1534 год.

Крест на пике часовни святого Николая осветился ненавязчивым зимним солцем, наконец-то появившимся из-за горы.

Из церкви выходили прихожане, и разбредались по домам в приподнятом настроении. Это было утро после рождества.

Пастор Корнелиус, уходя, не стал запирать калитку церковного дворика, так как в нем остался еще один прихожанин: знаменитый лекарь, поселившийся в долине Гайстайнерталь год назад.

Лекарь пребывал в глубокой задумчивости, когда к нему подошел большой пузатый дед, с белоснежной бородой и в красной портупее с опушкой из белого соболя. Дед присел рядом с лекарем на завалинку «Николаускирхе», пошебуршил малость за пазухой, достал оттуда бутылку «егермайфтера», и обратился к лекарю:

--Дерябнем чуток?

--Мооожно—лекарь принял бутылку, сделал три глотка из нее, и передал деду..—ты Санта Клаус?

--Он самый—ответил дед, и тоже приложился к напитку—а ты Иоганн Теофраст фон Гогенгейм Парацельс?

--Он самый—сказал лекарь, и, подумав, добавил—спасибо за парнишку.

--Делаю, что в моих силах—отвечал Санта, и глотнув травяной настойки поморщился—ключница делала, не иначе.

Теофраст улыбнулся, рассматривая гримасу Санты и продолжил:

--Я ведь и раньше, ребенком, писал тебе много писем, но почему ты пришел именно сейчас, когда я стал взрослым?—спросил Парацельс.

--А я и раньше читал твои письма—пожал плечами Санта—и отвечал на них, подарочки там всякие через каминную трубу тебе под елку подбрасывал...все, как положено, вот только сегодня я пришел не по твоей просьбе.

Лекарь удивленно вытаращился на деда:

--А какими судьбами тогда ты здесь?

Санта вздохнул, и сказал:

--Ты когда человека вылечить не можешь, то уповаешь на чудо, помнишь, не давече как вчера, ты сказал мальчонке, страдающему от лихорадки, чтобы он мне письмо написал, он и написал, в надежде на выздоровление, а также попросил меня, чтобы я пришел к тебе, дерябнул по рюмашке, погутарил о том о сем, и вот я здесь, а мальчонка идет на поправку, как ты уже знаешь.

--Еще раз спасибо—ответил Парацельс—но я давно хотел с тобой «погутарить», и в письмах писал об этом, правда когда был уже взрослый, почему ты отозвался на просьбу мальчика, а на просьбу зрелого мужа нет?

--Когда ты писал с просьбой о встрече—промямлил Санта, зажевывая настойку горстью свежевыпавшего снега—ты был уже великоученым человеком, который верит в силу знания, а мальчонка просто верит в чудо—дед глотнул из бутыли снова, и передав напиток лекарю продолжил-----понимаешь, в некотором смысле законы мироздания и придуманы для того, чтобы оградить сильных да умных от чуда, ведь чем больше человек знает, тем больше сомневается в чуде, это так действует закон равновесия, на кой сильному да умному чудо? Чудеса доступны лишь людям со слепой верой, а кабы не так, доперли бы до меня сильные ногами, пытливые умом, да хитрые сердцем, облепили гурьбою, ни продохнуть ни протиснуться меж вами—здоровыми лбами, а как же малые слабые да неразумные детушки?

--Справедливость для всех—заключил Парацельс—начинаю понимать смысл нагорной проповеди Санта, хех, стало быть, любой кто веру в душе сбережет, сможет достучаться до небес?...и даже я смогу?

--Да хоть сам черт рогатый—булькнул Санта, икнул, перекрестился, шмыгнул раскрасневшимся носом, и допил бутылку.

********************************************

Каждый год, в начале декабря , мимо «Николаускирхе» , что в городке Бад Гаштайн, затевается шествие чертей: молодые люди рядятся под демонов, не жалея денег на первосортный грим, и выходят в «чертовском облачении» на улицы города попугать пенсионеров да туристов—гостей знаменитого ныне горнолыжного курорта.

Поддельные черти выискивают в толпе парня покрепче, одетого в пальто побронебойнее, и начинают стегать его хлыстами, за что нарываются «получить в табло»,....и получают(разрешено законом от 1978года).

