daymonri

Псы ВойныКажется, что мы многое знаем о Двенадцатом легионе. На самом деле, большая часть доступных нам сведений обрывочна и фрагментарна, а многие свидетельства невозможно подтвердить. Некоторые хронисты уверены, что причина кроется в незавидной истории Сыновей Ангрона, но это лишь гипотеза, которая имеет мало общего с реальным положением вещей.

По всей видимости, рекрутов в Двенадцатый не набирали из конкретных локаций, этносов или культурных общностей. Однако среди хроникеров Пожирателей Миров долгое время ходили упорные слухи о том, что закономерность все же существовала. В рамках одного из многочисленных экспериментов рекрутов в легионы фильтровали на этапе психологической обработки. Тех, у кого выявляли аномально высокую степень агрессии, направляли в Двенадцатый.

Последующие исследования (разумеется, запрещенные и официально никогда не проводимые) показали, что повышенная агрессия, если это генетически определенная черта, а не ответный фактор на внешние условия, дает индивиду дополнительную устойчивость к некоторому спектру психических воздействий. Впрочем, мы не знаем наверняка, действительно ли в этом заключалась цель отбора. Тем более, что некоторые другие легионы также взращивали воинов с импульсивных и яростных.

Таким образом, про стартовый Двенадцатый мы знаем лишь, что они были вспыльчивы, свирепы и упорны. Однако вовсе не прямолинейны и бесхитростны. Лишь один факт бесспорен – процесс подготовки этих воинов по ряду критериев отличался от стандартного. И сами они отличались. Если не кровожадностью, то беспрецедентной жаждой битвы, которую, впрочем, будущие Псы Войны отлично контролировали.

Из первых операций легиона, у которого тогда еще не было собственного имени, мы знаем только Освобождение Са’африка. Впрочем, одной этой кампании вполне достаточно, чтобы понять, каким Двенадцатый был на заре своего становления. Противостояние с Са’африком было длительным и кровопролитным, Сыновья Ангрона использовались здесь как штурмовые авангардные войска. В их задачи на поле боя входило истребление пехотных частей противника в грубой рукопашной и захват ключевых бастионов. Тогда Двенадцатый был крайне малочисленным легионом, однако он справился со своей миссией, во много благодаря удивительной отваге и откровенной жестокости, когда дело доходило до применения оружия ближнего боя.

Освобождение Са’африка завершилось абсолютной победой Императора, однако после этой кампании он, похоже, сделал некоторые выводы относительно своих армий. В частности, Двенадцатый долгое время не использовался на передовой, хотя мы знаем, что эти воины не перешли никаких границ. Да, генетические потомки Ангрона были суровы и яростны, но у нас нет фактов, подтверждающих, что они не контролировали себя, истребляли мирное население или причиняли разрушения, которые не были необходимы. Тем не менее, весь поздний период Объединительных Войн, а также во время первых кампаний по покорению Солнечной системы Двенадцатый легион почти не появляется в хрониках.

Некоторые предполагают, что Император совершенствовал их генетический профиль, который по какой-то причине показался ему нестабильной. Возможно, был обнаружен критический изъян, но это тоже лишь догадки. Между тем, Двенадцатый действительно никак себя не скомпрометировал. Воспоминания терранского ядра легиона свидетельствуют о том, что они были успешны. Они были успешны еще когда бились рядом с Громовыми Воинами, а потом по приказу своего Повелителя истребили эти обезумевшие машины смерти, которых никогда не считали братьями.

Согласно одной из версий, будущие Пожиратели Миров тогда играли ту роль, которую в дальнейшем будут играть Повелители Ночи. То есть они вступали в игру, когда кто-то из уже покоренных врагов имел смелость (точнее – глупость) восстать против Императора. Однако, возможно, Двенадцатый был чем-то вроде тайного оружия или даже оружия устрашения, которое снималось с предохранителя, когда остальные варианты были исчерпаны.

Тем не менее, мы точно знаем, что пока другие легионы воевали, Двенадцатый не бездействовал. Воины упорно тренировались, совершенствовали свои навыки, в том числе – в локальных малозначимых стычках. Поэтому когда их все-таки направили на передовую, они бросались в битву с рвением, которое многие определяли как откровенное безумие. Риск смерти и большие потери ничего для них не значили, важно было настигнуть врага и разорвать его в клочья, выполнив приказ. Они были верны Императору, не испытывали колебаний, всегда бились до конца. В действительности, мы видим образ идеальной армии для завоевания, но, конечно, не для удержания захваченных территорий.

Нельзя не упомянуть тот факт, что в рядах Пожирателей Миров были уникальные образчики закрытых экспериментов. В первую очередь я имею ввиду Хаара, который, вопреки распространенному заблуждению не был Громовым Воином. Но и Астартес он тоже не был. Подробнее о нем мы поговорим на последующих стримах, но сам факт присутствия в легионе этой уникальной боевой единицы предполагает потенциальное наличие и других «экспериментальных» воинов.

Свое название Двенадцатый получил на закате Объединения, во время покорения Цефика, где его присутствие сыграло решающую роль. Тогда Император вел в бой Сынов Ангрона и в полной мере оценил их дикость, свирепость, но вместе с тем – безупречное воинское мастерство. Повелитель Человечества назвал их Псами Войны. Легион искренне гордился этим прозвищем и даже выбрал своим гербом алую гончую.

Из периода покорения Солнечной системы мы знаем лишь одну крупную битву, в которой Псы Войны принимали участие. Это усмирение Церберского Мятежа. Цербер был тюремным астероидом, который довольно рано присоединили к Терре, но в какой-то момент восставшие вырезали правящую касту и поднялись на открытый бунт. В общей сложности их было около трех миллионов. Астероид погрузился в анархию. Однако, несмотря на большую численность восставших, ближайшее соединение смертных флотилий бесстрашно высадило на Цербере десант, полагая, что пара тысяч убийств сходу решит проблему.

Но все оказалось сложнее. Атака захлебнулась, немногие выжившие вернулись на корабли и флот спешно отступил. Оказалось, что во главе восставших стоят Громовые Воины, которые каким-то образом пережили геноцид и покинули Терру. Они называли себя Дай’Тар и не собирались присоединяться к тирану, который их предал (как они считали). На тот момент почти все легионы уже были приписаны к Экспедиционным флотам и находились либо у границ Солнечной системы, либо за ее пределами. Неизвестно, почему Император не использовал Повелителей Ночи на Цербере, ведь мы точно знаем, что они применялись в подобных ситуациях. Однако же он решил спустить с поводка своих Псов Войны, дав простой приказ: «Колонию необходимо вернуть в лоно Империума, а посмевшие бросить вызов Терре должны познать гнев Императора».

В 03:00 по терранскому времени Псы Войны высадились сразу в нескольких точках на Цербере, задействовав половину легиона. В 08:00 претор Калиб Хакс доложил о том, что астероид повторно приведен к Согласию. Когда лидер предполагаемой второй волны уточнил у Хакса, сколько врагов предстоит сопроводить под стражу, претор искренне удивился, сказав, что он не получал приказа брать пленных.

Башар-полковник Альвес Скорн из терранского XXII полка Летучих Драконов, присоединенных ко второй волне, в своих мемуарах писал, что когда они спустились на Цербер для финальной зачистки, уцелевших почти не обнаружилось. Скорн описывал лабиринты туннелей и бункеры, превращенные в бойни, тела мятежников буквально превращенные в кровавый фарш. При этом немало восставших были убиты со спины, то есть Псы Войны обратили врагов в бегство, но никому не дали уйти. Также люди Скорна обнаружили трупы Громовых Воинов, рядом с каждым таким лежало три-четыре тела Астартес. Свои записи полковник завершил словами:

Я не сомневаюсь в мудрости Императора, создавшего необходимое зло вроде этих ужасных воинов, как не сомневаюсь в их боевой эффективности. Однако я всем сердцем надеюсь, что хоть и проведу всю жизнь на войне во имя освобождения Человечества, но больше никогда не увижу такой бесчеловечной резни, как в залах Цербера.

Кровавый ТринадцатыйВ первые годы Великого крестового похода Двенадцатый легион никогда не действовал как единое целое. По приказу Императора он был разделен на множество независимых групп. Самая большая группа насчитывала восемь тысяч воинов, их присоединили к 13-му Экспедиционному флоту, который вскоре получил прозвище «Кровавый Тринадцатый».

И снова Псы Войны не вели собственных битв. В том смысле, что их использовали лишь как мобильный резерв, который, как и прежде, должен был действовать в авангарде на самом тяжелом участке фронта с целью прорыва вражеской линии любой ценой. В этой роли генетические Сыновья Ангрона чаще всего сражались в кампаниях Космических Волков, Железных Рук и Темных Ангелов. Учитывая «специфические черты» этих легионов, можно не сомневаться, что если уж они выпускали Псов Войны, то не на поле боя, а на поле бойни, где «адекватные» воины выжить просто не могли.

Многие группы Двенадцатого следовали за флотами, состоящими полностью из смертных. Они вступали в бой там, где обычные солдаты упирались во вражескую оборону и не могли ее пробить. Когда на планету спускались Псы Войны, они просто делали свое дело и уходили. Тогда эти воины обрели славу кровавого, жестокого, но эффективного легиона, который всегда достигает победы. Про них говорили, что если они участвуют в битве, то возможны только два исхода: битва закончится победной резней или просто резней. Но в любом случае враг после этого уже не мог сражаться.

Таким образом, в период Великого крестового похода до открытия Нуцерии Псы Войны бились с отличительной эффективностью. Однако те, кто сражался рядом с ними плечом к плечу, зачастую видели в Двенадцатом импульсивного и ненадежного союзника, который вполне мог не подчиниться приказам верховного командующего, если у собственных офицеров Псов Войны имелся другой план.

Поползли слухи, что на своем пути эти воины вырезают все живое и даже поднимают оружие против смертных, которые, как им показалось, подвели их на поле боя. Ретроспективный анализ этих обрывочных записей подтвердил, что не все слухи были слухами. Какое-то время Двенадцатый действительно показательно казнил смертных, проявивших трусость. Но когда Император запретил это делать, Псы Войны подчинились и с жестоким ритуалом было покончено. Как я уже отметил, они были суровы, но не переходили границ. А в их преданности Императору и Человечеству никто не мог усомниться, Псы Войны просто не предполагая иного варианта.

При этом они сохраняли явную дистанцию между собой и другими легионами, с которыми служили. Двенадцатый не хотел ни с кем сближаться, видя легионы Астартес как самодостаточные формирования, которые порой могут объединяться для достижения масштабных целей, но не более того. Псы Войны не намеревались кому-то что-то доказать, им было все равно, как их видят со стороны. В своей среде они действовали принципиально иначе. Изначально внутри легиона регулярно случались драки, порой со смертельным исходом. Но старшие офицеры быстро взяли ситуацию под контроль за счет введения жесточайшей дисциплины с самыми суровыми наказаниями.

Вскоре Военный Совет принял решение использовать Псов Войны там, где не стоит задача кого пленить или что-то сохранить. Двенадцатый идеально подходил для миссий, которые предполагали только один исход – разрушение. К тому моменту будущие Пожиратели Миров уже достаточно увеличились в численности, чтобы исключить критическую необходимость сражаться вместе с другими легионами или значительным контингентом смертных. Большая часть Псов Войны усилила «Кровавый Тринадцатый», в который также вошли части Экзертус Империалис, ставившие смерть противника выше сопутствующих потерь.

Одним из наиболее показательных сражений того периода является кампания на Ноув Шендак, мир 82-17. Его населяли огромные разумные черви, которые в качестве оружия использовали нити из особого металла, проводившего энергию их тел. Нити резали все, к чему прикасались, точно сверхмощный лазер. Черви покорили три системы, не оставив никого в живых. Но когда Псы Войны и Железные Воины, совместно проводившие эту кампанию, нашли родной мир червей, на планете обнаружились люди. Они сильно мутировали, но не было сомнений, что это потомки терранцев. Черви разводили их для забавы, устраивая бесконечные сафари.

Планета червей представляла собой сплошные болота. Там невозможно было использовать технику, даже легионер мог не везде пройти. Пертурабо и Ибрам Греер, который тогда был Магистром Псов Войны, разработали план, позволивший одолеть червей на их поле. Железные Воины осушили определенные участки болот и возвели фортификации, а Псы Войны встали в авангарде, готовые принять на себя первый натиск.

Как и планировалось, черви двинулись в атаку волнами. Они появлялись из-под земли за спинами оборонительных эшелонов, прорываясь через уязвимые участки. В действительности же они лишь попадали в заранее подготовленные огневые мешки. А затем, в критический момент битвы, на планету спустился Император. Кампания завершилась полным истреблением расы червей, которая даже не получила имперского названия.

Очередная веха в истории Двенадцатого ознаменовалась всеобщим сбором на вулканической планете Бодт, которая незадолго до этого стала одним из тренировочных миров легиона. Именно в тот момент, к «Кровавому Тринадцатому» и другим Экспедиционным флотам Псов Войны присоединились наемники-головорезы с десятков диких миров и даже абхуманы, причем существование некоторых было не вполне законным, так как они слишком далеко стояли от человека, имея превышенный уровень генетических отклонений.

Также на Бодт прибыл Легио Аудакс, который среди всех легионов Титанов имел самую спорную и даже мрачную славу, особенно после Бойни на Лорин Альфа. Чуть позже к Двенадцатому присоединились Кланы Нумена – кочевники-техноварвары, злобные и жестокие, но их оружейники обладали истинным талантом создавать несравненные орудия смерти. Кланы долго не присоединялись к Империуму, а позже считались крайне ненадежными. Однако в составе «Кровавого Тринадцатого» они нашли свое место. В его составе нашли свое место все отверженные и проклятые, кто был номинально частью человеческой цивилизации, но фактически находился в самом низу социальной иерархии.

Мало кто тогда понял, что сбор на Бодте был инициирован лично Императором для вполне конкретной цели. Он координировался руками многих командиров Великого крестового похода, включая нескольких примархов, среди которых был и Сангвиний. Оценивая рапорты о сборе, Великий Ангел произнес: «Император собирает карнавал чудовищ ради собственного увеселения, но я сомневаюсь, что эту шутку оценит кто-либо из тех, на кого он их спустит». Как это часто бывало, в словах Сангвиния сочеталась жестокая ирония с констатацией не менее жестоких фактов.

Красный АнгелПро Ангрона у меня есть отдельный стрим, но, говоря о легионе, невозможно игнорировать историю становления его примарха и момент интеграции. Но я сосредоточусь лишь на нескольких концептуально важных моментах.

Гестационная капсула с Ангроном упала на Нуцерию, достаточно развитый мир, все ресурсы и технологии которого держала в руках немногочисленная правящая верхушка городов-государств, тогда как большая часть населения прозябала в нищете и была вынуждена мириться с тиранией власть имущих. Главным развлечением на Нуцерии являлись кровавые гладиаторские бои, которыми знать утоляла собственную жажду крови, а заодно предлагала народу эффектное зрелище, чтобы отвлечь его от произвола правителей.

Когда Ангрон выбрался из капсулы, его атаковал отряд эльдар, ведомых древним пророчеством о Красном Ангеле. Примарх убил ксеносов, но был тяжело ранен. Кроме как чудо мы это не можем назвать, ведь на тот момент он был всего лишь мальчишкой, который ничего не знал ни об окружающем мире, ни о себе самом. Живого, но потерявшего сознание Ангрона нашли работорговцы, которые, не мудрствуя лукаво, продали его в гладиаторий. Предполагалось, что мальчик умрет в первом же испытании, однако вскоре он стал лучшим гладиатором, которого знала Нуцерия. Он был воистину непобедим.

Тем не менее, Ангрон глубоко переживал за каждую жизнь, которую обрывала его рука. Вначале он даже плакал, убивая, но не мог не делать этого, потому что хотел жить. Со временем слезы сменились гневом, кипящей ненавистью к правителям проклятого мира. Однако выплеснуть свою ярость примарх мог только на арене, потому что вне ее стен его накачивали наркотиками и держали в бессознательном состоянии. В краткие минуты, когда Красный Ангел приходил в себя, он кричал от душевной боли и его стенания разносились по всему лабиринту под ареной, где жили гладиаторы.

Другие обреченные на смерть стали его братьями и сестрами, его семьей. Ангрон искренне любил их и как мог унимал боль этих людей. Причем буквально. Когда примарх находился в трезвом уме, он брал ближайших гладиаторов за руки, а они брали за руки других и так по цепочке образовывалась паутина, соединявшая всех, кто был проклят влачить жалкое существование бойцовых псов на потеху толпе. Ангрон закрывал глаза и вытягивал боль из людей, боль физическую и душевную, принимая ее в себя без остатка. Это позволяло людям заснуть и хоть немного восстановить силы, тогда как примарх не спал, перемалывая страдания тысяч живых существ.

Никто никогда не говорил об этом уникальном психическом даре Ангрона. О его человеколюбии, искренности и доброте, которой, пожалуй, мог бы позавидовать Сангвиний. Но все изменилось, когда Двенадцатому примарху приказали убить его близкого друга, Эномая. Ангрон отказался это сделать, и тогда его снова накачали наркотиками, а затем провели над гладиатором жестокую операцию, внедрив в его голову имплант, который позже стал известен как Гвозди Мясника. Этот извращенный осколок древней терранской технологии превратил существование примарха в ад – каждое мгновение, пока он не причинял кому-то боль и не убивал, его сознание пребывало в глубочайшем смятении, а тело переносило жесточайшие страдания. Он почти не мог сосредотачиваться вне боя.

Ангрон убил Эномая и это стало последней каплей. Он сумел поднять других гладиаторов на восстание и вывел их из города. Правители Нуцерии, известные как Высокие Всадники, не могли снести такого оскорбления. Но пока города-государства действовали независимо, Ангрону удавалось наносить им поражения, а затем отступать, используя особенности рельефа и мобильность своей армии. Когда же города наконец объединились, гладиаторы поняли, что обречены. К этому моменту Красный Ангел уже потерял многих сестер и братьев и не сомневался, что вскоре потеряет оставшихся. Он принял последний бой и намеревался пасть плечом к плечу с теми, с кем разделял боль все эти годы…

Однако в этот момент на орбиту Нуцерии вышел флот Императора и Повелитель Человечества телепортировал Ангрона на мостик своего корабля. Примарх просил вернуть его, но Император отказал. Красный Ангел, находясь на орбите, смотрел через пикт-устройства, как его семью на поверхности проклятой планеты истребляют Высокие Всадники. Без Ангрона все закончилось быстро. Примарх впал в неконтролируемую ярость, его перевели на «Завоеватель», флагман Псов Войны и заперли в Триумфальном зале.

Через некоторое время к Ангрону пришел Ибрам Греер (Гхир в альтернативном переводе), который тогда командовал Двенадцатым легионом. Греер считался опытным воином и отличным полевым командиром. Ангрон разорвал его на части меньше чем за мгновение. Тогда в зал вошел Куннар, чемпион Первой роты, и его постигла та же участь. Дальше были командующий штурмовым эшелоном Анчез, а потом капитан Хьязн с двумя знаменосцами. После них Ангрон убил главного оружейника Ванча и капитана Второй роты Шиннаргена.

Наконец, в соответствие с его званием настала очередь Кхарна, капитана Восьмой роты. Весь легион тогда замер в нерешительности, ведь их генетический прародитель отверг своих сыновей, отказавшись участвовать в Великом крестовом походе. Это считалось немыслимым, ведь к тому моменту обнаружили всех примархов кроме Коракса, Одиннадцатого и Альфария (официально), и ни один из них не отрекся от своего легиона.

Ангрон напал на Кхарна, как только тот вошел в Триумфальный зал, но воин не показал страха, что удивило примарха. Кхарн пояснил, что это проявление не трусости, а благоговения, которое весь легион испытывает к своему примарху и поэтому никто из воинов не может поднять руку на прародителя. Кхарн заверил Ангрона, что если он хочет войны, у него есть для этого целая армия. Что касается Великого крестового похода, это шанс для легиона превратить в кровавые руины целую галактику, если того пожелает их отец. Кхарн рассказал о жестокой кампании на Ноув Шендак, и это помогло ему убедить примарха возглавить легион. Красный Ангел принял сыновей, хотя и не в полной мере. Позже он явился на Бодт и Псы Войны перестали существовать.

Что касается судьбы Нуцерии, для нее ничего не изменилось. Когда один имперский флот ушел, вслед за ним прибыл другом. Этим флотом руководил Жиллиман. Нуцерия находилась в Ультрамаре, поэтому неудивительно, что ее приведение к Согласию поручили Робауту. Все прошло бескровно. Высокие Всадники приняли условия и стали частью Империума, согласившись выплачивать десятину. Взамен им позволили сохранить статус-кво. То есть кровавые гладиаторские развлечения продолжились, а большая часть населения так и осталась в статусе бесправных рабов. Но однажды возмездие вернется…

Пожиратели МировАрмию Ангрона на Нуцерии Высокие Всадники прозвали Пожирателями Городов. Узнав об этом, капитан Дрейгер заявил, что если в прошлом воины Красного Ангела пожирали города, то теперь его Псы Войны будут пожирать целые миры. Именно Дрейгер предложил новое название для легиона – Пожиратели Миров. Ангрону понравилась эта идея, и он приступил к преобразованию обретенного воинства.

Обычно, говоря об Ангроне, люди вспоминают его ярость, гневливость, импульсивность. Но все это не Ангрон, а Гвозди Мясника. Когда имплант смягчал давление на поврежденные части мозга Красного Ангела и тот приходил в себя, это было вовсе не изуродованное чудовище. Двенадцатый примарх являлся выдающимся военным лидером, прирожденным завоевателем. Он обладал острым умом, грозным обаянием и невероятной силой убеждения. В такие минуты Ангрон выглядел настоящим богом войны. Именно так его видели сыновья – безупречным, лучшим из всех.

Многие Пожиратели Миров буквально боготворили Ангрона. Хотя в большей степени это относится к тем легионерам, которые не входили в терранское ядро. Они сражались в самых грязных и жестоких битвах, ощущая себя в одиночестве, ведь другие легионы один за другим обретали своих утерянных отцов. Но не Двенадцатый. Для терранцев это было проблемой в меньшей степени, потому что они еще в период Объединения привыкли полагаться лишь на себя.

Тем не менее, большая часть легиона готова была идти за Красным Ангелом хоть в преисподнюю, лишь бы причаститься его беспримесной ярости и первобытной жажды разрушения. Эти воины, ранее верные Императору, теперь видели перед собой лишь одного полководца, достойного их верности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что позже, во время Истваанской Чистки две трети Пожирателей Миров без лишних вопросов пойдут за отцом, вставшим на сторону Луперкаля.

Однако сейчас вернемся на Бодт. Впоследствии его классифицировали как сборный мир Двенадцатого легиона, у которого родного мира фактически не было. Там же Пожиратели Миров сделали первый шаг к бездне. Хотя на самом деле, этот момент вызывает много вопросов. Мы знаем, что узнав о Гвоздях Мясника, Император доставил Ангрона на Терру и исследовал импланты вместе с Аркханом Лэндом. Оказалось, что Гвозди не внедрены в мозг примарха, а заменяют собой часть мозга, которая была удалена хирургически. Таким образом, извлечь Гвозди невозможно, не убив Красного Ангела. Разумеется, Повелитель Человечества видел, что жуткий имплант делает с его сыном, как мучительно Ангрон умирает.

Тем не менее, искалеченному примарху почти сразу отдали легион. Хотя остальные, прежде чем возглавить своих сыновей, некоторое время находились подле одного из братьев, либо же их наставлял Сигиллит, а некоторых (например, Вулкана и Магнуса) – сам Император. Только Жиллиман и Дорн интегрировались со своими легионами в ближайшее время после того, как были найдены. Поэтому ситуация с Ангроном кажется… спорной. Многие уверены, что ему в принципе не стоило отдавать Псов Войны. Но это тоже не вполне верное решение. Ведь, как я уже сказал, многие в Двенадцатом чувствовали себя брошенным и одинокими на фоне кузенов. Это дестабилизировало их психику и пагубно сказывалось на боевой эффективности. Легиону нужен был отец.

И когда этот отец благодаря Кхарну все же обратил взор на своих проклятых сыновей, Двенадцатый возликовал. В Империуме хорошо знали, что рекрутская подготовка и режим тренировок у Псов Войны одни из самых суровых среди Легионес Астартес, а может и самые суровые. Но оказалось, что это была только тень того, что пришло вместе с Ангроном. Жестокость подготовки выросла десятикратно. В других легионах неудавшиеся рекруты поступали на службу в качестве смертных, но у Пожирателей Миров неудавшихся рекрутов не было, они не выживали.

