Если вас никогда не избивали целой компанией, то вряд ли вы поймёте эти ощущения.

Это совершенно не больно, между прочим, как это ни странно прозвучит. Больно будет позже. Даже на следующий день. Больно так, что трудно даже встать, или просто голову повернуть. И вы озабоченно вспоминаете, чего это так мучительно тянет в пояснице?.. Не ножом там меня?.. Случайно...

... Так вот утром зайдёшь в ванную, умыться, и посмотришь в зеркало...

...-- Ни хрена се...,-- Василий Петрович замер неприятно. Опухшие скулы, губа поджаренным вареником надулась, нос щедро поцарапан, и здоровенный пошлый фингал под глазом...

Именно так рисовали пьянчуг в "Крокодиле"* когда-то... Оплывшая небритая рожа, просящий взгляд, обязательно опухшие губищи зачем-то... Это они не оплывшие, товарищи... Это они заживать не успевают... Потому что бьют по этим пьяным губищам чаще, чем они успевают принять свой прежний вид...

Это ногой он... Тот...

Как теперь выйти?.. С такой рожей?..

-- А куда тебе выйти-то?,-- Василий Петрович уже давно привык отвечать на свои же вопросы. Причём спрашивает он молча и со вздохом обычно, а отвечает вслух, неприязненно, словно отчитывая,-- Пивца бы тебе сейчас, да?,-- с отвращением поглядел на еле живое ничтожество перед собой, и ничтожество тут же отвело глаза, открыло воду, умывается осторожно... Какой на хрен "пивасик"?..

Хотя... Так... Глоток... Холодного...

-- Знаю я твой "глоток", сука!.,-- издевается Василий Петрович, мстительно подкидывает ничтожеству горькую думу.

"... Было три тысячи и мелочь...,-- вода нагрелась, и он осторожно сунул голову под струю, пересчитывая в который раз бутылки, "угукая" на каждой из них. С пивом получилось четыре "угу". Сразу как вышел, потом на остановке, потом уже тут, в "Пеликане", потом пока курил во дворе... Четыре вроди...

Василий Петрович пьёт крепкое пиво. Так и дешевле, и...

...-- Не жрал ты ни хрена весь день, вот и развезло тебя.

Нащупав на голове что-то колючее, ничтожество в трудом оторвало вместе с волосами пучок волос в застывшей кровавой коросте. Потрогало шишку...

Это те двое...

Бесшумно выйдя из ванной, Василий Петрович ощупал свою курточку, нашёл в кармане совершенно пустой кошелёк...

Спросить жену - она ли взяла деньги, это совершенно невозможно...

Если она, то сколько же он принёс?.. Хорошо бы если она...

В голове вдруг отчётливо проявилось, как он в парке стоял с какими-то мужиками...

-- Бы-ылин...,-- Василий Петрович аж забыл про разбитую рожу, и, закрыв ладонью лицо, больно лопнул треснувшую губу.

... Коньяк какого-то чёрта он покупал вчера...

-- Это ещё минус триста пятьдесят...

Весёлая кампания...

Нет, не пьянь какая-то, нет. Нормальная компания шла через парк. Гостей провожали, что ли?.. Женщины смеялись, на качели лезли... И Василий Петрович, севший покурить на лавочке, с удовольствием смотрел на это дурачество...

-- Бы-лин...

Тяжёлые эти утренние вздохи...

Неплохая шабашка подвернулась... Три штуки в день срубить, это...

-- Хотел же поставить в холодильник...

Уже который раз Василий Петрович, когда есть деньги, хочет поставить в холодильник хороший коньяк. Чтобы коньяк стоял спокойно. И чтобы жена видела, что коньяк стоит себе и день и два... И неделю и месяц пусть стоит... Мало-ли?.. Гости, то да сё... По рюмочке для аппетита... В фильмах сколько раз видел -- холодильник открывают, а там полбутылки коньяку спокойно стоит... Рядом с ряженкой. И стоит он себе спокойно... Мало-ли... Как лекарство... В "Брилиантовой руке", помните?.. Стоит себе коньяк в шкафчике. Сердце чего-то прихватило, или не спится чего-то... Налил аккуратно рюмочку... Как лекарство...

-- Да ты ж сука выжрешь его сразу же. В одну харю!..

И вздыхает Василий Петрович. Потому как правильно говорят ему сейчас. И не поспоришь, если честно... Конечно выжрешь...

"А если не жена?",-- он испугался так, что опять вернулся к курточке, и тщательно обыскал все карманы.

Сашка ещё этот...

... Почти дошёл уже до дома вчера!.. И чувствовал себя, между прочим, очень даже уверенно. Сейчас зайду солидно. С работы пришёл мужик. Молча умоюсь. Сколько там оставалось-то?.. Четыре бутылки пива - это четыреста, округляем, плюс коньяк, курево, проезд... Ну, тысячи две-то должно было остаться?.. Нормально же?.. Две штуки принёс мужик с работы...

-- А если не жена?..

... Сашка подрос уже совсем...

Чего я им сказал-то вчера?..

... Компашка сидела курила перед домом... В темноте.

-- А потише нельзя?,-- совсем по-отцовски заметил Василий Петрович. Нормально заметил...

Один что-то ответил негромко. Все засмеялись.

