denisslavin

В кабинете Главного Хранителя играется тёплый ветер. Дверь, ведущая на террасу, по-прежнему открыта. Лимерик сидит в своём кресле в той же позе, в которой я застал его получасом ранее. Не человек – а сфинкс. Его ответы больше похожи на загадки, да и те приходится вытягивать. Пока я знаю только то, что Маятник существует со дня существования Города.
- Более того, Маятник – причина создания Города, - добавляет Лимерик. – Он должен был предотвратить надвигающуюся Мировую войну, но было уже слишком поздно.
- И каким образом он мог это сделать?
- А как обычно прекращают Войны?
- Победой одной из сторон. Если таковая возможна.
- Или примирением враждующих сторон.
- А вот это уж точно невозможно. Не в случае Последней Войны, точно.
- Создатель Маятника думал иначе. И я склонен с ним согласиться.
- Создатель? Это один человек?
- Если не считать сборщиков и техников. А их было не меньше, чем при строительстве Пирамид. Прошу прощение, вы ведь слышали об Африканских Пирамидах?

В ответ я киваю. Забавно, что этот седой старик с почти неизменяющимся выражением лица вспомнил именно про Египет.
- Ну и, - продолжает он, – были, конечно же, те, кто занимался инвестиционными вопросами.
- Отцы Города, - догадываюсь я.
- Да, чуть позже некоторые из них основали Город. Но до той поры прошло немало времени. Маятник начали возводить почти в самом начале двадцать первого века. Многие умерли, так и не дожив до завершения проекта.
- И создатель Маятника тоже?
- Нет. Нет. Он… он вошёл в список тех, кого сейчас принято называть Безымянными Отцами. Он имел среди них наибольшее влияние.
- Главный Отец? – усмехаюсь я.
- Скорее, первый в кругу равных.

Некоторое время мы молчим. Я обдумываю услышанное, а Лимерик… кто знает, что вертится у него на уме.
- Стало быть, Маятник нужен для предрешения военных конфликтов? – прерываю я тишину.
- Это лишь одно из его предназначений, - задумчиво повторяет Лимерик. – А всех его свойств и функций не назовёт, пожалуй, никто.
- Даже создатель?
- Даже он. Изобретатель лекарства не знает всех побочных эффектов. То же самое касается и техники. А уж Маятника и подавно. Сила, которой наделил его создатель, куда менее внушительна, чем его скрытая, демоническая сторона. Маятник превзошёл все человеческие ожидания. Предвосхитил их.
- Должен признаться, хранитель, лично я не слишком-то восхищён, - произношу скучающим тоном. Не то, чтобы разговор меня утомил, но я не спал уже около пятнадцати часов, а первые двенадцать из них заливался алкоголем.
- Именно поэтому вы здесь, Невски. Маятник не влияет на вас. А вот вы на Маятник влияете.
- Влияет на меня? Не понимаю, что вы имеете в виду. Может быть, потому что вы так и не объяснили мне, что это за штука такая – этот Маятник?
- А-а, - Лимерик улыбается в своей обычной манере. – Прошу прошения, за то, что не сразу понял ваш намёк. Действительно, вы ведь всё ещё не знаете самого главного. Но позвольте для начала спросить у вас кое-что, Невски.

Я киваю. Прежде чем задать вопрос, Лимерик чуть приподнимается в кресле, чтобы опуститься в него снова. Будто можно расположиться ещё удобнее.
- Вы согласны с тем, что для планомерного развития общества, действия всех его членов должны быть согласованы между собой? – видя задумчивое выражение на моём лице, Лимерик продолжает: - Подобно человеку, которому для постройки дома необходимо послушание каждой части его тела и даже мизинца, Городу для того, чтоб двигаться в будущее, нужно согласие на то каждого гражданина. Что вы на это скажете?
- Скажу, что один ментор, - наконец соображаю я, – за четыре года своей службы способен устранить столько мизинцев, сколько не на одну руку хватит.
- И сделает благое дело для остального организма. Но я понимаю, что вы имеете в виду, и даже согласен с вами отчасти. Частые ампутации на пользу здоровья не идут. А поддержание порядка жестокими методами начинает казаться диктатурой.
- Я бы сказал, является таковой.
- Пусть так. Но, Невски, дикторами не всегда становятся кровожадные злодеи, каким их выставляют. Методы, подобные программе «Воспитание», - самый простой способ для установления связи между правительством и народом, а на иные попросту нет времени.
- Управлять толпой проще всего с помощью страха.
- Именно. Но на одном страхе долго не продержаться. Железная хватка правительства, изначально необходимая для поддержания порядка, начинает душить народ. Послабление же её будет рассматриваться именно как слабость. А слабых диктаторов свергают. Что остаётся министерству? Отдать власть народу? Демократия хороша как идея, но на деле не может быть полезнее ширмы, за которой одни обогащаются за счёт других. Демократия – это флаг, которым удобно укрывать тела своих солдат. Но даже на практике итог существование такого режима легко предсказуем. Ведь как решаются спорные вопросы при демократии?
- Голосованием, - отвечаю я.
- Голосованием, - повторяет Лимерик. – Голосованием, где голос оди приравнен к голосу министра или инженера. Согласен, порой за незнанием кроется немалая мудрость. Но будь даже все оди высокоразвиты морально и духовно, их голоса демократия приравняла бы к голосам подонков из… ампаер-службы, к примеру.
- Или к голосу какого-нибудь подонка из этого кабинета. К примеру.

