же понимаешь, к чему это всё может привести… Как ты собрался после такого дружиной управлять, когда трахаешь жён своих солдат?

-- В этот раз я, не буду отпираться, серьёзно прокололся.

Ларс позвал Камила в свидетели. Вот так оно и бывает. Что, казалось бы, мудрые – творят самые отъявленные глупости. Что воспитанник потом поучает воспитателя. И что дуэлянт становится судьёй своего судьи…

-- Главное – не вмешивайся за просто так, -- сказал Ларс, когда они шли к месту дуэли.

-- Много чести, -- фыркнул Камил, припоминая, как однажды попросил о том же самом Ларса на своём первом поединке, и добавил. – Кодекс – это святое. Да и ты ведь умеешь отвечать за свои поступки.

-- Прекрасно.

-- Боишься?

-- Я? – Ларс усмехнулся. – Только греха, который сейчас возьму на свою душу…

-- Как самонадеянно.

-- А ты и впрямь настолько в меня не веришь?

-- Я просто опасаюсь. Победа часто зависит от удачи, сам знаешь.

-- Ну, с удачей у меня отношения куда ближе, чем с женой того бедняги!

Невозмутимый старый вояка. А ведь по нему даже не сказать было, что он испуган. Может и вправду настолько уверен в себе?...

Камил не хотел смерти Ларса. И старался не ставить себя на место его противника – это что-то задевало внутри. Что-то старое и, как он думал, зарубцевавшееся.

На такую новость сбежались все. Любят люди зрелища. Особенно такие драматические. Любят потом и косточки перемывать, сплетничать, шептаться за спинами. Больше ведь ничего стоящего в их скудных жизнях не имелось – вот и приходилось развлекаться подобной грязью…

Условились биться на топорах, с щитом в руке – Ларс не стал пользоваться своим преимуществом во владении, например, алебардой или мечом. Зря так рисковал. У него свои понятия чести и справедливости, видимо.

-- Поприветствуйте друг друга, -- сказал Камил. Бойцы нехотя стукнулись топорами. Мужик и вовсе глядел на Ларса с особой ненавистью, тяжело дыша.

-- Хотите что-то сказать перед поединком? – спросил Камил.

-- Тебе конец! – выкрикнул дружинник. – Я убью тебя! Размажу голову! Отрублю! Отрежу тебе член! Отрежу тебе руки и ноги! Выколю глаза!!

-- Как страшно, -- усмехнулся Ларс, чем ещё больше взбесил беднягу.

-- Это всё? – спросил Камил.

-- ДА! – крикнул боец.

-- Тогда – БОЙ!!

Дружинник набросился на Ларса, кажется, совсем без плана, без задумки, набросился, словно свирепый медведь. Он двигался вперёд, выставив щит перед собой, вопя и размахивая топором. Ларс едва не споткнулся, пытаясь разорвать дистанцию, слишком быстро на него нёсся дружинник.

Всё произошло мгновенно. Камил даже не понял, как так получилось. Но мужик упал. А Ларс, местные моргнуть не успели, оказался за его спиной, замахиваясь топором. Несколько хороших взмахов. И от головы дружинника остались только красные ошмётки. В толпе кто-то вскрикнул. Жена, видно.

Не пощадил.

-- Поединок завершён победой Ларса! – объявил Камил. – Проблема разрешена, искуплена кровью. Но, чёрт возьми! Народ! Постарайтесь без жить без подобного дерьма!.. Я просто в бешенстве!

Толпа радоваться победе командира не стала. Всё-таки, все понимали тонкость ситуации. А Ларс не стал выделываться. Опустил глаза и принялся чистить топор.

Потом уже, в коридоре, когда все разошлись, Камил заговорил.

-- Ты его не пощадил, -- сказал он. – Почему? Мне кажется, у тебя была возможность закончить поединок без его смерти. Я думал, ты следуешь своим советам. Советам «добряка»

-- Я добряк, а не глупец, -- ответил Ларс. – Жену этого паренька сначала трахнули. А его потом ещё и победили в поединке. Думаешь, он остановился бы? Нет. Он перерезал бы глотку либо мне, либо себе. Либо и то и другое. В правильной последовательности. Да и врагу не пожелаешь его мучений… Я его избавил от страданий, потому-что всё-таки понимаю весь кошмар... Но, клянусь, ничего с собой в тот момент поделать не мог. Черти одолели!

-- Похоже на хитрое оправдание… Ларс, тебе уже так много лет, -- сказал Камил. – А ты всё по бабам. Не хочешь ли пожениться и наплодить детишек? Я бы отыскал тебе крестьянку. Красивую, стройную, молодую… Какую только захочешь.

-- Какую я захочу – нет на белом свете. Да и какая бы женщина красивая не была – надоедает, -- отмахнулся Ларс. – И тогда начинаешь иметь дело с её скверным характером. Который до этого маскировала её красота. Ещё ни разу не встречал послушных красавиц. Послушны только страшненькие, но тогда какой резон? Поэтому я и не женат. Как видишь – умён, бодр, полон сил, в отличие от того же раскисшего после женитьбы Мямли. А детишек… у меня и без того полно по миру...

-- Ага…

-- Но предложение хорошее. И впрямь отыщешь мне красавицу? Чтоб и при титьках, и бёдра были широки?

-- Нет, Ларс, -- посмеялся Камил. – Жену я тебе бы нашёл, лишь бы ты угомонился. Но, видать, это не по твоей природе. А тогда не будем портить жизнь бедной крестьянке…

-- Не соглашусь насчёт последнего – в своей деревне она никогда не отыщет жениха более умелого, -- сказал Ларс и вздохнул. – Ну вот, а я уже обрадовался… Служанки местные – не лучший вариант. И в постели они неумехи, почти что девственницы, в отличие от городских мастериц на все руки! Эх, скучаю я по Ветрограду… Славные были времена. Спокойные.

-- Ты хоть заботься теперь о вдове… А лучше всего – женись на ней.

-- На ней? На этой разгульной женщине?! Хорошая шутка, Камил. Но позабочусь – это уж точно.

***

Спасибо за доники!) затарился рекламкой и радусб жызне

Виктор Ш 100р

Marko Polo 100р

***

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

-- Что «удивительно»? – не понял Камил.

-- Удивительно, что мы ещё живы.

-- Спасибо Нойманну, -- буркнул Камил и повернулся к Вальду. – Ты вмешался своевременно. Иначе неизвестно бы чем всё закончилось. Войной, в лучшем случае – если бы мёртвая дружина сумела перемолоть гвардейцев… Держи колбочку.

Вальд поймал «слёзы радости». И быстро их выпил.

-- Вот в такие моменты я вам всем и не завидую, -- сказал Нойманн, наслаждаясь, как искусственная радость уносит его подальше от мирских проблем. – Рад служить вам, милорд!

Гвардейцы загадили всё поместье, словно свиньи. Рабочие уже подбирали всё дерьмо, которое те оставили.

Мямля ходил сердитый. Его ни гвардейцы, ни Хмудгард никак не задели лично – он среди тех пользовался каким-никаким уважением. Всё-таки, воевал вместе с ними, а потом ещё был командиром у Есения. Но всё равно ему не нравилось поведение гостей.

-- КАМИЛ, -- громыхнул он, стараясь, видимо, прошептать. – ЗРЯ ТЫ ТАК С ХМУДГАРДОМ. ВОН – ДЕВОЧЕК ОБИДЕЛИ. ОНИ ЖЕ НЕ ВИНОВАТЫ НИ В ЧЁМ…

-- Хочешь сказать, что это я виноват?! – тут же вспыхнул Камил. – Эти ублюдки пришли сюда, чтобы уничтожить нас всех! Чтобы показать мне, новому управленцу, кто здесь главный! Они хотели подчинить меня! Сломить мою волю! Искро хотел нас всех уничтожить! И мы чудом избежали бойни, которая могла тут произойти, не окажись у нас золота для уплаты Долга!!

-- Я НЕ ВИНЮ ТЕБЯ, КАМИЛ… ПРОСТО РАНЬШЕ ГВАРДЕЙЦЫ ТАК СЕБЯ НЕ ВЕЛИ…

Ну и как всё доходчиво объяснить этой оловянной башке? Что раньше не вели себя так, потому что жил Есений? Потому что была жива Аннушка? Что теперь всё поменялось – и Миробоичей хотят извести? Камил лишь махнул рукой.

Ему хотелось убивать. Хотелось побыстрей отыграться на разбойниках в окрестных лесах – как раз ему пригодятся тела для новых мертвецов. А ещё и большое количество пленников – для изымания крови и постепенного создания мёртвой конницы, которая требовала куда больше крови, чем могли дать семеро бандитов…

Но следовало сначала выходить тяжело раненного Меньшака.

