Фролова оказалось миниатюрной, худощавой женщиной с русыми вьющимися волосами, серыми глазищами и острым подбородком. Дюймовочка, право слово.
Опрашивать вдову мне вообще пришлось самому. Титулярный советник задал ей всего пару вопросов и не дождавшись какой-либо реакции разочаровано махнув рукой скрылся.
На лицо были всё признаки шока. Женщина в ступоре сидела на кровати и немигающим взглядом смотрела перед собой, закусив губу. Лицо её не выражало абсолютно никаких эмоций.
– Знаю, что вы сейчас чувствуете Анастасия, – придвинув стул поближе к кровати начал я. – Не раз видел смерть товарищей и, перематывая в своей голове воспоминания даже винил себя в их гибели. Думал о том, что мог бы что-нибудь сделать, чтобы спасти их. Но я солдат, хоть и бывший, – постучав себя по протезу на ноге продолжил. – Спасать и защищать это моя профессия. Вы же сделали всё что смогли. Ваш супруг оказался храбрым человеком, спас вас и детей. Пусть это утешит вас. Если не сейчас, то в будущем.
Фролова вздрогнула и сжав кулаки посмотрела на меня. Ох уж этот взгляд. Словно костёр полыхнул в её глазах и я понял, что не нашёл необходимых слов утешения.
– Немедленно оставьте в покое Анастасию Валерьевну! В её положении ей нельзя волноваться!
Двери палаты бесшумно открылись, и внутрь ввалился запыхавшийся мэр в компании медсестры и Сухаря.
– Ну что вы за люди такие? У людей горе, а вы не понимаете и …
– Мы кажется с вами уже на эту тему сегодня говорили, – прервал Павлова титулярный советник. – Это наша работа …
Взвизгнув, мэр топнул в раздражении ногой по полу и ринулся на дознавателя.
– Женщина беременна! Вы что хотите убить её будущего ребёнка? И так-то не понятно придёт она в себя или нет. Убирайтесь отсюда немедленно со своим расследованием!
Я даже не заметил как мы все кроме медсестры, оставшейся в палате, оказались снаружи.
Титулярный советник хотел разразиться очередной многословной речью, но передумал. Выпрямившись, он обратился к Павлову.
– Вы нарушаете все правила и процедуры, и я обязательно доложу об этом куда следует. Впрочем, дознание закончено.
– Слава богу! – воздел руки к потолку мэр. И всё ради страховки! Скатертью дорога!
Поправив итак безупречно одетый галстук, Сухарь скривил губы в язвительной усмешке.
– Должен вас огорчить, страховки не будет!
– Что значит не будет? Вы не имеете право! – взвился Павлов.
– Как раз я в своих правах. Это не страховой случай.
– Да вы вообще, о чём говорите …
– МОЛЧАТЬ! – крик дознавателя заставил всех находившихся в фойе больницы замереть на месте.
После того как мэр немного успокоился Сухарь продолжил.
– Фролов и его супруга работают в колонии шесть лет. Так?
– Всё верно. Он отличный специалист и …
– Да помолчите вы немного! По документам, которые вы предоставили, они значатся как вольнонаёмные сотрудники. Верно?
– И что?
– Больше зарплата. На пять дней длиннее отпуск, но нет имперской страховки.
– Это не имеет значение он погиб на рабочем месте!
– Вы правы, это не имело бы значение если бы доктор погиб исполняя свои непосредственные обязанности. Он же скончался, отстреливая стаю хищников.
– Я не понимаю к чему вы клоните? – покраснел от волнения Павлов.
– В соответствии с «Уставом колоний» статья 367 п. 12 наёмное лицо, скончавшееся во время контракта при обстоятельствах не связанных с их служебной деятельностью, получает страховку в целом ряде случаем, кроме одного …
– Он спешил оказать помощь пострадавшим в аварии! Я не понимаю к чему вы ведёте!
– Кроме случая регламентированного п. 2 «Кодекса наёмных специалистов».
– И что там?
– Вольнонаёмный не имеет права: а. ) Брать на себя обязанности специалистом в которых он не является; б. ) Применять любой вид вооружения только обладая соответствующим армейским сертификатом. Даже служба в армии подошла бы. Но, к сожалению, Виталий Алексеевич никогда не служил.
