Начало - https://pikabu.ru/story/bayki_mentasanktpeterburg_lyudoedyi_...

Дом с тысячью окон

Самый наш громкий визит в Питер – это на двух военных самолётах, вместе с полусотней министерских оперативников и не меньшим количеством бойцов СОБРа.

Брали тогда «ночного мэра» Питера – Барсуковая-Кумарина. Лидера Тамбовской группировки, который держал за горло не только бандитов и бизнесменов Питера, но, говорят, и власти, и правоохранительные органы. Якобы у него до сих пор где-то зарыт компромат на самых важных лиц города.

Обыскивали мы его квартиру. Там заблудиться можно было. Она занимала верхний этаж старинного питерского дома, да ещё и мансарду над ней.

Самое интересное, местные опера говорили, что этот дом полностью скупила братва. Он у них таким престижным считался. Отреставрировали его по современному, добавили к старым стенам стеклянные панели, осовременили, привели в товарный вид.

И там скупали квартиры представители разных организованных преступных группировок, точнее, их лидеры. Неважно, что они друг с другом были на ножах. И готовы были друг друга взорвать, расчленитесь и опустить циничным образом. Но здесь они вдруг стали добрыми соседями.

В СССР одно время активно возводились ведомственные дома. Были дома сотрудников МВД, железнодорожников, рабочих завода «Красный молот». И прочих, и прочих.

Веянье времени – профессиональный дом работников пера и топора, романтиков с большой дороги.

По идее – взять бы его и взорвать вместе со всеми обитателями. Но нельзя – всё же памятник архитектуры. И арестовать всех жильцов поголовно тоже не выходит. Было такое при Сталине. А потом появлялись романы типа «Дом на набережной» про проклятое тоталитарное прошлое.

Но все же, глядя на это, хочется здорового тоталитаризма. И когда-нибудь дождёмся. Если жить хотим…

Антикварщики

Питер – столица Российской Империи. Столетия вывозимые за рубеж русское зерно, лён и пенька обращались в картины старых мастеров, в изделия Фаберже и императорские вазы, в миллионы ценных и не особо ценных произведений. Город наполнен старинными вещами.

Неудивительно, что самые громкие хищения антиквариата испокон веков были в Питере. Тут и дело Якубовского – когда «генерал Дима» организовал хищение старинных еврейских рукописей из публичной библиотеки – стоимость похищенного тогда оценили где-то до ста миллионов долларов. Это и хищение двух с половиной сотен экспонатов из Эрмитажа, совершённое хранительницей фондов Завадской и её мужем. Много ещё чего было.

Антикварный отдел угрозыска Питера был, пожалуй, самым рабочим и загруженным в России. Большинство моих командировок в город на Неве были именно для его проверок и организации взаимодействия.

О делах и людях его можно эпопею написать. В девяностые начальником отдела был Ф. Человек потрясающей энергии и циничного такого юмора. Опер был прирождённый. При нём подняли, казалось неподнимаемые резонансные дела.

На этой службе угробил всё здоровье. Потому что всегда жил на работе.

Помню, говорил:

- Сейчас вон приходят к нам на работу новые сотрудники. Все правильные такие, спортивные, дисциплинированные. Все у них расставлено по полочкам. Не пьют, не курят, здоровье берегут, и все у них делается, как положено. А мы привыкли жилы рвать за дело. Как на войне. И здоровье терять…

Да, здоровье он, к сожалению, подорвал. Последние годы были большие проблемы с сердцем. Но все же не отрывался от коллектива, когда обмывали раскрытые дела. Пил таблетки, запивал их стопкой водки. И балагурил со свойственным ему юмором. И умер от болезни сердца.

А следующий начальник отдела - Николай Иванов. С такой фамилией и пятой графой, его все принимали за еврея – очень он похож на известного барда Розенбаума. Он отлично выступал в роли богатого покупателя. То скрипку то ли Страдивари, то ли Амати закупал. То картины какие-то. Все его принимали за еврейского важного дельца. Сейчас отвечает за безопасность нескольких музеев и до сих пор раскрывает преступления.

Ну что же, легенды сыска уходят. Память о них стирается. Хотя такая организация, как УР, мне кажется, неспособна жить без традиции и исторической памяти. Иначе опера превращаются в чиновников, а некоторые и просто в коррупционеров.

Двое сотрудников, помню, были в отделе – девчонка такая мелкая, но очень активная, все время рвалась в бой и обижалась, что её не берут на задержания, и её приятель – огроменный такой громила.

