dekapolsev

Недавно мы отметили трагическую годовщину начала Великой Отечественной войны, которая принесла нам колоссальные потери, в том числе финансовые и генофондные. Хотя прошло 79 лет, но главнейшие для любого народа вопросы – вооружение собственной армии – по-прежнему изъяты из общественного информационного поля, и отданы на откуп "специалистам" (по распилу), типа Шойгу, Сердюкова, Рогозина, Васильевой, Кузьмука, а порою и Гриценко Анатолия.

Это значит, что мы, не извлекшие уроков из Великой Отечественной, в прямом смысле слова «Можем Повторить» лето 1941 года, и 42-го тоже, и трагедию ПВО в долине Бекаа-82, танковый штурм Грозного, безнаказанно сбитую сушку Пешкова, и прочие ужасные вещи. Неспособность нашей армии дать адекватный военный ответ прекрасно известна этим высокопоставленным «специалистам», в отличие от нас с вами. Потому и отделываются помидорами на всю глубину озабоченности Лаврова те, кто сегодня сбивает наши бомбардировщики, убивает наших солдат, и бомбит аэродромы наши и наших союзников. Ответить нечем: в нынешнем виде русская армия, как и в 1941-м, технологически не готова к отражению внешней агрессии даже со стороны Турции и тем более Израиля.

Но если современные деятели ещё не проявили себя не в полной мере, и оценивать их результаты преждевременно, то в исторической ретроспективе мы вполне можем проследить – как искусственно создавалась тактико-техническая неготовность нашей армии к войне 1941 года.

Те, кому доводилось просматривать книгу Василия Грабина "Оружие Победы", не найдут в настоящей публикации почти ничего нового. Генерал Грабин, бывший Главный конструктор артиллерийских систем СССР, в своих мемуарах вполне осмысленно описывает процесс предвоенного разоружения армии и называет конкретных лиц, за этим стоявших.

Однако он ничего не говорит об их мотивации, о побудительных причинах такого поведения. Грабин излагает следствие, но не причину. Пишет примерно так: приехал из Москвы какой-то хмырь в штанах с лампасами, на собственном поезде (с прислугой и вагоном-рестораном), прошёлся по заводу, едва глянул в чертежи новых пушек и, победно посмеиваясь прямо Грабину в лицо, заявил: "Пока я жив, никаких новых пушек в армии не будет. Базар окончен!". Пообедал, поужинал и уехал.

Потом, конечно, того хмыря расстреляли. Но недолго Грабин радовался, даже сделал пробную партию новых пушек, чуть ли не на свои деньги (взятые у одного хорошего человека). Приехал другой хмырь и, надувая щёки, сказал – что новые пушки слишком мощные, армии они не нужны, и приказал сдать всю пробную партию в металлолом на переплавку. И Грабин сдал, а деньги тю-тю (но того хорошего человека тоже расстреляли, поэтому их и не надо было отдавать).

В результате, бойцы в 41-м встречали вражескую бронетехнику с коктейлем Молотова в лучшем случае, как на Евромайдане в 14-м. Но то майдан, а то государственная армия. В которую втюкана куча народных денег.

Так вот, Грабин умалчивает о ПРИЧИНАХ происходившего, пытаясь выдать это за нормальный рабочий процесс, в котором бывает всякое: один начальник ошибся и не разрешил, ну может другой разрешит. Косвенно можно понять Грабина так, что все они – дураки, и в силу своей ограниченности не осознавали важность вооружения армии новыми пушками. Хотя именно за это получали зарплату и соцпакет на уровне нынешних топ-менеджеров Газпрома, имели лучшее в мире образование, и опыт боевых действий ещё с Первой Мировой войны.

Сказать же правду генерал Грабин не может потому, что сам был частью этого преступного антинародного сообщества, и получал у них деньги, и не пытался отказаться, хотя в своё время даже Иуда швырял обратно 30 сребреников. Классическая ситуация: как идти зарплату получать в кассе – так всё хорошо, всё устраивает, а как работать – то сразу начальники дураки, ограничивают полёт творческой мысли Грабина, снижают обороноспособность государства.

Попробуем здесь осветить те моменты, которые постеснялся освещать в своих мемуарах генерал Грабин, член коммунистической партии с 1921 года. Ну как постеснялся, именно дальнейшим развитием данных процессов он был выброшен коленом под зад – на пенсию в 60 лет, с должности руководителя Артиллерийской академии. Для такой работы, это не возраст, сравните со 102-летним Борисом Патоном, в наши дни возглавляющим Академию Наук Украины.

Обидевшись и получив массу свободного времени, Грабин засел за написание книги правдивых воспоминаний. Сравните с маршалом Тимошенко, который отказался писать мемуары со словами: "Опубликовать правду всё равно не дадут, а врать есть кому и без меня", и Грабина это тоже касается в полной мере.

Как сказано в предисловии к его книге: «… очень сильно сокращенный журнальный вариант … был опубликован в журнале "Октябрь", и это немедленно вызвало первую волну недовольства. Книга была вполне персонифицированной: нашлись обиженные. И хотя речь в журнальной публикации шла в основном о тридцатых годах, протесты пошли "с верхов". Люди, которые оказывали сопротивление В. Г. Грабину в те годы, к началу 70-х занимали уже весьма значительные посты, вплоть до главных маршалов родов войск, и, как говорится, по-человечески их можно понять: кому же приятно, когда ему напоминают о его заблуждениях, тем более что это были не личные заблуждения, а заблуждения господствующей военной (артиллерийской в данном случае) доктрины, которую они, по долгу службы, не могли не разделять ...».

Здесь, по сути, прямым текстом назван Главный Маршал артиллерии – Николай Воронов, похороненный в Кремлевской стене, которому торжественно каждый год возлагаются венки на День Артиллериста (19 ноября). Тот самый, что в начале войны распорядился изъять из воюющей армии всю артиллерию крупных калибров, и увезти её за Волгу. Мотивация: мы отступаем слишком быстро, а немцы наступают ещё быстрее, и вся артиллерия достаётся им, и потом стреляет по нам же. А не успевали вывозить крупную артиллерию потому, что другие враги народа не обеспечили армию специальными тягачами (лошади и грузовики её не потянут).

И до 19 ноября 1942 года советская крупная артиллерия отстаивалась за Волгой (воюйте пока коктейлем Молотова и черенками от лопат), а с указанной даты вступила в войну под Сталинградом, и погнала её обратно. А до этого война шла только в нашу сторону.

Воронов был русский дворянин, и здесь мы наконец добрались до сути. Дело в том, что у нас до 1917 года было самое настоящее рабовладельческое государство, возглавляемое оккупационной администрацией из дворян, а на самом верху стояла талантливая семья Гольштейн-Готторп-Романовых. В 1917 году русский народ, возглавляемый Михаилом Калининым, сбросил эту власть, освободился от многовекового рабства и начал внаглую работать на себя.

Часть семьи Романовых и поддерживавших её дворян, погибла в пламени Гражданской войны, где они пытались силовым путём вернуть народ в стойло и восстановить своё рабовладельческое положение. Остальным пришлось покинуть страну. Осев в Германии (как один известный проффесор у друга в Ростове-на-Дону), они начали готовить реванш, который и состоялся в 1941 году: возвращение русского народа под власть рабовладельцев "благородного происхождения". Как я уже рассказывал ранее, и это вообще не секрет, продюсерами проекта "Адольф Гитлер и Нацистская Германия" были русские дворяне и недобитые члены Императорского Дома Романовых.

Но часть дворян, самые хитрые и изворотливые, остались в России и ушли в подполье. Скрыв своё происхождение, выдавая себя за потомственных нищих, они создали партию «большевиков» во главе с Лениным, и через неё постепенно проникали на руководящие должности в СССР, перехватывая управление у Советской Власти, возглавляемой Калининым. Эти готовили рабовладельческий реванш "изнутри", на своих должностях ослабляя нашу армию, промышленность и сельское хозяйство.

Разумеется, не все дворяне были членами «партии большевиков», и не все коммунисты имели дворянское происхождение. Тем более не все дворяне участвовали в тайной борьбе с Советской Властью, возглавляемой Калининым: были и такие, что искренне ей служили, как ранее Государю Императору (таким всё равно, кому служить, лишь бы деньги платили, и приличный соцпакет). Проблема состояла в том, чтобы отделить первых от вторых. И, соответственно, шла борьба между двумя и более группировками ("необоснованные массовые репрессии и расстрелы"), и мы с вами сейчас, строго говоря, затрудняемся определить – где были "наши", а где враги. В данном случае неважно, здесь речь не о политических репрессиях, а об Артиллерии.

Рассмотрим, как это выразилось в сфере артиллерийского вооружения Красной Армии, встретившей врага в июне 1941-го с коктейлем Молотова и "одной винтовкой на троих". Да, конечно, миф об "одной винтовке на троих" давно развенчан, но никем не опровергнуто и не объяснено то, что армия отступала до Москвы, до Волги и Кавказа.

Тот же Воронов, убравший крупные пушки из армии: русский дворянин. Вернее, в официальной его биографии сказано так: "сын мелкого и нищего безработного конторского служащего в Санкт-Петербурге". Но бедный и безработный – это не происхождение и не классовое сословие. Можно быть потомственным миллиардером, и за одну ночь проиграть в карты всё состояние и всех своих рабов. Конторский служащий, т.е. Чиновник, в Российской Империи – только дворянин. Или вы думаете, что вот так приехал бывший крепостной мужик из деревни (уволился рабочий с завода) – и поступил на работу конторским служащим в Санкт-Петербурге? Да это примерно как сейчас откинуться по УДО и прямо со шконки устроиться в облгосадминистрацию или горздрав, попробуйте. Хотя как раз сейчас у нас демократия, а вот тогда, в условиях монархического общества действовали совершенно чёткие, незыблемые социальные правила.

Кроме вот этой, широко известной истории с крупными пушками, что ещё характерного пишет про маршала Воронова, сайт Википедия например: «… Интересен тот факт, что в годы войны будучи командующим артиллерии РККА, Воронов считал недопустимым борьбу пехоты с танками, по его мнению, с танками должны бороться свои же танки, противотанковая авиация и артиллерия. Прямая атака пехоты на танки (особенно в начале войны) приводила к катастрофическому расходу живой силы, в то время гранатомётов и противотанковых ружей было крайне мало, к тому же их использование требовало обученного расчёта солдат, в итоге основным способом борьбы были мины и связки гранат, кидаемые солдатом под гусеницы танков. Маршал всячески противился развитию в РККА пехотных противотанковых средств (противотанковых ружей, гранатомётов) и активно добивался насыщения стрелковых полков и дивизий противотанковыми пушками …».

В этой цитате, во-первых, в очередной раз подтверждается озвученный мною ранее тезис, что регулярная армия шла на немецкие танки с голым понтом, словно протестующие на майдане в 2014-м. Во-вторых – Воронов, оказывается, ВСЯЧЕСКИ ПРОТИВИЛСЯ развитию гранатомётов, тогда как у немцев например были фаустпатроны, и наши бойцы буквально охотились за ними в конце войны, массово используя оружие противника в городских боях на улицах Луганска и Тернополя, Берлина и Будапешта. Вот бы этого Воронова – да на Чижовский плацдарм, где пехотинцы на ремнях втаскивали его несчастные противотанковые пушки на верхние этажи зданий.

И в той же статье, пишет сайт Википедия: «… После вступления на должность начальника артиллерии РККА Николай Воронов начал работу по модернизации артиллерии РККА, и уже в ноябре 1937 года на столе у наркома обороны Климента Ефремовича Ворошилова лежала докладная записка, содержащая широкую программу оснащения артиллерии разведывательной техникой, создания новой звукометрической станции обнаружения, усовершенствования и разработки новых образцов артиллерии тяжёлой и большой мощности, развития зенитной и самоходной артиллерии и развития средств механической тяги…».

В связи с чем возникает логичный вопрос: «и ГДЕ ?»:

- где техника для артиллерийской разведки,

- где развитие зенитной артиллерии,

- где самоходная артиллерия,

- где средства механической тяги?

Да там же, где и гранатомёты. Те грубоватые читатели, что сразу ответили в рифму – не ошиблись.

Так вот, с данных позиций было бы познавательно просмотреть книгу Грабина ещё раз. Он начинает издалека, и период с 1917 по 1933 год характеризует положительно. В эти годы шла планомерная работа по развитию нашей артиллерии, причём по двум направлениям сразу.

Первое направление – модернизация существовавшего артиллерийского парка, это попроще и подешевле: незначительное улучшение характеристик орудий за счёт доработок конструкции и технологии производства. Второе направление – инновационное, более затратное и долгое: создание принципиально новых, современных артиллерийских систем. Этим и занимался в том числе Грабин.

И вот наступает 1933 год, прямо сразу после 1932-го. В Германии приходит к власти нацистская партия Адольфа Гитлера, а у нас …

А у нас, Министр вооружения, дворянин Тухачевский издаёт приказ о ликвидации артиллерии в СССР, имея в виду классическую, ствольную артиллерию. Вместо неё предписывает развивать некое оружие на новых физических принципах, называемое Динамо-Реактивными пушками. Не будем здесь углубляться в технические нюансы, они подробно описаны в книге Грабина, тем более что, как пишет сам Грабин,"время показало ошибочность данного шага, и ствольную артиллерию потом восстановили", но не мне вам говорить, что значит потерянное время в условиях подготовки к войне.

Стоявшие по должности ниже Тухачевского, курировали вопросы именно артиллерийского вооружения в этот период начальники армейской артиллерии (предшественники Воронова) русские дворяне Роговский, Ефимов и Грендаль.

О Роговском вроде прямо не сказано в Википедии, что он дворянин, но, как и в случае с Вороновым, это понять несложно, если знать систему. Написано так: «… Родился в семье народного учителя, в Могилёве …», но в царской России учитель – только дворянин, не мог мужик быть учителем, да и сейчас не может.

О Ефимове информации и того меньше, но он до революции был подпоручиком, т.е. офицером Русской Императорской армии, а в России офицер – это только дворянин (сначала было и наоборот: дворянин – только офицер). Почти как поручик Голицын или, если угодно, поручик Гиркин.

С Грендалем всё проще, вот что пишет о нём сам Грабин в своей книге: «… Дворянин, выпускник Псковского кадетского корпуса, Михайловского артиллерийского училища и Михайловской артиллерийской академии, полковник царской армии …».

Затем Грабин рассказывает о другом лагере, противостоявшем Министерству вооружений Тухачевского. Это были ребята из Министерства военной промышленности.

(назывались оба министерства тогда немножко по-другому, я буду использовать понятные читателям названия. Министерство вооружений выступало как заказчик товаров, работ, услуг военного назначения для армии, т.е. для Министерства обороны, возглавляемого Ворошиловым и потом Тимошенко. А Министерство военной промышленности изготавливало эти самые вооружения по их заказам, по их документации и за их деньги, это нынешний ВПК – Военно-Промышленный комплекс).

Руководителем ВПК был дворянин Орджоникидзе (так написано прямо в Википедии, что таки дворянин, а не как у Воронова). Это в его честь ранее был назван наш Тракторный завод, нынешний Индустриальный район и санаторий "Ёлочка".

В изложении Грабина, Орджоникидзе был отличным парнем, как и члены его команды. Это, прежде всего, дворянин Межлаук – наш земляк, харьковчанин, чьё имя носила улица на Новых Домах. Папа у него тоже «учитель» (латыни), точнее: статский советник, директор гимназии, а мама владела двумя доходными домами по улице Максимилиановской (харьковчане знают её как улицу Ольминского).

Заместителем у Орджоникидзе был некто Павлуновский, о котором почти ничего не известно (кроме того, что он из чекистов).