В общем, народ выпускает пар на потеху многочисленным зевакам.Таким образом, идеологи этого старинного праздника восстанавливают баланс между демонами и ангелами, рассуждая так: уж коли близится светлый праздник рождества, и силы добра берут безоговорочный верх над демонами, то черти тоже должны заявиться к людям, незадолго до прихода Санта Клауса, чтобы было над кем вообще брать верх.

Утром, четвертого декабря 20017-го года в долину Гайтайнерталь на вороненых харлеях въезжали тринадцать настоящих чертей: полосатые загривки, крученые рога, красные хвосты, с перхотью грешников под грязными когтями, и сноубордисткими досками за спинами.

Люди вдоль дороги приветствовали адских байкеров, точно поддельных чертей. Снега навалило уйма, дорожные службы не успели сгрести его на обочины, и многочисленные автомобили буксовали на затяжных подъемах. Но черти упорно продвигались вглубь долины, оставляя за своими харлеями колею из голого дымящегося асфальта.

Демоны, первым делом добрались до городка Бад Гаштайн, остановились на привокзальной парковке, и, вооружившись сноубордисткими досками поперли на гору Штубнеркогель. Оторвались на горе на славу: куражились, обгоняя туристов, и сталкивая их в сугробы, сломали подъемник, вновь оседлали харлеи и ринулись в отель «Вилла Эксельсиор».

Потусили там, посидели в кресле, в котором любил курить Зигмунд Фрейд...(все 13 сразу), сломали кресло к чертям собачьим, и выпили «за психоанализ».

После, заявились в казино, выиграли всю кассу заведения, и выпили «за Достоевского».

Шумной гурьбой вывалившись из игорного дома, добежали до отеля «Элизабет парк»(в котором частенько гостили императрица Сиси и Бисмарк, Шаляпин и т.д.), заказали номера, расплатились фальшивыми бонусными картами Газпрома(вот уже десять лет «Элизабет парк принадлежит нашему монополисту)...выпили за войну Германии с Францией, начало которой обсуждал там железный канцлер со своими министрами.

Вновь оседлали своих «вороных скакунов», и помчались в отель «Лаура», где можно курить в помещении, и который находится через дорогу от «Николаускирхе», сели в баре, и неистово гогоча стали писать «письмо Санте»:

--Закажем котлы для Пандемониума у деда—кричал черный винторогий—наши прохудились то.

--А нефиг по днищу вилами царапать, когда грешников помешиваешь—возразил белый демон по кличке «Снежок».

--Соли просто нужно добавлять после закипания, а не до—отвечал третий.

--А может пущай сделает так, чтоб нас все любили?—спросил пятый..

--Ты с Калигулы кожу живьем сдираешь, а он на тебя смотрит коровьими глазами и грит: «..и шо это я в тебя такой влюбленный!?»

Демоны дружно захохотали, да так, что у хозяина заведения, Лотара Дальчов усы встали дыбом, а сербка Винка, за стенкой на кухне уронила груду сковородок на пол.

Черти куражились, хохотали и пили. Телевизор, висящий над барной стойкой сам собою переключился с футбола на лесистую горнолыжную трассу Граукогеля, и демоны, глядя в экран делали ставки, какой лыжник, и в какой момент грохнется.

Незаметно, в бар зашел высокий могучий дед с белоснежной бородой, в алом горнолыжном костюме, и загрохотал густым бассссом:

--Кто на парковке моим оленям рога пообломал?

Черти вздрогнули, и дружно обернулись:

--Хо-хо, Санта Клаус! ..какими судьбами?...а мы тут тебе письмо пишем—прокричал Снежок.

--И самого жирного оленя в моей упряжке не хватает—продолжил Санта, и всмотревшись на кости, разбросанные по столу, гневно громыхнул—да вы его сожрали демоны!

--Да ты не серчай Коль—криво скалясь сказал винторогий, --хочешь, я свой харлей тебе первым в упряжку поставлю?

Черти снова дружно заржали.

Санта схватил винторогого за волосы на груди и легко подняв под потолок, спокойно произнес:

--Не шали.

Демоны притихли.

--Какими судьбами Коль?—спросил Снежок, наконец поборов в себе оторопь.—до рождества еще далече.

--Один из вас письмо мне написал—ответил Санта—на егерьский чаек звал.....с лимоном.

