garik23

Однажды Шарль де Монтескье ( французский писатель, правовед и философ эпохи Просвещения, один из зачинателей идеологии либерализма) был приглашен на аудиенцию к папе Бенедикту XII.

В виде особой милости папа разрешил ему и членам его семьи не соблюдать постов в течение всей жизни. На следующий после аудиенции день Монтескье доставили папскую буллу об освобождении от постов и… огромный счет для уплаты в пользу церкви.

Монтескье вернул папскому посланнику буллу и неоплаченный счет, прибавив: «Папа человек честный, мне довольно его слова!»

В Гааге, где Бенедикт (Барух) Спиноза жил с 1670 до своей кончины семь лет спустя, великий философ-рационалист квартировал в доме семьи ван Спик. Философ и хозяин дома часто играли в шахматы. Однажды Спик спросил Спинозу: «Почему, когда я проигрываю, я волнуюсь, а когда вы проигрываете, то остаётесь спокойным? Разве вы так равнодушны к игре?» «Нет, — ответил Спиноза, — но кто бы из нас ни проиграл, один из королей получает мат, и это радует мое республиканское сердце».

Однажды журналисты спросили 8-го чемпиона мира по шахматам Михаила Таля (1936-1992), можно ли провести параллель между шахматистами и музыкальными композиторами.

— Конечно, — ответил Таль — Михаил Ботвинник — это Бах, Василий Смыслов — Чайковский, Пауль Керес — Шопен, Тигран Петросян — Лист, Бент Ларсен — Прокофьев…

— А вы?

— Со мной все ясно. Король оперетты — Имре Кальман…

— А Фишер? — не отставали журналисты

— О, Фишер — это компьютер! — последовал молниеносный ответ…

Когда Нильс Бор выступал в Физическом Институте Академии Наук СССР, его спросили, как ему удалось создать такую первоклассную школу физиков. Бор ответил: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаться своим ученикам, что я дурак…» Переводивший Бора Е.М. Лифшиц, ученик и соавтор великого физика и лауреата Нобелевской премии 1962 года Л. Д. Ландау, оговорился: «По-видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки…» В аудитории наступило оживление, так как кое-кто язык все-таки знал. Лифшиц переспросил Бора, извинился и дал правильный перевод. Однако сидевший в зале академик и нобелевский лауреат 1978 года П.Л. Капица заметил, что это не случайная оговорка: «Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау».

К знаменитому виленскому мудрецу Элиезеру явился молодой человек и спросил, что нужно делать, чтобы стать великим учёным. – Нужно отказаться от всех удовольствий, кроме учения. Ты должен привыкнуть к голоду, холоду и нищете. И так до сорока лет. – А потом? – А потом ты привыкнешь.

Отражательный телескоп Исаака Ньютона (1643—1727), позволивший избавиться от свойственной телескопам-рефракторам хроматической аберрации, произвел в Англии настоящий фурор. Друг Ньютона Исаак Барроу показал телескоп небольшой группе учёных из Лондонского королевского общества в конце 1671 года. Они были настолько впечатлены возможностями этого маленького телескопа, что продемонстрировали его королю Карлу II в январе 1672 года. В том же году Ньютон был принят в члены Лондонского королевского общества.

Много лег спустя Джон Кондуитт — родственник ученого — как-то раз поинтересовался у него:

— Скажите, кто же этот искусный мастер, изготовивший зеркало для вашего телескопа?

— Я, зеркало сделал я сам,— простодушно ответил Ньютон.

— Но где же вы достали станки и инструменты?

— И их я сделал сам,— пояснил Ньютон.— Если бы я ждал, пока кто-то чего-то мне сделает, я вообще никогда не сделал бы ничего.

Выдающийся немецкий физик Вильгельм Конрад Рентген получил письмо с просьбой прислать… несколько рентгеновских лучей с указанием, как ими пользоваться. Оказалось, что у автора письма в грудной клетке застряла револьверная пуля, а для поездки к Рентгену у него не нашлось времени.