Лимерик смотрит на меня беззлобно.
- Не самый подходящий пример, на мой взгляд, но нахваливать себя не собираюсь, - говорит он, - В любом случае, разве победа большинства над меньшинством гарантирует капитуляцию последних? Тем более, по иным вопросам разница между большинством и меньшинством не слишком серьёзная. Не приведёт ли это к расколу? А ведь левая рука не менее важна, чем правая. Общество, подобно человеку, должно быть целеустремленно в едином направлении.
- Думаю, в министерстве неплохо решили это вопрос при помощи Ин-ТВ, - усмехаюсь я.
- Если бы это было так, вы бы этого не сказали, - парирует Лимерик. – На того, кто раскусил фокус, магия волшебника не действует. Сущность самой изящной пропаганды рано или поздно становится очевидна. А сама пропаганда – это всё тот же диктат, только менее заметная его форма. Кстати, псевдодемократические страны двадцать первого века тоже не брезговали пропагандистскими методами.
- Хотите сказать, Ин-ТВ не курируется министерством и не пытается промыть мозги населению, а База не отслеживает запрещённые сведения?
- Ни в коем случае не стану отрицать подобного. Тем более, кривить душой причин не вижу. Вы же умный человек, Невски, и должны понимать всю силу информации. Она бывает ядовитой, и, заражая одного гражданина, способно отравить общество целиком.
- Правда, по-вашему, тоже яд?
- Правда – тем более, опасна. И вы, Невски, понимаете это не хуже меня. Сегодня вы узнали правду, и теперь стали её заложником. Сможете ли вы уйти отсюда?
- Вы мне позволите?
- А вы захотите?

Глаза Лимерика выражают полную уверенность. Не знаю, что на моём лице нарисовано, но старик прав на все сто процентов. Если кто захочет утащить меня отсюда силком, ему придётся постараться.
- И потом, - продолжает Лимерик, - что плохого в том, что Ин-ТВ наполняет жизнь людей смыслом? Мы прославляем их труд. Человек должен служить на благо общества, иначе он не полезнее мухи. Разве это не верно?

Последнюю фразу Лимерик произносит со знакомой мне интонацией. Суперментору Пекину, должно быть, с подобным собеседником и поспорить было бы не о чем.
- Так вот что такое Маятник, - произношу я. – Он посылает какие-то сигналы, чтобы в угоду вам менять сознание людей.
- Нет, - отвечает Лимерик, - не совсем. Маятник не запрограммирован на внешнее вмешательство.
- То есть? Как…? Он сам по себе…?
- Маятник собирает данные со своего силового поля, изучает мнения людей и составляет собственную программу, наиболее положительно сказывающуюся на развитии Города. Эту программу Маятник, как вы догадались, постепенно внушает людям. Он направляет человечество, понимаете? Мы им не управляем.
- А вы и ваш отряд умников наверху здесь для чего?
- Мы – хранители, Невски. Мы наблюдаем за работой Маятника, анализируем его данные и передаём министерству. Ведь голова должна первой узнавать, куда идти. Впрочем, есть ещё кое-что, что отличает нас от остальных людей.
- Что же?
- Мы влияем на Маятник в большей степени, чем остальных.
- Всё-таки влияете, да?
- Не спеши обвинять нас, Невски. Мы делаем это бессознательно. Видите ли, для Маятника голоса людей неравнозначны. Маятник сам решает, к кому прислушиваться, а кому нет. Кого-то он и вовсе игнорирует. А есть те, кто для Маятника наиболее важен, - с нажимом на каждое слово произносит Лимерик последнюю фразу.
- А эти люди – ну, любимчики Маятника – как они определяются? Какую группу населения он поддерживает?
- Никакой. Большинство, как вы выразились, любимчиков Маятника, не связаны между собой никак. То есть, наверняка, они как-то связаны, но как, известно лишь самому Маятнику. Мы проанализировать критерии его отбора не в состоянии.
- Может быть, семейное родство?
- Браво, - без эмоции хлопает в ладоши Лимерик. – Вы только что с ходу разгадали загадку, над которой хранитель бьются шесть веков кряду. Нет, об обнаружении такой связи тоже нельзя сказать. С другой стороны, родство не исключает появление в одной семье двух векторов.
- Векторов?
- Люди, не поддающиеся влиянию Маятника. И по совместительству его самые главные любимчики.
- Самые главные?
- Настолько, что именно их назначают обычно главными Хранителями.

