Предисловие
Всё началось шесть лет назад, когда я ездил в гости к своему школьному другу Роме Гундосову. Какая у него была кличка, ясно из фамилии. Мы вместе снимали хату в студенческие годы, портили абитуриенток, с друзьями утилизировали алкогольную продукцию. Я был простым технарём. Романа же всегда привлекала власть, и он поступил в школу милиции. После окончания института наши пути разошлись, но контакт поддерживаем по-прежнему. Когда я приехал к нему на родину в маленький сибирский городок, он работал криминалистом, набирался опыта и активно штурмовал карьерную лестницу. И довольно успешно.
Бухать в городе – удел хипстеров. Мы, как настоящие сибирские мужики, поехали на рыбалку с ночёвкой. Гундос хорошо знал местную природу, поэтому мы неплохо её потеребили. Надёргали щук на блесну, удачно поставили сетку на карасей, забацали отличную уху. Насобирали боровиков и груздей. На мои восторги Рома загадочно ответил:
- Это не природа такая богатая, а просто люди в лес перестали ходить, вот она и восстанавливается - и протянул мне один из своих карабинов.
- Мы же рыбачить приехали, нафиг стволы? - спросил я
- Мы – на рыбалку. Охотиться будут на нас.
- Вот что ты опять начинаешь свои приколы. Кто посмел угрожать сотруднику МВД?
Рома почесал небритую бороду
- Мишка крепкая шишка… и это, сегодня будем в машине спать, на всякий случай.
Я не понял этой шутки, а Рома объяснять отказался. Но, когда ночью мы лежали в УАЗе “Буханке” его отца на самодельных палатях и делились случаями из жизни, он всё таки проговорился. В те времена у меня не было ноутбука или планшета, поэтому я везде ездил с тетрадкой, куда записывал народный фольклор, разные шутки-прибаутки. Собирал материал. Хотел в будущем стать великим писателем и блистать эрудицией в кругу своих друзей маргиналов. Тетрадка и в ту ночь была при мне, поэтому всё было записано со слов очевидца событий той страшной осени.
Естественно, я не верил - Гундос был знатный балабол, любитель приврать по пьяни. Но до утра я заснуть не смог, вокруг машины кто-то явно шастал, хрустел сушняком и стонал. Я протёр запотевшее окно и в лунном свете увидел, как мимо автомобиля медленно прошла большая лосиха, припадая на левую ногу. Она покачивалась при каждом шаге и, тяжело дыша, исчезла в кустах.
Утром мы поехали на экскурсию к месту событий ночного рассказа. На выжженной поляне в окружении чёрных изъеденных огнём столбов, бывших когда-то частью сарая, стоял массивный каменный алтарь. Сразу за поляной начинался овраг, в котором егерь устроил скотомогильник, и где оперативники кроме костей животных нашли человечьи черепа пропавших людей. Мы стояли на краю. Гундос произнёс задумчиво.
- Прошёл год, дело давно закрыто, но в тайге до сих пор находят останки пропавших без вести грибников. Трупы с развороченными внутренностями, с ужасом в остекленевших глазах.
Я поёжился и спросил.
- Медведь?
- Да, мы так и не смогли поймать его. В последней облаве погибло двое пацанов с нашего отдела, и администрация запретила любые лесные вылазки.
- Слушай, а та странная лосиха, которая ходила вокруг машины, это кто?
Друг вздрогнул всем телом и уже открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого посмотрел на меня и сказал совсем другое.
- Солнце уже высоко, поехали сетки снимать.
Рома сам принимал участие в расследовании, поэтому знал множество подробностей, которые я из него вытягивал до конца отпуска и старательно записывал. Эта история шесть лет не даёт мне покоя. Я собрал куски записей и скомпоновал их в более-менее хронологическом порядке, как смог, восстановив цепь событий. Все имена намеренно оставил настоящими. Во-первых, прошло слишком много времени и сейчас даже мне всё это кажется дурацким вымыслом нетрезвого друга. А во-вторых, единственный выживший участник и свидетель, дочь егеря, находится на лечении в психиатрической клинике Новосибирска без каких либо шансов оттуда выйти.
Чтобы вы не давились фактами всухомятку, я разбавил их своим фирменным стилем, превратив в небольшого рассказа. Приятного чтения.
