На днях ходил в больничку, и стоя в очереди к терапевту, увидел как старичок меняет лампочку, там же в очереди и начал писать эту историю.
В длинном коридоре небольшой районной больницы было особо шумно и людно. Конец апреля, самая пора любителей ранних футболок и шорт походить по врачам за рецептами от кашля и насморка. Бабушки на лавочках вдоль стен жаловались на суставы, пенсии и молодежь, молодежь, нервно поглядывая на часы, жаловалась на очереди, отсутствие времени и на бабушек, а врачи, кто бегая с карточками, а кто попивая чай в кабинете, между собой обсуждали и тех и других.
Казалось, вне этого мира галдежа и суеты существовал худенький жилистый старичок, который незаметно ходил по коридору с небольшой сложенной стремянкой в руках. Одетый в неброскую одёжку, с короткими седыми волосами и прищуренными глазами за круглыми очками, он без усилий маневрировал между людьми. Дойдя до круглого светильника на потолке, он расставил свою стремянку, снял плафон, выкрутил перегоревшую лампу, достал из кармана рабочих штанов новую, заботливо протёр её, и стал вкручивать. Молодая девушка, пытаясь разобрать каракули терапевта на рецепте, задела ногой стремянку и чуть не сбила, на что старичок лишь с укоризной посмотрел ей вслед. Сухими, но крепкими руками он пристыковал плафон, спустился со стремянки и щёлкнул выключателем, чтоб убедиться, что теперь все светильники горят исправно.
Так день за днём Семён Егорович, местный внештатный завхоз, делал свой посильный вклад в систему здравоохранения. То замок на двери кардиолога не закрывается, и пациенты входят без спроса, то окна флюорографии дуют из всех щелей и больные жалуются на холод, то как сейчас, лампочка приказала долго жить. С любой хозяйственной мелочью сотрудники небольшой районной больницы знали к кому обратиться. Бывало, зайдет к нему в всегда открытую каморку в подвале хирург с пузырьком спирта и минералкой, но Семён Егорович лишь морщился, качал головой, и продолжал чинить чью-то настольную лампу, или что-то паять в утюге, который медсестра Любочка забыла выключить. В остальном же, деятельность внештатного завхоза была незаметна, и люди извинялись с искренним удивлением, когда наталкивались на него в коридоре, будто миг назад старичка тут не было. Бывало, придет Семён Егорович на работу, заменит где лампочку, поменяет выключатель, починит розетку, да домой пойдет, и после каждого выполненного задания непременно отзванивался по старенькой нокии главврачу Лидии Антоновне, будто рапортовал о выполненной работе. Главврача такая информированность раздражала, но сказать об этом старичку было как-то неудобно.
Однажды ранним ноябрьским утром Лидия Антоновна зашла в свой кабинет, включила обогреватель, но тепла так и не дождалась. А зимой в наших больницах сами знаете. Задумавшись, она вспомнила, что уже месяца два от Семена Егоровича не было таких привычных звонков, неужели ничего не вышло из строя и не перегорело за это время? Гудок шел за гудком, но трубку так никто и не взял. Неужто все-таки стал старик греться спиртным, подумала она. Позвонив во второй раз, она услышала женский голос, который представился дочерью ее внештатного завхоза. После короткого разговора стало ясно, что Семёна Егоровича не стало месяцем ранее. Его давно беспокоило сердце, но по какой-то своей причине он не обращался к врачам, хоть и проводил в больнице почти каждый день. И вот, его нашли в своей кровати, так и не проснувшимся. На прикроватном столике лежали его круглые очки, карандаш, остро заточенный перочинным ножиком, и незаконченный рисунок цветка в тетрадке в клеточку.
И вроде жизнь в больнице текла своим чередом, те же ворчливые бабушки, спешащая молодежь, но в коридорах было постоянно темно, окна сквозили холодом, и хирург грустно вздыхал, проходя мимо всегда закрытой двери каморки в подвале.
P.S. От администрации сообщества: пожалуйста, пройдите в комментарии, если хотите проголосовать за этого участника.