Рентген был человек с юмором и ответил на письмо так

“К сожалению, в настоящее время у меня нет икс-лучей, к тому же пересылка их—дело очень сложное. Считаю, что мы можем поступить проще: пришлите мне Вашу грудную клетку”.

В начале научной карьеры Эйнштейна один журналист спросил госпожу Эйнштейн, что она думает о своем муже.

— Мой муж гений! — сказала госпожа Эйнштейн. — Он умеет делать абсолютно все, кроме денег.

Эта история в свое время была на слуху в международной академической среде. Несколько лет назад студент очень известного британского университета во время экзамена громогласно заявил, что отказывается сдавать экзамен, пока ему не принесут пива и мяса (естественно, за счет учебного заведения).

Студент: Сэр, я требую принести пива и мяса.

Растерянный экзаменатор: Извините, нет!

Студент: Сэр, я вынужден настаивать. Согласно старинному закону, который никем пока не отменен, а соответственно все еще остаётся в силе, университет обязан предоставить экзаменуемому пиво и еду.

При этом студент вытащил толстенный свод законов более чем 500 летней давности и указал на соответствующий раздел.

Экзаменатору ничего не оставалось, как удовлетворить требование «знатока», и экзамен благополучно продолжился.

Однако история на этом не закончилась. Через несколько дней студента вызвали на слушания в университетскую комиссию по этике, и глава комиссии официально огласил вердикт:

— Поскольку господин студент явился на экзамен без приличествующей данному поводу одежде и шпаги (чему имеются подтверждения от уважаемых и заслуживающих доверия свидетелей), его результат обнуляется! Кроме того, за неуважение к господам преподавателям студент обязан выплатить крупный денежный штраф.

При этом студенту был предъявлены соответствующие статьи законов из еще более древнего фолианта.

Закончилась ли история штрафом, переэкзаменовкой или исключением из этого, столь уважающего свои традиции учебного заведения осталось тайной… В общем, «экзамен для меня всегда праздник, профессор!».

В 1802 году французский ученый Жозе Луи Гей-Люссак проводил в Париже научные опыты. Ему были нужны стеклянные трубки, которые тогда вырабатывались стеклодувами только в Германии. Когда ученый их выписал, французские таможенники наложили такую высокую пошлину, что он не мог выкупить посылку.

Об этом узнал Александр Гумбольд и решил помочь Гей-Люссаку. Он посоветовал отправителям запаять концы трубок и наклеить на них этикетки: “Осторожно! Воздух!”.

Воздух? Таможенного тарифа на воздух не существовало, и на этот раз трубки дошли до французского ученого без всяких пошлин.

Эйнштейн однажды написал Чарли Чаплину:

«Ваш фильм «Золотая лихорадка» понятен во всем мире, и Вы непременно станете великим человеком».

На что Чаплин ответил:

«Я Вами восхищаюсь еще больше. Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком».

Ректор университета просмотрел смету, которую ему принес декан физфака, и, вздохнув, сказал:

— Почему это физики всегда требуют такое дорогое оборудование? Вот, например, математики просят лишь деньги на бумагу, карандаши и ластики.

И, подумав, добавил:

— А философы, те еще лучше. Им даже ластики не нужны.

Этот анекдот был опубликован в книге Айзека Азимова «Кладовая Юмора» (1971 год).

https://takeinmind.com/ru/научный-юмор/

Итальянский гинеколог по прозвищу «Доктор волшебная флейта» попался на попытке заняться сексом со своей пациенткой. Телевизионщики застукали его полуголым в отеле. Он предлагал барышне, которая якобы заразилась вирусом папиломы, «альтернативное лечение».

Оно заключалось в том, что сам доктор (по его словам, конечно же) обладает антителами, и они передадутся во время сексуального контакта. Гинеколог утверждает, что с помощью своего пениса «вакцинировал» и спас от неминуемой гибели десятки женщин. Теперь им занята полиция.

60-летний гинеколог Джованни Миньелло из города Бари на юге Италии имеет прозвище «Доктор волшебная флейта». Правда, он придумал его себе сам. Этот синьор на протяжении долгих лет соблазнял своих пациенток, используя потрясающе тупую, но, как оказалось, иногда работающую схему.

