serafim619

Выросшая в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая этническая казашка Гульзира Ауелхан рассказывает, как поехала на родину за благословением отца, а оказалась в «центре профессионального обучения и повышения квалификации», где «учеников»-мусульман кормят свининой, а за слезы и жалобы воспитатель бьет дубинкой по голове.

17 июля 2017 года 38-летняя Гульзира Ауелхан перешла границу Казахстана и Китая на пограничном пункте «Хоргос», была задержана и доставлена в полицию. 19 июля ее отправили в лагерь. Выйдя оттуда в октябре 2018 года, Ауелхан еще три месяца проработала на китайской швейной фабрике и только в январе 2019-го вернулась в Казахстан к мужу и дочери.

Выросшая в Китае женщина говорит на диалекте казахского языка, распространенном в Синьцзяне. Во время разговора корреспондент «Медиазоны» не всегда точно понимала слова Ауелхан, как и она — вопросы журналиста; эти трудные места в тексте сопровождаются примечаниями.

Благословение

Я родилась и выросла в Синьцзяне, там сейчас живут мои родственники и пожилой отец. Я тоже жила в Синьцзяне, пока дочке не исполнилось десять месяцев, а в 2014 году переехала в Казахстан к мужу. Он и дочка — граждане Казахстана, мне же выдали временную регистрацию. Мой отец тяжело болен, он инвалид первой группы и прикован к постели. Я решила, что нужно его навестить и успеть взять его бата («Бата алу» — тюркский обычай получения благословения. Обычно «бата» дают старейшины рода) перед смертью.

«Ты стала другая»

В июле 2017 года я отправилась к отцу в город Кульджа, это Или-Казахский автономный округ Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая.

Я переходила границу через таможенный пункт «Хоргос». Китайские пограничники, увидев, что я приехала из Казахстана, задержали меня, надели наручники и насильно затолкали в машину. Меня отвезли в ближайший полицейский участок, несмотря на то, что я очень просилась к отцу. Хочу заметить, что в Китай я приехала законно, ничего не нарушала. Причина, по которой меня задержали — пребывание в Казахстане и моя вера в ислам.

Пока с границы меня довезли до здания местной полиции, наступила ночь. В участке у меня взяли кровь из пальца, задавали вопросы про меня и мою семью, родных. Спрашивали, зачем я ездила в Казахстан, что я там делала, почему уехала из Синьцзяна, заставляли читать хвалебные тексты про Синьцзян, сфотографировали меня и отпустили, но забрали все документы. Сказали, что на следующий день я могу приехать за документами. Я переночевала у родственника, отдохнула и снова поехала в участок за своими документами, оттуда собиралась поехать к отцу. В участке полицейские сказали, что я «стала другая» и меня «нужно перевоспитать и отправить в лагерь на 15 дней». Я попросила перед лагерем дать мне возможность увидеть отца, уверяла, что никуда не убегу, но меня не слушали и сразу повезли в лагерь. Я пробыла в нем не 15 дней, а 15 месяцев.

По сведениям Human Rights Watch, китайские власти как минимум с 2017 года массово собирают образцы ДНК проживающих в стране уйгуров и казахов. Забор крови проводится под предлогом бесплатного медосмотра. Биометрические данные всех жителей региона в возрасте от 12 до 65 лет хранятся в единой базе данных.

Первый день в лагере

Когда меня привезли в лагерь, то сразу отправили в баню, велели раздеться и помыться. В бане установлены камеры, за нами все время следили. После того как я помылась, мне выдали одежду. В лагере была форма. Мне велели надеть красный шапан и черный кажекей (шапан — традиционная верхняя одежда, распространенная в Центральной Азии, напоминающая кафтан; кажекей — казахский женский жилет. Хотя собеседница «Медиазоны» не смогла описать лагерную форму другими словами, в репортажах из Синьцзяна можно видеть заключенных в черных куртках с красными рукавами. Когда корреспондент показала Гульзире Ауелхан эти кадры, та подтвердила, что носила именно такую куртку — МЗ).

10 сентября 2017 года Human Rights Watch опубликовала доклад о гонениях на мусульман в Синьцзяне. По данным правозащитной организации, с апреля 2017 года тысячи уйгуров и представителей других тюркских меньшинств удерживаются в лагерях «политического перевоспитания». В лагеря отправляют без суда и следствия; поводом может стать соблюдение мусульманских обрядов, выезд в другую страну или использование мессенджеров, запрещенных в Китае; бывшие узники рассказывают о пытках, запугивании и жестоком обращении со стороны надзирателей. «Би-би-си» в своем расследовании публиковала спутниковые фотографии одного из подобных объектов, Международный консорциум журналистов-расследователей и New York Times обнародовали официальные инструкции для начальников лагерей. По данным ООН за 2018 год, всего в таких учреждениях могло содержаться до миллиона заключенных. В 2018 году власти Китая признали существование «центров профессионального обучения и повышения квалификации» на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района. Летом 2019 года журналистам разрешили побывать в некоторых лагерях — им показали, как «ученики» танцуют, поют и рисуют.

Красный цвет обозначал, что я приехала из другого государства и потому являюсь самым злостным нарушителем. Были еще женщины в синих и желтых шапанах. Когда я оделась, меня отвели в класс, где шли занятия. В классе было около 50 женщин. Сам лагерь огорожен высоким забором, на окнах стоят решетки, женские общежития отделены от мужских, повсюду охрана и камеры слежения.

Уколы, свисток, допросы и жолбарыс

В лагере топчут человеческое достоинство, личность, индивидуальность, веру. Каждый день мы учили китайский язык. За слезы и жалобы на руки и на ноги надевают наручники, бьют дубинками. В туалет можно сходить два раза в день в ведро: утром и вечером. На все дается две минуты, если сидишь больше двух минут, воспитатель бьет по голове дубинкой. В лагере мне подстригли волосы, брали кровь на анализы, но никогда не рассказывали, для чего. Через три месяца после поступления в лагерь мне сделали укол, потом было еще несколько уколов. Какой препарат мне вкалывали и для чего, я не знаю, но после него я всегда чувствовала себя плохо, появлялась слабость. Некоторых женщин ночью забирали куда-то, они возвращались под утро, лица их были в синяках и ссадинах, под ногтями кровь. Они говорили, что упали с кровати, а мы боялись спрашивать. У нас не было никаких человеческих прав, нас считали преступниками.

Внутри лагеря нет часов, я никогда не знала, сколько сейчас точно времени. Просыпались мы по свистку. Нам сразу давали веники, мы подметали комнату, нужно было убраться за несколько минут, это все тоже делалось по свистку. Потом был завтрак — черный чай и лепешка. После этого учитель отводил нас в класс. 45 минут идет урок китайского языка, следующий урок — проверочная работа. Затем на четырех страницах надо написать раскаяние: зачем я поехала в Казахстан, зачем я читаю намаз. После того, как написал это, надо прочитать вслух с интонацией, эмоциями. Учитель спрашивает, какое у тебя настроение, с радостью ли ты посещаешь школу. На уроках часто учитель говорил, что нельзя верить в религию, что религия — зло, мы все должны отказаться от намаза, и что после смерти нет загробной жизни.

Потом приносили обед — обычно это был белый рис, иногда со свининой (Коран запрещает употребление свинины в пищу). Кому-то из учеников поручали разложить и раздать обед. После обеда давалось время на отдых. Потом по команде «вставайте!» мы вставали и пели песни на китайском языке, в песнях мы хвалили Китай, пели о том, что в Китае хорошая жизнь, восхваляли партию и ее политику. После этого мы читали книги на китайском языке про Китай. Потом ужин — снова черный чай с лепешкой. К этому времени уже темнело. Охранник и учитель заводили нас в общежитие. Мы садились на стулья и по команде «ложись!» по очереди ложились в свои кровати.

Нам запрещали между собой общаться, смеяться, задавать вопросы учителю можно было только по делу, подняв руку и получив разрешение. Нельзя было даже кашлять. Если очень хочется кашлянуть или чихнуть, нужно сначала получить разрешение учителя. Тех, кто нарушал правила, отводили в камеру и сажали на жолбарыс (по-казахски — «тигр»; металлический стул с замками для рук, ног и туловища, сидя на котором, невозможно пошевелиться — МЗ). Меня несколько раз отправляли на жолбарыс, потому что я сильно скучала по дочке и мужу и плакала. На жолбарыс могли посадить на шесть, 12 или 24 часа.

За 15 месяцев меня 19 раз вызывали на допросы. Следователи спрашивали, хорошо ли жить в Синьцзяне, вернусь ли я из Казахстана, разведусь ли с мужем, читаю ли намаз, читают ли намаз мои родственники и семья, была ли я за границей и есть ли у меня там какие-нибудь связи. Мне запрещали рассказывать родственникам, которые иногда приезжали ко мне, что происходит в лагере. Меня ругали и говорили, что мой брат должен поменять имя. Его зовут Самидин. Они думали, что слог «дин» это казахское слово дiн — вера. Меня обвиняли, в том, что я поехала во «враждебное» государство. По их словам, у Синьцзяна есть 26 государств-врагов, в том числе и Казахстан. В список врагов входят Америка, Германия, Украина и другие зарубежные страны. Мне говорили, что у меня «одурманенная» голова. Все это они мне говорили на каждом допросе и по многу раз.

