Копипаста из ЖЖ ссылка вот - https://george-rooke.livejournal.com/693481.html
Очень интересная и на мой взгляд, очень мало известная страница относительно недавней истории.
"Все мы с вами помним схему с работорговлей в Африке - работорговцы чаще всего договаривались с местными князьками, которые сдавали либо своих подданных либо пленных в рабство за мушкеты, страусиные перья, золото или за еще какие-либо ништяки и жили на этом бизнесе просто хорошо.
Проблема в том, что вот эта африканская модель существовала вполне у нас под боком - на Кавказе. Да, я абсолютно нетолерантен, и считаю, что процесс работорговли является одним и тем же процессом что в Африке, что в Америке, что на Кавказе.
Что там творилось - нам поможет понять вот эта статья - https://cyberleninka.ru/article/n/torgovlya-nevolnitsami-na-... .
Если кратко - основным экспортным товаром Северного Кавказа к началу XIX века были рабы. Даже в 1830-е годы из региона турки вывозили до 4000 рабов в год. Стоимость раба «на месте» была 200-800 руб., а при продаже в Османской империи — уже 1500 руб., то есть рентабельность у бизнеса была хорошая - 100% наценки как минимум. Невольников в Турцию продавали сами народы Северного Кавказа, точнее, их знать — черкесы, дагестанцы. Кто собственно говоря был рабами? Ну во-первых, туда определяли пленных, в том числе и русских людей, которых похищали с Кавказской линии. Во-вторых, собственные соплеменники. В-третьих, многие семьи (тут моих знаний не хватает, иначе бы сказал - народности, но не уверен) зачинали детей только с одной целью - продавать их и получать с этого гарантированный доход. Например адыгские папы очень радовались, когда у их жен рождались девочки, которые ценились гораздо дороже, чем мальчики. Их с удовольствием покупала татарская и турецкая знать для своих гаремов.
В XVIII - начале XIX в. самыми крупными невольничьими рынками в регионе были: на Северо-Восточном Кавказе «Черный рынок» или «Кара базар» (ныне пос. Кочубей Тарумовского района), Тарки, Дербент, селение Джар на границе Дагестана с Грузией, Аксай и аул Эндери в Дагестане; на Северо-Западном Кавказе - османские порты и крепости в бухтах черноморского побережья: Геленджик, Анапа, Еникале (рядом с Керчью), Суджук-Кале (Новороссийск), Сухум-Кале (Сухуми), Копыл (Темрюк), Туапсе, Хункала (Тамань) и др. При этом большинство рабов на невольничьих рынках Северо-Восточного Кавказа (и особенно Дагестана) было из христиан «мужска и женска полу, природы из Грузии, ясырей», а на Северо-Западном - из абхазов и черкесов. Как отмечал А.А. Каспари, «когда-то Абхазия славилась своими красавицами,.. и турки, скупая горских красавиц, до последних дней предпочитали им только гуриек». М. Пейсонель в середине XVIII в. писал, что «в зависимости от того, к какой национальности принадлежат порабощенные, назначается и их цена. Черкесские невольники привлекают покупателей в первую очередь. Женщин этой крови охотно приобретают в наложницы татарские князья и сам турецкий султан. Есть еще рабы грузинские, калмыцкие и абхазские. Те, кто из Черкесии и Абазы, считаются мусульманами, и людям христианского вероисповедания запрещено их покупать».
Фонвиль, ставший очевидцем продажи кавказских невольниц, так обрисовал условия размещения купленных торговцами девушек до их отправки в Османскую империю: «Мы пустились немедленно в путь и вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это есть торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившихся в Туапсе».
Это, кстати, ответ borianm, который как-то сильно горевал за низкую численность населения Кавказа, и как этому способствовали российские оккупанты. Надо сказать, что население Кавказа само этому способствовало не меньше, ибо большое количество народа без перехода к другой экономической формации горцам было просто не прокормить.