Поехала эта парочка на задержание охранника, который обокрал свой музей и ныне мечтал, куда пристроить бабки от такого выгодного предприятия.

Звонок в дверь. Это не опохмелившаяся небритая скотина-охранник открывает и видит на пороге невысокую девчонку. Она ему тычет в нос какую-то бумагу и заявляет, что она из угрозыска, и в соответствии с постановлением следователя в квартире будет произведён обыск. С похмела слова пробиваются в мелкий мозг охранника с гигантским трудом. Ответ закономерен:

- Пошла вон, мелкая!

Она размахивается и бьёт его в брюхо ногой. Ворюга сгибается, и тут из-за угла появляется громила, по сравнению с которым охранник смотрится совершенно неубедительно, и говорит ласково:

- Э, нехорошо маленьких обижать!

Хвать руками-клещами, и в наручники…

Антикварный отдел располагался тогда в отдельном здании около метро «Чернышевская» - за заслуги перед российской культурой выделили. При входе был пост дежурного, стоял чугунный старинный стол и куча других неподъёмных экспонатов, которые музеи выделили на временное хранение – эдакая благодарность за возвращённые раритеты.

В особняке был своя фотогалерея на стенках. Фотографии как сейчас помню. На них – похищенные и возвращённые экспонаты Государственного Русского музея, Российской национальной библиотеки, Российского этнографического музея, Кунсткамеры, Академии художеств, Военно-исторического музея, Государственного музея истории Санкт-Петербурга. А вон фотки коллекции холодного оружия, подаренного японцами Николаю II. Её жулики похитили из Кунсткамеры. Она стоила какие-то бешенные деньги. Искали оперативники долго, отрабатывали различные версии. И, видимо, подобрались очень близко к преступникам. Однажды в ГУВД позвонил неизвестный и посоветовал, чтобы милиция проверила багажник стоящего на улице «Жигулёнка». Там и лежала, плотно упакованная эта самая коллекция. К сожалению, жуликов найти не смогли, Но, судя по всему, им так перекрыли кислород, что они не смогли сбыть ни одной вещи…

Была в особнячке и комната отдыха с холодильником и телевизором с видеомагнитофоном. И даже свой служебный серый кот.

Кот харчевался в отделе, но ходил сам по себе. То есть по всем окрестностям, в том числе по расположенному по соседству американскому консульству. Там ему тоже перепадал свой кусок колбасы – его там уважали и принимали по высшему разряду. Вот только на его ошейнике после этих визитов были следы – вскрывали и заделывали обратно. Это американцы искали там микрофоны. Кот все же из оперативной службы…

Питер – все же воистину интеллигентный город. И крадут там чаше интеллигенты, у интеллигентов и интеллигентные вещи.

Один такой неполживый интеллигент, научный сотрудник, на протяжении нескольких лет крал из архива документы за подписью Екатерины II и других императоров и князей. Заработал на этом аж пару тысяч баксов, скидывая товар куда придётся. На деле стоимость похищенного составляла сотни тысяч, а сегодня, наверное, уже и миллионы, долларов.

Другой интеллектуал на всяко-разное не разменивался. Записавшись в закрытый фонд, он задурил там мозги местным библиотекаршам, и они выносили ему всё, что он пожелает для ознакомления. А он любил ознакамливаться с гравюрами Дж. Одабона «Птицы Америки». И как-то день за днём менял их на газетные листы, толщина та же самая, но вот содержание несколько иное. А потом утащил их в Англию и там выставил на Сотбис.

Чтобы было понятно, что такое эти гравюры. Тогда их начальная оценка была где-то под три миллиона долларов. Сегодня их уже оценивают в восемь.

На Сотбисе от нового лота сильно возбудились. Там прекрасно представляли, что это за вещь, насколько она ценна, и вообще – такие в мире только в двух местах – в США и в Питере. Сначала сотрудники аукциона позвонили в Америку, там им сказали, что всё на месте. Потом в Питер. Там тоже сказали – здесь гравюры, где им ещё быть? Мол, недавно на полку ставили.

Аукционщики пребывали в недоумении – неужели нашлись ещё гравюры, которых не знал ни один искусствовед. Это же прорыв в искусствоведении!

Между тем в библиотеке решили все же проверить, на месте ли гравюры. Но на месте оказались лишь газетные листы.

