День 1.
Очнулся я практически моментально, но система вывода из “Сна” была повреждена, поэтому ноги и руки почувствовал не сразу. Большой каскад трубок с прикрепленными к ним проводами, издавая тихое шипение, медленно подавали прозрачную жидкость к разным отсекам, которые были подключены к большой капсуле, где находился я. Тело было прочно закреплено различными ремнями и перевязками, которые уже долгие годы удерживали моё тело неподвижным в тягучей жидкости, что защищала меня от смерти.
Забавно и страшно было наблюдать, как сквозь мутную жидкость понемногу начали прорезаться очертания внутренностей капсулы. Бежевого цвета угловатые стенки казались кем-то странным, но постепенно в памяти собирались слова и образы, которые давали описание окружению. “Эта штука - лампочка электроэнергии, а эта штука - смотровое окошко...” Понимание происходящего было заторможенным, и пока я вспоминал что есть что, в памяти стали мелькать моменты вчерашнего дня, как мне казалось вчерашнего, на самом деле прошло более ста лет. Точно сказать не мог: циферблат с датой и временем, который был виден из смотрового окна, почему-то не горел, так что сказать точную дату пока было весьма трудно. Засмотревшись на циферблат, огромным потоком картинок различной четкости нахлынули образы.
Нас завели в огромный зал, где находилось много людей, лиц которых я не мог вспомнить. Они столпились перед высокой сценой, где величавый, как я помнил, человек о чем-то громко и эмоционально рассказывал. Все это было мне не особо интересно. За корпусом где-то зашипела очередная трубка, и в правой руке я почувствовал тепло, как тогда, в толпе людей, я сжимал в своей руке ладонь жены и думал только о том, что наша спокойная и тихая жизнь закончилась и нас, как двух ответственных за нашу работу, закатают в банку и спрячут в погреб до лучших времен человечества.
Мы тогда работали в НИИ, молодые специалисты, попавшие в высшее подразделение научных деятелей. Отдел наш был с уклоном на разработку новейшего и секретного оборудования для военных, но только не вооружения, а различного рода техники для обеспечения безопасности и автономной жизни в суровых условиях, во время боевых действий, в том числе и ядерной войны. В начале нашей работы нам казалось всё это только крутые разработки, за которые хорошо платят, но никогда не пригодятся и будут собраны лишь в количестве нескольких единиц, которым суждено красоваться как выставочные образцы с ограниченным функционалом на очередной выставке вооружений, где хорошо одетый представитель НИИ будет важно ходить и рассказывать, каких высот достиг наш отдел в разработке автономных капсул и прочие красивые речи. Иным же единичным образцам суждено было бы пылиться на складах высших военных подразделений или изредка запускаться на очередных учениях элитных военных групп и отрядов. Образцы же с полным функционалом, позволяющим сохранять жизнедеятельность долгие годы, оставались бы только в засекреченных зонах нашего НИИ, доступ к которым имела только наша небольшая группа научных работников, руководители отдела и высшие правительственные лица.
Но теперь наши наработки уже не казались такими ненужными. Всю прошлую неделю коллеги вокруг были встревожены новостями о приближающейся атаке. Руководство не давало никаких объяснений, только в приказном порядке сообщало, чтобы мы в кратчайшие сроки подготовили как можно больше образцов капсул автономной жизни или как мы их называли сокращенно “КАЖ”. Догадываться о приближающейся опасности мы начали еще за полгода до начала всего этого. Большие инвестиции буквально рухнули к нам в отдел напрямую по распоряжению президента, с пометкой “Совершенно секретно”. Сначала мы были рады, когда финансирования и предоставления всех необходимых технологий, материалов и ресурсов, хватало сполна на разработку всех наших идей, что позволило достаточно быстро разработать первые образцы автономной капсулы со сроком ориентировочного жизнеобеспечения на 50 лет. Но первые опасения появились, когда к нам на тесты начали приводить заключенных, что были осуждены пожизненно. Конвоиры нещадно избивали, буквально заталкивали ногами заключенных в наших камеры. В их глазах, даже на большом расстоянии, за толстым, бронированным стеклом наших смотровых камер, были видны страх и ужас неведения, которые наполняли неимоверным грузом тоски всю нашу научную группу.
— Не переживайте, эти звери убивали, насиловали. Этот биомусор только так можно использовать, только тут от них есть польза, — говорил высокий военный, глава подразделения безопасности, который и приводил к нам заключенных.