Миньелло якобы находил у них вирус папилломы человека, объяснял, что тот неминуемо вызывает рак и предлагал женщинам «вакцинироваться» с помощью секса.

«Я спас многих женщин от рака. Все, с кем я контактировал, впоследствии показывали отрицательные тесты!», — утверждает «Доктор волшебная флейта».

Одна из пациенток по имени Анна Мария столкнулась с подкатами доктора и не стала терпеть. Она связалась с итальянской газетой La Repubblica и рассказала, что Миньелло пытался полапать ее и признался, что ему нравятся женщины с маленькой грудью.

Когда она связалась с ним, чтобы узнать результаты теста, тот шокировал ее, предложив заняться сексом «в медицинских целях».

По наводке газеты La Repubblica на доктора решил выйти телеканал Le lene. Он нанял актрису, чтобы та выступила в роли пациентки. Миньелло клюнул и начал уверять ее, что у нее вирус папилломы (что было ложью) и подозрительные «белые пятна» на шейке матки.

Затем он предложил женщине заняться с ним сексом, утверждая, что это сработает как вакцина и даст ей иммунитет. Сам он при этом уклончиво называл процесс «прививкой».

Актриса согласилась встретиться с ним в отеле, где он начал раздеваться. Она спросила его о защите и доктор ответил, что презерватив все испортит, поскольку с ним она не получит нужных антител. В этот момент из дверей вышел журналист, который сфотографировал Миньелло. В результате телевизионного расследования 15 других жительниц Бари признались, что они также стали жертвами доктора и его сексуального лечения.

Удивительно, но Миньелло не отрицает обвинений. Он даже гордится проделанной «работой»: «Я, который успешно лечил сотни женщин на протяжении более 40 лет… предложил всего лишь альтернативное лечение, которое дало результаты», — говорит «Доктор волшебная флейта», добавив, что он никогда не принуждал женщин заниматься с ним сексом силой. Сейчас в его отношении идет расследование, пока оно на ранней стадии и говорить что-либо рано.

https://disgustingmen.com/blog/dr-magic-flute/

Начало- Морская пехота в Грозном .Ч.1

«Группы, вперед!»

Холодная январская ночь в пылающем городе заставляет выбивать зубами дробь. Прибыв в пункт сбора, я получил последние уточнения боевой задачи. Еще раз с командирами групп проверил вооружение и снаряжение бойцов.

Особую гордость мои ребята испытывают от того, что в очередной раз идут первыми, а это на войне в особом почете.

Возбуждение, достигнув своего апогея, переходит в азарт и подавляет страх. И вот наконец долгожданная команда: «Группы, вперед!»

Первыми в моей роте идут две группы спецназа, следом – четыре штурмовые морпехов. На небольшом удалении мелькают тени морпехов из блокирующей 2-й дшр. Выдвигаемся к площади рывками. Бойцы СпН ГРУ прошли 60 метров. По команде тихо подтягиваются штурмовые группы. Артиллерийская стрельба прекратилась.

Не знаю почему, но это обстоятельство насторожило. На войне порой начинаешь интуитивно чувствовать опасность. Не доходя до шоссе, по связи попросил артиллеристов открыть беспокоящий огонь по площади, до которой было еще метров 700.

Честно говоря, через пару минут я об этом очень сильно пожалел. Лупили они с «ювелирной точностью»: снаряды ложились на расстоянии 30–50 метров от направляющих групп! Пришлось срочно потребовать прекратить стрельбу. Мне в ответ: «Нет команды сверху». Вновь и вновь отчаянно взываю к артиллеристам прекратить огонь. Лишь через две минуты выстрелы смолкли.

По возвращении на базу я крепко «побеседовал» с начальником артиллерии. Он проговорился, что во время штурма по нас столь рьяно и упорно вел стрельбу один из дивизионов объединенной группировки, личный состав которого находился в тот момент в изрядном подпитии. Как выяснилось, артиллеристы, услышав стрельбу, решили самостоятельно поддержать огнем штурмующих Минутку.

Не внеся в свои расчеты корректировок и вообще не имея никаких данных об обстановке, они сработали по принципу: «Хотели, как лучше…».