Глава 1. Иннокентий Петрович
Молодая лосиха опустила морду в покрытые утренней росой заросли клевера и, фыркнув, принялась завтракать. Они с матерью бежали всю ночь, наощупь продираясь сквозь осинник. Когда уже совсем стемнело, вышли на поляну и без сил повалились на ковёр из сухих листьев. После побега Берта долго не могла уснуть и смотрела на небо, стремясь отыскать в бесконечности звёздных россыпей следы пребывания космолосей. Она совсем не знала отца. Всю свою жизнь проведя в загоне для животных в тёмном вонючем углу старого сарая, она знала только маму и хозяина, которого мать Гертруда с содроганием называла Иннокентием Петровичем. Иногда по ночам она просыпалась от маминых стонов и звериного рычания, доносившихся из другого конца сарая и в ужасе затыкала копытами уши. Как-то она спросила маму про отца. Гертруда вздрогнула всем телом, словно её ударило током, и сказала что её папа – космонавт. Он улетел к звёздам искать нам новый дом. И когда найдёт – обязательно вернётся и заберёт нас с тобой. И потом добавила со слезами на глазах: “А до этого момента называй папочкой Иннокентия Петровича. Он это любит.”
Гертруда лежала рядом, тяжело дыша. Она так и не сомкнула глаз и поднимала голову при каждом шорохе, раздающимся во мраке лесной чащи. Побег был дерзким, она знала, что егерь будет их искать. Он не отступит. Он долго готовился к обряду, выполняя чудовищные кровавые ритуалы каждое полнолуние. Вчера вечером он, доводя свой огромный нож до бритвенной остроты обмолвился, что их дочь, Берта, та самая. И лосиха решилась бежать.
Утро медленно кралось из-за горизонта, когда Гертруда, нет, не услышала, почувствовала всем телом дрожь земли. Боже, как быстро он нас нашёл! Лосиха встала на ноги и, поцеловав спящую дочь, исчезла в кустах.
+++
Берта повернула свою маленькую лосиную головку на звук. Шаги были мамины, но было что-то пугающее в том, как хрустели листья под копытами. И ещё... мамин запах изменился. Добавился солоноватый аромат смерти. На полянку из кустов черники выбежала лосиха с выпученными от ужаса глазами на окровавленном лице.
- Беги, доча, беги! - ржала она, - прячься! Папа вернулся!
- Папа!
Берта вскочила на ножки, и тут же прогремел выстрел. Молодая берёзка рядом с Гертрудой разлетелась в щепки. На краю полянки упал с дерева скончавшийся от сердечного приступа бельчонок. Мама тяжело дышала. Из порванного бока толчками струилась багряная жидкость. Шерсть на бороде висела острыми кровавыми сосульками.
- Мама, ты же говорила, что папа улетел в космос!
- Да, но грёбаный космолось вернулся, и он хочет забрать нас в ад! Беги, ради всего святого, прячься, я его задержу! Гертруда подтолкнула дочь к краю поляны. - Беги и да прибудет с тобой сила!
Берта растерялась, ноги не слушались, и маме пришлось буквально пинками гнать её к черничнику. Раздался ещё один выстрел - от пролетавшей мимо сороки на траву приземлилась только голова с выпученными от удивления глазами.
Лосиха ещё раз торопливо толкнула детёныша мордой, и Берта кубарем скатилась в овраг за кустами. Мама, тяжело дыша, повернулась как раз в тот момент, когда на поляну с рёвом вылетел ржавый мотоцикл Урал с коляской. Через руль была перекинута двустволка-вертикалка, которую зажал в левой руке сам сатана. Байкер давно уже перестал следить за собой. Длинные седые волосы торчали в разные стороны из под чёрной засаленной шапки-гондонки. камуфляжные штаны были заправлены в болотники. Под рваным ватником с верёвками вместо пуговиц виднелся свитер в красно-зелёную полоску - адская смесь стиля бардов восьмидесятых и стиля Фредди Крюгера. Ватник был перетянут патронташем, из которого егерь вытаскивал патроны двенадцатого калибра. Кусаная рана на шее почти запеклась, но кровь успела пропитать плечо. Выцветшие голубые глаза с чёрными точками зрачков безумно шарили по сторонам в поисках жертвы.
- Ну что, сучка безрогая, допрыгалась. Годы любви тебе отдал, свою душу. Лучшее сено в лесу. И так ты мне отплатила за добро! За тепло моего тела! Предательница, - Петрович загнал патроны в магазин и защёлкнул стволы.
- Где она?! Где Берта, волчья сыть!
Гертруда чувствовала, как из раны в боку вытекает жизнь, и понимала своим простым лосиным мозгом, что умрёт на этой поляне. Но прежде чем отправиться кормить червей она покончит с этим похотливым исчадием ада! С ужасным воем лосиха бросилась на мотоцикл, Морда вытянулась вперёд, пасть открылась. Только одно желание владело обезумевшим от горя животным - добраться до шеи Иннокентия и в этот раз прикончить изверга!