Ни один из подопытных не выжил, “КАЖ”-и тестировали на случай отключения питания, отказа датчиков подачи и других экстремальных ситуаций.
Ценой их жизней мы доводили наши аппараты до идеала, и уже через три месяца “КАЖ”-и были практически доведены до предела. Автономность более ста лет, минимальные ресурсо- и энергопотребление, нам казалось, что мы создали научное произведение искусства. Последняя группа заключенных успешно прошла все испытания. Когда их вывели из сна в капсуле, все физиологические и психологические показатели были в норме, и после всех проверок их повели обратно к себе в камеры пребывания, только дойти они не успели. Всех подопытных вывели в коридор и расстреляли на месте, глава подразделения безопасности вывел нас всех, обошел и, заглянув каждому в глаза, сказал:
— Так будет с каждым, кто не сможет держать язык за зубами, без суда и следствия, а за молчание вас вознаградят жизнью и не только в данном понимании, — загадочно подытожил и приказал конвою убрать тела, мы же отправились отдыхать, работа была проделана огромная и такого рода финал явно не располагал к дальнейшему труду. Многим из сотрудников стало плохо, кого-то тошнило на месте.
В последние дни мы работали на износ: нам запретили выходить на улицу, связываться с кем-либо, разрешены были редкие перерывы на прием пищи и четырехчасовой сон. Многие продолжали работать даже в дремоте, настолько цикличный поток поглотил рабочих, доведя их действия до автоматизма. Помню как за два дня до начала всего, глава подразделения безопасности зашел к нам в отдел и сказал:
— Заканчивайте образцы, над которыми сейчас работаете, и можете идти отдыхать. Вы хорошо потрудились, спасибо. Вас не забудут, — он развернулся, направился к тяжелой, металлической лабораторной двери, легким движением открыл её и моментально скрылся из нашего вида. Вместо того, чтобы радоваться, что наш рабский труд закончился, каждого из сотрудников нашего отдела словно пронзил холод. Страх, паника, истерика, всё смешалось в каждом из нас, но мы были настолько уставшими, что сил хватило только выругаться про себя, да и вспышки эмоций были ни к чему, изменить всё было явно невозможно. Мы уже давно догадывались, скоро конец, и капсулы автономной жизни были собраны явно не для того, чтобы красоваться на выставочных павильонах.
Процесс выхода из “Сна” затянулся, ощущение тяжести и усталости начало заполнять тело, и я стал постепенно засыпать снова, теперь уже не как спасающийся от войны ученый, а как обычный человек. Последнее, что промелькнуло перед моими глазами, это лицо жены. Осунувшееся, но всё так же прекрасное, как в первый день знакомства, лицо смотрело опустевшими глазами, потерявшими всё: будущее, настоящее и прошлое.
День 2.
Проснулся я уже полностью ощущая затекшее тело. Жидкость в капсуле практически ушла, лишь небольшая лужа у стока немного отражала в себе мигание лампочки питания. Я остался висеть на эластичных ремнях, что причиняло небольшую, но в то же время приятную боль. Если чувствую - значит живой. Недолго приходя в себя, я около минуты пытался дотянуться до кнопки отключения фиксации, забывшими что есть движение, пальцами. Успешно нажав на кнопку, ремни стали постепенно прятаться в корпусе автономной капсулы, освобождая мое тело из столетнего пребывания в заточении, пряча меня от ужаса и страха, что творился на поверхности земли.
Когда ремни полностью исчезли, и я встал на пол, немного пошатнувшись, все же был удивлен, что тело не атрофировалось полностью, было лишь покалывание и слабость, как после изнурительной тренировки.
Пока я пытался выбраться ни боль в теле, ни притупленное восприятие, ничего меня не волновало, перед глазами всё так же осталось лицо жены. Было лишь одно желание - увидеть её снова.
После того как в большом зале нам объявили, что за наши труды и старания нам выделили места в наших же творениях, как молодым и ценным, даже через сто лет, сотрудникам, мы не знали, что думать. С одной стороны нам дарована жизнь, как и обещал глава безопасности. С другой же, даже в случае успеха, если мы переживем приближающуюся катастрофу, и ничего с нами не случится за это время, только это будет уже другая жизнь. Мы так и не поедем отдыхать на море, как хотели с женой, с плотным рабочим графиком можно было только мечтать о таком отдыхе. Я так и не успел прибить новую полку под цветы, выбросить старый палас и поменять лампочку в ванной. Раньше это казалось такой мелочью, но теперь будто вся вселенная рухнула из-за этого. Не успел не просто это сделать, не успел порадовать жену. С этим грузом опустошения я шел в очереди на пути, как нам говорили, к спасению, рядом шла жена и шепотом подбадривала меня, мол мы сделали отличные аппараты и всё будет хорошо. Были в ее голосе нотки грусти, которые раскрывали то, что она сама не верила в это.
