Серия «Темнейший»

-- Ишуас, я хотел бы тебе помочь… -- говорил Камил. – Могу ли я как-то облегчить твою участь?

-- Нет! – отвечал Ишуас. – Никто не сможет! Никогда! Даже после смерти… После неё наоборот – начнётся самое страшное. ХА-ХА-ХА-ХА!!!

Ишуас рассказывал, как отыскал в тёмном закутке библиотеки эту запылившуюся книгу. Как взял её в руки и удивился красивым рисункам, символам. Неизвестный ему язык, тем не менее, чем-то цеплял. Узоры продолжались, тянулись на следующие страницы. А он всё листал, листал. Когда пришло понимание, что началось нечто ему неподконтрольное – примерно на двадцатых страницах – Ишуас уже не мог оторваться от чтения, и всё листал, листал. Узоры переплелись с реальностью, потом и вовсе заменили её, унесли его в неизведанные пространства Изнанки, полные ужаса, полные Понимания… И картинки всех жизней, всех его перерождений, всех его проявлений – сыпались могучим оползнем, не останавливаясь, надрывая что-то в голове.

Истина.

Она была тем, что невозможно понять человеку. Но Книга Знания нашла способ передать это понимание. Истина была чужда человеческому разуму. Поэтому несла лишь ужас.

Ишуас ощущал нереальность мира, его нарисованность. И ничего не мог с этим поделать. Всё изменилось. Всё перевернулось.

Камил перепугался за друга. Книгу Знания он читать точно не собирался. А вот старец Готам напротив. Он жаждал в своей старости лишь одного -- истины. Больше ему не нужно было ничего.

-- Вы посмотрите, что сталось с Ишуасом, -- пытался его остановить Камил. – Книга Знания опасна…

-- Всю свою жизнь я стремился к Просветлению, -- ответил Готам. – Всю свою жизнь я жаждал Истины. Я практиковал сновидческие техники, дарованные нам далёким востоком… Но вот уже я стар. Скоро меня настигнет смерть. А я так и не достиг своей главной цели, ради которой жил. Поверь мне, Камил – Истина того стоит. Какой бы кошмарной она ни была.

Может, в словах старца и было рациональное зерно. Камил не стал его останавливать – всё-таки Готам и его цели были вне понимания. Философия принятия тьмы для Камила была чужда.

Готам осознавал весь ужас, с которым всем предстояло столкнуться после смерти. Поэтому Книги он не боялся.

-- Вы не ведаете, что творите… -- лишь сказал Ишуас.

Готам открыл первую страницу. И принялся листать Книгу Знания.

Вскоре его всецело поглотило чтение. Восторженная улыбка предвкушения сменилась на взволнованную пустоту лица. А потом – на выражение ужаса. Ужас нарастал с каждой страницей. Очевидно, Готам хотел бросить книгу. Или хотя бы её отложить. Но не мог этого сделать. Потом каморку пронзили истошные крики, и Камил надеялся, что никто не наведается в гости...

Однако старик взял себя в руки. Ужас не исчез с его лица. Но Готам, видно, набрался смелости, не утерял среди вселенского кошмара главное своё намерение – прикоснуться к Истине. Он весь дрожал, сердце его колотилось, ноги подкашивались. Но Готам открывался Истине. Пытался её принять…

Через некоторое время старик добрался до последней страницы и захлопнул Книгу Знания. А потом посмотрел на ребят. И расхохотался. Монах прилёг на лежанку. И попытался осмыслить всё, что ему довелось узреть, но потом понял, что это осмысление -- не дело для обычного человеческого разума и тут же прекратил эти попытки, доверяясь лишь ощущению.

А потом он сочувственно глянул на страдающего Ишуаса. И сказал ему:

-- Тебе не хватило самоотречения, Ишуас. Не хватило, чтобы прочесть Книгу до конца. Она не раскрылась перед тобой потому, что ты не подготовился перед чтением. Книга набросилась на тебя спонтанно. И единственный способ прекратить твои страдания, Ишуас – прочитать Книгу Знания снова. Но сделать это, набравшись смелости, приняв то, что мир полон Тьмы. Что всё есть страдание. Не гнаться за счастьем. Иначе Палач не пропустит тебя к Истине! И тогда ты обретёшь полную Истину. А не лишь её половину.

-- Ни за что! – ужаснулся Ишуас. – Ни за что я не стану…

-- Станешь, -- сказал Готам. – Я видел. Видел, кем ты сделаешься. После повторного прочтения Книги Знания. Видел, как ты будешь читать эту книгу сотни, тысячи раз! Видел, как ты станешь её лучшим другом. Как ты подружишься с Изнанкой и сделаешься её союзником. Другом… Нет… Сыном! О, Ишуас! Я видел…

Готам обладал достаточной степенью самоотречения, чтобы его рассудок не растрескался от контакта с Изнанкой. Всё-таки, он являлся великолепным сновидцем… Ишуас, однако, не стал читать Книгу Знания повторно. Он ещё не был готов. И тогда Готам принялся его подготавливать, помогать бедному парнишке своим словом.

Камила пугали изменения, которым подверглись оба его друга после чтения. Что-то изменилось в них. Он не мог понять, что именно, но эта чуждость и отстранённость от реального мира задевали древний страх…

Наступила весна. Душа снова наполнилась красками и предвкушениями. И не у одного Камила.

В один светлый апрельский день он узнал, что громила Маркус вызвал на дуэль Толстого Имнара. Вызвал, как бы в насмешку, издеваясь над толстяком. Однако Имнар согласился -- в тот момент его девушка оказалась поблизости. Имнар всегда страдал от своей трусости. И опозориться перед возлюбленной не хотел.

Теперь он закалился в тренировках Ларса. Теперь он помужел. Имнар принял вызов. И выбрал в качестве оружия -- топоры и щиты, которыми владел лучше всего.

Камил, разумеется, взволновался.

-- Топоры – опасны, -- сказал Камил. – Раны нанесённые ими – куда смертельней, чем меч.

-- Это смотря куда ранить, -- ответил Имнар. – Убить можно и мечом. Тут как повезёт. Я неплохо научился бою на топорах. Конечно, мне тревожно. Но я хочу разделаться с Маркусом. Раз и навсегда. Отомстить ему за те годы мучений…

Толстый Имнар сильно волновался перед боем. В Свидетеля выбрали Ларса – по старой традиции, уже сложившейся в Башнях Знания. Дружиннику доверяли, дружинник чтил кодекс. Хотя и не слишком-то горел желанием участвовать в разборках малолеток, но думал, что лучше дело контролировать будет он, чем кто-либо ещё. Тем более, сверху наседал ректор Аппий, стремившийся хотя бы как-то взять дуэли под контроль.

Поэтому все эти полгода горячие головы Башен обращались к Ларсу.

Поединок назначили на вечер, после занятий. Во дворе снова собралась толпа – побольше, чем собралось на дуэль Нойманна и Миробоича. Много народу приобщилось к этим «гладиаторским боям».

Зачастую, участники боёв не были столь милосердны, как Вальдемар, пощадивший Камила, и расправлялись с обидчиками с особой жестокостью. Кодекс это не запрещал – победитель волен делать всё, что угодно с проигравшим, главное, чтобы он при этом не менял оружия, которым условились биться.

Девушка Имнара, пухлая, маленькая, широкая, как бочка, но всё равно миловидная, сильно волновалась за своего будущего мужа, который принесёт ей обеспеченность. И всё картавила без умолку, что следовало отказаться от дуэли, пока она не началась – после начала дуэли отказываться было бы уже поздно и отказавшийся тогда оказывался во власти победителя.

Камил задумался – а ведь действительно. Лишь бы Имнару хватило духу не сдаться во время боя. Он ведь может передумать. Биться на смерть – это не то же самое, что и размышлять о том, как ты будешь биться насмерть. В своих глазах все люди – атланты, способные на подвиги. Камил помнил тот холодный страх, когда Вальдемар перешёл в атаку. Только тогда пришло осознание всей серьёзности предприятия.

Имнар и Маркус вышли в круг. Ларс проверил топоры – не подпилены, не затуплены ли… Потом сказал им поприветствовать друг друга, скрестив оружие. Поинтересовался, не хотят ли те сказать что-либо перед дуэлью.

-- Жирная рожа, я выпущу тебе кишки! – выпалил Маркус. – На твоём сале с боков крестьяне целой деревни смогут пережить голодную зиму!