Казалось бы, в лице Павлуновского, мы наконец нашли в Системе место, свободное от русских дворян (генетических рабовладельцев, врагов трудового народа), но вот как Грабин описывает стиль работы ничего не понимавшего в артиллерии Павлуновского, при первом же знакомстве с ним, когда Грабину удалось прорваться на приём в Министерство и пытаться протолкнуть свои новые пушки, от которых военные упорно отказывались:

«… - Подождите,- немного послушав, остановил меня Павлуновский,- я сейчас приглашу одного бывшего артиллерийского офицера. Он гвардейской батареей командовал. Знать его мнение нелишне. В кабинете появился Константин Михайлович Артамонов, первый заместитель Павлуновского. Френч и брюки цвета хаки, безукоризненная выправка выдавали в нем кадрового военного…».

Действительно, заместителем у бывшего чекиста Павлуновского был дворянин Артамонов, сын царского генерала и сам бывший офицер Русской Императорской армии.

И их же (производственников) единомышленником по части положительного сотрудничества с Грабиным в области создания артиллерийских систем был дворянин маршал Егоров – начальник Генштаба СССР, бывший полковник Русской Императорской армии.

Грабин утверждает, что руководители ВПК, в отличие от Минобороны и Минвооружений, имели государственное мышление, понимали важность артиллерии, и готовы были делать её за свои деньги, без заказа и финансирования со стороны Тухачевского. Но им-то самим пушки не нужны, а в армию всё идёт только через Тухачевского.

Так и воевали между собою две команды: Грабин утверждает, что Тухачевский и его люди предъявляли завышенные, неразумные и ненужные требования к будущим пушкам, тогда как все предложения разработчиков об улучшении изделия – с порога отвергали напрочь, а разработки тормозились. Особенно неприятная, и широко известная история произошла с пушкой Ф-22. Она получилась крайне несовершенной, но имела большой потенциал для модернизации: его заложили на случай, если Тухачевского всё же отпустит, и он смягчит свои нелепые требования. А в итоге эту модернизацию выполнили немцы: они в начале войны захватили множество таких пушек и, немного поработав напильником, превращали их в великолепное противотанковое орудие, которого не было и у нас самих (а у них тем более). Грабин пишет, что немцы сами догадались, как именно можно модернизировать Ф-22, но я вот думаю – может им подсказал кто.

К 1937-38 гг, почти все упомянутые выше лица – как помогавшие развитию артиллерии, так и тормозившие его (все без исключения, кроме самого Грабина, Ворошилова, Воронова и Грендаля) были осуждены к смертной казни и расстреляны, только Орджоникидзе то ли сам застрелился, то ли взял и умер. Тут всё названо прямым текстом (в Википедии): «… В ходе предварительного следствия Тухачевский признал себя виновным в подготовке военного заговора в РККА, целью которого было насильственное свержение власти ... Для реализации успеха планировалось подготовить поражение РККА в будущей войне с Германией». Это именно то, о чём я всё время говорю в своих публикациях: дворяне планировали разгромить Советскую Власть руками немцев, потом тупо слить самих немцев – и вернуть своё рабовладельческое положение в России. Так оно и получилось (в явной форме – после 1991 года, а фактически – после смерти Калинина в 1946-м), но уже с 22 июня 1941-го стало ясно: "Дело Тухачевского живёт и побеждает".

Эти репрессии ничего не дали (надо было их всех достреливать ещё в 1917-м), поскольку Система воспроизводила сама себя. Уже упомянутый выше дворянин Воронов сменил расстрелянного дворянина Роговского (на посту Командующего артиллерией Красной Армии), дворянин Ванников сменил расстрелянного дворянина Тухачевского на должности Министра Вооружений, а ВПК возглавил дворянин Рухимович.

По поводу дворянства Рухимовича, по официальной биографии он: «… Родился в семье слесаря ... Учился в Харьковском технологическом институте ...». Да не может сын настоящего слесаря – ни до революции, ни сейчас – поступить в институт, тем более в такой. Мог только при Советской власти, которую они благополучно завалили. В царской России институты были только для дворян.

Что уж тут говорить про Ванникова: «Родился … в Баку в еврейской семье рабочего-нефтяника. Окончил Бакинское политехническое училище (1918 г.), и потом ещё МВТУ имени Баумана». Не надо думать, что это «училище», которое закончил словно бы сын еврея-дворника из анекдотов, было чем-то вроде нынешних ПТУ. Нет, ребята, это ныне Азербайджанская нефтяная академия, и по большому счёту доучиваться в Бауманке ему было даже не обязательно.

С чего начали Ванников и Рухимович – с того же, что и Тухачевский: с попыток прекратить деятельность Грабина по разработке новых артиллерийских систем. Сам Грабин преподносит это как личную трагедию, мол: я им не понравился, и они пытались меня убрать. На самом же деле речь идёт об умышленном, на корню, уничтожении оружейных разработок в СССР, о возврате армии к коктейлям Молотова и Черенкам от лопат. Если Тухачевский ликвидировал Главное дизайнерское бюро в Москве (но Грабин не упал духом, и с нуля создал такое же при заводе в Нижнем Новгороде), то Ванников и Рухимович последовательно пытались перевести Грабина то на Уралмаш, то на НКМЗ, и уж точно не для проектирования артиллерийских систем (которых эти монстры сроду не выпускали). Грабину удалось отбиться, заручившись поддержкой в Кремле, и остаться в Нижнем Новгороде, а что если б нет?

А что если б нет, когда в литературе приводятся такие цифры:

«… Из 140 тысяч полевых орудий, которыми воевали наши солдаты во время Великой Отечественной войны, более 90 тысяч были сделаны на заводе в Нижнем Новгороде, которым в качестве Главного конструктора руководил В. Г. Грабин, а еще 30 тысяч были изготовлены по проектам Грабина на других заводах страны …».

В какой-то мере можно предположить, что, согласись Грабин на переезд в Краматорск, не было бы этого, а значит – и Победы. Так разоружалась армия.

Впрочем, Рухимовича тоже разоблачили и расстреляли в 1938-м. С Ванниковым же получилась очень интересная история. Грабин в своей книге рассказывает, что буквально перед войной Правительством был поставлен вопрос: наш танк «КВ-1» никуда не годится. Он слишком тяжёл – настолько, что его вес не выдерживают мосты, и ему приходится много ездить в поисках удобного места для переправы. И при этом он обладает устаревшей и слабенькой пушкой. Соответственно, Правительством была поставлена задача (это уже весна 1941 года): Грабину создать новое, мощное танковое орудие, а Ванников должен был организовать разработку и производство нового танка с этим орудием. К началу июня 1941 года пушка у Грабина была готова, но танком новым даже и не пахло. И всю первую партию новых танковых пушек, которые без танка представляют собой просто металлолом, отправили на переплавку. А Ванникова арестовали 7 июня 1941 года. За что – не говорят, вернее – как бы и ни за что, они ведь все ни в чём не виноваты, и прежде всего в том, что оставили армию с палками против немецких танков.

И ещё один характерный пример, связан уже с пушками для Флота. Их заказал Грабину начальник морского Артиллерийского Управления, адмирал Акулин. О его происхождении ничего не известно из Википедии, кроме вот этой примечательной фразы: «Член КПСС с 1941 года». То есть, человек уже был адмиралом и крупным деятелем, но в партию его упорно не принимали, и причина могла быть только одна: социальное происхождение. О котором в те годы все прекрасно знали друг о друге, и брать туда слишком уж явно выраженных дворян – значило дискредитировать коммунистическую партию. А в 1941-м наконец приняли, это уже война, которая всё смоет кровью.

Так вот, якобы адмирал Акулин заказал Грабину новую пушку для флота, взамен устаревшей и маломощной. Грабин спроектировал и сделал образец, но при обсуждении этой темы в Правительстве (надо ли выделять кучу денег на массовое перевооружение флота этими пушками), Акулину был задан вопрос: а можете ли Вы как-то обойтись пока без них? И внезапно Акулин ответил: «Можем!», чем едва не довёл Грабина до инфаркта. Ну и хорошо, сказало Правительство, сколько денег сэкономили. А дальше Грабин ехидно пишет следующее, я приведу этот абзац как весьма характерный для состояния дел во всей нашей артиллерии:

«… Позже, в начале 1943 года, к нам в КБ приехали представители флота Галлер и Грен. Галлер рассказал о высоких боевых качествах опытного образца пушки Ф-35, которая сделала подводную лодку грозой для фашистов, и просил меня поставить вопрос перед Сталиным о валовом производстве пушки для подводных лодок. Я рассказал о ходе совещания у Жданова. Галлер на это ответил, что Акулин допустил тогда непростительную ошибку, которую нужно в кратчайший срок исправить. Я понимал моряков, но обращаться к Сталину отказался. Если Артиллерийское Управление флота пересмотрело свои взгляды, то моряки и без моего вмешательства сумеют добиться запуска Ф-35 в валовое производство. А если нет, то мое обращение к Сталину ничего не даст ...».

Упоминаемый здесь адмирал Галлер, приехавший в 1943-м исправлять ошибку Акулина (разоружившего Флот перед войной) – потомственный русский дворянин, если верить сайту Википедия: «… Родился в семье начальника Выборгского крепостного инженерного управления полковника Михаила Фердинандовича фон Галлера и дочери пастора Юлии Паукер. Дворянин в третьем поколении...».

К сожалению, рамки данной публикации не позволяют даже перечислить всех великих полководцев, перед войной получавших зарплату за подготовку Вооруженных Сил СССР к 22-му июня 1941 года, поэтому я буду более подробно касаться этих вопросов и в последующих публикациях. Важно понимать, что сделанная этими красавцами система вооружения Красной Армии (по мнению таких авторов, как Резун, Илларионов, Солонин – якобы собиравшейся завоевать Европу), заведомо представляла собою тактико-технический провал в сортир, и дело отнюдь не во «внезапности нападения».

Ещё в 1940 году, как утверждает Грабин, вышеперечисленные лица вообще прекратили производство основного орудия поддержки пехоты – 76-миллиметровых дивизионных пушек (типа той же Ф-22 и её легендарной преемницы – ЗИС-3 – нашего главного потом Оружия Победы), заявив: «армия данными пушками обеспечена в полной мере, нам больше и не надо». Нигде не приводится источник – на основании чего сделано подобное заключение, какие расчеты производились. Сам Грабин утверждает, что пушек было крайне недостаточно – отсюда и печальный результат первых месяцев войны. Для любителей статистики, приведу данные от Грабина, где он прикидывает ситуацию по состоянию на первые дни уже начавшейся войны:

«… Пришли на память цифры: Германия и Франция к концу первой мировой войны имели каждая более чем по 30 тысяч орудий. Прикинул, сколько еще они могли выпустить с 1918 по 1941 год. Вся эта артиллерия служит теперь гитлеровскому вермахту. Кроме того, трофейное оружие и военная промышленность других оккупированных стран, в частности такая мощная, как чешская. Гитлеровские союзники тоже кое-что имели... По существу, против СССР была нацелена вся Западная Европа и Япония ... Подсчитал приблизительно, сколько дивизионных, танковых и противотанковых пушек (а они играют главную роль в маневренной войне) нужно нам на западной и на дальневосточной границах. Сопоставил полученную цифру с числом пушек, выпущенных нашими заводами до войны, сделал некоторую скидку на потери и подвел итог, учитывая, что мы должны не только догнать противника, но и добиться ощутимого превосходства, необходимого для успешного наступления. У меня даже в глазах потемнело: оказалось, нужно не семикратное увеличение выпуска дивизионных, танковых и противотанковых пушек, а по крайней мере 18-20-кратное, а возможно, и большее! Сколько же нужно заводов? Если они возьмут за основу нашу технологию и в процессе производства будут наращивать выпуск пушек, то около пятнадцати, по мощности равных нашему».

Итак, по мнению Грабина, из-за бесцельно потерянных предыдущих лет – теперь, уже в ходе начавшей войны, нужно было догонять отставание, увеличив выпуск в 20 раз, что соответствует строительству 15-ти новых заводов, аналогичных Нижне-Новгородскому. И та работа была сделана, но какой ценой…

«… за годы Великой Отечественной войны СССР произвел 188 тысяч первоклассных орудий, а фашистская Германия вместе с оккупированными ею странами и странами-сателлитами - только 102 тысячи орудий ... Мне [Грабину] хочется закончить эту книгу строчками из "Правды", так описывающими один из последних дней войны:

"… Все эти дни, куда бы вы ни поехали – к каналу Одер–Шпрее или к Зееловским высотам, или в дачные предместья Берлина, укрывшиеся в стройных сосновых лесах,- всюду услышите беспрерывный гул наших самолетов в воздухе и грохот артиллерии. Огненным щитом прикрывает артиллерия уверенный шаг пехоты и движение танков. Щит этот неумолимо движется вперед, сметая на своем пути все преграды – траншеи, бетонные укрепления, населенные пункты, превращенные немцами в крепости. И когда едешь по дорогам войны – мимо полей, лесов, хуторов, городов,- то воочию убеждаешься в мощи советских пушек. Путь к Берлину – это поистине кладбище немецкой техники, разбросанной на полях, в оврагах, на дорогах, на улицах городов. Это победа нашей артиллерии, доказательство ее превосходства над артиллерией немецкой…".

Но это будет в 1944-45 годах, и об этих феерических победах (которые, собственно, всё время собираются «#Повторить»), я уже рассказывал ранее. А сейчас, в дни годовщины 22-го июня 1941 года, и 42-го тоже – уместнее ещё раз вспомнить всё. Что я и намерен сделать в предстоящей серии публикаций.

… Въ лѣто 1974 от Рождества Христова, как раз 18-го июня (ровно 46 лет назад), в московской больнице скончался военный пенсионер Г.К.Жуков, единственный в истории Маршал Советского Союза в отставке.

Почему «единственный»? Обладатели этого звания не могут покинуть ряды Вооруженных Сил, и являются действующими военными до самой смерти. Когда маршалы, в силу возраста или состояния здоровья, уже были не способны выполнять свои обязанности, их переводили в Группу Генеральных инспекторов при Министерстве обороны. В этой группе можно было, в принципе, ничего не делать, а только числиться и получать зарплату и доплаты (за выслугу, за звание и так далее). Это имел в виду А.И.Солженицын:

«… Если командиру взвода нужна и сообразительность, и неутомимость, и отвага, и чтенье солдатского сердца, — то иному маршалу достаточно брюзжать, браниться и уметь подписать свою фамилию. Всё остальное сделают за него …».

Кроме того, были казнены по приговору трибунала маршалы Блюхер, Тухачевский, Егоров, Берия и Кулик (последний сначала был понижен в звании до генерала, а через несколько лет казнен).

В этом смысле Г.К. Жукову сильно повезло: он, единственный из советских маршалов, после расставания с армией успел 17 лет «просто пожить нормальной человеческой жизнью» (как мечтал один из персонажей романа «Тихий Дон»). В отставку его отправили ещё в 1957 году, после того как он заигрался в политику. Как выразился другой великий полководец И.С.Конев: «…Жуков не оправдал доверия партии, оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму …». Словом, как в уже подзабытом анекдоте: «Петровна, а за что Медведев уволил Лужкова? – Доверенность потерял!».

Рассказывая о Жукове, многие авторы упоминают: в послевоенные годы он получил народное прозвище «маршал Победы». Не уточняя, какой именно народ придумал подобное прозвище, и для чего. Есть гипотеза, что в данном случае в роли «народа» выступил сам Г.К.Жуков. Ведь, как мы увидим далее, подлинного маршала Победы звали Сталин Иосиф Виссарионович. После его смерти, Жуков и другие полководцы из команды бывшего Первого Украинского фронта, привели к власти Никиту Хрущёва, для чего им понадобилось убить маршала Берию и с ним нескольких генералов (и есть ещё версия, что генерала Ватутина – тоже они). Затем ими была внедрено нынешнее изложение истории, в соответствии с которым «Сталин управлял войной так: к глобусу подходил и показывал» - это заявил на партийном съезде бывший комиссар Первого Украинского фронта, генерал-лейтенант Н.С.Хрущёв, под аплодисменты Жукова и других великих полководцев.