Лимерик сообщает это без тени высокомерия. И всё-таки я усмехаюсь:
- Должно быть, вам приятно чувствовать в руках ниточки, которыми вы ведёте нас всех в светлое будущее.
- Увы, - отвечает Лимирик. – Мне не дано этого понять. Последний вектор на должности главного хранителя умер много лет назад. И я занял этот пост на то время, пока не появится новый вектор.

Лимерик замолкает и пристально смотрит мне в глаза. Я не сразу догадываюсь, что они имеет в виду, и даже оглядываюсь.
- Вы хотите сказать…? - наконец спрашиваю я, но не могу подобрать слов.
- Да, Виктор, именно это я и хочу сказать.

Наша машина петляет по улицам. По общим ориентирам я догадываюсь, что мы движемся в центр Города. Уже виден шпиль ИнТВ-вышки. Не люблю я этот район. В Городе вообще слишком много людей, но здесь особенно. А может, это из-за близости к ампаер-хаусу. Когда мы проезжаем мимо него, я посматриваю на Квебека. Тот улыбается одними губами, чувствуя на себе мой взгляд. Мы проезжаем мимо и мчимся дальше. Квебек ведёт машину уверенно - Маскоу нашёл бы в нём достойного конкурента. Но в выражении лица моего нового знакомого не читается удовольствия от управления транспортным средством. Похоже, этот Квебек из тех, кто привык заниматься делом без эмоций.

Мы объезжаем здание ИнТВ-центра и останавливаемся у тоннеля, ведущего вниз к подземной парковке. Камера пропускного пункта совершает горизонтальное движение, словно человек проводит головой, оглядывая нас. Ворота открываются, и мы едем дальше. На конце тоннеля, перед самым въездом в тоннель нас ждёт ещё одна камера. И, окинув нас своим взором, пропускает дальше.
На верхней парковке совсем немного машин. Несколько фургонов с логотипом «Ин-ТВ» на борту, да с десяток легковух. Ещё ниже картина примерно таже. На минус-третьем этаже служебных машин становится больше, и так до минус-седьмого, где вообще всё заставлено фургонами.
- Никогда здесь не был, - замечаю вслух.
- Я тоже, - отвечает Дез.

Мы подъезжаем к воротам в дальнем конце парковочного холла. Ещё одна камера одобряет наш проезд внутрь. Дальше мы едем по винтовому тоннелю, и всё ещё вниз.
- Сколько же здесь этажей? – спрашиваю.
- Ну, - задумывается Квебек на секунду. – Я ниже восемнадцатого не спускался.
- Ты же сказал, что впервые здесь.
- Нее, - Дез мотает головой и показывает рукой себе за спину - Я сказал, что там впервые.

Я не понимаю, что он имеет в виду. В любом случае, этот парень не собирается отвечать на мои вопросы. Я размышляю, не пора ли немного надавить на молчуна. Квебек будто угадывает мои мысли и смотрит в зеркало заднего вида. Губы снова растянуты в улыбке, но глаза по-прежнему холодны. Кажется, Дезмонд Квебек не против посмотреть на меня в деле. И снова он «слышит» то, о чём я думаю.
- Мне многое о вас рассказывали, Невски, - произносит Дез. – Многое и многие. Если хоть малая часть из этого правда, мы не враги друг другу.
- Сказал бы, что польщён, да вот только мне о вас не рассказывали ничего. Ничего и никто. И поэтому я не знаю, стоит ли верить вашим словам.
- Вы же всё-таки согласились поехать со мной.
- Тогда я об этом не успел подумать, а сейчас начинаю понимать, что отказа вы бы не приняли.