Ни на миг не забывая о своем прошлом, Ангрон ввел практику так называемых бойцовых ям. Эти ямы представляли собой гладиаторские арены, которые организовали на каждом корабле, принадлежащем легиону. Пожиратели Миров постоянно сражались в этих ямах – в дуэлях, по парам и в массовых сходах. Для разнообразия они часто приглашали к себе воинов других легионов, чтобы те тоже сражались с ними как гладиаторы. Это были жестокие бескомпромиссные схватки, которые порой заканчивались серьезными ранениями и даже смертью. Но невозможно переоценить их практическую значимость – постоянное оттачивание умений в бою, который едва отличался от реального, совершенствовало мастерство воинов и закаляло их дух.

Легион частично сменил цвета – бело-синие доспехи перекрасили в серо-синие (хотя так поступили не все), а герб в виде гончей заменили пастью с острыми зубами. Красный цвет Пожиратели Миров получат много позже, когда примут Хаос. Тогда же на их гербе между стилизованных челюстей будет изображаться расколотая планета.

Воинские традиции Терры были забыты, вместо них пришли гладиаторские традиции Нуцерии. Это касалось как речевых оборотов («пройти по алой тропе» в значении «погибнуть в бою»), так и ритуалистики. Один из самых известных нуцерийских ритуалов назывался Триумфальная веревка. После каждого значимого сражения воин оставлял на своем теле шрам боевым ножом. Он резал достаточно глубоко, чтобы транс-человеческий организм не скрыл рану полностью. Так шрам за шрамом и «сплеталась» Триумфальная веревка.

Однако если воин терпел поражение (при этом не погибая, что случалось нечасто), он что-то помещал в рану, например – землю планеты, на которой велась кампания. Такой шрам становился черным, его называли «черный узел», знак проигрыша и позора. Со временем у всех Пожирателей Миров веревки становили красно-черными, потому что рано или поздно проигрывал каждый. Например, в тренировочных ямах. Бывшие Псы Войны никогда не были идеалистами, они отлично знали, что поражение для воина – неизбежность. Это нужно принять, усвоить урок и сделать выводы. Только у Ангрона Триумфальная веревка была чисто-красной. Его никто никогда не побеждал.

Еще одним жестоким нововведением стало временно́е ограничение на приведение миров к Согласию. Ангрону и его армии рабов на Нуцерии понадобился 31 терранский час (нуцерийские сутки), чтобы одержать величайшую победу над Высокими Всадниками. Красный Ангел считал, что армия транс-людей с самым современным вооружением не может быть слабее его полуголой орды гладиаторов. Командующий, который не смог захватить мир за отведенное время, выходил перед строем воинов и «крутил черный узел» на своей Триумфальной веревке.

Но это было не самое страшное. За подобные провалы Ангрон назначал децимацию – убийство каждого десятого воина в роте, участвовавшей в попытке захвата планеты. Как вспоминал Магон, Центурион Восемнадцатой роты, спустя тысячи битв он сполна познал боль потерь и горечь поражений, но о стыде узнал только после того, как легион нашел своего примарха.

Однако даже когда у Пожирателей Миров получалось угодить отцу, он не считал их достойными тех, кого вел на Нуцерии. Тогда воины решили, что должны уподобиться своему прародителю, генетическому эталону, богу войны. По приказу Ангрона апотекарий Гахлан Сурлак стал изучать Гвозди Мясника, чтобы повторить их. Он был учеником и сподвижником Фабия Байла из Третьего легиона, поэтому неудивительно, что Сурлак оказался столь же гениален, сколько и одержим. Долгое время его попытки скопировать имплант примарха заканчивались неудачей – воины погибали сразу после трансплантации или даже в процессе.

К этим исследованиям привела череда событий, которая началась с того, что Ангрон взял фрегат «Неумолимое острие» и сбежал от своего легиона. Его искали два года. Выследить примарха удалось Кхарну. Красный Ангел рассказал, что скитался по десяткам миров в поисках противника, который сумел бы его убить. Да, он мог просто подорвать ядро фрегата, но в такой смерти нет чести. А гладиаторы Нуцерии, семья Ангрона, его истинные братья и сестры, погибли в бою. Они пали, сражаясь с теми, кого не могли победить. Примарх хотел для себя той же смерти. Даже спустя годы он хранил в сердце боль той утраты и считал, что ему нет места среди живых.

Ограничение по знакам, увы(
Продолжение здесь.

Ютуб-канал

Группа ВК

Телега

Это песня о будущих, что еще не сбылись. О путях, что не грезились никому, но грезят о бытии.

Элегия первая: Ангелы Сияющие

Орден Ангелов Сияющих появился в М34, он принадлежит Девятому основанию. Мы не знаем ни одного другого Ордена этого основания, что не является нонсенсом. Есть немало оснований, во время которых появился всего один Орден (или по крайней мере нам известно лишь об одном). Однако примечательно здесь то, что Ангелы Сияющие – генетические наследники примарха Сангвиния и Девятого легиона. Девятый легион, Девятое основание… Очень скоро вы увидите, что это не совпадение. В сегодняшней беседе вообще не будет совпадений.

В исходном виде Сияющие были образцовыми потомками Великого Ангела. Они придерживались «Кодекса Астартес», каждому воину надлежало практиковать мирские созидательные искусства. Сияющие были великолепными воинами, но также талантливыми поэтами, живописцами, скульпторами. Они играли на лазерных арфах, занимались ксилографией, писали сонеты и поэмы. Орден хорошо помнил, почему их далекий предок настаивал на том, чтобы его сыновья учились не только разрушать, но и созидать.

Казалось, Ангелы Сияющие верили в мечту примарха о том, что однажды для Империума настанет будущее, когда ему больше не понадобятся воины, и тогда они не уйдут на задворки истории, сохранив свою полезность для Человечества уже в другом аспекте. Конечно, это было лишь красивой сказкой, ибо ни один истинный потомок Сангвиния не был достаточно тщеславен, чтобы всерьез полагать, будто он сумеет дожить до такого будущего. Великий Ангел тоже это понимал, поэтому в действительности занятия художественными искусствами носили вполне практическую цель.

Сангвиний не мог исцелить своих сыновей от Красной Жажды, но каким-то образом медитативные созидательные занятия укрепляли их разумы и души. После того, как примарх ввел эту практику, в легионе стало гораздо меньше тех, кто поддавался кровавому безумию. Для Орденов-наследников Девятого куда острее встала проблема Черной Ярости, когда воин переживал последние мгновения жизни своего примарха-прародителя, впадая в неконтролируемое неистовство.

Для Ангелов Сияющих искусство стало спасением так же, как для легиона. Черная Ярость порой брала верх над тем или иным воином, но это случалось куда реже, чем у других наследных Орденов. И всё же – случалось. А с годами стало случаться чаще. В какой-то момент Ксёрен Кастанеда, глава орденского библиариума, осознал, что его капитул ждет забвение. Пройдут десятилетия, может века, но Ангелы Сияющие падут. Они никогда не отличались большой численностью или быстротой набора рекрутов, поэтому усугубление недуга потенциально вело к катастрофе.

Ксёрен нашел выход. Но прежде, чем я поведаю эту историю, хочу еще пару слов сказать о первом Ордене Ангелов Сияющих. Да, они признавали «Кодекс Астартес» и традиции Девятого легиона, но не в полной мере. Например, у них было девять рот, и при этом не было скаутской роты. Они с самого начала не имели в составе Сангвинарных жрецов и не придерживались ритуалистики Кровавых Ангелов, которую сохранил в частности одноименный Орден-наследник. Кроме того, устремления Ангелов Сияющих были весьма… трансцендентны. Орден с исключительным, можно сказать – аномальным уважением и восхищением превозносил своих библиариев, для которых было нормой прозревать будущее и даже… уходить. Буквально растворяться, покидая физический мир и переходя в какое-то иное состояние.

Еще одна любопытная традиция Ангелов Сияющих – номены. Рекрут, прошедший генетическое вознесение, отказывался от своего оригинального имени и получал новое – оно и называлось номен (по лору речь идет о Высоком Готике, фактически это латинское слово, которое так и переводится «имя»). Номен озвучивали библиарии Ордена вместе с названием роты, к которой приписывался воин. Оба знания – имя и роту – библиарии получали в процессе мистического откровения, когда рекрут завершал свое обучение. Номен выбирался из книги «Nomen Honoris», которая включала имена величайших деятелей Старой Земли. Так в Ордене появлялись Червантесы, Борхесы, Кастанеды.

Интересно, что номен состоял из трех слов, но воин, как правило, даже своим братьям озвучивал только два из них. Например, Варзивал Червантес или уже упомянутый Ксёрен Кастанеда. Третье имя являлось тайным. Об этом нигде не сказано, но, по всей видимости, на этом настаивали библиарии, которые хорошо знали, что истинное имя человека (или демона) дает власть над ним.

Так что хотя с одной стороны Ангелы Сияющие во многом напоминали другие Ордены-наследники Девятого легиона и в целом их можно было назвать типичным Орденом космодесанта, при ближайшем рассмотрении всплывал ряд интересных и даже неоднозначных моментов. Впрочем, Сияющие никогда не переступали грань и демонстрировали абсолютную лояльность, поэтому интересоваться им могли разве что хронисты. Изначальным геральдическим цветом Ордена был ярко-оранжевый, а на гербе красовался стилизованный воин. Но когда Ангелы оказались на грани вымирания, они переродились обликом и своей сутью.

Я касаюсь неизмеримого, и оно касается меня в ответ.

Элегия вторая: Реформация

Мы точно не знаем, когда это произошло. Известно, что Ангелы Сияющие преобразились в первый раз за шесть веков до прихода Неумирающего Мученика в таймлайне М41. То есть примерно за шестьсот лет до Дамоклова крестового похода (почему так – объясню позже). Получается самое начало сорок первого тысячелетия. К тому моменту библиариум Ордена уже долгое время разрабатывал план Реформации, но не мог открыто конфликтовать с традиционалистами, которые были многочисленнее. Однако Черная Ярость по странной случайности (я сказал – случайность?..) выкашивали именно традиционалистов.

Последней каплей стал Якобус Могрисс, Магистр Ордена, который тоже поддался проклятью. Тогда Ксёрен Кастанеда уже имел достаточно последователей, чтобы предложить Реформацию открыто всему Ордену. Боевые братья, сломленные падением Магистра и вдохновленные речами Кастанеды, поверили ему и согласились. Согласились на весьма радикальные действия. Ангелы Сияющие полностью отказались от «Кодекса Астартес». Они сменили оранжевый цвет на лазурный, а символ воина на наплечнике заменил символ мистика в рясе. Бывший девиз «Мы горим ярко, дабы другие жили!» тоже изменился. Теперь ритуальной фразой Ангелов Сияющих, отражая их суть и предназначение, стали следующие слова: «Мы воспарим на пылающих крыльях!»

Роты были переименованы в Рапсодии, каждая получила уникальное название, геральдику, девиз и предназначение. Например, девиз Рапсодии Вечной звучал так: «В смерти пламенем объятые, мы блистаем вечно!» Назывались такие девизы антифонами (в православии, католицизме и иудаизме так именуются особые песнопения).

Наименьшим изменениям подверглась первая рота, которую называли теперь Небесной Рапсодией. В нее входили ветераны Ордена и ни один неофит не мог быть назначен в нее. Номинально все Рапсодии считались равными, но по факту некоторые все же были престижнее. Однако причиной особого статуса служили нее цели и достижения Рапсодии, а количество в ней Зодчих Лучезарных – так после Реформации стали называть библиариев. Чем больше их было в Рапсодии, тем большим влиянием она обладала. Хотя это тоже весьма условное определение – Рапсодии Ангелов Сияющих никогда не боролись друг с другом за власть, а лишь исполнили каждый свою миссию.

Потенциально на самом верху орденской иерархии сразу за Небесной шли так называемые Поисковые Рапсодии – Эмпирейная, Астральная и Вечная. В этих ротах было особенно много Зодчих, они вольно бороздили галактику в поисках двух вещей – знаний и рекрутов. У Ангелов Сияющих не было рекрутинговых миров (исключая Мальпертюи, о котором позже). Они свободно путешествовали от мира к миру, иногда вступая в локальные конфликты и защищая интересы Империума. Некоторые планеты, которые посещали Поисковые Рапсодии, отдавались в душе Зодчих Лучезарных и тогда их правителям предлагали Благородную Жатву.

Принципы Благородной Жатвы, как и вообще все принципы Ордена, были записаны в «Своде Сияющем». Это великий труд Ксёрена Кастанеды, который Ангелы взяли на вооружение вместо «Кодекса Астартес». Здесь были главы, посвященные в том числе военной стратегии и тактики, но не меньше места занимала доктрина поиска знаний, некоей трансцендентной истины. Также эта доктрина провозглашала необходимость рекрутинга во множестве миров. Вот эти строки:

Любой яркий дух – необузданный, изменчивый и блистательный – всегда должен искать себе подобных.

Весь «Свод Сияющий» написан столь возвышенным слогом. В нем нет прямых указаний и постулатов, лишь поэтичные метафоры и философские стихи. Но за каждой строкой, за каждым словом «Свода» таится великая мудрость Ксёрена, который и правда вывел Орден из тьмы забвения, ибо после Реформации на протяжении шести веков не было ни одного случая, чтобы космодесантник поддался Черной Ярости. У Ордена больше не было Роты Смерти. И кстати, теперь они называли друг друга не боевыми братьями, а воинами-искусниками или Братьями-по-Своду. Титул Магистра сменили на Мейстера. Первый Мейстером конечно стал Кастанеда.

Но вернемся к Благородной Жатве. Точно неизвестно, что она собой представляла. Правители мира могли не согласиться на нее и тогда Поисковая Рапсодия мирно уходила прочь. Но если планета давала согласие, между ее лучшими сынами проводилась серия состязаний. У нас нет данных о том, какое участие в испытаниях принимали Зодчие Лучезарные, но очевидно, что не принимать его они не могли. Мы знаем, что некоторые миры в результате Жатвы давали меньше десятка рекрутов, другие не давали вообще никого. Таким образом, процесс рекрутского набора Сияющих был крайне нестабильным и медленным, но считался славным и благородным.

Однако прежде, чем я продолжу рассказывать о том, что происходило с рекрутами дальше, хочу еще немного поведать о Рапсодиях. Я назвал Небесную ветеранскую Рапсодию и три Поисковые – Эмпирейскую, Астральную, Вечную. Также у Ордены были еще три Крестоносные Рапсодии – Молниеносная, Пламенеющая и Светозарная. Это были строго боевые роты, в задачи которых входило прямое исполнение обязанностей Ордена перед Империумом. То есть эти Рапсодии постоянно сражались, отвечая на призывы о помощи и военные сборы по всему имперскому пространству.

Две оставшиеся Рапсодии носили особый статус. Рапсодию Бдительную составляли наиболее замкнутые воины и вместе с тем наименее склонные к искусствам. Эта Рапсодия никогда не покидала крепость-монастырь Ордена, который располагался на уже упомянутой планете Мальпертюи и назывался Канволис. Рапсодия Бдительная отличалась безупречной дисциплиной и выдающимся воинским мастерством, однако в ней было совсем немного библиариев. Позже я опишу события, которые привели к вечному позору и скоропостижному падению этой Рапсодии.

Наконец, еще одна Рапсодия – Созвучная. Она тоже свободно странствовала по галактике, но не относилась к Поисковым, поэтому не собирала рекрутов. Эта Рапсодия собирала информацию, абсолютно обо всем. Зачастую Созвучная привозила на Мальпертюи древние трактаты, сведения о ксенорасах или невероятные артефакты минувших эпох. Об этой Рапсодии известно меньше, чем об остальных. Предполагается, что задачи Созвучной ставил Либрариус Лучезарный и они не предназначались для ушей всех и каждого.

Как я уже сказал, каждая Рапсодия была уникальна своим девизом, геральдикой и сутью. Например, символом Рапсодии Вечной была Аметистовая Роза, которая воплощала понятие трансцендентной, сущностно-внутренней, абсолютной Красоты. Именно эту Красоту искала Вечная, именно ее Орден пытался взрастить в своих воинах-искусниках. В свою очередь на гербе Бдительной красовался простой Серебряный Щит. Он олицетворял наиболее прагматичную рапсодию, у которой была всего одна задача – хранить твердыню Ордена от всякого зла.

Символом Созвучной были Нефритовые Весы. В эту Рапсодию направлялись наиболее «сбалансированные» воины. Они обладали достаточной страстью, чтобы поддерживать опасные авантюры, но в то же время в них хватало холодного расчета, чтобы не заходить слишком далеко в поисках знаний. За шесть веков Созвучная привезла на Мальпертюи сотни невиданных артефактов и трудов немыслимой ценности. Но ничего из найденного этой Рапсодией не было отравлено варпом, ничто не принадлежало ксеносам или Темным Механикум. Орден превыше знания ставил лишь чистоту своего духа.

Во главе каждой Рапсодии стоял не ротный капитан, а Рыцарь Образцовый. Он не зря именовался столь ярко и пафосно. Титул мог получить только воин, который в абсолютной степени отражал суть своей Рапсодии. Наиболее известный из Рыцарей Образцовых – Варзивал Червантес, возглавлял Вечную Рапсодию. Это была самая эксцентричная и неуемная рота, и те, кто читал «Грёзу» Фехервари, а также другие произведения, где фигурирует Червантес, отлично знают, что другого Образцового у Вечной просто не могло быть. Варзивал действительно являлся Образцом своей роты.

Особняком в Ордене стояли еще два формирования. Первым из них была Черная Элегия, круг капелланов. Лучше всего об их миссии сказано в «Своде Сияющем», поэтому я процитирую:

Как взмывают ввысь Рапсодии Многоцветные, так и Черной Элегии должно сдерживать их, усмиряя грёзы братьев своих, дабы не породили они чудовищ. Где возникнет гордость, её темное зерцало отразит скромность. Где пробудится излишество, ее железный покров очертит умеренность. А там, где поползет грех, ее холодный нож призовет молчание.

Нужно сказать, что Черная Элегия обладала едва ли не самой таинственной и вместе с тем невероятно действенной ритуалистикой, если сравнивать с Рапсодиями. Например, когда во время странствия какой-то Рапсодии происходили спорные эпизоды, участники этих эпизодов по возвращению на Мальпертюи оказывались на допросе у капелланов. Их сопровождали в Собор Черной Элегии, который представлял собой запутанный лабиринт в катакомбах под Канволисом. Вне специальных ритуалов пройти в собор могли только члены Элегии.

Воина, приглашенного в Собор, в итоге доставляли к трем капелланам-бичевателям. На капелланах были железные череполикие маски и черные рясы. Помещение освещалось восьмью свечами, не горела девятая свеча, символизировавшая Рапсодию, к которой относился приглашенный воин-искусник. Он клал обе руки на гранитный алтарь, растопыривал пальцы и клялся не лгать. Триумвират капелланов начинал с всевозрастающей скоростью бить стальными остро отточенными кинжалами между пальцев воина. Вскоре кинжалы сливались в размытое пятно, а капелланы столь же быстро задавали свои вопросы.

Конечно, космодесантники умеют контролировать эмоции и не боятся боли. Однако в ходе ритуала малейшая ложь оборачивалась порезом, тогда как результатом серьезной лжи становился отрубленный палец. Черная Элегия никогда не ошибалась. Капелланы имели право судить любого, они стояли вне орденской иерархии и никого не почитали. Однако же они были не только суровы, но также справедливы, храня верность лишь целостности Ордена и ничему больше.

С точки зрения влиятельности Черную Элегию превосходил только Либрариус Лучезарный, о котором я уже упомянул. В него входили все библиарии Ордена, которые номинально и фактически направляли Рапсодии. Зодчие обладали наивысшим авторитетом среди воинов-искусников, однако самой любопытной частью Либрариуса были Паладины Светоносные. Так называли самых сильных псайкеров Ордена, которых в лицо знали только некоторые Зодчие. Никто не ведал, сколько их и чем они занимаются. Даже для главного библиария Паладины были загадкой, сформированной по большей части слухами.

Впрочем, некоторые слухи о Паладинах Светоносных оказались правдой, хотя некоторые воины не верили, что они вообще существуют. Например, один из Паладинов, как утверждали те самые слухи, стоял подле Ксёрена Кастанеды во время Реформации (это событие также иногда называли Просвещением). Я выделил этот слух потому, что тот Паладин якобы дожил до периода, описанного в «Грёзе», то есть ему было не меньше шестисот лет, хотя, согласно хроникам, за шесть тысячелетий существования Ордена ни один воин не прожил больше двух веков. Однако же этот слух был вовсе не слухом. Того Паладина Светоносного звали Сатори, и мы еще поговорим о нем.

Думаю, к этому моменту вы уже поняли, что Ксёрен Кастанеда и его последователи были не просто псайкерами. Они были колдунами. И Паладины Светоносные тоже. Некоторые, вероятно, этого не понимали, но последователи Кастанеды не сомневались в его пути. Сатори, ученик и ближайший сподвижник первого Мейстера лишь раз усомнился:

– Мы творим колдовство, мейстер, – тихо произносит Сатори.
– Это просто слово, превратившееся в жуткое пугало из-за невежества и суеверий! – заявляет Кастанеда. – Варп, как и любую могучую силу, можно обратить к созиданию или разрушению, добру или злу. Осознавая это, ты овладеешь его мощью.

Насколько это получилось у Ксёрена, Сатори и остальных, мы решим чуть позже. Сейчас наконец вернемся к тому, как Сияющие набирали рекрутов и что происходило с неофитами на Мальпертюи.

Они всегда будут тянуться к солнцу, даже если оно опаляет их.

Элегия третья: Расписной мир

Как я уже отметил, Ангелы Сияющие были основаны на планете под названием Мальпертюи, где первые воины Ордена выстроили крепость-монастырь Канволис. Крепость была в равной степени великолепным образчиком фортификационного искусства и не менее выдающимся примером искусства архитектурного. Что касается самой планеты, то чем описывать ее в пересказе, проще дать цитату из «Грёзы»:

Цветущая планета, свободная от гигантских мануфакториев или континентальных пищевых ферм, которые оскверняли собой столь огромную часть Империума, напоминала чистый изумруд.
Многие миры существовали только ради того, чтобы человеческая раса могла вести бесконечные войны. Они напоминали шестеренки какой-то ненасытной машины, которая пожирает саму себя, чтобы подпитывать собственное расширение, и не замечает абсурдности подобного занятия. Мальпертюи же, по указу его скрытных хранителей, пребывал под милосердным, но жестким правлением совета из смертных делегатов, что с детства жили и обучались среди Сияющих. Громадные участки земли оставались нетронутыми, а численность населения строго регулировали, причем это, похоже, не вызывало недовольства у граждан – весьма различных меж собою, но одинаково жизнерадостных.
Гостей с других планет допускали сюда лишь в том случае, если они доказывали наличие у них художественного вкуса, что отсеивало большинство визитеров, достаточно богатых для такого путешествия. Отдаленную систему Кьяроскуро сложно было найти: она скрывалась в глубине Завесы Ярчайшей на восточных рубежах Империума, где межзвездная навигация из ремесла превращалась в искусство. Несомненно, этим отчасти объяснялась привязанность рыцарей-стражей к своему миру.
Расписной Мир… Reve le Sangre… Планета Мечтателей…

У меня после прочтения этого описания Мальпертию стала устойчиво ассоциироваться с Радугой из Мира Полудня Братьев Стругацких. Планета, свободная от каких бы то ни было производств, сохраненная в своем девственном обличье. Планета, скрытая от большинства, влекущая к себе поэтов, художников, представителей прочих искусств. Что немаловажно – лучших представителей. Согласитесь, довольно нетипичный образ для родного мира Ордена космодесанта. С другой стороны, если уж кто-то и мог руководить такой планетой, то лишь наследники Великого Ангела.

Фактически на Мальпертюи не было крупных городов и тем более полноценных ульев. Все его небольшое население проживало в деревнях и уединенных хуторах, самым крупным населенным пунктом была многоуровневая крепость Канволис. Трудившиеся здесь смертные назывались страдниками и Ангелы Сияющие в большинстве своем испытывали к ним сдержанное уважение. Ведь многие из них были теми самыми «мечтателями», людьми искусства, лучшими в своем роде. Исключение составляли уроженцы Мальпертюи, им не обязательно было обладать уникальными талантами, их свободно пускали служить в Канволис, и конечно это была великая честь.

Однако для нас Мальпертюи важен еще по одной причине. Помните, я говорил, что совпадений не бывает? Это лишь первый совет для тех, кто не боится распутать Темный Клубок Фехервари. Второй совет – ничто не повторяется дважды. Как правило, трижды или раз за разом до бесконечности, как два отраженных друг в друге зеркала. Орден Ангелов Сияющих – наследники Девятого легиона, которые появились во время Девятого основания, а их крепость-монастырь располагалась на… Девятой планете местной системы.