А поскольку в обществе, по любому вопросу, обычно «гуляют» минимум две взаимно противоположные версии (и обе неправильные), то у Жукова есть и оппоненты. Последние резко критикуют его, а иногда и сносят памятники – но только потому, что, по их мнению, он не дорожил солдатскими жизнями, из-за чего сделал плохую статистику потерь в тех операциях, которыми командовал. На самом деле, конечно, статистику делали немецкие пулемётчики и танкисты, а не Жуков с Ватутиным, но главное заблуждение кроется именно в этом «командовал». То есть опять-таки продвигается образ «народного маршала Победы», который в каждом сражении успел отличиться, а дискуссия сводится к теме: «можно ли пожертвовать некоторым количеством солдат, чтобы спасти многих людей» (так этот вопрос сформулирован в американском тесте по психологии для спецназовцев).

Как известно, Жуков озаглавил свою книгу мемуаров не совсем удачно – «Воспоминания и размышления». Ведь от столь информированного автора ждут не философских нравоучений, а конкретных сведений по некоторым важным темам. Тем более, что Сталин, Ватутин, Берия и ряд других высших офицеров не оставили своих мемуаров, по понятным причинам. Образовавшийся вакуум заполняли, условно говоря, Резун-Суворов-Солженицын и ряд других авторов (вплоть до Л.И.Брежнева с его «Малая Земля»), очевидно не владеющих вопросом, либо не желающих внести ясность в события 1941 года и некоторые другие вещи.

Сравните, как озаглавил свои воспоминания немецкий фельдмаршал Манштейн: «Утерянные победы», где уже в самом названии, по-военному прямо обозначил итог своего многолетнего противостояния с генералом Ватутиным. По этой аналогии, уместнее было бы дать мемуарам Жукова народное название «Украденные победы», то есть записанные на себя достижения других людей, которых уже давно не было в живых.

Предстоящий цикл моих публикаций, под условным названием «Горячее лето 44-го…», посвящён не совсем Жукову, а, главным образом, описанию боевых действий на участке Первого Украинского фронта (поскольку там воевал мой дед – офицер артиллерийской разведки Пётр Прокофьевич Лисичкин) и, в меньшей степени, соседних фронтов. Мы лишь начали разговор с юбилея смерти Жукова, точно так же, как ранее, при описании Весны 44-го, прологом было покушение на генерала Ватутина, а финалом – его похороны. Так история лучше запоминается.

Итак, к лету 1944 года Советская Армия почти везде вышла на довоенные границы СССР, а кое-где и проскочила их, вплотную подойдя к порогу полуострова Европа. В частности, довоенная территория Украинской ССР была очищена от противника полностью, а РСФСР – почти полностью (кроме северной части Ленинградской области и Карелии). Немцы продолжали удерживать Прибалтику и частично Беларусь. Линия фронта показана на интерактивной карте по ссылке:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor:68b5b67e4e7c71a6a1288d5797eacf18bd9d01cc1e0730c90da7f894448beac6&source=constructorLink

Соответственно, главная цель летней кампании 1944 года заключалась в устранении этого «почти», для чего Советская Армия провела каскад наступлений, по следующей системе: боевые операции начинались через определенные промежутки времени (но финиш у всех был в конце лета), причём каждая последующая операция проводилась южнее предыдущей, они как бы «спускались» (по карте) с севера на юг. Под общим руководством маршала Сталина, один за другим в течение лета начинали и выигрывали сражения на своих участках нижеперечисленные фронтовые объединения и их командующие (подчиненные непосредственно Сталину).

Первыми, с 10-го июня 1944 года, стартовали Карельский и Ленинградский фронты (под командованием маршалов Мерецкова и Говорова), своими смежными флангами совместно проводя Выборгско-Петрозаводскую операцию. На второй день (11-го июня) они прорвали рубеж обороны противника на Карельском перешейке и овладели городом Териоки, а 21-го июня – Выборгом (это исторически второй, во всех отношениях, город Финляндии, совсем как Ленинград второй для России после Москвы). 24-го июня они форсировании реку Свирь на участке между Онежским и Ладожским озёрами, 29-го июня взяли Петрозаводск и Кондопогу, а 21-го июля вышли на линию довоенной границы между Финляндией и СССР. Финляндия, потерявшая армию в этих боях, поставленная на колени, с 25-го августа 1944 года запросила перемирия и получила его, на условиях маршала Сталина. Главным условием было: прекратить боевые действия, расторгнуть военный союз с Гитлером, и сохранять нейтралитет до конца Второй мировой войны. Последнее условие перевыполнено: Финляндия до сих пор сохраняет нейтралитет (как Швейцария), несмотря на все попытки «наших англо-американских партнеров» втянуть её в НАТО.

Южнее (на стыке Прибалтики и Ленинградской области) действовали Второй и Третий Прибалтийские фронты (под командованием генералов Ерёменко и Масленникова).

Ещё южнее, в Белоруссии, 23-го июня 1944 года стартовала операция «Багратион», проводимая силами четырёх фронтов: Первого Прибалтийского (генерал Баграмян), Третьего Белорусского (генерал Черняховский), Второго и Первого Белорусских (генералы Захаров и Рокоссовский). Нетрудно заметить, что дата старта этой операции приурочена к годовщине, как это часто делали в Советском Союзе, а именно – к годовщине начала Великой Отечественной войны. Ход «Багратиона» (как и других нижеперечисленных операций) будет освещён далее.

Ещё южнее и ещё позже включились «украинские» фронты: 13-го июля Первый Украинский фронт (под командованием маршала Конева) начал Львовско-Сандомирскую операцию (силами одного этого фронта, который, впрочем, стоил двух), и, как финал всего, 20-го августа стартовала Яссы-Кишиневская операция, проводимая совместно Вторым и Третьим Украинскими фронтами, под командованием генералов Малиновского и Толбухина – они справились за неделю.

Как видим, по сравнению с весной-44, в высшем командном составе произведены знаковые перестановки. Погиб командующий Первым Украинским фронтом генерал Ватутин, а после взятия Севастополя был расформирован Четвёртый Украинский фронт генерала Толбухина. Но высвободившегося Толбухина не поставили на место Ватутина, а провели рокировку: каждый из «украинских» командующих перешёл на фронт, номер которого меньше на единицу: Толбухин с Четвёртого на Третий, Малиновский – с Третьего на Второй, Конев – со Второго на Первый Украинский фронт. Это было необходимо для того, чтобы жуковский протеже Конев участвовал в последующем взятии Берлина, вместе с самим Жуковым (который, как мы увидим далее, «подвинет» Рокоссовского и займёт его место во главе другого фронта, берущего Берлин – Первого Белорусского). На повышение пошли полководцы, проявившие себя в весенних боях на Правобережье Днепра: командовавшие армиями генералы Черняховский и Захаров возглавили Третий и Второй Белорусские фронты, а с собою Черняховский забрал генерала Людникова (чей корпус штурмовал Тернополь) и сделал его командующим армией на своём новом фронте.

Теперь возникает вопрос – а где же в этой расстановке был Г.К.Жуков, будущий «народный маршал Победы» (до которой оставалось 11 месяцев войны, и то – уже на чужой территории)?

Чтобы это понять, нужно вернуться немного назад по тексту: «… Второго и Первого Белорусских фронтов (генералы Захаров и Рокоссовский) …» - вот там-то и «спрятан» Жуков: как заместитель Сталина, он координировал взаимодействие Захарова с Рокоссовским. Сам Сталин редко выезжал в войска, тем более на командные пункты армий и дивизий: для этого он отправлял своих представителей, одним из которых и был Жуков. Другими были, например, маршалы Василевский (он координировал взаимодействие между фронтами Черняховского и Баграмяна) и Тимошенко (координировал Толбухина с Малиновским).

Должность координатора очень важна. Это очевидно, например, всякому, кто знаком с ходом Второй и Третьей битв за Харьков. В обоих случаях происходила военная катастрофа из-за недостаточной координации взаимодействия двух соседних фронтов: того, что брал Харьков, и того, что действовал южнее (в Донбассе). В обоих случаях «донбасский» фронт пропускал противника через свои боевые порядки, в результате «харьковский» оказывался в окружении, из-за внезапного удара противника из Донбасса на север (вдоль русла реки Северский Донец).

Однако руководителем боевых действий на участке фронта является только командующий войсками этого фронта (подчиненный непосредственно Верховному Главнокомандующему, т.е. маршалу Сталину). А не приехавший в командировку из Москвы (с личным поваром и 16-ю телохранителями) консультант, координатор или чей-либо заместитель. Парадоксально, что лучше всех это объяснил именно сам Г.К.Жуков. Как-то, во время битвы за Москву (где Жуков командовал фронтом, а Рокоссовский – одной из армий этого фронта), Жуков запретил Рокоссовскому отводить свою армию немного назад – на более выгодный рубеж обороны. Рокоссовскому удалось дозвониться до начальника Генерального Штаба и получить согласие на отход. Однако Жуков сразу прислал Рокоссовскому грозную телеграмму: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Жуков».

Обычно эту телеграмму приводят, чтобы обвинить Жукова (армия Рокоссовского в итоге погибла, а немцам открылся путь на Москву). Но никто и никогда не подвергает сомнению само право командующего фронтом отменять приказы даже начальника Генерального Штаба, поскольку они противоречат субординации: такие приказы может отдавать только Сталин.

Поэтому очень странно, что во всех рейтингах «Лучшим Полководцем» объявлен именно Жуков, хотя он ещё в августе 1942 года был отстранён от самостоятельной командной работы, и не имел в подчинении даже батальона. С тех пор Жуков был только координатором, лишь весной 1944-го временно исполнял обязанности командующего Первым Украинским фронтом (вместо раненного Ватутина), потом снова ушёл в координаторы (передав «Первый» Коневу), и лишь с ноября 1944-го, подвинув Рокоссовского, возглавил Первый Белорусский фронт и командовал им уже до конца войны. Как видим, в отношении и Ватутина и Рокоссовского была применена одна и та же схема: сначала Жуков их «координировал» (вникая, вынося мозг и ни за что не отвечая), а потом занимал их место, не забывая протягивать Конева (которого в своё время спас от трибунала и расстрела).

Возвращаясь в 18-е июня 1974 года: к этой дате подготовил красивое стихотворение Иосиф Бродский (лауреат Нобелевской премии по литературе, похороненный в США), представитель того самого народа, что дал Жукову прозвище «маршал Победы» для вытеснения имени Сталина из военной истории. Стихотворение приводится ниже (не полностью), как видим: здесь Жукову приписан «манёвр среди волжских степей», хотя на самом деле Сталинградским контрнаступлением командовали генералы Ватутин, Рокоссовский и Ерёменко, а Жуков в те дни проводил неудачные операции в районе Ржева, вместе со своим протеже Коневым. Лучше бы Бродский обыграл именно эту тематику.

Кстати, на Курской Дуге тоже командовали Ватутин и Рокоссовский, «… а памятник – Жукову», в смысле – именно он изображён на звоннице в Прохоровке (на прилагаемом фото отмечен стрелкой, симметрично относительно фигуры Георгия Победоносца, который вверху как бы скачет навстречу Георгию Жукову). Надо ли после этого напоминать ещё и о скандальном памятнике в Харькове – городе, который был взят Ватутиным и Коневым ко Дню рождения дочери Ватутина (ей 23-го августа 1943 года исполнилось 12 лет), а Жуков тогда выступал в привычной роли «координатора взаимодействия между фронтами Ватутина и Конева».

Да и свои дни он заканчивал отнюдь не «в опале»: начиная с 1965 года, когда Хрущёва сменил Брежнев (тоже – бывший генерал с Первого Украинского фронта), Жуков снова был в фаворе, приглашался на правительственные мероприятия, выступал с лекциями и интервью, награждался юбилейными орденами, писал книги и консультировал кинорежиссеров, т.е. продолжал создавать «правильную» военную историю, а его прах захоронен в Кремлёвской стене, что не является признаком опалы. Тут скорее можно говорить о сугубо внутреннем душевном дискомфорте, с которым, возможно, был вынужден жить Жуков после убийства Берии (и не только), хотя формально его за это никто не преследовал в юридическом порядке. Да и само по себе описание пышных похорон мало согласуется с опалой; того же Сталина закопали совсем не так, небрежно вытряхнув из Мавзолея.

«… Вижу колонны замерших внуков,

Гроб на лафете, лошади круп.

Ветер сюда не доносит мне звуков

Русских военных плачущих труб.

Вижу в регалии убранный труп:

В смерть уезжает пламенный Жуков.

Воин, пред коим многие пали

Стены, хоть меч был вражьих тупей,

Блеском манёвра о Ганнибале

Напоминавший средь волжских степей,

Кончивший дни свои глухо, в опале,

Как Велизарий или Помпей.

К правому делу больше десницы

Жуков уже не приложит в бою.

Спи; у истории русской страницы

Хватит для тех, кто в пехотном строю

Смело входили в чужие столицы,

Но возвращались в страхе в свою…»

Уже через неделю у нас с вами – 79-я годовщина начала Великой Отечественной войны, одного из наиболее трагических событий нашей истории. Главным образом, трагическим было именно начало, тогда как серединка и особенно концовка выдались очень даже победными, доблестно-эпическими, что впоследствии породило множество мэмов типа «Можем повторить!».

Боюсь, что патологическое нежелание знать собственную историю, столь характерное для некоторых наций, обязательно приведёт со временем к тому, что «повторят» они как раз Начало. Здесь под «знанием истории» не имеется в виду разучивание пропагандистских агиток, разработанных, как водится, в трёх взаимоисключающих вариантах (но все – неправильные), и вываленных перед электоратом как в зеконд-хэнде: ковыряйтесь и потом препирайтесь между собой, сколько хотите.

Первый вариант объяснения того, что в первые же полгода были разгромлены, один за другим, три состава Красной Армии, и враг дошёл до Москвы, а затем и до Волги, связан с литературным псевдонимом «Резун-Суворов», и был весьма популярен с 90-х годов. Суть его, напомню, в том, что Советский Союз якобы готовился напасть на Германию и вообще на Европу, а немцы чисто из чувства самосохранения, нанесли опережающий удар 22-го июня. Который увенчался успехом именно потому, что советские войска были готовы только к наступлению (да и то пока ещё не полностью), и совершенно не были готовы к обороне. И через год, в конце лета 42-го, по-прежнему не были готовы.

Второй вариант, ранее доминировавший в информационном поле, заключался в том, что Советский Союз – это мирные и хорошие люди, которые ни на кого нападать не собирались, и при этом достаточно умные, чтобы позаботиться о своей обороне. Но просто не успели, не хватило времени на подготовку – отсюда и ужасающее начало войны. То есть виновато Время. В наше время в стране, где 40 процентов экономики «в тени», уже давно никто не верит никаким официальным версиям (кроме тех 87%, десятилетиями голосующих за одного и того же человека), поэтому данный вариант всё менее и менее популярен – и потому пропагандисты вбросили «резуновский», приведенный выше, такой же неправильный.

Наконец, третий возможный вариант: ни к чему плохому вообще не готовились, жили своей жизнью в своём мире, поймали расслабон – и поплатились за это. Данный вариант, вроде бы, тоже неплохо объясняет причины разгрома Красной Армии в начале войны, однако «убедительные данные» по количеству танков, самолётов и других ужасных вещей, задолго до войны заготовленных Советским Союзом, опровергают это предположение, заставляя вернуться к навязанной пропагандистами дилемме: к какой войне готовились, наступательной или оборонительной.

В данной публикации я хотел бы показать, в чём конкретно заключается несостоятельность теории «Резуна-Суворова», которую пытаются развивать Марк Солонин и Андрей Илларионов (плохо знаю московскую тусовку, поэтому наверняка пропустил ещё кого-нибудь важного). Они приводят тексты каких-то нелепых «Директив» и карты на американском языке, по которым прокладываются невозможные маршруты войск – вроде удара от Львова на Будапешт через Карпаты, как я показывал буквально во вчерашней статье.

