lelekbolek59

Раковых пациентов, в терминальной стадии, мы, к сожалению, забираем не часто...

Ну просто им чаще нужен просто уход, внимание родных, и спокойный уход из этой бренной жизни. Эвтаназия у нас запрещена и они, если бы даже хотели, не могут уйти спокойно во сне, они тянут эту жизненную лямку, хлебая страдания до последнего вздоха. Хотя, надо сказать - наше государство все таки повернулось лицом к ним и сейчас им значительно легче, да и медицина в плане онкологии и в нашей стране шагнула если не глубоко вперед, но сделала существенный, хоть и маленький шажочек.

Одно из показаний доставки в реанимационное отделение - кровотечение. Кровотечение мы просто обязаны остановить. Но и то, в тот вечер доктор скорой помощи, вызвала меня скромно:

-Доктор гляньте, может заберете? Рак легкого, метастазы, уже второй день харкает кровью, не много, но пока мы ехали, уже со стакан наплевал.

Он не лежал, он сидел. Худощавый, бледно- серый, с карими глазами мужчина, чуть за пятьдесят, его длинные, черные волосы, единственное, что осталось здоровым, зачесаны назад. Эх, чуть за пятьдесят, сколько их таких, это только в наших кривых статистических данных, мы, мужики доживаем до семидесяти, там в кривом зазеркалье 24 канала, там все хорошо, а в нашем мире не так все радостно, как хотелось бы.

Он глянул на меня как то испуганно, ему жутко хотелось домой, к родным:

-Доктор, мне уже легче, завтра на химию ехать...

И в этот момент его стошнило, стошнило кровью, сгустками. Он снова взглянул на меня, бледный, осунувшийся, испуганный, испуганный до жути.

-Давайте его к нам.

Привезли. Особо мне ему ни чего не пришлось делать- кровоостанавливающие препараты сразу возымели положительное действо. К вечеру он успокоился, перестал кашлять и уснул. На следующий день я планировал его перевести в другое отделение на долечивание.

Но в четыре утра меня потревожила сестра:

- Доктор, снова кровотечение...

Захожу я на палату, а у него фонтаном кровь.

-Мне плохо, трудно дыша...

Договорить он не успел. Потерял сознание, судороги...

-Быстро интубировать!!!

Мы махом засунули трубку в трахею, стали санировать кровь. Подключили к аппарату ИВЛ. Я думал- он умер, но слабенькая, жиденькая пульсация на сонной артерии говорила об обратном. Наверное, его в этот момент стоило бы и отпустить. Но автоматизм, заложенный годами работы, скомандовал другое.

Мы стали лить плазму, отмывать трахею, успокаивать нервную систему наркотическими препаратами. Вскоре его сердце стало эффективно прокачивать кровь, но давление я старался держать не выше девяносто и сорок, понимая, что любой скачок сорвет все тромбы.

Двое суток мы вентилировали его органы дыхания, двое суток отмывали от крови воздухоносные пути. На третьи он очнулся. На четверные мы отлучили его от ИВЛа и передали в терапевтическое отделение. Он был слаб, но жив, однако в душе я прощался с ним, мне казалось, что он не выпишется.

Я уже было в рутине работы забыл о нем. Но мне привели очередного пациента из терапии, кому нужно было снять подключичный катетер. И это был он. Он пришел своими ногами. Я убрал центральный венозный катетер, прикрыл рану, дал ему еще полежать.

Он зашел в ординаторскую.

-Доктор, спасибо вам большое, я ведь тогда думал, что умру, спасибо что дали еще пожить...

Он искренне улыбался и благодарил. Если честно- нас редко кто благодарит, нас не помнят, мы уже привыкли к этому и нас это не парит, но от таких слов всегда теплеет и оттаивает черствая душа доктора.

Мама моя никогда никакого отношения к торговле не имела, всегда отмахивалась - не мое это. И не торговалась никогда. Ну в наших краях вообще торговаться не принято было, но она и тогда, когда на юга ездили и приходили туда, где вроде бы положено торговаться, не торговалась тоже. Да она даже по магазинам не любила ходить, это я хорошо помню.

Где-то в начале девяностых папин товарищ и сослуживец Иван Иванович предложил нам поехать вместе с ним на его машине в дальние деревни и закупиться по дешевке картофаном. Загрузим - говорит - прицеп, отвезем ко мне в гараж и будете всю зиму с картошкой. Хотели ехать втроем, но мама выпросилась просто прокатиться, посмотреть на осенний лес.

Приезжаем в первое село, напротив домов, где можно купить картофан, стоят ведра, цена написана. Сейчас уж не помню сколько тогда корнеплод стоил, ну пусть будет сто рублей ведро. Так вот, на одном ведре - сто, на следующем - сто... И так на всех ведрах. Нет, пару раз видели и дешевле, по семьдесят, но там такая мелочь! А по сто покупать смысла особого нет, в городе ненамного дороже.