В лагере я не видела своими глазами умерших, но было много врачей и медсестер. У меня часто болел желудок, медсестры давали мне лекарства. С более серьезными заболеваниями обращались к врачу. На десять женщин приходился один воспитатель, к которому можно обратиться с проблемой, но нельзя ни на что жаловаться. В лагере я замечала женщин с различными недугами. Например, были немые женщины и инвалиды. На собраниях нам говорили: «Даже если у вас нет рук и ног, у вас есть внутренние органы, почки и печень». Мы все боялись.

Китайская власть точно знает о лагерях. Нас часто собирали пред чиновниками, которые говорили, что у каждого государства есть свои законы и другие страны не имеют права вмешиваться во внутреннюю политику Китая. Однажды в лагерь приехала проверяющая комиссия. Воспитатели велели нам привести себя в порядок, аккуратно причесаться. Тем, кто знал китайский язык, велели сказать, что нам нравится в лагере, мы многому учимся, что нас кормят курицей и бараниной, и за это мы благодарны партии. Когда члены комиссии вошли в класс, мы встали в знак уважения и снова сели на свои места. Комиссия с нами не разговаривали, никаких вопросов не задавала. Мне показалось, что среди них были иностранцы.

Как муж Гульзиры пытался ее спасти

В лагере нам разрешали говорить по телефону с родственниками один раз в неделю по пять минут. Все разговоры прослушивались и записывались. Всегда надо было говорить только хорошее, что у меня все хорошо, я здорова и просто учусь. Замужним женщинам разрешали по одному свиданию с мужем в месяц. Женщины рассказывали, что для таких свиданий есть отдельная комната. Свидание длится два часа. В этой комнате также есть видеокамеры.

Родственники иногда приезжали ко мне, но они всегда боялись, что их тоже заберут в лагерь. Свидание длилось 15 минут. Перед встречей на ноги и на руки надевали наручники. Первое время между мной и родственниками была решетка, потом ее убрали, но все разговоры всегда записывались. Через родственников я передала мужу, что если он меня не вытащит, я умру в лагере.

Все 15 месяцев, что я провела в лагере, у меня не было никакой возможности выйти на связь с мужем. Я не знала, жив ли он и моя трехлетняя дочь, здоровы ли они, ищет ли муж меня. Но теперь я точно могу говорить, что благодаря его стараниям меня отпустили. Муж через родственников узнал, что со мной произошло, и обратился в организацию «Атажұрт еріктілері», тогда их лидером был Серикжан Билаш. Он помог моему мужу грамотно составить жалобы в международные правозащитные организации. Он предал нашу ситуацию огласке. Домой к моему мужу приезжали журналисты, он всем обо мне рассказывал. Нам кажется, я вышла благодаря шуму, который подняли из-за меня мой муж и «Атажұрт еріктілері».

Общественная организация «Атажұрт еріктілері» («Волонтеры родины») с 2017 года помогает казахам, бежавшим из Синьцзяна в Казахстан, узникам лагерей и их родственникам. В марте 2019 года бывший лидер организации Серикжан Билаш был арестован по подозрению в возбуждении розни (статья 174 УК РК). 16 августа Ауэзовский районный суд Алматы признал его виновным и приговорил к штрафу в размере 110 000 тенге (280 долларов США) с запретом руководить общественными объединениями в течение семи лет. Билаш подписал соглашение о признании вины; «Атажұрт еріктілері» продолжает работу.

Официальная позиция Казахстана в вопросе соблюдения прав человека в Синьцзян-Уйгурском автономном районе двойственна. В 2017 году МИД начал с Пекином консультации о судьбе этнических казахов. В 2018 году Кайрат Абдрахманов, занимавший тогда пост министра иностранных дел, сообщил об освобождении из лагерей девяти человек и «работе по еще 170 казахам». В декабре 2019 года президент Касым-Жомарт Токаев в интервью Deutshe Welle высказался о проблемах этнических меньшинств в Китае так: «Идет какое-то намеренное нагнетание вокруг этой темы. Казахстан не должен стать территорией так называемого глобального антикитайского фронта».

Посол Китая в Казахстане Чжан Сяо называет сообщения о содержании казахов в исправительных лагерях «ложью» и «дезинформацией». По его словам, политика властей в Синьцзяне «направлена на борьбу с терроризмом и радикализмом».

В октябре 2018 года из лагеря выпустили 250 человек. Я была среди них. Я наконец-то поехала домой к отцу, оттуда позвонила мужу и увидела на фотографии дочь.

После выхода из лагеря есть два пути: ежедневная работа на фабриках —или, скорее всего, через время тебя снова заберут в лагерь, если не убежать из страны. Я согласилась поработать три месяца на швейной фабрике, мне пообещали за это 600 юаней (около 86 долларов США). На деле заплатили только 230 юаней (33 доллара США).

Я шила варежки. Работала каждый день, почти без выходных. Когда три месяца подошли к концу, мне предложили остаться на фабрике еще на год и велели подписать договор. Сказали, если я не подпишу договор, меня снова отправят на перевоспитание. Я испугалась, но все равно не стала ничего подписывать. В туалете по телефону я обо всем рассказала мужу через WeChat — это китайский мессенджер, похожий на WhatsApp. В тот же день на фабрике провели собрание. На глазах у всех охранники вытащили меня из толпы работников и повели в подвал фабрики — это подземная тюрьма. Меня посадили на жолбарыс, заковали руки, ноги и живот, вылили на меня тазик холодной воды и ударили током. От боли я не могла плакать и даже сглотнуть слюну. Под ногти на руках и на ногах загоняли иголки. Этот день длился для меня как год. Я думала, что умру.

Прежде чем я ушла с фабрики и из лагеря, меня заставили подписать около 70 документов. Я не поняла, что я подписывала, но без этого меня бы не выпустили.

Возвращение

В конце 2018 года я приехала в Казахстан. На казахстанской границе меня спросили сотрудники, что я так долго делала в Китае. Я рассказала им все и ответила на их вопросы. В Казахстане я смогла получить вид на жительство, но еще не получила гражданство. Без него я не чувствую себя защищенной.

За то, что я рассказываю, как издеваются над мусульманами в Синьцзяне, мне в WhatsApp приходят с незнакомых номеров угрозы. Мне пишут сообщения с примерно таким содержанием: зачем тебе политика, предательница, сумасшедшая, не торопись, настанет твой час и ты за все ответишь, в любой момент мы можем забрать тебя назад.

Сейчас вместе с мужем и дочкой мы живем в поселке Шелек Алматинской области. Мы живем только на заработки мужа, я не могу работать: после лагеря и фабрики здоровье сильно ухудшилось. После уколов, которые нам вкалывали, я постоянно чувствую слабость во всем теле, быстро устаю, у меня кружится голова. Лагерь перечеркнул мою жизнь, сейчас я пытаюсь все начать заново.

Источник: https://mediazona.ca/article/2020/01/23/gulzira

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

--- 3

--- 4

- Тропос:

--- 1-3

--- 4-6

--- 7-9

- Экзотрофы:

--- 1-3

--- 4-6

Произведение целиком

Ее организм борется, пытается заживить раны, но он не в силах делать это быстрее, чем агрессивная внешняя среда разрушает его. Работающий с безумной скоростью метаболизм лишь продлевает страдания девушки, заставляя ее чувствовать всю боль, которую только возможно испытать, когда с тебя слой за слоем слазят кожа и мышцы.

Поэтому Джен в последнем проблеске агонизирующего сознания переводит тело в боевой режим и отстраненно наблюдает, как она растворяется в кваше. Ее тело, такое прекрасное, такое совершенное, расползается на поверхности серой кляксой.

Уши Джен растворились, поэтому она не слышит, как консументоры отдают приказы, но видит, что они суетятся в попытках остановить процесс. Через некоторое время она лишается глаз. Ей все еще доступен вкус, и она понимает, что квашной раствор превращается в питательную смесь. А через некоторое время последний из доступных ей органов чувств, внутреннее ухо, отвечающее за равновесие, подсказывает ей, что в чанах начался слив.

Еще несколько дней назад она так хотела сохранить собственную жизнь и накопленные знания, что рискнула всем. Но сейчас она поняла, что ставила на кон свою жизнь не ради себя, а ради накопленных знаний, в стремлении сохранить исследования, которые помогут человейнику. Ее усовершенствованный мозг не видит возможности осуществить это при помощи власть имущих либо наперекор им. Но ведь конечная цель состоит в том, чтобы спасти биом. И именно этим сейчас занята Джен. Так она думает, пока кваша не добирается до содержимого ее черепной коробки, после чего сознание Джен угасает.