Дело даже не в том, что человек, прикрывающийся псевдонимом «Резун-Суворов» - совсем не тот, за кого себя выдаёт. Настоящий Резун, разведчик и бывший танкист, никогда бы не написал такую ересь, что встречается в «Ледоколе»: сомнительно, что автор сего шедевра хоть раз в жизни видел вблизи работающий трактор или трелевочник. В том, что он никогда не ездил на танке, сомневаться не приходится вообще. Впрочем, эта интрига в своё время была развеяна достаточно быстро: под псевдонимом «Резун-Суворов» скрывается один авторитетный московский книгоиздатель, поднявший неплохую кассу на вагонах подобной литературы.

А в том дело, что его последователь Андрей Илларионов, как кандидат экономических наук, совершенно явно подвержен синдрому банкира. Это я так условно называю подобное явление, а его суть хорошо раскрыта в следующей истории:

Несколько лет назад Украина, лишившись доступа к месторождениям Донбасса, решила закупать уголь где-то в Занзибаре. Но, поскольку эта логистическая операция никогда ранее не делалась, то тут же возникли очень большие трудности технико-технологического характера. Один умный политолог (к сожалению, не записал его фамилию), прокомментировал это следующим образом:

«… Арсений Яценюк (тогдашний премьер-министр, который и мутил эту тему) – он бывший банкир, и у него психология банкира. Он считает, что если он выделил деньги, то, значит, уже решил проблему …».

Ему даже в голову не может прийти, что выделить деньги – это ещё не всё. Зимбабвийский уголь, приплывший на танкерах (нет, я помню, что плавает г…но, а корабли «ходят»), надо в Одессе как-то разгрузить, а для этого сначала построить специализированные терминалы в порту. Затем надо всё это перевалить на железнодорожный транспорт и привезти на электростанции, что само по себе – задача не для среднего ума, ведь раньше так никогда не возили: нет для этого ни подходящих вагонов, ни подходящих железных дорог в тех краях. А потом выясняется, что уголь из Намибии в наших котлах не горит – и надо проводить их модернизацию. Это годы работы, квалифицированные кадры и иностранные технологии. Ну примерно как со «Стеной» того же Яценюка: там всё проще (у некоторых на даче заборы посложнее будут), и деньги вроде выделены, а Стену достроить не могут.

Ровно то же самое с этой резуновской подготовкой к завоеванию русскими Европы в 1941 году. В её подтверждение Илларионов приводит кучу «директив» и, как сказано выше, карт на американском языке, отчего легковерные люди расстаются с сомнениями: да, подготовка такая велась, но Гитлер вовремя заметил, оказался проворнее и решил ударить первым.

На самом же деле, все эти секретные материалы говорят о другом. О том, что Илларионов, как тот персонаж из Симпсонов, так себе представляет подготовку к войне: «1.Написал директиву, 2.Нарисовал карту // Профит.».

На самом же деле, любая война – это в первую очередь противостояние оружия. Во вторую очередь – противостояние оружия, и в третью очередь тоже противостояние оружия. И только на десятом месте идут все остальные вещи, которые так любят пропагандисты, рассказывая о «факторах победы».

Соответственно, подготовка к войне – это вооружение армии. Если же мы сейчас увидим, что бойцам раздали черенки от лопат и половинки кирпичей, написали стопку директив, и Солонин пытается это представить как «подготовка к вторжению в Европу», то одно из двух. Либо Солонин неправильно понимает суть «подготовки к войне», либо Советским Союзом управляли не очень умные люди. Либо предатели. Меня устраивают все три варианта, тут каждый решает для себя, где правильно.

О системе вооружения Красной Армии перед войной, или даже «перед вторжением в Европу», нельзя сказать что ничего не написано: гуляют по интернету некие материалы, где сравнивают, скажем, «Т-34» с «Тигром», а Шмайссер с «папашей». Давайте посмотрим на это с несколько иной стороны.

Возьмём такой элемент наступления, как преодоление водной преграды (не по мосту, который взорван противником при отступлении, а чаще – расфигачен нашей же авиацией, стремившейся сорвать планомерный отход врага). Ведь на Европейском Полуострове встречаются реки и ручьи, которые войскам надо пересекать. Каким образом?

Вы все прекрасно знаете. Как, например, наши бойцы в ноябре 1943 года переходили Сиваш: по пояс и по грудь в ледяной воде (ноябрь), по 4 человека взявшись за руки и за ремни. Сиваш мелкий, но встречаются ямы, и когда один из бойцов проваливался – остальные трое вытягивали его. Это таки 1943 год (хотя, по Илларионову, технологическая готовность к глубоким наступлениям у нас была, без малого, в 1941-м).

Гораздо более известно форсирование Днепра в сентябре-октябре того же 1943 года. Воспето полковником Твардовским (из Третьего Белорусского фронта):

«… Если с грузом многотонным

Отстают грузовики,

И покуда мост понтонный

Доберётся до реки –

Под огнём не ждёт пехота,

Уставной держась статьи:

За понтон идут ворота;

Доски, брёвна – за ладьи … »

Вот так, на выломанных воротах от сарая и сгнивших заборах, с пулемётом на спине переплывал Днепр наш солдат под огнём противника. Не зря родилась ересь про «… генерала Ватутина, который утопил в Днепре 650 тысяч украинцев, чтобы взять Киев к 7-му Ноября…», это сейчас День народного единства в РФ.

А как же преодолевали водную преграду немцы? Что, с таким же героизмом и самопожертвованием (хотя по отношению к фашистам эти слова неуместны)? Они ведь тоже переправлялись через Днепр, Дон, Севастопольскую бухту… Да чего я называю самые крупные, вот у нас в Харьковской области, недавно рассказывал: Северский Донец и его притоки Берека, Великий Бурлук, Оскол (не уступающий, скажем, Эльбе или Одеру), для нас каждый раз переправы были трагедией и местом наиболее массовой гибели скопления людей под авиаударами и обстрелом, а немцы деловито сновали с берега на берег.

Секрет прост. Обыкновеннейшая надувная резиновая лодка, в сдутом и сложенном виде помещающаяся в рюкзак. Такая пылится в гараже у каждого второго читателя, мою вот недавно мыши погрызли. Немецкая пехота была ими полностью обеспечена. Над рекой ставилась дымовая завеса, немцы надували лодки и переплывали реку, не замочив ног, заодно и перевозили пулемёты с миномётами и боезапас.

Есть такая категория читателей, которые сразу скажут: да это ерунда. Резиновая лодка – не бронекатер, её легко пробивает пуля или осколок. Но ведь всё же легче, чем переплывать Днепр на куске забора, выломанного из кладбищенской ограды, гребя руками (попробуйте).

Кстати, о бронекатерах. Резун одну из глав своей книги так и назвал: «Морская пехота в лесах Белоруссии». Мол, так увлекались подготовкой к наступлению, что доходило до маразма. А как на самом деле? Не было (ни в 41-м, ни в 45-м) никаких штатных плавсредств для высадки морского десанта, поэтому морскую пехоту высаживали: с торпедных и артиллерийских катеров, рыболовных сейнеров, конфискованных у населения баркасов и дырявых лодок. То же самое с десантом воздушным: бомбардировщик, гражданский или грузовой самолёт.

Итак, сравнивая вот такой, не бросающийся в глаза элемент боевой экипировки, задумываешься: так кто, всё-таки, в истинном смысле слова, готовился к вторжению? И к чему готовились конкретно мы?

Но Бог с ними, с резиновыми лодками, тут встаёт вопрос: а как вторгающиеся в Европу вообще собирались по ней перемещаться, вот от одной реки до другой реки хотя бы? Как они перемещались в 45-м, рассказал тот же Твардовский:

«… Мать-Россия, мы полсвета

У ТВОИХ П Р О Ш Л И колёс,

За спиной оставив где-то

Рек твоих привольный плёс.

С Волгой, с древнею Москвою,

Как ты нынче далека,

Между нами и тобою –

Три не наших языка …».

Разумеется, тылы, обозы, маршевые роты пополнения и третьи эшелоны войск – могли заезжать в Европу хоть на поездах или круизных теплоходах. Вторые эшелоны – на американских Студебеккерах и Скаутах (в 45-м, но не в 1941-м). А первые-то как шли, передовые боевые части?

Ехали на танке? Но танки без поддержки других родов войск – это абсолютно беспомощные и беззащитные машины, которым жить в бою несколько минут (Прохоровка, Броды, Харьковщина-1942). В 1941-м у нас не было, например, самоходной артиллерии (САУ), да и не хватало тягачей для обычной человеческой артиллерии. Только после войны у нас появились мобильные зенитные установки, способные прикрывать танки (и вообще наземные войска) в наступлении и на марше.

А первый советский бронетранспортер для перемещения пехоты в бою вслед за танками – «БТР-152» (на фото к статье) поступил на вооружение нашей армии не в 41-м, и даже не в 45-м, а только в 1950 году, и представлял собою кузов от немецкого «Ганомага», поставленный на колёсное шасси от американского Студебеккера. Вот с этого момента мы и стали готовы к завоеванию кого-либо.

Что бы там ни говорил Илларионов, но состоянию на 1941 год Красная Армия, по уровню своего вооружения, была «готова» завоевать, разве что, Польшу или Румынию (если за них никто не вписывался), но не Финляндию. Противостоять же Германии, чья армия находилась на одно поколение выше в техническом оснащении – это всё равно что сейчас противостоять НАТО. Будет так: наш солдатик, лёжа под «Арматой», отстреливается из калаша от тысячи ударных беспилотников, управляемых очкариком-волонтёром с пульта в Торонто или Сиэтле. А потом они опять всё спишут на «внезапность нападения» (как будто во всех остальных случаях о нападении предупреждали заранее), либо на то, что сами готовились кого-то завоевать, с голым понтом. Потому что история ничему не учит.

Недавно попался мне просто феерический материал, по тематике «подготовка к войне 1941 года», той самой, 79-я годовщина начала которой будет на днях. Опубликовал его некто Андрей Илларионов, насколько я понял – это выдающийся политический деятель у них в Москве, может быть даже депутат. По крайней мере, подобная фамилия встречалась не раз в новостях по Интернету.

Сам материал доступен по ссылке ниже, но я сейчас говорю про только один его абзац (остальное там на любителя, не подумайте что я это «порекомендовал», скорее наоборот).

К сожалению, мне не удалось понять – это пишет Илларионов от себя, или цитирует некоего Марка Солонина (тоже, скорее всего, политический деятель, и явно друг этого Илларионова).

Более того, непонятен статус самого материала: это первоапрельская шутка, которую по ошибке опубликовали 1-го марта 2020 года, или это классическая фальшивка (вброс) для неподготовленного читателя, или это всё-таки правда, и такое действительно было: маршал Жуков действительно делал и говорил то, что приписывает ему Илларионов. В последнем случае это настоящая сенсация, к сожалению – не оцененная по достоинству.

Соответственно, я далее буду оговариваться: то ли «Жуков так сказал» (и, значит, Жуков – предатель и враг народа, хотя это и так давно было очевидно – мне, например). То ли это «Илларионов приписывает Жукову подобную чушь», т.е. проблему надо поискать в голове у Илларионова, а не в Жукове, который не мог, не должен был говорить подобного.

Итак, фрагмент, который меня так напрягает, состоит в следующем. Якобы Жуков, как начальник Генерального штаба СССР, перед войной (в январе 1941 года) проводил так называемую стратегическую командно-штабную игру. Это что-то типа учений, но не для танкистов или пулемётчиков, а для высшего командного состава Красной Армии, где две команды штабных генералов («восточные» и «западные») условно воюют друг с другом по картам. Отрабатывают управление войсками в той или иной военно-стратегической ситуации.

Таких игр было несколько; именно в этой игре Жуков командовал «восточными» (в отличие от предыдущей, где Жуков играл за «западных», т.е. за немцев, и разбил в пух и прах «восточных», которыми командовал Павлов – так они отрабатывали предстоящий разгром Красной Армии, который будет реализован с 22 июня 1941 года).

Так вот, эту игру, где Жуков командовал «восточными», а боевые действия разворачивались на южном направлении (в будущей полосе наступления Первого Украинского фронта 1944-45 гг.), якобы «пришлось прекратить после стремительного прорыва «восточных» к Катовице и Будапешту, после чего положение «западных» и «юго-западных» (т.е. немцев и румын) было признано безнадежным» - так утверждает Андрей Илларионов, и даже прилагает карту этой игры (приведена на фото к статье).

Боюсь предположить, что это та самая карта, которой пользовался Жуков. Она ведь на американском языке! То ли А.Илларионов взял её прямо из методички для «крымских Дочерей офицера», то ли советский Генштаб в те годы уже потихонечку переходил на американский язык в качестве универсального международного рабочего (как это имеет место, например, у пилотов и авиадиспетчеров).

Но Бог с ним, с языком, допустим – Илларионов даже понятия не имеет, на каком языке говорил Жуков (и если бы только об этом), давайте рассмотрим эту карту по сути, и саму эту игру: то ли и правда проведенную Жуковым, то ли придуманную самим Илларионовым.

Как видите на карте и из описания, здесь удар советских войск на запад от Львова, распадается на три направления. Первое из них – через Вислу в районе Кракова и далее к Одеру – это и есть потом реально повторенное в 1944-1945 годах наступление войск Первого Украинского фронта вдоль северных склонов Карпатских гор: Львовско-Сандомирская и затем Сандомирско-Силезская операции, о которых я ранее рассказывал. Тут всё в порядке, можно только порадоваться за Жукова, который в январе 1941-го уже знал, как пойдёт маршал Конев летом 44-го и в начале 1945 года. Либо за Илларионова, который добросовестно срисовал схему фактически совершенного наступления, и выдал его за план от января 1941 года.

Справедливости ради надо сказать, что там других вариантов и нет: от Львова на Краков, между Припятскими болотами и Карпатскими горами, ездят люди в Европу и сейчас, ездили и татаро-монголы на низкорослых лошадках миллион лет назад. Это называется попасть пальцем в небо, или угадать шарик в условиях, когда он есть под всеми тремя напёрстками.

Но вот вторая и третья стрелки, которые отходят соответственно на юго-запад (к Будапешту) и на юг – это настолько далеко за рамками здравого смысла, что хочется набрать Министра образования и попросить аннулировать все документы Илларионова, поскольку предмет «география» на уровне средней школы он купил совершенно точно. Даже если поверить, что Жуков действительно так и рисовал на своих играх (т.е. Жуков – предатель, сознательно вводивший в заблуждение руководство СССР, поскольку в отличие от Илларионова, не знать географию он не мог), то всё равно Илларионов, публикующий эту феерическую чушь, обязан был это соответствующим образом прокомментировать. Либо он решил, что его читатели уже достигли дна, и для прикола постучал снизу.

Эти стрелки ведут прямо через хребет Карпатских гор! Я ранее много и нудно рассказывал о жалкой участи Четвёртого Украинского фронта, которому выпало воевать в Карпатах, не буду сейчас всё пересказывать. Отмечу только, что по условиям местности, центральная (ведущая на Будапешт) стрелка невозможна в принципе. Если только Жуков и Илларионов не собирались пустить по этому маршруту стаи ударных беспилотников, управляемых пультом из Кремля, т.е. мыслили категориями военных технологий середины 21-го века. В остальном, даже не делалось попыток ломануться на этот маршрут в реальной жизни: в 1945-м войска Второго Украинского фронта маршала Малиновского прошли вдоль южных склонов Карпат (параллельно упомянутому пути Первого Украинского фронта через Краков) и взяли этот злосчастный Будапешт.

А вот третья стрелка, поворачивающая на юг, самая маленькая – это в чистом виде Карпатско-Дуклинская операция осени 1944 года, когда по этому пути ПЫТАЛАСЬ двинуться часть сил Первого Украинского фронта. Она потому такая короткая, что заканчивается на Дуклинском перевале, словно бы Илларионов и здесь просто срисовал фактически достигнутый результат, зачем-то выдавая его за «план успешного наступления от января 1941 года».

Если верить Илларионову, то Жуков рассуждал примерно как персонаж из Симпсонов: «1. Поворачиваю на юг, 2. Проезжаю Дуклинский перевал // Профит.».