Зло выматерившись на родную артиллерию, мы продолжили выдвижение к площади. Стремительно пересекли шоссе. Место для перехода оказалось очень неудачным. Во-первых, высокая насыпь не позволяла при необходимости поддержать огнем ушедшие вперед штурмовые группы. Во-вторых, как и все шоссе, оно прекрасно простреливалось и со стороны частного сектора, и со стороны Минутки.

В качестве прикрытия за насыпью оставил четвертую штурмовую группу. Ее основная задача: блокировать со стороны частного сектора место пересечения дороги, не допустить его захват боевиками. В противном случае они получали возможность зайти к нам в тыл и окружить. Конечно, пришлось допустить некоторое нарушение в плане операции, но я был вынужден это сделать. Пройдя метров триста, по той же причине пришлось оставить еще одну группу прикрытия. Только теперь я был полностью уверен в надежности нашего тыла.

Надеяться только на себя

Постепенно добрались до вокзала – он оказался пуст. Осмотрев прилегающие здания, вторая рота блокировала его. Из окон вокзала Минутка с комплексом многоэтажек перед ним была как на ладони. Организовали круговое наблюдение с применением ночных биноклей БН-2. Практически сразу обнаружили мерцание в некоторых окнах домов – свидетельство того, что мы здесь не одни (БН-2 работает в активном режиме ультрафиолетового излучения, вследствие чего любая оптическая система, попадающая в поле зрения бинокля, высвечивается ярким зеленым светом.).

Неожиданно чуть позади наших позиций темнота разорвалась всполохами огней. Ночь наполнилась грохотом стрельбы. Ахнул выстрел из гранатомета. На атакованный фланг пришлось немедленно послать группу для его усиления. Оставшиеся продолжали следить за площадью. Напряжение нарастало. Внезапно стрельба смолкла. Некоторое время спустя вернулись спецназовцы, посланные в подкрепление.

Они рассказали: обстрел был произведен, по всей видимости, немногочисленным патрулем духов. Отчетливо слышались крики «Аллах акбар», которые после ответного огневого удара с наших позиций прекратились.

В здание вокзала внесли двух раненых. У одного из них автоматной очередью была прострелена грудь. Входные и выходные отверстия от пули указывали на калибр 7,62 мм – дыры такие, что, казалось, в них свободно мог войти палец.

Крови практически не было. Жаль беднягу! Трудно пересказать, что испытываешь, когда находишься рядом с человеком, который продолжает хвататься за ускользающую жизнь, а ты ничем не можешь ему помочь.

С эвакуацией тяжелораненого медлили. Командиры запросили базу о помощи и ждали прибытия техники, но когда вокруг кишат боевики, надеяться на нее – равносильно детской наивности. В сложившейся обстановке организовывать эвакуацию следовало самим и как можно быстрее. Не знаю, что стало с тем парнем, но если он не выжил, то вина за это лежит только на «ожидающих» начальниках.

Ближайшую задачу рота выполнила полностью и с минимальными потерями. Это радовало. После всего пережитого на Минутку, честно говоря, желания идти не возникало. В душе теплилась надежда, что на сегодня операция ограничится взятием вокзала. Но сбыться ей оказалось не суждено.

Генерал приказал нашим группам выдвинуться на площадь и занять пять многоэтажек, определенных как последующая задача роте. К такому повороту дел мы были не готовы. Видимость той легкости, с которой мы овладели вокзалом, опьянила командование.

Нас погнали вперед, совершенно не заботясь о последствиях. Мало того, что генерал сам противоречил ранее поставленной им же боевой задаче – сейчас он ставил новую боевую задачу роте. Достаточный опыт и авторитет как у себя в подразделении, так и в батальоне позволяли мне в критические минуты принимать самостоятельные решения.

Правда, порой эти решения, в основе которых лежал принцип целесообразности и холодного расчета, не всегда совпадали с мнением начальников. Так я решил поступить и на этот раз. Для начала попробовал тактично обосновать генералу всю нелепость и авантюрность его замысла.