Будь она еще в состоянии воспринимать происходящее, то поняла бы, что ее тело стало частью питательной системы человейника. Еда течет по кишкам, поступает в дома и насыщает сам человейник, растворяясь в его стенах. Смесь выглядит как обычно, но внутри нее трудятся миллиарды миллиардов наноботов. Они продолжают размножаться, расщепляя питательные вещества.

Рабочие со средних уровней города получают свои пайки и жуют их содержимое, не ощущая перемен во вкусе и питательной ценности. Изуродованные твари со дна человейника лижут стенки, по которым сочатся квашные отходы. Они этого не замечают, но внутри их тел уже трудятся крошечные искусственные существа, преобразовывающие плоть, исцеляющие болезни, заживляющие раны.

И только господа, обитающие на вершине этой горы из плоти, предпочитают питаться изысканными блюдами с автономных мясных ферм.

Некоторые недостатки я уже вижу. Например, малое количество описаний. Еще, несмотря на то, что все события подаются через призму восприятия Джен, в произведении почти отсутствуют чувства и мысли главной героини, из-за чего могут возникнуть проблемы с пониманием ее характера и мотиваций. Также у меня, оказывается, бедный язык. При вычитке мне то и дело приходилось вычеркивать повторы (подозреваю, некоторые от моего внимания ускользнули) и не вылезать из словаря синонимов.

Кроме того, эта повесть не кажется мне полноценным произведением. Уже после того, как я ее закончил, мне пришло в голову много замечательных идей. Это и экономика, основанная на торговле органами, и развлечения в виде боев биомодифицированных гладиаторов, и король-королева - гермафродит, занимающая вершину власти в человейнике (все-таки, человейник в моем представлении ближе к тирании, чем к олигархии, которую воплощают экзотрофы), и биохакеры, и биотеррористы, и религия, основанная на поклонении полуразумной раковой опухоли, опутавшей человейник и распростроняющейся через причастие плоти и крови ее паствы.

И все это здорово до тех пор, пока ты не понимаешь, что в таком случае произведение разбухнет до полноценного романа, который, подобно остальным моим романам, оборвавшимся на первой главе, так и останется ненаписанным, потому что я - ленивая жопа, к тому же легко теряющая интерес при первых трудностях. А так у меня есть как минимум законченное произведение, одно из самых крупных, завершенных мной на данный момент. Такие дела.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

--- 3

--- 4

- Тропос:

--- 1-3

--- 4-6

--- 7-9

--- 1-3

4

Джен приходит в сознание и обнаруживает, что лежит ничком. Над головой через равные промежутки времени раздается шипение. Пшшш… Пшшш... В волосах на затылке что-то застряло и острым концом царапает кожу. Джен запускает руку в шевелюру и выуживает боевой зуб. Рана, оставленная снарядом, затянулась и выдавила инородное тело наружу.

Джен поднимается на ноги и видит впереди себя стоящих к ней спинами консументоров. Некоторые из них вооружены зубострелами. Они наблюдают за полетом снарядов, выпускаемых парными пушками танка. Это кислотные ядра шипят, рассекают воздух по дуге и исчезают за горизонтом, приземляясь в точности том направлении, которое указала Джен. Оттуда валят облачно-белые клубы химического пара.

Консументоры обстреливают из артиллерии базу добиотов. Зачем? Нет времени размышлять над причинами этого поступка. Нужно немедленно их остановить. Пришло время испытать боевые алгоритмы, которые умные машины древних имплантировали в память Джен.

Нечто словно перехватывает контроль над телом девушки. Она становится безучастным наблюдателем, и лишь фиксирует происходящие события. Вот она в два неслышимых прыжка оказывается за спиной одного из стражей плоти. Ее правый кулак пробивает внешний скелет консументора и слои гипертрофированных мышц, крушит ребра, добирается до позвоночника, хватает его и вырывает из тела. Воин с дырой в спине валится на землю, пропитывая почву черной кровью.

Остальные поворачиваются к Джен, вскидывая оружие. Ладонь девушки перехватывает ствол ближайшего костемета и, игнорируя сопротивление бочкообразных мускул консументора, направляет оружие в голову его владельца. Зазубренный костяной диск входит в подбородок, рассекает лицо пополам и останавливается, упершись в надбровную дугу.

Тело Джен прикрывается тушей противника, и та ловит еще несколько костяных дисков и струю из кислотника. Стопы скользят по траве, ныряя под укрытие. Джен проскальзывает между ног падающего консументора и оказывается среди двух других противников, расстрелявших его. Пока Джен находится на земле, ее ладонь пробивает правому стражу пах, дробит тазовые кости и, сжавшись в кулак, вырывается из живота и продолжает движение. Ноги Джен вновь приводят ее в вертикальное положение, кулак бьет в грудь левого противника, но не пробивает тело врага, а лишь отбрасывает его на танковую броню.

В это время ноги делают подсечку следующему консументору. Левая рука, выхватившая по пути зубострел из рук мертвеца, направляет оружие на падающего врага. Очередь из зубов вонзается в тело консументора, выбивая фонтаны крови и вырывая куски мяса, но это не останавливает его. Он хватает Джен за голени и рывками подтаскивает к себе, пытаясь добраться до жизненно важных органов. Руки Джен приставляют зубострел в упор к его голове и выпускают зуб за зубом, пока под ударами снарядов лицо стража не проваливается внутрь черепа.

В это время приходит в себя консументор, оказавшийся отброшенным на гусеницу. Ноги Джен поднимают ее и несут к нему, последнему оставшемуся в живых противнику, командиру, преторианцу, усиленному и еще более генетически модифицированному. Кулаки наносят удар за ударом в грудную клетку, но первой трескается броня танка за спиной гвардейца. Плечо Джен всем весом тела ударяет в консументора, вдавливая того в обнажившуюся мягкую плоть гусеницы. Лопается хвостовой сегмент, и кислота из резервуара заливает преторианца с ног до головы. Плоть консументора с визгом плавится, но сам он умирает молча.

Весь бой занял лишь несколько мгновений, но когда боевые алгоритмы возвращают Джен контроль над ее телом, она может вспомнить каждое движение, каждую последовательность действий. И когда она осознает произошедшее, все ее тело дрожит, а руки трясутся так, что налипшие на них кусочки плоти и сгустки крови разлетаются брызгами. Только что она убила пятерых, когда-то бывших людьми. У них наверняка были свои желания, мечты, планы на будущее. И Джен прикончила их не просто потому, что имела физическую возможность, но и потому, что в эти мгновения отключились ее моральные ограничения. Что с ней стало? Не потеряла ли она свою индивидуальность среди боевых алгоритмов, наслоенных поверх ее собственного восприятия мира? И самое главное: способна ли она убить по собственной воле, а не под контролем ментальной программы?

Танк, визжа от боли, извивается и продолжает стрельбу. Снаряды свистят над головой Джен и разлетаются в разные стороны. Она не знает, как управлять им, поэтому подходит к головному сегменту и руками раздавливает гусенице череп. Способна.

5

Технология уничтожена безвозвратно. База древних, и до того лежавшая в руинах, превратилась в поле с кипящим грунтом. Джен бредет по нему в клубах дыма, отключившись от боли в разъедаемых кислотой ногах. То и дело по камням чиркают оголившиеся кости голеностопных суставов.

От машины, содержавшей в себе капсулы репликации, остался лишь выеденный изнутри корпус. Внутренности шипят и тают однородной массой. Ничего уже не спасти.

Джен разворачивается к человейнику. Пришла пора получить у экзотрофов объяснения их поступкам. На обратном пути девушка делает остановку лишь раз, у мертвого танка. Она находит сухпайки и поглощает несколько порций, почти не прожевывая.

На подходе к городу ее встречает вооруженный отряд. Когда Джен возвращает контроль над телом после боя, она уже не испытывает такого шока, как в первый раз. Джен воспринимает происходящее холодно и отстраненно, словно все еще в боевом режиме.

Она поднимается наверх не скрываясь, убивая каждого стража плоти, который пытается ее остановить. Ей удается убивать быстрее, чем консументоры успевают сообщать о ее перемещениях. Поэтому, когда Джен оказывается у ворот в палаты экзотрофов, их охраняют все еще лишь двое преторианцев. Увидев окровавленную Джен, они вскидывают оружие и стреляют.

Струя кислоты впивается в ее плоть, оголяя мышцы и кости. Джен прикрывается левой рукой, заслоняя глаза, и идет вперед. В правое плечо вонзается костяной диск и рассекает его. Рука повисает на нескольких сухожилиях. Края раны хлюпают, пытаясь срастись, но повреждения слишком велики. Видимо, это предел возможностей ее тела: если она потеряет руку, то новая не вырастет.