Девятка – число совершенства, число абсолюта (тут я беру нумерологический концепт пифагорейцев, который лежит в основе более поздних учений этого направления). Но выше я не случайно использовал метафору с зеркалом, потому что зеркала в истории Ангелов Сияющих играют концептуальную роль. Лишь один из примеров – у каждого из Зодчих Лучезарных со временем появилось свое колдовское Зеркало, через которое он мог прозревать будущее и другие миры. Например, такое зеркало было у Ксёрена Кастанеды, а также у Афанасия, главы Либрариуса, причем Афанасий в своем зеркале видел Федру, планету из «Касты Огня». Афанасий, конечно, не понимал этого, но о связи между Мальпертюи и Федрой мы поговорим позже.

Зеркала, как известно, отражают, поэтому три девятки в истории Ангелов Сияющих тоже справедливо отразить. У шестерки есть много аспектов, один из наиболее известных присутствует в христианской эзотерике. В связи с тем, что бог создал мир за семь дней, число шесть христианские мистики называли числом несовершенства, числом с изъяном, грехом. Отражение девяток и их преобразование в шестерки («число зверя» из Библии) тоже не случайность, ведь Ангелам Сияющим, вознесшимся до необозримых высот, суждено пасть до самых темных глубин греховности. Но об этом тоже потом.

Итак, неофиты, прошедшие Благородную Жатву, некоторое время воспитывались на кораблях отыскавшей их Рапсодии, пока она возвращалась на Мальпертюи. Здесь они становились полноценными рекрутами и проходили довольно типичные испытания. У оригинального Ордена отличие заключалось в методах гипнотической обработки и психоиндоктринации. Апотекарии намеренно стирали память воинам во время генетического вознесения. Однако прежде воин должен был записать все, что помнил о себе и о своей жизни, в особую книгу. После вознесения он мог изучить эту книгу и сохранить. А мог сжечь, не читая, традиция не предписывала однозначно верного решения.

Также каждый воин выбирал себе Музу – кого-то из числа смертных, обычно речь шла о гостях Мальпертюи, которых сюда пустили за непревзойденный талант. Некоторые воины, например – Варзивал Червантес, отдавали свои книги с воспоминаниями на хранение Музам. Предполагалось, что между воином и его Музой формируется особая связь и абсолютное доверие, они знали друг о друге всё. Муза Червантеса по имени Марисоль, в юности была прекрасным писателем, а в зрелости, прибыв в Расписной мир, стала хроникером Варзивала. Они действительно знала всё о своем Рыцаре Образцовом.

Однако после Реформации кое-что изменилось. На самом деле, как я показал выше, изменилось многое. Орден, в котором уже едва ли не каждый второй попадал в тенета Черной Ярости, Орден, стоявший у края пропасти, преобразился всего за несколько лет, а в ближайшие десятилетия серьезно вырос в численности. Порча отступила и Ангелы Сияющие перестали терять братьев. Причина крылась в колдовском ритуале, который провёл Первый Мейстер Ксёрен Кастанеда. После этого ритуала большой участок леса возле Канволиса превратился в нечто… иное. Это место стали называть Грёзой. И каждый рекрут на заключительном этапе испытаний обязан был войти в Грёзу, чтобы встретиться там… никто не мог предсказать дальнейшие события.

Не все возвращались из Грёзы. У некоторых путь занимал лишь несколько дней, другие отсутствовали месяцами и даже годами, тогда как для них самих проходили десятилетия, а порой века. Кто-то не встречал в лесу ничего, а кому-то приходилось идти сквозь эфирную кровь демонов, повергая худшие кошмары, которые могло породить Человечество. Однако все это грубые примеры, крайности, банальные экстремумы. На самом деле, путешествие через Грёзу невозможно было описать. Зодчие Лучезарные называли его Зеркальный Путь. Предполагалось, что он отражает душу будущего воина, который должен преодолеть самого себя, либо примириться с собой. Однако не все было так просто…

Видя, ты становишься видимым.

Элегия четвертая: Афелий

Официально Грёза появилась во время Реформации Ордена и за ее появлением стоял Ксёрен Кастанеда. На деле всё началось раньше. Ханзо Гигерр, один из лучших воинов Ордена, поддался Черной Ярости, когда находился на Мальпертюи. Он обходил окрестности Канволиса и зашел в деревню Виндарнас, где Ангелов Сияющих чтили и поклонялись им как святым защитникам. Тьма захлестнула Гигерра и он потерял контроль, вырезав всю деревню. Выжило лишь пять человек, включая маленького мальчика, в сердце которого кровавая резня всколыхнула воспоминания о… грядущем.

Паренек понял, что должен сразиться с чудовищем, в которое превратился благородный воитель. Он силой воли подчинил себе остальных выживших и направился в церковь, что стояла в центре деревни. Там мальчик наполнил души остальных праведной яростью и они бросились на космодесантника. Разумеется, у них не было ни единого шанса. Но у паренька этот шанс был… Он атакует чудовище и всаживает случайно подобранный кинжал в глаз Ханзо Гигерру. Кинжал сияет мистическим светом, он попадает точно в цель и проклятый воин падает на спину. Черная Ярость отступает, и жизнь Ханзо отступает вслед за ней.

Спустя несколько дней в Виндарнас приходят Ангелы Сияющие во главе с Кастанедой. Все это время мальчик, сразивший падшего рыцаря, сидит в церкви перед его телом. Кастанеда мгновенно понимает, что произошло – этот мальчик оказывается псайкером невиданной силы, однако он каким-то чудесным образом не запятнал свою душу, хотя инстинктивно свершенное им действие немыслимо по своей мощи и сложности. Ксёрен примет мальчика в ряды Адептов-Соискателей и вскоре он станет полноправным воином-искусником, а затем и членом Либрариуса, Зодчим Лучезарным. Он получит имя Сатори (именно так, у него будет одно имя, а не три, как у остальных членов Ордена).

Некоторые воины не станут доверять молчаливому и скрытному Сатори, особенно узнав, что он сделал тогда в Виндарнасе (среди местного населения это событие будет известно как Ночь Зверя). Но большинство будет восхищаться им. Кто-то даже поверит, что в действительности это Сатори наставляет Кастанеду, а не наоборот. Но то были лишь ничего не значащие слухи. Сатори шел за своим наставником след в след, считая его величайшим из людей. Поэтому он и согласится участвовать в Ритуале Отсечения вместе с еще семью адептами, которые входили в тайный кабал Ксёрена Кастанеды. Да, снова девятка, и она появится еще не раз.

Кастанеда знал, что Ночь Зверя оставила след на теле Мальпертюи. Кровавая бойня не разорвал ткань реальности, но критически ослабила её, как это часто бывает в местах великих трагедий и потрясений. Тело Ханзо Гигерра оставалось в церкви и разложение не тронуло его. Никто не мог сказать, что было тому виной, возможно, это сила Сатори, высвобожденная в тот роковой миг, столь странным образом повлияла на воина, обуянного Черной Яростью. Так или иначе, церковь идеально подходила для Ритуала Отсечения.

Были и другие факторы. Долина, в которой располагался опустошенный Виндарнас, закономерно обезлюдела после тех событий. Других поселений здесь и раньше не было, но теперь дороги через долину стремительно зарастали, ибо смертные старались обходить проклятое место стороной. Кроме того, долина эта располагалась недалеко от Канволиса, с которым ее связывала в том числе широкая и местами довольно бурная река Тристесс, которая брала свое начало где-то в глубине чащобы. Все это делало долину идеальной для задумки Ксёрена Кастанеды. Библиарий прозрел будущее, не сомневаясь в успехе ритуала, который он провел через 11 лет после Ночи Зверя.

Мы точно не знаем, что тогда сделал кабал Первого Мейстера. По всей видимости, они надорвали завесу между материальным миром и варпом, используя истончившееся пространство и негативную энергию от резни, свершенной в Ночь Зверя, которая сосредоточилась в церкви Виндарнаса, а если точнее – в трупе Ханзо Гигерра. Это привело к тому, что долина изменилась, превратившись в Грёзу. С этого дня неофиты Ордена, которых, как я уже отметил, Ксёрен повелел называть Адептами-Соискателями, после прохождения всех испытаний вставали на Зеркальный Путь, отправляясь через Грёзу к Канволису. Ветеранам также надлежало пройти через долину.

У нас нет сведений о том, сколько воинов и рекрутов не вернулось из Грёзы. По всей видимости, их было немного. Но главное – план Кастанеды сработал. После того, как адепт проходил по Зеркальному Пути и получал статус полноправного воина-искусника, он мог не опасаться проклятья в своей крови. Черная Ярость отступила. Похоже, Ритуал Отсечения сделал так, что Грёза метафорически «отсекала» генетических наследников Сангвиния от порчи в их крови.

Сам Ксёрен понимал, как это работало и называл прохождение через Грёзу Возвышением. Предполагается, что в «Своде Сияющем» Кастанеда оставил подробное объяснение, но никто его так и не расшифровал. Помимо прочего Грёза что-то меняла в космодесантниках, выявляя их истинную суть. Как я отметил выше, это позволяло Зодчим Лучезарным определить, к какой роте подходит новый воин-искусник. В своих решениях Зодчие не ошибались.

Тут же отмечу, что после появления Грёзы Кастанета направил свои усилия на изучение работы Каталепсического Узла. Этот орган для регуляции сна получали все космодесантники, но мало кто понимал его истинное назначение. В действительности, Каталепсический Узел позволял транс-человеку силой воли управлять любым аспектом своего метаболизма. Он помогал перейти в измененное состояние восприятия даже тем, кто был пси-инертен. Конечно, практика требовала регулярных тренировок по отлаженной системе. Для этой цели Ксёрен разработал особые мантры. Плюс к тому он что-то делал с новыми воинами во время гипнообработки, но его действия так и остались секретом для всех.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Ютуб

ВК
Телеграм

Событие, о котором мы сегодня поговорим, в ру-сегменте принято называть Марсианским расколом. Но в оригинале на английском языке оно называется «Schism of Mars», то есть «Схизма Марса». Да, греческое слово «схизма» (σχίσμα) в контексте истории христианской религии выступает синонимом слова «раскол», то есть технически эти понятия равнозначны. Тем не менее, в русском языке схизма – это ограничено принятая иноязычная лексема, специфичная для религиозных текстов и коммуникаций. То есть она вошла в язык в исходном виде и не требует перевода для определения семантики, потому что выступает маркером череды определенных событий.

Я говорю о «череде событий», потому что схизм в христианстве было несколько. Например, Схизма Люцифера IV, во время которой христиане на территории Италии, Испании и Африки разделились на два доминирующих течения – ариане и люцифериане (последователи Люцифера из Кальяри). Еще была Фотиева схизма, первое открытое противостояние константинопольского патриарха и Папы Римского. Однако если мы упоминаем в речи слово «схима», чаще всего люди закономерно вспоминают так называемую Великую схизму 1054 года, когда христианская церковь окончательно разделилась на римско-католическую и православную.

Именно поэтому, учитывая, что в лоре Вархаммера Марсианское жречество (в оригинале – «Priesthood of Mars») имеет вполне очевидные и недвусмысленные религиозные черты, а их мировоззренческая концепция носит название Культ Механикус («Cult Mechanicus»), на мой взгляд, событие, о котором ниже пойдет речь, логично называть религиозным термином – схизма, а не более широким – раскол. Однако чтобы понять истинную подоплеку Схизмы Марса, нам придется немного углубиться в историю Красной планеты.

Становление Культа Механикус

Марс закономерно был одной из первых планет, колонизированных Человечеством. Но Император побывал там гораздо раньше – в XII веке возле Кирен (Ливия) будущий Повелитель Человечества сразил некое существо, которое, как предполагается, может быть осколком К'Тан Маг’ладрота. Император каким-то образом переправил поверженное существо на Марс и заточил в месте, которое позже станет известно как Лабиринт Ночи. Впоследствии те немногие, кто узнает об этом существе, будут называть его Драконом Марса.

Колонизированный Марс был терраформирован, он получил растительность, атмосферу и комфортное жизненное пространство. По всей видимости, планета с самого начала отделилась от Терры и существовала независимо как союзник материнского мира, а не его доминион. Однако в период Темной Эры Технологий, а также в Эру Раздора Марс тоже пострадал, общество потеряло целостность, его захлестнула анархия. Без должного обслуживания колоссальные противорадиационные щиты рухнули и планета снова обратилась в красную выжженную пустыню, а большая часть ее населения погибла.

По всей видимости, именно в это время одна из групп выживших наткнулась на Лабиринт Ночи и вошла в контакт с Драконом Марса. По какой-то причине существо предоставило людям технологии, позволившие им не только пережить Эру Раздора, но также объединить Марс и возвысить его до технологического уровня, о котором Терра могла только мечтать. Оборотной стороной этого эволюционного скачка стало возникновение в марсианском обществе устойчивого религиозного основания, которое заменило собой все культурные предтечи. Марс забыл о своем прошлом и направил всю энергию на строительство будущего.

Эта религиозная концепция получила название Культ Механикус. О ней я подробно рассказывал в соответствующем стриме, поэтому сейчас коснусь лишь тех аспектов, которые важны в контексте сегодняшнего разговора. В Культе Механикус центральным объектом поклонения (и/или исследования) является Омниссия, Бог-Машина, Deus Mechanicus. Точно неизвестно, что подразумевалось под этим понятием изначально, позже отдельные общности внутри Культа трактовали его по-разному. Возможно, это и есть Дракон Марса, Отец Технологий. Либо все проще и Бог-Машина – не более чем метафорический универсум техно-религии Красной планеты.

С Драконом Марса есть один любопытный момент, который я не могу не упомянуть. Дело в том, что в Лабиринте Ночи помимо Дракона присутствовал так называемый Страж. Этот человек знал о Драконе, общался с ним и, по всей видимости, не должен был никого подпускать к таинственному существу. Страж имел доступ к воспоминаниям Дракона, а также к воспоминаниям своих предшественников. В Лабиринте Ночи хранилась Книга Стража, в которой была зафиксирована правда о прошлом Дракона и один Бог-Император ведает что еще.

Нам известно два Стража – Семеон и Далия, оба были Адептами Культа. Далия стала Стражем во время Схизмы Марса, сменив Семеона, который был не вполне вменяем. В это же время из Лабиринта Ночи неизвестный похитил Книгу Стража, что, как утверждается, в будущем обернется большой бедой. Предполагается, что Стражем Дракона Адепт становится по воле Императора и от него получает неестественно долгую жизнь. Мы не знаем, сколько Стражей было до Семеона, однако он упоминает, что является не первым, а Далия потом занимала место Стража на протяжении десяти тысяч лет.

Все это говорит о том, что Страж мог существовать в Лабиринте Ночи с самого начала, и это логично, потому что нам известен как минимум один случай, когда Император оставил своего соратника охранять некое важное место. Это Вечная Аливия Сурека, которая защищала Молехские врата. Вполне возможно, что с Драконом было так же, а Стражи каким-то образом передают друг другу свою «вечность», когда разум одного не выдерживает и Император находит ему замену. Однако это лишь предположение, Страж мог появиться в Эру Раздора перед вторым расцветом Марса или даже позже, после договора между Террой и Марсом, о котором мы сейчас поговорим.

Олимпийский договор

Вполне возможно, что отсутствие единого канона в трактовке образа Омниссии сыграло свою роль, когда в 739.М30 Император пришел на Марс. К этому моменту он уже завершил Объединительные Войны и усмирил Селенар, присоединив тайны лунных геноведьм к собственным знаниям. Теперь Повелителю Человечества нужны были технологии и производственные мощности, способные снабжать его смертные армии, а также стремительно растущие в численности легионы Астартес.

Конечно, в его распоряжении находилась мощь Терры, в том числе – легендарные кузницы клана Террават на Урале. Этого хватило бы для объединения Солнечной системы, но не для объединения галактики. Кроме того, Император отлично знал, что Марс тоже вскоре отправится в пустоту за пределы света Сол. Потому что в прошлом уже было так – не только терранцы исследовали космос и колонизировали новые миры, Красная планета поступала аналогичным образом. Очевидно, что немало доминионов Марса пережило Эру Раздора и эта сила нужна была Терре.

Спустившись на Марс, первым же деянием Император восстановил Рыцаря «Арес Ликтор», которым управлял прославленный воин Таймон Вертикорда из Дома Таранис. Машина была повреждена и хромала, но Повелитель Человечества «излечил» ее в одно мгновение, просто прикоснувшись к металлу. Таймон Вертикорда тут же поставил Рыцаря на колено перед золотым воином и назвал его повелителем (не Омниссией). После этого был заключен так называемый Олимпийский договор (иногда – Марсианский договор). Согласно этому договору, Император не вмешивался во внутренние дела Марса, не посягал на его колонии и доминионы, а также поддерживал статус кво для Культа Механикус. Взамен Красная планета, сохраняя полную независимость в политическом плане, была обязана снабжать армии Терры оружием, амуницией и техникой, включая пустотные суда.

Если перемещение Дракона на Марс стало критической вехой в развитии Красной планеты и фактически привело к появлению Культа Механикус, то Олимпийский договор имел два не менее масштабных следствия. Первым следствием стал Великий крестовый поход, потому что без кузниц Марса и его колоний, которые открывались в течение похода, Император едва ли смог бы завоевать почти всю галактику. Если бы Марс отказался от договора, нет сомнений, что это привело бы к катастрофической войне. Думаю, Терра в итоге взяла бы Красную планету под контроль, но ценой невероятных потерь и мощного технологического отката.

Согласно одной из доминирующих версий, Император провидел такой вариант и решил защититься от него, повлияв на становление Культа Механикус. Дело в том, что после того, как он восстановил Рыцаря, его стали считать аватарой (воплощением) Бога-Машины. В действительности, мы не можем однозначно определить статус Императора в Культе к таймлайну 30к. В таймлайне 40к официально Император остается аваторой Омниссии и входит в так называемую божественную триаду – Император, Бог-Машина, Движущая сила.

Однако всегда существовали альтернативные трактовки. Например, в рассказе «Человек из железа» Гая Хэйли, где действие разворачивается в одной из Чернокаменных крепостей в таймлайне 40к, мы встречаем Железного Человека по имени УР-025. Напомню, Железные Люди – это машины с полноценным искусственным интеллектом, которые в Золотой Век помогли человечеству покорить галактику, но затем по какой-то причине восстали против своих творцов и всего живого. Война с Железными Людьми предшествовала Эре Раздора.

Тысячи, возможно десятки тысяч миров перестали существовать, но Железных Людей удалось одолеть. Официально все они были уничтожены. Неофициально Империум сохранил несколько машин и переделал их, чтобы держать под контролем. Эти существа стали известны как Эксциндио, они находились на «Неоспоримом доводе», флагмане Первого легиона. Специалисты Крыла Железа держали их в бессознательном состоянии и выпускали только против самых опасных ксено-угроз по личному приказу Льва. Нам известно три таких случая – на Муспеле против кравов, на Галатии против Темных Механикум и на Крусибле против Конрада Кёрза.

Однако, похоже, Империум знал не обо всех Железных Людях, переживших войну. УР-025 был одним из таких существ. Он отправился изучать Чернокаменную крепость вместе с группой авантюристов, но затем был вынужден сразиться с ними. Для нас тут интересен следующий фрагмент диалога Железного Человека с магосом, за которым он следовал некоторое время, скрывая свою суть:

На него посыпались команды повиновения, лихорадочно отправляемые магосом. Они не пробились в надёжно закодированную душу робота.
– Прекрати немедленно, я требую! – закричал 890-321, когда технологические чары подвели его. – Отступись, механизм, именем Бога-Машины и Омниссии! Стой, стой, стой! – умолял магос.
– Ты ничего не знаешь о них обоих, – сказал УР-025. – Я встречал Омниссию – настоящего, не тот труп на Земле – и ты крайне разочаровал бы его.

Во-первых, магос явно различает понятия Бог-Машина и Омниссия, подразумевая под Омниссией Императора. Во-вторых, УР-025 тоже это понимает, но считает Императора ложным Омниссией, утверждая, что он видел настоящего. Обращаю внимание – робот не отрицает того факта, что Бог-Машина и Омниссия являются разными существами (или явлениями). Наконец, УР-025 называет Терру Землей, как ее называли в Золотой Век. То есть перед нами действительно Железный Человек, который явно не религиозен, в отличие от представителей Культа Механикус, но не спорит с существованием двух упомянутых сущностей, четко разделяя их.

На этот счет можно довольно интересно потеоретизировать, но не более, так как у нас слишком мало информации о Золотом Веке, чтобы мы могли хоть с какой-то долей точности предположить, кого УР-025 может подразумевать под Богом-Машиной и/или Омниссией. Но помимо того факта, что Механикум сами точно не понимали, во что верят, не менее важен другой факт – существовало мнение о том, что Император – не Омниссия и не его аватара. И такого мнения придерживался не только УР-025.

Выше я упомянул, что у Олимпийского договора было два следствия. Здесь мы подходим ко второму. Дело в том, что на Красной планете не все были согласны с необходимостью для Терры и Марса следовать идти рука об руку под руководством самопровозглашенного Повелителя Человечества. Когда Император предстал перед высшим руководящим органом Культа Механикус, который назывался Марсианский Парламент, он помимо прочего подарил Культу шесть Навигаторских Домов, что стало решающей ставкой, потому что к этому моменту собственные рабы-навигаторы Марса выродились.

Сложно сказать, как Марсианский Парламент намеревался решать проблему отсутствия Навигаторов. Ведь, как я уже сказал, техножрецам тоже нужно было путешествовать по галактике, собирая обратно свои колонии и распространяя влияние Культа. Скорее всего, Марсу пришлось бы атаковать Терру, чтобы получить псайкеров. Ведь Культ веками наблюдал за колыбелью человечества, периодически нещадно разграбляя ее. Но появление Императора все изменило. С этой силой Марс вынужден был считаться. А потом эта сила сама пришла к Парламенту и сделала ему предложение, от которого невозможно было отказаться.

Конечно, Императора многие действительно могли воспринимать как аватару Омниссии (пример с Вертикордой из «Механикума» Грэма Макнилла весьма нагляден), но для Парламента это было сугубо политическое решение. С которым некоторые не согласились, но не рискнули идти против большинства. Да и глупо было отказываться от «даров Императора». Ведь Марс отлично понимал, что война с Террой теперь уже не выход, и она приведет лишь к краху Культа Механикус. Поэтому хотя Парламент подписал Олимпийский договор и скрепил его печатями высшего уровня, голоса в кулуарах марсианских кузниц больше не звучали в унисон. По всей видимости, именно этот эпизод мы вправе назвать первым шагом на пути к Схизме Марса.

Кельбор Хал и семена раскола

Все члены Марсианского Парламента номинально были равны, однако фактически один был «ровнее» всех. Это генерал-фабрикатор Марса, занимавший должность спикера Парламента. Исконно в Культе Механикус генерал-фабрикатор планеты являлся владельцем самых крупных производственных мощностей и фактически определял внешнюю и внутреннюю политику подконтрольного мира.

Генерал-фабрикатор Марса закономерно стоял выше генерал-фабрикаторов других миров-кузниц. Тут отмечу, что к моменту прихода Императора у Марса было довольно много контактов за пределами Солнечной системы, хотя не вполне понятно, как эти контакты поддерживались в отсутствие Навигаторов. С другой стороны, это совсем не говорит о том, что у Красной планеты также не было и астропатов.

Технически генерал-фабрикатор Марса является лидером Культа Механикус и управляет им вместе со своим заместителем и первым помощником, который занимает должность локум-фабрикатора. Кузница генерал-фабрикатора всегда самая большая и располагается на горе Олимп в регионе Фарсис (это реальная локация на Марсе). Там же находится Храм Всех Знаний, главная святыня марсианского культа, в которой предположительно хранится вся информация и все технологии, доступные техножрецам.

После заключения Олимпийского договора генерал-фабрикатор входил в Военный совет Великого крестового похода, а после Схизмы Марса он также получил место в Совете Лордов Терры. Мы не знаем ни одного генерал-фабрикатора до начала Великого крестового похода. К моменту пришествия на Марс Императора эту должность занимал Кельбор Хал. Вполне возможно, что он был генерал-фабрикатором тысячи лет, а может, до него этой должности вообще не было.

Так или иначе, власть Кельбор Хала была великой, но не абсолютной. Он не рискнул перечить большинству в Парламенте, хотя не считал, что Император является аватарой Омниссии. Кельбор был уверен, что Повелитель Человечества – всего лишь еще один тиран, хотя и более могущественный, чем все, кто был до него. Хал видел, что единственная цель Императора – завоевание галактики и ради этого он купил Парламент лживыми посулами, превратив Красную планету в технологический придаток Империума.