Оперативники, выслушав библиотекарш, сразу поняли, что к чему. Сняли с газет отпечатки пальцев. И стало совершенно понятно, кто вор.

Теперь его надо было вызвать из-за бугра. А как? Экстрадицию устраивать – это на годы затянется. Ждать, пока сам приедет? Так вряд ли он на Родину торопится. Оперативники тогда отстучали за бугор вожделенному адресату телеграмму – год был 1988, сотовые телефоны ещё были не в тренде. А в телеграмме – родственник при смерти, прилетай скорее.

Ну, родственные чувства взыграли. И в аэропорту его взяли по белы ручки. И препроводили в кутузку. А гравюры вернули…

Ещё два интеллигента сошлись в центре Питера. Старушка-одуванчик. Почти что ровесница века, из них, коренных питерцев. Вся квартира забита антиквариатом, старинной мебелью, хрустальными люстрами. Вот только денег нет, а навестить родственников хочется. Вот и сдала квартиру на время очень интеллигентному молодому человеку.

А когда вернулась, увидела голые стены. Ни антиквариата, ни молодого человека. Ни шиша.

Нашли негодяя. Вещи старушке вернули, правда, не все…

Помню, вместе работали по украинской группе. Те обчистили музеи в Крыму, по-моему, взяли Айвазовского и какие-то ещё картины. А потом поехали в культурную столицу за предметами этой самой культуры.

Заглянули в Эрмитаж, где стащили отличную вазу в стиле модерн начала двадцатого века. Ознакомились с экспозицией в Кунст-камере, попутно забрав в качеству сувенира индийские статуэтки 17 веков. Заявились в музей промышленного (по-моему) училища, где стянули средневековый портрет – правда, так и не смогли его вытащить.

Чем дело кончилось – не знаю. Их словили на Украине, и они сидели там, выдавать их не хотели. Я предлагал в соответствии с законодательном направить туда уголовное дело, чтобы их там судили за наши дела. Но наша машина правосудия иногда начинает дико тормозить…

Эх, много добрых дел оперативники понаделали. Толпы воров и грабителей отправили в места лишения свободы.

А ещё боролись с контрабандой. Изымали подготовленные к вывозу за рубеж под видом металлолома танки и орудия времён Великой Отечественной. На них у коллекционеров большой спрос. Изъятые тогда бензиновый танк «Шкода» и пушки сегодня стоят в музее на Поклонной горе.

Вместе с чекистами в конце девяностых перекрыли канал контрабанды икон. Проводники запихивали в одни им известные конструкционные ниши в вагонах иконы и вывозили их поездом Санкт-Петербург-Берлин. Разрабатывали их долго. Наконец прошла чёткая информация – товар на месте.

Тормознули проезд. Задержали его отправку. Скандал был – замминистра путей сообщения звонит, неистовствует, что срываются графики международного движения. А опергруппа ищет эти иконы. И никак найти не может. Вагон-то большой. Время течёт, скандал растёт.

Оперативник в отделе был, прозвали его Рыжий – азартный, опытный, столько дел глухих поднял. В общем, молодец и опора отдела. Ростом невелик и худощав - он и пролез куда-то наверх, под потолок вагона. Протянул руку. И вытянул икону. После этого два вагона отцепили от поезда, отогнали в ангар и там разобрали до винтика. Где-то полсотни уникальных икон нашли.

Когда пошли последние реорганизации и инновации в МВД, антикварный отдел грохнули. Это не просто безобразие. Это откровенное вредительство. В городе, где сосредоточено столько культурных ценностей, где в одном Эрмитаже семь миллионов единиц хранения, где множество коллекционеров, не иметь подразделения, которое не только раскрывает, но и профилактирует преступления… Конечно, если мы такие богатые, что не заботимся о своих сокровищах - а один Эрмитаж по рыночным ценам, наверное, триллион долларов стоит, тогда всё понятно. Но ведь это ещё и наша история.

Питерская антикварная мафия теперь освободилась от коварного полицейского пригляда. Ударными темпами делают поддельные картины выпускники института имени Репина. Бандиты угрохали Клопа – крупнейшего бизнесмена и антикварного делягу, и до сих пор находят трупы тех, кто делил его наследство. Что творится в музеях – не знает никто. Но мне так кажется, с нынешним учётом и контролем, что ничего хорошего, вместо некоторых экспонатов глаз посетителей радуют отличные подделки. И кому этим заниматься? Некому. Но по статистике всё хорошо. Преступления-то латентные, беззаявочные, о них никто не знает, а выявить их сегодня некому.