Десятника лихорадило. Четыре ночи он не выходил из страшных снов. И Камил уж было подумал, что смерть заберёт того. Лекарь и вовсе сдался в самом начале. Он сказал, что после таких ран не выживают. Необразованный болван… Всё-таки, лучшего лекаря, чем Камил, было не сыскать, наверное, на территории всего бывшего Царства. Лечить людей получалось у Камила хорошо. И с каждым излеченным от тяжёлых ран он набирался всё больше опыта.

На пятый день Меньшак смог поговорить с Камилом.

-- Я ещё не умер?... – простонал он, приоткрыв глаза. С его лба ручьями лился пот.

-- Пока ещё нет, -- сказал Камил. – Давай борись. Сильнее. Ведёшь себя, как слабак. Ты что, хочешь, чтобы гвардейцы князя Искро остались безнаказанными?

Меньшак даже улыбнулся. Едва заметно, но уже хорошо.

-- Я уж думал… попал в ад… -- сказал он. – Узоры… Меня носило там… Я видел… тот свет.

-- Надеюсь, что ты на него насмотрелся. И теперь не будешь больше туда нырять. Я знаю, как порой трудно оттуда выйти. Но ты уж постарайся.

-- Меня проткнули мечом…

-- Меня тоже когда-то серьёзно ранили. Я тоже был там. И видел тот свет. Узоры. Называются «фракталами». Понятие такое из математики… Но я вернулся. А теперь возвращаю и тебя.

-- Прошла целая вечность…

-- Прошло всего пять дней.

-- После таких ран… не выживают ведь, да?.. Меня пронзили мечом насквозь… Это ведь невозможно… Почему я ещё не умер…

Камил раздражённо вздохнул.

-- Есть притча про лекаря, который поднимал на ноги безнадёжно слабых калек. Безо всяких лекарств. Знаешь, что он делал, чтобы больные исцелялись?

-- Нет…

-- Он затыкал им рот. Грязной тряпкой. А потом снимал свои штаны… Через некоторое время, парализованные калеки в ярости, в злобе наконец вставали с кровати! Они хватали что-нибудь потяжелее. И бежали за лекарем. По полям. По лесам. Бежали до тех пор, пока вдруг не осознавали всю суть лечения. Тогда они смеялись и благодарили… А суть лечения – это твоя собственная воля к жизни. Даже мои снадобья не сделают за тебя всю работу, если ты уже уверился в том, что сгинешь. А ты раскис, Меньшак. Шматок ты навоза! Соберись! Не вынуждай меня снимать свои штаны!

Меньшак снова улыбнулся.

-- Странные у тебя методы лечения…

С того момента Меньшак окончательно пошёл на поправку.

Вскоре поместье привели в порядок. И жизнь продолжилась, словно ничего не было – только крестьянки бродили печальные и потерянные.

Но не прошло и недели после злоключений, как к Камилу снова прибежали встревоженные стражники.

-- Там десять человек, -- сказали они. – У ворот. Рыцари. Не наши. Из Престола. Вас зовут на разговор…

Камил прихватил с собой Железяку, а мёртвую дружину навострил, приготовил. Кто его знает, что за рыцари приехали из Святого Престола? Может, Хмудгард заметил в поместье следы некромантии и теперь отправил по душу Камила истребителей нечисти?..

Камил взобрался на стену у ворот и выглянул наружу, осторожно, с некоторой опаской. Телеги, накрытые тентами. Сено для лошадей, жратва для рыцарей. И ещё что-то. Сопровождали всё это – десять всадников. В светлых плащах, с чёрным гербом на груди – в виде распахнутой кверху клыкастой пасти, которую пронзал светящийся меч. Герб Нойманнов.

-- Узнаю герб. Вы от Нойманнов? – крикнул Камил. – Вижу, все вы при оружии. С какой целью явились?

Заговорил самый старший, с каштановой бородой и лицом, как у толстого кота.

-- Воители в дальние края без оружия не суются. Особенно в края, полные разбойников. Нас послал Хартвиг Нойманн, -- гаркнул он. – Передать совему сыну, Вальдемару фон Нойманну, подарок. Из рук в руки. Где он?

Богатства? Похоже на то. Запоздало, подумал Камил. Они промахнулись на целую неделю. А если бы Камил всецело понадеялся на них? Если бы не сумел раздобыть богатств на уплату Долга самостоятельно?

-- Открывайте ворота, это наши хорошие гости, -- приказал Камил, и дружинники пропустили конный отряд.

Десяток. Не так уж и опасно. Оставалось надеяться, что они не представляют угрозы, которую Камил теперь ожидал отовсюду…

Вальдемар быстро явился во двор по зову стражников. Прищурился, разглядывая всадников. Тогда бородатый рыцарь слез с коня – остальные воители последовали его примеру – и преклонил колено. Как много чести жалкому рабу…

-- Ваше Благородие, -- сказал рыцарь Вальдемару. За ним колено преклонили и все остальные воители. – Вы, наверное, меня не помните, слишком Вы были малы, когда отправились в Ветроград...

-- Мейнард! Я тебя помню, конечно! Командир ты наш! – воскликнул Вальд. – Вставай. Нечего тут кланяться! Я же не барон… Рад тебя видеть, Мейнард!

-- Я тоже рад видеть Вас. И рад, что Вы меня помните даже через столько лет. А про барона Вы зря. Ваш батюшка тоже долго не получал своего положенного титула, неся службу в Святой Гвардии. Пока его отец – Ваш дедушка Бурхард – не покинул нас…

-- Не виделись почти десять лет, а ты не нашёл ничего лучше, чем начать со смертей! – посмеялся Вальдемар. -- И как дела нынче в наших краях? Давно вестей не получал из дома…

-- О, Ваше Благородие, наши края переживают ещё не виденный мною расцвет, -- ответил Мейнард. – Ведь после недавней успешной войны с Заречьем вашего отца назначили магистром. И теперь он руководит железными войсками Святого Престола.

-- Я наслышан о его военных подвигах в Заречье, да…

-- Деньги стекаются к нам рекой, -- продолжал Мейнард. -- Потому что род Нойманнов после войны несколько расширил свои владения. Которыми, кстати говоря, следовало бы управлять Вам. Не всё же Хартвигу Нойманну надеяться на безродных…

-- Увы, Мейнард, но я теперь служу Камилу, -- ответил Вальдемар. – Я его рыцарь. И я обязан ему своей жизнью. Он спас меня от смерти и даровал мне новый смысл.

Мейнард замолчал, пытаясь найти ответ. Но не придумал, чего бы возразить – даденное Слово ведь превыше всего. Он лишь обратился к Камилу.

-- Мы очень благодарны за спасение Вальдемара, -- Мейнард поклонился одной лишь головой. – Хартвиг Нойманн прислал щедрые дары. По вашему зову о помощи. Вальдемар упоминал в своих письмах, что ваше поместье разорено бесчисленными войнами…

Мейнард показал на повозку с драгоценностями. Воители тут же сдёрнули с повозки ткань…

Отец Нойманнов отправил сюда действительно щедрые дары. Достаточно много золота. И шикарный латный доспех, полностью защищающий тело. Этот доспех сделали для Вальдемара, как поторопился сообщить Мейнард, в лучшей кузнице Кратена – столице Святого Престола, известной своими богатствами и развитыми ремёслами. Сказал, что в этом доспехе Вальд уподобится своим легендарным предкам. Камил тут же рассмотрел доспехи внимательней, пытаясь отыскать признаки чего-нибудь сверхъестественного. Но слова рыцаря, видимо, были всего лишь приукрасой – доспехи не имели на себе никаких символов. Они просто лишь оказались дорогими и практичными латами, в коих любили воевать иноземные богачи. А значит эти латы никак не уподобят Вальда «легендарным предкам». Лишь придадут ему более важный вид…

Камилу тоже привезли подарок – Мейнард вручил ему полуторный меч. Великолепный в своей красоте, отлично сбалансированный, необычайно острый. Всё это было очень приятно…

Гостей встретили хорошо. Особенно таких богатых и щедрых! Напоили, накормили, увели в уютные и тёплые опочивальни. Мейнард потом, как выяснил Камил, ещё не раз пытался убедить Вальдемара уехать с ними – сначала в Ветроград, куда его отправил Хартвиг для сопровождения Карла на родину – младший Нойманн ведь следующей весной закончит свою учёбу в Башнях Знания. Харвтиг отправил своих людей сюда не только, чтобы передать подарок. А для того, чтобы попытаться переманить своего сына к себе. Но Вальдемару не нужны были новые владения в Заречье, не нужны были богатства. Ещё бы…

Кроме того, Вальдемару хватило мозгов пустить Мейнарду пыль в глаза. Нойманн надавил на обострённое чувство справедливости и долга, коими болел, видать, каждый рыцарь. Он убедил Мейнарда, что всё дело – в Слове. Тут уж ничего не поделаешь… Пришлось Мейнарду смириться с волей Вальдемара.