С какой-то точки зрения Хал был прав, потому что Терра действительно нещадно эксплуатировала Марс и другие миры-кузни. В тоже время Император, как и обещал, не лез во внутренние дела Культа Механикус, его посланники не имели приоритетной власти на мирах-кузнях, а большую часть обнаруженных СШК отдавали техножрецам для изучения. Так же мы хорошо знаем, что у Механикума сложились близкие отношения с некоторыми легионами, включая как минимум Четвертый и Десятый. Это говорит о том, что даже если Олимпийский договор был политическим решением, Терра со своей стороны соблюдала его в полной мере и равноправный союз действительно был возможен.

Но со временем многое изменилось, в первую очередь по инициативе Императора, не Марса. К примеру, в 967.М30 Повелитель Человечества издал так называемый Указ о принуждении, согласно которому Красная планета была обязана безвозмездно поставить Терре двадцать пять титанов класса «Владыка Войны». Указ носил абсолютный и безапелляционный статус, многие техножрецы посчитали, что он нарушает дух, если не букву Марсианского договора. Кельбор Хал также возмутился и направил ответный запрос Императору с требованием разъяснить Указ. Вместо разъяснений Повелитель Человечества лично прибыл на Марс и встретился с Халом.

До сих пор неизвестно, о чем говорили владыки Марса и Терры. Император скоро отбыл, а генерал-фабрикатор распорядился в кратчайшие сроки подготовить нужное количество богомашин для отправки на Тронный мир. Кельбор жестоко подавил инакомыслие, когда некоторые усомнились в том, что Император действительно союзник Марса. Многих Адептов ужасал тот факт, что двадцать пять титанов будут активированы без печатей Механикум, хотя это нарушало фундаментальные догматы их веры. Более практичные видели иную проблему – два с половиной десятка сильнейших титанов пропадут из поля зрения Культа и Марс не будет их контролировать. Такая сила вызывала серьезные подозрения и закономерные сомнения в мотивах Императора.

В дальнейшем эти титаны будут модернизированы на Терре с использованием Цирикрукс Анима, запрещенного артефакта времен ТЭТ. Они будут превращены в пси-титанов Ордо Синистер. Однако об этом факте мало кто знал и куда важнее другое. Тогда на Марсе отправку титанов назвали «Пожертвованием», но позже многие хронисты увидят в Указе о принуждении второй шаг к Схизме Марса. Ведь Парламент в тот момент разделился окончательно, причем большая часть была недовольна действиями Императора. Любопытно, что особо рьяных Адептов усмирил именно Кельбор Хал, который, как я уже сказал, с самого начала не доверял Терре и не хотел подписывать Марсианский договор. По всей видимости, во время личного визита на Марс Император попросту купил лояльность генерал-фабрикатора. Но – ненадолго.

Нужно отметить, что у Культа Механикус имелись собственные запреты, с завидной регулярностью нарушаемые некоторыми Адептами. Впрочем, за это их рано или поздно обвиняли техноеретиками и жестоко наказывали, до поры до времени. К примеру, в неизвестный момент времени Пико делла Моравец, примас Братства Сингуляритарианизма, открыл ряд технологий эры ТЭТ и создал на их основе уникальные артефакты, которые, как он предполагал, позволят ускорить наступление технологической сингулярности и создать полноценный искусственный интеллект.

Однако Культ Механикус запрещал создание «думающих машин». Они назывались «мерзким интеллектом», ибо человек, даже член Культа, не вправе посягать на совершенство механизмов, задуманных и воплощенных по воле Омниссии. Так звучал официальный постулат. В действительности, Марс, похоже, хорошо помнил Восстание Железных Людей, что и стало причиной табу на создание искусственного интеллекта. Вот почему изначально Моравец действовал на Терре, но сбежал на Марс, когда военный вождь Хазар объединил племена Панпацифика и взял приступом крепость исследователя. На Красной планете Моравец продолжил эксперименты и, как предполагается, объединил технологии с варп-колдовством.

Неизвестно, что в итоге с ним произошло, однако после себя он оставил так называемые Хранилища Моравеца, в которых находились все его артефакты. Часть из них была запрещена марсианским культом, но только часть. По всей видимости, Адепты узнали о Хранилищах перед самым приходом Императора и просто не успели их вскрыть. Повелитель Человечества, который по удивительному совпадению пришел в нужный момент, прописал в Олимпийском договоре запрет на доступ к тайнам Хранилищ. Он приказал забыть об этом месте, хотя по слухам сам наведывался в Хранилища (по одной из версий, именно там он нашел Цирикрукс Анима для пси-титанов).

Разумеется, Марс было воспротивился, но на момент подписания договора «дары Императора» перевесили все сомнения. Позже, когда круг недовольных политикой Терры стал шириться, это уже стало серьезной проблемой, еще одним мотивом в стремлении изменить текущую ситуацию. Тем более, если Император действительно сам использовал тайны Моравеца. Впрочем, это лишь слухи, которые мы не в состоянии однозначно подтвердить или опровергнуть.

Любопытно, что именно Моравец предсказал приход на Марс аватары Омниссии, и когда прибыл Император, это сыграло в его пользу. Но прошло два века и о Хранилищах забыли, их стерли с карт Красной планеты, как и все архивные упоминания о Моравеце. Лишь генерал-фабрикатор Марса и несколько верховных Адептов, входивших в Парламент, помнили. Они помнили, что Император лишил их древних тайн, способных поколебать само мироздание. Хотя он не имел никакого права это делать. И конечно, наряду с Указом о принуждении запрет на вскрытие Хранилищ Моравеца стал еще одним камнем в потоке, что очень скоро обернулся лавиной предательства.

В преддверии Ереси

За Схизмой Марса стояли Кельбор Хал и Адепт Регул, посланник Хоруса. Мы почти подошли к тому моменту, чтобы проанализировать «историю взаимоотношений» этих персонажей. Но прежде необходимо отметить, что не присягни Регул и Хал Луперкалю, Схизмы не было бы, либо она развивалась бы принципиально иначе. Вместе с тем, и без них некоторые Адепты действовали вопреки догматам Культа Механикус, нарушая в том числе положения Марсианского договора. Причем эти Адепты, как позже выяснилось, действовали по обе стороны баррикад.

Многие из тех, кто позже присоединится к Халу и назовет себя Темными Механикум, преступили свои клятвы независимо. Например, Адепт Лука Хром, который, как и Кельбор, с самого начала не доверял Императору, в последние годы Великого крестового похода начал тайно работать над созданием машины с искусственным интеллектом. Ему помогал Адепт Паллант Ревашоль, который не знал истинного замысла Хрома. К сожалению, Ревашоль слишком поздно выявил акт предательства и осознал, что создал. Он стал одной из первых жертв существа, которое Хром именовал Проект «Каба». В дальнейшем ее стали называть Машиной Каба.

Лука Хром впервые использовал Кабу во время атаки на реакторы кузницы своего главного оппонента Адепта Иплувиена Максимала, который во время Схизмы сохранит верность Империуму. Во время диверсии Каба была замечена патрулем Рыцарей Тараниса. Раф Мавен, пилот «Эквитос Беллум» пытался уничтожить Машину и думал, что она погибла во взрыве реактора. Позже на машину натолкнулся перевозчик Квиксус, а затем прибыл и Хром со своими скитариями. Машина подчинилась Хрому и убила Квиксуса. Затем Машина Каба охотилась на Далию Цицеру, следующего Стража Дракона.

Что для нас особенно важно в этой ситуации – Лука Хром использовал Кабу для целей Темных Механикум, но начал работать над проектом до того, как стал одним из лидеров восстания. То есть длительное время на Марсе копилось недовольство и таких вот скрытых предателей действительно было много. Это привело к плачевным последствиям – во время Схизмы восстала большая часть планеты, а лояльные силы оказались в критическом меньшинстве. Отчасти мы можем обвинить в этом Императора, который, как и обещал, не лез во внутренние дела Механикум, вероятно надеясь, что его хищническое отношение к Культу пройдет без серьезных последствий. Разумеется, это было ошибкой.

Однако выше я отметил, что нарушения догматов и договоров имели место с обеих сторон. Выдающийся пример – проект Хроники Акаши Адепта Кориэль Зеты. Зета воспитывалась Адептом Кейси, учителем которого был легендарный Ласло, исследовавший Терру вдоль и поперек. В частности, на территории Гипта на плато Гилф Кибир Ласло обнаружил кратер, где под слоем песка он нашел целый ряд уникальных технологий Золотого Века.

Одна из его разработок позже была названа Ноосферой или Носсферным Истечением. Как сказала Кориэль:

Это форма коллективного сознания, возникающая в результате взаимодействия человеческих мыслей, где знания становятся видимыми вспышками света.

Иными словами, Ноосфера дала возможность обмениваться пакетами данных (комплексными мысленными образами) любого объема и без непосредственного физического, аудиального или иного контакта.

Кстати, во время Схизмы Марса, когда Темные Механикум выпустили скрап-код из Хранилищ Моравеца, скверна не коснулась ноосферных каналов связи, потому что они работали на принципиально ином уровне, а предатели о них вообще не знали. Но если Ноосфера не нарушала никаких законов Культа, то другие исследования Зеты шли вразрез с догмами Механикум. Дело в том, что один из запретов провозглашал недопустимость модифицирования работы механизмов с помощью варпа и вообще запрещал использовать эфир каким-либо образом кроме как для навигации и передачи астропатических сообщений.

Кориэль Зета на основании наработок Ласло открыла нечто, что назвала Акашей или Хрониками Акаши. Сама Зета дала этому явлению следующее определение:

Хранилище информации, запечатленной на материи Вселенной. Это источник каждой мысли, каждого процесса, каждого деяния, когда-либо бывшего или будущего. Именно это позволило обитателям Старой Земли построить невероятные монументы и узнать о вещах, забытых более поздними поколениями.

Нет сомнений, что Хроники Акаши, чем бы они ни были, имеют прямое отношение к варпу или являются его частью. В «Ярости Магнуса», которую, как и «Механикум», написал Грэм Макнилл, Акашу упоминает Алый Король. Едва ли это совпадение. Вот искомый эпизод:

Он сам мог бы выдать это за возможную неизбежность, случайное совпадение, но не Ариман. Его сын слишком хорошо разбирался в путях Корвидов, чтобы поверить в это. Основной принцип Братства состоял в том, что не бывает таких вещей, как совпадения, что танец Вселенной управляется невидимой музыкой, играющей за завесой понимания большинства смертных.

Одни называют ее Архитектурой Судьбы, другие – Акашей. Шаманы VI Легиона знали ее как вюрд. Провидцы Джагатая говорили о том, что оседлали поднебесную бурю. Для Магнуса это было просто Телема, древнее слово, которое означало «воля». Учения Корвидов стали попыткой просперианцев услышать ноты этой незримой музыки и изучить шаги танца, который она создает.

По всей видимости, Корвиды и Кориэль Зета пытались изучать одно и то же явление, но подходили к нему с разных сторон. Сыны Магнуса использовали эзотерические методы познания, тогда как Зета применяла строго научный подход. Однако она сама отлично понимала, что ее исследования находятся в области запрещенных знаний. В чем же разница между ней и Хромом? Ведь оба нарушили собственные клятвы и все мыслимые законы. Однако Лука использовал тёмные тайны прошлого для уничтожения своих врагов, тогда как Зета хотела возвысить Человечество.

Я подробно рассмотрел эти два примера, чтобы показать – Красная планета всегда нарушала свои постулаты и в действительности самые одаренные ее сыновья и дочери с завидной регулярностью плевали как на Культ, так и на союз с Террой. Разница в том, что одними двигали авантюризм и благородство, а другими – эгоизм и тщеславие. Но в любом случае Марс не вправе обвинять Терру в лицемерии и двойных стандартах.

Адепт Регул – посланник разрухи

Регул был представителем Механикум в 63-м экспедиционном флоте, которым командовал Хорус Луперкаль. К сожалению, мы ничего не знаем о прошлом этого Адепта. Зато нам известно, что фактически именно он подтолкнул Кельбор Хала к краю бездны. Если первым шагом к Схизме Марса стал Олимпийский договор с запретом на вскрытие Хранилищ Моравеца, а вторым – Указ о принуждении, то третьим будет справедливо назвать открытие Ауретианской Технократии.

Вскоре после «излечения» Хоруса на Давине, 63-й экспедиционный флот приведет к Согласию звездное скопление Кайадис, а затем в 004.М31 наткнется на Драконис 3-11 или Аурей. В имперских хрониках цивилизация названа Ауретианской Технократией, она использовала некий СШК и являлась высокоразвитой, не уступая в этом плане Империуму (воины Технократии, которые назывались Братством, носили силовую броню, идентичную броне Астартес).

Адепт Регул намекнул Хорусу, что Марс был бы крайне признателен, если бы получил СШК Ауретианской Технократии. Луперкаль, который уже начал планировать свое восстание, отлично понимал, что если кузницы Марса останутся на стороне Императора, его шансы на победу резко уменьшатся. Поэтому он решил через Регула передать Кельбор Халу этот уникальный СШК. Однако же Ауретианцы не собирались им делиться. Они не хотели войны и готовы были на союз с Империумом.

Когда Консул-фабриктор (лидер ауретианской цивилизации) прибыл на «Мстительный дух» для переговоров, Хорус просто застрелил его, начав открытую войну против Технократии. В официальных отчетах говорилось, что Консул в посохе имел оружие, способное убить Воителя, но в действительности это было ложью (что подтверждает Гарвель Локен, который являлся непосредственным участником тех событий).

Войну против Технократии вели Сыны Хоруса, Пожиратели Миров и Дети Императора. Кампания длилась 10 месяцев и была одной из самых тяжелых для участвовавших в ней легионов. Воины Братства не были генетически улучшены, но имели силовую броню и болтеры, а за счет генетических технологий Аурей мог «штамповать» солдат миллионами. Генеральное сражение известно как Битва за Железную Цитадель, где печально прославились воины Ангрона. Пожиратели Миров и их примарх не только убивали воинов Братства, но также истребляли мирное население Технократии.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК
Телеграм с анонсами и чатом

Фафнир Ранн – Неудержимый

Фафнир рос на Инвите в клане Раннов. Инвитские кланы исконно различались по силе на основании своего положения вдоль Реки Жизни, колоссального пресного потока, что нес свои воды под многокилометровой толщей льда на границе между дневной и ночной стороной планеты. Тогда как клан Дорнов веками контролировал самый престижный регион – исток Реки Жизни, клану Раннов принадлежали территории вдоль одного из дальних притоков. Тем не менее, этот клан считался достаточно сильным, чтобы иметь возможность однажды выступить против Дорнов.

На самом деле, никто не знает, происходил ли Фафнир из Раннов. Его младенцем нашли у притока Реки. Рядом лежало тело неопознанной женщины и двух мужчин в доспехах Дорнов. Многие считали, что младенец также происходит из Дорнов, но некоторые были уверены, что он – Ранн, и ему суждено свергнуть первый клан Ивита. Возможно, именно поэтому воины Дорнов выследили его и пытались убить. При этом до сих пор остается загадкой, как женщине без оружия удалось остановить двух воинов. Так или иначе, другая женщина из клана Раннов подобрала младенца и объявила его Избранным.

Многие Ранны были против. Они не сомневались, что это дитя Дорнов, которое нужно вернуть доминирующему клану, чтобы избежать их гнева. Но приемная мать Фафнира была одним из сильнейших воинов Инвита и она никому не позволила хоть пальцем притронуться к малышу. Женщина была уверена, что мальчика ждет легендарное будущее. Поэтому его с детства обучали лучшие бойцы Раннов, причем Фафнира учили не только владению оружием и рукопашному бою. Он умел отлично готовить и виртуозно вышивал. На Инвите вышивка считалась ритуальным действом и была уделом мужчин.

Когда мальчик превратился в юношу, уже никто из Раннов не сомневался, что он действительно Избранный и ему суждено объединить Инвит. Но до того, как Фафнир вошел в возраст, достаточный, чтобы бросить вызов Дорнам, на планету пришел Сын Императора. Это все изменило. Рогал был принят в клан Дорнов и вскоре объединил под своей властью этот суровый мир. Фафнир, как и большинство мальчишек его возраста, восхищался примархом и без раздумий принял генетическое вознесение, когда Ивитское скопление стало частью Империума Человечества.

Нам ничего не известно о послужном списке Фафнира Ранна. Мы знаем, что он почти сразу подружился с Сигизмундом, который являлся терранцем по происхождению. Они плечом к плечу прошли тысячи войн, но там, где Чемпион Смерти действовал холодно и расчетливо, Фафнир бросался в атаку, полный праведного гнева, истребляя врагов в равной степени своей физической мощью и неуправляемой яростью. Вероятно, это был один из самых неудержимых и бесстрашных сыновей Дорна. Фафнира знали как мастера бескомпромиссной рукопашной схватки. Сильный, быстрый и умелый воин, мало кто мог противостоять ему в ближнем бою.

Однако же Ранн вовсе не действовал безумно, как могло показаться со стороны. Сигизмунд и сам Рогал Дорн отлично это знали. Поэтому Ранн получил особое положение в легионе – его назначили лордом-сенешалем, по сути – одним из старших офицеров, влияние которого уступало только влиянию Магистров и Сигизмунда. Фафнир командовал Первым штурмовым отрядом, прорывной элитой Седьмого легиона. Его воины всегда сражались в горниле самых жестоких битв. Они первыми вступали в схватку и преследовали единственную цель – взломать оборону противника и разорвать его в клочья.

Излюбленным оружием Фафнира являлись парные цепные топоры. Кстати, два черных стилизованных топора на желтом наплечнике или на сером щите – это эмблема прорывных отрядов Седьмого. Позже эти топоры появятся в геральдике Палачей, Ордена-наследника Имперских Кулаков Третьего Основания. Фафнир Ранн и его ближайшие соратники из периода Осады Терры станут основателями этого Ордена, однако неизвестно, было ли это сделано по воле Дорна.

Как я уже сказал, мы ничего не знаем о боевом пути Ранна во время Великого крестового похода. Очевидно, что он быстро поднялся до звания капитана, хотя его реальное положение в легионной иерархии не вполне понятно. Ведь он командовал не ротой, а отдельной штурмовой группой. Возможно, позиция Фафнира соответствовала позиции линейного капитана, хотя это понятие применительно к легионам космодесантна не имеет однозначной трактовки.

Перед Осадой Фафнир Ранн прибыл в Солнечную систему, как и большинство Имперских Кулаков. После отправки Карающего Флота Сигизмунд по хорошо известной нам причине оказался в немилости у Дорна и был назначен командовать небольшим флотом в трансплутонский залив, в дальнейшем ему был поручен полный контроль над Первой Сферы Обороны. По всей видимости, Фафнир Ранн добровольно вызывался и присоединился к Сигизмунду на его флагмане «Лакримая».

Фафнир ничего не знал об истинных причинах назначения Сигизмунда. Он не понимал, почему лучший воин Империума патрулирует периферию Солнечной системы вместо того, чтобы решать более важные задачи. Вот что он говорил своему брату и другу на этот счет:

Это работа не для таких, как ты. Пожалуй, для такого пса, как я. Прорубаться сквозь коридоры и чувствовать, как пули звенят по броне – это моя жизнь. Но не твоя. Ты должен быть рядом с примархом. Твоё присутствие здесь – неоптимальное использование ресурсов. Рубить безумцев и охотиться за кораблями-нарушителями? Прости за прямоту, но это дело для топора, а не для меча.

Однако Сигизмунд никому не мог сказать о том, почему оказался здесь. Поэтому он молча исполнял свой долг, а Ранн шел за ним, исполняя свой. Вместе они сразились с Альфа-легионом в небе над Плутоном, но сумели победить лишь благодаря прибытию «Фаланги». «Лакримая» и остальные корабли Сигизмунда оставались у Плутона вплоть до Солнечной войны. Во время атаки предателей в авангарде имперских сил сражались три тяжелых фрегата класса «Громовержец», которых вместе прозвали «Три сестры Злобы». Это были «Лакримая», «Персефона» и «Офелия». Сигизмунд передал Ранну командование над «Персефоной».

Фафнир, Сигизмунд и Борей приняли участие в жестоком абордажном бою с Сынами Хоруса на «Лакримае». В результате этого противостояния от рук Хоруса Аксиманда погиб Борей. Флот Первой Сферы Обороны сдерживал врага так долго, сколько мог, а затем отступил во внутрисолнечный залив. Позже остатки флота двинулись к Терре и встретили «Фалангу», атакованную Самусом. Ранн и Сигизмунд также приняли участие в этой битве, а затем, когда в систему явилась армада Хоруса, они вместе с большинством Имперских Кулаков и других лояльных сил спустились на Терру.

Во время Осады Фафнир Ранн командовал обороной космопорта Львиные врата. Он намеренно выступил со своими воинами против орд мутантов, хотя офицеры советовали ему оставить задачу смертным. На это Фафнир ответил:

Я не стану разменивать жизни храбрых женщин и мужчин только для того, чтобы сэкономить несколько болтов.

И хотя теперь Ранн носил титул лорд-командующий, он запретил использовать слово «лорд», говоря, что это ни к чему, ведь так обращаются к примарху. Вообще, во время Осады Фафнир производит отлично впечатление, он действует как опытный пехотный капитан. Никакого пафоса и лишних слов, только быстрые решения и уверенные действия. При этом Ранн виртуозно планирует динамическую оборону космопорта. Он хорошо понимает, что у него недостаточно сил, чтобы остановить противника. Однако его задача состоит в другом – заставить врагов потерять здесь как можно больше времени и воинов.

У Фафнира было всего несколько тысяч легионеров, небольшой смертный контингент и орудия на стенах космопорта. За два часа битвы он уничтожил больше трехсот тысяч врагов. Конечно, среди них почти не было космодесантников, и тем не менее, это был выдающийся размен. Однако Ранну становилось все труднее сдерживать предателей, когда подошли Железные Воины, Сыны Хоруса и Пожиратели Миров. Абаддон, Кроагер и Кхарн были на этом этапе самыми опасными его противниками. Фафнир запросил у Дорна подкрепление и Сигизмунда. Одной из причин было то, что Рогал отверг собственный план Ранна (он хотел уничтожить мосты космопорта), поэтому лорд-командующий решил сам вступить в бой и ему нужен был еще один опытный командир.

Фафнир Ранн бился на острие контратаки. Он повел Первую штурмовую группу в бой, намереваясь забрать у предателей хотя бы один док. Это позволило бы смертным частям продержаться немного дольше и купить для защитников Императорского Дворца бесценные минуты. Во время прямого столкновения с Железными Воинами Ранн сошелся в поединке с Кузнецом Войны Кроагером, который был в не меньшей степени мясником и любителем грязной рукопашной, чем сам Фафнир. После размена несколькими ударами анализ ситуации со стороны Ранна бесценен:

Гордость говорила ему, что он ещё может изменить ход боя в свою пользу. Опыт назвал гордость лгуньей.

По всей видимости, Кроагер действительно превосходил Фафнира в воинском мастерстве. И тем не менее, Ранна подвело вовсе не мастерство, а фактор, который он просто не мог учесть. Под конец схватки ему удалось удачно контратаковать и он разорвал броню вместе с плотью на бедре Кроагера. Будь перед ним другой противник, эта рана решила бы исход поединка. Но у Кроагера бедро было аугметическим и вместо крови Фафнир увидел лишь жидкую струйку машинного масла. Ответная яростная атака Кузнеца Войны едва не прикончила Фафнира, его спас вовремя подоспевший Сигизмунд.

Вскоре Ранн восстановился и был направлен на Горгонов Рубеж, где он руководил обороной вместе с Сангвинием. Изначально Фафнир командовал в одиночку. И как обычно, в его словах и действиях жесткий юмор не отличался от констатации боевой обстановки. Вот фрагмент его диалога с братьями во время очередной атаки предателей:

– Что думаешь, Фиск? – спросил Ранн. – Тридцать к одному?
– Тридцать пять, может, сорок.
– Расклад Преторианца, – ответил Ранн и прицелился.

Затем прибывает Сангвиний и Фафнир искренне восхищается им. Великий Ангел не встает во главе обороны, а намеревается разделить бремя командования с Имперским Кулаком. Причем примарх называет Фафнира братом. Кулаки и Кровавые Ангелы сражались с ордами врагов, стойко обороняя Горгонов Рубеж. В этой битве Фафнир Ранн нашел себе нового боевого брата – Кровавого Ангела по имени Эмхон Люкс. Вместе они пытались пробиться к командирам, которые руководили штурмом. Фрагмент их диалога, когда Ранн предлагает Люксу этот безумный план, великолепен:

Продолжая сражаться, Ранн включил вокс.
– Люкс!
– Ранн, достойный брат!
– Я рядом!
– Вижу тебя!
– Мне нужен твой меч, брат! Убьем их вожаков!
– Посреди этого? Фафнир, ты спятил? – ответил Люкс. Затем Ранн услышал его смех. – Где начнем?