Толпа зашлась в хохоте. Имнар не нашёлся, что ответить – остроумием он не блистал, тем более, когда нужно было что-то сказать в ответ. Камил подумал, что Маркус и сам был жирен. Правда, от Имнара он отличался тем, что под его жиром скрывалась ещё и гора мускулов.

-- Бой! – объявил Ларс. И Маркус тут же набросился на Имнара.

Толстяк умело прикрывался щитом. Он даже контратаковал. Тренировки Ларса пошли ему на пользу. Однако, что оказалось удивительно, Маркус тоже где-то научился владению топором и щитом. Он хорошо чувствовал дистанцию, он парировал атаки, и удары его были быстры и сокрушительны – щит Имнара очень скоро превратился в лохмотья.

-- Ну, Толстяк! – рычал Маркус. – Давай! Покажи людям зрелищ! Перед своей смертью!

В тот момент Имнар особенно сильно растерялся, испугался. От слова «смерть». На одну секунду он взглянул на толпу, на Камила, как бы по привычке надеясь на помощь со стороны. В эту же секунду Маркус врезался в него своим щитом, ударил топором, Имнар кое-как защитился, но Маркус быстро завёл свою ногу за колено Толстому, сделал шаг вперёд и толкнул, опрокинув Имнара подсечкой.

Толпа улюлюкала в напряжении. А Маркус замахивался топором с особым остервенением, кровавые брызги окропляли его лицо, крики Имнара били по ушам. Маркус рубил плечи, обездвижив руки Толстяка, глубоко прорубил ключицы. Потом откинул лохмотья щита Имнара в сторону. Прорубил тому пузо, приговаривая о том, что жир прорубить не так-то и легко. И только потом, когда Имнар обмочился от ужаса на потеху толпе, прорубил ему голову. Помнится, как от давления глаза Имнара слегка высочили из черепа, уставившись в разные стороны.

Девица Имнара визжала, как свинья на бойне, Камил пытался её успокоить, хотя и самого его разрывала ненависть и душевная боль.

Ларс оттолкнул Маркуса от своего погибшего ученика, чтобы не допустить глумления над трупом.

И Маркус поднял окровавленный топор. Прошёлся по кругу, наслаждаясь победой.

-- Я вызываю тебя на дуэль!!! – разразился чей-то голос, похожий на гром.

Взбешённый и раскрасневшийся от ярости дылда Грег вышел из толпы. Он жаждал расправы над Маркусом. Он жаждал мести.

Маркус обернулся на зов. И в его лице не оказалось и тени сомнения. Даже показалось, что он на то и рассчитывал. На ярость Грега. Чтобы потом…

-- Будем биться на мечах! – крикнул тогда Маркус.

-- Согласен! – ответил дылда Грег, который знал только топоры. – Дай мне неделю на подготовку для справедливости – и я отрублю твою голову!

-- Будь по-твоему! – ответил Маркус.

Всю неделю Грег упорно тренировался с Ларсом бою на мечах. Камил помогал ему, выступая на тренировках оппонентом. Грег показался ему врагом пострашнее Нойманна. Удары Дылды были столь сильны, что отбивались ладони – блокировать атаки оказалось тяжело.

Порой, тренировочный меч выскакивал из рук.

Имнара похоронили на городском кладбище. Его богатый отец пытался вмешаться в дела Башен Знания, пытался найти управу на Маркуса, но закон не запрещал убийства во время дуэлей. Да и у семьи Маркуса в Долине Ветра имелось куда больше влияния, чем у какого-то купца…

Тогда отец Имнара узнал о том, что дылда Грег собирается мстить. И подарил тому самый лучший меч, который только смог отыскать в Ветрограде. Как сын кузнеца, Грег восхитился качеством подарка. Преклонил колено и пообещал, что будет сражаться отважно и что непременно отомстит за Имнара.

Камил предлагал Грегу изведать снадобье, улучшающее реакцию и скорость движений, и снадобье, увеличивающее силу и снадобье, приглушающее боль. Грег отмахнулся от всего этого.

-- Я буду биться честно! Камил, неужели ты думаешь, что мне нужно ещё больше сил, чем у меня уже имеется?

И когда настал день дуэли – до Камила донёсся слух, гуляющий по толпе, что Маркус многие годы тайно тренировался владению многими видами оружия специально для того, чтобы стать великим дуэлянтом. И отомстить всем своим врагам. И что учителем его был какой-то именитый боец из Дельты – далёкой столицы Империи.

И когда Грег сошёлся с Маркусом на мечах, то не мог попасть в него. Маркус хоть и был таким же гигантом, как Грег, всё же осознавал, какие мощные удары способен совершать Дылда. Он уходил от яростных атак, выжидал самый выгодный момент для удара. У Грега было куда меньше опыта. Окажись в его руках двуручный топор – Маркус не продержался бы и минуты. Но расклад был не в пользу Грега…

И вот Маркус совершил выпад. И вот Грег отскочил в сторону, отступил. Маркус продолжил искусную атаку. Грег не успел отбиться – он был талантливым бойцом. Он быстро учился. Но Маркус владел мечом потрясающе виртуозно. Он ранил Грега в руку. Потом ранил в ноги. Дылда хромал и бросался в бесполезные атаки, словно загнанный в угол зверь. Маркус глумился, насмехался. Он ловко передвигался и рассекал своего противника. Вскоре ручьи крови покрыли тело Грега водопадами.

-- Чего? – говорил Маркус. – Час расплаты наступил? А? Выбрал не ту сторону?... Помнишь ту ночь? Как сладка бывает месть!…

Грег истекал кровью. Ему осталось жить недолго. И тогда он, собрав всю свою оставшуюся ярость, всю свою силу – бросился в свою последнюю атаку. Маркус парировал, замахнулся, рассёк Грегу бедро, откуда тут же хлынула, пульсируя, кровь. Грег рухнул на колени, больше не в силах держаться на ногах.

-- Попрощайся с жизнью! – радостно воскликнул Маркус и занёс окровавленный меч для фатального удара в шею, намереваясь одним ударом отсечь горолу. И тогда их мечи ударились со страшной силой.

Меч Маркуса сломался пополам. Лезвие со свистом отлетело и воткнулось в песок.

Грег тут же набросился на Маркуса, но Ларс оказался быстрее. Он растолкнул дуэлянтов подальше друг от друга, Грег рухнул в песок, на спину, тяжело дыша. А Маркус разочарованно фыркнул.

-- Оружие сломлено! – выкрикнул он разочарованной толпе. – А значит поединок окончен ничьёй по воле Бога! Дуэлянты ещё нужны миру – так решил Господь! И да позабудут они ссоры, ненависть друг к другу. И, согласно кодексу, не имеют права сражаться ещё до тех пор, пока природа не совершит круг, умерев и затем вновь ожив, возможно сменив и намерения всевышнего…

Маркус вдруг попытался оттолкнуть дружинника и расправиться с Грегом. Целый год он ждать не хотел – у него не было столько времени. В Башнях Знания он закончит своё обучение к началу этого лета. Но Ларс взглянул верзиле в глаза как-то особенно злобно.

-- Так. Решил. Господь. Такова его воля. Или ты хочешь, чтобы я свершил правосудие, пресекая твою попытку пойти против воли Бога? Я сделаю это с удовольствием, щенок.

Маркус остановился. Может, он был уже сильнее и крупнее Ларса, может и прекрасно владел оружием… Но взгляд дружинника заставил попятиться похлеще, чем атаки Грега.

Впрочем, Грег всё равно умрёт от полученных ран, рассудил Маркус. Дылда извивался от боли.

Камил и Инга тут же бросились к нему. Останавливать кровотечение нужно было всюду. Раны глубокие. Судя по насыщенному цвету льющейся крови, оказались задеты артерии.

Маркус поднял обрубок своего меча, подразумевая, что победа на его стороне. Взглянул в толпу, свирепым взглядом выискивая оставшихся в живых врагов.

-- Вальдемар фон Нойманн! – крикнул он громко. – Сын потаскухи! Я вызываю тебя на дуэль! Выбирай оружие! И готовься к смерти!

***

Спасибо за дон!)

Андрей К. 200р «пили почаще)»

*
Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

А потом осталось регулярно отпаивать снадобьем для крови. И надеяться, что Грег переживёт самое первое, самое опасное время, пока в венах не появится новая кровь. Чтобы придать сил – приходилось отпаивать другими отварами. Очень много отваров ушло на Грега…

Инга сильно помогала – она проводила рядом с Грегом и дни и ночи. Было даже как-то завидно. Прекрасная девушка, добрейшая душа.