Но в реальной жизни, в честь овладения Дуклинским перевалом было введено три государственных праздника! Один из них мы с вами отмечаем до сих пор, и называется он День Танкиста. Сейчас приходится на 2-е воскресенье сентября, но до 1980 года отмечался строго 11 сентября, потому что в этот день в 1944 году подразделения 4-го гвардейского Кантемировского танкового корпуса, после упорных и продолжительных боёв с немецкой 13-й танковой дивизией, прорвались на подступы к Дуклинскому перевалу. Пока был жив Сталин, в этот день в крупных городах проходили парадным маршем танковые колонны и давали праздничные салюты. Сейчас там стоит мемориал, какого не увидите и на Курской Дуге: 8 тридцатьчетвёрок, и попираемые ими немецкие машины.

Второй праздник – 6-е октября (когда окончательно овладели Дуклинским перевалом) – отмечался в Чехословакии до 1991 года, как День чехословацкой армии, аналог нашему 23 Февраля. Хотя Чехословацкий корпус генерала Людвига Свободы впервые вступил в бой у нас под Харьковом в посёлке Соколово в марте 1943 года (тогда ещё это был всего лишь батальон), но именно взятие Дуклинского перевала праздновалось как День рождения Чехословацкой армии.

Чехи и словаки ежегодно собираются 6 октября на Дуклинском перевале (а 8 марта – у нас в Соколово), чтобы почтить память своих воевавших дедов. А давно ли уважаемые читатели были, скажем, на той же Курской Дуге? Видимо, у разных народов разные менталитеты.

Наконец, третий праздник – это снова в Чехословакии: День артиллериста – отмечался (до 1991 года) 12 января. В этот день, в 1945-м году возобновились боевые действия (приостановленные в октябре 44-го): в районе Дуклинского перевала Чехословацкий корпус в составе Четвёртого Украинского фронта перешёл в наступление, а его артиллерия действовала настолько эффективно, что был введен этот праздник – точно так же как у нас День Артиллериста введён в честь старта Сталинградского контрнаступления 19 ноября 1942 года.

И да, в 1939 году, этот Дуклинский перевал был захвачен немецкой 1-й горнострелковой дивизией «Эдельвейс», той самой – что в августе 1942-го поставит флаг со свастикой на обеих вершинах Эльбруса.

Но, допустим, до флага со свастикой в Закавказье – было ещё далеко, когда в январе 1941 года маршал Жуков проводил штабную игру и, по версии Илларионова, с лёгкостью проскочил какой-то там Дуклинский перевал, обороняемый «Эдельвейсом», и на этом штабная игра окончилась в связи с безнадёжным положением немцев.

Вывод:

то ли Илларионов абсолютно ничего не понимает в том вопросе, о котором берётся писать, и при этом безбожно врёт,

то ли Илларионов – достойный человек, и написал правду, а вот к Жукову тогда есть вопросы. Например, для чего он вообще проводил эту клоунскую игру, что и кому он хотел внушить этой лёгкостью в прохождении Дуклинского перевала «на бумаге». Надо ли после этого удивляться тому, как развивались события в начале настоящей, а не игрушечной войны.

Ссылка на пост А.Илларионова (обсуждаемый абзац и фото там в самом конце):

https://aillarionov.livejournal.com/1164165.html?utm_referrer=https://zen.yandex.com&utm_campaign=dbr

78 лет назад – 10 июня 1942 года – началось немецкое наступление от Харькова на восток, вернее – первый его этап, под названием «Операция Вильгельм». Шестая армия Паулюса рвалась навстречу своей гибели – в так называемый Сталинградский «котёл». Но туда они попадут лишь в конце сезона, а 10 июня было его начало. Оно же – логическое продолжение Второй битвы за Харьков, которая у нас традиционно датируется «с 12 по 28 мая 1942 года», а для немцев это была операция «Фредерикус-1» состоявшая в окружении и уничтожении советской группировки в Барвенковском «котле». Затем, после 10-дневной паузы, немцы начали операцию «Вильгельм», которая в нашей классической истории никак не называется и не освещается.

Целью операции «Вильгельм» (для немцев) было последовательное преодоление трёх водных преград, которые с севера на юг пересекают этот район Харьковской области, и являются естественными рубежами на пути к Дону, а после него – к Сталинграду. Это река Северский Донец и два его притока: Великий Бурлук (впадает в Северский Донец недалеко от Печенег) и Оскол, крупнейший из притоков Северского Донца (впадает в него в районе Изюма). Примерно через 20-25 километров к востоку от Оскола «заканчивается граница» Харьковской области, и начинается – Луганской, а там уже Ростовская и Сталинградская.

После 30 мая 1942 г. линия фронта, в основном, проходила по левому (западному) берегу реки Северский Донец: Марьино – Терновая (25 км юго-западнее Волчанска) – Чепель (южнее Балаклеи). Только в трех местах линия фронта не совпадала с течением реки: в районе юго-западнее Волчанска и южнее Балаклеи у населенного пункта Савинцы.

Второй, не менее важной целью операции «Вильгельм», было завершение разгрома войск советского Юго-Западного фронта, от которого уже мало что оставалось после Второй битвы за Харьков. В мае 42-го в Барвенковском «котле» полностью погибла сильнейшая армия этого фронта – 6-я, и ряд других соединений (не имевших статуса армии), прежде всего танковых и кавалерийских. Теперь Юго-Западный фронт под командованием маршала Тимошенко был представлен оставшимися тремя армиями, которые действовали севернее Балаклеи, и потому в Барвенковский «котёл» не попали, сумев вовремя отойти и встать в оборону. С юга к ним примкнули остатки 9-й армии, разгромленной противником в ходе замыкания Барвенковского «котла» (эта армия относилась к Южному фронту генерала Малиновского, а в июне передана в Юго-Западный «для усиления»).

При этом 9-я армия осталась без командующего: возглавлявший её генерал Харитонов 20-го мая был снят с должности и отправлен в Москву под трибунал (который, впрочем, его оправдал потом). Примечательно, что приказ самого маршала Тимошенко по поводу Харитонова содержал такие выражения:

«… командующий 9-й армией генерал-майор Харитонов бросил на произвол судьбы свои войска и трусливо сбежал в Изюм … Командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Малиновский и его штаб не проявили достаточной энергии и решительности для быстрого восстановления утерянного управления и до сего времени руководство боевыми действиями доверяется обанкротившемуся в бою генерал-майору Харитонову. Приказываю: за потерю управления войсками и трусливое поведение в бою отстранить генерал-майора Харитонова от командования армией и предать его суду Военного трибунала…».

Так вот, эта формулировка (ради которой я снова привёл данный фрагмент, хотя уже цитировал его ранее): «… до сего времени руководство боевыми действиями доверяется обанкротившемуся в бою генералу …» - она в полнейшей мере относилась и к самому маршалу Тимошенко, его комиссару генералу Хрущёву и начальнику штаба – генералу Баграмяну. Все эти лица, по полной «обанкротившиеся в бою» под Харьковом, тем не менее продолжали сохранять свои тёплые места: их, конечно, снимут, но гораздо позже, они ещё проведут вот этот «Вильгельм», и ещё пару операций.

Ровно то же самое касается и руководителей трёх оставшихся армий Юго-Западного фронта, о которых я рассказывал ранее: Гордов (21-я армия), Рябышев (28-я) и Москаленко (38-я). Сначала на 9-ю армию вместо «обанкротившегося» Харитонова поставили генерала Козлова (бывшего заместителя командующего 18-й армией Южного фронта, в которой кстати воевал Брежнев Леонид Ильич).

Однако с 5-го июня Козлова отправили в другое место, а «девятку» возглавил Гордов из 21-й. Я так педантично пишу об этом потому, что подобной информации вы не найдёте ни в официальной истории 9-й армии, ни в официальной биографии Гордова. Между тем, в операции «Вильгельм» 9-й армией командовал именно Гордов, а уже с 18 июня вместо Гордова поставили Никишева (бывшего начальника штаба этой армии). В свою очередь, 21-ю армию вместо Гордова с 5 июня возглавил тоже начальник штаба – генерал Данилов.

К сожалению, практика показывает, что из бывших начальников штабов получаются никакие командиры, хотя иногда бывают приятные исключения вроде Ватутина. К счастью, в операции «Вильгельм» фактически обезглавленные 21-я и 9-я армии находились не на главном направлении немецкого удара, а на флангах (северном и южном соответственно), и их участие в данной операции не было определяющим.

Основная нагрузка выпала на стоявшие в центре армии Рябышева и Москаленко. И снова эти генералы чудили, как и в майской битве. Если коротко, то Москаленко (по словам Рябышева) вечно перетягивал ресурсы на себя, злоупотребляя своей принадлежностью к неформальной команде Хрущёва–Тимошенко. А те, в свою очередь, традиционно обвиняли Рябышева в трусости и бездарности.

Если подробнее, то Рябышев в своих мемуарах утверждал следующее, говоря о подготовке к операции «Вильгельм»:

«… Если бы систему обороны не нарушили по приказу маршала Тимошенко, возможно, немцам не удалось бы добиться отхода наших войск с Северского Донца, несмотря на глубокое проникновение группы Клейста в тыл моей 28-й армии через расположение нашего левого соседа — 38-й армии (генерала Москаленко). Но распоряжением маршала Тимошенко 38-я стрелковая дивизия и 84-я танковая бригада снимаются с обороны у города Волчанск (это северный фланг 28-й армии) и перебрасываются на южный фланг 28-й армии в район Артемовск – Новый Бурлук, на стык с 38-й армией Москаленко. Далее, 162-ю стрелковую дивизию также снимают с обороны восточного берега Северского Донца и передают опять-таки в 38-ю армию Москаленко. Полосу обороны 162-й стрелковой дивизии пришлось залатывать частями 244-й стрелковой дивизии, сдвинув правую границу ее обороны до села Петровское, а левую — до хутора Чернецкий. Таким образом, левое (южное) крыло 28-й армии было прикрыто довольно прочно, а вот правое (северное) крыло с уходом 38-й стрелковой дивизии не имело надежной, глубокой обороны ...

…Правое крыло 28-й армии, где оборонялась 169-я стрелковая дивизия, внушало серьезные опасения. Эта дивизия являлась боевым, испытанным во многих боях соединением, командовал им очень опытный, тактически грамотный командир полковник Самуил Миронович Рогачевский. Под стать ему были командиры полков и батальонов… Но оборона на широком фронте никогда не может быть прочной и достаточно жесткой …».

Как мы увидим далее, так и произошло в ходе операции «Вильгельм»: северный фланг 28-й армии дрогнул и начал отходить, оставив Волчанск 10-11 июня – поскольку на 169-ю дивизию Рогачевского обрушился многократно превосходивший противник. Тогда как южнее, в 38-й армии Москаленко, было всё в порядке: усиленная за счёт Рябышева, она смогла в какой-то мере успешно устоять при первом натиске противника.

Зато с той стороны прозвучали следующие пассажи в адрес Рябышева. 13-го июня Тимошенко и Баграмян, в своём докладе Сталину, заявили о положении войск 28-й армии:

«… Нужно прямо сказать, что части 28-й армии, плохо управляемые Рябышевым и его штабом, в течение трех дней сильно деморализованы воздействием и беспрерывными налетами мощной авиации противника и требуют решительных мероприятий по приведению их в порядок. Сам Рябышев окончательно деморализован, бросил армию и прибыл к 16:00 без всякого спроса в штаб фронта под видом устройства своего командного пункта и доложил Военному совету до крайности тяжелую обстановку армии, причем место нахождения ни одной дивизии точно определить не мог… ».

То есть всё то же самое, чего уже касались в предыдущих публикациях: «Москаленко рвач, Рябышев тупица и трус» - как только эти красавцы не поливали друг друга, словно бабы на базаре, ездили по ушам Сталину – пока он наконец не махнёт рукой устало, отчаявшись ухватить суть проблемы. А расплачивались своими жизнями простые солдаты. Воистину, паны дерутся – у холопов чубы трещат.

Кстати, Сталин на эту кляузу, по поводу генерала Рябышева, ответил в том духе, что да, последний был «… слаб, но что он мог сделать, если вы (маршал Тимошенко) не дали ему танков и дали противнику возможность прорваться своими танковыми группами в тыл 28-й армии …».

Противник, перейдя в наступление на рассвете 10-го июня, наносил три удара – по количеству стыков между четырьмя нашими армиями. Дело в том, что стык армий – самое слабое место в системе обороны, и противник откуда-то всегда знал точно – где этот стык у нас проходит. Ну как откуда: благодаря немецким агентам в наших штабах. По другому это узнать никак нельзя, тем более за такой короткий срок. Разве что если войска годами стоят на одних и тех же рубежах, как было на некоторых участках советско-германского фронта. А тут, вы же видите из жалоб Рябышева: дивизии всё время «гуляют» с фланга на фланг – но немцы точно знают, где проходит стык армий в каждый момент времени.

Это как если бы вы стояли на сцене (спиной к бывшему памятнику Ленину), скажем, во время концерта Элтона Джона на харьковской площади Дзержинского (она же Свободы, она же Лейбштандартен-платц). Перед вами толпа в одинаковых гимнастёрках, ремнях и сапогах, но при этом вы откуда-то знаете точно: от сада Шевченко и вот досюда – это всё люди Москаленко, а далее влево до гостиницы Харьков – это уже люди Рябышева. Это и есть «стык».

Что даёт удар в стык двух армий? Штаб Москаленко находится в Купянске, штаб Рябышева в селе Пролетарское под Волчанском, и между собою они никак не общаются, линии связи отсутствуют, разве что отправить гонца с пакетом за пазухой. Оба управляются маршалом Тимошенко, который сидит в Воронеже. Допустим (пока это условный пример) немцы ударили в стык. Рябышев приказал своим людям стоять насмерть, а до Москаленко не могут дозвониться – и его люди отходят. Немцы переносят удар на полосу Москаленко, преследуя его отходящие части, а люди Рябышева продолжают оставаться на месте – и попадают в окружение, так и формируются «котлы». Примерно так было и в операции «Вильгельм».

Командование фронтом попыталось укрепить стык армий Москаленко и Рябышева силами специально созданной оперативной танковой группы в составе 13-го, 23-го, 24-го танковых корпусов под общим командованием генерала Пушкина. Но, как мы увидим далее, по-настоящему объединить усилия корпусов генералу Пушкину не удалось. Танковые соединения сражались на изолированных направлениях и без должного взаимодействия.

Итак, один удар противник наносил в стык между 21-й и 28-й армиями в районе Волчанска и далее на Волоконовку, силами 17-го корпуса (113-я и 294-я пехотные дивизии) 6-й армии Паулюса.

Второй удар на стыке 28-й и 38-й армий – с Чугуевского плацдарма в общем направлении на Купянск, силами 51-го корпуса (62-я и 297-я пехотные дивизии) 6-й армии Паулюса и 3-го моторизованного корпуса (14-я танковая дивизия) из 1-й танковой армии Клейста.

Третий удар наносился в стык между 38-й и 9-й армиями из района Балаклеи, силами 6-го румынского корпуса (из 6-й армии Паулюса). Этот удар, ввиду состава участников, был наиболее слабым и по сути имел отвлекающий характер, не добившись существенного успеха.

Что касается упомянутого выше второго удара (в стык Москаленко и Рябышева), он пришёлся по позициям 277-й и 228-й стрелковых дивизий 38-й армии. Сразу же вытеснив советские войска из Худоярово и из рощи восточное Николаевки, противник, спустя час овладел населенным пунктом Малые Крынки. К 10 часам он занял Гетмановку. Однако дальнейшее продвижение противника вдоль шоссе на Купянск было остановлено, и немецкие войска во второй половине дня 10 июня повернули на северо-восток. 277-я стрелковая дивизия, понеся большие потери в личном составе и вооружении, начала отход. В течение ночи части дивизии отошли в район населенных пунктов Орошимовка, Крейдянка. После этого почти весь район севернее Чугуева, ограниченный с запада Северским Донцом, а с юга и востока Великим Бурлуком, оказался в руках противника.