Квебек кивает, сохраняя на лице всю ту же змеиную улыбку.
- Не принял бы да, - произносит он, - Но силком вас сюда тащить никто не стал бы. Это не наш метод.

Пока я пытаюсь осмыслить сказанное, машина подъезжает к ещё одним воротам. Над ними камер нет. Я оглядываюсь. Квебек выключает фары.
Вдруг раздаётся негромкий лязг. Машина дёргается и спускается вниз. Пол судя по всему, служит ещё и лифтовой платформой. Несколько секунд вижу только лицо Деза. Приборная панель освещает салон.
Движение вниз прекращается так же неожиданно, как и началось. Меня подташнивает немного.
- На выход, - командует Квебек и первым покидает машину.
Снаружи только тьма.
- И что дальше? – спрашиваю я, и в этот же миг одна из тем поднимается, озаряя нас ярким светом.

Ослеплённый, я вижу поначалу лишь силуэты, но скоро распознаю в них вардов. Но их форма мне не знакома – не из министерства. Но, судя по вооружению, они здесь не продуктовый маркет охраняют. Пока я размышляю над всем этим, между одним из вардов и Квебеком происходит диалог, неслышный моему уху. Перешёптываются, как мальчики у дверей женского туалета. Кажется, спорят о чём-то. Второй вард без всякого стеснения направляет в меня дуло многозарядной винтовки.
- Сто лет не видал огнестрельного оружия, - говорю я, но вард беседу поддерживать не собирается.

Квебек и вард всё ещё не могут прийти к согласию. Вдруг раздаётся негромкий треск, и из невидимого динамика звучит голос.
- Код четыре-два-пятнадцать. Пропустите их.

Местный микрофон преобразует входящие сигналы, в голосе из динамика не различить человеческих интонаций. Варды расступаются, но тот, что спорил с Квебеком, продолжает смотреть на нас недовольно. Маска на лице второго не выражает вообще ничего. Мне приходилось видеть таких парней. Они не морщатся, даже когда ведут огонь по живым мишеням.
Квебек оборачивается и кивает, предлагая следовать за ним по узкому коридору за спинами вардов. Едва мы выходим из тёмного помещения, ворота закрываются.
- Надеюсь, ты ничего не оставил в машине? - спрашивает Квебек. – Она не моя.
- Кажется, ты оставил там чемодан.
- Он тоже не мой.

Получается, и машина не его, и чемодан ему не принадлежит, и вообще он здесь впервые. Или не впервые, кто бы понял, что он имеет в виду. От всего этого у меня начинает болеть голова. К тому времени мне уже начинает казаться, что это путешествие никогда не кончится. Плюс – алкоголь даёт о себе знать. Я трезвею постепенно, и от этого голова болит всё сильнее. Мы останавливаемся напротив очередных ворот с очередной камерой над собой.
- Долго ещё? – не выдерживаю я.
- Почти пришли, - отзывается Квебек. – Сохраняй терпение.

Ворота поднимаются. Впереди стена. Дальше нам – либо направо, либо налево. Квебек выбирает второй вариант, и я следую за ним. По пути замечаю, что интерьер здесь вполне обжитый. На стенах не висят, конечно, клумбы с цветочками – вместо них камеры - но освещение и покрытие пола подразумевает, что это не техническое помещение. Коридор едва заметно загибается вправо. Подозреваю, что мы двигаемся по окружности, и, пройдя дальше, вернёмся туда же, откуда пришли. Но идти придётся долго. Очень долго. Пару минут спустя мы останавливаемся возле одной из дверей, ведущей к центру этого кольца. Квебек достаёт из кармана чип и проводит им по замку. Дверь открывается. Проходя в следующий коридор – тоже кольцевой – я обращаю внимание на толщину стен. Не то, что те, которые разделяют блоки в жилых домах, да и не каждый менеджер так печётся о прочности производственных объектов. Теперь мы идём направо.
- Представляю, как ты сгораешь от любопытства, - вдруг произносит Квебек.
- Ну да, - отзываюсь я. – Так сильно, что меня стошнит вот-вот.
- Это из-за давления. Ничего, скоро привыкнешь.