Когда Готам прознал, что Камил выходил Грега – сначала возмутился, что мальчик не позвал его на такое ответственное дело. Но когда увидел через неделю, как Дылда встаёт с кровати – похвалил, посетовав, однако, на уродливые швы.

-- Ты делаешь успехи, -- признал Готам. – Но осторожней с этими методами. Монахи могли заподозрить. Ходят слухи, что Грег получил раны, несовместимые с жизнью. А прошла лишь неделя – и он стоит на ногах. В лазарете даже простуду лечат дольше…

-- Их проблемы, -- ответил Камил. – Скажем, что Грег живучий, как стая собак. Это, между прочим, недалеко от истины. Я бы от таких ран оправлялся месяц даже с этими отварами.

Предстоящей дуэли ждали все. Вальдемар, чей род всегда славился величайшими фехтовальщиками – против верзилы Маркуса, который играючи расправился с Грегом. Большинство, разумеется, поддерживало Нойманна. Маркус – садист, зверь. Он был таким в детстве, когда травил слабых. Он остался таким и сейчас в свои семнадцать – даже сделался ещё хуже. Горе всем, кто окажется у него в подчинении, когда он вернётся в своё поместье и начнёт править.

За Нойманна говорила фамилия. Почти никто не сомневался в его победе – если верить древним легендам, Нойманны сражали вампиров, полулюдей и чудовищ от лица Святого Престола. Что им – какой-то верзила? Но самые наблюдательные с большинством не соглашались. Они часто видели тренировки ребят с Ларсом. И на этих тренировках дылда Грег побеждал всех, даже Нойманнов. Даже Ларса. И где теперь этот Дылда? Повержен. Маркус победит – однозначно.

Жаркие споры охватили Башни Знания. Учителя злились, что какая-то дуэль поглощает внимание учеников сильнее, чем их лекции и семинары.

Даже стражники шептались – между собой они делали ставки.

А Камил не знал, что и думать. Он обоим желал мучительной смерти. Нойманн, конечно, сделал куда больше гадостей лично Камилу. Однако мстительный Маркус, если победит в этой дуэли, примется за Карла, за Ишуаса. И за него. И недолго Камил будет танцевать на могиле Вальдемара, празднуя смерть заклятого врага – придётся отбиваться самому.

Идеальным раскладом была бы гибель всех и сразу, от ран после дуэли. На это Камил и надеялся.

Нойманн, кажется, не волновался вовсе. Маркус и Вальд стоили друг друга. Оба – задиристые и заносчивые.

На дуэли собралась невиданная доселе толпа. Пришли даже монахи – дуэль принесёт Башням Знания множество проблем. Если победу одержит Нойманн – взбаламошится дом Лонч, которому принадлежал Маркус – самый влиятельный баронский род в Долине Ветра. А если победит Маркус – Нойманны больше не будут столь благосклонны и щедры к ним. Поэтому лекари стояли наготове, а ректор Аппий пригрозил дуэлянтам тяжёлой учёбой, если те не проявят милосердие друг к другу. Но разве мог старик остудить молодую горячую кровь?

Вальдемар прибыл на место, как водится, немного опоздав. Расхлябанный и безразличный. Актёр! Он расслабленно прошёлся вдоль толпы, густо сморкнулся на землю. И отправил девице Маркуса воздушный поцелуй – с той же руки, которой вытирал сопли с носа.

-- Не горюй по своему жиртресту, дорогуша, -- сказал он ей. – Я утешу тебя, можешь обращаться сразу после моей победы!

Маркус тут же побагровел от злобы, а его девица – от смущения. Лиза тоже не была в восторге от подобного показного поведения, но Вальд всегда обращался с ней с неким пренебрежением, поэтому она редко возмущалась вслух – боялась потерять своего возлюбленного, крепко держалась за своё ненадёжное счастье обеими ручками и была готова «съесть» многое. Ох уж эти девицы…

Дуэлянты поприветствовали друг друга, агрессивно ударившись мечами.

-- Ой. Злюка. Не сломай снова прежде времени свою ковырялку, -- ухмыльнулся Вальдемар. – Маменька не может прикупить тебе меч покрепче? Если я тебя сегодня пощажу, то скажи ей, что ты уже большой мальчик и попроси настоящее оружие. А не этот напильник для её ногтей. Ты что, обокрал шкатулку маминой косметики?...

-- Не сверни шею, задирая нос! – ответил Маркус. -- Скоро ведь будешь им обнюхивать свою уютную могилу!

Хорошая идея, невольно подумал Камил, а ведь можно организовать, если диафрагма уцелеет. Жаль, что за такое нынче сжигают на костре.

Маркус отправил в Нойманна плевок, но промахнулся.

-- Ну вот, а я думал в этих землях слишком холодно, -- сказал Вальдемар. – Для верблюдов.

-- Давай быстрее, объявляй бой! – рявкнул Маркус на Ларса. Дружинник едва сдерживал смех. Он, очевидно, куда больше симпатий испытывал к своему бывшему ученику.

-- Бой!

Маркус тут же набросился на Вальдемара. Нойманн даже не отступил назад – парировал атаки быстрыми движениями, заблокировал мощные удары, уклонился. И тут же ранил Маркуса в бок. Тогда и разошлись. Верзила тут же потерял всю ярость, вернулся на землю. Понял, что в этой дуэли нужно быть куда осторожней… Но Вальд не дал ему отдыха. Нанесённая рана не была глубокой, но она придала Нойманну ещё больше самоуверенности. Зазвенели мечи. Галдящая толпа в напряжении даже замолчала. Такую зрелищную дуэль в Башнях Знания не видел никто, даже видавший многое ректор Аппий. Оба дуэлянта были прекрасны в своих отточенных движениях. Это была не дуэль, а танец смерти.

Нойманн атаковал с напором, с особой настырностью, не давал Маркусу расслабиться и всё пытался найти в его защите брешь. Но пришлось отступить. Маркус, если не бросался вперёд от злобы, фехтовал искусно. Едва Нойманн решил отступить, верзила тут же ранил его в запястье. Вальдемар едва удержал меч, отскочил назад бысрей. Маркус двинулся следом, но не успел воспользоваться замешательством противника. Нойманн встретил его опасными выпадами.

Потом дуэлянты встали друг напротив друга, и тяжело дышали, не решаясь перейти в атаку. Первоначальная заруба отняла у обоих много сил. А так же оба теперь боялись – они осознали, насколько каждый из них хорошо фехтует. Одно неправильное движение могло оказаться фатальным. Это был бой до первой ошибки.

-- Неплохо фехтуешь. Для жирного, -- Вальдемар пытался вывести из себя верзилу. – Тебе не мешают эти сиськи? У моей Лизы – и то меньше…

Маркус свирепо рявкнул и атаковал первым. Нойманн тут же перешёл в контратаку. Но через мгновение понял, что повёлся на обманку. Он слишком сильно провалился, поэтому не успел отразить настоящую атаку, которую верзила скрыл за своей показной злобой. Маркус едва ли не прорубил Вальдемару ключицу – лезвие прошлось вскользь, срезав с плеча шмат кожи.

Маркус продолжил атаку, не теряя напора. Но едва не нарвался на ответный укол. Он отбил выпад в сторону и… ударил кулаком. Вальд отшатнулся, потерялся. Тут-то Маркус иссёк Нойманну грудь. Белая рубаха Вальда тут же взмокла протяжной красной полосой – от плеча до самого пупа. Рана не была глубокой, Маркус не стремился разрубить Нойманна пополам.

Он стремился поиздеваться.

Нойманн бросился вперёд, обретя самоотверженную смелость. Если бы против него бился Камил – он бы ничего не смог поделать в этот момент. Слишком стремительны были его атаки в момент, когда отключалась осторожность.

Но против него бился Маркус.

Верзила с лёгкостью отбил удары, отошёл назад, похохатывая.

-- Какой злобный! – воскликнул он. А потом резко уколол Нойманна в бок и сразу же отступил назад. Не глубоко. Не смертельно. Однако очень болезненно. Вальд скривил лицо.

-- Ну что! – радовался Маркус. Победа была практически в его руках. – Про чью ты там мать говорил? Кому воздушные поцелуи отправлял?.. Стыдно, наверное, быть порезанным напильничком? А? Слабейший из всех Нойманнов? Все эти легенды – жалкий фарс. Ваш род – дерьмо.