А потом ещё Камил узнал у Вальда, что эти воители опоздали с подарком не просто так... Когда Вальдемар, в беседе с рыцарем наедине, упрекнул Мейнарда в нерасторопности – тот как-то обмолвился, что всем отрядом они просто ждали, пока гвардия князя Искро не покинет замок Миробоичей. Рыцарь не рассказал о своих планах прямо. Но Камил додумался, что милые гости рассчитывали на взятие в плен Хмудгардом всех Миробоичей, из-за неуплаты Долга, о котором они, видать, были в курсе из писем Вальда. Они рассчитывали, что золото из телеги очень пригодилось бы им, чтобы выкупить у Хмудгарда их драгоценного Вальдемара. Но Мейнарду было невдомёк, что Камил, если ему не хватило бы денег на уплату Долга, напал бы на гвардию князя Искро, кратно превосходящую его дружину. Мейнард и Хартвиг думали, что Камил не станет этого делать – ведь это совершенно неразумно! Потому думали, что и Вальдемар не пострадает. Что его, в крайнем случае, всего-то возьмут в плен.

Не такими себе представлял Камил светлых рыцарей! Он думал, что они слишком предсказуемы и прямолинейны, из-за своего рьяного следования кодексам, из-за своего рьяного следования за словом божьим. Но эти рыцари… оказались довольно хитрыми ублюдками. С ними следовало быть впредь осторожней.

Дары, тем не менее, вытянули Камила из безнадёжной нищеты. Хорошо, всё-таки, что они опоздали. Иначе бы Хмудгард забрал и это золото.

Теперь можно было на некоторое время расслабиться и позабыть о своих проблемах…

Изящные и сверкающие латы Вальдемара Камил, естественно, тут же напялил на одного из самых сильных своих мертвецов. Вальду латы ни к чему – Камил не бросит своего верного раба в самое пекло битвы. А вот мертвеца эти латы сделают практически непобедимым – для обычных людей. Вскоре поместный кузнец закончил длительную и кропотливую работу. Его подмастерья до конца выковали массивные и неуклюжие латы. Доспехи получились, как и требовал Камил – внушающими страх. Агрессивно-угловатый шлем, некое подобие рогов на макушке; а туловище усеивали шипы, расставленные так, чтобы не сковывать движения – теперь рукопашная борьба с мертвецом приведёт к ранениям.

Так зародился Железяка Второй – придумывать новое и оригинальное имя было как-то бессмысленно – скоро, по задумке, в его Дружине Смерти таких «железяк» будет очень много…

И теперь из тринадцати бронированных мертвецов ударного отряда – трое практически неуязвимы. И всё же, двух новых «рыцарей» Камил держал в подземельях, оставив в своей регулярной свите лишь одного Железяку – иначе посыплются лишние вопросы…

Камил бы доволен результатами. Он озадачил кузнеца изготовлением таких же латных комплектов – якобы на продажу в дальние края отправить, да и друзьям из Святого Престола подарки сделать. Кузнец лишь качал головой, искренне не понимая, кому могли пригодиться такие неуклюжие куски металла, но работу свою делал…

На некоторое время Камил решил оставить дела. И перевести дух. Пока это позволяло золото Нойманнов, относительно беззаботное время года и Долг, который был ещё где-то далеко-далеко… Ещё успеет, рассудил Камил, увеличить свою дружину смерти, ещё успеет расправиться со всеми «важными» делами. Вот уже многие месяцы Камил только и делал, что напряжённо работал. Боролся за своё выживание, метался от одной тревоги к другой. Но вот обстоятельства наконец ослабили свою хватку, позволили выдохнуть.

И Камил стал больше обращать внимания на вещи вокруг себя. На невинные вещи, вроде первого снегопада, вроде танца пламени в камине. Он стал больше ухаживать за своим сыном – Ведагором. К которому практически не прикасался все эти долгие месяцы напряжённой беготни.

Камил всё чаще принялся навещать посиделки служанок, пристрастился к «страшилкам» кухарки Дарьи, которая умело рассказывала мистические истории, якобы, приключающиеся всюду с самыми разными людьми. Всё-таки, пропадал великий актёрский талант на кухне...

Но тогда от безделья стала накатывать и скука – от непривычки. Закрутился Камил, как вьюга. И остановиться теперь трудно, чтобы отдохнуть. Но и продолжать так же упорно трудиться он больше не может – иссякли силы. Однако, день за днём, обретал Камил всё новые силы. Сделался он на время больше созерцателем, нежели участником бесконечного хоровода жизни.

Лиза не позабыла своей любви к звёздному небу. И за одной из ночных прогулок посреди заснеженного сада, она вдруг вспомнила, как хорошо им вдвоём было в тёплых садах Ветрограда. В те времена. Далёкие. Когда они едва-едва познакомились. Камил лишь презрительно усмехнулся.

-- Хорошо было только мне, -- сказал он. – Пока ты не предала меня. Пока не обменяла на Вальдемара. Вот с ним тебе было куда лучше.

-- Неужели… неужели ты до сих пор злишься на меня? – спросила Лиза виноватым голоском.

-- Нет. Злость уже давно унесена временем. Но не смей говорить, как оно было. И не смей лгать. К чему всё это? Я, может, не злюсь, но я ещё помню, как оно всё было на самом деле.

И Лиза улыбнулась тогда, по-доброму. Обняла Камила, извиняясь. Признаваясь в своих самых высоких чувствах к нему.

-- Зато сейчас мы вместе. И любим друг друга… И, Камил, кажется, я вновь принесу тебе дитя!

Это должно было случиться. Неизбежно. Камил знал, что так оно и будет, рано или поздно. Но только сейчас он задумался всерьёз. Задумался о том, что не хочет очередного «ненормального» отпрыска. Что не позволит больше явиться на свет очередному порождению, искажённому Изнанкой. Ведагор был его сыном. Но уже в столь малом возрасте сынок излучал некий ужас. Страх. Своей неестественной бездушностью.

Лиза очень красива. Безгранично красива. Быть может, Камил любил её. Хоть уже и сомневался в этом. Лиза ведь теперь далеко не та самая полная жизни девочка, в образ которой он когда-то безумно влюбился. От той самой Лизы ничего не осталось. «Слёзы радости» убили её. Исказили, изменили до неузнаваемости. Превратили в жадного до удовольствий зверька.

Месть. Её плоды. К чему привела эта месть? Камил не чувствовал себя счастливым вместе с Лизой. Он чувствовал себя обманутым. Самим же собой.

-- Что это, Камил? – со страхом спросила Лиза, когда он протянул ей странную колбочку. – Не нужно… Я не хочу… Прошу…

-- Пей, -- приказал он. – Снадобье бесплодия. Этому миру больше не нужны твои выродки.

**

Спасибо за вдохновение!)

MaxK404 2666 р «аффтар пеши исчо!»

Евгений Владимирович 100р. «Чем богаты) Спасибо за кайфовые рассказы»

Виктор Ш. 100р «Думал мы не выкупим правду и подумаем, что это самоирония?)»

***

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

Вот и минула осень. На земли пришли первые морозы, первый снег осел на ветвях деревьев пушистыми шапками, припорошил окрестные поля; холодные сквозняки завывали в коридорах замка. И тогда на горизонте показались яркие стяги с ликами святых. Стражники прибежали к Камилу, читавшему в тот момент исторические хроники в библиотеке. И сообщили, что гвардия князя Искро приближается к воротам поместья. Хмудгард пришёл за Долгом.

Вот и настал момент. В душе Камила трепыхалась неприятная тревога, даже несмотря на то, что сокровищница полна. Вот и настал момент, когда и ему, по примеру отца и старшего брата, придётся преклонить колено перед жестокими ублюдками. В детстве он, помнится, радовался, что не унаследует баронский титул, что ему не придётся унижаться, уплачивая Долг. Но так уж несправедливо сложилась судьба, что ему не достался баронский титул, а унижаться перед собаками князя всё равно доведётся.

-- Откройте ворота, -- выдохнул Камил. Впускать за стены гвардию не хотелось. Но такие были правила. Да и непригоже гостей оставлять за воротами…

Он собрал вокруг себя самых лучших дружинников. Некраса, Меньшака, Мямлю, Ларса. Камила охранял Нойманн при полном оружии. Его охранял Железяка. И в подземелье наготове встала вся мёртвая дружина, готовая быстро вырваться во двор в любой момент. Даже если всё пойдёт по худшему сценарию… Может быть, получится отбиться, если гвардейцы начнут бесчинствовать. Хотя, бодаться с огромной гвардией будет очень тяжело. На победу рассчитывать вряд ли придётся. И убежать тоже не получится – Хмудгард знает о потайном ходе.