Не прекращая идти под кислотным потоком, одной рукой она вправляет другую. Как только правая оживает, Джен пробивает сквозь нижнюю челюсть череп преторианцу и вонзает пальцы в мозг. Руки мертвого консументора все еще перезаряжают костемет, пока его тело сползает на пол.

У второго охранника Джен вырывает кислотник, переворачивает его, пронзает стволом живот стража и давит на спусковой язычок, пока струи кислоты не потекут сквозь растворившиеся внутренности консументора. После боя девушка корчится на полу, крича от боли. Ей кажется, что раны по всему телу никогда не затянутся, но тело, хоть и с трудом, но восстанавливается. Джен поднимается и заходит внутрь.

В палатах пусто, за исключением нескольких служанок. Джен хватает одну из них, покрытую рыжей шерстью, с пушистым хвостом и звериными ушами, и, сжимая ей голову ладонями, кричит прямо в лицо:

- Где они? Где твои хозяева?

Существо показывает на стену. Их можно принять за украшение, но это панцирные бронепластины. Убежище. Значит, экзотрофы все же обеспокоились собственной безопасностью. Боялись последствий своих приказов?

- Ты можешь открыть?

Служанка кивает. Джен отпускает ее, и та лижет потайное отверстие. Стена отъезжает в сторону. Джен проскальзывает внутрь. Проход закрывается.

Потайная комната по степени извращенности почти ничем не отличается от предшествовавшей ей. Большинство экзотрофов по-прежнему заняты удовлетворением собственных больных фантазий. Здесь теснее, поэтому то, что раньше выглядело отдельными актами плотских утех, теперь превратилось в оргию из кишащих тел. Лишь та, что общалась с Джен в прошлый раз, снова встречает ее. Мелькнувший было на лице экзотрофа испуг сменяется ухмылкой.

- Мы стали слишком беспечны, раз в наше укрытие может ворваться любой...

Джен хватает ее за горло, поднимает над землей.

- Зачем? - кричит Джен. - Зачем вы это сделали?

- Мы спасали город, - хрипит экзотроф.

- Вы его обрекли! - Джен отшвыривает экзотрофа на пол и наступает ей ногой на живот. - Вы проигнорировали мои предупреждения о вырождении биома.

Экзотроф извивается под ее ногой и стонет:

- Мы управляем человейником тысячи лет, и до сих пор созданная нами система не давала сбоев. Ты думаешь, что можешь все разрушить и построить дивный новый мир с помощью лишь одной древней машины?

Она несколько раз отрывисто вдыхает и продолжает:

- А откуда ты будешь брать тела для домов, мебели и всех тех маленьких штучек, облегчающих твою жизнь и привычных настолько, что ты их не замечаешь? Как ты будешь контролировать толпу генетически модифицированных чудовищ наподобие тебя, способных победить наших лучших бойцов? Эту технологию безопаснее уничтожить, чем пытаться использовать во благо.

- Так вот в чем дело? - говорит Джен. - В контроле? Вы боитесь потерять власть? Боитесь, что станете не нужны, когда исчезнет деление на генетически богатых и бедных?

Экзотроф продолжает корчиться на полу, но взгляд ее все время направлен за спину Джен. Девушка оборачивается и видит хроматофоры, транслирующие изображение с камер наблюдения. У покоев экзотрофов собираются консументоры с тяжелым вооружением.

Джен подскакивает к пульту управления и находит кнопку блокировки дверей. Запечатав укрытие, Джен возвращается, упирается экзотрофу ногой в грудь и до хруста тянет ее за руку.

- Я хочу видеть своих друзей, - говорит она. - Где они? Отвечай, быстро!

Экзотроф откашливается кровью и смеется.

- Как я и обещала, ты их увидишь.

Несколько экзотрофов, до этого предававшиеся вакханалии и вместе с остальными игнорировавшими происходящее, оборачиваются. На Джен смотрят знакомые лица: Набу, его товарищи и случайные люди, которых Джен запомнила по лагерю повстанцев.

6

Их консументировали.

Разобрали на органы и сменили ими свои собственные. С той же легкостью, с которой другие меняют одежду.

Она знала этих людей всего несколько дней. Она была похищена ими из корыстных интересов, как до этого были похищены многие другие. Но даже когда она была нижайшим из всех существ, они не отвернулись от нее, а предложили помощь. Все, кого Джен знала до них, либо предали ее, либо погибли. Она понимает, что у нее не осталось никого ближе и роднее этой шайки лесных разбойников. И теперь они консументированы.

Повстанцы мертвы. Технология уничтожена. Джен в ловушке.

Она кричит и в ярости дергает на себя руку экзотрофа. Конечность с хрустом и чавканьем выходит из сустава. Ее хозяйка надрывается в воплях. Джен убирает с нее ногу и швыряет ей оторванную часть тела.

Экзотроф, не прекращая извиваться на полу, подбирает свою конечность и принимается ей мастурбировать. Джен трясет от отвращения. Все это время экзотроф корчилась не от боли, а от удовольствия. За стеной раздается стук: консументоры пробиваются внутрь.

- Отсюда есть запасной выход?

Она трясет свою пленницу, но та лишь хохочет и плюется кровью. Джен сворачивает ей шею. Она идет по комнате, хватает экзотрофов, задает им тот же вопрос и, не получая ответа, раздавливает им черепа.

Позади плавится бронированная дверь, в проем просовывается несколько тяжелых костеметов и червей-парализаторов. Джен разворачивается и видит перед собой панорамное окно. Она бросается вперед, разрывает прозрачную мембрану и выпрыгивает наружу.

Она оказывается на крутом склоне стены снаружи человейника. Далеко внизу начинается тропос и тянется до самого горизонта во все стороны, изредка перемежаясь проплешинами мертвых земель.

Наружная сторона человейника слишком отвесная, чтобы по ней можно было бежать, как по склону, поэтому Джен скользит, тормозя о выступы и цепляясь за впадины. Наверху по ней стреляют высунувшиеся из окна консументоры, но цель слишком подвижная для них.

Джен примерно представляет, на какой высоте находится ее уровень. Она видит техническое отверстие, скользит к нему и заныривает в сфинктер. Поплутав по кишкам технического этажа, она оказывается над знакомым коридором.

Во всем человейнике подняли тревогу. Местные жители попрятались, и тоннели запрудили стражи плоти. Теперь они уже не так самоуверенны. Джен с трудом удается найти пробел в их маршрутах патрулирования. Она не рискует вступать в столкновение: на звуки боя тут же сбегутся все консументоры человейника.

Она проскальзывает в лабораторию. Оставленные ей образцы прижились и проросли. Все. Каждый из них модифицировался по образу и подобию самой Джен. Девушка торопливо гладит микроскоп и упрашивает его настроиться на нужное разрешение. Тот недолго упрямится, но потом вытягивает окуляр и играет линзами, пока не проступает изображение. Джен видит снующих в образцах наноботов. В ее голове созревает план.

Джен выбегает из лаборатории и натыкается на отряд консументоров. Она сворачивает за угол, но поздно: в стенах над ее головой уже пульсируют артерии, передавая химический сигнал тревоги по всему человейнику.

Джен мчится по знакомым коридорам. Она не пытается скрыться. Ей нужно лишь добраться до цели. Прорвавшись через перегородивших ей путь стражей плоти и поймав в спину несколько зубов, она достигает намеченного пункта назначения. Перед ней возвышается чан Петри.

Но сначала Джен забирается в грузовой кран - ее прежнее место работы. Она подает нужные смеси и настраивает автоматику. После чего с башни крана спрыгивает на мостки.

Снизу ее настигают преследователи. Джен забегает на край мостков и останавливается перед озером кваши. Позади приближаются консументоры.

Хотела бы она поступить иначе. Но из доступных ей вариантов абсолютно все - паршивые. И, когда лапа консументора уже тянется к ее горлу, Джен прыгает в квашной раствор.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

--- 3

--- 4

- Тропос:

--- 1-3

--- 4-6

--- 7-9

1

Перед ней - водопад из ядовитых квашных отходов, оберегающий человейник от натиска тропоса. Нет никакой возможности его обойти: защита тянется сплошной стеной по всей окружности города.

Джен вся в крови и кишках. Она танком проехалась по джунглям, пробив себе путь. Некоторым из существ тропоса удалось ее задеть. Но сейчас на ней ни царапины. Джен вспоминает мгновенно зажившую пятку. Девушка выдыхает и с разбега пробивает поток кислоты. Брызги летят в стороны, попадают на стены, и те извиваются от ожогов. Но Джен пострадала гораздо сильнее. Опалена вся верхняя часть тела. Девушка падает на пол и кричит. Над ней клубится пар химической реакции. Обожженная кожа слазит лоскутами, но под ней тут же проступает новая, розовая, невредимая.

Отдышавшись, Джен проникает в человейник. Она снова на нижних уровнях, во тьме, среди изуродованных существ, что кучами громоздятся друг на друге у стен. Джен пробегает мимо них к ближайшему лифту.