Камил подумал, что Маркус зря разглагольствует. Нойманн ещё твёрдо стоял на ногах. И в любую секунду исход поединка может поменяться.

И Нойманн тут же напал, кажется, совсем внезапно для Маркуса.

Меч Вальда просвистел в опасной близости от глаз верзилы. Лицо Маркуса тут же сменилось на испуг. Он отступил, убегая от распалившегося Нойманна. Удар, взмах. Лезвия сверкали на солнце.

Маркус ловко сменил стойку, перекинул меч в левую руку.

Вальд растерялся. Против левши драться было неудобно, тем более вот так резко – в суматохе поединка…

Маркус взмахнул мечом, Нойманн кое-как блокировал неудобный удар, но меч верзилы от этого только сменил направление. Просвистел.

И случайно попал Вальду между ног.

Поляну пронзил леденящий душу крик, полный боли. Толпа ахнула, парни сжались, а девицы закрыли глаза ладошками. Вальд свалился на колени, схватившись за достоинство. По штанам его текли ручьи крови.

-- Ой-ё-ё!! Господи, чёрт бы тебя побрал!!! – Маркус и поморщился и улыбнулся одновременно, высунул язык. – Наверное, это очень больно! Прости, я не специально!... Вальд!... ха-ха! Кусок ты дерьма!… Кусок дерьма!...

Маркус отошёл чуть в сторону, наблюдая за Нойманном с каким-то радостным сочувствием.

-- Я не специально! – сказал он толпе. – Вы всё видели сами! Я целился вообще не туда! Он сам отбил удар и… Господи! Сучий ты потрох! Ха-ха!... Вальд… Вальд, ты слышишь меня?... Я совсем сильно попал?.. Боже, судя по крови… Ха-ха! Род Нойманнов будет испытывать некоторые проблемы с наследниками…

Вальд ныл и ревел от невыносимой боли. Что-то внутри Камила безумно ликовало. Маркус вдруг сделался ему безгранично симпатичен. А не так уж и плох этот ублюдок!

Маркус подошёл, замахиваясь мечом. Но остановился.

-- Нет, -- вдруг осенило его. -- Так даже лучше. Я не буду тебя убивать. Живи! Живи, Вальд! Ты же благородный, в конце концов. Ты проявлял в дуэлях милосердие. Так что и я – проявлю…

Маркус поднял свой меч к небу и обратился к толпе.

-- Я проявляю милосердие к своему врагу! И дарую ему жизнь!

Ларс кивнул и объявил победу Маркуса. Монахи тут же бросились к Нойманну на помощь. Ректор Аппий негодующе покачал головой и вздохнул. Но, благо, никто не умер. Удалось избежать резни.

А потом Маркус, в огромной радости от своей победы, снова посмотрел в толпу взглядом, не предвещающим ничего доброго.

-- Камил Миробоич! – воскликнул он. – Я вызываю тебя на дуэль! Через неделю! Думаю, к тому времени моя рана затянется!

Ну конечно! Камил, правда, ожидал, что следующим в очереди будет Карл. Но, видимо, Карл не вызывал у Маркуса такой же ненависти.

-- Принимаю! – выпалил Камил. – И да сразимся мы с тобой! Жирная ты рожа!

-- И не боишься, дерзить? А если тебя постигнет та же участь? – скривился Маркус, указывая на Нойманна. – Ты проиграл даже Вальдемару. И дылда Грег куда сильней тебя. Все они – повержены. Выбирай оружие, от которого умрёшь. Тебя я щадить не стану, безродный!

-- Будем сражаться на алебардах, -- сказал Камил. – Через неделю. Даю тебе время на подготовку.

Маркус хмыкнул.

-- Странный выбор, конечно. Но будь по-твоему!

Он мог бы отказаться от дуэли с Маркусом. Но Камил – аристократ. Этот отказ затруднил бы дальнейшую военную карьеру, которую он мечтал построить по примеру своих предков-воевод. Простолюдинам вроде Ишуаса гораздо проще – кроме перешёптываний за спиной им в случае отказа от дуэли не грозило ничего. А вот трусы без чести воеводами не становятся.

Алебарды – хорошее решение. Маркус не упражнялся на них – это Камил выяснил заранее. Кто вообще устраивал дуэли на алебардах? Никто. А Камил – уже полмесяца тренировался с этим новым оружием, едва Маркус принялся мстить. С самого начала было понятно, к чему всё идёт.

Алебарды сравняли бы их шансы. Сравняли бы. Если не одно «но»…

Камил согласился на дуэль, но биться не собирался.

Дуэли – это бессмысленная игра для дураков. Честь – выдумка для идиотов. Подохнуть, как собака, на потеху публике он не хотел. Даже преимущество в умении владеть алебардой могло не сыграть роли – бои зачастую непредсказуемы.

Камил дождался, пока наступит вечер. Он положил Бродягу в мешок и отнёс в Башни Знания. Припрятал в тёмном закутке.

И на следующий день он не явился на тренировки к Ларсу, чем вызвал обеспокоенность друзей.

Весь день настраивал себя.

Не каждую ночь можно выйти из тела. Это не полностью зависело от одного намерения – ещё от удачи. Но впереди была ещё целая неделя попыток. Алебарда окажется запасным вариантом. Да и можно было натравить Бродягу напрямую. Но Камилу хотелось управиться самому.

Весь день он посвятил занятию концентрации внимания. Весь день он посвятил одной мысли – проснуться внутри сна. Он лёг спать сильно раньше остальных.

Подгадал ко времени тренировок Маркуса.

И проснулся. Ему казалось, что он лежит в постели. Сонная реальность мелькала, как дождь, расплывалась, как марево при жаре. Камил представил, будто раскачивается, словно маятник. Набрал амплитуду и «упал» с кровати. Таким нехитрым образом он вышел из тела.

А потом полетел по коридорам Башен, к тёмному закутку. Вселился в Бродягу.

Маркус тренировался в одном из пустых коридоров башни астрономии. С ним был ещё кто-то, невеликого роста, но крепкого сложения. Наверное, боец из имперской Дельты. Помутневшие от высыхания глаза Бродяги уловили силуэты алебард. Оружие трещало, звенело.

-- Рано, -- делал замечания тренер. – Ещё… Ага. Не так резко. И не так близко. Это алебарда. Её суть – в расстоянии…

Камил затаился за углом. И ждал. Лишь бы его не разбудил кто…

А потом они опустили алебарды. Маркус сильно запыхался. Алебарда – тяжёлое оружие. Владеть им было нелегко. А у верзилы ещё ныла рана на боку.

-- Отдохните, -- сказал боец. – На сегодня всё. Хорошо отоспитесь. И обработайте рану той мазью…

Маркус что-то недовольно буркнул в ответ. И двоица направилась вниз.

Камил замер в тени. А потом крался следом, выжидая.

На первом этаже Маркус и тренер попрощались и разошлись в стороны. Тренер отправился в сторону города, а Маркус – к спальням.

Камил бежал бесшумно. Рычать было ни к чему. Высокий прыжок. Пасть сомкнулась на шее сзади. Маркус завопил, отшатнулся в сторону. Клыки порвали кожу на лоскуты, но соскользнули. Верзила смахнул с себя мёртвую псину. Но та набросилась снова. Пасть сомкнулась на выставленном вперёд локте. Когти расцарапали пузо. Маркус закричал. Он выхватил кинжал. И всадил в Бродягу. Пёс боли не чувствовал. Лишь сильнее сжал челюсть. С такой силой, на какую живые псы не были способны.

Маркус визжал. И всаживал в пса кинжал, раз за разом. Но всё без толку.

Затрещали кости в его руке. Пёс свирепо дёргал башкой, разгрызая руку. И вскоре та отвисла на лоскутке сухожилий, почти отделившись от тела.

Камил не успел наброситься снова. Что-то прибило его сверху. Придавило к земле. Не Маркус. Верзила визжал, выронив кинжал, и пытался приделать руку обратно.

На помощь ему прибежали монахи с топорами, которые в тот вечер возвращались с поленницы.

-- Дьявольское отродье! Господи сохрани!...

-- Получай!!

Бродягу быстро порубили на куски. Камил подпрыгнул на кровати, резко вернувшись в своё тело.

***

Спасибо огромное за доны!) Обожаю вас, подписчики, за предоставленную возможность творить, не растрачивая время на подработки!

SergeantRUS 1000 р «Темнейший»

Андрей Вячеславович 500 р «пятихаточка на Маркуса!»