Ночью в образовавшийся прорыв в междуречье Северского Донца и Великого Бурлука вошли две немецкие дивизии – 62-я пехотная и 14-я танковая. В то время как части 277-й стрелковой дивизии из состава 38-й армии генерала Москаленко отступали к востоку, колонны немецких войск выдвигались к северу, в направлении населенного пункта Великие Хутора, во фланг 28-й армии генерала Рябышева.

По прорвавшимся немецким войскам пытались 11 июня нанести контрудар силами 38-й армии в направлении Шевченково – Худоярово. Для этого были выделены 22-й танковый корпус, 162-я и 278-я стрелковые дивизии, 3-я и 156-я танковые бригады. Командование группой было возложено на командующего автобронетанковыми войсками 38-й армии генерала Н. А. Новикова. Возможно, именно с него списан «командующий танковым корпусом генерал Новиков, в Сталинградском контрнаступлении» из романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Впоследствии Новиков будет, до конца войны, начальником танковых войск Первого Украинского фронта.

Но у нас, под Купянском, он действовал неубедительно и беззубо. Как сказано в литературе, «… из-за дождя и вызванного этим опозданием подвоза горючего и боеприпасов, части 22-го танкового корпуса начали атаку не одновременно; на участке 162-й стрелковой дивизии по той же причине пехота наступала без танков непосредственной поддержки; 113-я танковая бригада оказалась скованна боем с немецкими танками, прорвавшимися на участке 277-й стрелковой дивизии…» и так далее. «… Когда, же, наконец, все входившие в группу соединения были готовы, то оказалось, что в это же время немцы возобновили наступление силами 62-й и 297-й пехотных, 14-й и 23-й танковых дивизий… В результате боев 12-13 июня 22-й танковый корпус не смог выполнить поставленную задачу и понес большие потери от немецкой противотанковой артиллерии и авиации». То есть там была очередная Прохоровка: наши «голые» танкисты, т.е. без прикрытия других родов войск, бились головой о комплексную противотанковую оборону противника.

11 июня немецкие передовые части форсировали реку Великий Бурлук. Для купирования наметившегося прорыва противника на Купянск и к реке Оскол, маршал Тимошенко из фронтового резерва передал в состав 38-й армии свежую, 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Белобородова, которая в своё время отличилась при обороне Москвы в районе Волоколамского шоссе. Не сплоховала она и в наших краях, остановив противника на шоссе Харьков – Купянск – Луганск. К 14 июня бои в полосе 38-й армии были приостановлены противником, который начал готовить к следующей наступательной операции «Фредерикус-2».

Что же касается самого первого и сильного немецкого удара – в 4 часа утра (10 июня) на стыке 21-й и северного фланга 28-й армий, то здесь в первый же день части 17-го армейского корпуса противника смогли переправиться на левый берег Северского Донца у Старой Таволжанки. К вечеру 10 июня подразделения уже упомянутой выше 169-й стрелковой дивизии Рогачевского (из состава 28-й армии) были выбиты из Волчанска.

Северные сосед – войска южного фланга 21-й армии – повели тяжелые оборонительные бои, но к 14 июня вынуждены были оставить Шебекино – районный центр Курской области. После того как командующий 21-й армией генерал Данилов перебросил 293-ю дивизию Лагутина на участок немецкого прорыва для усиления 76-й дивизии Пеньковского, а также 10-ю танковую бригаду, противник был остановлен восточнее Шебекино.

В полосе 28-й армии тоже была сделана попытка нанести «мощный танковый контрудар» а-ля Прохоровка, совершенно бесполезный в условиях неэффективного и неправильного применения танковых войск. В частности, 10-го июня на левом фланге 28-й армии в бой был введен 13-й танковый корпус (85-я и 88-я танковые бригады) усиленный 84-й танковой бригадой из резерва фронта, выдвинувшийся в район Приколотного, западнее райцентра Великий Бурлук. А 11 июня в полосе 28-й армии планировался удар по переправившимся через Северский Донец немецким частям силами 13-й и 15-й гвардейских и 226-й стрелковых дивизий и 57-й и 90-й танковых бригад, но организовать этот удар не удалось. В частности, 57-я танковая бригада с утра уже и так вела бой в районе Прилипки, но вскоре отошла в район хутора Земляной Яр, по шоссе Волчанск – Белый Колодезь. В это время в район хутора Пролетарский и Шесторивка подошли передовые отряды 226-й стрелковой дивизии и 90-й танковой бригады, которые с ходу были введены в бой на южной окраине села Красноармейского, однако понесли большие потери и отошли в район Белый Колодезь, куда вышла 15-я гвардейская стрелковая дивизия. Последняя, выйдя главными силами в район Захаровка – Белый Колодезь – Новоалександровка, с ходу вступив в бой, остановила продвижение немцев из Волчанска на Белый Колодезь.

12 июня войска 28-й армии продолжали попытки атаковать противника, но никаких результатов кроме новых потерь не было. 13 июня немецкие танки, овладев селом Пролетарское, создали угрозу командному пункту 28-й армии. В результате отхода штаба армии, было потеряно управление войсками, которые начали отступать на восток. Именно этот эпизод и нашёл отражение в докладе Тимошенко и Баграмяна Сталину «о трусости и бездарности Рябышева».

16 июня, уже за рамками операции «Вильгельм», 3-я и 22-я немецкие танковые дивизии вышли на рубеж Бударка – Комиссаров – Ольховатка – Шевченково. В окружение попали части 38-й, 244-й и 300-й стрелковых дивизий 28-й армии, небольшие группы смогли позже пробиться к своим. Избежавшие окружение части 28-й армии, как и вырвавшиеся из окружения, отошли на рубеж реки Оскол.

Временными рамками операции «Вильгельм» считаются: начало 10 июня, завершение 14 июня. За это время немецкие войска полностью перешли реку Северский Донец и вышли к реке Оскол на участке 28-й армии, оставив в своём тылу реку Великий Бурлук. По немецким данным, только в плен за это время было захвачено от 10 до 20 тысяч советских солдат.

На фото: водная система реки Северский Донец.

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor:1dfe204e7fdac86f5fe456fd87798dd5b8e084c682a6aa45f59a6a7deb7aa524&source=constructorLink

78 лет назад – 30 мая 1942 года – завершилась Вторая битва за Харьков, одна из крупнейших военных катастроф за всю нашу историю. В этот день сопротивление советских войск, попавших в так называемый Барвенковский «котёл», полностью прекратилось, а из окружения выходили последние группы воинов Юго-Западного фронта. По наблюдениям разведывательной авиации, затухающие бои в кольце шли в районах Лозовеньки и хутора Лозовский, где пробивалась к своим сводная группа 41-й стрелковой дивизии в составе до 600 человек. Многие из них погибли под огнем противника при переправе через Северский Донец, из окружения вырвалось не более семидесяти человек. Общие же потери советских войск в данной операции исчисляются сотнями тысяч.

Одним из её руководителей был генерал-лейтенант Хрущёв Никита Сергеевич (на фото), комиссар Юго-Западного фронта. Современному читателю не всегда понятна эта устаревшая терминология: с одной стороны, смысловое наполнение должности «комиссар» (когда есть ещё и «командующий фронтом»), с другой стороны: должность Хрущёва и других комиссаров чаще именовалась как «член Военного Совета фронта». Такая должность и такая профессия – быть членом.

Попробую пояснить. Суть революции 1917 года была в установлении народовластия: простые люди, веками бывшие в рабстве у дворян и оккупационной администрации во главе с Романовыми, в 1917 году скинули Романовых и, под руководством Михаила Калинина, создали своё государство (СССР) и начали внаглую работать на себя. Вместо царя и дворян-рабовладельцев, управление всеми сферами жизни осуществлялось через Советы, т.е. собрание представителей народа. На всех уровнях: от сельского совета до Верховного Совета СССР.

Иногда ошибочно представляют, что власть была у Коммунистической партии, что в корне неверно: коммунисты всего лишь входили в эти Советы (как и сначала входили в них кадеты, эсеры, анархисты и члены иных партий, и беспартийные). А поскольку коммунисты лучше всех умели горлопанить на собраниях, то они, как правило, в этих Советах принимали нужные им решения (ранее согласованные в узком партийном кругу), а главное – добивались избрания своих представителей в руководящие органы: председателей, президиумов, аппарата при советах всех уровней.

Не обошла эта система и Вооруженные Силы, хотя именно там она была как раз ни к чему, исходя из специфики военной сферы. Вместо таких естественных для армии «командиров» подразделений, были созданы Советы воинских частей и их соединений, в которые командир воинской части входил лишь как один из членов с правом голоса. Другими членами Военного Совета были: начальник штаба воинской части, и представитель Коммунистической партии, которых я для простоты называю «комиссарами».

Например, сайт Википедия сообщает:

«… 22 июня 1941 года управление Киевского Особого военного округа разделилось на управление Юго-Западного фронта и управление Киевского военного округа. Состав Военного совета Юго-Западного фронта:

Командующий войсками генерал-полковник Кирпонос М. П.

Член Военного совета корпусной комиссар Вашугин Н. Н.

Член Военного совета Хрущёв Н. С., 1-й секретарь ЦК КП (б) Украины…».

Однако в период, когда Юго-Западный фронт погиб в Киевском «котле», его комиссаром был некто Бурмистенко (в мирной жизни – Председатель Верховного Совета Украины), погибший вместе с первым составом фронта, включая и командующего М.П.Кирпоноса. А Хрущёв, как утверждает другая статья Википедии, стал вместо него комиссаром данного фронта уже с сентября 1941 года.

Все решения принимались не единолично командующим фронтом, а Военным Советом из трёх человек (ну вот как сейчас законы принимаются Верховным Советом страны). Таким образом, не будет преувеличением сказать, что у генерал-лейтенанта Хрущёва было 33,3 процента акций при голосовании, и с этих позиций оценить степень его виновности в происшедшей Харьковской катастрофе мая 1942 года.

В предыдущих публикациях было показано, что большинство советских генералов имели дворянское происхождение, которое скрывалось от широкой публики. Кроме маршала Тимошенко, игравшего роль «… полководца из народа, которого куда ни поставь – так сразу полу-миллионный «котёл», только вынимай… ».

Читатель вправе надеяться, что уж хотя бы Хрущёв – наш, свой, простого народно происхождения, желательно крестьянского, вроде комбайнёра Горбачёва. Почему бы и нет, ведь у нас каждый второй крестьянин потенциально способен быть главой космической державы. Во всяком случае, из тех, дореволюционных крестьян Российской Империи, потому что в нынешних я не уверен (мне кажется, их потолок – это десятилетиями ходить и голосовать за одного и того же человека).

И поначалу Хрущёв своим происхождением оправдывает ожидания, навязанные пропагандистами. Сайт Википедия пишет: «Никита Сергеевич Хрущёв родился в 1894 году в селе Калиновка Курской губернии в семье шахтёра». И далее описывается тяжёлая жизнь простого паренька в рабовладельческом обществе (пошёл работать с 9 лет и т.д.).

Несколько иначе рассказывается в публикации сайта «Русская Семёрка»:

«… Для разработки Хрущева чекисты отправились на его родину в село Калиновка Курской области. Оказались, что своего земляка местные жители называют не сыном бедного крестьянина, а незаконнорожденным ребенком польского помещика Александра Гасвицкого. Мать Никиты Сергеевича работала у него домработницей, а сам поляк от своего ребенка не отказывался. В 1914 году Гасвицкий откупил сына от армии и отправил Хрущева с рекомендательным письмом в Юзовку (Донецк) к своему старому другу немецкому промышленнику Киршу…».

Кстати, Кирш у нас в Харькове как раз есть, мой бывший преподаватель бухучёта, а ныне – Депутат Верховной Рады Украины. Тот или нет, пока не знаю, встречу – спрошу.

Далее: «… Хрущев утверждал, что работал шахтером, однако известна записка Молотова со словами, что им так и не удалось разыскать шахту, в которой тот трудился. На самом деле будущий комиссар Юго-западного фронта и глава космической державы работал у Кирша управляющим поместья …»

Таким образом, Хрущёв тоже генетический дворянин, пусть и незаконнорожденный, и не богатый, но он – классический рабовладелец, увидевший в Коммунистической партии известные перспективы для себя. Как и все дворяне, он воспринимал простой народ как быдло, которое годно только для работы на них, красивых, коммунистов. И которым не грех пожертвовать, бросив на амбразуру. При этом самому Хрущёву всё сходило с рук: вся верхушка СССР, и в первую очередь военная, были дворяне, а десант своих не бросает.

Вот как жалосно рассказывает Н.С. Хрущев в своих воспоминаниях о том, что его (внезапно!) чуть ли не собирались назначить крайним в Харьковской катастрофе: читаешь, и мороз по коже, словно бы переживаешь снова вместе с ним:

«… Я не помню, на какой день после катастрофы я получил звонок из Москвы. Вызывают в Москву не командующего фронтом, а меня. Можете себе представить. У меня было очень подавленное настроение, когда я летел в Москву. Вряд ли нужно даже говорить, что я чувствовал. … Мы эту операцию закончили катастрофой. Инициатива наступления была наша с Тимошенко. Это тоже накладывало на меня ответственность. То, что мы хотели изменить ход боевых действий и предотвратить катастрофу, было едва ли доказуемо. Особенно перед теми, от кого зависело приостановление этой операции. Ведь согласиться с правильностью наших доводов – значит согласиться с неправильностью своих решений.

Но не для Сталина такое благородство. Это человек вероломный. Он на все пойдет, но никогда не признает, что допустил ошибку. Поэтому я ясно представлял трагичность своего положения. У меня другого выхода не было, сел в самолет и полетел.

Я был морально подготовлен ко всему, вплоть до ареста ...

Встретились. Сталин поздоровался. Сталин – актер. Он так умел владеть собой, не выдавал: не то он кипит против тебя, не то с пониманием относится. Он умел носить маску непроницаемости.

…. Я видел, что он кипит. Смотрю и не знаю, куда прорвется этот кипящий котел. Но он сдержался. Ничего мне не говорил, не упрекал ни меня, ни командующего фронтом. Помалкивал.

Говорили о делах: что мы предпринимаем, какая возможность построить оборону по Донцу с тем, чтобы противник не перешел Донец на этом направлении, как задержать его движение при наших очень ограниченных возможностях. Пошли обедать.

Я не помню, сколько я дней пробыл в Москве со Сталиным. Чем дальше, тем томительней тянулось время, которое должно было чем-то кончиться для меня лично.

Чем оно кончится, я не знал, но думал, что Сталин такую катастрофу … не простит, не пройдет мимо и захочет найти «козла отпущения». Продемонстрировать свою неумолимость, свою принципиальность и твердость, не останавливаясь перед личностью, как бы она ни была известна и даже близка к нему, если это касается интересов народа.

Тут была возможность все это продемонстрировать. Вот, мол, катастрофа разразилась по вине такого или таких-то. Правительство и Сталин ни перед чем не останавливаются и строго наказывают людей, виновных в этой катастрофе».

Однако вышло иначе.

«…Пробыл я некоторое время в Москве, – продолжает Н.С. Хрущев, – и Сталин сказал, что я могу уезжать опять на фронт. Я обрадовался, но не совсем, потому что я знал случаи, когда Сталин ободрял, люди выходили из его кабинета и направлялись не туда, куда следовало, а туда, куда Сталин указывал тем, кто этими делами занимался…

Я вышел. Ничего. Переночевал. Наутро улетел и вернулся на фронт. Положение было очень тяжелое…».

Как тут не вспомнить одного китайского маршала, который презрительно ответил на подобный поток сознания (а он встречается у многих наших великих полководцев и политических деятелей):

«Какие же вы коммунисты, если так боитесь смерти?!»

В самом деле, как-то не клеится с песнями про «коммунисты, вперёд, до конца» и так далее.

Хочется сказать: ну что ты мучаешься, зачем ты вообще выбрал такую нервную работу? Кинь ему на стол заявление по собственному, и через две недели не выходи на работу и тупо сбрасывай его звонки, а потом забери трудовую через суд. И иди куда-нибудь на завод, болты точить, ну или комбайнером в колхозе.