-- Камил, -- сказал Ларс. – Я знаю твой нрав. Но будь сегодня осторожней. И вежливей.

-- Постараюсь, -- ответил Камил. Дружинники всегда были взволнованы во время сбора Долга. Они чувствовали себя беззащитными перед большим и хорошо оснащённым войском.

Ремесленники запирались в хижинах, скрывались из виду, затихали. Они уже не раз сталкивались с визитом гвардии. Поглазеть на огромную силищу потом дорогого стоило. Поэтому они надеялись переждать бурю в своих жалких норках. Служанки тоже прятались, особенно красивые. После каждого сбора всегда кто-нибудь из них, да понесёт от наглых гостей…

Камил пообещал себе, что будет осторожней. Однако нельзя было позволить унизить себя перед своими же людьми, перед своей же дружиной. Да и перед самим собой, что важнее всего.

Они встречали гвардию у распахнутых ворот. Яркие щиты, сверкающие пластины доспехов, многочисленная конница. И лошади – статные, резвые, красивые. Лики святых глядели на Камила с развевающихся по холодному ветру стягов. И взгляды святых были пусты и безразличны к чужому горю.

Хмудгард въехал за ворота в первых рядах, на своём бронированном коне, весь ряженый в блестящие чешуйчатые доспехи, которые стоили дороже лат Железяки; на рожу свою он надвинул шлем-маску, выражавшую некое угрожающее бездушие… Воеводу сопровождали ряженые в такую же блестящую чешую сыны знати, для которых служить в гвардии было престижно.

Хмудгард остался таким же могучим гигантом, каким его запомнил Камил из детства. За семь лет почти ничего не изменилось. На поясе у воеводы висела всё та же увесистая булава, которой он, однажды, убил дружинника, вздумавшего перечить ему. Кажется, то была первая смерть, которую Камил увидел. Хмудгард показал Камилу, как жестоко была устроена на самом деле жизнь. А ещё воевода стал первым человеком, которого Камил испугался по-настоящему.

Хмудгард задрал маску-забрало, показав своё стареющее злобное и высокомерное лицо в шрамах. Борода его была слегка тронута сединой. Годы всё же берут своё. Воевода осматривался по сторонам. Он проехал мимо Камила и его свиты, не обращая на них внимания.

Гвардия заходила в поместье, полностью заполоняла дворы. Некоторые, особенно обнаглевшие гвардейцы, которые бывали здесь не впервой, уже расхаживали по коридорам, почти как у себя дома, не обращая на Камила и его свиту внимания – они тут же отправились искать знакомых красавиц.

-- Где Жанна Житник? – возмутился воевода. – Почему меня никто не встречает? Я что? Настолько незаметен со своим войском, что меня встречает лишь горстка смердов?!

-- Жанна сегодня малость не в состоянии, -- ответил Камил. – Не вовремя вы все явились, бать, да и без предупреждения. Вот она и не подготовилась к встрече, лежит сейчас в беспамятстве. Так что за неё тут я. Можешь обращаться ко мне.

Хмудгард свирепо зыркнул на Камила, затем прищурился, будто разглядывал какого-то жука. Перевёл свой взгляд на Железяку, оценил латника, скептически хмыкнул. Затем снова вернулся к Камилу.

-- А ты кто такой, что пасть свою разинул? Разговор ведёшь заместо баронессы!

-- Я Камил Миробоич. Регент Орманда Миробоича, пока тот не подрос – управляю делами в баронствах. А ты, стало быть, воевода княжеский?

Хмудгард, кажется, даже не дослушал, отвернулся посреди фразы, принялся раздавать своим приближённым поручения, передавать приказы. Судя по разговорам, они хотели здесь переночевать, разбив лагерь прямо во дворе. Без всякого разрешения Камила. Только потом воевода повернулся обратно.

-- Эй, щенок, куда подевался Иштван? – спросил он. – Почему он не встречает меня заместо Жанны? Он же здесь самый главный после неё.

-- Иштван? – Камил изобразил непонимание. – Ах, Иштван! Да. Был у нас тут такой. Действительно, самый главный…. Самый важный! Вон же он. Иштван. На нас смотрит. Считай, что и встречает. Так что зря вы на него возмущаетесь, бать.

И показал пальцем на голову Иштвана, нанизанную на пику, которую воткнули в землю неподалёку от въезда. Специально для гостей из Серебряного Перевала. Воевода даже вздрогнул от удивления, раскрыл свой рот.

-- Красота, правда? – продолжал Камил. -- Смотрит на Вас. Это было его последнее желание. Вас увидеть. Странное, конечно, желание… Но кто я такой, чтобы перечить.

-- Что вы… -- заикнулся Хмудгард. – Что вы с ним сделали?

-- Четвертовали, -- признался Камил. – Уж больно много этот ублюдок воровал денег из моей сокровищницы. Доворовался. Когда я вернулся в поместье, то сильно удивился, кого же мой дурачок-братец поставил в управленцы.

Хмудгард скрипнул зубами. Некоторое время он глядел на голову Иштвана, играл скулами и размышлял, как поступить дальше. Сыны знати насторожились и притихли, ожидая дальнейших приказов.

-- Вы не беспокойтесь так, -- заверил Камил. – Иштван наворовал много, но мы всё вернули. И на Долге это не отразилось. Хотя могло бы! Жутко только представить, что бы вы с нами всеми сделали, если бы этот вор Иштван нас обокрал чуть сильней. Но мы рады быть бдительными и вовремя расправляться с врагами нашего любимого княжества! С врагами князя Искро, посягающими на его богатства!

Хмудгард снова перевёл свой свирепый взгляд на Камила. Вдруг на лице его сверкнула улыбка, которую он сначала попытался сдержать. Не получилось. Воевода рассмеялся. Схватившись за живот, сотрясая плечами. Кажется, ситуация казалась ему смешной.

-- А я тебя помню, малец! – пробасил он. – Ты же тот… Мелкий! Что постоянно мельтешил. Глазел…. И что теперь? Говоришь, Иштван вор?...

-- К моему великому сожалению.

-- Интересно. Очень интересно. Надеюсь, у тебя есть доказательства?

-- Его набитые карманы были лучшим доказательством, -- сказал Камил. – Пока их не разорвали лошади. Хорошее было зрелище. Устроили по этому поводу целый праздник.

-- И теперь ты… Как там тебя зовут?...

-- Камил Миробоич.

-- Ага. Если уж Есений мёртв. Если уж мёртв и Иштван. Если Орманд – ещё мал, а Жанна – пьяна… Теперь ты здесь за главного?

-- Совершенно верно.

-- И сколько же тебе лет, молокосос, если ты позволяешь себе так лихо разговаривать со старшими? А? Как ты разговариваешь с тем, кто имеет гораздо больше заслуг, чем ты? С тем, кто имеет армию в разы больше твоей?! Ты никогда не видел хорошей порки? Кем ты себя возомнил, щенок?

Ларс осторожно положил ладонь на топорище. На всякий случай. Камил пытался удержаться, проявить осторожность. До последнего. Но не смог удержаться. Слишком Хмудгард задел его гордость.

-- Я возомнил себя внуком Святомира, -- бросил Камил. – Который, в своё время, надрал тебе зад в трёх битвах. И которому твои собаки, в итоге, отрезали голову, когда напали, имея войско втрое больше! Не жди от меня лести! Я не Есений и не Некрас. Я лгать не стану, а скажу прямо!

Воевода опешил от подобной наглости. Это было для него неожиданно.

-- Глупец, -- ухмыльнулся он. – Я могу насадить твою голову на пику, рядом с головой Иштвана – легко. Могу разорить твоё поместье. И ты ничего не сможешь противопоставить. Мои люди легко сметут тебя. И твоих защитничков, за чьими спинами ты спрятался.

-- Забирай Долг и проваливай из моего поместья! Разойдёмся мирно, без ненужных побоищ. Мы продолжим платить, а ты продолжишь жить.

-- «Проваливай»? «Жить»? Ты мне угрожаешь?! – усмехнулся Хмудгард и вдруг вынул булаву. В следующее мгновение все бойцы Камила одновременно вытащили оружие. Громадный Железяка шагнул вперёд, гремя латами и наводя ужаса на гвардейцев, которые не ожидали подобной встречи, и тоже поспешили схватиться за мечи и топоры.

-- Мы вас всех перебьём, -- прошипел Хмудгард, разворачивая своего бронированного коня в сторону Камила. – Я не потерплю подобного неуважения от не нюхавшего бабьей щели молокососа!

-- Ты пришёл в гости, -- напомнил Камил. – Так веди себя достойно и уважительно к хозяевам, если хочешь уважения в ответ! Я встретил тебя спокойно, пока оскорбления не обрушились на меня. Так оно было?

