oskvatov

Начиная с девятого этажа и до самой крыши, здание покрылось багрянцем и тонуло в густом дымном тумане. Как только мы приехали, несколько отделений спасателей сразу надели аппараты (противогазы с баллонами, проще говоря) и побежали на горящий этаж. Лифтом во время пожара пользоваться нельзя, как вы все, надеюсь, знаете.

Горело там не много, но жарко, а дым уже заполнил весь этаж, поэтому пришлось выносить много людей: кто-то потерялся в дыму, кто-то обгорел и не мог самостоятельно ходить, а кто-то и вовсе уже потерял сознание. Звенья посменно уже не один час выносили пострадавших, спускаясь и поднимаясь на девятый этаж, спускаясь и поднимаясь, уже много-много раз. Плюс ко всему, нужно было ещё периодически спускаться, чтобы менять баллоны с воздухом в аппаратах.

Спустя несколько часов всё было окончательно потушено, пролито и все были выведены. По крайне мере, так тогда казалось нам, тем, кто остался внизу и принимал пострадавших. Вдруг радиостанция раздалась треском и оттуда послышался голос, голос сквозь тяжёлое дыхание и металлическую хрипоту в горле, голос как из фильмов ужасов, но куда более упадочный:

- Мы слишком устали, так что ждите лифт и следите, чтобы всё нормально было. – больше ни слова.

Мы решили, что ребята собрались спуститься на лифте, раз всё уже потушено. Обстановка перестала быть такой накалённой, пошли отстранённые разговоры, кто-то рассуждал о том, что по приезду в часть нужно покушать, кто-то рассказывал планы на вечер, а я уже начал придумывать, что скажу «спустившимся архангелам», чтобы немного и их расслабить после произошедшего. Цифры на экране над лифтом начали сменять друг дуга, как запустившийся обратный отсчёт, и вот засветилась единица – лифт коснулся первого этажа и скрипнул. Как только дверь открылась, нас всех жадно проглотил самый ужасный запах, который мне только приходилось чувствовать: омерзительно-приторный запах жжённой кожи, его ни с чем не спутаешь. Все улыбки с лиц тут же исчезли, потому что вместо отделения в кабине лифта стояли два компьютерных кресла, на которых были аккуратно усажены и привязаны два массивных человека. Их головы были понуро свешены на бок, бледно-жёлтые глаза смотрели пустотой в пол, а одежда небрежно скомкалась и ещё дышала дымом. Они были мертвы.

Спустя минуту спустилось звено спасателей, которые пошли по лестнице. Они прошли, не сказав ни слова и даже не бросив ни единого взгляда в нашу сторону, подобно последним выжившим солдатам после битвы, винящим себя в том, что они остались живы, а их товарищи нет. Они просто шли, смотря в пол и вытирая с грязных и холодных лиц пот и сам сегодняшний день.

Хозяйка стояла в комнате и держала в руках баночку таблеток. Её руки судорожно колотились, а в соседней комнате сидела бабушка, мать хозяйки. Проблема была в том, что дверь в комнате бабушки каким-то странным образом заперлась сама по себе, а через час старушка обязательно должна была принять эти таблетки. Девушка сразу сказал нам, что у нас есть ещё время и пока что можно не торопиться.

Начальник караула осмотрел прихожую, в которой и находились обе двери, к бабушке и к таблеткам, и сказал:

- Я вижу, у вас тут двери новые. Вы недавно ремонт сделан? – хозяйка нервно кивнула, - Ну, тогда мы всё сделаем так, чтобы ничего сильно не повредить.

Хозяйка снова кивнула благодарно, но всё так же нервно, и начкар попросил у неё нож и отвертку. Он пытался открыть замок так, чтобы абсолютно не повредить дверь, но та ни в какую не поддавалась. Тогда в ход пошёл маленький лом. Потом средний. Потом большой. Во всех случаях наш командир подходил к работе с хирургической точностью и почти с материнской заботой о двери, но та, всё так же была непоколебима.

Тогда кто-то из бойцов предложил просто спилить петли, но начкар сразу отклонил эту идею, аргументировав это тем, что «Так это же новые петли придётся покупать! А потом ещё и ставить дверь заново, а в квартире только женщины. Ну вы что, ребята?!».

Прошло уже сорок минут, так что действовать необходимо было уже решительно. И начкара осенило:

- Вы сейчас отойдите все, а я ногой аккуратно стукну вот прямо в замок. Только кто-нибудь лом пусть возьмёт и дверь от рамы немного отгибает. Может быть выскочит.

Приказ – есть приказ, так что через минуту все стояли в стороне, один из бойцов давил на лом, а лицо начкара стало таким, будто за эти пару секунд у него в голове пробежали все фильмы с Жан-Клодом Ван-Даммом. Я удивился, как он ещё не разделся и не окунул руки в ведро с клеем, а потом в ведро со стеклом.

Секунда тишины. Удар! Дверь распахнулась.

Ну как распахнулась? Упала. А вместе с ней упала дверная коробка, кусок стены над дверью и даже бабушка, стоявшая в комнате чуть не упала (к счастью, только от испуга).

Январь уже во всю сыпал снегами и кусался морозами, а на часах было около двух часов ночи.

Мы приехали к пятиэтажному дому, внутри которого царил сон и абсолютное спокойствие. Странно. Только из одного окна на третьем этаже струился лёгкий дымок. На балконе стояли два человека, которые с абсолютной невозмутимостью помахали нам руками, не произнося ни слова. Это были мужчина и женщина лет тридцати-тридцати пяти.