При первоначальной постановке задачи выдвижение на Минутку ставилось в прямую зависимость от блокирования 276-м мсп северной части железнодорожного моста и подхода к вокзалу 3-й дшр, которая и должна была обеспечивать выдвижение на площадь.

Мост не блокирован, 3-я дшр еще не подошла. Отсутствовали две штурмовые группы. На правом фланге – боевики. В качестве необходимого условия для выдвижения на Минутку я назвал подход 3-й дшр и 276-го мсп, но начальник оказался неумолим. Постепенно он начал закипать от ярости.

С одной стороны, я его понимал – ведь рядом находятся генералы, которые рапортуют о своих успехах. Напротив их фамилий командир объединенного штаба ставит «плюсы» или «минусы», отмечая таким образом достижения.

Но, с другой стороны, я категорически отказывался его понимать.

Мое негодование по поводу его безразличия к жизни людей росло. Через пять минут перепалки эмоции хлынули через край. Я был взбешен, рвал и метал, но сам сделать ничего не мог и решил подключить наиболее авторитетного офицера нашей части. Связавшись с ним по радиостанции, вкратце изложил суть проблемы. Все, что раньше я сказал генералу, офицер батальона повторил ему в точности, но результат остался прежним.

Видя, что генералу на нас наплевать, мне пришлось пойти на крайние меры. Я приказал радисту доложить в штаб: «У нас садятся батареи питания на радиостанции, связь временно прекращаем».

Убежденность в том, что делаю свое дело правильно, вернула мне хладнокровие и душевное равновесие. Заметил, что командиры приданных групп СпН ГРУ с удивлением и одновременно с уважением наблюдают за происходящими радиодебатами, – это был тот очень важный момент, когда становится понятно: люди пойдут с тобой в одной связке до конца.

Дождались 3-й дшр. Подразделение 276-го мсп в очередной раз приятно поразило своими спокойными, уверенными действиями при блокировании моста. В полку, прошедшем горнило начала чеченской кампании, уже давно отошли от принципа рвачества. Им все равно, что подумает о них начальство. С командирами мотострелковых подразделений на месте уточняем задачу и порядок ее выполнения. И только подготовив все к выдвижению, приказываю радисту выйти на связь и доложить в штаб.

Группы передвигаются по тропе между насыпью шоссе и домами частного сектора. Шоссе уже под контролем блокпостов 276-го мсп и 3-й дшр, расположившейся в южной части моста. Это обеспечивает нам прикрытие левого фланга. Приближаемся к бывшему зданию милиции – первому объекту на площади. Чтобы сократить расстояние между штурмовыми группами и группами СпН ГРУ, приказываю замедлить темп продвижения.

Понимаю: такая приостановка может оказаться губительной. Однако выбора нет. Сократив расстояние между наступающими группами, в случае огневого соприкосновения я обеспечиваю прикрытие в первые секунды боя.

В свою очередь, сильное огневое прикрытие дает возможность первым группам броском приблизиться к зданию и войти в него. В противном случае, утратив преимущество внезапности, больших потерь не избежать.

Захват

Группы собрались на рубеже атаки, и начался захват. Работаем слаженно и быстро. Группы СпН ГРУ ворвались в здание, за ними – остальные. В доме неожиданная тишина. Осмотрели верхние этажи. В подвалы решили не соваться – ограничились установкой растяжек в проходах. Немного отдышавшись и согласовав действия с командирами групп, приступили к захвату следующего объекта.

Схема работы штурмовых групп оставалась прежней. Однако теперь мы находились в более выгодном положении. Огневое прикрытие блокирующие группы 3-й дшр обеспечивали из окон и дверных проемов захваченного ранее здания. С его верхних этажей отлично простреливались все ярусы следующего дома, который располагался углом и был намного больше. Он также оказался «чистым». Оставались еще три многоэтажки.

Пока 3-я дшр блокировала захваченные нами объекты, я собрал роту в одной из комнат. Бойцы были сильно измотаны – сказывалось нервное и физическое напряжение.

В процессе постановки задачи произошел конфликт. Командир приданной роты СпН ГРУ, который шел с одной из своих групп, внезапно отказался идти вперед. По его словам, задачу им ставил их непосредственный начальник перед убытием на площадь, и они ее выполнили. Исходя из этого, командир подразделения спецназа решил дождаться утра и вернуться на базу.