О том, как жилось рабам (привет всяким сериалам, типа "Роксоланы". Сын абадзехского тфокотля, четырнадцатилетний Мусса рассказывал в Управлении Черноморской кордонной линии: «Семейство, в котором я получил существование и воспитание, пользовалось сперва правами свободы, потом было разграблено, порабощено и распродано в разные руки. Я был куплен турком, жительствующим на реке Шебш. Я жил у него в участи раба около года. Наконец бесчеловечное обращение его со мной вынудило меня бежать к русским и искать их покровительства». Подобное же подтверждают и свыше 1500 из общего количества изученных показаний беглых адыгов (бежали в Россию от рабства). Обычно в этих показаниях звучала такая жалоба: «Владелец мой хотел жену и детей моих продать как невольников к туркам, и я, дабы не разлучаться с семейством, решился навсегда предаться под покровительство русских». (http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/198649/)
В 1815 году на Венском конгрессе царь Александр I от имени России подписал обязательство вместе со всеми странами-участниками бороться с мировой работорговлей, и собственно это и стало началом такого образования Черноморского флота, как Кавказский патруль. Вообще, интересно, правда? У нас переведены сотни книг о британской борьбе с работорговлей, мы все знаем про Западно-Африканский патруль и т.д., а вот борьба с работорговлей не особо меньшего масштаба на Кавказском побережье как-то прошла мимо нашей пропаганды.
Естественно, что ответственным за эти патрули стал Черноморской флот, который ими и занялся на постоянной, а не спорадической основе с 1829 года, после того как был заключен Адрианопольский мирный договор, согласно которому Закубанье отошло России. Но при Грейге, как я уже писал, подготовка Черноморского флота была не ахти, поэтому чаще всего крейсирования ограничивались двумя-тремя месяцами в год, в сентябре корабли уходили в Севастополь, и дальше турецкие работорговцы выходили из Синопа и Трапезунда к Черкессии, где загружались "живым товаром" и шли обратно к берегам Турции.
"Чтобы незаметно миновать российские патрульные крейсеры и причалить к берегу, турецкие капитаны предпочитали тёмные, по возможности безлунные ночи. В подобных условиях попасть к пункту встречи с кавказскими продавцами «живого товара» было сложно, была опасность выйти к русским укреплениям. «Ночью, при благоприятном ветре, контрабандные суда совершали путь вдоль берега по огням, которые зажигали и поддерживали в горах черкесы». Причалив к берегу, контрабандисты делали несколько выстрелов, на которые собирались окрестные горцы. После того как корабль разгрузили, его обычно вытаскивали на берег и маскировали ветками или затапливали в устье рек до следующего рейса."
Тем не менее даже во времена Грейга русские крейсерства были довольно эффективны - за сезон могли перехватить до 54 (1832 год) турецких работорговцев. Если на судне обнаруживались русские, которых везли на продажу в Турцию - команду и корабль топили без вопросов. В ответ работорговцы первым делом при встрече с русским патрулем старались выкинуть за борт русских, чтобы иметь шансы выжить. Тем не менее, русские проводили опросы членов команды и пленников, и если выясняли, что русские были выкинуты за борт - смерть работорговцев была еще более жестокой - из запирали в трюме и сжигали на фиг.
Тем не менее турецкие работорговцы все равно шли на риск.
"Высокая рентабельность северокавказской работорговли привлекала турецких торговцев и провоцировала их идти на риск. Из документов архива Раевских мы видим, что если даже «из 10 судов они потеряют 9, то последнее окупает всю потерю». Российский разведчик Ф.Ф. Торнау пишет, что торговля женщинами «для турецких купцов составляла источник самого скорого обогащения. Поэтому они занимались этою торговлей, пренебрегая опасностью, угрожавшею им со стороны русских крейсеров. В три или четыре рейса турок, при некотором счастии, делался богатым человеком и мог спокойно доживать свой век; зато надо было видеть их жадность на этот живой, красивый товар»".