Занавес! А Сухарь как всегда в своём стиле. Молоток! Обобрал беременную вдову, заработал премию. А в общем, как не печально, я понимал, что титулярный советник прав. Доктор нарушил сразу оба пункта. Самовольно принял решение добираться до «Южной» на вездеходе, не дожидаясь транспорта, и погиб с оружием в руках, как-бы не умея с ним обращаться. Всё бы это было ерундой будь Фролов в штате госслужащих колонии и обладая страховкой, но к сожалению по недосмотру мэра или по разгильдяйству самого погибшего это было не так. В чём, в чем, а в пунктах, параграфах и уставах Сухарь знал толк.
– Ну, это же было написано чёрт знает когда! Это всего лишь буквы и цифры! Что они против людских судеб?
– Это ЗАКОН! Порядок и правила, которые заведены не нами, и не нам их нарушать! – заявил титулярный советник, направляясь к выходу.
Павлов, побледнев, сползал по кафельной плитке стены, ругая себя сквозь зубы последними словами, а мой взгляд сквозь прозрачную дверь приковала Фролова всё также замершая на кровати. Медсестра суетилась перед ней, что-то объясняла, пыталась измерить давление. В самый последний момент, когда я уже хотел последовать за печатающем по коридору шаг дознавателем она поймала мой взгляд и … улыбнулась.
* * *
Уже через пару часов мы находились в помещении космопорта, ожидая транспорт, который вернёт нас обратно на Самусенко. На планете, названной в честь героически погибшей в далёком XX веке девушке-танкистки, и располагалась наше мерзопакостное учреждение осуществлявшее управление колониями.
Да уж, не думал я, что всё так закончится. Вроде бы сделали свою работу, а осадочек неприятный остался. Сухарю, что вон он дрыхнет в кресле в конце зала, а я всё раз за разом пересматривал скопированные на карманный компьютер данные о гибели доктора и что-то у меня ничего не складывалось. Будто не хватало пары важных деталей. Разнервничался, даже правая нога заболела, а ведь у меня её нет почти восемь лет.
В зале кроме нас никого не было. Где-то тихо играла музыка, раздражающе потрескивало силовое поле посадочной полосы.
– Дед, ну чего меня провожать? Я и сам не маленький.
Двери раскрылись, и помещение зашли ещё двое: Демидов – седой сержант-техник и Филипп, мальчик спасённый Фроловым.
Вот это да. В голову мою закрались сомнения. Нет, разве возможны такие совпадения? И того и другого мы опрашивали несколькими часами ранее по одному и тому же делу. Они оказывается родственники. Тогда почему у них разные фамилии? Теперь понятно его странное поведение и бросаемые на меня взгляды. Мальчик тоже показался мне тогда не слишком искренним, но я списал это на перенесённые им испытания.
Демидов нёс на плече сумку с изображением синего слонёнка, а в руке маленький чемоданчик. Походка его, несмотря на возраст, была плавной, а широкие плечи, которыми он двигал при ходьбе, позавидовали бы и многие юнцы. Меня словно подбросило с места бросив карманный компьютер на кресло, я направился к ним.
– Так это вы? Вы спасли внука и помогли доктору!
– Т-с-с-с. Господин поручик, говорите, пожалуйста, потише, – прервал меня сержант, озираясь по сторонам.
Заметив спящего в конце зала титулярного советника, он поспешил отвернуться от меня и занять первые попавшиеся кресла. Усадив внука рядом с собой Демидов громким шёпотом сказал:
– Умоляю. Я всё вам расскажу только пообещайте мне, что выслушайте до конца и лишь потом примете решение.
Это уже интересно. Я бухнулся в кресло рядом с ним и, положив ногу на ногу, всем видом продемонстрировал готовность слушать.
Некоторое время сержант молчал. Я видел, что ему сложно решится начать первому рассказ словно тайна, которую он должен мне поведать ему не принадлежит. Вмешательство внука всё изменило. Филипп ткнулся деду головой в плечо и прошептал:
– Дедуль он наш, свой. Вон смотри у него протез какой дорогой, даже не хромает и на запястье ворон и кинжал. Разведка ведь я прав дядя?
Смышлёный. Кивнув, я пристально уставился на старика.
– Военная выправка, уверенное поведение. Это ведь вы перебили ворлоков? Один, или вам доктор всё же помогал?
Рассмеявшись, старик внимательно на меня посмотрел.
– Нет, поручик, это не я. Вы что не поняли? Это всё Настя, только она одна, – и будто это должно было мне всё объяснить, добавил. – «ЗА ТОБОЙ ВСТАНЕМ, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛ! ».
Что-то закрутилось в моей памяти, что-то стало подниматься наружу из глубин, но Демидов видя мои мучения добавил:
– IV егерский батальон космопехоты.