Поехали дальше, в следующую деревню, и там такая же фигня - сто, сто, сто. Пытались сбить цену - фигвам. Одним словом деревенский картельный сговор. Иван Иванович говорит - поедем еще в одно село, но если и там такая же фигня, то придется брать. В совсем уж дальние хлебеня мы можем и не проехать.

Приехали. Первое же ведро - сто. Едем тихонько, смотрим, может где ведро побольше стоит, все-таки хоть какая-то выгода. Вдруг мама, которая всю дорогу сидела тихонько, говорит - а давайте с теми поговорим - и показывает, куда сворачивать.

Подъехали к дому, из него вышли два синеватых персонажа мужеского и женского полу, оба похоже с сильного бодуна. Зашли мы к ним во двор, лежит картошка кучей. И тут вдруг мама начинает эту картошку ругать, и грязная она, и мелкая и резаной при копке много. Синявые пытались отбиваться, но куда там! Мама их попросту задавила. Я такую торговлю раньше только в кино видел.

А мы с отцом и Иван Иванычем только стоим и глазами лупаем. В общем сбила она цену где-то на четверть. Стали ведром картошку отмерять и грузить в мешки. А мама - нет-нет-нет! Что это у вас за ведро? С таким ведром только в песочнице играть! Меряйте этим. И показывает на какую-то бадейку, реально литров пятнадцать объемом. Может синеньким уже спорить надоело, а может торопились скорее деньги получить и похмелиться, но они и на бадейку согласились.

Загрузили мы прицеп, выехали на дорогу и остановились покурить. А в это время к вышедшим на улицу синеватым подгребли с двух сторон соседи и стали разговаривать на повышенных тонах, видно узнали за сколько те картошку продали. Иван Иванович и говорит - вишь как продавцов наших критикуют! Как бы у них до рукопашной дело не дошло. Давайте-ка поедем отсюда подобру-поздорову.

Едем. Батя что-то под нос себе бурчал-бурчал, а потом громко спрашивает - Мать! А что еще я о тебе не знаю? Ты же сходу нашла слабое звено, а потом торговалась так, словно у тебя в родове сплошные Цили Моисеевны и Абрам Зиновьичи? Тридцать пять лет вместе прожили и вдруг такие сюрпризы! А мама только смеется, я - говорит - и сама не знала, что так умею!

Больше ей свой торговый талант проявить не довелось, но мы-то теперь знали, что если что, то она может.

Читаю ленту, а там через два поста на третий - "Не пейте с незнакомыми! Не пейте с незнакомыми!" В общем бурление, кипение и волны всякие.  Но я вам, братва больше скажу - со знакомыми тоже надо пить аккуратно и осмотрительно.

Сначала преамбула - середина восьмидесятых, сухой закон.И попал я в те времена в прокуратуру на допрос. Попал из-за того, что в нашем городе произошло резонансное убийство, убийцу вовсю искали, а я оказался одним из последних людей, кто общался с будущим покойником. О подробностях этого общения и о том, что я ни хрена об убийстве не знаю,  я при случайной встрече на улице рассказал Ване, своему знакомому и бывшему коллеге, который уйдя от нас после окончания заочного института работал следователем прокуратуры.

А через пару дней меня повесткой дернули в прокуратуру на допрос, где я еще раз рассказал о том, что ни хрена не знаю уже другому следователю прокуратуры. Вышел от него и во гневе отправился к Ивану, который в тот день был дежурным следователем. Гневался я не потому, что он меня сдал как свидетеля, хоть я и не видел ничего, это их прокурорские дела и не мне в них лезть. Мне сильно не понравилось то, что в нарушение всех тогдашних обычаев и норм приличия повестку мне закрыли не на всю смену и даже не на полсмены, а ровно на то время, которое я находился в их заведении.

Ваня в качестве извинения переписал повестку на всю смену, напоил чайком и стал показывать всякие криминальные фотки, не вошедшие в уголовные дела, а также рассказал несколько историй, когда они выезжали на разнообразных мертвецов, которые впоследствии оказались не криминальными. Вот одну из них, ту, что я лучше всего запомнил, сейчас и расскажу. От имени Ивана.

Приезжаем на адрес. Заходим в квартиру и видим такую мизансцену -  стол, на котором стоит импортная красивая бутылка и два стакана. Возле стола лежит бабка. Нехорошо лежит. Возле бабки разбитая тарелка и какая-то еда. Другая бабка в углу комнаты на диване, ревет и рыдает, около нее медики из Скорой, лечат. Тут же женщина приличного вида, тоже ревет и рыдает. Пока осматривались откуда-то появился пьяный полуголый мужик, синий и расписной, бросился на пол рядом с нехорошо лежащей старушкой и стал орать - бабушка, вставай! И врачам - почему, гады, не лечите бабушку! Словом Адъ и Израиль.