Оказавшись на свету и в окружении привычной ей цивилизации, девушка понимает, что она ходит нагишом с тех пор, как покинула капсулу для репликации. Ее одежда умерла в руинах, а другой у нее нет.

Джен поднимается на свой этаж и перебежками, от стены к стене, направляется к жилому отростку Тины. Разгар рабочего дня, в коридорах никого нет, поэтому она незамеченной достигает обиталища бывшей подруги.

Дверь закрыта. Джен пробивает ее кулаком и вырывает тело замка из кровоточащей двери. Проникнув внутрь, девушка бросается к холодильнику. Чувство голода такое, будто в ее чреве образовалась воронка, в которую затягивает внутренности. Ее тело требует гораздо больше питательных веществ, чем раньше. Очевидно, внутренние ресурсы Джен не безграничны.

После она ворошит гардероб хозяйки жилища. Все, что Тина не тратила на лечение, она спускала на шмотки. Джен это на руку. Она выбирает самые богатые, самые причудливые наряды. Отделив два из них, Джен гладит платья, заставляя их менять форму и заползать одно в другое. В результате получается один наряд, но гораздо более изысканный. Он с трудом удерживает форму и долго не протянет в таком напряжении, но Джен для ее авантюры нужна маскировка лишь на короткое время.

Она натягивает на себя платье и смотрится в зеркальную мембрану. На взгляд Джен, она неотличима от богачки с верхних уровней человейника. То, что нужно.

Она выходит из обиталища и направляется к лифту. Джен старается держаться надменно, высокомерно. Она идет неспешной походкой, и редкие прохожие жмутся к стенам и сгибаются в поклонах. Консументоры не пресмыкаются перед ней, но оправляются при ее приближении.

Несмотря на нехватку времени, она по пути останавливается в лаборатории Янг Му. Тело тети Му убрали и навели порядок, но в остальном помещение осталось нетронутым. Видимо, это сделал кто-то из бывших пациентов.

Джен берет у себя несколько проб тканей и прививает их тестовым образцам. Пока подействует геноморф, пройдет не меньше суток, поэтому девушка оставляет лабораторию в надежде, что никто не вздумает красть образцы.

Джен переходит из лифта в лифт, поднимаясь выше и выше. Коридоры становятся все просторнее и светлее. На стенах извиваются причудливые украшения. На перекрестках расставлены дыхала, фонтанирующие чистой водой, а под потолком, цепляясь за горельефы, резвятся маленькие обнаженные человечки с глазами во все лицо. В конце некоторых коридоров видны прозрачные мембраны, сквозь которые можно смотреть наружу, за пределы человейника, и Джен хотела бы увидеть мир с высоты, понять, есть ли вокруг что-то, кроме тропоса и пятен выжженной радиацией земли, но у нее нет времени. Платье дрожит от напряжения, с трудом удерживая форму, и вскоре распадется.

Здешние консументоры не обращают внимания на Джен, а местные жители гораздо больше похожи на нее, чем на среднестатистического обитателя человейника. Джен никогда тут не бывала, но место обитания экзотрофов сразу бросается в глаза.

Огромные двери из переплетенных рук, охраняемые двумя преторианцами. Эти консументоры не похожи на других. Они выше, массивнее, кости их экзоскелетов золотистого цвета, а внешние мускулы лишены кожи и перекатываются багровыми пучками мышечных волокон. В отличие от других стражей плоти, эти не спускают глаз с Джен и хватаются за оружие при ее приближении.

Девушка не останавливается, и один из преторианцев говорит:

- Организм, вам запрещено дальнейшее движение. Предъявите открытый участок тела для генетической идентификации.

- Я хочу видеть экзотрофов, - отвечает Джен.

- Хотят ли они видеть вас? - говорит преторианец, приближаясь.

Его язык уже скользит между зубов, готовясь опознать Джен. Она оценивает, сумеет ли справится с двумя лучшими бойцами стражей плоти или сбежать от них. Ее взгляд скользит по стенам, отыскивая возможности, и замечает камеру под потолком. Джен смотрит в глаз видеонаблюдения. Тот расширяется и чуть ли не вылазит из глазницы. Ее узнали.

Джен поднимает левую руку, складывает четыре пальца “клювом”, изгибает ладонь так, чтобы острие клюва смотрело ей в лицо. Пальцы напряжены и кажутся монолитными. Джен видит каждую папиллярную линию, короткие ровные ногти, полосочки грязи под ними, подушечки пальцев, твердые, как камень.

Джен выдыхает и вонзает пальцы себе в левую глазницу.

2

Она кричит. Хлещет кровь, чавкает раздираемая плоть, пальцы ползут наружу. Невозмутимые до сих пор консументоры отшатываются и вскидывают оружие.

- Я думаю, кто-то из вас хочет получить его в пару к уже имеющемуся, - отдышавшись, говорит Джен сквозь стиснутые зубы, и демонстрирует видеокамере глазное яблоко на ладони. Голубая с белыми прожилками радужка смотрит в камеру.

Джен чувствует, как восприятие окружающего пространства вновь обретает объем. Зрение возвращается к бинокулярному состоянию. Правой рукой она стирает с лица кровь, ладонью ощущая выросший под веками глаз.

Экзотрофы, похоже, также это видят, потому что руки на дверях расплетаются, открывая проход. Преторианцы, еще недавно готовые стрелять, теперь расступаются, но все еще стискивают рукояти оружия.

Входя в покои экзотрофов, Джен ожидает лицезреть еще более дорогое убранство, более вычурные украшения, более просторные комнаты. Но увиденное превосходит все ее ожидания.

Века правления и жизни без неудовлетворенных потребностей оставили на образе жизни экзотрофов неизгладимый след. Получая от биома все необходимое и пресытившись им, они возжелали то, чего нет.

В пол и потолок покоев экзотрофы врастили тела. Они обнажены, их половые органы выставлены напоказ, а челюсти модифицированы так, чтобы рот никогда не закрывался. Другие наоборот, с набитыми ртами пережевывают пищу, а потом отрыгивают ее, чтобы хозяева не утруждали себя этим процессом.

Люди, которые прислуживают экзотрофам, также страдают от неестественных модификаций. Большинство кишками соединены с потолком. Одна из служанок лишена глаз, рта, носа и ушей - вместо них ей имплантированы вульвы, в которые ее сношают сразу несколько человек.

Экзотрофы тоже не обделили себя лишними органами. Некоторые из них - гермафродиты, непрестанно занимающиеся самоудовлетворением. Другие связаны с помещением сетью артерий, через которые им поставляются то ли питательные вещества, то ли наркотики, то ли все вместе. Все обнажены, все стонут, кричат и дергаются.

У некоторых из них Джен замечает части тела, раньше принадлежавшие ей.

- Ты пришла посмотреть или поговорить? - обращается к Джен одна из экзотрофов, сидящая на кресле, утыканном подрагивающими от эрекции членами.

Один глаз у нее зеленый, а другой - синий с белыми прожилками.

Платье Джен не выдерживает и распадается, оставляя ее полуобнаженной. Другой экзотроф, на ложе из шевелящихся языков, смеется. Джен проводит руками по одежде, возвращая ей нормальный вид.

Девушка разжимает кулак и швыряет на стол глазное яблоко. Лица, растущие из стола, принимаются его облизывать.

- Очень интересно, - говорит экзотроф, глядя в ее вновь выросший глаз. - Мы оставили тебя в живых только лишь для того, чтобы посмотреть, сколько ты продержишься в теле, которое мы тебе дали. Но ты нашла новое, а теперь разбрасываешься органами так, будто они тебе не принадлежат.

- Я нашла технологию древних, способную клонировать тела, лечить болезни, копировать память, - говорит Джен.

- И ты пришла к нам, несмотря на все, потому что... что?

- Я пришла к вам, потому что эта технология поможет человейнику избежать болезней и необходимости обмена органами. Вы сможете получить любые тела без консументации.

- Но ты обратилась к нам, а не к организмам там, внизу.

- Потому что у вас мои друзья.

- Вот это другой разговор, - экзотроф смеется. - Теперь я вижу корыстный интерес. Ты хочешь освободить своих маленьких лесных дружочков. Но технологии древних запрещены не просто так. Их использование привело к войне, гибели добиотов, заражению планеты. Наш человейник - последний на Земле, и мы несем ответственность за сохранение человеческого вида. Уже за то, что ты выходила в тропос на их поиски, не говоря об использовании, тебя надлежит консументировать полностью.

- И как долго вы сможете сохранять человечество? Уже сейчас никто не рождается полностью здоровым. Мы проводили исследования и выяснили, что если ничего не изменить, то всего через полтора столетия никто не будет рождаться хотя бы частично здоровым. И у кого тогда вы будете отбирать все те органы, которыми сейчас пользуетесь?

После этих слов оргия утихает. Некоторые из экзотрофов продолжают механически двигаться, но большинство из них повернулись к Джен. Они молча смотрят на нее и словно бы беззвучно совещаются.