Пройдя в помещение, где хранились капсулы жизнеобеспечения, по количеству человек в очереди я просчитал, что мне досталась моей же сборки капсула. Жена шла позади меня, немного обернувшись, я начал шептать:
— Встань на мое место, тебе достанется моя капсула, я её как раз собрал после сна, она должна быть без дефектов, — после этого я добавил, — Это не обсуждается.
Жена покорно прошла вперед меня в очереди, и после того как она заняла мое место, я услышал, как она начала всхлипывать.
Когда очередь дошла до нас, жена повернулась ко мне, и мы обняли друг друга.
— Всё будет хорошо, я люблю тебя,— сквозь слезы сказала она.
— Я тоже тебя люблю, встретимся после сна, — ответил я и поцеловал её.
Мир окончательно провалился, я не мог думать ни о чем, перед глазами застыло её лицо сквозь смотровое окно капсулы.
Через несколько минут крепили фиксирующими ремнями и меня, я закрыл глаза, и время остановилось.
Двери капсулы открылись, и холод потянул по ногам. Глаза уже почти привыкли смотреть четко, и взору открылись знакомые стены лаборатории нашего НИИ. Привычные лампы освещения почти все были выбиты, а те что остались, тускло горели, слабо освещая стоявшие рядами бывшие хранилища людей. Переступая порог, ноги немного подкосились, и я упал на бетонный пол. С трудом поднимаясь, обнаружил рядом с собой осколки стекла и вырванную панель управления капсулой. Ужас наполнил меня до кончиков пальцев. Что есть силы я подскочил к соседней капсуле, где должна была быть моя жена. Признаков того, что система работала не было, и чувствуя как адреналин разрывает меня изнутри, я открыл дверцу капсулы и не обнаружил там никого. Слезы мгновенно подступили, попытавшись выдавить из себя крик отчаяния, я закашлял. Её больше нет, мира больше нет. Только я и пустота.
Оглянувшись, оказалось, что вокруг и остальные капсулы были пусты. Все мысли смешались, я не знал что делать, облокотившись на дверцу, я сел рядом и заплакал. В голове пустота, только образ жены. Почему-то я вспомнил нашу свадьбу. Друзья, родственники, веселье и мы вдвоем, это был самый светлый день моей скучной и однообразной научной жизни. Всё исчезло в один момент.
Начиная замерзать, и попытавшись встать, я обнаружил рядом с собой ящик, в котором оставил свои вещи перед погружением в капсулу. Ящик был вакуумный с кодовым замком, открыть его не составило труда, её день рождения я помнил как свое имя. Вещи на удивление сохранились хорошо, и с трудом я начал их надевать. Одежда была сильно измята, но пахла также, как и тогда, духи жены въелись в структуру ткани и легким запахом привели меня в чувства.
— Надо разобраться что произошло, и почему я тут один, — дрожащим голосом я приободрил сам себя и медленно пошел в сторону пульта управления.
Пройдя опустевшее помещение с капсулами жизнеобеспечения, впереди я увидел знакомую винтовую металлическую лестницу, что вела к двум дверям - на выход и в кабинет управления. К моему огорчению лестница была в ужасном состоянии, конструкция медленно гнила долгие годы, некоторые ступени лежали рядом на полу. Медленно я начал подниматься, каркас трясся, и ржавчина хлопьями осыпалась на пол. Пару раз оступившись, но удержавшись, мне всё таки удалось подняться на верх. Дверь в кабинете управления была открыта, но картина, которую я увидел, была не из приятных. Вся панель управления была уничтожена словно взрывом. Стекло от мониторов, как и сами мониторы, лежали по всей комнате в груде обломков вещей, обрывки бумаг также застилали забытое всеми помещение, многие из них рассыпались при малейшем прикосновении. Пройдя около половины комнаты в тусклом свете ламп освещения, мне открылась ужасная картина: практически вжатые в угол, я увидел два скелета, на первый взгляд, двух высоких и широкоплечих мужчин. От чего мурашки моментально пробежали по всему телу. Подходить ближе было страшно, не потому, что они могли ожить, скорее не хотелось узнать в них кого-то знакомого. Осмотрев комнату, больше ничего не привлекло мой взгляд, и я решился отправиться дальше.