После прохождения четвёртого кольца – каждая следующая дверь открывалась посредством чипа в руке Квебека - мы оказываемся ещё в одном, диаметром гораздо меньше первого. Здесь легко различается изгиб окружности. К тому же, ближняя к центру всей этой постройки стена служит ещё и окном. Пусть сейчас сквозь него ничего не видно – действует погашение – пластиковый материал стены выдаёт её дополнительное предназначение. На этот раз Квебек ведёт меня налево.
Но я ошибся. Форма последнего коридора напоминает скорее подкову, нежели кольцо. На одном из её концов мы с Квебеком упираемся в дверь. Для открытия этой чип не нужен.

Помещение, в которое мы проходим расширяется в правую сторону. Даже новичку понятно, что здесь инженерный зал. Стены усеяны экранами интиви разных форматов. На каждом изображены графики, диаграммы и схемы. Самих работников не более тридцати человек – несколько групп столпились у разных экранов и что-то бурно обсуждают, остальные сидят перед персональными интиви и быстро стучат по клавишам. Здесь длинные столы в форме всё той же подковы установлены в три ряда. Зал служит местом для совещаний. У дальней стены я замечаю парнишку, на вид чуть младше меня. Он так же сидит за столом, подперев голову левой рукой, а ладонью правой водя по клавиатуре, и тупо пялится в экран своего интиви. Взгляд его выражает вопрос, обращённый к самому себе: «Что я здесь делаю?»
- Виктор Невски? - слышу я незнакомый голос.

Оборачиваюсь. Рядом со мной и Квебеком оказывается мужчина лет пятидесяти на вид. Думаю, на самом деле ему далеко за шестьдесят, но такого не назовёшь стариком. Низкий, коренастый, крепкий. Кожу чуть смуглая, голова лысая. Лоб изъеден морщинами, лицо умное, а глаза внимательные. Облик дополняют аккуратные усы и бородка.
- Виктор Невски, - повторяет он.
- Нет, - вытаскиваю из памяти первое попавшееся имя. – Песко.

Какое-то мгновенье лицо приятеля Квебека выражает недоумение, он смотрит то на Дезмонда, то на меня. Впрочем, Дез тоже кажется растерянным. Наконец инженер смог понять мою шутку, но оценил её, пожалуй, весьма критично.
- Вы что, пьяны? – спрашивает он.
- Только последние полгода, - отвечаю.

Инженер снова окидывает меня взглядом. Вероятно, приходит к выводу, что дальнейшая беседа со мной не принесёт ему никаго удовольствия.
- Лимерик ждёт вас у себя, - обращается он к Дезу.

Дез ведёт меня к центру зала, где расположен лифт. Мы приближаемся к окну. Здесь оно активировано, но я не вижу ничего, кроме ещё одной стены. Пока мы идём, кажется, что никто не смотрит в нашу сторону. Кажется. Я захожу в лифт. Квебек остаётся в зале.
- Ты что, не поедешь? – спрашиваю.
- Надеюсь, ты не будешь сильно скучать по мне, - отзывается тот, заглядывает внутрь, но только чтобы нажать на панель управления. Я смотрю на неё, но разобраться в ней не так-то просто.
- Вверх или вниз?
- Ты едешь к самому главному.
- Стало быть, вверх.

А вот теперь Дез улыбается по-настоящему.

Продолжение в комментариях

Пару часов мне удаётся сдерживаться. Йорк мёртв. Маскоу мёртв. На Пекина рассчитывать более не стоит. И на Сена – тоже. У последнего уже хватает проблем из-за меня. Из друзей никого не осталось, а во врагах – генерал-ментор и министр (наверняка, не без коллег-единномышленников). В конце концов, эти мысли заставляют меня вызвать наркокурьера. Одиночки редко становятся героями – чаще всего они спиваются. Во всяком случае, таков мой план.

Ближе к ночи, когда я уже почти засыпаю в пьяном сне, раздаётся стук в дверь. Никак сам Окт решил нанести мне визит, думаю я и оглядываюсь в поисках того, на чём меня можно было бы повесить. Да нет, для меня он придумал бы что-нибудь другое. И потом, камера Базы расположена прямо рядом с моей дверью. Впрочем, для тех, кто действует под покровительством министерства, это не стало бы проблемой.
Так или иначе, я уже подписал капитуляцию, и теперь слишком пьян, чтобы оказать какое-то сопротивление. Отчаяние так велико, что во мне, подобно пуле, блуждает надежда на то, что в мой блок наведалась Смерть. Я открываю дверь.
Смерть выглядит так, как я себе и представлял. Мужчина с невыразительным лицом и стеклянными глазами. Только небольшой чемодан в руке выбивается из общей картины. Мужчина смотрит мне в лицо, опускает взгляд ниже и возвращает обратно. Всё это занимает у него меньше секунды.

