aliceefremova

Иван Иванович, закончив со всеми формальностями, тихо осваивается в уголке, который теперь стал его домом — уютном местечке в комнате, где еще трое смогут найти убежище. Он прощается с сыном, кивая на прощание:

— До свидания!

— Ой, пап, не грусти! — Миша пытается сохранять бодрость, хотя чувствует себя неловко, стараясь не обращать внимание на взгляды соседей и приятную сиделку. — Я буду приходить, обещаю!

— А Аня отпустит? — спрашивает Иван Иванович с сомнением, устало опускаясь на новую кровать и вглядываясь в рассвет.

— Она же не хозяйка моей жизни, пап! Ну, не сердись, ведь ты сам выбрал этот путь!

— Да-да, сам! — с иронией повторяет за сыном старик. — Всегда всё сам, ради вас. Ладно, иди уже.

Миша ещё хочет что-то добавить, но, обернувшись, случайно задевает шкафчик соседа своими неуклюжими бёдрами, издаёт сдавленный вздох и, бормоча про себя: «До встречи», тихо уходит.

— Обижаешься? — спросил сосед, чья тумбочка стала жертвой неуклюжести Михаила, пытаясь завязать разговор с новоприбывшим. — Не стоит, здесь тебе понравится.

— Обращайтесь на “вы”, — безразлично бросил Иван Иванович, глядя на золотистые листья дерева за окном, — мы ведь не друзья.

— Ясно, — кивнул новый знакомый, — каждый проходит через это. Ваш сын, вижу, весь в деловом. Наверное, важная персона?

— Бюрократ, — коротко отозвался Иван, давая понять, что разговор его не интересует.

«Вот и пришёл конец. Троих растил, и что из этого вышло? Один всегда под каблуком, другой уехал за границу и забыл о родных, а третий… Кто знает, где он теперь. Кому же достанется моё наследство?»

Осенние краски уже покрыли парк, когда Иван Иванович, с благодарностью коснувшись руки медсестры, вышел на прогулку. Он ощущал, как каждая просьба о помощи медленно стирает его независимость, но сегодня он выбрал свежий воздух и свободу. Присев на скамейку, он задумался.

«Сергей, мой мальчик, почему ты выбрал путь воина, а не учёного? Мог бы ты сейчас вести лекции и играть с внуками. Но ты ушёл, следуя своим убеждениям, в те бури Чечни…»

Грусть сжала сердце, и Иван Иванович достал из кармана сердечные капли. Он отгонял болезненные мысли, глубоко дышал, и, поднявшись, медленно направился обратно в дом, который теперь стал его приютом. Проходя мимо календаря, он невольно отметил день, когда началась его новая жизнь — 31 мая, десять лет назад…

— Сколько времени ушло на возвращение ваших воспоминаний? — осведомился доктор, внимательно рассматривая измученного офицера, который мучился от давних травм.

— Полностью они так и не вернулись, — откровенно признался солдат, уже два года проведший в стенах госпиталя, — и то, что вернулось, словно туман. Да, мозг работает как надо. Отклик есть. И даже живот немного округлился — благодаря еде. Но что меня зовут Сергей, это больше похоже на догадку, чем на уверенность… вы понимаете, о чём я?

— Понимаю вас, мой друг, — подтвердил второй доктор, — но благодаря работе ваших товарищей-разведчиков, мы смогли точно установить вашу личность — вы на самом деле Сергей Иванович Терентьев, старший лейтенант гвардии.

— Как им это удалось?

— Самое главное, что они справились, — вмешался скромный полковник из угла, — хотя и пришлось немало потрудиться, учитывая степень повреждений ваших обожжённых рук и изменения в чертах лица. Я понимаю — огонь в боевой машине, пытки, ранения и плен могут сломать даже самых крепких. Мы до последнего подозревали, что под маской российского офицера может скрываться хитрый боевик, специально обжёгший себе лицо. К счастью, ваша память начала проясняться, и это дало нам нужные подсказки.

— Что будет дальше, товарищ полковник?

— А где же братья?

— Полковник, — вступил в беседу доктор, — кажется, он не вспоминает своих братьев. Тем не менее, есть воспоминания об отце.