Люкс получил тяжелые раны в той битве и Сангвиний отнес его к апотекариям. Вернувшись, примарх вместе с Ранном таки добрался до Кузнецов Войны, руководивших штурмом. Оба полевых командира Железных Воинов погибли и штурм захлебнулся. Интересно отметить, что во время битвы за Горгонов Рубеж Ранн продемонстрировал, что испытывает к предателям воинское уважение. В одном из эпизодов он помог смертельно раненому Железному Воину подняться, прежде чем убил его, чтобы тот не умер на коленях.

После этих событий, когда Осада придвинулась ближе к Императорскому Дворцу и большая часть внешних рубежей оказалась в руках предателей, Фафнир Ранн снова присоединился к Сигизмунду и его храмовникам. Сигизмунд к этому моменту уже получил Черный Меч и стал Чемпионом Императора. Ранн помогал ему находить и убивать вражеских лидеров.

На заключительном этапе Осады Фафнир попал в окружение в Бастионе Бхаб вместе с Сигизмундом и Дорном. На данный момент у нас больше нет о нем никаких сведений. По всей видимости, Ранн, как всегда, будет стоять до конца и переживет Осаду. Ведь, как я уже отметил выше, он станет основателем Ордена Палачей. Но об этом кроме самого факта основания мы тоже ничего не знаем.

Нужно сказать, что в книгах по Осаде Фафнира Ранна довольно много. Что не удивительно, там вообще много Имперских Кулаков, ведь они играют ключевую роль в обороне Тронного мира. При этом Ранн намеренно не прописывается глубоко. Потому что он сам по себе довольно прост, прямолинеен и бесхитростен. С одной стороны, он, безусловно, эталон Имперского Кулака. И в тоже время есть в нем что-то от Кровавых Ангелов. Не зря Сангвиний называет его братом, а Люкс проявляет высшую степень уважения. Мне Ранн сильно напоминает Амита. Уверен, они бы нашли бы общий язык. Хотя может еще и найдут, ведь Осада не завершена, а лишь приближается к завершению…

Так или иначе, лично для меня Фафнир Ранн – один из любых героев этой эпической саги. Преданный до последней капли крови, яростный и упорный боец, любитель жестокой схватки лицом к лицу. Но вместе с тем он проницательный и виртуозный тактик, безупречный прорывник, опытный и умелый командир, который идеально чувствует братское плечо. Пожалуй, именно таким должен быть истинный защитник Терры. Истинный Преторианец.

Архам – Первый и Последний

При рождении Архам получил имя Кай. Он был уроженцем Инвита и состоял в одной из клановых банд, с малых лет научившись владеть ножом и дробовиком в достаточной степени, чтобы представлять реальную опасность даже для взрослых мужчин. Он много лет сражался в банде, получив ритуальные шрамы на кисти рук и татуировки на правое предплечье. Кто-то мог бы посчитать, что он оказался слаб, обменяв свою верность на еду. Но Кай считал это платой за выживание. Сам он никогда не причислял себя к клановым бандам.

Кай жил в подулье Агар. В 835.М30 в подулий спустились Имперские Кулаки, которые искали рекрутов. Местные банды выступили против них, большинство из них убили, но молодых и сильных юношей, таких как Кай забрали на орбиту. Там он предстал перед Рогалом Дорном. Каю потребовалось все его мужество и сила воли, чтобы не упасть на колени перед примархом. Затем он прокусил себе руку до крови и протянул ее в сторону Дорна. Но это был символ не преданности, а неповиновения. И Рогал оценил этот жест. Юный Кай считал, что неповиновение и есть жизнь, однако Дорн предложил ему иной выбор.

Дальше Кай прошел полный перечень физических и психологических испытаний, которым Имперские Кулаки подвергают своих рекрутов. Он никогда не сдавался и не подчинялся, даже позже, когда генетические изменения частично убили его память о прошлом и он забыл истинные причины своего бунтарства. В какой-то момент Кай был определен в одну группу с воинами по имени Архам и Йоннад (очевидно, это был Хашин Йоннад). Им надлежало оставаться на месте, но импульсивный Кай убедил остальных начать движение. Это было ошибкой. Во время боя Кай отключился, Йоннад был ранен, а Архам погиб.

После тех событий Кай и Йоннад продолжили обучение вместе, но между ними никогда не было близости. Йоннад справедливо винил Кая за то, что из-за него погиб Архам. Кай тоже винил себя в этом, хотя никому не признавался. Хотя этот эпизод, описанный в «Преторианце Дорна» Джона Фрэнча, можно трактовать по-разному. На мой взгляд, в тот момент, когда боевой сервитор открыл огонь по Каю, Архам прикрыл его своим телом.

Так или иначе, Кай поклялся себе, что искоренит эту слабость в своем разуме и больше никогда не оступиться, не позволит кому-то из братьев погибнуть из-за себя. После всех испытаний он принес клятву верности Дорну, но отказался от собственного имени. С этого момента его стали называть Архам. Архам вошел в первый набор инвитских рекрутов, они составляли особое братство, которое так и называли – Первым.

С годами Архам завоевал славу одного из лучших воинов Седьмого легиона. В бою он уступал Сигизмунду, но зато куда лучше понимал Рогала Дорна. Он был крайне импульсивен по меркам Имперских Кулаков, но умело сдерживал свои эмоции. Дорн это видел, поэтому одарил своего сына величайшей честью – назначил его капитаном хускарлов, телохранителей примарха. То есть, как и Фафнир Ранн, Архам был капитаном, однако не ротным. При этом сложно сказать, насколько мы можем назвать его советником примарха. У Дорна вообще не было советников в традиционном смысле.

К моменту Ереси из первого набора Имперских Кулаков не выжил никто, кроме Архама, поэтому он получил прозвище Последний из Первых. Интересно отметить, что Архам обладал еще одним качеством – подозрительностью вкупе с проницательностью. Например, он одним из первых заговорил о том, что Несущие Слово идут совсем не по тому пути, по которому следовало бы. Задолго до Истваанов он предполагал предательство легиона Лоргара. Однако кроме интуиции у Архамиа ничего не было, поэтому он никак не мог подтвердить свои подозрения.

К сожалению, мы ничего не знаем о боевом пути прославленного капитана. Так как он был хускарлом, то постоянно находился рядом с примархом, в том числе – после отзыва Седьмого на Терру. Здесь Архам начал работать по линии внутренней разведки. К тому моменту у него был личный адъютант и доверенный сержант Кестрос. Кестрос восхищался Архамом и готовым был идти за ним хоть в ад. Также в определенный момент команда Архама пополнилась Андромедой-17, псайкером из лунных генокультов. Именно этой команде Дорн поручил расследовать активность Альфа-легиона в системе.

Архам несколько раз нападал на след агентов Альфы, действуя против Силония, Фокрона и Мизмандры. В конечном итоге он понял, что Двадцатый готовится атаковать Плутон, поэтому прибыл на планету. Во время Битвы за Гидру Архам сразился с Альфарием и был смертельно ранен. Однако он не умер сразу. Архам наблюдал поединок между Альфарием и Дорном. В какой-то момент ему показалось, что Рогал будет убит. Архам попытался защитить отца, но ничего не смог сделать. Однако его помощь не требовалась, потому что та мнимая уязвимость была лишь уловкой Дорна. Архам умер на руках примарха, вот последние мгновения его жизни:

Он почувствовал присутствие рядом, чьи-то руки оторвали его голову и плечи от пола.

– Архам? – произнёс Рогал Дорн.
– Повелитель… – он тяжело выдохнул. – Вы… вы ранены… – Чернота распускалась и окутывала его. – Альфарий… Что… Что он сказал…
– Ложь и ничего больше.
– Это… не должно было… закончиться так… Я должен был остановить его прежде, чем всё это произошло… Я подвёл вас…
– Ты никогда не подводил меня, мой сын.
– Я… не ваш сын, повелитель… Я – ваш преторианец…
И затем последняя часть прошлого стала будущим, он погрузился в абсолютную темноту и тишину.

Но на этом путь Архама не закончился. После его смерти сержант Кестрос взял себе это клятвенное имя. Причем он также занял должность капитана хускарлов. Что довольно удивительно, ведь он был всего лишь сержантом и его взлет до положения капитана явно стал результатом расположение предыдущего Архама и самого примарха. Так или иначе, Кестрос стал третьим по счету Архамом в этой истории.

После Плутона Архам был переведен на Терру. Он участвовал в организации защиты врат в Паутину, потому что когда из врат появился Вулкан, первым его встретил именно Архам. Вулкан знал предыдущего Архамиа (Кая), поэтому кода новый Архами (Кестрос) показал ему свое лицо, Владыка Змиев насторожился. Но затем Архам рассказал о клятвенном имени и Вулкан понял, что это значит. Он сражался плечом к плечу с предыдущим Архамом и скорбел о его гибели.

Кестрос был куда более сдержан, чем Кай. Но не менее подозрителен и абсолютно предан. Он не позволил пройти во Дворец никому, кроме самого Вулкана. Вот фрагмент его разговора с Андромедой-17, которая работала с ним, как и с предыдущим Архамом:

– Это он?
– Дорн разберется, – ответил Архам, стоя рядом со своими воинами в ожидании Вулкана, возвращающегося в одиночестве.
– Но это он? Каково твое мнение?
– Судить об этом будет Дорн.
– Да, конечно, но это… это он?
Архам вздохнул, но решил уступить:
– Похоже, что… так и есть.

Здесь мы видим и его подозрительность, и преданность. И вместе с тем – явную привязанность к Андромеде. Ведь едва ли он еще кому-нибудь стал бы разъяснять свою позицию и отвечать на столь настойчивые вопросы. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного. Селенарская геноведьма была странным существом, но ее цели совпадали с целями Преторианца и она не раз доказала свою верность, а также полезность. Поэтому вполне возможно, что позиция Архама была строго прагматичной, без доли личного интереса.

А вот фрагмент последующего диалога Вулкана и Дорна, где фигурирует новый Архам:

– И, несмотря ни на что, меня встречают болтер и меч одного из твоих хускарлов.
Дорн позволил себе улыбнуться:
– Архаму еще многому предстоит научиться. Кроме того, я должен соблюдать осторожность.
– Я сожалею о гибели его предшественника.
Второй примарх заметно помрачнел:
– Он отдал жизнь за меня. Кестрос с достоинством носит его мантию. Он верен своему долгу.
– Мне остается только радоваться, что он не убил меня на месте, – сказал Вулкан.

Пожалуй, в этих скупых словах Дорна заключено все, что нам нужно знать о Кае и Кестросе. К моменту Солнечной войны Архам получил новый титул. Он сохранил звание капитана, но раньше его должность называлась капитан хускарлов, теперь же он стал Магистром. Вскоре его направили на «Фалангу», где он находился подле примарха. Он встал рядом с Дорном, когда звездный форт был атакован Самусом. Именно Архаму Рогал приказал добраться до сердца «Фаланги» и освободить псайкеров легиона, которые находились там с Никеи. Теперь воля Преторианца Терры отменяла Эдикт Императора.

Вместе с братьями Архам отразил демоническую атаку на «Фалангу». Затем, как и большая часть контингента Имперских Кулаков, он переместился на Терру. Много времени Архам провел в Бастионе Бхаб. Слухи быстро расползлись и здесь его за глаза называли Второй-с-таким-Именем. Архам играл роль связующего звена между смертными и Астартес. Он отлично понимал, что эти люди сильно устали, поэтому прощал командующим дерзость и ошибки. Позже он был одним из тех, кто организовал и координировал Сатурнианский гамбит.

В дальнейшем Архам продолжил руководить большей частью обороны Императорского Дворца. Когда рядом не было Дорна, именно Магистр хускарлов принимал основные стратегические и тактические решения. Нужно сказать, что он не совершил ни одной ошибки, действуя холодно и расчетливо. При этом зачастую действия Архама были, скажем так, нетипичны для Имперского Кулака. Например, он согласился помочь в авантюре Сигиллита, дав ему Андромеду и боэтарха Мауэр, чтобы они вместе с Зиндерманом и Киилер нашли способ противостоять варп-влиянию врага (в первую очередь – влиянию колдовства Мортариона).

Пока на этом путь Архама завершается. Мы не знаем, переживет ли он Осаду. В отличие от Фафнира Ранна о нем другие источники не упоминают. Я вполне допускаю, что и Кестрос в какой-то момент отдаст жизнь за отца. Ибо такова судьба каждого Архама – жертвовать своей жизнью ради кого-то другого. Ради самого важного. Ради человечества.

Ограничение по знакам. Продолжение на Пикабу через пару дней, полная статья здесь.

Я и раньше служил с Легионес Астартес, но Имперские Кулаки отличаются от остальных. Они не ищут похвалы, все эти почести и символы славы ничего не значат для них. Но когда тьма окружает всё сильнее, а когти неизвестности сжимаются вокруг горла твоей армии, мне не нужны никакие другие воины рядом – потому что Имперские Кулаки сражаются, как титаны из легенд!
Агастан Канто, Первый Меч Антикаанских полков.

Железная Клетка

Предыдущий стрим по Имперским Кулакам мы завершили Кризисом Кодекса Астартес, когда Дорн при поддержке Русса отказался реорганизовать свой легион в соответствие с видением Жиллимана. Тогда едва не разразилась новая война между легионами, но в итоге опустошенный Преторианец Терры уступил. Однако он сказал, что ему самому и его сыновьям нужно пройти очищение, чтобы преобразиться для службы в новом Империуме. Эту возможность им предоставил Пертурабо.

Железные Воины, которые во время Осады первыми из легионов-предателей отступили с Терры, тем не менее дольше других союзников Луперкаля оставались в имперском пространстве. Кулаки сражались с ними на десятках планет, где Четвертый строил форты, пока Сыны Хоруса, Дети Императора, Пожиратели Миров, Гвардия Смерти и небольшие контингенты других предательских легионов истекали кровью под стенами Императорского Дворца.

Сыновья Пертурабо больше не сражались за новый миропорядок. Они понимали, что обречены и это делало их вдвое опаснее. Имперские Кулаки большой кровью отвоевали у Железных Воинов захваченные миры. Все, кроме одного. Себастус IV многие годы оставался под властью Пертурабо, примарх лично руководил строительством неприступного бастиона, который прозвали Вечной Крепостью. Предполагалось, что ее невозможно захватить никакими средствами, кроме как уничтожить с орбиты орудиями класса Экстерминатус.

После того, как Дорн уничтожил остальные базы Пертурабо, тот бросил брату публичный вызов, пригласив его на Себатус IV. Эта битва должна была стать темным отражением Осады, но теперь оборонялся Молот Олимпии, а штурмовал стены Преторианец Императора. Пертурабо пребывал в ярости из-за того, что так и не смог разрушить Императорский Дворец. Да, он сам принял решение уйти с Тронного мира, посчитав, что это больше не война легионов, а отвратительный хаос, в котором его воины не будут участвовать. Тем не менее, олимпиец жаждал поставить последнюю точку в противостоянии с Рогалом.

Что касается Дорна, он сильно изменился после Осады, стал импульсивен и яростен. Конечно, он принял вызов брата, отлично понимая, что многие его воины падут. Однако он не сомневался в победе и хотел таким образом перековать остатки легиона. Примарх полагал, что так воины смоют с себя клеймо позора за то, что позволили Императору пасть во время Осады Терры, не защитили его. Дорн искал прощение для Имперских Кулаков, но не для себя самого. Для себя он искал только боль. Максимум физической боли, которая позволила бы хоть немного заглушить боль душевную.

Пертурабо выстроил Вечную Крепость на Себастусе IV в форме восьмиконечной звезды. Она представляла собой 20 квадратных миль траншей, бункеров, минных полей, колючей проволоки, скрытых ловушек и Бог-Император знает чего еще. В центре звезды находилась ставка примарха, хотя в действительности его там не было. Центральный бункер был пуст. По задумке Пертурабо в этом заключалась особая ирония – показать Рогалу Дорну, что тот все это время сражался за пустые идеалы и в действительности у него никогда не было реальной цели, ибо все мечты их отца так и не осуществились.

С другой стороны, наличие центрального бункера с вполне конкретным символическим посылом говорило том, что Пертурабо трезво оценивал брата. Он понимал, что Имперские Кулаки пробьются через любую защиту. Но также он понимал, что это станет их погибелью, потому что на самом деле у Вечной Крепости попросту нет координационного центра. Чтобы захватить ее, нужно захватить каждый метр ее площади, уничтожить каждое орудие и каждого воина. Конечно, Рогал Дорн тоже все это видел.

Выдвигаясь к Себастусу IV, Преторианец заявил, что не только разрушит Вечную Крепость, но также захватит Пертурабо и привезет его на Терру в железной клетке. Жиллиман, понимая, что ему не остановить Дорна, предложил помощь. Но для этого нужно было подождать, пока силы Ультрамаринов перегруппируются и присоединятся к флоту Имперских Кулаков. Рогал проигнорировал Робаута и повел Седьмой в битву. Он не анализировал Вечную Крепость, не разрабатывал стратегию штурма. Примарх не сделал ничего из того, что обычно делали Имперские Кулаки перед захватом вражеской твердыни.

Битва началась с орбитального удара. Однако Железные Воины предвидели этот очевидный ход и подготовили глубокие бункеры. Затем они дистанционно активировали кластеры наземных орудий, расположенные в стороне от Вечной Крепости. Имперские Кулаки пробились через системы ПВО к этим кластерам и тогда Железные Воины взорвали их, нанеся Кулакам катастрофический ущерб. Но куда более важным следствием стало то, что рассчитанные взрывы заполнили небо над Себастусом IV непроницаемой пеленой мелких обломков. Авангард Седьмого потерял связь с орбитой и не мог эффективно координировать свои действия.

Одновременно в бой вступил флот Железных Воинов, который до этого момента скрывался под покровом внутрисистемных аномалий и астероидных полей. Две армады были равны по огневой мощи, но на стороне Четвертого оказался численный перевес в живой силе, ведь Кулаки большую часть воинов отправили на поверхность. В результате серии жестоких столкновений, корабли Седьмого были вынуждены отступить и рассеялись по системе. Железные Воины не имели достаточно сил, чтобы преследовать лоялистов. Но этого и не требовалось, достаточно было контролировать орбиту Себастуса.

На поверхности Имперские Кулаки подошли к стенам Вечной Крепости. Руководивший обороной Пертурабо сразу ввел в бой все защитные средства. Минные поля и танковые ловушки остановили продвижение Седьмого, сковав его. Кулаки сумели пережить кровавую мясорубку и пробиться через самую мощную оборону, которую они когда-либо встречали. Однако сопротивление внутри Вечной Крепости оказалось на порядок слабее. Сыны Дорна продвигались все глубже и глубже, не зная, что Пертурабо отвел основной контингент Железных Воинов, заманивая противника на выгодные для себя позиции.

Имперские Кулаки продолжали наступать, несмотря ни на что. Сначала Четвертый умело отрезал все роты Седьмого друг от друга. Затем были изолированы отделения. К концу шестого дня осады практически каждый Имперский Кулак сражался в одиночестве в окружении врагов. В таких условиях Сыны Дорна бились еще три недели. Когда у них закончились боеприпасы, они продолжали сражаться оружием ближнего боя. В итоге силовые мечи, молоты и когти израсходовали заряд и воины остались только с тактическими ножами.

Ротные капитаны сумели создать организованные очаги сопротивления и связались с примархом, который продвинулся дальше всех. Дорн отказался объединить воинов для прорыва, приказав продолжать битву, просто истребляя всех врагов на пути. Имперские Кулаки молча приняли свою судьбу, готовые умереть на этом проклятом мире. Они сражались в кромешном аду еще шесть дней, пока к Себастусу IV не подошел флот Ультрамаринов. Жиллиман отогнал корабли Железных Воинов от планеты и Пертурабо пришлось выбирать. Он решил пожертвовать частью своего флота, сосредоточив внимание на наземной битве.

Последние часы сражения оказались самыми жестокими. Имперские Кулаки бились по пояс в крови Железных Воинов и собственных братьев. Они обезумили и все дороже продавали свои жизни. Но у Четвертого было больше воинов, больше оружия и боеприпасов. Поэтому Седьмой медленно умирал. Однако развязка битвы, которую позже назовут Железной Клеткой, не вполне ясна до сих пор.

Согласно некоторым сведения, Пертурабо мог множество раз убить Дорна и его последних сыновей, но не делал этого, потому что наслаждался их болью. Другие архивы утверждают, что Преторианцев невозможно было истребить, не подорвав Вечную Крепость, а это означало бы поражение и для Железных Воинов. Третьи источники полагают, что причина крылась в эзотерических изысканиях Пертурабо. Дело в том, что Железные Воины во время этого сражения намеренно сжигали или разрывали на части тела Кулаков, чтобы от них ничего не оставалось. Но четыреста тел не были обнаружены.

Считается, что геносемя тех четырехсот мертвых и умирающих Имперских Кулаков было принесено в жертву Богам Хаоса в рамках отвратительного и противоестественного ритуала. Это позволило Пертурабо стать Демон-принцеп. Однако этой версии мы тоже не можем доверять с абсолютной уверенностью. Можно не сомневаться лишь в том, что Имперские Кулаки выжили благодаря вмешательству Ультрамаринов.

Предполагается, что на заключительном этапе битвы за Себастус IV перед Жиллиманом также встал непростой выбор – он мог убить Пертурабо, но и Дорн не пережил бы орбитальный удар. Либо же Робаут мог высадиться, чтобы спасти Рогала, но в этом случае Молоту Олимпии удалось бы отступить. Разумеется, примарх Тринадцатого выбрал спасение брата.

Так или иначе, относительно многих аспектов Железной Клетки до сих пор ведутся споры. Вполне вероятно, что далеко не все там шло по плану Железных Воинов. В конце концов Четвертый тоже понес колоссальные потери, хотя, конечно, Имперские Кулаки потеряли больше воинов. По одной из версий Рогал Дорн действительно мог победить в той схватке, вот только ценой этой победы стал бы каждый из его сыновей. Но и без того Кулаки не принимали активного участия в крупномасштабных столкновения следующие 19 лет, потому что ни один из Орденов-наследников не имел для этого достаточной численности.

Как и обещал, Дорн принял Кодекс Астартес. Выжившие Имперские Кулаки были лучшим из лучших, ветеранами тысяч сражений, истинными героями Империума. Но все они несли в своей крови тень ярости Дорна и в будущем этот изъян еще проявит себя. Согласно решению Жиллимана, легион Имперских Кулаков был разделен на четыре Ордена – Черные Храмовники, Багровые Кулаки, Испивающие Души и Сдиратели (в некоторых источниках говорится, что Орденов Второго Основания было два, тогда как Испивающие Души и Сдиратели появились позже). Плюс Орден, сохранивший исходное название легиона – Имперские Кулаки.

В дальнейшем из наиболее древних Орденов-наследников Седьмого легиона перестал существовать только один. Испивающие Души пережили Войну Зверя в М32, сохранив лишь 73 воина. Орден расформировали по приказу Максимуса Тейна, Лорда-командующего Империума.

Протокол «Последняя Стена»Несмотря на то, что Железная Клетка фактически положила конец Седьмому легиону, не все так однозначно. Рогал Дорн пропал без вести в неизвестный момент времени. Считается, что это произошло, когда он возглавил атаку на флот Хаоса, который сам готовился атаковать Империум. Нет данных о том, кто именно сражался тогда подле Дорна. По одной из версий, во время заключительной фазы противостояния примарх пробился на мостик «Меча кощунства», линкора класса «Разоритель», который являлся флагманом вражеского флота. Самоубийственная атака Дорна позволила его собственным кораблям перегруппироваться и разбить предателей. Но сам примарх не вернулся из этого похода.

К таймлайну 40к осталась лишь левая рука Рогала Дорна, которая находится в стазисе на «Фаланге». Магистры Имперских Кулаков наносят свои имена на пальцы сохранившейся руки Дорна, что считается великой честью. Предполагается, что Конрад Кёрз провидел гибель Рогала от рук предателей и это весьма вероятно (эпизод описан в «Принце Воронья» Дэмбски-Боудена). Некоторую сумятицу в этот вопрос внес Вулкан, который во время Войны Зверя (много позже исчезновения Дорна) говорил Магистру Курланду, что будет положительно отзываться о нем в разговоре с Преторианецм. Тем не менее, Вулкан на тот момент определенно был не в себе и мы не можем всерьез оценивать его заявление.