-- Да, так оно и было! – поддакнул Вальд, а затем крикнул. – Я Вальдемар фон Нойманн! Потомок знаменитых Нойманнов, представитель великого рыцарского рода! И я призываю немедленно прекратить эту дешёвую перепалку! Вас обоих! Я буду сражаться за Камила, потому что дал ему клятву! Но если я погибну в этой схватке, то Святой Престол немедленно наложит на тебя, Хмудгард, Епитимью! И, кто знает, может, начнётся война! Я призываю всех помириться! И вести себя достойно и уважительно друг к другу! А не как, чёрт возьми, цепные псы. Такие у вас в Царстве обычаи? Дикие, зверские и варварские? Где манерность? Где уважительность? Где деловитость? Зачем допускать ненужное кровопролитие, когда все дела можно разрешить мирно?! Проявить свою удаль?! Глупость!

И, чтобы придать словам убедительности, ловко прокрутил свой меч, словно то было лёгкое пёрышко.

Хмудгард скрипнул зубами, но коня придержал.

-- Действительно, это Нойманн, -- прошепелявил один из приближённых. – Светловолофый… Я слышал, в Ветрограде они учились с младшим Нойманном, с Карлом…

-- Нойманн? Чего ты забыл в этих краях? – спросил воевода.

-- Я присягнул Камилу на верность после того, как он меня спас от ужасной смерти. Камил – хороший человек. И великий род Нойманнов теперь навеки союзник и должник рода Миробоичей!

Воевода оценивал обстановку и размышлял, проворачивая варианты. В конце концов, он убрал булаву. Но сделался ещё свирепее.

-- Тебе повезло, Камил, -- сказал он. – Что за тебя вступились такие люди. Очень повезло! Прячься за их спинами, щенок. Но помни. Я никогда не прощаю дерзостей…. Веди меня к вашей сокровищнице. В этот раз я буду выбирать, что захочу забрать, сам. Считай, что этим ты выкупил свою жизнь!

Камил фыркнул, стараясь не терять лица перед своими людьми. Но распалять перепалку дальше не стал. Не хватило смелости. Он здорово перепугался, когда всё едва ли не дошло до бойни. И теперь пытался унять дрожь в руках.

Камил направился к сокровищнице, а за ним и Хмудгард со своими гвардейцами.

Воевода прошёл в сокровищницу. Его взгляд метался от одной драгоценности к другой. Он то и дело приказывал своим людям забирать сокровища, грузить в княжеские повозки. Хмудгард распахнул сундук с золотом. И сказал гвардейцам вынимать почти всё. И вытаскивали они явно больше, чем предписывал Долг.

-- Вы берёте лишнего! – возмутился Камил.

-- Лишнего? – удивился Хмудгард. – А где твоя благодарность? За то, что мы, по пути сюда, разбили шайку разбойников в твоих лесах? Выполнили твою главную обязанность, между прочим! Обязанность, которой ты не стремишься заниматься, трусливо отсиживаясь за стенами, пока они обносят твоих смердов! И где твоя благодарность? Я жду благодарности!

Камил не нашёлся, что ответить.

-- Вот именно поэтому, -- сказал Хмудгард. – Я взимаю плату за мою защиту. За мою работу. А лишнего я не беру. Или ты хочешь сказать, что я вор?

Камил промолчал. Он хотел остановить воеводу, но… не смог. Некий странный паралич воли вдруг овладел им. Язык не шевелился больше, утерял свою остроту. Камил почувствовал себя вдруг беззащитным. Перед могучим воеводой. И перед собственным страхом, который вышел из под контроля.

Гвардейцы ограбили Камила. Они вынесли из сокровищницы всё самое ценное, оставив лишь безделушки. Хмудгард поднял железную «корону». Разглядел её внимательно, в поисках драгоценных вкраплений.

-- Ничего не стоящая дрянь! -- зашвырнул он её в дальний угол. – Даже «короны» себе достойной сделать не сумели! Нищие оборванцы. Есений оказался последним достойным представителем вашего рода. А сейчас… остались одни собачьи дети.

-- Попридержи язык! -- напомнил Нойманн.

-- С тобой я тоже как-нибудь разберусь, Нойманн, -- усмехнулся Хмудгард. – Как тебя там? Чужеземцев нам не хватало. В своё время мы ваш Престол на колени ставили. Не думай, что мы вас боимся.

Хмудгард не торопясь оглянул сокровищницу напоследок, а затем вышел наружу.

– Мы закончили. Князь Искро будет доволен… Растопи нам бани, Камил. И поживее. Мы устали с дороги и хотим отдохнуть. А то хозяин из тебя дерьмовый. Никакого хлеба с солью, никакой учтивости… Молодёжь нынче пропащая. Кнут – вот чего не хватает вашему поколению!

Сказал он это и скрылся в конце коридора.

Всё это время бойцы Камила пребывали в крайнем напряжении, ожидая чего угодно. И теперь они выдохнули с небольшим облегчением.

-- Я уж подумал, что это мой последний день! -- посмеялся Меньшак. – Какие же они уроды! Но ты, Камил, сорвиголова! Я не видел, чтобы с Хмудгардом так кто-то ещё разговаривал! Нас пронесло, что он не натравил на нас своих бойцов!

-- Зачем всё это было? – спросил Ларс. – Камил? К чему этот ненужный риск?..

-- Помолчите все! -- буркнул Камил. – Я вне себя от злобы!

Он помышлял призвать всю свою мёртвую дружину. Но понимал, что не потянет большую войну. Он к ней не готов. Совершенно. Поэтому приходилось терпеть.

Сокровищница теперь почти пуста. Его ограбили! Бесчестно! Камил полыхал от ненависти. Но ещё он боялся. И страх этот был противен. Казалось, что он постепенно уподоблялся своему отцу. Это было омерзительней всего.

Воевода решил провести в стенах замка последующую ночь. Прямо во дворе гвардейцы разбили шатры, принялись жечь костры и готовить ужин -- Хмудгард не доверял местным кухаркам, боялся, видимо, что отравят. И правильно. Потому что Камил точно бы подлил ему в пойло «слёз радости».

Гвардейцы вытащили бочки с вином из погреба. Они не могли пройти мимо лучшего Имперского вина. И, предугадай Камил заранее, он бы вылил в это вино самые свирепые яды… Или так хотелось думать. Хватило бы ему духу отравить гвардию? Теперь Камил сомневался в том, что способен дать отпор противнику, который сильней лесных разбойников.

-- Как они пролезли в наш погреб? – спросил Камил у стражников, но те лишь виновато пожали плечами. Трусы. Впрочем, что они ещё могли поделать? Гвардейцы чувствовали себя здесь безнаказанно и вполне себе оправданно – никто и не оказывал сопротивления.

Если бы гвардейцы сделали что-то с Лизой или Ведагором, то Камил бы тут же бросил мёртвую дружину в атаку. Поэтому он отвёл их в подземелье, под охрану мертвецов. И наказал сидеть тихо. Ждать. А сам отправился наверх, в коридоры, тут же услышав звон стали, доносившийся со двора. Кто-то сражался, под одобрение и хохот. Камил тут же побежал на звуки, вышел во двор. И увидел толпу, собравшуюся в круг. А внутри круга Меньшак отчаянно бился с одним из гвардейцев.

-- В чём дело? – Камил принялся проталкиваться вперёд.

-- Дуэль, -- ответили ему гвардейцы.

-- А в чем же причина?

-- Твой десятник бросил вызов нашему.

-- Зачем?

-- Бабу не поделили! Ха-ха!

Мечи сталкивались, высекались искры. Гвардеец держался лучше Меньшака. Было видно, что десятник воеводы прошёл не одну битву – по загрубевшим шрамам.

Меньшак бился храбро. Но всё никак не мог достать более опытного гвардейца. Кроме того, гвардеец его уже успел ранить – по свободной руке Меньшака струилась кровь.

-- Наваляй ему! – вопил пьянеющий Хмудгард, всё прикладывающийся к дубовой кружке с расчудесным вином. – Выпусти кишки!!!

Гвардеец совершал множество обманных атак. Подготавливал дружинника к настоящей, ослабляя бдительность. И, когда Меньшак, казалось, расслабился – вяло отреагировав на очередной рывок, десятник Хмудгарда ринулся вперёд. Но, на удивление толпы, оказался встречен таким же рывком. Только более точным и стремительным! Меньшак в один миг отбил меч гвардейца и сразу же пронзил тому горло. Гвардеец захрипел, но бросился на дружинника в отчаянной атаке. Однако Меньшак принялся отходить.

-- Идиот! – крикнул Хмудгард своему десятнику, расплескав всё вино от злости. – И поделом тебе, идиот! Будешь знать, как титьки служанкам чужим мять!.. Позорище! Не нужны мне такие десятники! Подыхай!