Как быть, если приданная группа отказывается идти с тобой вперед? Я не стал настаивать. Мое подразделение и раньше выполняло такие задачи самостоятельно.

Ведь опыт мы приобрели в ожесточенных боях, когда с потерями приходилось «прорубаться» к президентскому дворцу. Чтобы не усугублять конфликт, я взял своих бойцов и, перейдя в правое крыло здания, приступил к уточнению задач.

В душе теплилась надежда на то, что ребята из СпН одумаются и изменят решение. Так и случилось. Через некоторое время ко мне подошел командир группы В. и сказал, что все остается в силе, – они с нами.

Я вышел на улицу. Немного постоял, осмысливая увиденное. Затем распределил своих бойцов по подъездам дома, проверил связь, уточнил задачи. Зашел в одну из квартир, которую к этому времени подобрали для отдыха. Определил порядок дежурства на радиостанции и от усталости свалился спать. В последние мгновения перед отключением сознания я был счастлив от того, что все получилось здорово.

P.S. После этой операции мою фамилию по распоряжению генерала вычеркнули из списка на досрочное присвоение звания. В то время это было неважно, так как на первом месте стоял вопрос жизни и смерти.

Главным была безграничная вера в меня моих бойцов и всех тех, кто со мной воевал. Никогда в жизни я не чувствовал себя так уверенно, достойно и спокойно, как на войне. Будь она проклята!

http://otvaga2004.ru/voyny/wars-ussr/wars-caucas/morpexi-v-g...

Автор -Монах (позывной в Чечне командира парашютно-десантной роты МП СФ майора О. Дьяченко.)

Журнал «Солдат удачи» 01-1999

Рождественский подарок

Несмотря на то, что нас ориентировали на возможную отправку в Чечню, в глубине души многие надеялись, что этого не случится.

Очень уж далек Кольский полуостров от места предполагаемой выброски. Кроме того, на Северном флоте, и в том числе на базе «Спутник» (база дислокации бригады морской пехоты СФ), были твердо убеждены: морскую пехоту некорректно использовать на неморском направлении. Однако все оказалось иначе.

7 января, в день Рождества Христова, когда мы уже сидели за праздничными столами, нас подняли по тревоге. Командование объяснило поставленную задачу. Дальше время пошло на часы и минуты. Отдав распоряжения личному составу, я рванул домой собрать веши. Чтобы успокоить жену – бросил в сумку самоучитель по английскому.

На душе скребли кошки.Перелет до Моздока, бросок в аэропорт Северный 13 января 1995 года, и вот морская пехота Северного флота вошла в Грозный. В сводном батальоне МП СФ, который прибыл в Чечню, не оказалось штатного разведывательного подразделения, и моя парашютно-десантная рота, как одна из подготовленных, стала выполнять его функции.

Это означало находиться на переднем крае, иногда на рубеже, контролируемом боевиками. С первых же дней нам пришлось расстаться со своим «фирменным» знаком отличия – черными беретами с «крабами».

Именно по ним снайперы боевиков, для которых мы стали первоочередной мишенью, выделяли нас среди других подразделений федеральных войск.

Рота получила 5 винтовок ВСС «Винторез», оснащенных ночными прицелами, причем на одной стоял лазерный целеуказатель. Для ведения ночной разведки выдали несколько биноклей БН-2. Станцию ближней разведки СБР-3 мы практически не использовали, так как в городских условиях она оказалась беспомощной.

Согласно плану командования наш отдельный десантно-штурмовой батальон отдельной бригады морской пехоты Северного Флота после перехода через реку Сунжу должен был войти в южные жилые кварталы Грозного. По косвенным признакам становилось понятно направление главного удара – площадь Минутка. Как сообщала разведка, она являла довольно мощный укрепленный район: помимо вырытых окопов, заминированных проходов каждый дом представлял собой огневую точку – дот.