- Хорошо, девочка, - говорит экзотроф. - Ты покажешь нам эту технологию.

- Сначала я хочу увидеть своих друзей, - говорит Джен.

- О, ты их увидишь, - экзотроф снова смеется.

3

Для вылазки в тропос консументоры подготовили гусеничный танк. Джен видит, что он имеет только внешнее сходство с гусеницами. Под пластинами брони проглядывает кожа, а из-под каждого сегмента тела растут вполне человеческие ноги. На головном сегменте располагается слепое лицо, из хвостового торчат две огромные кислотные пушки. Пассажиры сидят на спине танка. Джен взбирается наверх, и руки гусеницы обхватывают ее талию, удерживая девушку в кресле.

На пути их следования сегмент квашного водопада отключают, и щупальца тропоса устремляются в тоннель, по которому едет гусеница. Танк давит растительность, а консументоры поливают все вокруг кислотой. Тропос визжит и бьется в конвульсиях, из-под плавящихся останков выныривают какие-то звери, от которых в прошлое свое путешествие Джен видела лишь тени.

Вырубив просеку в теле тропоса, их отряд оказывается у границы Мертвых Земель.

- Показывай дорогу, организм, - обращается к Джен командир стражей плоти.

Джен описывает направление и расстояние. Ее новый мозг работает безупречно, кристально чистые мысли проносятся по нейронам без задержек и сбоев. Она способна вспомнить весь путь так, будто проходит его прямо сейчас. Джен указывает координаты с точностью в несколько шагов.

- Уверена? - спрашивает консументор.

- На сто процентов, - отвечает Джен.

Командир кивает, глядя ей за спину, и сознание девушки проваливается в кромешную, раскалывающую череп пустоту.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

--- 3

--- 4

- Тропос:

--- 1-3

--- 4-6

7

Джен ползет по пейзажу настолько однообразному, что если бы не смена времени суток, то она решила бы, что барахтается на месте. Впрочем, сбитые о камни руки и обрубки ног при каждом движении напоминают о проделанном пути. Через некоторое время девушка замечает, что оставляет позади кровавый след.

Она останавливается ненадолго и перематывает конечности бинтовыми червями. Бинты выглядят полудохлыми, как и рюкзак, ее одежда и все остальное, что Джен тащит с собой. Она продолжает путь и замечает, что кровотечение не останавливается. Черви разбухли, насытившись кровью, и отдали почти все кровосвертывающие вещества, что выработали их железы, но раны Джен так до конца и не затянулись.

К вечеру однообразие пейзажа нарушается. Среди редких пучков травы проступают очертания двух тел. Джен изо всех сил перебирает руками, стремясь как можно скорее доползти до них.

В двух обтянутых мумифицированной плотью трупах трудно разобрать какие-то черты. Джен высовывает кончик языка и едва касается кожи одного из них.

Вспышка воспоминаний. Руки матери, ее смех, гладкая кожа, тепло тела, запах волос. Слова, жесты, вкус еды, что она готовила и сказки, которые она рассказывала на ночь. Другое тело. Звучный голос отца, крепкая хватка, он кружит ее под потолком, и они оба смеются.

Джен отшатывается. Дрожь сотрясает все ее тело. Она нашла то, что искала, и последняя искра надежды умерла. “Может быть, это не они”. “Может быть, это не их вещи”. “Может быть, все происходящее - лишь череда невероятных совпадений и нелепых случайностей”.

Не может. Ее родители мертвы, и она только что попробовала на вкус последнее доказательство. Спазм удушливой хваткой сжимает ее горло, но глаз остается до рези сухим. Мертвые Земли высосали из нее все соки, которых после потрясений последних дней было и так немного.

Как они умерли? Что здесь искали? Джен шарит в окрестностях среди травы и камней в надежде найти подсказку или хоть что-нибудь в память о родителях. И находит. В тени одного из валунов лежит мертвый рюкзак. Джен раскрывает его стиснутые предсмертным спазмом челюсти. Если внутри и было что-то ценное, то оно досталось Набу и его товарищам.

Но в руки Джен падает то, что для нее ценнее любого сокровища. Дневник. Как и все остальное, он мертв, но это неважно, потому что записи в нем сделаны на языке древних. Изучив родительские журналы, доставшиеся ей от Янг Му, Джен впитала до последней капли написанное в них. Этого оказалось достаточно, чтобы понимать добиотическую письменность. Остаток дня Джен проводит рядом с телами родителей, читая их последние записи.

Сгущаются сумерки, и Джен зажигает фонарь. Он тоже выглядит неважно, едва светит и, скорее всего, не переживет эту ночь, но ей все равно. Она читает родительские заметки строчку за строчкой, опасаясь что-нибудь пропустить.

Некоторое время спустя в ее голове складывается цельная картина. У Джен перехватывает дыхание. Она в задумчивости проводит ладонью по волосам. Крупные пряди отделяются от черепа и остаются между пальцами. Но Джен лишь стряхивает их и продолжает чтение.

По всему выходит, что ее родители обнаружили неповрежденные технологии древних в эпицентре Мертвых Земель. Все, что им было нужно - это разработать биоидентификационный ключ. Они возвращались, чтобы сгенерировать его в своей лаборатории. Ключ открывал доступ к капсуле боевого клонирования. С ее помощью можно воссоздать поврежденное в бою тело, загрузить в мозг солдата боевые навыки, вживить в организм усиливающие импланты, наноботы, способные сохранять генетическую информацию и восстанавливать тело носителя за мгновения. Эта технология была бесценна. Но, увы, второй поход в Мертвые Земли папа с мамой не пережили.

Остаток дневника занимают инструкции, последовательности команд и описания приборов. Джен запоминает и их.

Когда она заканчивает чтение, вокруг царит глубокая ночь. Джен трет уставший глаз. На ладони остаются прилипшие ресницы и волоски бровей. Их много, очень много, почти все. Джен пытается соскоблить их с ладони и теряет несколько ногтей. Рот заполняет медный привкус крови. Облизывая десны, она чувствует, как шатаются зубы.

Теперь порядок действий очевиден. Обратное путешествие она не переживет. Неизвестно, переживет ли поход в эпицентр, но там хотя бы есть надежда. Какой бы усталой она себя ни чувствовала, как бы ей ни хотелось спать, нужно двигаться вперед, иначе она разделит участь своих родителей.

Джен подползает к телу отца.

- Папочка, прости, - шепчет она и отламывает у мумии руку.

8

Джен собирает свои пожитки, добавляет к ним обломок руки, дневник и продолжает путь. В руку отец вживил биоидентификационный ключ, с помощью которого можно будет обмануть древний механизм, выдав себя за своего.

Через некоторое время, кажется, занимается заря. Но потом Джен осознает, что светлеет лишь в одной точке. Это люминесцирует земля. Туда-то ей и нужно.

Теперь кровь сочится из рук и ног, несмотря на бинты. Вокруг глаза, который она всего лишь потерла, также набухает кровавая гематома. Розовый пот струится по телу, но Джен не сбавляет темп.

И ее усилия оказываются вознаграждены. Сначала это лишь обломок стены. По цвету он почти неотличим от серости каменной пустоши вокруг, лишившейся любой растительности. Стена разрушена почти до основания, но в ней все еще проглядывают неестественные прямоугольные очертания.

И чем дальше продвигается Джен, тем чаще ей попадаются такие конструкции. Не выращенные, но построенные руками людей. Не мертвые, но никогда не бывшие живыми. Постепенно она понимает, что уже весь пейзаж вокруг нее рукотворен. И это не скалы, а добиотические жилища, а вон там не два холма, а гигантские полуразрушенные градирни, чем-то напоминающие чаны Петри.

Джен хрипит, в легких клокочет жидкость. Она прокашливается, отхаркивая кровавые сгустки. Джен вытирает рот и чувствует, как на лице отслаивается кожа. Нужно торопиться.

Следуя инструкциям родителей, девушка находит то самое место. Вот она - боевая машина. Реликтовый механизм чем-то напоминает раздавленного жука с пушками на панцире. Но под поврежденной броней таится уцелевшая технология.

Джен нащупывает рычаг в задней части машины. Гудят древние механизмы, из-под разбитого панциря доносится шипение. Задняя стенка машины трансформируется в аппарель. Девушка заползает внутрь.

В машине тесно, но светло и чисто, будто тысячелетия забвения и смертоносных природных условий не коснулись этого древнего храма технологий. Джен в восхищении осматривает добиотические проборы. Они активируются один за другим, загораясь огнями. Тысячи лет. Без обслуживания, без питания, после самой разрушительной войны в истории человечества. И все еще работают.

Следуя инструкциям, Джен достает из рюкзака иссохшую руку и прикладывает ладонью к сканеру. Экран приветствует ее. В борту машины открывается углубление. Там располагается капсула с выемкой в форме человеческого тела. Вторая точно такая же капсула появляется с другой стороны.