--Ну присаживайся коли так, --сказал седобородый дряхлый демон—гостем будешь на нашем шабаше.

Санта распихал локтями чертей в стороны, расчищая себе место на скамье, и сделал жест Лотару, чтобы тот принес грога. Дальчов исполнил заказ мгновенно, и могучий дед залпом выпил кружку дымящегося «егерьского чайку».

--А мы тут чефирим, понимашь ли—заявил Снежок—письмо тебе пишем, стебемся, а тебе один из нас уже успел письмо послать, вычислим стукача, в котел кинем...к Бруту...

--Не жестковато ли?—подняв густые брови возразил Санта.

--Самое то, Колян—сказал Винторогий—и у тебя власти нет этому воспрепятствовать...как например нет у тебя власти спасти вооон того лыжника.

Винторогий ткнул когтистым пальцем в экран телевизора, где по черной трассе гнал одинокий лыжник..

--За следующим поворотом—продолжил Винторогий—лыжник упадет, и сломает себе спину, проваляется месяц в коме, а потом отправится к нам.

Санта взглянул на экран:

Лыжник гнал, неистово рискуя, миновал очередной поворот, потерял равновесие, и полетел с крутого уступа на голые камни.

Санта хлебнул из уже второй кружки грога, и вдруг, на голых камнях, точно из под земли, вырос огромный пушистый сугроб, и лыжник, в следующий момент совершенно безболезненно грохнулся в него.

--Ошибаешься демонятина—сказал Санта—один из вас от души позвал меня, и вот я здесь, а коли я здесь, значит кое-что могу.

Повисла неловкая пауза, черти вновь притихли.

Санта допил третью кружку грога, и встал из-за стола:

--Благодарствую за чаек ребята, но мне пора, иии, вот что, не шалите...

Санта вышел из «Лауры», и перейдя через дорогу, вошел в церковный дворик «Николаускирхе», и остановился у бронзового монумента лекарю Парацельсу. Он вдруг вспомнил тот первый раз, когда пятьсот лет назад пришел по просьбе обывателя «на чаек»

--Две встречи за пятьсот лет Теофраст, и какие разные!—задумчиво произнес он, разглядывая имя великого алхимика на двуручном мече, который и был монументом...

Сзади послышался топот копыт. Санта обернулся: к нему подбегал один из чертей-байкеров:

--Спасибо дед, что отозвался на мое письмо—сказал он, скромно потупив взор в снег.

--Тебе спасибо—ответил Санта—твоими стараниями я тут сейчас, и смог предотрватить смерть горе-лыжника.

--Я типа благое дело сделал?—вытаращился демон на деда.—так меня ж братва теперь не только в котел к Бруту посадит, живого сожрет с ногтями.

--Ну ты олень брат—хохотнул Санта Клаус—как же ты последствия не просчитал?

--Дурак я Коля, рогатый любопытный дурак—пожал плечами черт.

--Вот что балбес кучерявый—произнес Санта—не пристало деду Морозу без подарков по гостям хаживать, отнеси ка своей братве вооот этот сверточек, и живо воротайся ко мне, я придумал, как тебе незавидной участи избежать.

Демон мигом сбегал в «Лауру», передал сверток, и вернулся.

Зимой темнеет быстро, Лотар Дальчов вышел из «Лауры» подышать малость свежим воздухом, и отдохнуть душой от беспокойных гостей, и увидел, как по звездному небу от его отеля удаляются сани, запряженные одиннадцатью оленями с обломанными рогами, а двенадцатый—ведущий в упряжке был незадачливый демон.

Двенадцать оставшихся в баре чертей развернули подарок деда Мороза. В свертке оказался напильник. Черти недоуменно переглянулись. Винторогий взял напильник в лапы, и прочел вслух подарочную надпись на его рукояти:

«Напильник самопильный, волшебный, мощностью восемьдесят шесть чертей, сам летает, да рога отшибает, для активации прибора необходимо прочесть ту надпись, которую ты балбес винторогий сейчас дочитываешь»

Дальчов уже собирался вернуться в бар, как вдруг услышал из него пронзительный свист, топот, душераздирающие вопли, и непереносимой тональности визг, будто бензопила с алмазным напылением на зубцах вгрызалась в какую-то очень твердую поверхность, завоняло паленой роговой стружкой.