Выйдя в намеченный район сосредоточения, к обувной фабрике, мы выставили наблюдательный пост (НП) и организовали круглосуточное наблюдение за площадью и прилегающими кварталами. Часть жилого массива, в основном частный сектор, еще не взяли под контроль федеральные войска, и оттуда в любой момент могли подойти отряды боевиков. Как правило, просачиваясь через сады и огороды, духи накапливались в разрушенных домах, откуда по ночам обстреливали наши позиции.

Однажды, прибыв в расположение НП, я увидел труп солдата-мотострелка из роты, которая находилась в одном здании с постом. Как объяснили бойцы, ночью он вылез из здания на разделявшую нас с противником дорогу и выстрелил из гранатомета. В темноте разобраться трудно – солдаты из его же роты приняли парня за духа и открыли по нему огонь.

Подготовка к штурму

План штурма Минутки разрабатывался в объединенном штабе, куда входили представители различных частей и соединений, в том числе и нашего отдельного батальона.

Предполагалось, что совместно с ротой морпехов на этом направлении будет действовать 276-й уральский мсп .

С его командованием и бойцами мы очень сблизились. 276-й мсп раньше нас вошел в город и уже имел боевой опыт, которым охотно делился. Можно сказать, что именно его пехота познакомила нас с азами работы в условиях города.

Ведь, как любое другое подразделение морской пехоты нас готовили к высадке на побережье и захвату плацдармов.

Командование батальона МП и командиры подразделений выехали в расположение 276-го мсп, чтобы обсудить вопросы обеспечения предстоящего боя, в частности организацию подсветки рубежей противника.

Так как действовать предстояло ночью, то командование полка предложило перед началом штурма усилить освещение района площади соответствующими снарядами и минами. Я возразил, что внезапное усиление подсветки вызовет беспокойство у противника и лишит нас фактора внезапности. Целесообразнее изменить световой режим уже сейчас и поддерживать его, чтобы приучить противника к нему. Предложение одобрили.

В состав моей роты на усиление прибыли две группы специального назначения ГРУ (СпН ГРУ) из г. Асбест. Командир одной из них помог освоить неизвестные нам ранее «Винторезы».

К слову сказать, наряду с положительными качествами, (бесшумность, легкость, компактность и хорошая пробивная способность пули СП-5 (СП-6) эта винтовка имеет недостатки.

Один из самых серьезных – капризность. После отстрела двух, максимум, трех магазинов ВСС часто заедала, поэтому бойцы роты использовали ее как дополнительное огневое средство. Доверием в бою пользовались АКС-74 и СВД. Что же касается АКС-74У, то их короткие стволы при интенсивной стрельбе быстро грелись. Это приводило к повышению рассеивания пуль. Ручные пулеметы РПКС-74, имеющие равную с АКС-74 огневую мощь, более громоздки, что при штурме зданий серьёзная помеха, поэтому мы были вынуждены сдать их на склад.

Ожидание штурма тяготило всех. Однажды ночью с НП сообщили, что здание, в котором он располагался, подверглось обстрелу. Причем огонь вели с позиций танков федеральных войск, находившихся за нашими. Видимо, у ребят начали сдавать нервы, и они открыли беспорядочную стрельбу.

Пост морпехов был мгновенно выведен в безопасное место, но мотострелковая рота вступила с танкистами в самый настоящий бой. Озлобление у пехоты, похоже, достигло того пика, когда уже все равно, кого поливать свинцом и крыть матом.

Найти место расположения танков не составляло большого труда, так как выстрелы слышались буквально в ста метрах от здания общежития, в котором находилась моя рота. Я рванулся туда.

Подбегаю к ближайшей машине и что есть сил стучу прикладом по башне.

При этом прячусь за его броней, так как стрельба со стороны засевших на обувной фабрике мотострелков не прекращается. Через несколько секунд открылся люк, и из него показалась голова танкиста. Стараясь перекрыть звуки стрельбы, ору: «Впереди наши, прекрати огонь!» Парень напряженно пытается понять меня, однако слова тонут в грохоте башенных орудий.

Но, видимо, гневное выражение моего лица оказалось убедительнее, чем выкрикиваемые слова. Не дослушав, танкист исчез в люке, и через некоторое время орудия танков замолкли. Тишина, установившаяся над позициями, как вздох облегчения.