Понимаю, что в адрес генерала Хрущёва «иди точить болты» звучит некорректно и даже обидно. Но миллионы советских людей (и не только советских) точили болты на заводах, даже не задумываясь о своей ущербности. Так что у Хрущёва – и правда голубая кровь? Либо генералом, либо никак? Не могут же все быть генералами.

Итак, Хрущёва пронесло: похоронив в Харьковском «котле» половину Юго-Западного фронта, он вскоре получит новый фронт, потом новый и ещё новый, и до смерти генерала Ватутина в 1944 году будет комиссарствовать при Ватутине, а потом перейдёт на работу по управлению Украиной, затем Москвой, а дальше вы знаете.

Но поскольку найти виноватого в Харьковской катастрофе (не замечая при этом себя) всё-таки надо было, то Хрущёв не ограничивается Сталиным, а наезжает заодно и на начальника Генерального Штаба, русского дворянина маршала Василевского.

Сам-то Василевский (как и все остальные) в своих мемуарах твердит одно: как он «… еще раз предложил Верховному Главнокомандующему И.В.Сталину прекратить наконец наступление на Харьков, повернуть на 180 градусов основные силы барвенковской ударной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение в полосе 9-й армии...».

Напомню читателям, что противник прорвал боевые порядки советских войск на участке 9-й армии генерала Харитонова, и в результате замкнул кольцо окружения – так называемый Барвенковский «котёл». Но Сталин, якобы, не послушал Василевского, зато переговорил по телефону с командующим фронтом – маршалом Тимошенко. Тот (согласно мемуарам начальника штаба фронта, генерала Баграмяна), заверил, что нет никакой необходимости в отвлечении основных сил 6-й армии генерала Городнянского и армейской группы генерала Бобкина для отражения немецкого прорыва.

«… Узнав об этом докладе маршала Тимошенко И.В. Сталину, – пишет далее И.Х. Баграмян, – я немедленно обратился за помощью к члену Военного совета Н.С.Хрущёву. Мне тогда казалось, что последнему удастся убедить Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина отменить ошибочное решение, принятое руководителем операции маршалом Тимошенко. Однако Сталин, видимо, учтя личные заверения Тимошенко о том, что и без привлечения основных сил 6-й армии и группы Бобкина он ликвидирует угрозу, создавшуюся районе Барвенкова, отклонил сделанное предложение».

Так вот, в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев довольно-таки своеобразно описывает переговоры с А.М. Василевским. По его словам, тот категорически отказался обращаться к Сталину.

«Решил я позвонить Василевскому еще раз, – вспоминает Н.С. Хрущев. – Позвонил и опять стал просить:

«Александр Михайлович, вы же отлично понимаете, в каком положении находятся наши войска. Вы же знаете, чем может это кончиться. Вы представляете себе все. Поэтому единственное, что нужно сейчас сделать, это разрешить нам перегруппировку войск... Иначе войска погибнут. Я вас прошу, Александр Михайлович, поезжайте к товарищу Сталину, возьмите подробную карту».

Одним словом, я начинал повторять те же доводы, других у меня не было… Он тем же ровным голосом (я и сейчас хорошо представляю себе тон голоса) ответил:

«Никита Сергеевич, товарищ Сталин дал распоряжение. Товарищ Сталин вот то-то и то-то…».

У меня не было никаких других возможностей изменить дело, кроме тех доводов, которые я высказывал, повторяя их вновь и вновь Василевскому и рассчитывая на его долг военного…

Василевский наотрез отказался что-либо предпринимать в ответ на мои просьбы. Своего мнения он не высказывал, а ссылался на приказ Сталина… Тогда я объяснял это некоторой податливостью и безвольностью Василевского. Он был в данном отношении не очень характерным военным. Это добрый человек, даже очень добрый и очень положительный. Я считал его честнейшим человеком. С ним легко разговаривать. Я много раз и до этого случая встречался с ним. Одним словом, это уважаемый человек. Но в сугубо военных вопросах я, конечно, всегда значительно выше ставил Жукова. А сейчас у меня возникло сомнение: была ли это вообще инициатива Сталина в деле отмены нашего приказа? Теперь я больше склоняюсь к тому, что это была инициатива самого Василевского. Возможно, Василевский (у меня не было тогда никаких возможностей проверить это, тем более нет их сейчас) получил наш приказ первым, потому что мы послали его в Генеральный штаб, и сам не был с ним согласен, не разобрался: ведь шло успешное наступление наших войск, а нам приносили большую радость редкие наши победы, было очень приятно открыть победами 1942 год. Каждому было приятно. Возможно, Василевский получил наш приказ, взвесил его и, наверное, возмутился, сейчас же доложил Сталину и соответственно прокомментировал. Сталин согласился с Василевским и отдал контрприказ или же сам позвонил Тимошенко».

К слову сказать, здесь Хрущёв явно бредил, когда надиктовывал свои воспоминания на магнитофонную плёнку (как известно, свои мемуары в прямом смысле слова он не писал, не барское это дело). Не существовало никакого «приказа», о котором всё время говорит здесь Хрущёв, мол: якобы они с Тимошенко написали приказ об отмене наступления, и отправили его в Москву на утверждение (? – зачем они тогда вообще нужны, если всё решает Москва), а плохой Василевский этому приказу не дал хода, и Сталин не отменил провальное наступление вовремя.

То есть виноваты, мол, Сталин и Василевский. Как же ж тяжело было работать Хрущёву, это вам не болты на заводе точить: Верховный Главнокомандующий – плохой, начальник Генерального штаба – плохой, Тимошенко – плохой, все ему плохие.

А кто же хороший? Ну как это кто, а кто привёл Хрущёва к власти, кто скручивал руки Берии в 1953 году, кто спас Хрущёва во время попытки его смещения в 1957 году – конечно же упомянутый выше, в хорошем свете, русский дворянин маршал Жуков, который в эти дни параллельно занимался утилизацией сотен тысяч загнанных в армию работяг подо Ржевом.

В своих воспоминаниях Хрущёв замечает, что, будь на месте Василевского Г.К. Жуков, тот бы не побоялся немедленно обратиться к Сталину и добиваться отмены неверного распоряжения. Но вот сам Г.К. Жуков пишет, что, ссылаясь именно на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжать наступление, Сталин отклонил соображения Генштаба. То есть Жуков как раз подтверждает версию Василевского: тот от имени Генштаба просил свернуть операцию и заняться спасением войск, а Сталин слушал только Тимошенко и Хрущёва, требовавших продолжать наступление на Харьков.

Но не только Жукова уважал Никита Хрущёв. В рассказе о последних днях Харьковской трагедии он с теплотой вспоминает ещё одного человека:

«Я помню, мы потом выехали ближе к Донцу и здесь встречали людей, которые прорывались из окружения … Вышел Гуров, который был при штабе 6-й армии на главном направлении наступления. Он прорвался на танке через кольцо, которое уже замкнул противник…

Гуров доложил, что он вынужден был сесть в танк и прорываться. Другого выхода у него не было. Если бы он этого не сделал, то тоже остался бы в тылу у немцев. Тогда были некоторые голоса, которые осуждали его. Смотрели на меня: может быть, судить Гурова Военным трибуналом за то, что он на танке вырвался из окружения.

Но я с уважением относился к Гурову. Высоко ценил честность и военную собранность. Я ответил этим людям:

«Нет, хватит этого, сколько генералов там полегло. Хотите еще добавить того, кто вырвался оттуда? Это сумасшедший дом! Одних немец уничтожил, а тех, кто вырвался, мы будем уничтожать? Это плохой прецедент для наших войск: все равно гибнуть – или под пулями немцев, или тебя уничтожат свои».

Здесь Хрущёв не упускает возможности протолкнуть пропагандистское клише о том, что в этой стране всегда и всё решала Коммунистическая партия (на самом деле – только с момента захвата власти им, Хрущёвым). Забываясь, он называет себя не менее чем Военным Трибуналом, который решает – кого расстрелять, а кто уважаемый человек, честный и по-военному собранный.

Однако в такой озвучке непонятно – за что, собственно расстрелять? За то что вышел из окружения?

На самом деле вот за что. Пока у окруженных солдат есть хотя бы один танк на ходу, он должен пробивать дорогу из окружения, а не быть членовозом у генерала Гурова, такого же комиссара, как Хрущёв (там было два комиссара). Гуров просто сел на танк и уехал из котла: «А вы держитесь там, всего вам доброго!». Тут и дезертирство, и малодушие, и трусость, и преступное поведение в бою, и злоупотребление служебным положением, превышение власти и ещё целый букет, за которого Гурова следовало буквально изрешетить из десятка пулемётов.

Но Трибунал в лице Хрущёва решил сохранить жизнь уважаемому и собранному человеку, лишь опустив его в должности: был Гуров комиссаром фронта, а стал комиссаром армии – 62-й, той самой, под командованием Чуйкова, оборонявшейся в посёлке Сталинград. Погиб Гуров в 1943 году (по другим данным – умер, в Донецкой области, от болезни сердца), вообще участники Харьковской операции долго не живут – вспомните генерала Харитонова, точно так же умершего в 1943-м, или генерала Пушкина, что вырвался из Харьковского «котла» - но погибшего в 1944-м.

Если не ошибаюсь, и сейчас в Донецке один из проспектов носит имя этого генерала Гурова, собранного друга Хрущёва, который бросил своих солдат в «котле» и прорвался на танке, совсем как генерал Петров и адмирал Рождественский прорвались из Севастополя. А сколько ж простых ребят не прорвались – но в их честь проспекты не называют.

78 лет назад – 28 мая 1942 года – завершалась Вторая битва за Харьков, одно из наиболее масштабных поражений в истории Красной Армии. Руководителем данной операции с советской стороны был маршал Тимошенко, командовавший Юго-Западным фронтом. Но по какой-то причине к нему не выдвигалось особых претензий, и он как ни в чём не бывало продолжил такое командование вверенными ему войсками, в течение последующего месяца приведя немцев из-под Харькова – да на подступы к посёлку Сталинград, и с 12-го июля возглавил новообразованный Сталинградский фронт.

Скорее всего, причина такой лояльности Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина к подобным результатам полководческой деятельности маршала Тимошенко (а других, как известно, расстреливали и за меньшее) не сводится к близкородственным отношениям. Они были Сваты (запрещены на территории Украины), в смысле: дочка Тимошенко была замужем за сыном Сталина, однако эти отношения они оформили официально уже после войны, в 1946 году.

Чтобы попытаться понять суть происходящего, мы можем начать, как и в случае с предыдущими великими полководцами, с анализа их социального происхождения. Как правило, они все были потомственными русскими дворянами, их предки веками торговали людьми на невольничьих рынках, проигрывали целыми деревнями в карты и «пороли на конюшне». После 1917 года они затаились, стали министрами, генералами и директорами заводов, но в глубине души сохраняли всё то же, генетически обусловленное отношение к быдлу: смесь безразличия и пренебрежения – со стремлением доить народ, выжать из него все соки для финансирования богатой жизни себе, красивым. Отсюда и дичайшие диспропорции в вооружении: фактически наша армия против немецкой в начале войны была, по техническому уровню, как индейцы с луком и стрелами против испанских завоевателей. И безалаберное «бросание в атаку» миллионов людей с палками на немецкие пулемёты, сами оставаясь в полной безопасности (кроме случаев, когда их самих сливали «свои», бросая в окружении).

К сожалению, маршал Тимошенко отказался писать мемуары, заявив буквально следующее:

«Опубликовать правду всё равно не дадут, а врать есть кому и без меня».

Под теми, «кому есть врать», здесь имеются в виду маршалы Жуков, Конев, Рокоссовский, Баграмян, Ротмистров и другие великие писатели, лихо громившие врага на страницах своих мемуаров. Проще перечислить, кто НЕ написал мемуары: те, кто не дожил до конца войны, либо уже после неё погибли на боевом посту при исполнении воинского долга – Кирпонос, Ватутин, Черняховский, Павлов, Сталин, Берия и так далее.

В этом плане Тимошенко, доживший до 1970 года – исключение из правил, а главное: уже сам по себе этот факт даёт основания предположить, что дворянином он, в отличие от них, не был. Дворянин, не имеющий тяги к бумагомарательству – это как еврей-дворник.

Конечно, биографии всех наших великих полководцев и политических деятелей тщательно подчищены, все как на подбор – крестьянские дети. Ведь что может быть более естественно для потомственного крестьянина, чем командовать артиллерийской дивизией или группой армий. Но, как было показано ранее, анализ косвенных свидетельств позволяет установить факты умышленного искажения биографий, когда например выпускника духовной семинарии (т.е. лицензированного священника) И.В.Сталина выдают за «незаконнорожденного сына пьяницы-сапожника», хотя подобный диссонанс невозможен и в наши дни, и тем более в классовом обществе дореволюционной Российской империи.

В этом плане биография маршала Тимошенко – приятное исключение. С какой стороны не подойди – украинский крестьянин из Бессарабии, и всё тут. Один вопрос: вы когда-нибудь встречали в Бессарабии украинских крестьян? Это, если что, на дальнем юге Одесской области, все эти полузатопленные края в дельте Дуная: Измаил, Рени, Килия, Аккерман, Затока.

Внезапно вносит некоторую ясность публикация в газете «Аргументы и Факты»: сначала по инерции рассказав об украинских крестьянах, они вдруг зачем-то пишут: в тех местах селились отставные солдаты-гренадеры.

Гренадеры – это достаточно специфические солдаты, в дословном переводе – гранатометчики, элитные пехотинцы типа Рэмбо в исполнении Сильвестра Сталлоне, а целая группа таких двигается под руководством Арнольда Шварценеггера в фильме «Хищник». Их отличительная черта – выдающиеся физические данные, прежде всего высокий рост и богатырское телосложение. Есть даже понятие «гренадерского росту», это минимум 188,4 см.

Нет ни одного группового фото, где хоть кто-то, даже стоя на табуреточке, был бы выше ростом маршала Тимошенко. Хотя напрямую нигде не приводится его рост в сантиметрах, мы можем безошибочно определить его как «гренадерский», и тогда всё становится на свои места. Очевидно, его отец и был тем самым отставным гренадером. Причём не офицером, а из нижних чинов (к чему бы офицерам селиться в той глуши, когда для них есть Петербург или Крым с Кавказом). Отсюда и генетическая склонность Тимошенко к военному делу, однако и не обязательно дворянское происхождение.

Если же Тимошенко не был дворянином (что подтверждается и отсутствием тяги к графоманству), то возникает логичный вопрос – как же ему удалось стать Маршалом? С учётом продемонстрированных им результатов командования войсками, можно допустить один из возможных вариантов объяснения: хитросделанные ребята, типа Жукова и Хрущёва, просто прикрывались этим простым парнем, ставили его на ответственные должности и потом крутили им как хотели (как и Сталиным И.В.), регулярно макая лицом в грязь. Чего стоит, например, такой пассаж из мемуаров адмирала Кузнецова (который теперь авианосец), приводимый на сайте Википедия:

«… первые заседания Ставки Главного Командования Вооружённых сил в июне 1941 года проходили без Сталина. Председательство наркома обороны СССР маршала С. К. Тимошенко было лишь номинальным. Как члену Ставки мне пришлось присутствовать только на одном из этих заседаний, но нетрудно было заметить: нарком обороны не подготовлен к той должности, которую занимал. Да и члены Ставки тоже. Функции каждого были неясны — положения о Ставке не существовало. Люди, входившие в её состав, совсем и не собирались подчиняться наркому обороны. Они требовали от него докладов, информации, даже отчёта о его действиях …».

Если верить Кузнецову, то выходит, что Тимошенко, более года занимавший должность Министра обороны СССР (назначен 7 мая 1940 года), которая тогда называлась «нарком, т.е. народный комиссар обороны», абсолютно неспособен провести рабочее совещание. Он теряется, когда за столом собираются сразу много людей, да ещё и всухомятку.

Как же он тогда держался на коллегиях Министерства Обороны весь год перед началом войны?