Зато в ГУВД были рады, что отдел грохнули. Освободилось такое помещение! Туда тут же заехала какая-то ну очень важная служба – их, важных, в последнее время наплодилось много. А антикварный отдел пропал – ушёл в вечность. Спасибо вам, реформаторы – даже знаю, кого лично благодарить за это… Мелкая сошка, тля, а ведь сделал такое…

Норковое манто

Последняя моя командировка в антикварный отдел. Тогда угрозыск весь был взбудоражен. В центре Питера произошло наглое ограбление. Налётчики под угрозой стволов забрали из магазина элитные норковые шубы. Ущерб был что-то около полумиллиона долларов. И наглость запредельная. Все же уже не девяностые и даже не двухтысячные. Питер ведь сильно оцивлизовался. А тут со стволами, да за шубами…

И надо же – именно антикварный отдел получает информацию. Шубы все у одного пронырливого скупщика краденого. Тот больше антиквариат скупал, но и мехом норки, оказывается, не брезговал. Главное, знать куда продать. А что продать – это неважно.

И зовёт барыга к себе своего знакомого, чтобы тот ему помог эти самые шубы перевести из квартиры в надёжное место.

А знакомый не хухры мухры. Он личный водитель руководителя одной из крупнейших в России госкорпораций.

Ну, как в советских детективах говорят:

- Надо брать!

Приехали на место – ближний пригород Санкт-Петербурга. Все как у людей – просторный двор, новостройки. И машина этой госкорпорации стоит, престижная такая, дорогая - самое то для перевозки краденого. Ни один сотрудник ГИБДД не прицепится – номера то солидные.

Весь отдел дёрнули – человек восемь. Рассредоточились, наблюдение за подъездом ведём. Если выйдут фигуранты с сумками – тогда будем задерживать.

Присматриваемся к подъезду. И тут двое этих типов выходят. Загруженные сумками, деловитые такие. И чапают к машине.

Ну что, задержание!

А я в командировке – ни ствола, ни наручников, конечно же, нет. И так выходит, что к жуликам я ближе всех. И действовать надо быстро, пока они не укатили восвояси – гоняй их по городу.

В общем, народу вокруг полно, а реально на жуликов кидаемся мы – я и ещё один опер. А что от подозреваемых ждать – неизвестно. Но работа есть работа.

Подскакиваю к ближайшему ко мне типу, ору истошно:

- Полиция!

Беру руку на излом, лоб его впечатываю в крышу машины.

А у него из карманов начинает сыпаться различный инструмент. Четырехствольная "Оса" – такой травматический пистолет, которым запросто убить. Потом ещё-то-то ударно-колюще-режущее. В общем, мужики нормально подготовились к защите своей ворованной собственности.

Но не помогло. При захватах главное ошеломить в первые секунды. А потом делай с объектом что хочешь.

В общем, зажал я его, он не пищит уже, только стонет. Опер второго упаковал. Тут добры молодцы подоспели. Наручники, машины, в Управление.

В сумках действительно были шубы. Те самые. Даже ценники ещё не содрали. Барыга становится в позу: я не я и лошадь не моя, откуда дровишки – где-то взял, а где не помню.

А водила из госкорпорации сидит весь бледный, потерянный. Ребята с ним беседуют по душам. Он ничего не скрывает, но плакать готов.

Небольшое совещание. Мы чётко знаем, что он не при делах. Воров не знает. И даже что вещи краденые может только предполагать.

Девчонка-опер говорит:

- Слушайте, ну жалко же мужика. Он сказал, что если мы его задержим, его с работы сразу выкинут. А у него трое детей. Кредиты не выплачены. И что ему теперь, нищенством заниматься?

- Что предлагаешь? – спрашивает начальник отдела Влад Кириллов.

- Взять показания и отпустить.

Думаем, судим, рядим.

Потом барыгу определяем на двое суток в камеру ИВС. А водителя – на волю.

Потому что милосердие ментовскому сердцу не просто не чуждо. Оно там часто занимает главное место. Только носит иногда сильно специфические формы…

Не судите сие творение слишком строго. В силу некоторого маразма, пока ещё не злокачественного, некоторые события могут быть искажены – не сильно, правда. По деталям тоже может быть провал – просто не помню. Но я хотел донести ощущение эпохи и великого города, и себя в них. Получилось или нет – не знаю…