«Не разжигайте травлю. Мы там все были люди подневольные», — говорит заместитель директора по воспитательной работе одной из столичных школ. Учитель была в комиссии и подписала итоговый протокол, в котором цифры существенно расходились с реальными. За свой поступок ей стыдно, но другого выбора не было, заверила нас педагог.
Рассказать о том, как проходили выборы, сотрудница школы согласилась только на условиях анонимности. Цель — не оправдаться, а попытаться остановить травлю учителей: «Понимаете, у многих из нас просто не было выбора. Нас всех держали на крючке. У всех крючки свои: у кого-то — дети, у кого-то — кредиты, у кого-то — работа, у кого-то — жилье».
Наталья (имя изменено) работает в школе более 25 лет или «всю сознательную жизнь». Изначально преподавала историю, но уже много лет занимает должность заместителя директора по воспитательной работе. Одна воспитывает ребенка, которому сейчас 3 года (в декрет уходила всего на полгода). Именно ребенком, говорит учитель, она связана по рукам и ногам, ей никак нельзя терять работу.
— Как вы попали в комиссию?
— Добровольно-принудительно.
— Некоторые учителя говорят, что смогли отказаться.
— Когда тебя вызывает директор и говорит: у тебя должность — завуч, твой отказ равносилен тому, что уходишь с работы, ты не можешь отказаться.
— Вы пробовали?
— Да, я сначала сказала «нет». Ну как можно согласиться? Но мне сказали: «Некому больше, вы же понимаете, что ваша должность это подразумевает. Мы все люди государевы, мы обязаны».
Хорошо, я обязана. Я спросила: в чем моя роль будет заключаться? Директор сказал, что мне расскажут в исполкоме. Мы с ним приехали в исполком, я там сказала, что не хочу во всем этом участвовать, к тому же, у меня маленький ребенок. Участки работают поздно, а у меня ни мужа, ни няни. Мне тогда снова сказали: заявление на стол. Доводы про маленького ребенка их не впечатлили никак.
Я очень рада за тех учителей, которые смогли от этого отказаться. Но это всего лишь означает, что их директор пошел им навстречу. У меня было по-другому.
— Как прошло досрочное голосование?
— На досрочном голосовании никаких нарушений не было, «вбросы» никто не делал, если вы об этом. В день основного голосования людей пришло очень много. Мы начали считать голоса. Стопка за кандидата № 4 (Тихановская — прим. Ребенок.BY) была раза в два больше, чем за кандидата №3 (Лукашенко). Я видела, что председатель комиссии изначально была настроена все голоса посчитать правильно.
Потом мы увидели, что часть бюллетеней за Тихановскую оказались на стопке с листиками за Лукашенко. Зампредседателя, очень идейный человек, который всю жизнь работал в комиссиях, попросил не обращать на это внимания. Мы возмутились. Тогда он сказал: звоните в отдел идеологии и говорите, что у вас есть особое мнение.
Председатель позвонила, включила громкую связь. Ей говорили: объясните людям, что им есть что терять, все равно ничего не изменится, даже если они протокол не подпишут. Через 5 минут появился директор школы (в комиссии он не участвовал, но следил за выборами). Он сказал, что все его подставляют, что его потом уволят с работы с «белым билетом» и нас всех вместе с ним.
Мне лично было сказано: подумайте о своем ребенке.
— Это был намек на то, что могут отобрать ребенка?
— Конечно. Подумайте о своем ребенке? Как это понимать? Потом пришел милиционер и еще какой-то мужчина в черной форме, они тоже начали говорить, что мы делаем только себе хуже, ничего не изменится. Мы в подавленном состоянии все подписали, кто-то — сразу, кто-то — чуть позже, кто-то пытался изменить подпись. Последней протокол подписывала председатель, она просто рыдала, мне было ее очень жалко, над ней стояли директор, зампредседателя и милиционер. После 16-часового рабочего дня, с таким давлением, поверьте, вы подпишете все что угодно.
— Но ведь на других участках есть члены комиссий, которые протокол не подписали.