Но самый писец для работорговцев начался с приходом Лазарева к командованию ЧФ. Дело в том, что Михаил Петрович ввел КРУГЛОГОДИЧНЫЕ крейсерства у Кавказского побережья. Как мы с вами помним, эти крейсерства стали своего рода институтом "мастер энд коммандер" для флота, они же и нанесли страшный удар по кавказской работорговле. Вой был слышен аж у самой Колыбели Демократии - английский путешественник Эдмонд Спенсер: «В настоящее время, вследствие ограниченной торговли между жителями Кавказа и их старыми друзьями, турками и персами, цена женщин значительно упала; те родители, у которых полный дом девочек, оплакивают это с таким же отчаянием, как купец грустит об оптовом магазине, полном непроданных товаров. С другой стороны, бедный черкес ободряется этим состоянием дела, так как вместо того, чтобы отдать весь свой труд в течение многих лет или отказаться от большей части своего крупного и мелкого рогатого скота, он может теперь получить жену на очень лёгких условиях — ценность прекрасного товара падает от огромной цены сотен коров до двадцати или тридцати». До фига семейств были в ужасе - ах, мать, перемать, размать, супермать твою, нарожали тут приплод, а куда его девать? Мерзкие гяуры совсем бизнес порушили!
Лазарев этим не ограничился. В качестве борьбы и с горцами, и с работорговлей Черноморский флот был привлечен к десантам на Кавказское побережье.
"В конце апреля — начале мая 1838 г. эскадра под командованием вице-адмирала М. П. Лазарева в составе линейных кораблей «Силистрия», «Султан Махмуд», «Адрианополь», «Память Евстафия», «Императрица Екатерина II», «Чесма», «Иоанн Златоуст», фрегатов «Агатополь», «Штандарт» и «Браилов», а также корвета «Ифигения» перевезла десант из Вельяминовского укрепления (Керченский пролив) в устья рек Суба-ши и Шапсуги на Кавказском побережье. Высадка десанта осуществлялась при интенсивном противодействии со стороны горцев и оказалась успешной в значительной мере благодаря энергичному и меткому артиллерийскому огню кораблей эскадры. Кроме сухопутных войск, на берег был высажен и принял участие в бою сформированный из моряков батальон в составе 840 человек под командованием капитана 2 ранга Е. В. Путятина.
Весной следующего года эскадра Черноморского флота во главе с вице-адмиралом М. П. Лазаревым в составе линейных кораблей «Силистрия», «Императрица Екатерина II», «Память Евстафия», «Султан Махмуд», «Адрианополь», фрегатов «Браилов», «Агатополь», «Тенедос», «Штандарт», брига «Меркурий», яхты «Ариадна», тендера «Легкий» и пароходов «Северная Звезда» и «Колхида» перевезла десантный отряд (6600 человек) под командованием генерал-лейтенанта Н. Н. Раевского из Тамани к устью Субаши. Десантные войска предназначались для возведения укреплений на кавказском берегу Чёрного моря.
Когда 3 мая десант на гребных судах перевозили на берег, отряды горцев оказали ожесточенное сопротивление и лишь энергия и распорядительность возглавлявшего высадку капитана 2 ранга В. А. Корнилова позволили избежать больших трудностей. О действиях Корнилова генерал Раевский писал: «Капитан Корнилов один из первых выскочил на берег, и, когда на самой опушке леса неприятель встретил авангард, Корнилов с вооруженными гребцами бросился вместе с авангардом для их отражения, чем весьма способствовал первому и решительному успеху. После высадки второго рейса капитан Корнилов, составив сводную команду из гребцов, с примерной решимостью повел их на атаку горы на правом фланге морского батальона. Во все время сражения капитан Корнилов показывал замечательное соображение и неустрашимость».
Вместе с сухопутными войсками был высажен сводный батальон моряков под командой капитана 2 ранга Путятина. Этот офицер действовал по-истине героически, своей отвагой подавая пример подчиненным, был ранен, но остался в строю. За отличие Путятин досрочно получил чин капитана 1 ранга.
Как и предусматривалось планом, отбросив горцев от берега, русские войска возвели на побережье ряд укреплений, одно из которых — в устье реки Псезуане — получило название «форт Лазарева» (впоследствии — Лазаревское)."
Собственно с 1838 по 1854 годы флот, ловя корабли работорговцев, разрушая их базы, создавая собственные укрепленные пункты на побережье, практически прервал поток рабов с Кавказа в Турцию.
