(Это все не мое, а с сайта газеты Вечерний Брест.
(ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)
Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.
Недавно, вроде уже шестая вышла.
Очень много неизвестных и трагических историй. То, о чем никогда и не догадывался, и не знал. Захватывает.)
Семья начальника следственной части НКГБ по Брестской области (весной 1941 года НКВД разделился на комиссариаты государственной безопасности и внутренних дел) капитана госбезопасности Соломона Левина проживала на статусной улице 17-го Сентября (ныне Ленина), занимала третий этаж просторного особняка с мраморной лестницей, изъятого у офтальмолога Зюлковской (сегодня это кукольный театр). Запечатленный на снимке сын Левина Роман (неполных одиннадцать лет на начало войны), с подачи писателя Сергея Смирнова получивший в послевоенной стране широкую известность как мальчик из Бреста, вспоминает, что разбуженная первыми залпами семья выскочила на улицу и побежала в сторону Московской (ныне пр-т Машерова).
В доме на углу 17-го Сентября и Дзержинского жили начальник областного управления НКГБ Алексей Сергеев и замначальника Вульф Каган. За их семьями прислали два легковых автомобиля. В первый, где уже сидели жена и ребенок находившегося за рулем капитана, втиснулась семья Сергеевых. Во вторую машину, более вместительный «шевроле», сели Левины (мама с Ромой, бабушка, дедушка) и жена Кагана с двумя маленькими детьми. Роман вспоминает, что в машинах не нашлось места теще начальника НКГБ, впоследствии пожилая еврейка погибла в брестском гетто.
Мода это была или тенденция, но и у командира тогдашнего брестского погранотряда Александра Кузнецова жену звали Эсфирь. Вот что Роман Левин пишет в книге воспоминаний «Мальчик из гетто»: «Его жена Фира, еврейка, была родом из тех же Плещениц, откуда родом мои дедушка и бабушка. […] Когда дедушка и бабушка приехали к нам в гости, они с радостью встретились с Фирой, которую не видели много лет. Оказалось, Александр Кузнецов, тогда молодой пограничник, не очень видный собой, с курносым носом, стриженный наголо, увел из дома красивую еврейскую девушку. Я слышал, как бабушка и дедушка рассказывали об этом маме. Я впервые тогда узнал, что по еврейскому закону нельзя в субботу куда-то ехать на колесах. А молодые убежали именно в субботу. Как их догнать? Оказывается, плыть по реке – можно. Тогда родственники Фиры уложили в телегу бутылки с водой, сели сверху «на воду» и поехали ее догонять. Вроде колеса есть, но они на воде сидят… Фиру им вернуть не удалось».
Машина с Сергеевыми успела свернуть на ул. Дзержинского, а по «шевроле» ударили из пушки. Левины выскочили и бросились во двор, не заметив в горячке, что нет дедушки – тому осколком разворотило бок. Водитель подъехавшего пустого «бьюика», по-видимому присланного за тещей начальника НКГБ и тоже разбитого, и везший Левиных капитан подхватили раненого и внесли в квартиру к Каганам.
И тут откуда ни возьмись во двор влетела «скорая помощь». Поразительная деталь: в суматохе начавшейся войны по улицам Бреста носились несколько машин городской неотложки, доставляя пострадавших в больницу. Мы не знаем имен этих врачей, верных клятве Гиппократа, известна лишь фамилия шофера одной из бригад – Боярчук. Он был расстрелян немцами в конце июня. Вечная ему память.
Роминого деда, который был еще жив, медики погрузили в машину, туда же забралась и бабушка. А женщины с детьми спрятались в подвале, куда пришли перепуганные роженицы из стоявшего по соседству родильного дома (в него попал снаряд).
«Прошел час, другой, – вспоминает Роман Левин, – мы выглядываем на улицу: двор пустой. Дворничиха, из местных, знала, что здесь живут семьи командиров, пограничников, сотрудников НКВД. Никто не успел забрать свои вещи. Она нас увидела и говорит: «Бегите отсюда, а то всех убьют!» Мы тогда не поняли, что она хочет, чтобы мы ушли и не мешали ей грабить квартиры…»
Бабушку отыскали через несколько дней, она была совершенно подавлена. Сказала, что дед умер и его зарыли во дворе больницы в одной яме с другими жертвами, кого не смогли спасти. Дедушка Мендель и бабушка Рахиль приехали в гости из Харькова за пять дней до начала войны – поразительно, но капитан госбезопасности Левин (по званию приравнивался к общевойсковому подполковнику) не отговорил своих родителей от поездки в столь неспокойное время, тогда как менее осведомленные гражданские «восточники», рискуя партбилетами, отправляли свои семьи правдами и неправдами с границы на восток.
Наутро Левины выбрались из подвала, прошли в свой двор и увидели на балконе офицеров вермахта: немецкие квартирьеры не могли пропустить прилично обставленную квартиру (к приезду семьи в мае 1940 года Соломон Левин добыл роскошный гарнитур из карельской березы) да еще в таком доме. И Левины побрели куда глаза глядят. На Московской маму узнала продавщица овощного ларька, приютила на время у себя. Через какое-то время их разыскали Чиненова, жена подчиненного отца, заведовавшая аптекой, и Смирнова, жена начальника одного из подразделений железной дороги, стали приносить кое-что из еды. Командирские жены, «восточницы», находили друг друга по городу, помогали.
Кто-то надоумил маму навестить квартиру: может, разрешат взять что-то из вещей. Пошли – Рома в тапочках, на голове тюбетейка, мама в легком сарафане – в чем выскочили на рассвете, восприняв все как пограничный инцидент: сейчас немцев отобьют, и вернемся досыпать… Дверь открыл немец в свитере, мама принялась объяснять на ломаном полуеврейском, полунемецком: «Мы здесь жили… что-нибудь одеть…» Позволил войти. Рому больше интересовала его хранившаяся в серванте филателия, а мама искала в шкафу белье и одежду, но ничего не было: по-видимому, кто-то успел почистить. Мама попросила взять хотя бы гардины, немец не возражал, пошел посмотреть в детскую…
Тут влетел другой офицер, разъяренно тряся альбомом соседей со второго этажа. Начал тыкать пальцем в фотокарточку командира в форме и орать маме: «Дас ист дайн манн!» («Твой муж!»). Мама отвечала: это не наше, не мой муж – а немец не слушал, в бешенстве стал все швырять. Поддал коробку с елочными игрушками, сорванные гардины бросил в окно – на улице мама с Ромой подобрали, потом поменяли их на еду …
ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