- Виктор Невски, - не похоже, что Смерть задаёт вопрос. Но правила приличия говорят в пользу обратного
- А кто спрашивает? – отзываюсь я.
Смерть и отвечать не собирается. Опускается на одно колено и раскрывает свой кейс. Достаёт оттуда пульт и направляет в меня. Тот издаёт писк, и ошейник на моей шее отзывается таким же. Я представляю, как соседи обнаружат обезглавленное тело. Но ошейник всё ещё цел и я тоже. Мой гость забрасывает пульт в глубину блока через моё плечо, затем берёт меня за правую руку и, вложив в неё какой-то чип, приказывает:
- Зажмите.

Я подчиняюсь и чувствую в кулаке лёгкую вибрацию пару секунд.
- Что дальше? – спрашиваю, когда чип перестаёт подавать признаки активности..

Мужчина забирает чип из моей руки и протягивает в чёрную куртку уборщика с капюшоном.
- Наденьте это и следуйте за мной, - бесстрастным тоном произносит он и уходит по коридору.

Я осторожно выглядываю из блока. В воздухе витает что-то почти незримое. Свет, идущий от ламп, сияет неровно, искривляется на каком-то этапе своего движения. Помещение из-за этого довольно тускло освещается
- Живее, - зовёт меня Смерть, стоя в конце коридора.

Кажется, что бир подействовал сильнее обычного. Я пьян до такой степени, что готов следовать сценарию своих галлюцинаций.
- А как же…? – касаюсь рукой ошейника.
- Ошейник деактивирован, его исходящий сигнал заблокирован в заданных пределах. Чуть позже я смогу и вовсе его снять.
Я оглядываюсь. Пульт приземлился у дальней стены.
- А камеры?
- Об этом тоже можете не беспокоиться, - отвечает Смерть, потом смотрит на наручные часы. - Если, конечно, мы поторопимся.

Я верю в это лишь наполовину. Но остаться дома означает обречь себя на смерть – рано ли поздно. А вот пойти за Смертью. Что ж, один к двум уже лучше, чем было несколько минут назад. Я выхожу в коридор. Непроизвольно вжимаю голову в плечи, ожидая услышать взрыв. Но ничего не происходит.
- Не забудьте закрыть дверь, - говорит мужчина.

Я оглядываю свой блок напоследок. Не больше пары секунд, никаких особых чувств у меня это место никогда не вызывало. Закрываю дверь и следую за Смертью.
- Как вас зовут? – спрашиваю, пока мы спускаемся по лестнице. Здесь всё так же «задымлено», как и на моём этаже.
- Познакомимся позже. Вы всё ещё не надели того, что я дал вам.

Я вспоминаю про куртку в руке. Накидываю его на себя на ходу. Но мужчина вдруг останавливается пред выходом из здания. Я смотрю на него, не понимая, в чём причина задержки.
- Капюшон накинуть не помешает, - подсказывает Смерть.

Я следую его совету, и мы выходи на улицу. Город кажется мне непривычно шумным и многолюдным в эту ночь. Склонив голову к земле, я иду за Смертью. За поворотом, он направляется к одной из машин, припаркованных вдоль дороге.
- Садитесь на заднее сидение, - говорит он.

Сам он занимает место за рулём. Кладёт на колени свой чемодан и раскрывает его. Теперь я вижу, что на верхней крышке расположен дисплей интиви. Мужчина быстро пробегается пальцами по клавишам, а потом закрывает чемодан и откладывает его рядом с собой. Вдруг хлопает рукой по рулевому колесу.
- Вот же…! – с досадой в голосе произносит он.
- Что-то случилось? – спрашиваю.

Тот меня будто и не слышит вовсе. Наша машина выезжает на дорогу.
- Эй, может, уже скажете, кто вы и куда мы едем?
- Ну, на второй вопрос вам ответят другие люди. И то, если мы доберёмся до нужного места. А пока вам лучше не знать этого. Вдруг нас перехватят.
- Менторы? – пытаюсь догадаться я.
- От менторов я уйду без проблем. Но вот если варды министерства сядут нам на хвост.
- Понятно. Но имя? Имя своё вы можете сказать?

Мужчина смотрит на меня через зеркало заднего вида.
- Дезмонд Квебек, - наконец отвечает он. – Но вы можете звать меня Дез.