Но даже если Рогал Дорн пал в противостоянии с Хаосом, его воля до сих пор направляет воинов, которые несут его генетическое семя (кстати, оно считается одним из самых стабильных, исключая Тьму Сдирателей). Долгое время ходили слухи, что когда Седьмой легион принял Кодекс Астартес и был разделен, примарх разработал секретный протокол, который был известен только Магистрам Орденов-приемников. Этот протокол назывался «Последняя Стена».

Согласно протоколу, если Терра находится под непосредственной угрозой, все Ордены-наследники Седьмого должны собраться в системе Фолл и объединиться, воссоздав легион на время кампании. Фактически этот протокол прямо противоречил не только Кодексу Астартес, но и тем клятвам, которые Дорн принес Жиллиману, согласившись принять его условия после Железной Клетки. Нам известна лишь одна активация протокола «Последняя Стена». Это произошло в 544.М32 во время Войны Зверя, когда Waaagh! невиданных масштабов прошелся по Империуму.

Согласно тайному приказу, в систему Фолл прибыли Имперские Кулаки, Черные Храмовники, Багровые Кулаки, Кулаки Образцовые, Железные Рыцари и Сдиратели. Некоторые воины были против объединения Орденов в легион. Например, Боэмонд, магистр Черных Храмовников, и капитан Зерберин из Кулаков Образцовых. Тем не менее, Курланду, Магистру Имперских Кулаков, прозванному Последним сыном Дорна, удалось убедить остальных, что им действительно нужно объединиться, чтобы покончить со Зверем. После устранения орочьей угрозы, Ордены вновь стали действовать независимо.

Пир Клинков«Последняя Стена» – не единственный осколок воли Дорна, переживший тысячи лет. После того, как Седьмой легион был разделен на Ордены, примарх ввел традицию, известную как Пир Клинков. Это мероприятие надлежало проводить не реже одного раза в столетье, приглашая на него все Ордены-наследники легиона Имперских Кулаков. Каждый легион посылал на Пир своего чемпиона, который сражался в дуэлях на выбывание с другими чемпионами. Эта традиция жива до сих пор.

Арена для проведения Пира Клинков представляет собой уменьшенную копию Железной Клетки с Себастуса IV. Конфигурация арены хаотично меняется во время поединков. В бою всегда участвую двое (исключая единичный случай на 816-м Пире). Чемпионы стартуют в противоположных концах арены, они закованы в типовую панцирную броню и начинают без оружия. Где-то на арене находятся два гладиуса, клинки которых покрыты паралитическим токсином. Токсин был разработан специально для Пира Клинков Адептус Механикус.

Дуэль продолжается до тех пор, пока один из бойцов не теряет способность защищаться из-за действия токсина. То есть технически достаточно оцарапать кожу оппонента, чтобы победить. Однако к таймлайну 40к Пир Клинков обычно довольно жесток и многие чемпионы лишаются конечностей во время дуэлей, а некоторые даже гибнут. Орден, чемпион которого победил на Пире Клинков, получает в награду Меч Себастуса, который также называют Мечом Дорна. По легенде, после того, как Император оказался на Золотом Троне, Рогал сломал о колено свой цепной меч «Зубы Шторма» и взял обычный силовой клинок. С ним он прошел Железную Клетку. Меч не имеет визуальных изысков, лишь на крестовине выгравирована цифра VII.

Орден-победитель получает Меч Дорна до следующего Пира Клинков, который проводится по инициативе этого Ордена не более чем через сто лет после предыдущего состязания. То есть Орден может инициировать следующий Пир хоть сразу же. Первый Пир Клинков проходил при Дорне. Следующий из известных нам – сразу после Войны Зверя в 546.М32. Этот Пир инициировал Максимус Тейн, Магистр Кулаков Образцовых. Состязание было проведено одновременно с похоронами Курланда, последнего «оригинального» воина из Седьмого легиона. Тейн стал победителем того турнира.

Из хроник мы знаем еще о трех Пирах Клинков, все они прошли в М41. На первом из них победил Хервальд Стром из Железных Рыцарей. Он же становится чемпионом следующего турнира (больше никогда в истории Пира Клинков дважды один Орден и один воин не оказывались победителями). На 816-м Пире в финале происходит тройная дуэль между чемпионами Имперских Кулаков, Черных Тамплиеров и Сдирателей. Побеждает Захария Керш из Сдирателей, который в будущем станет Магистром своего Ордена.

Также в неизвестный момент времени Пир Клинков подвергся атаке Пожирателей Миров. На том пире присутствовали двенадцать Орденов-наследников, которые мгновенно объединились против сил Хаоса. Пожиратели Миров превосходили имперцев в десятки раз, но Кхорн все равно был доволен этой битвой, потому что она прошла на арене, на пол которой пролилась кровь чемпионов, лучших из лучших.

Перчатка БолиИмперские Кулаки времен Великого крестового похода и периода Ереси часто использовали данное устройство, но неизвестно, происходило ли это по инициативе Рогала Дорна или самобичевание было давней традицией в легионе еще до открытия Инвита. Перчатка Боли представляет собой уникальное устройство, которое облегает обнаженного воина подобно второй коже, покрывая все его тело кроме головы. При этом воин находится в вертикальном положении, будучи подвешен на металлическом стержне.

Перчатка Боли стимулирует все болевые рецепторы в организме космодесантника, причиняя ему невыносимые страдания. При этом реальный физический вред не наносится. Перчатка Боли подавляет защитные рефлексы, поэтому воин не может перейти в бессознательное состояние. То есть он вынужден терпеть муки, несмотря ни на что, и у него никакой возможности от них избавиться. Идея этого устройства (по крайней мере, в видении Дорна) заключалась в том, чтобы очистить разум от посторонних мыслей за счет абсолютной боли.

Дополнительный эффект предполагал развитие способности действовать трезво в любой боевой ситуации. Понятно, что Астартес могут переносить невероятные страдания, но Перчатка Кулаков выводит болевые ощущения на принципиально иной уровень. Считается, что воин, регулярно использующий Перчатку Боли, не может столкнуться на поле битвы с такими обстоятельствами, при которых его сознание будет затуманено из-за полученных повреждений. Сам Дорн постоянно использовал Перчатку, называя это медитацией. Например, он согласился принять Кодекс Астартес, пробыв в Перчатке Боли семь дней без перерывов.

Выше я упомянул, что геносемя Имперских Кулаков считается одним из самых чистых. Тем не менее, у легиона имелись две проблемы – у них не работала Железа Бетчера, позволяющая воину плеваться кислотой, и анабиозная мембрана, которая дает возможность впасть в летаргический сон при критическом ущербе. Однако в генах Имперских Кулаков и их наследников также присутствует аномальная одержимость дисциплиной, совершенствованием силы воли и покаянием через боль.

Культ боли существовал и в легионе, но у некоторых Орденов-наследников он, по всей видимости, переходит рациональные границы. Например, в Ордене Имперских Кулаков Перчатка Боли обязательна и регулярна для всех офицеров, а ее самостоятельное использование любым воином приветствуется. Некоторые считают, что так Кулаки пытаются сформировать ментальную связь со своим примархом-прародителем, что крайне спорно со всех точек зрения. Известно, что максимальное время, которое Астартес выдержал в Перчатке на уровне Терциус (боль наивысшей интенсивности), составило 52 минуты. После этого нервные окончания неизвестного воина навсегда изменились таким образом, что он стал чувствовать эту боль постоянно, каждое мгновение своей жизни.

Однако самая темная часть наследия Рогала Дорна, без сомнения, досталась Сдирателям. Вместо Перчатки Боли они используют крайние формы самобичевания, включая срезание кожи тонкими слоями (из-за этого они и получили свое название). Считается, что Сдиратели происходят от последних Имперских Кулаков, которые в финале Осады Терры бились на стенах Императорского Дворца. Их боевая доктрина проста – выжить любой ценой. А девиз Ордена звучит как «Не отступать!». Предполагается, что это был последний приказ Дорна во время Осады перед тем, как он телепортировался вместе с Императором на «Мстительный Дух».

Но у Сдирателей есть еще одна проблема – нарушение функции Каталепсического Узла, из-за которого любой воин Ордена в произвольный момент времени может впасть в состояние, называемое Тьма. В этом состоянии человек неподвижен, хотя у него могут быть открыты глаза, но взгляд пустой. Возможен мелкий тремор конечностей и хаотичное движение челюстью. Однако те Сдиратели, которые пережили Тьму, говорят о том, что все это время они раз за разом переживали истинный ад – момент из эпохи Ереси, когда Рогал Дорн нашел умирающего Императора на флагмане Хоруса.

Для Имперских Кулаков и их Орденов-наследников абсолютная дисциплина и культ боли зачастую выливать в иррациональное упрямство на поле боя. Нередко они продолжали сражаться, когда разумнее было отступить для перегруппировки. Хотя здесь нужно отметить, что в легионе проблема была куда менее явной, чем у Орденов, несущих геносемя Дорна. Особенно у таких ортодоксальных и фанатичных как Сдиратели.

Специфика военной доктриныНа предыдущих стримах я упоминал, что изначально Имперские Кулаки действовали строго в рамках стратагем, описанных в «Принципиа Белликоза». В первые годы после интеграции легиона с примархом мало что изменилось. Но со временем Седьмой начал все активнее реагировать на вызовы, которые ему бросала галактика. Во-первых, роты Имперских Кулаков стали комплектоваться бо́льшим количеством штурмовых подразделений и отрядов со специализированным вооружением, предназначенным для вскрытия вражеских укреплений.

Во-вторых, начал меняться легионный арсенал – новое штурмовое оружие отличалось не только исключительной мощью, но также беспрецедентной точностью и адаптивностью. Например, Седьмой почти не использовал автоматические пушки, заменив их многоцелевыми ракетными установками, а вместо мощной мельты с малым радиусом действия Сыновья Дорна предпочитали брать дальнобойные лазеры.

В-третьих, Имперские Кулаки проводили собственные исследования тактической брони дредноутов. По некоторым сведениям, у них было больше всего терминаторов, а сама терминаторская броня имела множество нестандартных модификаций. Кулаки были первыми, кто массово ввел модель «Индомитус», а к моменту Ереси только у них терминаторы были вооружены прототипами штурмовых пушек «Абсиния» и «Илиаст», разработанными на основании «Хересов», устанавливаемых на «Контемпторы».

Иерархическое деление также изменилось. Отделения формировали роты, тут ничего необычного, однако рота в зависимости от ее специализации и актуальных реалий текущей кампании могла насчитывать от нескольких сотен до нескольких тысяч воинов. Роты объединялись в батальоны, два батальона назывались Братством. Более крупные подразделения носили временный характер и создавались лишь по необходимости. Абсолютной верховной властью в легионе являлся примарх, не было приказов более приоритетных, чем приказы Дорна. Они исполнялись всегда и незамедлительно, вне зависимости от обстоятельств.

После Дорна в командной иерархии шли ротные капитаны, при этом Рогал никогда не имел внутреннего круга. Однажды в разговоре с Хорусом он заметил, что его внутренний круг – это те, кто сражается рядом с ним в каждой битве. То есть – весь его легион. Тем не менее, между Дорном и ротными капитанами существовала прослойка – Магистры. В Седьмом были Магистры флота, Магистры осады и Маршалы.

Однако Магистры являлись скорее назначениями, чем должностями или званиями. Магистрами обычно становились на время крупных кампаний. Магистр флота (вроде Хашина Йоннада) мог командовать всеми или почти всеми кораблями легиона и его приказы на этот момент уступали в приоритетности только приказам примарха. То же касалось Магистров осады. Это были воины, наиболее искушенные в соответствующем виде войны, лучшие стратеги Седьмого легиона.

Одним из уникальных воинских ритуалов Имперских Кулаков являлась так называемая Каменная Перчатка. По сути, это модифицированный под реалии лора скъялборг средневековых скандинавов. Попросту говоря – стена щитов. Кулаки славились тем, что в любой момент времени весь фронт мог по команде ротного капитана молниеносно собраться в такую Перчатку, чтобы пробить брешь во вражеской обороне. Конечно, первостепенную роль здесь играла абсолютная дисциплина и регулярные тренировки. Но был и другой фактор, о котором я уже несколько раз упомянул.

Имперские Кулаки всегда сражались подле Императора и постоянно получали прямые поставки с Терры. Это касается не только новейших разработок вооружения, но также материалов и концептов. Кулаки создали и реализовали немало собственных решений. Пример – штурмовой щит «Бдение». Его особенность заключалась в изменениях конструкции, направленных на усиление генератора. В результате, такой щит мог выдержать вдвое больший урон, чем любой аналог. Первые щиты «Бдение» поступили в Седьмой легион после Улланорской компании, но к Ереси их было все еще слишком мало из-за высокой сложности производства.

Другой один пример уникальной разработки Имперских Кулаков – соларитовые перчатки. Эти уникальные аугметические устройства создавались только в одном месте – в кузницах «Фаланги». Перчатки были в полном смысле слова неразрушимыми, по крайней мере не зафиксировано ни одного факта, чтобы соларитовая перчатка хотя бы треснула. Такими перчатками сражались старшие офицеры легиона, это было грозное оружие и одновременно – признание заслуг ветерана.

В заключение этой части не могу не упомянуть любопытную традицию, которая есть у Ордена Имперских Кулаков, но по всей видимости она не является орденским нововведением, а была сохранена со времен легиона. Эта традиция называется Дуэль Чести. Ее проводят, если два брата поспорили и никаких не могут примириться. Правила просты: спорщики обнажаются до пояса, а их ноги фиксируют специальными устройствами, чтобы они не могли перемещаться. Третий воин в черном плаще и шлеме (чтобы скрыть личность) дает знак и спорщики начинают поединок на вольфрамовых шпагах. Схватка ведется до первой крови на лице. Проигравший извиняется перед победителем и вынужден признать его доводы.

Особые подразделенияВыше я сделал упор на то, что у Дорна не было любимчиков. Все роты и все офицеры в рамках одного командного эшелона были равны. Это действительно так, но из каждого правила случаются исключения. Применительно к Имперским Кулаками исключением стали Храмовники, отряд, который Рогал Дорн лично учредил спустя несколько лет после того, как принял командование легионом. Изначально Храмовники были почетной стражей, охранявшей Храм Клятв на «Фаланге», но с течением времени естественным образом превратились в ветеранскую элиту Седьмого.

Хорам Клятв лишь номинально назывался храмом, в действительности здесь не подразумевалось никакой религиозности и эзотерики. Это был Храм Имперской Истины, где вместо икон и священных писаний выставлялись обгоревшие знамена поверженных врагов и статуи героев Империума. Стены, пол и потолок храма были облицованы черным гранитом. Любой, кто когда-либо приносил клятву в этом храме, самолично вырезал слова на выбранной им поверхности, которую считал приемлемой для этого. Как нетрудно догадаться, к моменту Ереси на стенах и даже на потолке уже едва хватало места для новых клятв. Слова, произнесенные в Храме, считались нерушимыми.

Только Храмовники могли входить в Храм Клятв без разрешения. Их никогда не было больше тысячи. Чтобы стать Храмовником, недостаточно было безупречного воинского мастерства и статуса ветерана. Дорн лично выбирал воинов для этой роты, Храмовники были истинными крестоносцами, воплощая в себе все лучшее, что есть и должно быть в воине блистательного Империума. Конечно, лучшим примером крестоносца является Первый капитан Имперских Кулаков – Сигизмунд, прозванный Чемпионом Смерти и во время Осады получивший Черный Меч по прямому приказу Императора. Сигизмунд стал первым Чемпионом Империума и вместе с титулом к нему пришла великая сила, позволившая ему убить множество одержимых чемпионов, включая Кхарна.

Как я уже сказал, со временем Храмовники перестали быть просто почетной стражей Храма Клятв. Но их уникальное место в легионе не выделялось атрибутами или почестями. Вместо этого они первыми получали экспериментальные образчики вооружения, передовые разработки Марса и древние археотеки. Эти воины всегда сражались на переднем крае битвы во всех уголках галактики, пока долг не призвал каждого Храмовника на Терру для последнего противостояния с Архиврагом. Во время Второго Основания Храмовники стали Орденом-наследником, который назвали Черными Храмовниками. Их первым Верховным Маршалом был Сигизмунд, объявивший Вечный крестовый поход.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК

Телеграм с анонсами и чатом

Хотя впервые мы встречаем Оллания в романе «Не зная страха» Дэна Абнетта, о его происхождении нам повествуют совсем другие произведения – рассказ «Неотмеченный» и аудиодрама «Вечный» (тоже Абнетт). В «Вечном» первый абзац сразу говорит нам, что Олланий относится к «исчезающей ветви человечества», и один из «даров» этой ветви – физическое бессмертие. Причем точный возраст Персона не знает даже он сам:

Олл был стар и прожил так много жизней, что позабыл почти их все и затруднился бы сказать, сколько ему лет на самом деле. Обычный человек сбился бы со счёта где-то после сто пятидесятого дня рождения, но по самым точным прикидкам Перссона ему было сорок пять тысяч лет плюс-минус пару веков.

Пожалуй, для прожившего 45 тысяч лет погрешность в пару веков действительно будет незначительной. Но интереснее другое. Хотя в этом эпизоде Олланий находится в 23-м тысячелетии, он явно прикидывает свой возраст для таймлайна времен Ереси Хоруса, что понятно из контекста рассуждения. Соответственно, он родился ориентировочно в XV тысячелетии до нашей эры.

Почему это интересно? Потому что, согласно «Повелителю Человечества» Аарона Дэмбски-Боудена, Император родился в VIIIтысячелетии до нашей эры на территории региона, населенного протохеттскими племенами, который впоследствии назовут Анатолией. На берегах Сакарьи, где по лору родился Император, действительно обнаружены наиболее древние анатолийские города. Это вообще одни из самых древних городов на земле.

Но Олланий Перссон к моменту рождения (или, скорее воплощения) Императора уже жил на Старой Земле около 7 тысяч лет. Но где же родился он? Ответ нам дает рассказ «Неотмеченный», где Олланий говорит:

Я всегда верил, с тех самых пор, как при рождении был помазан в Ниневии.

Перссон использует слово «помазан», которое хорошо известно как одноименный христианский обряд (миропомазание), хотя корни его куда глубже и к этому вопросу мы еще вернемся. В данном случае термин использован для того, чтобы подчеркнуть не только религиозную принадлежность Оллания, но также указать на период его рождения.

Ниневия– это древний ассирийский город, который был самым большим городом на планете еще в VII веке до нашей эры. Однако основан он был гораздо раньше. Археология говорит, что в позднем неолите (VI тысячелетие до нашей эры) город уже существовал. Ниневия упоминается в Книге Бытия, это первая книга Ветхого Завета и Танаха. Там сказано, что Ниневию основал Нимрод. Мы не имеем ни малейшего представления, существовал ли этот человек в действительности, но именно ему христианские легенды помимо прочего приписывают строительство Вавилонской башни, о которой мы тоже сегодня еще поговорим.

Таким образом, мы точно знаем период и место рождения Оллания. Вот только в 15-м тысячелетии до нашей эры Ниневия вряд ли существовала. Ведь, согласно современным археологическим данным, древнейшие города земли датируются в лучшем случае Медным веком. Например, библейский Иерхион – это ориентировочно IX тысячелетие до нашей эры, а Дамаск – X. Городов древнее либо не было в принципе, либо от них ничего не осталось.

Так или иначе, Олланий старше Императора, причем значительно старше даже по меркам Вечных. Это подтверждает Эрда в «Сатурнине» Абнетта. Она говорит, что встретила Императора в эпоху Первых городов и он уже тогда был королем, завоевателем. Вероятно, под эпохой Первых городов как раз и подразумевается Медный век, то есть примерно VIII-X тысячелетия до нашей эры. Дальше следует любопытное рассуждение Эрды насчет Оллания:

И, конечно, есть некоторые, кто не хотел играть эту роль. Олланий – прекрасный пример. Он, думаю, самый старший из нас. Он всегда был человеком веры, потому что родился в эпоху, когда боги казались настоящими. Он так и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры. Олланий не верил, что вечные должны вмешиваться в дела людей. Он считал, что наставничество человеческой расы – это только божий промысел. Поэтому он отошёл в сторону и жил своей жизнью, снова и снова, никогда не принимая в остальном участия. Он был не единственным.

Само собой, Эрда не уверена, насколько стар Олланий, ведь она примерно одного возраста с Императором и просто не может знать всю историю Перссона. Тем не менее, она полагает, что Олл действительно старше других Вечных. Причем здесь, как и в собственных рассуждениях Оллания из «Неотмеченного», снова всплывает идея веры. Обратите внимание, как Эрда это говорит: « Он так и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры».

На самом деле, мы можем только гадать, какую культуру Эрда подразумевает. Но в любом случае, она ошибается. Потому что когда родился Олланий, еще не было на Земле ни одной из культур, существовавших позже, в ту самую эпоху Первых Городов. Однако она права в том, что тогда «боги казались настоящими». Думаю, они были настоящими. Но на тот момент религиозного мировоззрения еще не существовало, ведь оно наследует мировоззрению мифологическому. И хотя зачастую они едва отличимы, я считаю важным тот факт, что вера Оллания выросла именно из мифа, а не из религии.

Мифологическое мировоззрениетрадиционно определяют как сложившееся в первобытном обществе на основании образного мировосприятия. Мышление образами, а не категориями, закономерно более гибкое. При этом оно, конечно, основано на вере: человек не мог объяснить, что такое гром, поэтому создал бога-громовержца (Зевс, Таранис, Индра и т.д.). Концепцию веры позже восприняла религия, пришедшая на смену мифологии. Однако религия отказалась от образов, заменив их догматами. Это были четкие эзотерические концепты, отступление от которых представлялось невозможным (примеров масса – от ритуалистики до трактовки образующих сюжетов).

Так вот хотя Эрда говорит о «религиозности» Оллания, в действительности он ближе к мифу. Потому что гибок, ведь он находит место для веры в каждой из тысяч своих жизней. Он прошел через мириады войн, видел ужасы, которые невозможно описать, однако же сумел сохранить свою веру. Но веру образную, а не догматичную. Это великолепно показано в «Неотмеченном» Абнетта. В первом абзаце рассказа говорится:

Некоторые в общине на Калте называли его Богобоязненным, поскольку в лишенную богов эпоху он до сих пор хранил старую веру.

Любопытно, что Старой Верой или Старыми Путями на Колхиде называли поклонение сущностям варпа. Эта вера исконно существовала на тысячах людских колоний и на самой Терре (подробнее мы говорили об этом на предыдущем стриме). Но что есть Старая Вера для Оллания? По сюжету рассказа, чтобы путешествовать во времени, он использует атам, маятник и компас. Насчет компаса есть важный эпизод:

– Почему ты доверяешь этому своему компасу? – поинтересовался Зибес.
– А с чего бы мне ему не доверять? – ответил Олл. – Это компас самого Господа.

Казалось бы, вот и ответ. Только мы не знаем, откуда Олланий взял этот компас. Он описан, как серебряный, похожий на человеческий череп, «открывающий врата Эмпиреев». Хотя технически врата в Эмперии открывал не компас, а атам. Но для нас важнее другой эпизод из «Неотмеченного»:

Он никогда раньше не пытался путешествовать таким образом и потому не знает, следовало ли ожидать проблем с компасом или нет. В том, что ему рассказывали об искусстве подобных странствий, ничто не предупреждало, что компас может перестать работать.

Из этих строк следует, что компас Оллу дал тот же, кто рассказывал ему о путешествиях в пространстве-времени. Причем Олл говорит во множественном числе, то есть это был не один человек. К сожалению, больше никаких сведений у нас нет, но у меня есть одна интересная версия. Дело в том, что созвездие Компас древние греки называли Арго, имея ввиду корабль Ясона и аргонавтов. А в «Сатурнине» Абнетта мы видим, что Олланий имеет сильную эмоциональную связь с периодом своей жизни, проведенном в Древней Греции. Причем он знал Ясона и аргонавтов, и даже путешествовал с ними (об этом также упоминается в «Неотмеченном»).

Учитывая мотив путешествия, который неразрывно связан с образом Оллания Перссона и мифическим циклом о приключениях Ясона, мне кажется закономерным, что Олл получил компас от него. Хотя, скорее всего, не сам Ясон сделал компас, ведь он рос под покровительством кентавра Хирона, который славился мудростью и древними знаниями. Более того – чтобы Ясон мог ориентироваться в море, Хирон сделал для него глобус. Все это не дает нам точного ответа, кто сделал компас, но мы имеем множественные и явные к древнегреческому пантеону (Хирон, кстати, был сыном Кроноса и Филиры).