Лосиха набирала скорость. Гигантский мясной локомотив мчался по сырой от росы траве. Егерь, усмехнувшись, вскинул дробовик. Всего двух патронов будет достаточно против матери, защищавшей своё дитя. Не в первой. Он выжил в лесу лишь благодаря хладнокровию расчётливого убийцы. Егерь положил оба пальца на спусковые крючки, прицелился и.
Два выстрела слились в один. Но всё-таки нижний ствол выплюнул пулю чуть раньше, послав свинцовый шарик прямо в переднюю правую ногу Гертруды. Лосиха, споткнувшись, завалилась вперёд и в это мгновение вторая пуля расколола череп надвое, превратив мозги в питательную биомассу. Тело подскочило в воздухе и, сделав двойной тулуп над мотоциклом, ударилось о землю с характерным хрустом ломаемых костей
+++
Иннокентий слез с железного коня и походкой отставного ковбоя неторопливо пошёл к тому месту, откуда взяла разгон Гертруда-камикадзе. Заряжая ружьё особой картечью "Парящие Кишки" егерь звал детёныша, и от его ласковых слов шерсть вставала дыбом не только на холке.
- Берта, самочка моя волосатая, иди к папе, - нежно гладил он стволы мозолистой рукой, - папочка тебя любит.
Берта тряслась под охапкой листьев в овражке, прямо за кустиками бузины, а в черепной коробке металась одна лишь мысль: "Папа! Это не может быть правдой! Петрович никогда меня не обидит, он меня любит, но почему же он тогда... Лось-Иесус, дай мне сил пережить этот кошмар! Мама, где же ты!"
Шаги приближались, и лосёнок вздрагивал с каждым хрустом сучков всё сильней. Ещё чуть-чуть, и она в отчаянии кинется в объятия любви или смерти. Ещё шаг, и она вдруг поняла - егерь стоит прямо над ней, и лишь кусты стали её призрачной защитой.
Иннокентий хмуро просканировал местность, двустволка следовала за взглядом, пальцы лежали на спусковых крючках, готовые перебить хребтину любому живому существу крупнее жука-короеда.
- Берточка, домоооой! - ласково крикнул он, расстёгивая ширинку, - Иди же ко мне, драная сучка, о да... – Петрович задумался. Тугая струя мочи мощным напором ерошила листья бузины, брызги весело играли в утреннем свете миллиардами крошечных янтарных искр.
Стряхнув последние золотистые капли, извращенец, повесив ружьё на плечо, направился к Уралу и вытащил из коляски покрытый бурыми засохшими пятнами мясницкий крюк с зазубринами, привязанный тросом к багажнику мотоцикла. Подойдя к лосиной туше, пожилой изверг размахнулся и всадил остриё в грудину под левую лопатку. Сталь вошла в свеженину с тошнотворным чмоканьем. Случайно выбежавший на полянку молодой волчонок, услышав этот звук, рефлекторно метнул корж и упал в обморок.
Затем Кеша прыгнул в седло, включил первую и выкрутил ручку до отказа. Машина смерти с рёвом развернулась, разбрасывая куски рванного дёрна из под заднего колеса, и рванула через лес в неизвестность. Туша Гертруды волочилась следом, голова билась о коренья и другие неровности ландшафта.
Если бы Берта встала в тот момент и увидела, что человек сотворил с родной мамой, у неё бы помутилось в сознании. Она бродила бы между кедров, смотря невидящими глазами сквозь лес, покуда голод не свалил бы измождённую скотину. Последние дни на земле она провела бы кормя личинок навозных мух. Но, слава богу, в этот момент она лежала под листвой, вонючая, но немного согревшаяся, и дрожала. Её трясло не от страха - тело и душа боролись с тёмным древним злом, которое проникло в неё в момент наивысшей слабости и заполняло разум, словно чёрная гнилая жижа. Берта тонула в ней, жадно хватая пастью воздух. И вот когда она готова была уже сдаться и нырнуть вглубь топориком, мысли вдруг перестали вращаться бешеным смерчем и превратились в одну точную и чёткую, как пацанчик в новом спортивном костюме, мысль: "Мама жива. Я должна найти её и освободить. И по возможности выяснить, кто на самом деле мой отец, и что за херня творится в этом сказочном лесу!" Дыхание выровнялось, пульс дошёл до нормальных 60 ударов в минуту. Берта поднялась на тоненькие коричневые ножки. Одинокая, обоссанная, но не сломленная, она пустилась в погоню за егерем.