В левую следует положить тело пострадавшего в бою солдата. В правой зародится его здоровая копия, готовая к новому бою. Оборудование, рассчитанное на не слишком сведущих в сложных технологиях солдат, должно сработать автоматически. Нужно лишь ввести инструкции.

-= УЧАСТОК ДЛЯ ЗАБОРА ОБРАЗЦОВ: =-

Джен задумывается. В результате геноморфизма ее собственная ДНК проникла в генетическую информацию трансплантированных органов. Что получилось в результате такого смешения? Будет ли воссозданное из этого гибрида тело ее собственным? Но ведь у нее остались и ее родные органы. Джен вводит ответ.

-= ОСУЩЕСТВИТЬ ПЕРЕНОС ПАМЯТИ? =-

Да.

-= ВНЕДРИТЬ БОЕВЫЕ АЛГОРИТМЫ? =-

Да.

-= ИМПЛАНТИРОВАТЬ НАНОБОТОВ? =-

Да.

-= СОХРАНИТЬ ИСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ? =-

Джен снова впадает в раздумья. Ее нынешнее тело ничего не значит. Это лишь набор частей, непригодных ни для чего, кроме квашного чана. Джен получила их в отместку за своеволие. Они - напоминание о ее подчиненном положении, пожизненное наказание, тюрьма, которую она носит с собой.

Нет.

-= ПОМЕСТИТЕ ТЕЛО ДЛЯ РЕПЛИКАЦИИ В ЛЕВУЮ КАПСУЛУ =-

Джен заползает в контейнер слева. Крышка закрывается, и девушка оказывается в кромешной темноте. В шею впивается игла, и Джен чувствует, как теряет контроль над телом. Она не может пошевелиться, даже моргнуть. Останавливается сердце, застывает воздух в легких. Вторая игла, для забора генетической информации, вонзается в центр глазного яблока.

9

Джен приходит в себя. Она ничего не видит и не чувствует. Что это? Операция прошла неудачно? Или еще не началась?

Через несколько секунд капсула раскрывается, прекращая сенсорную депривацию. Джен вскакивает, поворачивается направо и ударяется лбом в переборку. Она ложилась в левую капсулу, но проснулась в правой. Значит, все завершилось успешно?

Она обнажена, и ничто не мешает ей рассмотреть собственное тело. Джен считала, что ее прежняя телесная оболочка, до консументации, была превосходной, лишенной болезней, мутаций и влияния агрессивной окружающей среды. Но, глядя на нынешнюю себя, она понимает, насколько далека была от совершенства. Тон кожи, пропорции, цвет волос - все это осталось прежним, но само тело приобрело идеальные изгибы, выпуклости мышц и прочность связок.

Джен облизывает свою ладонь, впитывая информацию. Это все еще она, но выращенная искусственно, собранная из безукоризненно подогнанных друг к другу частей. Сердце стучит равномерно и сильно. В такт ему шелестят легкие, а мысли молниями сверкают в мозгу и откладываются ровными слоями одна за одной. Ее новое тело работает безупречно!

Джен встает и чуть снова не ударяется, на этот раз о потолок. За те несколько дней, что ей пришлось носить почти безногую, деформированную оболочку, она отвыкла от своего роста.

В правой капсуле нет ни пылинки. Больше ничто не напоминает о ее недавнем унизительном существовании. Джен наклоняется к монитору, рапортующему об успешном завершении всех операций. Сквозь надписи проступает отражение ее лица. Оно тоже неуловимо изменилось в соответствии с новыми модификациями. Но ее глаза - синие с белыми прожилками - остались прежними.

Это потрясающе. Такая технология изменит все. Нужно рассказать Набу и его товарищам - им не нужно будет больше нападать на человейник ради лишнего органа. Нужно доставить машину в город - и жителей биома можно будет избавить от жалкого существования в поношенных, извращенных телах.

Джен выскакивает из боевой машины. Она чувствует необыкновенный прилив сил, ей хочется мчаться, со свистом рассекая воздух. Она вдыхает полной грудью и бежит, перескакивая через препятствия. Из-под ног летят комья земли. Сердце бьется ровно, лишь слегка ускорив темп. За несколько часов Джен покрывает расстояние, на которое еще недавно у нее ушли сутки.

В какой-то момент Джен наступает на острый камень и рассекает пятку чуть ли не до кости. Остановившись и изогнув ногу, она наблюдает, как сходятся края раны и затягивается шрам. Через несколько мгновений лишь несколько пятен крови на земле напоминают о ранении, а Джен продолжает бег.

Она покидает Мертвые Земли и оказывается на опушке тропоса, в лагере повстанцев. Но вместо прежнего оживления здесь царит тишина. Палатки истекают кровью. Ни тел, ни оружия, лишь разбросанные повсюду личные вещи.

Джен поднимает с земли костяной диск. Точно такой же чуть не отрубил ей голову несколько дней назад. Консументоры. Они были здесь. Они выследили повстанцев и... Что? Убили их и забрали тела? Взяли в плен, чтобы допросить? Забрали, чтобы провести консументацию?

Кажется, у нее есть несколько вопросов к экзотрофам. Джен поворачивается лицом к тропосу. В гуще извивающихся джунглей видна затягивающаяся просека. Корни-щупальца наползают друг на друга, скрывая кислотные ожоги, оставленные недавно прошедшим здесь отрядом.

Джен ищет хоть какое-нибудь оружие, но лагерь разграблен подчистую. Она достает из рюкзака небольшой костяной нож. Новое сильное тело придает ей уверенности, но она знает, что его возможности не безграничны. Здесь прошел многочисленный вооруженный отряд, а она одна и почти безоружна.

Джен делает несколько шагов по направлению к границе тропоса. Недавно вялые щупальца оживляются и одним броском обвиваются вокруг вытянутой руки с ножом. Джен инстинктивно дергается. Она хочет лишь высвободить руку, но результат превосходит все ее ожидания. Одним движением она разрывает щупальца толщиной с ее голень. Их остатки падают на землю и дергаются, пытаясь уползти.

Джен хищно улыбается и с разбега врывается в тропос, на ходу пробивая путь в направлении человейника.

Предыдущие части:

- Пролог

- Человейник:

--- 1

--- 2

--- 3

--- 4

- Тропос:

--- 1-3

4

Времени нет. Не в том смысле, в котором употребляют эту фразу пафосные персонажи хроматофорных сериалов, что смотрит Тина. “У нас нет времени на это дерьмо”. Нет ощущения времени. Ни осветительных жуков, ни сигналов из громкоговорителей, ни рабочих циклов.

Местные жители заняты одним и тем же. Они спят, лижут переработанную квашу, дерутся за места у кормушки да совокупляются у всех на виду. Впрочем, многие из них слепы, так что любое из этих действий зачастую происходит с первым подвернувшимся под руку соседом.

Джен все время проводит в пропитавшемся потом спальном мешке. Пока тело приспосабливается к новым органам, ее трясет от геноморфической лихорадки. Иногда она теряет сознание, но большую часть времени просто спит. В минуты ясности ей удается немного попить из своих запасов, но на то, чтобы съесть что-нибудь, сил не хватает.

Она лежит в углу среди кромешной тьмы и почти не шевелится, поэтому местные обитатели не обращают на нее внимания. Звуки подземелья превратились для нее в белый шум, и Джен дремлет, не обращая внимания на визги, стоны и чавканье. Но она приходит в себя, когда поблизости раздается учащающийся писк и звуки стрельбы.

Писк как будто бы исходит из ее рюкзака. Джен засовывает руку ему в пасть и нашаривает там источник. Им оказывается прибор, который она получила от Янг Му. Указатель на экране то и дело меняет направление, а символы скачут, непрестанно переключаясь на новые значения.

Перестрелка приближается. К писку прибора добавляется аккомпанемент. Как будто у кого-то есть такое же устройство. В глаз Джен бьет луч света от жука-светляка. Жук не очень большой, но последнее время девушка проводила в темноте, а потому на время она слепнет.

Чьи-то руки выдергивают ее из угла и поднимают над полом.

- Откуда у тебя это? - перед ее лицом трясут передатчиком. - Где ты его нашла?

Джен продирает глаза. Из теней выступают люди в лохмотьях, собранные из плохо подходящих одна другой частей тела. Все они вооружены. Поверх обычной одежды Джен видит прозрачные накидки, закрывающие все тело. Материал гладкий и плотный. “Их одежда не-живая”, - приходит ей в голову. Накидки сделаны из чего-то, что изначально не было живым. Как ее передатчик.

Звуки выстрелов раздаются все ближе. Оружейные зубы с хлюпаньем впиваются в стены и потолок. Под ногами шуршат местные обитатели, разбегаясь от света, шума и подальше от перестрелки.

- У нас нет времени, Набу, - обращается один из оборванцев к тому, кто ее допрашивает. - Еще немного - и нас прижмут.

- Хватаем тела и уходим, - командует Набу. - И захватите кто-нибудь ее вещи, потом разберемся.