Первое отделение взяло огнетушитель и пошло в квартиру. Мы же установили лестницу к балкону, чтобы снять людей, и поставили под неё одного из бойцов для страховки. А рядом находились ещё двое с одеялами, чтобы сразу укутать пострадавших, столько простоявших на морозе.

Женщина тут же, как пантера, кинулась к лестнице, перепрыгнула перила и быстро спустилась, а после выхватила одеяло у одного из бойцов и так же быстро убежала в сторону. Мы ничего не поняли, «к чему такая спешка и неосторожность?».

Мы-то не поняли, но парень, стоявший под лестницей, как оказалось, всё понял.

- Ребят, на ней только халат, а под ним вообще ничего.

- Ну, что успела надеть, в том и выбежала, что такого?! – возразил начальник караула.

Через секунду уже мужчина взгромоздился на лестницу. Когда он спустился до уровня второго этажа, все увидели, что он вообще абсолютно голый. Все начали тихонько посмеиваться.

- Так! Женщина вот успела хотя бы халатик накинуть, а он…ничего не успел. Бывает. Ну-ка перестали смеяться! – тихонько сказал нач.караула сквозь зубы, сам еле сдерживаясь от смеха.

Мужчина, так же стремительно спустился вниз, схватил одеяло и убежал вслед за подругой.

Начались споры, почему они спали без одежды или почему они вообще были без одежды и «что вообще происходит?», но тут все споры прекратил боец из первого отделения, который позвал всех в квартиру. Смена быстро ввалилась в подъезд и поднялась к пострадавшей квартире в предвкушении чего-то интересного. Боец включил всё своё актёрское мастерство и произнёс:

- Дамы и Господа, горел тут кусочек ковра – ничего серьёзного, но обратите внимание сюда, - произнёс он и показал рукой на большую круглую кровать без спинок, над которой висела большая картина, а на кровати валялись лепестки роз, и продолжил: - А теперь взглянем сюда! Поздравляю вас, друзья, мы все только что снялись в порно!

Напротив кровати стояла камера и подмигивала нам ярко-красной лампочкой записи.

На прокуренных кухнях ночами

Разбивались тонны фаянса,

Кто-то много ревел и кричал,

Но человек улыбался.

Небо плакало, как над Содомом,

Своя комната хуже, чем карцер,

А он сам был раздавлен и сломлен,

Но человек продолжал улыбаться.

Улыбался даже опасности,

Словно рёбра – мифриловый панцирь,

Даже кровью харкаясь из пасти

Человек продолжал улыбаться.

За спиной очень много утрат;

За спиной люди тыкают пальцем,

Но, шагая вперёд, кто посмотрит назад?

И он продолжал улыбаться.

Улыбался, когда четверть века

Он прожил без друзей и оваций…

Но вдруг человек потерял «своего человека»

И навсегда перестал улыбаться.

«Опустите все забрало» - бесконечно кричал начальник смены. Мы совсем не понимали его тогда, ведь оно коптится от дыма, запотевает и, когда ты пытаешься протереть его, то вся грязь с краг просто размазывается по стеклу - в итоге, абсолютно ничего не видно.

Это был наш третий пожар. Все суетились и бегали по двору, чем-то занимаясь, а мы, как потерявшиеся цыплята, ходили и не знали, что нам делать. По радиостанции доложили, что хозяин участка заверил, что на территории давным-давно никого нет и что здесь нет ничего опасного.

Вдруг меня хлопнул по плечу один из бойцов и движением руки позвал за собой. Я побежал, еле переставляя ноги в сапогах, которые размеров на пять были больше размера моей ноги. Боец подвёл меня к небольшому сараю, где нас уже ждал мой друг Никита. Ну как к сараю? Это были четыре вкопанные в землю металлические столба, вокруг которых были квадратом обтянуты несколько листов жести. В дальнем углу этой постройки виднелся маленький, но острый и уверенный огонёк.

Боец поднял с земли ствол, открыл его и крикнул «воду подать!». Вода не пошла. Наверное, в этот момент можно было понять, что это какой-то знак, но в тот момент даже мысли такой не было. Боец обругался, дал мне ствол, а сам куда-то побежал. Через минуту рукав начал выпрямляться и раздуваться, как длинный, узкий воздушный шарик - вода пошла. Боец прибежал, забрал у меня ствол и сказал Никите держать дверь в сарай и ни за что не выпускать, а сам же начал целиться стволом в тот самый огонёк. Моя любознательность взяла верх надо мною и я аккуратно засунул голову в дверной проём, чтобы посмотреть, что там будет…

«Всем опустить забрало» - где-то недалеко снова послышался голос начальника смены. Мы с Никитой недовольно цокнули, но повиновались команде. Боец тут же снова открыл ствол и тяжёлый напор воды вылетел из ствола. Не прошло и трёх секунд, как я почувствовал взрывную волну и услышал, как мелкие кусочки металла автоматной очередью пробежали по стеклу моего забрала. Огонь был от маленького баллона с газом.

Небо. Большое чистое небо. Я помню только звук осколков, а сразу после него - небо. Я поднял голову и посмотрел на сарай: теперь он был похож на 40-летнюю очень растолстевшую женщину, которая попыталась надеть выпускное платье. Рядом сидел боец и смеялся. А справа от меня лежал Никита, он тоже смеялся и тяжело дышал. Глаза его были большие и пустые, но он продолжал выполнять свою важную миссию – в руке он держал дверь, правда, никакого отношения к сарайчику она уже не имела.