Поэтому, несмотря на то, что в своем ответе Зибесу насчет компаса Олл использует слово «Господь», характерно христианское, истоки его веры явно языческие или, если шире, мифологические. По сути, Перссону не важно, в кого именно он верит. Для него первостепенное значение имеет сам акт веры. Об этом нам говорит еще один эпизод из «Неотмеченного»:

– Да, будем петь вместе. Это укрепляет разум. Я научу вас песне. Гимну. В былые дни верующие пели хором, чтобы поддерживать свой дух и отгонять тьму с демонами. Так сделаем и мы.
Он учит их словам. Всего куплет-другой.
«О, Повелитель и Владыка Человечества…»

Думаю, едва ли Абнетт случайно использует здесь оборот «Повелитель Человечества». Возможно ли, что компас – творение Императора? Не вижу препятствий для этой версии. Но мог ли Перссон считать Императора богом? Учитывая воспоминания Олла из «Мортиса» Френча, многие скажут, что это глупость. Что ж, давайте посмотрим, настолько ли все однозначно.

Итак, Олланий Перссон родился в XV тысячелетии до нашей эры в Ниневии (хотя в реальности на тот момент ассирийской цивилизации еще не существовало). В VIII тысячелетии в неизвестном поседении на берегу Сакарьи в Анатолии рождается (или скорее воплощается?) тот, кого позже назовут Повелителем Человечества. Мы не знаем, в какой момент два Вечных познакомились. Но нам известно, что ко времени расцвета Вавилона Перссон следовал за Императором.

Император уже тогда был прославленным военным лидером, хотя и не имел столь броского имени-титула (по всей видимости, на тот момент его звали Неот, хотя мы не можем точно сказал, родились ли к тому моменту Эрда, Сурека и другие). Вавилонская цивилизация достигла пика при Хаммурапи в XVIII столетье до нашей эры. Однако, согласно библейской хронологии (по Септуагинте), Вавилонскую башню начали строить в XXVIII веке до н.э., то есть на тысячу лет раньше. Вероятно, этот миф восходит к традиции вавилонских зиккуратов, которые действительно были довольно высокими. Самый большой зиккурат (91 метр в высоту) был построен в самом Вавилоне и его закончили как раз при Хаммурапи.

В сущности, реальные датировки не имеют значения, так как в лоре Вархаммера прошлое Старой Терры хронологически несколько отличается от нашего. Так или иначе, Олланий и Император к тому моменту успешно покоряли одно царство за другим, но в Вавилон пришли по другой причине. Владыки Вавилона сумели собрать всю энунцию, язык творения, как назвал ее Джон Грамматикус – «Первая система символов, охватывающая разрыв между реальностью и бесконечностью». И они использовали ее, однако не для того, чтобы покорять и завоевывать. Вавилоняне хотели объединить Человечество под своей дланью, и у них это получалось. Пока не пришел Императора.

На самом деле, из рассказа Оллания, который приведен в «Мортисе», не следует то, что Владыки Вавилона были плохими людьми. Да, они были колдунами и псайкерами, но, по всей видимости, не желали никому зла. По словам Перссона, они выстроили Вавилонскую башню, чтобы с ее вершины произносить слова энунции, которые помогали им объединять все культуры и народы (любопытно, что это прямо противоположно библейскому мифу). При этом Владыки Вавилона стремились не просто объединить людей, но возвысить их. Олланий и Джон в итоге приходят к выводу, что вавилоняне делали то же, что Император хотел сделать с помощью Золотого Трона, – подтолкнуть эволюцию Человечества, превратив его в пси-активный вид.

Проблема заключалась в том, что Владыки Вавилона не хотели сосредотачивать знания в руках просвещенных. Вместе с тем они не хотели просвещать других. И получалось, что знание должно распространяться свободно, а Человечество в итоге сумеет массово овладеть им. Конечно, все сложилось иначе. Свободно распространенная энунция превратила многие города планеты в окровавленные дымящиеся руины.

У людей башни было что-то очень опасное, Джон, что-то, чего не должно быть ни у кого. Тогда вселенная не могла уравновесить это. И этого нельзя было допустить.

Так Олланий определяет мотив Императора помешать Владыкам Вавилона. С его слов все выглядит логично – вавилонян нужно было остановить. Поэтому армия будущего Повелителя Человечества пробилась к Вавилонской башне и вошла в нее. Командовал этой армией Олланий, который на тот момент фактически являлся первым Воителем Императора, делая то, что в М30 будет делать Хорус. Иронично, что первый Воитель тоже предал своего Императора, и тоже попытался его убить.

Причина заключалась в разочаровании. Олланий изначально не верил в идею о том, что человечеству нельзя давать выбор, иначе оно уничтожит само себя. Он был согласен с Императором, что нужно прекратить войны и объединить людей под властью сильного лидера, самого сильного из всех. Но нельзя искусственно к чему-то подталкивать смертных. На самом деле, это ключевой мотив, который заставил Оллания пойти за Императором против Вавилона. Но будущий Повелитель Человечества солгал своему Магистру Войны. Точнее – не сказал всей правды.

Император поведал об энунции, а результат ее применения Олланий увидел сам. Он полагал, что Император хочет уничтожить ее, но тот хотел использовать язык творения в собственных целях. Конечно, тогда он еще ничего не знал о Золотом Троне (хотя Темное Стекло уже существовало), поэтому намеревался использовать энунцию, чтобы возвысить свой вид. В сущности, инструмент не имел для него значения (а он так и называл энунцию – инструментом).

При этом возвышение людского рода не было самоцелью. Император был уверен (и говорил об этом Олланию), что однажды люди выйдут за пределы родной планеты, а потом за пределы родной планетарной системы. И там они встретят ужасы, которым не готовы противостоять. Эти ужасы просто сомнут Человечество. Другие расы, агрессивные и более развитые, уничтожат нас. Они уничтожат нас при любом раскладе, и тем более – если мы к моменту первого контакта даже не выйдем в космос. Полагаю, Император уже тогда знал об опасностях варпа и его искусственная эволюция должна была защитить людей в том числе от демонов.

Но Олланий этого не видел, или не захотел видеть. Зато он увидел перед собой человека, который только что уничтожил тиранов, чтобы занять их место. Да, он не собирался копировать их путь и смотрел на мир куда масштабнее, но суть оставалась прежней. Как и Владыки Вавилона, Император был уверен – он знает лучше всех, что нужно Человечеству. На мой взгляд, это спорный вопрос – насколько Император был неправ в тот момент. Возможно, не сделай Олл то, что он сделал, все могло обернуться иначе. Будь у Повелителя Человечества полный алфавит энунции, он бы вывел людей в космос гораздо раньше. И не понадобились бы ему Громовые Воины, Астартес, примархи…

С другой стороны может как раз он обеспечил приход Золотого Века? Но я отвлекаюсь. Олланий разочаровался в Императоре и остался при своем убеждении – энунция должна быть уничтожена.

– Мы не боги! – Олл услышал свой крик. – Мы не можем перевернуть мир с ног на голову или нести его на своих спинах. Попробуем, и сделаем только хуже. Как насчёт того, чтобы оставить всё идти своим чередом? Как насчёт того, чтобы позволить людям выбирать?
– Позволим им выбирать, и они убьют будущее.
– Это не нам решать.
– Разве? – спросил человек в короне.

Поэтому на вершине Вавилонской башни, когда Владыки пали, а Император уже тянулся к одной из колонн с начертанным на ней языком творения, Олланий сам использовал энунцию и одновременно с произнесенными словами ударил Императора ножом.

Мы точно не знаем, что произошло дальше. Вавилонская башня была разрушена, а энунция навсегда утеряна. Олланий оставил пост Магистра Войны и отдалился от Императора. Он отдалился от Эрды, Аливии и остальных, больше не желая иметь ничего общего с Вечными. На самом деле, вполне возможно, что его удар действительно нанес Императору существенный урон и тот выбыл из игры на много тысячелетий. Либо же энунция забросила его на задворки галактики, или даже в Имматериум. Тут у нас только догадки. Император мог и не иметь отношения к Золотому Веку, либо восстанавливаясь после удара Олланий, либо действуя теперь скрытно. Хотя к Средневековью он уже явно был в деле, учитывая историю с Марсианским Драконом.

Что касается Оллания, то в «Мортисе» есть небольшой фрагмент, в котором он вспоминает, как Персефона плакала, провожая его, когда он решил присоединиться к Императору. Если брать хотя бы условно реальную хронологию древнего мира и датировать события в Вавилонской башне примерно вторым тысячелетием до нашей эры, то Персефона как мифологический персонаж вполне могла существовать, просто называлась она по-другому.

На тот момент еще не было хорошо известной нам олимпийской мифологии (XI-VI века до н.э.). Тогда даже не было архаической греческой мифологии (XV-XI века до н.э.). Но существовала ее предтеча – крито-минойская мифология, которая зародилась приблизительно в третьем тысячелетии до нашей эры. Я подробно рассказывал о ней на соответствующем стриме. В частности, я говорил о том, что у крито-минойцев существовало хтоническое женское божество, возможно, занимавшее главенствующую роль. Предположительно ее звали Асасара. Историки не могут однозначно сказать, в какую богиню она трансформировалась с течением времени. Однако, учитывая ее хтонический характер, вполне возможно, что хотя бы частично ее образ восприняла Персефона из классической греческой мифологии.

При таком раскладе воспоминания Оллания о Персефоне перед походом на Вавилон выглядят логично. После Вавилонской башни он явно вновь вернулся в Грецию, потому что вспоминает аргонавтов и Тесея, а также Крит и Лабиринт Дедала. Встретил ли Олланий Персефону после возвращения? Похоже, они были важны друг для друга, но Перссону показалось, что важнее избавить человечество от Владык Вавилона и тех ужасов, что они навлекли. Если Персефона была смертной, то скорее всего она умерла к моменту возвращения Олла. Если же она тоже Вечная, тогда – кто знает. Я бы хотел узнать эту историю, но маловероятно, что ее нам расскажут.

С Тесеем тоже интересно. Когда Олланий встречает его во время своих странствий сквозь время, Тесей умирает, говоря о том, что не послушал совета Олла, не взял нить и потому не смог выбраться из Лабиринта. В этой версии Минотавр убил героя и он умер на руках у Оллания из будущего. Причем умирающий Тесей откуда-то знал, что Олл вернется в этот миг, он упоминает о некоем пророчестве, но ничего не говорит точно.

Однако же Перссон все помнит иначе. В его воспоминаниях Тесей послушался совета, одолел полубога и выбрался из критского Лабиринта. Этот эпизод из «Мортиса» вызывает много вопросов. Возможно, это была тень воспоминания или же иллюзия разума, навеянная Эмпериями. Но на мой взгляд, это было истинное воспоминание, тогда как то, что помнил Олл (версия, в которой Тесей победил), являлась ложью. Косвенно Олланий сам подтверждает это в разговоре с Грамматикусом, говоря следующее:

Ты прожил долго, Джон, но недостаточно долго. Через некоторое время ты забываешь, а потом забываешь то, что забыл. Ты помнишь некоторые события, и они кажутся ясными, но потом ты задаёшься вопросом, помнишь ли ты то, что произошло, или историю, которую рассказал себе.

Похоже, память Олла работала так же, как у обычного человека, и немудрено, что он многое забыл из своей жизни длиною в сорок пять тысяч лет. Что-то забыл, а что-то исказилось со временем и миф заменил собой правду. Но я вновь забегаю вперед.

Подытожим: после Ниневии Олланий отправился к Средиземному морю и, по всей видимости, провел длительное время на Крите. Там его нашел Император, завербовал, сделал своим Магистром Войны и пошел на Вавилон. Олланий и будущий Повелитель Человечества разгромили вавилонян, Олл разочаровался в своем лидере, попытался его убить, возможно, серьезно ранил. В любом случае он разрушил башню, уничтожил энунцию и сбежал обратно на побережье Средиземного моря. Он присоединился к Ясону, Тесею и другим аргонавтам. Вероятно, долгое время странствовал с ними, приняв участие в событиях, которые позже лягут в основу ряда олимпийских мифов.

Дальше Олланий Перссон, отстраиваясь от Вечных, вовсе не отстраняется от Человечества. Он участвовал во всех крупных конфликтах каждой эпохи и во всех значимых битвах каждой войны. Мы точно знаем, что он сражался при Аустерлице во время Наполеоновский войн, при Вердене во время Первой Мировой Войны, участвовал в Битве на 73 Истиг во время Войны в Персидском заливе (это было самое крупное танковое сражение второй половины XX века). Конечно, он сражался и в Великом крестовом походе среди простых смертных. Например, в составе Одиннадцатого Мохиндасского полка он бился на Дьюрнусе против нефратил (Олл говорит, что это случилось «на шестой год Великого крестового похода», то есть в 804.М30).

Просто чтобы ты знала. Моя жизнь не особо связана с исходом каких-либо битв. Время от времени мне приходилось бывать на всех сторонах. Победа не влияет на мою жизнь. Просто она мне нравится, и я стремлюсь к ней, когда есть такая возможность.

Это Перссон говорит Кэтт, отвечая на вопрос о том, на какой стороне он сражался в том или ином конфликте и всегда ли его сторона побеждала. Позже Грамматикусу Олланий скажет, что его предназначение – быть солдатом, но никогда не лидером. Воспоминания Перссона (по крайне мере, известные нам) подтверждают это. Да и ведет он себя как ветеран, точнее – как множество ветеранов. Олл говорил, что в нем живет не один ветеран, а несколько, и это тоже правда.

Сложно сказать, насколько он хороший лидер, ведь Олл никогда не хотел командовать. Единственный раз он стоял во главе одной из самых могущественных армий Старой Земли и закончилось это… не лучшим образом. Однако же предназначение (судьба) раз за разом настигало Оллания, он снова и снова участвовал в чужих войнах. Он сражался, чтобы побеждать, но победа не была конечной целью. Он побеждал и жил дальше, до новых войн, до новых побед. Просто жил, как хотел жить на Крите с Персефоной…

Все изменилось с началом Ереси Хоруса (в общем-то, тогда для всех всё изменилось). К этому моменту Олланий находился на Калте (Ультрамар) в небольшом поселении. Занимался фермерством, не отсвечивал, но местные хорошо знали, что этот человек глубоко религиозен. Бросается в глаза его христианское «Господи», но на английском это слово пишется как «Lord» и его также можно перевести как «Владыка». А «Владыка» – эпитет многих богов древности, например, ассиро-вавилонского Ваала (иногда его имя так и переводят – «Владыка», но это лишь версия).

Известно, что к этому моменту Олланий отслужил в Имперской Армии положенные восемнадцать лет (в который раз?) и решил выйти на пенсию. В связи с этим Империум предложил ему земельный пай, площадь которого была равна количеству лет на службе. Теоретически должно быть восемнадцать гектар, но Оллу по какой-то причине дали двадцать. При этом Перссон отмечает, что это округление в меньшую сторону («армия всегда округляет в меньшую сторону»). Он сам выбрал Калт, дельту реки Нерида. Рядом находился крупный город Нумин и прикрывающая его крепость Калкас.

Однако на своей земле Олл выращивал вовсе не овощи или фрукты, а цветы и «темнотравье». Цветы он продавал знати Нумина, а травы – предприятиям по производству тканей. В целом, Перссон преуспевал – на каждый сезон он нанимал для сбора цветов и трав молодых мужчин и женщин, также у него был старый армейский сервитор Графт, который продолжал называл Олла «рядовой Перссон».

Кстати, в этом описании из «Не зная страха» Абнетта сказано, что у Оллания сохранился «старый катерический символ, подарок жены, которую он только-только начал узнавать, когда она умерла». Слово «катерический», по всей видимости, получено сращением «католический» и «катары». Катары были религиозным сообществом, которое длительное время противостояло Римско-католической церкви, но в итоге было подавлено (хотя катары многое привнесли в традиционный католицизм, например, оборот «добрый христианин»).

Тем не менее, этот фрагмент не может служить подтверждением того, что Олланий был католиком, катаром или кем-то средним. Этим кем-то была его (очередная?) жена и очевидно, что Олл тепло относился к ней, поэтому сохранил подарок, который для женщины много значил. Кстати, судя по всему, именно из-за смерти жены Перссон снова пошел в армию. То есть это действительно его рок – он всякий раз пытается вести мирную жизнь, но обстоятельства против, и он возвращается к «участи профессионального убийцы». Тем не менее, на Калте Олланий действительно посещает какую-то часовню, хотя на этот счет тоже нет никаких пояснений.

Когда на Калт падают обломки кораблей Ультрамаринов, уничтоженных Несущими Слово на орбите, Олл успевает прокричать своим наемным работникам, чтобы они убегали. Затем один из обломков падает на термоядерную станцию Нериды, поднимая колоссальную волну и… Олл внезапно оказывается в грёзе, где его жена жива, а он не на Калте. В эту грёзу вторгается Джон Грамматикус. Он пытается сказать Олланию, что тот должен немедленно покинуть Калт и двигаться к Терре. Грамматикус напоминает о кампаниях, в которых они вместе сражались при покорении Панпацифика и Улья Анатоль. Вскоре Олл понимает, что все вокруг – не реальность, а фрагмент его болезненного прошлого.

В этом эпизоде Грамматикус говорит много любопытного. Например, однажды он пытался завербовать одного из более молодых Вечных, а тот сдал его местным властям и Джон провел 18 лет в психушке. Но на данный момент для нас важно, что Грамматикус все же убеждает Оллания (вообще, он умеет убеждать, верно?). План Джона прост: Олланий должен найти атам (один из восьми осколков анатама), покинуть Калт через разрыв в варпе и добраться до Терры, где Грамматикус его встретит.

Последней каплей становится то, что Джон показывает Олланию один из вариантов вероятного будущего. Перссон оказывается на «Мстительном Духе» у трупа Сангвиния, над которым возвышается Хорус. Олланий называет Луперкаля «лукавым» и касается талисмана жены, совершая некий «охранительный жест». И вот это в сумме с предыдущими отсылками уже действительно указывает нам на то, что Олл, по всей вероятности, проповедует какой-то вариант христианства.

Когда Олл приходит в себя, он встречает своих наемных работников, которым удалось выжить. Их зовут Гебет Зибес и Катерина (Кэтт). Также взрыв пережил сервитор Графт. Чуть позже они встречают двух имперских солдат Бейла Рейна и Догена Кранка. Олланий ведет эту группу туда, где вот-вот откроется варп-разрыв. Он знает это благодаря компасу, о котором я рассказал выше. Также Перссон знает, что Калт погибнет вместе с миллиардами людей. Он даже не думает о том, чтобы спасти всех – это невозможно. Однако Олл оставляет рядом с собой смертных, которые волею судьбы присоединились к нему. Они идут за ним добровольно, потому что чувствуют – он точно видит свою цель и достигнет ее, несмотря ни на что. В данный момент на Калте мало кто может похвастаться подобным.

В какой-то момент Олланий сталкивается с группой культистов, истребляет ее и даже убивает демона. В этом эпизоде он подбирает атам, который поможет ему открывать врата в Имматериум. В итоге, Перссону и его группе все же удается вырваться с Калта. Все эти события описаны в романе «Не ведая страха» Абнетта.

Дальше мы встречаем группу Олланий в «Неотмеченном» и «Вечном». Они движутся сквозь время и пространство, попадая в разные времена и эпохи. Древняя Греция, XIXи XXвека земной истории. Затем они оказываются на Андриохе, в период сразу после восстания Железных Людей. Причем в этой эпохе Олланий и его спутники застряли на 2 года. Здесь на них напал легионер Альфы, притворившийся Грамматикусом (и, очевидно, работавший на Кабал). Однако Перссон раскрыл обман и убил легионера атамом.

Также все это время за Олланием гнался демон М’Кар, в прошлом – Темный Апостол Несущих Слово, служивший под началом Хола Велофа. Когда Перссон понимает, кто идет по его следу, Грамматикус, в очередной раз явившийся своему другу, раскрывает правду – Олланий несет атам на Терру, потому что является пси-инертным индивидом. Так как Олл – не псайкер, Несущим Слово сложно отслеживать его путь. По этой причине Джон не мог сам взять на себя эту задачу, потому что был псайканой.

Проблема в том, что Кэтт из группы Олла, тоже была псайкером, пусть и несильным. Поэтому М’Кар все же настигает их, когда они перемещаются в 1916 год под Верден. Любопытно, что демон проходит в реальность сквозь горящий терновый куст. А любопытно это потому, что именно через горящий терновый куст Бог явился Моисею (этот куст в христианстве называют неопалимая купина). На самом деле, я не думаю, что Абнетт случайно описал появление демона именно через терновый куст. Тем более, что в этом же эпизоде между Олланием и Кэтт происходит интересный диалог, вот его фрагмент...

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Алексей Фролов «Расплата»

Насколько никчемным должен быть мир, забывший собственное имя? Человек не знал. Но удивляло не то, что он чего-то не знает. Удивляло то, что он продолжает называть себя человеком.

И это после того, как всё человеческое в нём оказалось ненужным. После того, как плоть доказала свою слабость. После того, как он был предан забвению тем, кто…

Нет.

Он запретил себе вспоминать. Воспоминания заставляли специализированные структуры мозга непроизвольно модифицировать базовые механизмы нервной и эндокринной системы, приводя к секреторным, органическим и наконец двигательным изменениям.

Так рождалась единственная эмоция, которую человек не хотел испытывать. Единственная эмоция, которую он мог испытывать в последние двенадцать тысячелетий.

Гнев.

От гнева у него начинала нестерпимо болеть голова, и он отлично знал, что нужно делать, чтобы унять бьющиеся в агонии эффекторные клетки.

Достаточно на долю мгновения ослабить тиски воли, дав шанс монстру, что живет внутри него столько же, сколько живет он сам. И тогда плоть отринет слабость. Она неузнаваемо изменится, обращаясь в нечто такое, что не должно существовать по законам материальной вселенной. Человек станет всем. Абсолютом. И вместо боли гнев будет приносить удовольствие, особенно когда…

Нет.

Человек сделал глубокий вдох, который длился целую вечность. Монстра нельзя выпускать. Ведь это из-за него он двенадцать тысяч лет провел в темпоральной тюрьме. Из-за него он потерял всё, что имел. Всё, что ему предначертано было иметь.

Человек вздохнул снова и ужаснулся от мысли о том, сколько времени прошло в мире за пределами его темницы. Ведь это не должно было закончиться так. Это вообще не должно было закончиться.

Он помнил фазовое безумие, из которого не мог вырваться. Он перепробовал всё, и лишь потому сохранил рассудок. Потому что не переставал бороться. Хотя вряд ли предполагалось, что в таком состоянии человек будет что-то воспринимать. Что-то помнить.

Но всё изменилось.

Нечто пришло извне и сорвало замок с его тюрьмы. Когда реальное время заструилось под своды хронодемпферной сферы, человек от удивления потерял контроль над собой. Это длилось наносекунду, но монстру хватило столь малой крупицы временного потока, чтобы восстать.

Преображенный во зло, человек вырвался из проклятого узилища, которое по задумке его судей должно было стать одновременного гробницей. Вечной гробницей.

Он дал волю гневу и выпотрошил кости этого мира, имя которого забывал из раза в раз. Монстр сеял разруху и погибель, устилая свой путь дымящимися руинами, покореженной сталью и обугленной плотью. Он мстил за то, что сотворили с ним. Он мстил за то, что был вынужден сотворить с другими.

Но главное, за что он мстил, было известно лишь ему одному. Ему и другому монстру, который обрек его на вечность в одиночестве. Время – не река, а спираль, и всё в галактике обречено повторяться снова и снова. Монстр принимал эту аксиому. Но человек боролся с ней. И поплатился за непокорность…

Нет!

Воля взяла верх. Человек вновь стал собой. Он обернулся, легко определив путь, которым прошел монстр. Было невыносимо видеть эти разрушения, весь этот бесконечно увядающий мир, не созданный для чего-то кроме ужаса и ярости.

А потом всё изменилось во второй раз. Потому что оказалось, что его преследуют. Это был такой же…

Нет.

Не такой.

Человек скрылся в сумраке и стал наблюдать. Он наблюдал долго. Первое, что человек понял – его не собирались освобождать. Это произошло случайно. Но акт преследования не выглядел случайностью. Это была рассчитанная генетическая реакция, заложенная в преследователя его создателем.

У человека вновь заболела голова, однако он справился с приступом гнева, укрепив свой разум опорами смирения. И внезапно понял, что прятаться больше незачем.

Тогда он вышел из трещины в скале. Багровые отсветы раскаленного кремниевого моря заплясали на его теле, могучем и безупречном, для которого будто не было этих тысячелетий в оковах безмолвного ада.

Человек знал, что произойдет дальше. Его преследователь не поверит ему. Медиаторы, необходимые для развития соответствующих реакций, не смогут формировать синапсы в мозгу, который изменили. Изменили так глубоко и виртуозно, что даже столь могучее создание ничего не заметило. Человек не сможет обратить эти изменения вспять. Никто не сможет.