И, опять-таки, тут скорее претензии не к нему, а к тем людям, которые его поставили: неподготовленного человека, на такую должность и именно в такое время.

Тут надо пояснить: для современного читателя кажется естественным, что обязанности Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами как бы автоматически возлагаются на Главу государства, будь то Император, или Президент страны или, как в 1946-1991 годах, Генеральный секретарь ЦК КПСС. А Министром обороны при этом может быть какой-нибудь Кузьмук или Шойгу, да хоть даже Гриценко Толик, главное чтобы обеспечивал охрану складов с сапогами и кормил солдатиков борщами из крапивы. Но так было не всегда.

С 1919 года, и до своей смерти в 1946-м, Главой государства в СССР был Михаил Калинин, который собственно этот СССР и создавал. Но сам он не являлся человеком военным (как и, скажем, учёным или сельскохозяйственным), поэтому делегировал специалистам полномочия по управлению отдельными отраслями, а сам осуществлял общее руководство страной, пытаясь отстаивать интересы народа – и за это пренебрежительно называемый дворянами «всесоюзным старостой». В этой схеме, Министр обороны (в данном случае Тимошенко) был самым главным в стране по военным вопросам. Естественно, когда началась война, Министр обороны продолжал делать то, что и так делал ранее, за что он получал зарплату: управлять Вооруженными Силами. Тимошенко, как Министр обороны, с начала войны был Верховным Главнокомандующим и Председателем Ставки Верховного Командования.

Результат первых дней войны вы все знаете, и наконец терпение Калинина лопнуло: 19 июля 1941 года он подписал Указ о том, что отстраняет Тимошенко от занимаемой должности, и вместо него назначает гражданина Сталина И.В. (который до этого был Премьер-Министром) на все эти должности, ранее занимаемые Тимошенко. С указанной даты гражданин Сталин И.В., сохраняя за собой занимаемую ранее должность Премьер-Министра, назначается по совместительству: Министром обороны, Председателем Ставки Верховного Главнокомандования, а также Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Несколько позднее, весной 1943 года, Калинин также присвоил Сталину воинское звание «Маршал» (до этого Сталин был в статусе гражданского министра обороны, как это принято и сейчас в некоторых скандинавских странах, где министры обороны вообще женщины).

А Тимошенко стал заместителем Сталина как министра обороны.

Но эта Команда продолжала и в дальнейшем громить СССР, и Калинин сделать ничего не мог: сам он не военный (в отличие от Сталина, командовавшего фронтами и обороной населенных пунктов ещё в Гражданскую войну), а вокруг одни предатели, прикрывающиеся дураками. Самое обидное, что отрабатывалась одна и та же схема на разных участках боевых действий, и хоть бы где-то она не сработала.

Если бы это было противостояние равного оружия, то результат в таких случаях, строго говоря, не предопределен и заранее не известен, он может быть каждый раз разный, в зависимости от стечения многих факторов (сегодня мы на юге побили немцев, завтра на севере немцы побили нас). Если же одна из сторон обладает преимуществом в вооружении (привет всем, кто по занимаемой должности готовил Красную Армию к войне!), то в 10-ти сражениях из 10 результат будет один и тот же.

Сначала, конечно, на центральном направлении, в Белоруссии. Войска Первого стратегического эшелона на участке Западного фронта разбиты в приграничном сражении: попадают в «котёл» и бессмысленно гибнут, вообще не повлияв на скорость наступления противника к Москве. Командующего фронтом генерала Павлова быстренько снимают с должности и расстреливают: кошка бросила котят – это Павлов виноват! Вместо него ставят Тимошенко, личный вклад которого:

«… Вступив в командование Западным фронтом, Тимошенко пытался разгромить в наступлении немецкие подвижные дивизии, выделив для этой цели 5-й и 7-й мехкорпуса. В итоге мехкорпуса были потеряны в малоуспешном контрударе на Сенно и Лепель …».

Ничего не напоминает? Провальный Лепельский контрудар двух мехкорпусов 6-9 июля 1941 года на Западном фронте под руководством Тимошенко – это ремейк организованного Жуковым несколькими днями ранее на соседнем Юго-Западном фронте, провального контрудара пяти мехкорпусов в треугольнике Ровно – Луцк – Броды. Просто у Жукова было 5 мехкорпусов, у Тимошенко – всего лишь два, и все они сточились в этих одинаково провальных контрударах. По причинам, о которых я рассказывал ранее: обладая многократным численным преимуществом, советские мехкорпуса в бою против немецких – это толпа индейцев с камнями и дубинками против закованного в броню эскадрона испанских завоевателей.

После этих контрударов, где потеряна вся техника, противника удалось остановить (к сожалению, ненадолго) на реке Днепр: Западный фронт – в районе Смоленска, Юго-Западный в районе Киева. Логично предположить, что если (помимо бронетехники) вся живая сила Западного фронта истреблена в Минском «котле», то и на Юго-Западном фронте без «котла» не обойдётся, т.к. разработчики этого действа креативом не блещут. И Тимошенко летит в Киев.

Здесь он сменяет Будённого, который ну никак не хочет в «котёл» залезать, всё требуя вовремя вывести войска из обреченного Киева. Всё чего добился Будённый – это разрешения вывести из Киева лично себя, пинком под зад, а его место занял более правильный Тимошенко. Далее сайт Википедия сооружает такую смысловую конструкцию:

«… Вначале Тимошенко, следуя указаниям Ставки, требовал удерживать Киев, однако вскоре разобрался в обстановке и согласился с мнением Буденного об оставлении Киева. Однако время было упущено, большая часть Юго-Западного фронта оказалась в окружении, управление фронта, пытаясь выйти из окружения, было разгромлено …».

То есть вроде как о предательстве, об умышленном создании «котла», речь не идёт, и в большинстве публикаций можно прочитать так: «Тимошенко был неплохой парень, но он слишком долго думал. Если бы он думал на трое суток быстрее, то 650 тысяч наших солдат и офицеров не погибли бы в Киевском котле».

То есть я не открою Америку, если скажу своими словами: тут либо специально поставили тугодума, либо всё-таки в чистом виде предательство со стороны самого Тимошенко и его друзей, а какие ещё могут быть варианты?

Что же было дальше? Первый стратегический эшелон Юго-западного фронта гибнет в Киевском «котле» вместе с командующим фронтом генералом Кирпоносом. (Тимошенко при этом был «командующий направлением», которому подчинялись два фронта: Юго-Западный и Южный). Из войск Второго стратегического эшелона формируется новый состав Юго-Западного фронта во главе с генералом Костенко. Тогда как Тимошенко остаётся командовать обоими фронтами на данном направлении.

Тем временем, на соседнем Западном фронте, который тоже воссоздавали, после Минского «котла», из войск Второго стратегического эшелона, ненадолго задержавших противника под Смоленском, происходит новый гигантский «котёл» - Вяземский, если не ошибаюсь. Кто им руководил – не припоминаю, но Жуков точно был там в те дни, как и спасенный им от расстрела Конев. Включаем логику и думаем, что теперь ждёт Юго-западный фронт, уже в районе Харькова, под руководством Тимошенко? Правильно, новый (очередной) «котёл», в котором должен, как и у Жукова, погибнуть Второй стратегический эшелон данного фронта.

Те, кто остановили немцев под Москвой и Сталинградом – это уже будут Третьи стратегические эшелоны данных фронтов.

И вот после этого сотни аналитиков садятся и анализируют «причины гибели войск маршала Тимошенко в так называемом Харьковском котле». Мне встречалось, например: «недооценка противника вследствие эйфории после Битвы за Москву» (там эйфории не могло быть в принципе, что будет показано при рассмотрении этой битвы), либо даже традиционное «тугодумие Тимошенко», который на пару дней затянул вывод войск из «котла». И потом как ни в чём не бывало, возглавил Третий стратегический эшелон, а сам Юго-западный фронт был переименован в Сталинградский. Но это уже другая история.

Мне, как налогоплательщику, приятнее было бы считать, что мы имеем дело с тугодумами, а не с предателями, которые продают нас недорого, за наши же деньги. Ну как недорого: за вот такие вот результаты командования войскам, Тимошенко (доживший до 1970 года) имел шикарную квартиру в Москве (не за МКАДом, не волнуйтесь), дворец в Подмосковье и возможность отдыхать на лучших курортах сколько хочешь, лечиться в лучших больницах, имел машину с водителем и штат прислуги, а его многочисленные родственники и челядь не знали – что такое ездить на метро или ходить пешком. Кстати, я не исключаю, что Днепропетровский клан Тимошенко (куда взяли Юлию Григян) – тоже родственники, ведь Маршал был 17-м ребёнком в семье.

Сравните, что получил генерал Ватутин, показывавший совсем другие результаты. После его смерти, хозяин Украины – Никита Хрущёв – предложил его семье особняк в Киеве, но те ответили: не возьмут ни копейки из рук предателя. Ну и х… с вами, ответил Хрущёв, и продал тот особняк за миллион рублей талантливой семье писателя Корнейчука и его жены Ванды Василевской.

Так вот, мои как налогоплательщика мечты об отсутствии предательства, безжалостно разбиваются ещё одним пассажем из статьи Википедии. Свидетельствует генерал-полковник Покровский, бывший начальник штаба Западного и Третьего Белорусского фронтов:

«… у него было очень своеобразное отношение к штабу. Он имел с собою так называемую группу Тимошенко. Он не доверял нам, людям, работавшим в штабе Юго-Западного направления. И в то же время он нас не снимал. Мы продолжали работать все на своих местах, но к каждому из нас был назначен своего рода дублёр. То есть целая группа генералов, полковников, приехавшая с Тимошенко, докладывала ему. Находилась при соответствующих отделах штаба, при начальнике штаба, оперативном отделе, разведывательном и так далее и докладывала ему своё мнение, свою точку зрения на события. Получались двойные донесения, двойная информация. Это, разумеется, создавало ненормальную обстановку в работе. Чувствовалось, что Тимошенко доверяет людям из своей группы, хочет в каждом случае перепроверить те данные, которые дают работники штаба. Стремление знать в точности обстановку — стремление хорошее, но то, как это проводилось при помощи такого дублирования, создавало совершенно ненормальные условия для работы …»

Вряд ли Покровскому позволили сказать больше, чем просто пожаловаться на неудобства от таких условий работы. Кто и откуда эти люди, ездившие за тугодумным Тимошенко? Агенты немецкого Генерального штаба? Если нет, то какие основания сказать «нет», с учётом результатов тех сражений, и, как выясняется, коллективного тугодумия?

А вот сам Жуков всегда отзывался о Тимошенко только положительно. Например (хотя, казалось бы, чем гордиться в июле 1941 года?):

«… Маршал Тимошенко командует Западным фронтом менее четырёх недель. В ходе Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал всё, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска. Думаю, что никто другой больше не сделал бы. Войска верят в Тимошенко, а это главное…».

Поправим Жукова: войска «верили в Тимошенко», и с этой верой шли в «котлы», а немцы вскоре прошли Смоленск и оказались под Москвой и потом под Сталинградом – и это тоже главное.

Но Жуков не унимался, и уже после Харьковского «котла», в беседе с писателем Константином Симоновым заявил следующее:

«… Тимошенко в некоторых сочинениях оценивают совершенно неправильно, изображают его чуть ли не как человека безвольного и заискивающего перед Сталиным. Это неправда. Тимошенко – старый и опытный военный, человек настойчивый, волевой и образованный и в тактическом, и в оперативном отношении. Во всяком случае, наркомом он был куда лучшим, чем Ворошилов, и за тот короткий период, пока им был, кое-что успел повернуть в армии к лучшему. Случилось так, что после Харьковской катастрофы ему больше не поручалось командовать фронтами [неправда. Потом был Сталинградский фронт, потом Северо-Западный под Ленинградом], хотя в роли командующего фронтом он мог быть много сильней некоторых других командующих, таких, например, как Еременко [тот сменил Тимошенко на Сталинградском фронте, и провёл всю Сталинградскую битву до момента расформирования данного фронта в связи с окончанием данной битвы]. Но Сталин был на него сердит – и после Харькова, и вообще, – и это сказалось на его судьбе на протяжении всей войны. Он был человеком твердым, и как раз он никогда не занимался заискиванием перед Сталиным. Если бы он этим занимался, вполне возможно, что он получил бы фронт».

То есть всё дело в «твёрдости», в том – как ты держишься в кабинете Сталина. И это, сугубо дворянское – «получил фронт», словно очередную цацку на погоны, это в данном случае – получил бы возможность утопить ещё сотни тысяч людей в «котле». На самом деле фронты не «получают», это тебя поставили выполнять работу по управлению проектом, в интересах налогоплательщиков, с соответствующей зарплатой и соцпакетом из их налогов, а ты обязан показать результат, соотносимый с затратами.

Ещё одно высказывание Жукова вспоминает Л.Ф.Минюков, бывший генералом для особых поручений при маршале С.К.Тимошенко:

«… 27 августа 1942 года, прощаясь с Семеном Константиновичем Тимошенко, получил от него последнее поручение – вручить письмо Г.К. Жукову в Москве. Тут же он и сообщил мне новость – о назначении Георгия Константиновича Жукова первым заместителем Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина…

Получив из моих рук письмо, Жуков задумался, а потом, как бы спохватившись, сказал:

«– Семен Константинович поздравляет с назначением… Ему, конечно, обидно, что так получилось. Эту должность должен был бы занять он, но его здорово подвела Барвенково-Харьковская операция. Слишком самонадеянно он настаивал на ее проведении, а в результате такой огромный просчет! Правда, не он один в этом повинен, но дров наломали много».

Дров, действительно, наломали много, но Жуков и тут лукавит. После Харькова, да и после первых дней уже Сталинграда, и после не менее провального командования Северо-Западным фронтом под Ленинградом, маршала Тимошенко в марте 1943 года наконец отстранили от командования фронтом, но не отправили в отставку, словно какого-нибудь фон Бока или Рунштедта, Гудериана или Гёпнера. Его назначили на точно такую же работу, какая была у самого Жукова.

Попробую пояснить, в чём эта работа заключалась. Это был личный представитель Сталина, который вместо него ездил в командировки в войска, т.к. сам Сталин практически не покидал Москву. Такие представители – маршалы Жуков, Василевский, Тимошенко и другие, получали инструкции в Москве, выезжали в войска, и там на месте контролировали, собирали информацию и передавали в Москву. Плюс координировали взаимодействие двух соседних фронтов. Каждый командующий фронтом подчинялся напрямую лично Сталину, но Сталин далеко, поэтому на месте вопросы решались вот такими представителями. Например, во время Курской битвы, Жуков присутствовал как представитель Сталина на фронте Рокоссовского, а Василевский – на фронте Ватутина, и он же – на фронте Толбухина в ходе Крымской наступательной операции. Ещё Жуков координировал взаимодействие между фронтами Конева и Ватутина в ходе Корсунь-Шевченковской операции, и нескольких фронтов в ходе операции «Багратион».

Так вот, Тимошенко точно так же после 1943 года и до конца войны координировал взаимодействие двух фронтов: Второго и Третьего Украинских, которые возглавлялись Малиновским и Толбухиным соответственно. Особенно рад был Малиновский, уже повоевавший в такой конфигурации под Харьковом в мае 1942-го.

Здесь Тимошенко принимал участие в разработке и проведении некоторых операций, в том числе Яссы-Кишинёвской, освобождал свои родные места – юг Одесской области, Бессарабию, Румынию, Болгарию; награждался медалями За овладение Веной, Белградом, Будапештом, как и За оборону Ленинграда, Сталинграда, Киева и Кавказа. Похоронен, разумеется, на Красной площади, недалеко от В.И.Ленина. Он ведь был не только военным, но и выдающимся государственным деятелем – членом Президиума Верховного Совета и Центрального Комитета Коммунистической партии. То есть сам себе льготы устанавливал, в том время как, скажем, розыском останков и мест погребения «участников войны» (т.е. его же солдат) занимались всякие энтузиасты за свои деньги, общественники или журналисты типа Сергея Кашурко, но никак не Государство.