И тут головоломка в моей голове сложилась. Хлопнув себя ладонью по лбу, я вспомнил.
– Девиз снайперов космпопехоты! Я встречался с ними под Новым Константинополем в семьдесят четвёртом. Помню этих ребят, среди них было много девушек. Так Анастасия Валерьевна ветеран Приграничных войн? А почему в её деле нет никаких отметок?
– Здорово, правда, мне деда тоже недавно об этом рассказал! – расплылся в улыбке Филипп прижимаясь к старику.
Обняв внука, Демидов сказал:
– Она сама так захотела. Вы же знаете, ветераны имеют право скрывать часть информации при трудоустройстве. Начать новую жизнь и т. д и т. п. Ну не от Комитета конечно, но от людей с допуском пониже вполне.
– То есть она помогала мужу отбиваться от ворлаков?
– Да она сама всё сделала. Толку то от него …, – зло бросил мальчишка.
– Филипп прекрати! Доктор спас тебе жизнь несколько лет назад и достоин уважения, – прервал внука сержант и увидя в моих глазах непонимание добавил. – У Фили лопнул аппендицит, началось заражение и доктор …
– Я понял, понял, но давайте по порядку.
Вздохнув Демидов начал рассказ:
– В общем, Настя и мой старший сын вместе служили. Он даже хотел на ней женится, в гости её к нам привозил на Раевского, мы тогда там жили.
– И что случилось?
Ещё раз вздохнув, на этот раз тяжело, сержант продолжил:
– В семьдесят восьмом Геннадий погиб. Настю тоже серьёзно ранили. Она полгода пролежала в госпитале, а потом уволилась со службы. Пару лет мы с ней переписывались. Она летала по колониям, не могла найти себе место, и я позвал её сюда. Здесь неплохо, спокойно. Я, моя младшая дочь, её муж и вот Филипп считаем это место своим домом.
– С доктором она познакомилась уже здесь?
– Нет, по дороге. Он за ней увязался, был настойчив, красиво ухаживал, – пояснил Демидов. – Оказался хорошим врачом. Она его сначала отшивала, так как ей неудобно было. Ну, Геннадий, мы, в общем …
– Я понял.
– Ну вот после того как я с ней поговорил вроде всё наладилось. Фролов правда был хорошим человеком. Добрым, отзывчивым, заботливым …
– И трусом! – снова встрял мальчишка.
Заметив удивление в моих глазах, старик развёл руками в стороны.
– Так бывает. Все могут испугаться. Пусть Филипп дальше рассказывает, он видел всё собственными глазами.
Бросив мне под ноги свой чемоданчик мальчишка оседлал его и переглянувшись с дедом сказал:
– После того как зверюги сожрали наших охранников, началась паника. Сначала доктор пытался нас успокоить и собрать вместе, но потом сам запаниковал, он всё смотрел на жрущих людей хищников и не мог оторваться. Тётя Настя подняла оружие убитых и сунула мужу в руки автомат, но толку от него было мало, он только мешал. Пытался стрелять, но руки его тряслись.
– Продолжай.
– Тётя Настя забрала у мужа автомат и отдала его мне вместе с запасными магазинами. Я ей помогал, вытолкал детей и доктора в коридор. Мы бежали со всех ног, а она не позволяла зверюгам догнать нас. Я даже немного оглох от выстрелов.
– А что доктор?
– Он всё пытался остановиться и что-то сказать, но был сильно напуган. Когда мы дошли до автоматической двери тётя Настя забрала у меня оружие, патроны и отхлестав мужа по щекам приказала ему стрелять в ворлаков. Нас загнала за дверь и закрыла её.
– Больше ты ничего не видел?
– Видел, – храбро сказал Филипп, соскакивая с чемодана. – Когда одна из зверюг врезалась в дверь, она погнулась и приоткрылась. Я на корточках сумел протиснуться в щель и видел как доктор бросил автомат на землю закричал и бросился в коридор направо. И это в тот момент, когда они так и лезли, так и лезли на нас.
– Больше ты его не видел?
– За ним бросилась пара хищников и сразу раздался крик. Он долго кричал. Тётя Настя плакала, но продолжала стрелять. Патроны в автомате кончились, она отшвырнула его в сторону и подняла с пола брошенный мужем. Заметив меня, она впихнула меня обратно, задвинула створки, а потом я слышал только рычание, вопли зверей и выстрелы. Она всё стреляла, стреляла, что-то снова врезалось в дверь и её заклинило.