Это привело к интересным последствиям - цены на рабов на Кавказе резко понизились (потому что они там на фиг не нужны в таких количествах), и горцы стали искать альтернативные источники заработка. Естественно, проклиная северных варваров, которые порушили такую прекрасную финансовую концепцию.
Крымская война вызвала новый подъем работорговли с Турцией, но удар, нанесенный Лазаревым в 1833-1851 годах оказался очень силен, и она никогда не достигала размаха 1820-1830 годов. К тому же бывшие рабы, бежавшие к русским, или просто беглые от возможного рабства - все адыги, черкесы, чеченцы, дагестанцы, кабардинцы и т.д. - они вообще стали авангардом Кавказской армии в борьбе за присоединение Кавказа к России. Ибо очень не хотели попасть обратно, и развенять участь свободного человека, на участь раба. Бежали не только люди - бежали в Россию чуть ли не семьи или кланы - так убежавший в апреле 1841 г. натухайский пшитль Хузен захватил с собой весь свой собственный скот в количестве 20 коров, 31 овцы и 3 лошадей. У ога, подвластного Тугузу Едигееву, было 30 голов рогатого скота, 100 баранов и 100 ульев пчел. Русские же пленники чаще всего совершали коллективные побеги с одновременным выпиливанием их охраны, поэтому русских ясырей на Кавказе считали "злыми".
Тем не менее работорговля с Турцией, пусть и не в таких масштабах, как в начале века, продолжалась примерно до 1863-1864 годов, далее работорговля фактически исчезла. Но период 1859-1864 годов в работорговле на Кавказе - это отдельная история, связанная с манифестом 1861 года, от которого местные беи, шахи и прочие ханы просто были в шоке. Для затравки: "Весть о крестьянской реформе 1861 г. в России произвела на феодальную верхушку ошеломляющее действие. Не будучи в состоянии подняться выше социальных воззрений своей среды, стремившаяся к укреплению власти над зависимым населением, она не представляла себе дальнейшее существование без привычных форм общественных отношений. Она могла до известной степени примириться даже с прекращением работорговли с Турцией, но не могла примириться с потерей владельческих прав над зависимыми людьми. И старшины шапсугов, абадзехов, натухайцев вместе с представителями старой дворянско-княжеской знати, не включившимися в орбиту правительственной политики России, скорее готовы были со страданиями и лишениями увезти через Черное море на турецкой кочерме рабов и крепостных, чем остаться на родине и их лишиться. Тем более что слухи о проведении крестьянской реформы в России стали серьезно волновать порабощенный горский крепостной народ.
Помощник начальника Кубанской области полковник Дукмасов отмечал, что под влиянием распространившихся слухов об освобождении крестьян Ставропольской губернии адыгские «крестьяне, рассчитывая на самое близкое освобождение, стали оказывать неповиновение владельцам и не желали исполнять свои прежние повинности. Встревоженные этим владельцы отправили из своей среды депутацию в Тифлис, дабы там просить оставить у них крестьян в крепостной зависимости на вечные времена».
Хозяйство эксплуататорской адыгской верхушки строилось на зависимом труде. Но факт подчинения России, вступившей на путь капитализма, неизбежно должен был повлечь за собой перестройку его на новых началах. В результате создался весьма своеобразный исторический парадокс: реформа 1861 г. испугала социальные адыгские верхи больше, чем все военные успехи царизма. «Дух времени и слухи об освобождении крестьян в России и Закавказском крае произвели свое действие, и случаи столкновений горских холопов с их владельцами и взаимные жалобы становились все чаще и чаще, делая отношения между ними все более и более натянутыми»,— писал два года спустя после этих событий наместник Кавказа военному министру". (http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/198649/). Далее, если интересно, почитаете сами.
Таким образом, Лазареву и его Кавказскому патрулю в ножки стоило бы поклониться не только пленным солдатам, не только земледельцам, похищенным с Кубанской Линии, но и простым народам Кавказа, ведь их "независимые правители" до поры до времени просто торговали им, как скотом."