-- Кто это такой тут смелый?,-- грозно спрашивает Василий Петрович, шагая в темень, берёт на ощупь первого попавшегося, уверенный, что молодёжь сейчас рванёт со смехом в разные стороны, а он ещё им напоследок крикнет грозно,-- И чтобы я вас тут больше не видел!

Но получилось по-дурацки.

Кто-то с силой оторвал его руку от своего шиворота, и пихнул в грудь:

-- Ты чё, дядь Вась? Вали отсюда!

И Василий Петрович, запнувшись, чуть не упал на спину, и те опять засмеялись.

-- Ах ты ж паршивец!,-- говорит Василий Петрович, и неожиданно для самого себя, влепляет кому-то в темноте пощёчину...

... На кухне засвистел чайник, но его не выключают, и Василий Петрович сам идёт...

"...-- Убьёшь ты его, Санёк!.. Кончай!.. Пацаны!.. Убьёт же, придурок!.."

Смутно собирая в голове обрывки, Василий Петрович совершенно чётко вспомнил именно этот. Его толкнули, и он упал, но вскочил резво и ударил кого-то ногой. Потом встали сразу двое. Посыпались удары, и Василий Петрович опять падал, а кто-то один особо лютовал, злобно пиная его, уже лежачего, и вся компания с трудом оттащила этого одного.

...-- Да какой он нахер мне отец!..

Давненько уже Василий Петрович не бывал в таких передрягах, и протрезвел даже на время...

Нефига себе... Догулялся, ё-моё...

...-- Избавь меня от себя!

Жена уже давно не плачет при очередных скандалах.

Она просто смотрит с ненавистью.

-- Избавь меня от своего присутствия рядом со мною! Я прошу тебя! Я тебя очень прошу!.. Нет ничего, что меня интересовало бы в тебе! Совершенно ничего!.. Ты мне совсем не нужен!..

Ей бы в кино играть, ей-богу. Красивая, когда так вот... Глазищи огромные, серьёзные...

"Избавь"... Куда "избавь"?

Василий Петрович уже год как решил для себя, что да, если бы была возможность, он бы ушёл достойно. Да, ушёл бы. Потому что жизнью назвать это уже нельзя. Жена всем видом показывает, как он неприятен ей... Раньше было совсем по-другому. Жена строго следила, чтобы Василий Петрович не ушёл на работу не позавтракав. Ругала его за несвежую рубашку, силой смешно заставляла бриться. Сколько раз даже видел - она чистила его ботинки!.. А сейчас, совершенно остыв, она словно не замечает его, и ей наплевать, обедал он или нет. И если они оказываются близко где-нибудь в коридоре, она только подчёркнуто сторонится его, словно уступает дорогу постороннему.

Куда "избавь"?..

Вы думаете это легко?.. Избавь...

Собрать вот так всё самое необходимое, демонстративный мизер, как в кино, ей-богу... Трусы-каска-пистолет. Взять документы, пару своих шмоток, зубную щётку...

-- Пока.

И уйти.

Оставить на полочке ключи от квартиры и свой телефон. И уйти.

И пройдёт день.

И потом ещё день.

... Василий Петрович уже много раз прокручивал варианты.

Сколько раз уже видел - среди ночи где-то на стоянке в небольшом домике мирно спит охранник. Тускло мерцает лампочка...

Так вот устроиться и... уйти.

И жить в таком вот скворечнике.

Хорошо работать.

Не пить.

-- Мыться-бриться тоже надо... Стираться...

И ещё куча одежды... Зимой вон сколько тряпья... Куртки, сапоги... Белья целая куча...

Представив, как он соберёт все свои вещи, а вещей получилось на пять-шесть баулов, Василий Петрович злорадно засмеялся про себя... Достойно уйти с пятью баулами в руках!.. Нет. Надо уходить налегке...

...-- Сделай мне подарок!..,-- кричала жена, совершенно не беспокоясь, что Сашка всё слышит в своей комнате,-- Избавь меня от себя!.. Я тебя очень прошу!..

На день её рождения взять и повеситься...

-- Классный подарок... И открытку в руке держать - "С днём рождения!"...,-- засмеялось невесело.

А чё? Обалденный подарок... Решение всех проблем...

С днём рождения! Вот тебе и подарок. Ты ведь просила?

Представив себя, удавившегося, привязав мысленно верёвочку к светильнику на стене, и сев на диван, широко расставив ноги для равновесия, Василий Петрович натянул верёвку своим весом, наклонившись вперёд. Кровь стала приливать, пульсируя в разбитом лице, и через минуту закололо в губе, словно лучинку приставили...

-- Она всегда любила именно руки,-- почему-то вспомнилось. Спокойно и совершенно не страшно,-- Да-да... Именно эти руки...

Положив ладонь на ладонь, Василий Петрович невольно залюбовался... Да-да... Именно такие должны быть руки у нормального мужика... Она говорила... Большие сухие ладони, жилистые, широкие...

В глазах защипало...

"Она любила целовать мои руки!"... Да-да!.. Вспомнилось вдруг совершенно отчётливо, и стало хорошо... И это было удивительно!.. Когда-то давно нежные мягкие губки осторожно касались этих грубых лапищ, и Василий Петрович удивлённо поднимал брови, не понимая как реагировать, и даже смущался, и пытался забрать их, но она не разрешала, крепко держа ладони своими лапками, и целовала его руки...

© Алик Гасанов