Потрепав внука по волосам, старик продолжил рассказ:
– Мы нашли детей и Филька мне всё рассказал. Когда открыли дверь Настя так и сидела рядом с растерзанным телом Фролова. Она строго настрого запретила мне рассказывать как всё случилось на самом деле.
– Камеры работали?
– Да, – опустил виновато голову старый сержант. – Я уничтожил запись. Договорился с парнями. Посоветовал ей изобразить шок. Наш начальник ничего не знает. Простите меня господин поручик, не мог по-другому. Она хотела, чтобы Виталий Алексеевич остался в памяти колонистов героем, а не трусом. Вон мэр решил даже в честь него больницу назвать. Вам, конечно, решать, докладывать дознавателю или нет.
– Она могла получить приличные деньги, но отказалась от них, – сказал я.
– Да могла, страховка на неё распространяется. Сертификат обращения с оружием как у военного ветерана, да и как опытный офицер она имела право осуществлять сопровождение доктора с детьми по территории колонии.
Ну и ситуация. Я поднялся с кресла и прошёлся туда-сюда собираясь с мыслями. Сухарь даже не проснулся, посапывая на своём месте.
– Это её выбор господин поручик. Она так решила сама.
Вот тебе и Дюймовочка.
– Что ж, мне не нужно объяснить, что такое честь.
* * *
Уже в полёте я узнал, что дед отпросил Филиппа из школы на неделю отправив его к своей сестре на Зощенко – развеяться, побегать по зелёным полям. Я, попрощавшись с сержантом, пообещал сопроводить мальчишку, благо нам было по пути.
– Господин поручик, – излишне официально обратился ко мне мальчишка, когда мы, развалившись в креслах, поглощали ореховое печенье, запивая сладким чаем с консервированным лимоном, – а почему дедушка ругался на меня когда я обзывал доктора трусом? Он ведь трус. Разве я не прав?
– Думаю нет. Знаешь когда-то я считал как и ты, но потом повоевав, посмотрев жизнь понял что не всё так просто. Есть люди которые могут не кланяясь пулям, снарядам и опасности продираться по полю боя. Их рвут на части, а они идут вперёд.
– Храбрецы, как тётя Настя. Я тоже буду таким.
– Не сомневаюсь. Но порой ещё большей отваги и мужества требует повседневная, мирная профессия, которую делаешь изо дня в день, из года в год.
– Например?
– Работа учителя, врача, простого крестьянина, да мало ли их. Военные конфликты, то есть, то нет, а значит и солдаты не всегда нужны. А вот учимся, болеем и кушаем еду мы каждый день. Разве эти профессии не требуют уважения? – улыбнулся я парнишке щёлкнув его по носу.
– Я об этом не думал.
– Подумай. Просто доктор не был готов к произошедшему. Так бывает. Не суди его.
Мой маленький попутчик действительно задумался и даже перестал уплетать печенье.
– Слушай Филипп, а как Анастасии Валерьевне удалось забрать у мёртвых оружие? Как она отогнала ворлаков?
– Она сделала кое-что странное, – сказал мальчик смахивая крошки с губ тыльной стороной ладони.
– Что именно?
– Тётя Настя резко и пронзительно, так что у нас у всех заложило уши, закричала, бросившись на зверюг. Они опешили на несколько секунд, прижали хвосты и отступили. Ненадолго, но всё же. Это было так странно. Одна против целой кучи зверей с окровавленными мордами. Я даже не знал, что их можно было чем-то испугать.
Когда мальчишка заснул, я накрыл его пледом и долго наблюдал в иллюминатор за проносящимися мимо нас звёздами. Конечно, я не буду ничего сообщать о произошедшем Сухарю. Тот кстати вовсю уже праздновал обещанную премию, взахлёб рассказывая по телефону кому-то о своей проницательности и принципиальности. Сволочь.
Решение Фроловой мне было понятно, а страховка это всего лишь деньги. Женщина-ветеран с ребёнком на руках не пропадёт. Империя своих не бросает, да и сердобольный мэр винивший себя во всём позаботится о героине. Худая, маленькая и хрупкая с виду, она оказалась крепче многих, и в одиночку, хладнокровно расстреляла большую стаю кровожадных хищников, сохранив жизнь чужим детям. Хотя хладнокровно ли? Бывают же чудеса.
Мне в память врезались те последние пару мгновений в больнице, когда Анастасия повернулась ко мне и улыбнулась. Даже не знаю почему. Было в этой улыбке что-то такое необъяснимое, загадочное, будто она знала … как всё сложится.