Великолепный выпад! Меньшак уклонялся от схватки до тех пор, пока гвардеец не упал на колени, теряя сознание. Кровь хлестала из горла пульсирующим водопадом.

И не успел Меньшак убрать меч в ножны, как ему тут же бросили ещё один вызов. Дружинник сразу согласился, не раздумывая – не позориться же перед своими ребятами. Но тут уже вмешался Камил. Он вырвался в круг.

-- Прекратить! -- крикнул он. – Меньшак ранен! А значит ему нужна неделя на заживление ран!

-- Я не буду держать здесь своё войско неделю, тупица! – выкрикнул Хмудгард. – Сгинь, молокосос! Пусть бьются! Твой боец не уйдёт сегодня из круга целым! Или я его сам прикончу!

Камил взглянул на Меньшака.

-- Я справлюсь, -- сказал десятник. – Не вмешивайтесь.

Но Меньшак не справился. Против него вышел громила со щитом. Грубое нарушение кодекса. Но выбранный судья из числа знатных даже не сделал замечания. Это была не дуэль. Это была расправа. Меньшак не смог ничего противопоставить, не смог преодолеть защиту врага. И громила, приняв очередной удар на щит, проколол Меньшака мечом насквозь. Дружинник упал. А гвардеец принялся ходить вокруг, будто совершил великую победу.

Хорошо, что «победитель» не стал его добивать. Видать, хотел, чтобы Меньшак умирал медленно – такая месть за своего друга с проткнутым горлом.

-- Вот это я понимаю! – захохотал Хмудгард. – Так им! Меньше будет выскочек! Пусть знают, кто тут на самом деле хозяева! Мы! Так выпьем за это! За очередную победу!!

А Вальд с Камилом подхватили истекающего кровью Меньшака и утащили в лазарет, под свист и оскорбления, летящие в спины. Камил вызвал бы их на дуэли, но на честные поединки рассчитывать не приходилось – его бы забили так же.

Оставалось надеяться, что лекарственные снадобья помогут Меньшаку.

-- Держись, -- говорил ему Камил. – Рана серьёзная. Но всё зависит от твоего желания жить!

-- Я их… -- стонал дружинник. – Я их всех… перебью…

-- Непременно. Мы непременно им всем отомстим…

Камил оставил своего придворного лекаря присматривать за раненным. А сам расположился у окна одной из башен. И принялся следить за происходящим внизу. Нужно быть готовым в любой момент поднять мёртвую дружину, если гости вдруг совсем озвереют от безнаказанности и перейдут все границы… Вот только что принять за эти границы? Камилу не нравилось, что происходило внизу. Но он не был готов к большой войне. И избегал её до самого последнего.

Насколько много он сможет стерпеть? Неужели – всё, что только гвардейцы не удумают?!

Гвардейцы напивались, шумели. Стучались в двери хижин, злились, когда им не открывали и обещали вломиться внутрь, покарав жильцов. Но, благо, ограничивались лишь словами. Уже окосевший от вина Хмудгард наведался в кузницу и отнял у подмастерьев приглянувшиеся ламеллярные доспехи. Благо, тяжеленные латы он не тронул – посчитал их глупостью, даже будучи пьяным.

Жанна проснулась от шумов. Она отыскала Камила. И подошла к нему, держась за звенящую от похмелья голову.

-- Снова они явились… -- простонала она. – Эти дуболомы… Раскричались, разорались… А ты чего такой хмурый? Злой и печальный? Ничего, привыкнешь. Я тоже, поначалу, не могла привыкнуть. Не любят они Миробоичей. А вот когда я была маленькой – Житников уважали. Никто такого отношения к нам не допускал…Пока не… Пока не пришёл Эрн… Всё-таки князь Искро несправедлив. Но чего поделать…Проблем у нас, эх… За что всё это? Где я успела согрешить? Где мы с тобой нагрешили, детьми ещё будучи, Камил? Разве мы тогда успели сделать что-то плохое, за что нас можно было бы наказать? Разве мы заслужили всё это, Камил? Мир несправедлив. И куда же подевался Господь? Существует ли он вообще? Я не верю, что он допустил бы такие вещи! Нас лишили детства. А значит нас лишили всего. И теперь – просто посмотри вниз в окно! Видишь? Теперь мы влачим жалкое существование. Разве это жизнь? Нет, Камил. Это не жизнь… Мы обречены на несчастья. Такова наша судьба… А это что за бочки катят солдаты?.. Они и вино из погреба украли?! Боже, как же мне плохо!… Как же дурно…

-- Закрой свой рот! – не выдержал Камил бесконечное нытьё баронессы. Он сорвался и ушёл. В подземелья. Подальше от всех. Пусть гвардейцы делают, что захотят. Пусть насилуют служанок. Пусть обворовывают ремесленников. Всё равно он ничего не сможет поделать.

Конечно, Камил мог бы перебить какую-то часть гвардии. Вряд ли мертвецы сумеют перебить всех и сразу – гвардейцы уже прошли в замок. Но если бы ему повезло… Если бы мертвецы всех перебили? Камил бы мог потом поднять всех гвардейцев. Благо, начинались морозы и трупы не гнили бы до самой весны. Он бы мог повести всю эту мёртвую дружину на Серебряный Перевал, чтобы свергнуть князя Искро.

Вот только такой отчаянный бросок не приведёт ни к чему хорошему. Потому что у Камила не было никакой поддержки, никаких союзников. Никакой опоры. Кроме этих самых мертвецов.

И тогда против него ополчатся все, без исключения. И дорога эта приведёт только к гибели.

Камил последовал совету вампира. И относился с тех пор к историческим хроникам не как к набору забавных сказок, а как к ситуациям, в которых он мог оказаться сам. Он читал хроники, летописи и ставил себя на место правителей, чтобы понять, как бы он поступил в той или иной ситуации. В истории уж случилось ВСЁ. Люди прожили в этом мире бесконечность времён. Они уже успели совершить всевозможные ошибки в самых разнообразных вариациях. И порой, чтобы узнать, как нужно поступить – следовало лишь открыть хроники и отыскать подходящее событие. И тогда взору открывались всевозможные вариации, с раскрытием их последствий… И в этой ситуации Камил уже знал, что делать. Нужно было ждать. Пусть и ценой позора. Пусть и ценой разграблений, унижений. Нужно было ждать. И готовить к будущей войне не только свою мёртвую армию…

***

А спонсорам сегодняшней главы выражаю благодарность)

Стас Трубицын 1200р

Евгений Валерьевич 1000р

Юрий Сергеевич 995р «На Темнейшего»

*

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450

-- Не хочу! – тут же насупился Орманд. А Камил представил вдруг, как этот избалованный нежностью нянек хлюпик попадёт в Лагерь, как забьётся под кроватку, в попытке спрятаться от грозных «старшаков», не в силах дать отпор... Может, в Башнях Знания ему дадут хорошее образование, но, почему-то казалось, что Орманд в этих самых Башнях станет затравленным жалким подобием ныне покойного Толстого Имнара, не способным к жёсткому правлению.

-- Нет, -- ответил Камил. – За его воспитание я возьмусь сам. В Башнях Знания нет смысла. Пусть лучше в совершенстве учится искусству управленчества и войны на практике. Я обучу его всему необходимому лучше любого монаха.

-- Было бы славно! – грустно улыбнулась Жанна. – Ему не хватает мужского воспитания… Эх, по что же Есений покинул нас так рано…

Приобретённую у торговцев руду Камил тут же передал главному кузнецу. И поручил его кузнице выковать такой же доспех, как у Железяки. Кузнец, конечно же, удивился задаче. Принялся задавать лишние вопросы.

-- К нам в поместье приедет младший брат Железяки, служить на благо нашего дорогого поместья, -- объяснял Камил. – Такой же молчун, как и старший. Это у них, видно, в крови. Доспеха у него своего нет. И я хотел бы подарить ему латы.

-- Может, как-то облегчить доспехи? Они же получатся тяжёлые, как гора.

-- Нет, не изменяй толщины. Можешь сделать её даже немного больше. Но, главное, не меньше. Род Железяки любит носить тяжеленные доспехи. Такая вот традиция воинская. Сам, честно говоря, поражаюсь. Как они целыми днями ходят в таких доспехах… Даже ночами – Железяка же спит в них! Как так – не понимаю...

-- Милорд, -- кузнец посерьёзнел и наклонился к Камилу поближе, чтобы прошептать. – Мне кажется, что Железяка – чудовище… Об этом все шепчутся…

В ответ Камил подарил кузнецу мешочки с драгоценными пряностями и ароматными чаями.

