Как нас чуть не пошинковало⁠⁠

Думаю, что подавляющее большинство из тех, кто работал на серьезном производстве  имело такую возможность - обеспечить друзей-знакомых кутьей и киселем,а также прослушиванием громкой, но грустной музыки на своих поминках,

. Вот и я так же, причем не раз. Бывало, что косяки допускало начальство, ну к примеру когда начальник смены на вопрос - "А куда тут монтажным поясом зацепиться?" указал на трубу воздушки. Благо, что труба эта отвалилась к какой-то матери в тот самый момент, когда я пытался защелкнуть карабин пояса, а не позже, во время работы. Начальнику очень неудобно было.

Но в подавляющем большинстве вина все же была моя. Ну или тех, кто со мной рядом работал. Один такой случай помню как сейчас - уж больно последствия могли случиться некрасивые. Было это то ли в восемьдесят третьем, то ли в восемьдесят четвертом. Нас, мужиков, тогда в бригаде работало четверо и троим из нас начальство предложило за отдельную оплату поработать на гильотинных ножницах. Работать должны были как бы после смены, но командиры сразу дали понять, что если не будет страдать основная работа, то можно хоть когда.

В тот раз задача была порубить на заготовки лист 0,5 миллиметра размером где-то метр на два. Пачка металла весом тонны три, скрепленная металлической лентой, лежала на телеге, которая стояла на рельсах. Надо было подтянуть лебедкой тележку к гильотине и начинать рубить. Лебедка капризничала и Юра ковырялся, пытаясь ее наладить, а мы с Валерой стояли прямо возле телеги. Верхний край пачки был где-то на уровне наших животов.

Без дела стоять надоело и мы решили - пока Юра возится, разрубить ленту, что скрепляла пачку. Несколько раз тюкнули молотком по зубилу и дело сделано. (Кстати и Юру и Валеру те, кто читал мои опусы, знают. Валера это тот чел, который любил Андрея Миронова и ненавидел евреев, а Юра - тот кто хотел выкопать для своей матери могилу глубиной в тринадцать локтей, то есть шесть метров.)

Разрубили и стоим, ждем. Тут Юра зовет Валеру подержать что-то, Валера ушел к лебедке. Ну и я, чтобы не стоять одиноко как тополь на Плющихе, немного погодя за ним отправился. Юра включает лебедку, телега дергается на рельсовом стыке и все или почти все эти три тонны намасленного и потому скользкого металла съезжают ровненько на то место, где только что стояли мы с Валерой. Юра отключил лебедку. Тишина. Мы понимаем, что только что нас чуть было меленько не пошинковало этими тонкими и стало быть очень острыми листами. Наверно только ноги целыми и остались бы.

Но обошлось. И нашим друзьям-знакомым в тот раз не довелось поесть кутьи и киселя и послушать громкую печальную музыку... Однако и сейчас - как вспомню так вздрогну.