Прошёл знакомые коридоры нашего отдела, которые стали мрачные, с облупленной краской, толстым слоем пыли, слабо освещаемые и невероятно пустые. Буквально “вчера” тут кипела жизнь: ученые и техники бегали по этажам, обсуждая технические моменты, споря о применение нужной детали, смеясь над очередной шуткой. Теперь же лишь одиночество и звук моих шагов были главными действующими лицами в нашем НИИ.
Дойдя до зоны отдыха, мой взгляд привлекла единственная кровать, которая была заправлена, словно только что обслуживающий персонал подготовил её для сна сотрудника, что остается в ночную смену. Самое удивительное, в последний день перед погружением на ней спал я. Подойдя к кровати, я снял защитную пленку, что покрыл толстый слой пыли, прилег и закрыл глаза. Странное ощущение, словно этого всего и не было, словно я сейчас открою глаза, а рядом сидит жена и с улыбкой на лице показывает мне очередную смешную картинку из интернета. Всё закончилось, больше нет никого вокруг. Сколько я тут протяну? Есть ли кто-то кроме меня? Есть ли смысл вообще что-либо делать? Повернувшись на бок, я по привычке засунул руку под подушку и нащупал что-то шуршащее. Это оказался прозрачный герметичный пакет, в котором был листок бумаги. С трудом разобравшись с упаковкой, я достал, как по итогу оказалось, письмо. Глаза наполнились слезами, когда взгляд поймал знакомый и глубоко любимый почерк.
“Любимый… Я так и знала, что засунешь руку под подушку, ты всегда так любил делать…
Мы пережили ядерные удары, мир стал ужасным, мало чего осталось, мало людей осталось…
Мы вышли из сна намного раньше тебя, выжили не все, не все капсулы выдержали, из нашего отдела остались только мы с тобой…
За нами пришли военные, сказали собираться и нас отвезут в новый город в руинах, там есть мало-мальская инфраструктура, поэтому им нужны люди и ученые...
Я умоляла оставить меня с тобой, но мне сказали, в случае чего, даже силой заберут или застрелят. Твоя капсула была нестабильна, но я верила в то, что ты проснешься. Единственное, что я смогла сделать, доказать, что ты один из разработчиков капсул и будешь полезен, чтобы тебя не отключили от питания…
У одного из военных я выменяла за свою золотую цепочку карту расположения города, надеюсь ты меня простишь за это, это твой подарок. В отделе хранения питания я припрятала еды на две недели, по расчетам должно хватить на дорогу с запасом...
В соседнем помещении есть вся необходимая экипировка, в женском туалете в бачке пистолет…
Я не знаю, через сколько ты очнешься, ориентировочно по последним показаниям через пол года, но я буду ждать тебя даже в последнюю секунду своей жизни…
Написала самое основное, больше не могу, боюсь заметят...
Советую поспать перед тем, как отправляться в путь, в первый прием пищи может тошнить, не беспокойся…
Люблю и жду тебя…”
Слезы сильнее наполнили глаза, казалось, когда в мире всё уже потеряно, появилось надежда. Она жива, и я пойду до конца, чтобы её найти. Сейчас постараюсь выспаться и буду готовиться к выходу, предстояло самое главное испытание моей жизни.
День 3.
Выспавшись, позавтракав, к моему удивлению даже не тошнило, хотя консервированная еда была очень отвратная, я начал собираться согласно инструкциям жены. Примерно за три часа я собрал всё необходимое, проверил экипировку и был готов отправляться в путь. По старой традиции я “присел на дорожку” и снова прочитал письмо жены. Из рюкзака с вещами я достал блокнот со старыми записями, пролистал до чистых листов и начал писать это.
Зачем всё это я записал, наверное чтобы освежить мозги в полном одиночестве. Всё что произошло в этих стенах, здесь же и оставлю. Может через много лет, кто-то найдет эти записи и задокументирует для истории. Не знаю, чем всё закончится, но я буду идти до конца, ведь всё что у меня осталось, это воспоминания и надежда.
Читающий, найди своё и иди за ним.
На этой планете мы разрушили всё ради денег, власти и чёрт знает чего ещё.
Всё, что спасет человечество - это любовь. По крайней мере спасет меня.