-- Может ты и прав, -- сказал Камил. – Железяка бьётся, как чудовище. Но он самый ценный боец. Именитый рыцарь. И я не допущу, чтобы подобная суеверная молва о нём распространялась по поместью. Ты меня понял? Железяке ведь неприятно, обидно. А он за вас всех голову готов сложить – дружинники не дадут соврать, они видели его в деле. Железяка, конечно, очень странный. Но чего поделаешь, он и стоит десятерых…

-- Я вас понял, милорд, -- радостно закивал кузнец, разглядывая ценные подарки. – Жалко Железяку. Даже не представляю, насколько ему одиноко. Может, он хочет друзей…

-- Это вряд ли. Собеседник из него так себе. Ему нужны латы для его младшего брата… И это… Сделай доспехи пострашней. Чтобы враги наши обделывались, едва его увидев.

-- Буду рад заняться такой интересной работёнкой, милорд, -- поклонился кузнец.

Слухи об ограбленном караване донеслись и до их поместья. Место побоища у берега озера осматривали охотники за головами. Они подметили, что место побоища было похоже на капище для жертвоприношений. Но о некромантах или какой-либо чертовщине – ни слова. Охотники за головами пришли к выводу, что караванщиков просто ограбили, одних принесли в жертву, а других увели в рабство. Подумали, что среди разбойников есть еретики, которые проводят свои кровожадные ритуалы, чтобы задобрить старых языческих богов. Можно считать, что пронесло.

Дружинники, живые, всё интересовались, когда же Камил выпустит из темницы Залана – десятника, который несколько месяцев назад оскорбил Камила и бросил ему вызов на дуэль. Приходилось отвечать уклончиво, всячески пудрить мозги. Выпускать Залана было уже нельзя. Он увидел в этих темницах слишком много того, чего ему видеть не следовало. В темницы Камил вообще никого не пропускал, никаких «гостей». Только Ларса и Никлота, да «палачей», которые однажды помогли отрезать пленникам языки. Им он поручал охрану темницы и уход за теми, кто в ней сидит.

Бывало, что Залан пытался сбежать из своей клетки после очередного забора крови. За это Камил даже подумал надрезать ему сухожилия. Но одумался – пленники ещё могли ему пригодиться на войне. В своём мёртвом виде. А с перерезанными сухожилиями какой от них будет толк? Поэтому лишь хорошенько высек его кнутом.

А Иштван наблюдал всё это с каким-то особо дерзким взглядом. Полным презрения. Иштван и Залан в темнице особенно сдружились. Кто бы мог подумать? Когда они оба ещё жили на свободе, то были почти что врагами. А теперь же сделались братьями по несчастью.

-- Чего уставился? – спросил Камил.

-- Приближается конец осени, -- пробормотал Иштван. И всего-то? На его лице отразилась измученная улыбка.

-- Это что такое? Ты мне дерзишь? Давно не получал пыток? Осмелел?

-- Интересно, доживу ли я до того момента, когда Хмудгард придёт сюда, -- улыбался Иштван. – Когда придёт сюда со всей своей гвардией. И что это? А? Не найдёт тут сокровищ на Долг?.. Какая жалость… Кажется, всю твою семью повесят перед дворцом князя Искро, как собак. Возможно, сначала разденут догола и проведут по центральной улице, а нищие будут швырять в вас свои помои, своё дерьмо и семя. И я буду очень этому радоваться. Здесь или на небесах – неважно. Но тебе конец. Тебе конец! ХА-ХА! ДА!... Благодаря мне…

-- Не спеши так радоваться, усатый. Моя сокровищница полна, -- ответил Камил. – Я вернул все ценности. И даже обрёл новые – ограбив караван. Теперь у меня много золота, пряностей… И Долг будет уплачен в полном размере – даже останутся излишки. Так что, мой старый друг… У тебя больше нет причин для радости в этой жизни.

Глаза Иштвана расширились от удивления. Его рот раскрылся для вопроса. Но Иштван вовремя одёрнул себя. Предпочёл молчать, не давая Камилу насладиться этим самым удивлением. И всё же, Камил насладился переменой в его лице. Было невозможно удержать в себе такое сильнейшее разочарование, которое было, похоже, единственным утешением пленника. Вышло так, что все его проделки были совершены зазря. Всё было без толку. Всё было бесполезно. И эти мучения в темнице – в том числе. И вся эта семилетняя ложь…

-- А по поводу небес – это хорошая идея, -- сказал Камил. – Ты не доживёшь до того момента, когда Хмудгард явится сюда…

Иштван даже сморщился от отчаяния. Застонал.

-- Какое твоё последнее желание было? Увидеть Хмудгарда? – захохотал Камил. – Что же! Увидишь!

Нужно было обязательно казнить Иштвана до визита княжеского воеводы. Во-первых, остальным врагам неповадно будет. Невероятные жестокости нужно вершить точечно, чтобы невиновные боялись и радовались тому, что живы сами, и чтобы видели, к чему могут привести подобные преступления. А во-вторых, воевода, вероятно, потребует освобождения Иштвана. Свой человек, всё-таки. Камил не стал надолго откладывать казнь – особенно пока были свежими злоба и жажда мести.

Рыжего же Камил решил оставить для себя – верных слуг много не бывает, особенно когда «слёзы радости» вдруг перестали действовать на новых. А Рыжий, к тому же, достаточно предприимчив и умён, если уж мог выполнять опасные поручения Иштвана. Ценный слуга.

Камил вдруг объявил во всеуслышание, что бросил Иштвана в темницу за то, что тот всё это время воровал золото из казны. Про наём разбойников Камил ничего не говорил, пусть и очень хотелось – это бы оправдало жестокую казнь, какую Камил замыслил. Но тогда зародился бы вопрос – зачем же Иштван всё это делал, какую цель преследовал. Тогда и князь Искро убедился бы, что Камил всё знает, что он обо всё догадался. А это опасно. Нужно прикидываться дурачком. Нужно ещё выиграть время.

Жанна особенно сильно обрадовалась вести о грядущей расправе над Иштваном.

-- Я же говорила! – восклицала она. – Я же предупреждала! А ты мне не верил! Да у него же на лице написано, что он преступник! Что он не тот, за кого себя выдаёт!

-- Истван – дурак! – повторял Орманд, играясь деревянным солдатиком.

Камил разводил руками, во всём с Жанной соглашаясь.

-- Вот бы мне такой же дар различать предателей по одному лишь взгляду! -- смеялся он.

-- А ты просто чаще прислушивайся к моим речам! И, может, тогда никто больше не украдёт у нас так много золота… Все вы мужчины такие. Не слушаете женщин только лишь потому, что мы женщины… Это вас, словно, укалывает!

Ремесленники вдруг загалдели, что поделом ворюге. А дружинники шептались, не решаясь озвучивать свою обеспокоенность – они любили Иштвана. Они видели в нём такого же солдата, который просто благодаря своим заслугам дорос до помощника барона. И им было тяжело смотреть на то, как «палачи» ведут Иштвана, их боевого товарища, на площадь, к месту казни. Как дрожащие руки-ноги перепуганного Иштвана обвязывают прочными верёвками. Как эти верёвки затем привязывают к четырём лошадям. Как Иштван панически дышит. Как ему от страха не хватает воздуха.

-- ПОЖАЛУЙСТА… КАМИЛ! – рыдал Иштван без слёз. – НЕ НАДО… НЕ НАДО… ПОЖАЛУЙСТА!

-- Ты едва ли не разорил наше поместье, -- отвечал Камил. -- Ты воровал не мои деньги, Иштван. Ты воровал у всех нас. Понимаешь ведь, что мы могли бы не наскрести на Долг? И что тогда? Понимаешь же, что бы творили здесь гвардейцы? Они бы повесили всех нас. Из-за твоей жадности.

-- ПРОШУ! ПРОШУ!

-- Давайте уже поскорее, -- Камил поторапливал «палачей». Как бы Иштван не принялся про князя трепаться. Но бывший управленец не зарекался – боялся, что тогда уж точно народ его невзлюбит, что тогда уж точно не будет никакой милости.

-- Готово! – сказал один из «палачей».

-- За твои преступления, -- объявил Камил. -- Неоспоримо ужасные, которые могли привести к гибели нашего баронства, я приговариваю тебя, Иштван, к смертной казни. Через четвертование!.. Исполнить приговор!

Иштван завизжал.

-- Но! Но! – «палачи» от души одновременно хлестнули лошадей плетьми. И те бросились вскачь. Верёвки натянулись. Иштвана невысоко подняло с земли трещащими от натяжения верёвками. В его спине что-то громко хрустнуло. Он пытался кричать, но не мог сильно выдохнуть – крик получился тихим. Суставы выдёргивались, один за другим, в неестественное положение, неприятное глазу, трещали, но конечности всё не отрывались. Держались на сухожилиях.

«Палачи» всё хлестали лошадей, чтобы те тянули ещё сильней. Иштван вопил, как свинья, харкаясь кровью. Он уже растянулся, вывихнулся. Но никак не разрывался.