Владимир Максимович 200р «Темнейший просто имба. Спасибо за чтиво»

*

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

-- Кто здесь увлекается чернокнижничеством?! – прокричал свирепо ректор Аппий, решившись играть в открытую. Камил и взглядом не дрогнул – растворял свои эмоции сновидческими приёмами. Лишь развёл руками, пожал плечами, сделав совершенно глупый вид. 

А потом их повели через тёмные коридоры.

Как они могут доказать его причастность? 

Камил размышлял над этим. Выйти на ту самую каморку. Но кто о ней знал? Только Готам, Ишуас и Камил. 

А потом их всех привели в лазарет, где лекари ухаживали за Вальдемаром. Нойманну было совсем плохо – он бредил, и уже второй день не приходил в ясное сознание. Вряд ли он был способен на месть.

Но Аппий всё-таки выяснил у лекарей, не заметили те что-либо странное в поведении Вальда? 

Потом в ту же комнату привели Карла. Вечером он, как обычно, гулял по саду с девицами. Хильдиньяры схватили его, сказали, что временно его арестуют, по приказу ректора. Полагали, что Карл мог нанять некроманта – не могли же наследники святых Нойманнов поднимать мёртвых сами. Но было видно, что Карл совсем ничего не понимает. Ректор Аппий быстро утратил интерес к нему. 

А потом в комнату привели безрукого побледневшего Маркуса. Жалкий обрубок его к тому времени уже подравняли и зашили. Красота. Камил едва сдерживал своё торжество – в одной комнате он одновременно наблюдал всех своих злейших врагов, превратившихся в болезненные куски мяса. Радость прыгала в груди. Эх, ещё бы в эту комнату запихать измученного Эрна и князя Искро…

-- Кто напал на тебя? – спросил ректор. – Как ты думаешь?

Маркус злобно вгляделся во всех, кого привели, и взгляд его остановился на Камиле. 

-- Миробоич, -- буркнул он. – Это он. Это точно он. Он всегда пропадает в библиотеках... Дерётся он неважно. Но на бой согласился сразу. Будто был готов… Будто и не собирался драться! Это Камил. Это точно – он, чернокнижник… Сжечь его на костре! Сожгите его! Этот ублюдок натравил на меня мёртвого пса!.. Моя рука… 

Маркус сильно распалился, расплакался от жалости к самому себе, у него закружилась голова – монахам пришлось увести его обратно, за ширму и дать испить маковую настойку. 

У Камила в горле пересохло от такого меткого заявления. Может, у них нет никаких доказательств, но ведь дом Лонч обладает большим влиянием. А правда обычно оказывается на стороне сильнейших.

-- Я… -- запнулся Камил. – Что за вздор…

-- Что ты можешь сказать в своё оправдание? – серьёзно спросил Аппий.

-- Чернокнижник? Я? – фыркнул Камил, стараясь врать убедительнее. – Какой мёртвый пёс?.. Что этот дурак несёт?

Ректор Аппий серьёзно глядел на Камила, словно что-то вдруг в нём разглядев. 

-- Знаешь, мальчик, -- сказал он, прищурившись. – Очень похоже на ложь… 

Аппий схватил Камила за руку. Закатал рукава. Но не увидел порезов. Даже намёков. Тогда он потребовал раздеться догола. Но и тогда ректор не разглядел никаких шрамов. Он сильно задумался. Глаза его заметили отчаянную ложь, увидели волнение. Но они не могли заметить главное доказательство занятий некромантией – шрамов и порезов. 

Но и у остальных подозреваемых не было подходящих порезов. 

Зарубленный пёс был старый, его подняли не вчера. Способы мумификации известны с давних времён – и все они требуют времени. Вряд ли кто-то сделал этого пса недавно. Значит, кто-то долгое время готовился. Значит, ещё с того самого досмотра три года назад в Башнях Знания находился чернокнижник. Просто лишь затаился. И этим «кем-то» был, скорее всего – Камил. Зазнайка, постоянно роющийся в библиотеках. Что-то ему удалось откопать. И воняло от него трупами. Однако явных доказательств не имелось никаких.

А потом в комнату прибежали учителя. Вовремя.

-- Готам сбежал! – выпалили они. – Он собрал свои вещи и в спешке покинул Башни! 

– Он учуял неладное. Мы сразу заподозрили, что он ведёт себя странно, узнав о случае у поленниц! А теперь он несётся верхом на украденном коне в сторону городских ворот! Он – чернокнижник! Он и натравил на Маркуса мёртвого пса!

Ректор Аппий тут же забыл о Камиле. Он бросил Хильдиньяров на преследование. Готам не мог уйти быстро – он слишком стар, чтобы скакать во весь опор. 

Поэтому гвардейцы нагнали его быстро. Да и не хотел он сбежать по-настоящему. Камилу думалось, что если бы Готам хотел удрать – он бы сделал это куда незаметней. 

Старика побили и бросили в темницу. Ректор Аппий устроил допрос, выяснил всё, что хотел. А потом отпустил всех остальных подозреваемых. 

Готам изрезал свои руки. Готам начертил на них символы Изнанки. Для виду. 

Он вёл себя так, будто действительно испугался. А ещё говорил, что совершил покушение из-за того, что устал смотреть на жестокие расправы, учиняемые Маркусом. В этом они с ректором Аппием оказались солидарны. Однако некромантия – это ужасное и опаснейшее богохульство, способное навлечь на всех них кару божью. Такие вещи нельзя было прощать. 

Готама приговорили к сожжению на костре. 

Встревоженные Камил и Ишуас встретились в спальнях, но не могли обсуждать такие вещи открыто, не навлекая подозрений. 

Ночью Готам явился к ним. Старец вышел из своего тела и проник в их сны.

-- Прости… -- сказал Камил. – Я не хотел вас подставлять. Уж лучше бы они сожгли меня.

-- Нет. За вами двумя я вижу будущее властителей Изнанки. А я своё отжил, -- ответил Готам. – Мне скоро всё равно на покой. А разницы в том, какой смертью умереть – нет никакой. За смертью нас ждёт Изнанка… Жизнь свою я считаю завершённой. Я достиг Истины. При вашей помощи, друзья мои. Без вас я бы ни за что не отыскал Книгу Знания. И умер бы в неведении. 

-- Но зачем вы это сделали? – спросил у него Камил. – У монахов всё равно не было никаких доказательств…

-- Они бы их нашли, -- возразил Готам. – В этот раз они бы не остановились в своих поисках, ни за что. Лонч пострадал. Агрессивный некромант – большая опасность для всех. А я переключил всё их внимание на себя. Пусть считают, что нашли чернокнижника. Аппий как раз вспомнил, что это ведь я участвовал в первом досмотре. У него после этого всё в голове и сложилось. Вас он искать не станет. Только впредь будьте осторожнее. И приберитесь в нашей каморке. Туда наведаются. Заберите Книги. Иначе их сожгут вместе со мной.

-- Спасибо вам… -- не нашёлся, что ответить Камил.

— Обусловленности накапливаются, — сказал Готам. — И твоя обусловленность, твоя совокупность — меня пугают, мальчик. 

-- Что это значит?

-- Будущее твоё, -- сказал Готам. – Будет очень необычным… А ты, Ишуас, храни Книгу Знания. И обязательно её прочитай второй раз. Ты уже достаточно посвящён. Ты справишься.

-- Да, учитель… 

-- Мы можем помочь, -- сказал Камил. -- Мы можем убить стражников. Воскресить их. А потом отправить трупы биться с Хильдиньярами, которых тоже потом поднимем. Мы вызволим вас из темницы и выйдем из города с мёртвой дружиной…

-- Не вздумай, Камил! – отмахнулся Готам. – Даже если вам удастся бежать из Ветрограда – Святой Престол явится по ваши души с закованными в толстую броню богатырями Блумегира, с одарёнными «божьей благодатью» монахами-рыцарями. И тогда вам точно не справиться. Вам придётся жить в бегах. Но вас всё равно поймают… Поэтому смиритесь. И не делайте глупостей. Прощайте…

На утро Камил и Ишуас тут же наведались в каморку, делая круги, запутывая след, опасаясь, что Аппий мог назначить слежку. Пришлось быстро прятать тело высушенного разбойника в ту самую вырытую заранее яму. Туда же сбросили всю имевшуюся соль и все предметы, которые они использовали для «поднятий». Но Книги забрали с собой. 