Набу взваливает Джен на плечо, его подельник забирает рюкзак. Еще несколько их соратников тоже нагружены. Присмотревшись, Джен различает в ноше тела, как оборванцев, так и консументоров. Несколько человек несут на себе арсенал оружия, отобранного у стражей плоти.

Ее похитители бегут по коридорам человейника, изредка отстреливаясь на ходу. Перекрестки встречаются все реже, и через некоторое время группа движется по одинокому тоннелю, который становится все более низким и деформированным. А потом резко обрывается, и они выходят наружу.

Позади высится громада человейника. Серая гора плоти, вся в наростах, с выпирающими венами и органами непонятного назначения. Вдоль всего периметра из стены торчат гигантские носы. Из ноздрей непрерывным потоком сочится слизь. За водопадом из носовой жижи виднеется нагромождение чего-то шевелящегося и мясистого. Из путаницы отростков к стенам человейника тянутся отдельные щупальца, и яд при касании превращает их в разлагающуюся слякоть.

Оборванцы накидывают свои прозрачные плащи поверх тел, которые несут. Джен слышит, как над головой барабанят ядовитые струи, но не причиняют накидкам вреда.

Группа пробегает сквозь ядовитую завесу. Сверху проглядывает что-то синее с белым. Погоня отстает, а через некоторое время прекращается.

Наросты раздаются вширь на одном из участков их пути, оставляя наверху пустое пространство, и Джен понимает, почему консументоры остановили преследование. Белое с голубым - это не цвет потолка. Это небо. Они покинули пределы биома и направляются в тропос. С этой мыслью Джен теряет сознание от острого приступа агорафобии.

5

По пути Джен несколько раз приходит в себя. Ее приводят в сознание резкие звуки: выстрелы, рычание, крики и треск разрываемой плоти. А потом она вновь видит небо. Кружится голова, желудок сжимается, становится трудно дышать. Всю жизнь Джен провела в коридорах человейника и никогда не поднималась на верхние уровни. Самое большое открытое пространство, в котором ей доводилось бывать - это сектор с чанами Петри. И он потерялся бы в джунглях тропоса под этим небом, как закатившаяся в ковер крошка. Потому Джен снова и снова теряет сознание.

Когда она в очередной раз приходит в себя, то обнаруживает, что лежит в собственном спальном мешке в желудке палатки. Выглянув наружу, девушка понимает, что провела без сознания много времени. Наступила ночь, и во мраке видны лишь пятна света от жуков-фонарей. А наверху Джен видит еще одно явление, о котором раньше могла узнать только из книг: звезды. При взгляде на них у девушки кружится голова, но, кажется, ей удается держать себя в руках. Стараясь не смотреть вверх, она выползает из палатки.

- Очнулась? - Джен вздрагивает от неожиданности.

Из темноты выплывает лицо Набу. Он сидит рядом и наблюдает за Джен. В его голосе чувствуется доброжелательность, он не вооружен. Либо они не считают Джен угрозой, либо она не в плену.

- Я не в плену? - спрашивает Джен.

Парень смеется и качает головой.

- Нет, ты вольна сама распоряжаться собственной свободной. Можешь остаться с нами, можешь... Хотя выбор у тебя небольшой: впереди - Мертвая Земля, позади - тропос.

Они с Набу прогуливаются по лагерю из таких же палаток, как у Джен, и тот размахивает руками, объясняя, где они находятся.

- Извини, но не думаю, что ты далеко отсюда уйдешь, если захочешь, - говорит он. - Да и с чего бы тебе? Судя по твоему положению, в человейнике тебе не рады.

- Зачем же вы меня похитили?

Набу достает из кармана передатчики. Один из них принадлежал Джен, но она не может сказать, какой именно - настолько они похожи. Стрелки на дисплеях показывают друг на друга.

- Мы думали, это что-то значит. Рассчитывали, что в том месте, куда нас приведет этот прибор, можно будет поживиться чем-нибудь ценным. Но так как указывал он в центр человейника, то до последнего времени мы не решались идти по следу, который он нам оставляет. А несколько дней назад прибор ожил. Кто ж знал, что эти штуковины указывают друг на друга. Мы надеялись, ты нам что-нибудь расскажешь.

Джен качает головой.

- Передатчик достался мне от родителей. Они уходили в тропос в надежде отыскать лекарство для биома. Мы вырождаемся от радиации и вызываемых ей болезней. Еще с десяток поколений - и от человечества вряд ли останется что-то кроме такого, - Джен поднимает свою скрюченную левую руку и проводит ей по наросту на лице. - Мой геном им удалось сделать радиорезистентным, но повторить успех они не могли. Вот и искали в тропосе древние технологии. Пока не пропали.

- То есть твои родители... Оу...

- Что?

- Мы сейчас находимся на границе Мертвых Земель. Сюда опасаются заходить твари из тропоса, но радиация несмертельная. И иногда мы делаем вылазки внутрь зараженной зоны, недолгие, чтобы не схватить летальную дозу. В одной из таких вылазок мы обнаружили два тела и это, - Набу протягивает ей передатчик. - Мне очень жаль.

Джен держит передатчик в руках и видит, как о панель ударяется капля. За ней вторая. Девушка не сдерживает себя, и слезы льются одна за другой, ее сотрясают рыдания, и она лежит в траве и воет, баюкая на руках передатчик.

Набу приседает рядом и приобнимает ее. Его рука почти полностью накрывает тельце Джен. В таком положении они и остаются, пока Джен предается печали.

Шесть лет. Разум давно подсказывал ей, что нельзя пропасть в джунглях на столь долгий срок, а потом вернуться живыми. Но надежда не угасала в ней до тех пор, пока был хотя бы малейший шанс. Теперь же вместе с ней из Джен словно бы ушла воля к жизни. Ей хотелось остаться здесь и умереть. Зачем жить, если не осталось никого из тех, кого она знала и любила? Да и от нее самой не осталось почти ничего.

Джен так и валялась бы на холодной земле, но Набу поднимает ее, как младенца, и относит обратно в палатку. И Джен лежит там, всхлипывая, пока на это есть силы, а потом проваливается в тревожную дрему без сновидений.

6

Утром Джен просыпается, полная решимости найти тела родителей. Кажется, геноморфическая лихорадка почти прошла, а вид открытого неба уже не пугает ее до потери сознания.

Набу ее идея сразу не понравилась.

- Ты даже не дойдешь до них, - говорит он. - Не с этим телом. Не все из нас могут туда добраться. Это каменная пустыня. Там отравлена вода и нет ничего живого. Твои родители погибли, пытаясь пробраться через Мертвые Земли, и все, чего ты добьешься - погибнешь, так и не найдя их.

- Моя ДНК радиорезистентна, - отвечает Джен. - Теперь, когда геноморфинг завершен, я смогу побороть радиацию.

Набу с сомнением оглядывает ее искореженное тело.

- Позволь нам хотя бы помочь тебе. Мы можем подобрать тебе новые части тела и органы, - он показывает на лагерь.

Там кипит работа. Соратники Набу раскладывают на столах тела, как консументоров, так и собственных подельников, и потрошат их. Визжат костяные пилы, с чавканьем вгрызаются в плоть топоры. Рядом располагается нечто, в чем Джен смутно распознает трансплантационное оборудование. Она замечает то, на что не обратила внимания вчера: и Набу, и его товарищи частично походят на консументоров.

- Да кто вы вообще такие? - спрашивает она.

- Сопротивление. Повстанцы. Мятежники, - Набу пожимает плечами. - Называй как хочешь. Мы - те, кто не согласны жить под руководством экзотрофов, отдавать им свои тела, работать на них. И что-то мне подсказывает, что у нас с тобой много общего.

Джен оглядывается. Позади лагеря - нагромождение кишок, щупалец и увитые жгутами мышц корни. Тропос. Рычащие, чавкающие джунгли, полные жизни, хищников, ведомых голодом и жаждой убийства. Впереди - каменистая пустыня с редкими пучками травы. Там ничто не шевелится и не издает ни звука. Даже воздух кажется мертвым. Слева на горизонте виднеется гора из плоти.

Человейник.

- Налет, в ходе которого вы нашли меня, - говорит Джен. - Это ведь не единичный случай? Вы постоянно этим занимаетесь? Совершаете набеги на человейник, воруете тела...

- Надо же как-то выживать. В тропосе можно найти только смерть. Ты думаешь, почему мы селимся рядом с Мертвыми Землями?

- Никакие вы не повстанцы, - Джен взваливает за плечи рюкзак и полезет в сторону радиоактивной пустыни. - Вы обыкновенные разбойники, оправдывающие свои действия благородными целями. Ты сказал, что я могу идти, куда захочу, так что не стой на пути. А если хочешь помочь, то скажи, где вы нашли передатчик.

Набу нехотя показывает направление и описывает ориентиры. Джен продолжает ползти, а Набу останавливается, словно опасается пересекать невидимую границу.