-- Надо же, какой крепкий! -- сказал Камил. – Всё никак не хочет разрываться!…

Он вытащил свой кинжал, подошёл к Иштвану поближе. И принялся резать крепкие сухожилия, под аханье зевак. Многие отвернулись в тот момент. Потому что одна рука вдруг выдралась, Камила окропило кровью.

-- Ха-ха-ха-ха-ха, чёрт возьми! – засмеялся тот, оттираясь рукавом. И принялся вспарывать сухожилия уже на ногах, в области паха, где сухожилия были толще всего. Вскоре и нога отделалась от тела. Иштван разбрызгивал кровью во все стороны и в панике молился, просил помощи.

-- Никто тебе не поможет!

Последняя рука оторвалась без вмешательства Камила – сама по себе. И тогда лошадь потянула обезображенное тело за одну оставшуюся ногу за собой, оставляя кровавый след.

-- Эй, остановите коня! – смеялся Камил. – Площадь замараете же! Ну что ты будешь делать!… Долго отмывать придётся. Всё в крови! Какой кошмар…

Когда Камил подошёл к Иштвану – тот уже был мёртв.

-- Вот и всё. А ты боялся... Можете расходиться! Казнь окончена! Преступник наказан. Справедливость восторжествовала! А вы стали свидетелями её свершения!.. Эх, ну и мне будет уроком. Слишком мы с Есением были доверчивы, раз уж подпустили к своей казне столь наглых воров… Эй, вы. Да. Соберите его культяпки. Голову не забудьте. Ну, вы помните, о чем я вам говорил? Ну вот. Всё!

Камил поймал в тот момент какой-то особенный взгляд от раскрасневшейся Жанны. Она всё это время не сводила глаз, не отворачивалась, впитывая каждую секунду чужой боли, чужих страданий. Впитывала глазами затем и Камила, забрызганного кровью, жестокого. Беспощадного и непреклонного. Она смутилась и принялась заикаться, когда Камил подошёл к ней, чтобы сопроводить её к гриднице, где уже накрывали стол. И всю дорогу до гриднице она либо говорила глупости, либо скромно молчала. Её дыхание, казалось, перехватывало от эмоций. Ужинать она не стала. Сказала, что не голодна. И, задумчивая, ушла в свою опочивальню, приказав служанкам её не беспокоить, пока не наступит утро.

«Высушенные» мертвецы рубили в окрестных лесах деревья, без устали кололи дрова – Камил только внимательно следил, чтобы их ладони не перетирались от усердной работы, ведь у мертвецов не было способности к заживлению ран. Приходилось натирать их ладони маслом. Ночами они стаскивали дрова в замок, незаметно относили в подземелье, в «коптильню», где много дней сушились и пропитывались дымом новые мертвецы. Камилу всё же удалось найти отличную замену соли. Но этот метод требовал постоянного контроля, тогда как в первом случае можно было просто положить мертвецов в бочки с солью и забыть их на пару месяцев… Тем не менее, результат высушивания и копчения оказался великолепен. Процессы гниения практически полностью останавливались.

Одной из ночей Камил выехал из поместья на мёртвой лошади. Лошадка после высушивания солью сильно полегчала, от чего сделалась гораздо быстрей, чем когда была живой. И, самое великолепное, лошадь могла нестись с такой резвостью без устали, без всякого продыху. Не требуя фуража. Не требуя воды. Что не менее важно – мёртвый скакун не потел и не источал поэтому особого зловония.

Камил ещё никогда не катался на столь быстрых лошадях. И никто не катал, потому что живые кони так не скачут. В ушах свистел ветер. Делалось задорно от опасности. Если конь вдруг развалится, то падение на землю с такой быстротой – прямая дорога в могилу.

Он правильно тогда поступил, обменяв кровь десятерых на одного коня. Однако, создание целой мёртвой конницы стоило слишком дорого. Это сколько же народу придётся умертвить? Кошмар! Зато такая конница могла бы обходиться без обозов с фуражом. Таким мёртвым отрядом можно было бы совершать чрезвычайно скоростные манёвры, разбивая любого врага, совершая дерзкие вылазки к нему в тыл, изматывая даже большие армии…Лишь одними манёврами, как делали гениальные полководцы из старых хроник и летописей.

А ещё мёртвые кони не боялись. Живые лошади не станут врываться в плотные ряды дисциплинированной пехоты – замедлятся или вовсе остановятся. Они же не совсем безмозглые твари, они понимаю, что натыкаться на острые сверкающие копья – вредно для самочувствия. А тут же… Если ещё зашить в мёртвых коней мешки с землёй для увесистости, то получится мощнейшая ударная сила. Которую можно было бы сочетать с живой конницей, что мчалась бы позади, врываясь в прорванные мертвецами бреши… Эх, мечты!

Недели шли, одна за другой. Камил поднимал новых мертвецов – у него в закромах затаилось ведь ещё тринадцать высушенных ещё летом трупов крестьян из разграбленной Асупом деревни. Через полтора месяца постоянных сборов крови у пленников, Камил поставил на ноги всех имевшихся мёртвых. Маринованный же мертвец вышел чрезвычайно мерзким, блестящим, каким-то скользким. Он был тяжелее высушенных собратьев, он был грузным, но быстрым. Камил решил использовать этот метод на сильных мертвецах, которых когда-либо ещё раздобудет – чтобы такого тяжеловеса облачить в латы, сделав очередного «Железяку» ещё несокрушимей. Маринованный мертвец же был хилый и неумелый изначально, что, конечно, немного компенсировал теперь своим весом.

Мёртвая дружина теперь насчитывала восемьдесят воителей…

-- Господь-всемогущий… -- ахнул Ларс, когда осознал весь масштаб, увидев готовых мертвецов, выстроившихся в коридоре подземелья в длинную линию. – Как же их много…

-- Да!-- радовался Камил. – «Дружина смерти». Так я её назвал. По-моему, звучит. А?

-- Это очень грозная и страшная сила, -- соглашался Ларс.

-- Осталось только подшить некоторых, замотать в лён. И смастерить для всех хорошие доспехи. Желательно, как у Железяки…И не придётся рисковать живыми людьми.

-- Живые тогда разучатся драться… Это что же теперь получается? Можно отправить мертвецов в лес? Уничтожать разбойников.

-- Увы, -- развёл руками Камил. – «Поднятые» не понимают сложных команд. Слишком тупы. Они могут, например, атаковать «того, кто с оружием в руках приближается к лагерю». Но если сказать им «идти в лес искать разбойников, а потом убивать их»… Такой приказ они будут выполнять наобум. Убивая всех подряд. В лучшем случае. Поэтому-то с дружиной «поднятых» всегда должен быть некромант. Который бы их направлял.

-- А очень жаль. Наши леса быстро бы очистились от бандитов, будь твои мертвяки умнее.

Дружина Смерти была довольно-таки разношёрстной. Костяк, ударную силу составляли тринадцать самых крепких, здоровых и сильных мертвецов, облачённых в хорошие доспехи. Этот костяк возглавлял практически непобедимый Железяка. Основную массу Дружины Смерти пока что составляли мёртвые степняки, которые умело управлялись лошадьми и метко стреляли из луков – всего сорок девять мертвецов. И самым слабым звеном дружины были крестьяне и купцы, которые плохо управлялись с лошадьми, которые не умели стрелять из луков, не умели и фехтовать. Но всё равно были при этом сильнее человека. Таких было восемнадцать – их Камил вооружил копьями и длинными топорами. Пусть и пехота – но чрезвычайно дисциплинированная. Такие пехотинцы не будут бояться надвигающуюся на них конницу, а поэтому не нарушат своего строя, не шелохнутся. И остановят почти любой кавалерийский наскок, словно непоколебимая скала.

С таким мёртвым войском Камил мог не беспокоиться о внезапном нападении на его замок кого бы то ни было. Штурмующие понесут гигантские потери – даже страшно представить… Страшно представить, но любопытно увидеть! Впрочем, Камил был уверен, что рано или поздно мёртвую армию ещё придётся использовать в крупных войнах. Пусть то будет очередное крупное восстание или же вторжение Империи на их земли. Век нынче чрезвычайно неспокоен. Поэтому усилия по созданию новых мертвецов и по улучшению старых нельзя было прекращать ни на день!

В суете и занятиях пролетали недели. Минула целая осень. На земли пришли первые морозы, первый снег припорошил окрестные поля, осел на ветвях деревьев пушистыми шапками, холодные сквозняки завывали в коридорах замка. И тогда на горизонте показались яркие стяги с ликами святых. Гвардия князя Искро шла к поместью Камила за Долгом.

***

Спасибо за доны!)

Мария Владимировна 100р «Денег нет, но вы держитесь» Ответ: )))

Азамат Камаедов 100р

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450