Равный среди неравных.
Недавно хороший знакомый рассказал. Работал он ещё в советское время начальником цеха на большом нефтехимическом заводе. Помимо прочих объектов в цехе у него была маленькая насосная для подачи воды в систему пожаротушения завода. Насосная работала, естественно, постоянно, но работал один насос, а другие стояли в резерве. Работа машиниста в этой насосной непыльная, и работали в ней пенсионеры.
И один из машинистов был очень заслуженный дед лет около семидесяти. У деда была примечательная биография - он воевал, и достойно; после войны был репрессирован и отсидел лет восемь; после реабилитации и возвращения всех боевых наград закончил институт и работал на строительстве этого завода, а затем и на уже работающем заводе. Но инженером был недолго - ушел в рабочие, и так и работал всю жизнь машинистом насосов и компрессоров, а с выходом на пенсию перешел в эту пожарную насосную. За строительство и в период работы на заводе получил орден и медали. В общем, ну очень заслуженный был дед. Работать собирался до самой смерти; говорил: пусть меня завод и похоронит.
И вот как-то ночью кто-то из проверяющих обнаружил его спящим, написал докладную, и пришлось вызывать его на комиссию в цех и определять наказание.
И вот сама история. В кабинете у начальника цеха сидит комиссия: начальник цеха, зам, технолог, предцехкома. Приходит этот дед, в назначенное время, входит в кабинет и спрашивает:
- Судить меня, значит, будете?
Начальник цеха говорит:
- Ну, что вы, какой суд? Вот у нас докладная, надо принять меры... Вы же понимаете?
И в ответ слышит:
- Ну, что ж, судите, принимайте меры... Только я прошу, чтобы меня уж судили равные мне. Пусть вот за этот стол сядут участники войны, которые воевали, как я.
Все молчат, растерялись. А дед продолжает:
- Прошу за этот стол репрессированных во времена культа личности.
Все опять молчат. Дед опять продолжает:
- Прошу сесть за этот стол награждённых орденами и медалями за строительство этого завода.
И опять нет таких.
И тогда дед говорит:
- Ну, тогда мне здесь и разговаривать не с кем.
Повернулся и вышел из кабинета.
Было это в конце восьмидесятых годов, и, конечно, не было среди сидевших в кабинете ни участников войны, ни репрессированных, ни участников строительства завода.
Знакомый рассказывает:
- Мы посидели, посмеялись, написали ему выговор и разошлись.
А после этого в насосную поставили замок, чтобы можно было закрываться изнутри.