Задвинули нижний люк, присыпанный сверху землёй, заложили пол досками. Удалось убежать до прихода гвардейцев. Дверь вышибли. Первый же вошедший Хильдиньяр вспыхнул ярким пламенем, завизжал, закричал, обуглился. Камил нарисовал символ пламени, который активировался, едва воитель зашёл в круг. От пламени начался серьёзный пожар. Вспыхнула вся каморка. О люке можно было не беспокоиться – на нём Камил нарисовал защиту. Остальная же постройка обратилась в пепел.

Хозяин оказался крайне обеспокоен и всячески открещивался, говорил, что знать не знал старца-чернокнижника, и что видел того лишь пару-тройку раз за всё время, что было правдой. Его трогать не стали, но припугнули – будь здоров.

Весть о чернокнижнике встрепенула Ветроград. Уже сто лет народ не видел настоящих властителей Изнанки, сжигаемых на костре. Чернокнижников считали скорее за героев сказок, чем за то, что существовало на самом деле. Поэтому на главную площадь стеклось много народа, толпа зевак – не протолкнуться. У костра присутствовал даже какой-то случайно проезжавший мимо города виконт из Святого Престола – весь в бархатных одеждах, в жемчуге, в кружевах, как баба. На ногах блестели туфли – под стать по дерьмо в канавах Ветрограда распинывать. На лице виконта усы и бородка напоминали крест, а голову украшала странного вида шляпа с пером. Виконт Генри Литвеншнауэр, как услышал Камил. Всем своим видом он вызвал отвращение – неужели они там все такие мерзкие?

Генри руководил казнью, как представитель Святого Престола, ведь, как известно, во всём мире никто лучше них на костре сжигать не умеет.

Готама привязали к столбу. И принялись обкладывать сухой древесиной. Получился большой шатёр, высокий. Сердце билось, обливалось кровью. 

-- Именем Господа, -- объявил виконт, подняв к небу распятие. – За твои совершённые грехи, за примыкание к дьяволу, за союз с Тьмой, приговариваю тебя к сожжению в пламени. И да низвергнешься ты в глубины ада, ибо грехи твои боле ничто не очистит. Господь отвернулся от тебя…

И вспыхнуло пламя. Костёр разгорелся. Горячие языки облизывали старца. Готам закрыл глаза и не шевелился. Даже когда кожа пошла пузырями по всему телу старца, когда принялась лопаться до самого мяса, сначала в ногах, где было жарче всего, а потом и выше. Ни один мускул на лице Готама не дрогнул – настолько была безупречна его концентрация внимания. Старец сосредоточился на чём-то внутри себя настолько сильно, что не чувствовал боли. Она была вне поля его могучего внимания. 

И виконт, помнится, возмутился этому. Он хотел слышать крик, полный страданий. Но старец лишил его этого удовольствия. 

А потом Изнанка забрала своё… 

Казнь нанесла ещё одну душевную рану. Прибавила ненависти к духовенству, теперь Камил не мог смотреть на священников без неприязни. Но так же эта казнь показала Камилу, на что способны сновидческие практики на самом деле. Что это не просто праздный контроль сновидений, выход из тела или контроль эмоций. Эти практики могли провести и через языки пламени и через глубины ада. Эти практики делали человеческую волю несокрушимой…

Камил с Ишуасом арендовали другую хибару. А задубевший труп разбойника они перевезли туда в тележке под видом хвороста одной из ночей. Друзья не думали прекращать свои эксперименты с Изнанкой – особенно после такого. Слишком большую цену они заплатили, чтобы поворачивать назад. Но теперь приходилось вести себя очень осторожно – ректор Аппий мог следить за ними.

Нойманн был при смерти. Лекари не справлялись, были неспособны остановить заражение ран, которое с каждым часом охватывало весь организм всё сильней. 

-- Помоги, пожалуйста, я прошу тебя, -- обратился тогда Карл за помощью к Камилу. – Ходят слухи, что ты излечил Грега достаточно быстро, хотя он был безнадёжен. 

-- Лекари не могут его спасти, а как тогда смогу это сделать я? – Камил набивал себе цену. Да и опасно было лечить Изнанкой. Особенно своего врага.

-- Прошу, -- взмолился Карл. – Если ты спасёшь Вальдемара – мой род будет тебе превелико благодарен! Род Нойманнов помнит тех, кто им помогает… Что тебе нужно? Золото?... Книги?... Может, ты хочешь хорошие рыцарские доспехи? Я бы мог подарить их тебе, Ларсу… Может, даже Ишуасу. На большее моих сбережений не хватит, но… Камил, я знаю, ты талантливый и самый умный в Башнях Знания. Ты настолько много изучил книг, что ни один лекарь не сравнится с тобой, пусть ты и моложе их… Камил, спаси моего брата…

Камил согласился. Но помощь эта требовала предварительной подготовки. Он быстро приготовил все необходимые снадобья. А потом пришёл в лазарет.

Лиза встретила его холодным взглядом, полным какой-то злобной надежды.

А лекари встретили его с насмешками.

-- Ничего у тебя не выйдет! У нас не вышло! У тебя – тем более! Вальдемар – мертвец. И ничего ты с этим не поделаешь. Только продлишь его муки…

Но они наблюдали за каждым его действием. Проверяли каждую колбочку. Опасно. Чертовски опасно. Но Камил умело замаскировал зелья, выдал их за совсем другие, всем известные – где-то переписал название колбочки, где-то добавил пряностей, чтобы сбить нехарактерный запах. Камил принимал умный вид – и показывал старым лекарям, как нужно лечить тяжело раненных

-- Воля! – говорил он, ехидно усмехаясь. – Воля к жизни – самое главное! Если человек хочет жить – он будет жить! Вы не давали ему воли! Не вдохновляли его! Поэтому вы – шарлатаны!

С виду Камил не делал ничего особенного. Он лечил обычными методами. И лекари удивлённо чесали свои затылки, когда Вальдемар вышел из бреда, впервые заговорил, когда жар сильно сбавился, а раны перестали гноиться. Лиза была рада – её возлюбленный будет жить!

-- Спасибо тебе, Камил, -- говорил Вальдемар, как-то смущаясь. Он был невыразимо счастлив. – Я никогда не забуду твоего милосердия… Это очень неожиданно, что ты помогаешь… Конечно, золото, может, даже земли… Всего этого не жалко. Но всем этим не выразить моей благодарности тебе… За спасение… Ты спас мою жизнь. И я – твой вечный должник. 

-- Да, Вальд, должник, -- соглашался во всём Камил, едва сдерживая кровожадные ухмылки. – Отдыхай и набирайся сил… 

И, когда монахи отворачивались, подмешивал в кружку ещё пару капель коварной настойки «слезы радости». Вальдемар пил все подаваемые ему отвары, сильнейшее счастье охватывало его, он плакал с улыбкой на лице, разражался в благодарностях. И даже отсутствие члена не могло его огорчить. Он поправлялся на глазах. А когда лекари попытались критиковать Камила при нём – пришёл в ярость и выгнал их прочь. 

-- Спасибо тебе, Камил, -- говорил Вальдемар. – Я не ценил твоей дружбы тогда… Я идиот! 

-- Да, Вальдемар. Ты идиот. Спи. Отдыхай. Осталось совсем немного.

А потом Вальдемар выздоровел. Все раны его зажили. К нему вернулась бодрость. Тогда Камил собрал чемоданчики со снадобьями и ушёл.

Карл хотел подарить доспехи, но Камил предпочёл взять золотом. Вышло очень много. От семейства Нойманнов пришли благодарственные письма. А лекари кусали локти.

Вальдемар приполз к Камилу на коленях – не прошло и недели. Посеревший, с жалким взглядом, со сломленной волей. Его душу терзали демоны – брали плату за принесённое блаженство. 

 Теперь Камил был волен делать с ним всё, что угодно. Нойманн принадлежал ему. Полностью.

***

Спасибо огромное за доны!) Обожаю вас, подписчики, за предоставленную возможность творить, не растрачивая время на подработки!

AlyssaUnk задонатил вам 1000 р «На вдохновение! Пусть Спасители и дальше борются!»

pepepaela 500 р

Данила Алексеевич 200 р «На темнейшего»

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Так оно и было. Вальдемар рассказал Камилу, как великолепно прошло их свидание. Ревнивый Миробоич едва удержался не вспороть Вальду брюхо своим кинжалом.

-- Всё, Лиза теперь не твоя, -- сказал Камил. – Забудь о ней. И не вздумай ходить с ней под ручку, целоваться и прочее. Иначе – никакого снадобья!