— Это не страшно. В Новосибирске, на родине, память вернётся. Ну что ж, прощай, старший лейтенант гвардии! Желаю здравия…

— Теперь мы уведомим вашего отца и братьев о вашем местоположении и оформим вам инвалидную пенсию. Продолжать служить в таком состоянии вы не сможете, это очевидно. Но учитывая, как вы попали в плен, я могу с уверенностью сказать, что вы не останетесь без заслуженных государственных наград.

Два года пролетели, словно птицы в небе, и вот они вместе снова — отец и сын.

Сергей, словно детектив, собирал свою жизнь по кусочкам: вспоминал старый двор, любимые уголки, школьные дни. Иван Иванович, словно переродившийся, вновь обрёл радость жизни после возвращения сына. И когда Сергей перевёз его из дома престарелых к себе, старик словно вырос на глазах, обретя новую силу.

Помнишь, как ты в детстве мне лекцию испортил? — с улыбкой вспоминал Иван Иванович. Я рассказывал студентам о древнем царстве, а ты так и норовил сбежать в туалет. Всё аудитория смеялась, а я краснел как рак. Ты это помнишь?

— Нет, — покачал головой Сергей, всё, что было до больницы, кажется мне сном.

За окном бушевала метель, тени танцевали на стенах, а в дали раздавался смех и крики соседей. Иван Иванович вздохнул глубоко.

— Может, попросить их потише? — предложил Сергей, поднимаясь на локоть.

Но отец махнул рукой. Не об этом я, Серёжа. Чувствую, моё время близится. И есть у меня одно приключение для тебя.

— Какое? — заинтересовался сын.

— Пиратское, — тихонько засмеялся Иван Иванович. Когда-то, на раскопках, мы с другом нашли клад, оставленный французским генералом в 1812 году. Там было всё: серебро, золото, драгоценности. Мы поделили на двоих, но государству не сказали. Друг мой попался, а я всё спрятал на старой даче, в ожидании лучших времён.

— И вот, Серёжа, — старик подмигнул, — всё это время я хранил секрет. Не успел потратить, и вряд ли успею. Но тебе, из всех, я доверяю эту тайну. В кладе достаточно для беззаботной жизни, если не расточать впустую.

— Как в сказке, — пробормотал Сергей.

— Сказки — для детей, а клад — настоящий, и он твой, — серьёзно сказал отец. Распоряжайся как знаешь. Можешь честно оставить себе четверть, можешь продать на аукционе. Только помни, я хочу уйти с чистой совестью. Сегодня я оставил записку, она в конверте на столе. Обещай, что откроешь её только после моей смерти…

— Ты и вправду необычный, пап, — улыбнулся Сергей.

— Дай мне слово офицера.

— Обещаю, пап. Теперь отдыхай. И спасибо за доверие, что выбрал меня. Но всё же, давай подождём утра…

На поминках Михаил с сочувствием смотрел на Сергея: Жаль, что ты так мало успел побыть с папой. Но он был счастлив, что провёл это время с тобой.

— Да, — коротко кивнул Сергей.

— Мы пойдём, если что — звони, — сказал Михаил, готовясь уходить. Кстати, будешь претендовать на наследство?

Сергей лишь покачал головой, желая остаться один. Спустя некоторое время он оказался в пустой квартире, наполненной воспоминаниями о отце.

Разорвав конверт, он выполнил обещание. Из него выпала карта с местоположением клада, контакты для продажи сокровищ, права на дачу и записка.

Мой дорогой Сергей, — слова были написаны дрожащим почерком старости, — я верю, что ты откроешь это после моего ухода. В те короткие дни, что мы были вместе, я увидел, что даже после горьких разочарований, любовь и семья — это всё. Ты — сын, о котором мечтают все отцы. И я знаю, твои родители были бы горды, ведь ты — душа чиста и сердце открыто. Но перед смертью я должен признаться: настоящего Сергея я потерял много лет назад, и его прах я выкупил у бандитов. Я был опустошён и никому не рассказал, особенно тем, кто отнял у меня всё. Но вдруг, как по волшебству, ты появился на пороге, с историей о чудесном выздоровлении, и я понял, что нам обоим нужна эта волшебная история. Твои воспоминания — не настоящие, они сотканы из снов. Поэтому я считаю тебя своим, "плоть от плоти", и дал тебе историю моего Сергея, нашего Сергея, твою историю. И так, клад принадлежит тебе, моему лучшему сыну! И я буду ждать тебя на небесах, вместе с твоим братом.