— Комиссии все разные, были в комиссиях директора школ, которые считали все честно, были те, кто вывешивал правильный протокол, а в исполком сдавали неправильный. Наш директор школы принял решение не вывешивать протокол, хотя председатель хотела показать людям реальные цифры. В школу приехал ОМОН. Председателя куда-то увезли, а мы все ушли через черный вход, протокол так и не вывесили.
— Как вы себя чувствовали?
— Очень плохо, мне стыдно, мерзко, гадко, ощущение, что ты «мусор».
— Стыдно за то, что подписали протокол?
— Ну, конечно. Мы же тоже люди. Или что я — сволочь последняя? Кто не был в этой ситуации, им не судить. Очень хорошо сидеть дома на диване и рассказывать, что все люди плохие, а я белый и пушистый. Любая мать за своего ребенка сделает все. А мать, которая одна воспитывает ребенка, трижды все сделает, тем более, если этот ребенок выстрадан.
— Вы говорите, что на вас давили ребенком. А на других?
— Не будешь наблюдателем — выселим из общежития. Не пойдешь в комиссию — не подпишем контракт. Одну женщину с кредитом взяли, еще одна была уже в возрасте, очень боялась увольнения. У нас, наверное, только зампредседателя был идейный, он потом пошел к директору и сказал, что ему нужна большая премия за то, что он «сделал выборы».
— А остальные премии получили?
— Да, 78 рублей за работу на выборах. Оплатили 11-го числа — положили деньги на карточку. Я сейчас очень подавлена. Очень (плачет). Когда ты зависишь от директора, от исполкома, от комитета по образованию, ты вообще никто. Нет, я не Анна Северинец (известный учитель, которой после увольнения за стихотворение в адрес Лукашенко поступило много предложений по работе), меня не возьмут куда угодно на работу, я не имею такого имени.
— А вы пытались найти другую работу?
— Да, целый год искала.
— И какие варианты?
— Как вам сказать: уборщица, оператор кол-центра, продавец, оплата сдельная: на руки 200 рублей, потом — сколько заработаешь, кассир. Я в школе зарабатываю 1500 рублей на полторы ставки. Конечно, мне есть что терять.
— Но есть же частные школы? Рассматривали для себя такой вариант?
— Давайте начнем с того, что в частные школы не пробиться, к тому же я давно не преподаю. Когда ты занимаешься воспитательной работой, ты не можешь вести часы, потому что нужно обслуживать хоккеи-футболы и прочее. Особого выбора по работе у меня нет, понимаете? Кто возьмет зама по воспитательной работе, который сказал государству «нет»?
— Вы сейчас хотите что-то изменить?
— Конечно, мы все хотим демократическое общество. Вы думаете, что учителям нравится быть обслуживающим персоналом? Нравится махать флагом на хоккее? Нравится говорить детям: давай я тебе поставлю 9 или 10, а ты сходишь на хоккей? Я хочу перемен, я стояла с учителями у Филармонии (акция солидарности учителей, которая прошла 14 августа) и буду выходить на улицу.
— Некоторые члены комиссий говорят, что в их адрес поступают угрозы. Это правда?
— Да, это правда, причем, начиная с 1 июля, мне пишут, что «если ты неправильно посчитаешь, то мы с твоей семьей разберемся». И это продолжается до сих пор.
— В каком виде?
— Смс, звонки. Пишут, звонят, на столбах расклеивают списки членов комиссии.
— Вы видели свою фамилию?
— Да. И что мне теперь объяснять каждому, что я сразу позвонила «Честным людям» и все им рассказала? Мне очень страшно сейчас за себя и за своего ребенка. Но я прошу понять: нельзя во всем винить учителей. За все на выборах отвечает исполком. Говорить, что школа что-то может сделать, это наивно. Шаг влево, шаг вправо — это расстрел. Почему люди считают, что они могут судить? Они что — не знают, как в нашей стране проходят выборы? Я прошу: уберите участки из школы, уберите учителей из комиссий, — плачет в трубку Наталья. — Учителя бесправные, нас превратили в рабов. У многих из нас не было никакого выбора.
https://rebenok.by/inf/features/28157-nas-vsekh-derzhali-na-...