Когда успокоили синего внука и разобрались выяснилось вот что - та бабка, которую лечат, нашла заныканную красивую бутыль, решила, что это от нее спрятала дочь, та самая женщина приличного вида. Позвала подругу-соседку, ту, что теперь у стола валяется и решили они в отместку дочке бутылек распить. Пока хозяйка на кухне резала закуску, соседка налила себе стакан, намахнула и ей резко поплохело. Когда первая бабка зашла в комнату, вторая уже отдавала концы возле стола. Тут поплохело и первой старушке.

Она еще успела позвонить дочери и в Скорую, после чего тоже начала отдавать концы. Только уже от сердца. А в красивой бутылке было какое-то концентрированное суперпуперное средство от тараканов и другой домашней живности, которое дочь принесла с работы и (как она думала) хорошо запрятала. Так что и со знакомыми тоже надо выпивать аккуратно, всякое может быть!

Начало здесь

Ну что, для всех отрицающих covid-19 у меня плохие новости. Им не только болеют, от него умирают.

За неделю 8 смертей. 2 в итоге были на инвазивной ИВЛ, 5 на неинвазивной (НИВЛ), 2 просто на кислороде. 1 случай вообще можно исключить из нашей скромной статистики: у пациента 80+ произошел не первый по счету инсульт, поражение легких было небольшое. У остальных КТ-4.

Из оставшихся 1 пациент 90+, остальным от 45 до 65. Одна женщина. Двое умерли довольно неожиданно: при обширном поражении легких на КТ внешне они выглядели вполне сохранными: в сознании, с не очень тяжелой одышкой и приличной сатурацией.

Реанимация "глухая": качаешь - качаешь и не малейших признаков хоть какой-то активности миокарда. Никаких завелся-остановился.

Общая летальность в отделении немного выросла, но в пределах погрешностей, а вот средний возраст умерших заметно снизился.

Что обращает на себя внимание.

Да, большинство больных с тяжелыми формами далеко не стройняшки.

Мужчин явно больше.

Больше относительно молодых - до 60 лет.

Гипертония у всех. Чем тяжелее дыхательная недостаточность, тем выше давление. Снижать его сложнее, чем обычно.

В остальном есть изначально здоровые, есть с диабетом. Но совсем тяжелые это, в основном, ожирение и гипертония.

Болеть этой штукой мучительно. Когда ухудшается дыхание, пациенты начинают метаться. Успокоить их, уговорить не скидывать маску, сложно. Очень сильный страх смерти. Седатики не дашь, они угнетают дыхание. Уговариваем, иногда все-таки немного седатируем дексдором. Честно признаюсь: намного проще заинтубировать и отправить спать, чем сражаться с такими приступами. Некоторые, наоборот, просят "дать" в маску все больший и больший поток воздуха и увеличить фракцию кислорода. Они очень быстро начинают разбираться в настройках аппарата.

Течение болезни скорее волнообразное: то лучше, то хуже. Это у тех, кто не умирает сразу.

То нормально на спине, то только на животе. Только подумаешь, что "выскочил", а он ухудшается и снова маска НИВЛ.

Один из первых реально тяжелых пациентов, 50+, только вчера начал дышать обычным кислородом, без НИВЛ. На неинвазивной маске он провел 12 дней. Кстати, человек поразительного терпения, ни разу не слышала от него ни одной жалобы, при том что в пике сатурация падала до 60%, частота дыхания поднималась до 40. Он честно лежал на животе, обняв подушку, не снимал маску без разрешения и все время говорил, что ему уже полегче. Сейчас действительно получше: его явно стали заботить мирские дела, он попросил принести телефон и начал обзванивать близких. Конечно, это против правил, но какие уж тут правила!

Становятся понятными маркеры тяжелого течения. Ну КТ-картинка это понятно. КТ-3 это уже очень серьезно, а КТ-4 совсем плохо. У тяжелых очень высокий с-реактивный белок: 300-400. Часто у них же высокий Д-димер, но не у всех. Очевидной связи с ферритином не заметила. Железо у всех низкое. Лимфопения выраженная практически у всех.

Психиатры рассказывают, что очень много "интоксикационных" психозов. Не удивительно.

У тяжелых пробуем применять гормоны и тоцилизумаб. Плюс антикоагулянты. Пока ощущение что помогает, но это только ощущение.

Ну и про нас, медиков.

Работаем по 8 (отделения) и 12 (реанимации) часов. Санитарки 24 часа. СИЗов достаточно, никаких повторных использований. Выход в "чистую" зону через 6 часов с полной сменой СИЗа. Честно говоря, в ночные смены я обычно не спускаюсь - провести ночь без питья и туалета легко, а в лишний час лучше вытянуть ноги. Вообще, пока работаешь в СИЗе, все вроде ничего, привыкли. Пот течет градом, это да, но и к этому привыкаешь. А вот после смены ощущение, что мешки с углем перетаскивал. Жуткая мышечная слабость.