И всё-таки, стоя здесь, в жарком полумраке у кромки расплавленного камня, человек гордился своей стезёй. Он сотворил много зла, но никогда не будет жалеть о первом шаге. О том самом шаге, за который его судили и обрекли.

А ещё он гордился тем, что примет смерть от рук того, кого любил больше всего на свете. С кем был рожден покорять звёзды. И если уж проигрывать, то непременно лучшим, не правда ли?

Человек вошел в огненное море и преследователь повторил его действия, будто отражение в ониксовом зеркале, которое заволокло дрожащим воздухом от раскаленного горна. Они медленно двигались навстречу друг другу, готовясь к битве, которая для одного из них станет последней.

Остановившись, человек моргнул глазами, похожими на две серебряные монеты. Такие же глаза были у того, кто по незнанию вскоре оборвёт братскую жизнь.

Из последних сил борясь с монстром внутри себя, человек вспомнил имя того, кто стоял перед ним. Его настоящее имя, которому больше нет места в этой галактике. Но отпустив монстра на волю, человек тут же забыл это имя. И правильно, ведь создатель никогда не давал им имен, только номера.

– Спасибо, Десятый, – улыбнулся человек, превращаясь в огромного змия из живой стали. Он знал, что вскоре сольется с кипящим под ногами расплавом и снова всё забудет. Уже навсегда.

А теперь – о чем это

Авторские комментарии и анализ лорного подтекста

Что главный герой рассказа – примарх, становится понятно довольно быстро, тут не нужны глубокие знания бека. А его краткие и неконкретные размышления тем не менее дают понять, что он был заключен во вневременную тюрьму за некий проступок. Самый очевидный вывод для читателя на этот момент – перед нами один из Потерянных. И этот вывод времен. Если конкретнее, то перед нами Второй, ниже я поясню, почему именно он.

Далее по сюжету рассказа мы понимаем, что он должен был провести в тюрьме вечность, но прошло только 12 тысяч лет (по его субъективному времени, это важно). Причина в том, что целостность тюрьмы была нарушена и он вырвался на свободу. В этих же абзацах из рассуждений примарха следует, что он изо всех сил сдерживал гнев внутри себя, вместе с которым приходила головная боль. А когда он поддается гневу, то становится чудовищем. И мы это видим: едва его тюрьма была разрушена, он потерял концентрацию, превратился в жуткого монстра и принес много разрушений в мир, на котором был заточен.

К этому моменту читатель понимает (по крайне мере, я на это надеюсь), что речь идет о Медузе, на которую упала гестационная капсула с Феррусом Манусом. Ведь из рассказа «Псалом» Гаймера мы знаем, что капсула Горгона повредила некую конструкцию внутри горы Карааши и оттуда вырвался тот самый чудовищный змей из живого металла, которого в легендах Медузы зовут Азирнотом. Феррус понял, что выпустил того, кого не следовало выпускать, и поклялся уничтожить змея, который на самом деле был его Вторым братом. Не спешите обзываться. Ниже я поясню, как это возможно.

Следуя сюжету рассказа, когда Второй берет чудовище внутри себя под контроль и возвращает себе человеческий облик, он узнает Ферруса, но понимает, что не сможет ничего доказать брату. Тот ему не поверит, потому что его сознание перепрограммировано. Второй размышляет о том, что это сделал «еще один монстр». Разумеется, он имеет ввиду Императора, который, очевидно, и осудил его на вечность в темпоральной тюрьме.

Подтверждение этой мысли мы можем найти в рассказе «Прочность Железа» Кайма, где Феррус видит статуи двадцати примархов внутри карманной реальности, которую для него создал Эльдрад Ультран. К этому моменту (кампания на Ибсене) все примархи уже найдены, но лица двоих Манус не узнает. Строго говоря, это не секрет, что Император не просто приказал вычеркнуть Потерянных из истории, он также «перепрошил» сознания всех, кто их знал. Об этом говорится в том числе в рассказе «Чертоги в конце памяти» Сваллоу.

Но вернемся к моему рассказу – Второй всё это отлично знает и понимает, что Феррус будет с ним драться. Более того – он хорошо знает и самого Мануса (пояснения будут ниже). После недолгих рассуждений Потерянный принимает решение сразиться с братом и погибнуть. Во-первых, потому что упертый Горгон все равно будет биться, хотя не столько потому что упертый, а в большей степени потому что так его «запрограммировал» Император. Во-вторых, у Потерянного, судя по всему, родился рискованный план, как обыграть отца.

Собственно, вот весь сюжет рассказа, который читатель, неплохо знающий бек, легко улавливает. Улавливает и задает вполне справедливый вопрос: Алексей, достаточно уже употреблять запрещенные вещества, ведь все это просто невозможно! Как минимум потому, что капсула с Феррусом не могла упасть на Медузу, когда там уже был заключен Второй. Точнее наоборот – Второй не мог быть заключен на Медузе раньше, чем туда упала капсула с Феррусом. Ведь примархов раскидало одновременно.

Вопрос справедливый, но он базируется на распространенной ошибке. Многие полагают, что если Эрда (или все-таки Тал?) разметала примархов по галактике в один момент времени, то и на свои «родные миры» они попали тоже примерно в один период. Но это не так. Вот элементарное опровержение лишь на одном из множества примеров.

Гестационные капсулы с примархами покинули Терру в 792.М30. Вспомним, когда нашли каждого из них. Скажем, Хана нашли в 865.М30. В романе «Шрамы» Райта сказано, что Таргутай Есугэй сражался рядом с Джагатаем на Чогорисе с самой юности примарха, а как мы знаем, взрослеют сыновья Императора очень быстро. Если Хан попал на Чогорис примерно тогда же, когда исчез с Терры, то есть в 792.М30 и примерно тогда же начал свое восхождение, познакомившись с Есугэем, тогда к моменту открытия Чогориса в 865.М30 Таргутаю должно быть 73 года. Даже если возьмем погрешность лет пять, он был слишком стар для превращения в Астартес. Однако же он был полноценным космодесантником, а не «ложным Астартес», как Кор Фаэрон, Амон или Лютер.

Оптимальный возраст для подготовки легионера – это промежуток 12-14 лет. По всей видимости, в исключительных случаях брали и постарше, но после 30-40 (как в случае с Фаэроном) это уже физически невозможно. Соответственно, Хан попал на Чогорис не в тот же период, когда исчез с Терры. А как раз через 30-40 лет.

По всей видимости, примархов в гестационных капсулах штормило по варпу вариативно (Альфария выбросило на Терре почти сразу). Еще могу вспомнить Коракса: Император пришел на Киавар в 927.М30, то есть бедолага Корвус куковал на своей луне аж 135 лет, что, мягко говоря, маловероятно. Кстати, насчет Коракса – в «Потерянном Освобождении» Торпа упоминается, что к моменту открытия Киавара Второго и Одиннадцатого уже не было.

Эти рассуждения ведут к тому, что Феррус вполне мог попасть на Медузу за пару лет до того, как ее официально открыли. А Второго к тому моменту уже могли осудить и посадить. Император не мог знать, что на Медузу забросит Ферруса или кого-то еще. При этом Медуза по описанию из «Псалма» действительно напоминает толи свалку, толи тюрьму, о которой все давно забыли. Там было много чего неидентифицируемого. На мой взгляд, подходящее место, чтобы устроить в глубине горы тюрьму для осужденного на вечность вне времени.

Немного отступая от основного вопроса, еще раз вернусь к вышеупомянутому факту о том, что Коракс не знал Потерянных. Феррус то, судя по всему тоже. Тогда кто их вообще знал? Возможно, ответ нам дает рассказ «Последний совет» Голдинг. В этом произведении Хорус, Альфарий и Хан пытаются помешать Сигиллиту убрать из Инвестиария одну из двадцати статуй примархов. Хотя Хан прозрачно намекает, что он здесь только для поддержки, Луперкаль и Альфарий точно знают, за что Сигиллит хочет снести статую Потерянного.

Я вспомнил об этом потому, что Альфарий и Хорус, как первые обнаруженные примархи вполне вероятно знали Второго, которого по счету нашли четвертым (третьим был Русс). А вот Хан, обнаруженный Шестнадцатым, скорее всего, Второго не знал. В «Шрамах» он вспоминает о Потерянных не как о братьях или друзьях, а как о некоем событии, которое не стоит забывать по причине его дидактической ценности.

Кстати, Одиннадцатого по «стмрому лору» нашли перед КОраксом, в 921.М30, но теперь он уже последний. Но в любом случае в мою версию событий он не вписывается. Дата обнаружения Второго – 821.М30. Именно поэтому у меня на Медузе был заключен именно Второй.

Возвращаемся к моему рассказу. Все вышеизложенное не снимает главного вопроса читателя – как Второй мог узнать Ферруса, если он был осужден до открытия Медузы? Вчитайтесь в текст внимательнее. Там есть целый абзац, где Второй прямо говорит, за что его судили и обрекли на темпоральную темницу. За правду. За правду о том, что галактика циклична, и это не метафора. Галактика раз за разом разыгрывает одну и ту же партию, которая меняется лишь в нюансах, но не в ключевых вехах. В подтверждение приведу два источника.

Первый – рассказ «Отпрыски бури» Рейнольдса. Там на планете Сорок Семь Шестнадцать Несущие Слово сражаются с забытой человеческой колонией, которая поклоняется… Императору, ничего не зная ни о нем самом, ни даже о Терре. В главном храме Сор Талгрон находит книгу, которая у этого народа считается священной. Талгрон шокирован, ведь перед ним – «Лектицио Дивинитатус». Написанная самим примархом (Сор узнает почерк и стиль, потому что лично читал эту книгу). В рассказе прямо говорится, что это именно тот текст. Но как такое возможно, если в тот момент «Лектицио Дивинитатус» находился у… Лоргара, естественно! Время действия рассказа – 963.М30, то есть вскоре после Монархии, но Аврелиан еще не написал свою новую книгу.

Чтобы понять, к чему нас подводит Рейнольдс, нужно вспомнить Паломничество Лоргара. А именно – его встречу с Ингефель. У меня на этот счет есть два подробных подкаста, в которых я анализирую диалог примарха и демона из «Аврелиана» Дембски-Боудена. Там поднимается много тем, но сейчас для нас важна единственная фраза Ингефель: «Я бродил по дорогам вероятности. Я видел то, что может быть, и что почти наверняка произойдет. Но нельзя увидеть то, что будет, пока оно не станет тем, что было».

Вот так работает предвидение в Вархаммере – корвиды и компания не могут прозреть то, чего еще не случилось, но они могут увидеть то, что уже происходило раньше. Это и есть спираль времени, о которой в моем рассказе говорит Второй. Ингефель не показывает Лоргару варианты будущего (он, кстати, и не утверждает этого). Демон показывает варианты прошлого. Это объясняет и тот факт, что так называемые Старые Пути Колхиды существовали независимо во все времена во всех человеческих мирах. Им даже поклонялись на Терре (например, кланы орбитальных платформ, из которых происходил Зарду Лайак).

Тут уже стоит обратиться к мудрости Магнуса, который тоже многое понимал, хотя и не все: «История движется по кругу. На самом деле ничто не умирает. Древние символы меняются и перерождаются, открываются новые пути, которые были проторены давным-давно...» Однако предыдущие витки развития галактики переживают не только отголоски религиозных верований и экзистенциальных учений. «Лектицио Дивинитатус» тоже пришел к нам из предыдущего витка. Иначе невозможно объяснить, как книга, написанная лично Лоргаром и прямо сейчас находящаяся у него, в то же время хранится под стазисным полем главного храма Отпрысков бури. Правда, есть еще вариант – финты с перемещением во времени, которые в лоре есть, но это уже другая история, которую мы сегодня тоже затронем.

Теперь представьте, что кто-то узнал правду. Узнал, что мир перерождается раз за разом. А потом этот кто-то научился переносить свою память из одного витка в другой. И если этот кто-то – Император, то моя теория объясняет любые его действия. Видимо, он не в первый раз пытается достичь своей цели (какой бы она не была), и уже просто комбинирует возможности. Скажем, Ангрон предает его каждый раз, чтобы он ни делал. Поэтому с ним Император, что называется, не заморачивался. Это я о Нуцерии, где действия Повелителя Человечества принципиально необъяснимы. Но становятся объяснимы, если взять за основу мою теорию.

Продолжаем представлять. Внезапно кто-то еще, кроме Императора, узнал о том, как все работает. Узнал и решил, что это неправильно – скрывать истину. Но нам хорошо известно, что знание – сила, оберегай его… Император, возможно, пытался вразумить Второго, но тот не слушал. А дальше возможны вариации. Я предполагаю, что они оба – Император и Второй – не сохраняют память с предыдущего витка всю целиком, а восстанавливают ее постепенно.

По моей версии, нынешний цикл для Второго точно не первый (уж извините, за каламбур), поэтому в моем рассказе он не просто узнал Ферруса, с которым здесь еще не встречался, но также понял, что его не убедить. Потому что Император в этом витке скорректировал гены сыновей, сделав их невосприимчивыми к влиянию Второго.

Я использую слово «невосприимчивыми», потому что сложно подобрать более точное определение. В «Прочности Железа» Кайма Феррус видит лица братьев и называет их масками, потому что они отличаются от знакомых ему черт, но все равно узнаваемы. Однако у двух нет даже масок. Читая рассказ впервые, я этому удивился. Почему нет лиц? Ведь Манус должен был их просто не узнать. Но так как Ультран использовал для этой фантомной реальности собственные воспоминания Ферруса, все встает на свои места, если предположить, что Император так глубоко изменил сознание примарха, что тот попросту не воспринимает двух Потерянных.

Почему Император просто не убил Второго? Вероятно, уже пробовал в предыдущих витках и это либо не дало результата, либо привело к еще более худшим последствиям. Очевидно, Потерянные становятся Потерянными во всех циклах. Возможно, это и стало главной темой, по поводу которой Второй и Император не сошлись – отец был уверен, что изменить тут ничего нельзя, но сын хотел пытаться снова и снова.

А теперь вновь вернемся к моему рассказу. Увидев Ферруса, Второй понимает, что схватки не миновать (потому что Феррус на генном уровне не будет доверять брату или даже инстинктивно попытается его убить). Однако (это уже никак не подкреплено лором, строго моя фантазия) Второй решается на рискованный ход. Он использует свою уникальную способность, превращается в змия и погибает от рук Мануса. В конце моего рассказа он размышляет, что снова все забудет, теперь уже навсегда. Насчет «снова забудет» все понятно – ему в следующем витке потребуется время, чтобы восстановить память о предыдущих циклах. Но к чему тут фраза «уже навсегда»?

А к тому, что с Феррусом Манусом все несколько сложнее, чем принято считать. Из таких произведений как «Прочность Железа» и «Феррус Манус: Горгон Медузы» мы знаем, что Десятый примарх страдал от приступов гнева, которые сопровождались сильной головной болью. Почти всегда он эти приступы контролировал своей невероятной волей (цитата из сольника: «Поистине сверхчеловеческую вспыльчивость Ферруса превосходила только его сила воли»). Причем он именно страдал от боли, едва не сходя с ума, это хорошо показано на протяжении всего его сольника. Причем в одном из эпизодов Гаймер пишет, что Феррус испытывал желание причинять боль за то, что боль причинили ему. Хм… о чем это он?

Мы не знаем ни одного эпизода, в котором Манусу кто-то мог причинить такую боль, чтобы примарх ее запомнил и она вплелась в его сознание так глубоко, что стала управлять его эмоциями. Если только это не фантомные воспоминания кого-то другого… Но об этом еще рано. В сольнике Ферруса при покорении Гардинаала вспышки гнева присутствуют, но Манус их контролирует. Это 869.М30. Но в «Прочности Железа» при покорении Ибсена (он же Кальдера) Феррус дает волю гневу раз за разом, чему удивляется даже первый капитан: «Сантар редко видел его столь разгневанным и задумался над причиной».А Ибсен – это уже 002-004.М31. То есть чем ближе к Ереси, тем хуже становилось Манусу, это факт.

По всей видимости, он умирал, как и Ангрон. И точно так же, как Ангрон, Феррус знал, что умирает. Я подробно разбирал этот момент на стриме про Десятого примарха. Получается, с одной стороны Манус осознает приближение смерти. С другой – он беззаветно предан идеалам Империума. Насколько беззаветно, что без раздумий напал на своего единственного друга, когда тот рискнул заикнуться о том, что, возможно, у Императора на троне есть альтернатива (конечно, я имею ввиду эпизод с Фулгримом на флагмане Мануса после преследования Диаспорекса).

Эти два фактора (приближение смерти и вера в Империум) стали основными мотивам Мануса в его желании быть Воителем. Потому что «примарх стал олицетворением жажды завоеваний Императора, живым воплощением гнева в железных латах» (это тоже из его сольника). Он был рожден завоевывать и хотел как можно скорее завершить Великий крестовый поход. Хотел успеть воплотить мечту Императора прежде, чем умрет. Конечно, тут не обошлось без амбиций и гордыни, Феррус определенно считал себя лучшим военным лидером среди братьев. И все же в его устремлениях я вижу благородство.

Итого: нет сомнений что Феррус Манус умирал, в связи с чем его мотивация довольно прозрачна. Но почему он умирал? Есть мнение, что из-за некродермиса, которым был покрыт Азирнот, тот самый змей с Медузы. И якобы когда Манус утопил змея в лаве, некродермис перетек на его руки. В сольнике Ферруса я высказывал эту версию, что некродермис также поразил нервную систему примарха и медленно убивал его. Тогда я подтвердил свою мысль тем хорошо известным фактом, что глаза Мануса были сплошного металлического цвета, как две серебряные монеты. Вот только причиной тому был не Азирнот.

Перечитав «Псалом», я увидел одну любопытную деталь. Изначально у Ферруса глаза были зелеными в золотую крапинку, а потом действительно стали серебряными. Вот только произошло это ДО встречи с Азирнотом. Кстати, насчет Азирнота – его тело из живого металла действительно похоже на некродермис, но как и в случае с руками Ферруса – только внешне. Некронов на Медузе не замечено, зато были там и кибер-зомби, и каменные големы (буквально такая вот форма жизни).

Но если глаза Горгона изменил не змей и не он виновник его болезни, тогда что? На самом деле все просто. На Медузе Манус питался землей. Землей, камнями, обломками кибер-зомби и вообще всех, кого убивал. Его организм был приспособлен получать из подобной пищи нужные питательные вещества (что не нонсенс). Все это подробно описано в «Псалме». И это отлично объясняет, что случилось с его глазами. Бедолага Манус просто отравился, перегнув с медузийской диетой. Хотя слово «отравился» тут не вполне уместно. Скорее, вместе с кремнеземом и ржавой сталью он в какой-то момент поглотил то, что не усвоилось организмом, а вступило с ним в симбиоз и… начало медленно убивать примарха. Вот почему глаза сменили цвет – результат проникновения инородного вещества в его нервную систему и мозг.

В принципе, от теории, которую я высказал на стриме двухгодичной давности, нынешний вариант отличается только тем, что Ферруса убивал не Азирнот, а что-то другое с Медузы. Что касается Азирнота, то с ним мы еще не закончили. Про змия есть любопытный момент, отчего-то упущенный всеми без исключения, когда вышел сольник Десятого примарха под авторством Гаймера.

Один из главных героев романа – медике Тулл Риордан, впоследствии получивший звание подполковника. Во время разговора с Манусом, примарх спрашивает у Тулла мнение о его руках из живого металла. Медике без раздумий отвечает, что не верит в легенду про Азирнота, потому что характер соединения между металлом и плотью не похож на жидкий ожог, который непременно должен был иметь место, если бы легенда оказалась правдой. И хотя сначала Феррус откровенно веселится, общаясь с медике, после этого заявления он суровеет и говорит: «Очень жаль, эту историю я любил больше всего».

Фактически этот эпизод показывает нам, что «Песнь Странствий», повествующая о похождениях Ферруса по Медузе, является художественным эпосом, который мы не можем воспринимать как хронику, отражающую реальные факты того периода из жизни Мануса. Что касается реакции примарха, она, во-первых, подтверждает, что миф про Азирнота ложный. Во-вторых, эта история, по всей видимости, вызывает у него сильный эмоциональный отклик, и вовсе не положительный.

Что же на самом деле произошло между Азирнотом и Феррусом в лавовом море Кираал? В том, что змий из живого металла действительно существовал, нет сомнений, это подтверждает «Псалом», да и более старые источники вроде Индекса Астартес. Также нет сомнений в том, что Манус преследовал и настиг чудовище. Учитывая, что существо больше никто не видел, вероятнее всего Десятый действительно убил его, либо каким-то образом сковал (хотя это маловероятно, учитывая характер Мануса, который все доводил до конца, не оставляя за спиной экивоков).

Но если вся эта история – неправда, точно ли от Азирнота он получился свои руки? Есть ли тут альтернатива? Ведь в Неймерельских Свитках примарх не использует слова «Азирнот» или «змий». Там даже нет слова «чудовище». Феррус говорит, что его «металлические перчатки» происходят «от зверя», «от великого зла», которое он победил. Исходя из всего этого, у меня возникают сомнения в том, что Манус получил руки от Азирнота (по крайне мере не так, как это представлено в медузийском мифе). Зато он вполне вероятно мог получить от монстра что-то другое. Выше я не зря указал на концептуальный момент с глазами – они у Ферруса изменили цвет до встречи с Азирнотом. Однако это не единственный вариант, на который я обратил внимание при повтором прочтении рассказа.

Дело в том, что в «Псалме» у Ферруса нет ни головных болей, ни вспышек гнева, которые приходится контролировать. И еще кое-чего у него нет, на что опять же никто не обратил внимания в его сольнике. Вот эта важная фраза, о которой я уже упомянул выше: «Он почувствовал, как возвращается мигрень – стремление причинить боль другим, чтобы отомстить за боль, причиненную ему». Мы знаем, что у Ферруса вышел конфликт с Дорном, в результате которого… Почему-то принято считать, что произошла драка и Феррус был повержен. Однако эта версия родилась по причине невнимательности, либо из нежелания самостоятельно прочесть источник. Вот, что по этому поводу сказано в «Горгоне Медузы»:

Над ним стоял Рогал Дорн, и костяшки его массивной желтой перчатки покрывали серебристо-красные брызги. Седьмой примарх неотрывно смотрел на брата сверху вниз. Лицо Рогала, как всегда, выражало суровое осуждение. Воины обоих легионов, занимавшие многочисленные ярусы командной палубы «Железного кулака», наблюдали за сценой с ужасом и безуспешно скрываемой увлеченностью. Еще недавно Манус не хотел выходить из себя, но теперь отчасти восторгался тем, что брат вынудил его зайти так далеко, да к тому же сам последовал за ним. Сплюнув кровью на звукопоглощающее покрытие мостика, Феррус сжал кулак…

Это говорит о том, что Дорн ударил первым и Феррус упал. Но едва ли мы можем считать это поражением, ведь у нас есть лишь первый эпизод схватки. Дальше Манус сжимает кулак и, очевидно, вступает в рукопашный поединок с братом. Кто вышел из него победителем – ответить сложно, да и неважно в контексте нашей сегодняшней беседы. Ферруса тот эпизод определенно задел, но едва ли он собирался мстить за него всему миру.

Кстати, еще один интересный факт – кровь у Ферруса серебристо-красная. Это прямо подтверждает предположение о том, что в организме Мануса присутствовало нечто инородное. Но повторюсь, вероятнее всего, это нечто попало в его тело до схватки с Азирнотом, в тот момент, когда его глаза изменили цвет. Однако сейчас важнее другое. Есть еще один эпизод в истории Мануса, который потенциально мог критически отразиться на его мировоззрении:

Он – примарх, Горгон Медузы, лучший среди братьев. Гардинаалец заявил, что знает его, но никто не знал Мануса. Никто, даже Фулгрим, не подозревал, о чем всегда мечтал Феррус. В своей погоне за совершенством он жаждал лишь одного. Чтобы его одолели. Для бога среди людей победы были ежедневной рутиной. Но поражения? Они поистине драгоценны. Каждое из них чему-то учило примарха, и в тот день, когда свет Императора озарил Медузу, отец преподал Манусу величайший урок.

По всей видимости, он действительно сразился с отцом (об этом говорится в «Песне Странствий») и проиграл. Это было его первое поражение и оно действительно могло вызвать сильный эмоциональный отклик, который эхом прошел через всю жизнь Десятого примарха. Однако же сам Манус вспоминает об этом без злобы, напротив – называет тот эпизод величайшим уроком. Да и ведь он был беззаветно предан Императору.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК
Телега с анонсами и чатом