За день перед штурмом для постановки боевой задачи нас вызвали в штаб. Не разобравшись, где находятся наши, а где соседние подразделения, генерал бестолково водил карандашом по карте, указывая, по какому маршруту выдвигаться и как лучше пройти на рубеж атаки. Затем, видимо, окончательно запутавшись, он перешел на постановку ближайшей и последующей задач подразделениям морской пехоты.

Я с трудом сдерживаю себя и, чтобы хоть как-то успокоиться, по советам психологов незаметно засовываю руку в карман и делаю из пальцев фигу.

По общему замыслу: моя рота, разделенная на четыре штурмовые группы и усиленная двумя группами СпН ГРУ, выдвигается первой. Занимая жилые кварталы, она должна обеспечить до подхода основных сил плацдарм. Вторая десантно-штурмовая рота блокирует занятые нами объекты до железнодорожного вокзала.

Ближайшая задача моей роты – железнодорожный вокзал. Обеспечение прикрытия и блокирование района возлагается на 2-ю дшр. После захвата вокзала подразделениями морской пехоты 276-й мсп блокирует северную часть железнодорожного моста с левого фланга. Через блокпосты 2-й дшр к вокзалу должна подойти 3-я дшр.

По общему замыслу: в ходе выполнения боевой задачи моя рота должна выдвинуться на Минутку и захватить на ней пять многоэтажек. Одновременно с этим обеспечение выдвижения и блокирование захваченных зданий от вокзала должна осуществить 3-я дшр. После захвата последнего многоэтажного дома моя рота блокирует его своими силами. Подытожив сказанное, генерал отметил: «Задача очень большая, и, по всей видимости, вся сегодняшняя операция ограничится лишь захватом вокзала».

2-й дшр досталась незавидная судьба. Она вошла в город 14 января и сразу была брошена на прорыв в центр города. Десантники добрались до здания Совмина. По словам очевидцев, там был настоящий ад. За четыре дня рота потеряла убитыми и ранеными половину личного состава. Основные силы федеральных войск так и не смогли пробиться к зданию, поэтому бои ей пришлось вести в условиях почти полного окружения.

Не было возможности оперативно эвакуировать раненых. Не хватало воды, продуктов, медикаментов. Их переправляли в осажденное здание только ночью.

После того как боевики были выбиты из здания Совмина и прилегающей к нему территории, 2-ю дшр отвели на кратковременный отдых. Ее личный состав ко времени выдвижения на Минутку доукомплектовали за счет прибывшей из бригады роты резерва.

Выйдя из штаба, я зашел к четверым бойцам из моей роты, ранее выделенным для обеспечения работы штаба, и отдал распоряжение: «Убыть в роту для подготовки к операции». Правду говорят, что глаза – зеркало души. Нет, в их глазах не было страха, а только безысходность, такая, какая бывает у людей, судьба которых от них уже не зависит, У меня самого на душе было почти также муторно. Махнул рукой: «Ладно, оставайтесь».

Про себя же подумал: «Пусть судьба будет к ним благосклоннее». Конечно, это не основной аргумент, почему я оставил парней при штабе. Главная причина моего решения заключалась в том, что воевать в городе лучше небольшими группами. Наличие в роте трех офицеров (включая меня) и прапорщика позволяло добиться хорошего управления всеми четырьмя штурмовыми группами по 12–14 человек в каждой. Использование большего количества людей – нецелесообразно. Этим четверым бойцам сам Господин случай дал шанс выжить.

Меня беспокоило, что практически на всем пути предстоящего выдвижения мы подвергались опасности быть окруженными. В штабе я говорил об этом, для убедительности пытался подтвердить слова данными оперативной обстановки, нанесенными на карту. Но мои замечания во внимание не приняли. Карта же со всей очевидностью свидетельствовала: батальон втягивался в мешок, который боевики могли затянуть в любое время.

А что боевики умело использовали тактику окружения, ни для кого уже не было секретом. Впоследствии я все же принял меры, чтобы обезопасить себя от возможности такого исхода.