Нам привозят еду из какого-то кафе, очень вкусную. Прямо респект. В гостинице, кстати, тоже кормят, но не так изысканно.

По лекарствам - все более-менее есть. Добавилось писанины, в целом, плюс лишний час, если считать за смену. Аппаратов ИВЛ пока хватает, никаких "этому дам - этому не дам" нет. Хотя была история с Авентами - все же ее знают? - у нас их было пять. Естественно, все сразу вывели из эксплуатации, на их место через два дня привезли новые, других производителей. Но эти два дня было очень нервно: на все отделение 3 ИВЛ плюс жутко неудобные наркозники.

Нас тестируют на антитела, тесты количественные. Как-то не очень коррелируют с фактом болезни и с результатами ПЦР: у не болевших бывают высокие титры, а у переболевших отрицательные. Интересно будет проследить в динамике. Коллеги с высоким титром IgG вовсю сдают плазму. Не по указивке, просто сами звонят и предлагают. С медиками в этом смысле проще: у нас регулярно берут анализы на инфекции, так что можно ничего не карантинизировать.

Ну и в целом, настроение скорее подавленное, особенно у медсестер. Они, похоже, только сейчас начали понимать, что происходит. Врачи всё-таки как-то больше подготовлены. Иногда реально накатывает чувство беспомощности, но в основном, стараемся делать, что можем, разобраться, что больше помогает и читаем, читаем, читаем. Такого обмена ссылками и статьями во всех чатах я ещё не видела. У всех уже появились знакомые погибшие коллеги. Пополняем список памяти. Но за себя почему-то не страшно: всё-таки перед глазами очень много переболевших легкой формой на дому.

Как-то так. Работаем дальше.

источник

Думаю, что подавляющее большинство из тех, кто работал на серьезном производстве  имело такую возможность - обеспечить друзей-знакомых кутьей и киселем,а также прослушиванием громкой, но грустной музыки на своих поминках,

. Вот и я так же, причем не раз. Бывало, что косяки допускало начальство, ну к примеру когда начальник смены на вопрос - "А куда тут монтажным поясом зацепиться?" указал на трубу воздушки. Благо, что труба эта отвалилась к какой-то матери в тот самый момент, когда я пытался защелкнуть карабин пояса, а не позже, во время работы. Начальнику очень неудобно было.

Но в подавляющем большинстве вина все же была моя. Ну или тех, кто со мной рядом работал. Один такой случай помню как сейчас - уж больно последствия могли случиться некрасивые. Было это то ли в восемьдесят третьем, то ли в восемьдесят четвертом. Нас, мужиков, тогда в бригаде работало четверо и троим из нас начальство предложило за отдельную оплату поработать на гильотинных ножницах. Работать должны были как бы после смены, но командиры сразу дали понять, что если не будет страдать основная работа, то можно хоть когда.

В тот раз задача была порубить на заготовки лист 0,5 миллиметра размером где-то метр на два. Пачка металла весом тонны три, скрепленная металлической лентой, лежала на телеге, которая стояла на рельсах. Надо было подтянуть лебедкой тележку к гильотине и начинать рубить. Лебедка капризничала и Юра ковырялся, пытаясь ее наладить, а мы с Валерой стояли прямо возле телеги. Верхний край пачки был где-то на уровне наших животов.

Без дела стоять надоело и мы решили - пока Юра возится, разрубить ленту, что скрепляла пачку. Несколько раз тюкнули молотком по зубилу и дело сделано. (Кстати и Юру и Валеру те, кто читал мои опусы, знают. Валера это тот чел, который любил Андрея Миронова и ненавидел евреев, а Юра - тот кто хотел выкопать для своей матери могилу глубиной в тринадцать локтей, то есть шесть метров.)

Разрубили и стоим, ждем. Тут Юра зовет Валеру подержать что-то, Валера ушел к лебедке. Ну и я, чтобы не стоять одиноко как тополь на Плющихе, немного погодя за ним отправился. Юра включает лебедку, телега дергается на рельсовом стыке и все или почти все эти три тонны намасленного и потому скользкого металла съезжают ровненько на то место, где только что стояли мы с Валерой. Юра отключил лебедку. Тишина. Мы понимаем, что только что нас чуть было меленько не пошинковало этими тонкими и стало быть очень острыми листами. Наверно только ноги целыми и остались бы.

Но обошлось. И нашим друзьям-знакомым в тот раз не довелось поесть кутьи и киселя и послушать громкую печальную музыку... Однако и сейчас - как вспомню так вздрогну.