Вальдемар, видно, опешил. Что-то высокородное в нём ещё не умерло до конца. Что-то в нём иногда восставало. Но Камил протянул ему обещанные три колбочки. И Нойманн позабыл обо всех своих благородных придурковатостях. Что «честь», что «любовь», что «имя»? Когда есть «слёзы радости»? Конечно, Камил теперь вертит им, как захочет. Но у Камила в руках – ключик от эдемского сада, а что тогда вообще имеет больше смысла, чем служение ему?

Вальдемар взвизгнул от радости и тут же влил все три колбочки в рот. А потом слизал остатки. Сначала он надумывал растянуть это удовольствие. Но вдруг стало интересно, каково же выпить сразу три слезы? Насколько далеко может завести полёт сумасшедшей эйфории?

-- Ты заслужил своё блаженство, -- ухмыльнулся Камил, наблюдая, как Нойманн присаживается к стенке и хнычет от распирающего счастья. – Ты заслужил, Вальд. Хороший пёсик. Ты молодец.

-- Камил! – отвечал Нойманн. – Я отдам за тебя свою жизнь! Ты – лучший друг!.. Ты – лучше Бога!!

-- Ну-ну… Только не застуди спину на холодных камнях, -- Камил проявлял заботу к своему драгоценному прихвостню. – Доберись до спален. Или хотя бы до конюшни – там найдёшь тёплый и уютный навоз.

-- Да…до конюшни… -- Вальдемар послушно поднялся и направился, куда сказал господин.

Камил всё не мог нахохотаться, даже заболел живот, потекли слёзы. Настроение было великолепное. И предвкушение. Блаженное предвкушение.

Камил всё так же занимался фехтованием с Ларсом. Алебарда – отличная идея. Никто не бьётся на дуэлях алебардой. У Камила будет преимущество перед всеми, кто решит бросить ему вызов. А чтобы никто не знал об этих тренировках – упражнялись вне Башен, на пустыре за окраиной.

-- Это правда? – спросил Ларс. – Что после лечения Нойманн теперь бегает за тобой, как привороженный?

Камил сначала подумал, что ответить.

-- Правда, -- ответил он. – Бегает, как верный пёсик.

-- Что ты с ним сделал? – спросил Ларс.

-- Проучил, -- сказал Камил. Ларс посмеялся.

-- Мне кажется, когда Маркус отрезал ему причиндалы – дальше мстить было уже некуда.

-- Это не считалось. Ведь это не я ему их отрезал.

-- Будь аккуратен, Камил, -- сказал Ларс. – Хотя Это у вас в роду…

-- В роду? – удивился Камил. – Что в роду? Рассказывай, Ларс, о чём знаешь.

-- Не сильно больше, чем все остальные, -- ответил дружинник. – Но поместье окутано старыми сказками. И прошлое Миробоичей – покрыто мраком… Ведагор, с которого и пошёл род Миробоичей, я так считаю, что-то умел делать, необычное. Когда мы с Ормандом и Мямлей служили в дружине Святомира, твоего дедушки, тот часто упоминал Ведагора, великого воеводу, который разбил всех свирепых врагов Царства. И Святомир часто упоминал о неких тёмных силах, которые Ведагору в этом помогали. Но говорил аккуратно. Чтобы не привлекать внимания. Только своим верным друзьям. Сам знаешь – родство с тёмными силами ни чьему дому чести не сделает. Особенно после того, как зародилась традиция сжигать всех подряд на кострах…

Мурашки побежали по спине Камила от того самого предчувствия. Будто духи великих предков стояли где-то рядом.

-- Расскажи о Святомире, -- сказал Камил. – Что он умел необычного?

-- Святомир? Необычного? Он был смелым и воинственным. Он был человеком чести. Он не любил роскоши, предпочитал закалять дух воинским аскетизмом – спал в палатке, а то и под чистым небом, питался кониной, жареной на углях… Если он бился, то до конца. Он всегда заботился о своих дружинниках, не бросал их в пекло, если того не требовала война. Но при этом он поддерживал суровую дисциплину… Годы моей службы в его дружине – были лучшими годами жизни для меня. На войне всё становится ярче. На войне ты живёшь по-настоящему. Воинский аскетизм действительно возвеличивает дух. Но «необычного» он ничего не умел. Он был военный, а не… -- Ларс огляделся по сторонам. – …а не чернокнижник.

Ишуас учился с трудом. Он не приходил на тренировки уже очень давно. А большую часть времени проводил в новой каморке, распивая успокаивающие настойки. Книга Знания сильно осложнила его жизнь. Призрак Изнанки преследовал его всюду. Но перечитывать Книгу он боялся больше всего. Узнав о Нойманне и Лизе, Ишуас тут же осудил Камила за подлости.

-- А если прознают? Один Вальд – ещё ладно, хотя тоже ужасно! А если Лиза проговорится? Если она поймёт, в чём дело? А если остальные поймут, в чём дело? – беспокоился Ишуас. – Эти двое глупые, они из-за своей глупости нанесли тебе душевные раны. Но, Камил! Такое случается. Это часть жизни! Их нужно было простить…

-- Тебе не понять, -- сказал Камил. – Ты никогда не влюблялся. Ты всегда был один. Вот найдёшь свою любовь – посмотрим, как попляшешь.

-- Мне оно не нужно. Адам в раю наслаждался одиночеством – стало быть, это естественное состояние человека, к которому нужно стремиться. Когда Адам обзавёлся женщиной, то вскоре его выгнали из рая, вот в чём корень зла, вот в чём метафора, понимаешь?… А ты это зло творишь и остановиться не можешь.

-- Легко рассуждать о таких вещах, только начитавшись сказок. Измена и предательство – это невыносимые вещи. Такое нельзя прощать, Ишуас. Такое нужно наказывать. Особенно если ты мужчина. А не трус и дерьмо.

-- Не отрицаю, -- согласился Ишуас. – Я вообще избегаю всех этих… дел. Потому что своими глазами вижу, до чего они доводят людей. Это ужас. А ведь Готам был прав в своих рассуждениях о половой любви. Она несёт в этот мир куда больше страдания, чем счастья.

-- Быть может, -- сказал Камил. – Не советую тебе влюбляться. Но уж так получилось у меня. Эти девицы… их ведь специально воспитывают так, чтобы они интересовались только цветочками. Они все тупицы. За своей душой они не имеют ничего ценного. Только красивые глаза и стройный зад. Но ведь это обман. Как золотая обложка на дурной книге.

Сказал это Камил и не был до конца согласен с тем, что говорил. Лиза интересовалась не только цветочками. Помимо красоты, она обладала умом, рассудительностью и… кошачьей лаской, из-за которой можно было смириться с её незнанием высшей философии. Всё-таки, ум в женщинах не важен. Важно тепло, которое они дарят…

И Камил жаждал этого тепла. Как пресмыкающийся Вальдемар перед «слезами радости». Только Нойманну нужно было бороться за каждую колбочку.

А Лиза к Камилу пришла сама.

Через неделю.

Она рыдала, уже долго, просто не решалась прийти – её глаза распухли.

-- Камил! – слёзы катились по её щекам. – Я знаю, ты что-то сделал… Ты сделал со мной то же самое, что и с Вальдом… Я тебя… нет. Не ненавижу. Я хочу тебя ненавидеть…. Но не могу. Камил… Я не могу собой управлять. Что ты сделал со мной? Ведь я хотела рассказать всем, что ты сделал…Чтобы тебя убили!... Но я ужаснулась этой мысли! Ведь тогда бы ты исчез! И больше не смог мне подарить… подарить то счастье… Что ты сделал, Камил? Я не знаю! Но я почему-то уверена, что только ты можешь меня спасти! Мне плохо… мне плохо!...

Она внезапно охватила Камила объятиями. На душе сразу потеплело. Неожиданно. На что она способна ради снадобья… А ведь недавно – плевала в лицо!

Какое чудное сочетание любви и мести разгоралось внутри!

Камил провёл ладонью по её мягким, как шёлк, волосам.

-- Да, Лиза, -- сказал он. – Я могу тебя спасти. Но ты должна стать очень послушной девочкой. А я сомневаюсь, что ты сможешь. Я тебе не доверяю.

-- Но почему…

-- Ведь ты уже предавала меня. Поэтому, Лиза, уходи..

-- Но… Почему?

-- Я не хочу тебя видеть.

Лиза разрыдалась, её охватил страх нескончаемости грядущего ада. Камил был для неё последней соломинкой, которая могла спасти от утопления в океане боли. Она вцепилась в Камила. Боялась отпускать.

Она умоляла. Рыдала.

Целовала.

Её слёзы оказались особенно сладки на вкус. Лиза клялась, что будет с ним до самого конца жизни, лишь бы он помог ей избавиться от столь невыносимых страданий.

Она прижималась к нему. Пыталась, будто, поглотить объятиями, выжать из него счастье. Она касалась его своими упругими грудями. От её золотистых волос великолепно пахло. Как же приятно, как же опьяняюще… Камил не удержался и провёл ладонью по её спине. От чего тут же совершенно обезумел. На душе что-то вспыхнуло, зажглось.

Лиза уловила этот неуверенный порыв. И всё сразу поняла – весь путь к благосклонству Камила. Она улыбнулась, сквозь слёзы. Её ручки тут же потянулись вниз, не встречая никакого сопротивления.

-- Я тоже хочу… Хочу… Ведь Вальд теперь…

Камил грубо схватил Лизу и опрокинул через перила, кверху задом, задрал её лёгкое платьице, оголились бледные стройные бёдра. От восторга перехватило дыхание, голову вскружило, сердце колотилось так сильно, что удары было слышно, наверное, в соседнем коридоре.

Их могли заметить. Это было опасно. Но когда он услышал её первые стоны – звонкие, как изящный хрусталь – сделалось совершенно всё равно.

А потом натянутая струна расслабилась. Желание исчезло так же быстро и стремительно, как нахлынуло. Сделалось потрясающе легко, воздушно. В голове стало пусто, свободно. Камил вдруг осознал, что сделал, осознал, что случилось.

Это и было его величайшей мечтой?

Неужели это было его главной целью?

Обманчивая химера желаний, которая водила его за нос, вдруг исчезла.

Он вдруг увидел, что Лиза хнычет ещё сильней. Что стоны эти являлись вовсе не стонами удовольствия. Это демоны разрывали её душу на клочки. Она отдалась Камилу в надежде. И вовсе не из любви или, хотя бы даже, из желания. Она была ничем не лучше трактирной шлюхи – его величайшая любовь.

И от этого осознания на душе стало как-то особенно гадко.

Не хватало ещё, чтобы эта дрянь разродилась от него… Камил себя не контролировал.

После вспышки удовольствия, после финальной волны страсти, вся призрачность, всё сияние страстной любви развеялось. Обнажилась брезгливая реальность.

-- Проваливай, -- только и сказал Камил, отодвинувшись. И тогда Лиза прекратила рыдать.

Что-то в ней от этих слов резко надломилось. Последняя надежда.

-- Почему… -- не верила она своим ушам. – Почему… Я же… Я же...Была послушна…

Камил затягивал пояс.

-- Тебе не понравилось?... Я умру… Если… Я не вынесу…

-- Ладно. Я подумаю, -- добавил Камил, опасаясь, что девица наложит на себя руки раньше времени. – Сомневаюсь, конечно, что смогу тебя простить.

-- Камил… Я не вынесу ещё одной ночи… Я… Мне плохо… Сделай что ни будь…

-- Проваливай, потаскуха! – рявкнул Камил. Её рыдания были невыносимы. – Всё ты вынесешь. А у меня много дел… Проваливай!

Лиза была вынуждена уйти. Она не могла противиться воле Камила. От него зависело её счастье, её избавление от страданий.

Камил много размышлял о том, что произошло в безлюдных коридорах.

Со временем чары желания к нему вернулись. Из головы всё никак не могли уйти те бледные бёдра. Аромат тела. И тепло Лизы.

На следующий день Камил позвал Лизу прогуляться по саду. Девица за ночь посерела. Она была готова снова сделать что угодно – даже больше.

Но Камилу не нравилась эта серость и измученность. Поэтому он предварительно подарил Лизе колбочку.

-- Камил! – пела она, окрылённая искусственным счастьем. – Я тебя люблю больше всего на свете!

А Камил не слушал слов – это всё ложь. Зелье не приворотное. Если Лиза и испытывает к кому-либо любовь, то исключительно к «слезам счастья». Он не слушал и пользовался Лизиным счастьем с превеликим удовольствием. Постепенно он вошёл во вкус. И практически не отпускал от себя эту потаскуху, первое время. Потом, конечно, наскучило. Если каждый день питаться исключительно самым вкусным блюдом с кухни – даже оно надоест.

Помнится, как в первую неделю Вальдемар застал их в саду за этим делом. Этот взгляд! Кажется, в Нойманне что-то проснулось в тот раздирающий душу момент. Он рухнул и рыдал – тогда он как раз нуждался в порции снадобья. После трёх капель, после блаженства в раю, демоны одолевали его особенно рьяно, а теперь ещё и его девушка согнулась пополам, подставив зад «хозяину».

И Камил громко хохотал в восторге, будто сам отведал колбочку, лишь сильней ускорившись. Нет! Лучше любви может быть только одно. Месть!

Вальдемар не стал нападать. Он даже не задал лишних вопросов. Лишь дождался, пока «хозяин» освободится и потребовал снадобья. Камил швырнул ему колбочку. Лиза чуть глаза Вальду не выцарапала, когда попыталась отнять эту самую колбочку. А потом когда узнала, что Вальд пробовал целых три капли, набросилась на него снова, из зависти.

-- А мне? – просила она у Камила, заискивающе хлопая глазками. – Ну пожалуйста!

И Камил не знал, что бы такое придумать, какое бы испытание им назначить. Всё-таки, нужно было знать меру в количестве жестокостей. Он начал замечать, что становится слишком бесчеловечным, хоть и только лишь к своим врагам. Чем он тогда будет отличаться от таких же ублюдков, как, например, князь Искро?

Вот он и отомстил. Можно глумиться и дальше, терзая Вальда и Лизу – вернее то, что от них осталось. Но какой в этом прок?

-- Делай вид, что ты любишь меня. И проявляй ласку и тепло, -- сказал Камил. – На людях. Везде. Веди себя так, будто любишь меня так же сильно, как и «слёзы счастья». И веди себя прилично, как вела себя раньше. И тогда я увеличу количество капель. Ты будешь очень счастлива. Вальд, когда попробовал три сразу – унёсся в рай. Да, Вальд?

Вальдемар с радостью кивнул и принялся рассказывать, как ему было хорошо. Лиза, наслушавшись, тут же улыбнулась Камилу, почти что искренне, повисла на шее и поцеловала в щеку. Падаль.

Вальдемар тут же и сам подбежал, как щенок, которого обделили вниманием.

-- А чем могу быть полезен я?!

-- А ты просто не лезь. Делай то, что делал раньше. И перед Карлом не глупи. Он что-то подозревает. Смотри, как бы он тебя не схватил и не заточил в клетке на пару месяцев, чтобы ты разлюбил «слёзы радости»! Он ведь может… И если ты будешь вести себя хорошо, если исправишь ситуацию, то я и тебе назначу не одну, а две капли. Понял?

Вальдемар радостно откланялся. Конечно, он был согласен.

И тогда всё действительно утихло. Конечно, все шептались, почему это Лиза снова с Камилом. Но в целом прихвостни стали себя вести послушно. Они достаточно истерзались в своё время, чтобы как-то нарушать предписания оброненным не по месту словом или излишне эмоциональным поведением. Возвращения демонов они боялись больше смерти. Теперь они практически не вызывали подозрений. Карл, конечно, ещё не раз подходил со своими надоедливыми разговорами, но и он отметил, что Вальд «возвращается». Камил сказал, что занялся его братцем с особым усердием и постепенно уменьшает дозировку – скоро Вальд «вернётся» окончательно.

Камил, теперь полный энергии, был практически счастлив. Хоть любовь и искусственная, показная. Но он теперь не так одинок, как раньше. Его любовь к Лизе, его жажда обладания ею была столь велика, что Камил был согласен и на такой суррогат.

Начался последний год учёбы в Ветрограде. И всё шло хорошо до тех пор, пока Лиза, с виноватым и лицом, полным страха, не сообщила ему о том, что несёт в своём чреве его дитя.

***

Спасибо огромное за доны!) Обожаю вас, подписчики, за предоставленную возможность творить, не растрачивая время на подработки!

Юрий Сергеевич 1136р «а вот сокращать темнейшего не нужно» Ответ: да без проблем)

***

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450