SvaroG36

Капающийся в мусорном баке мужик пробурчал что-то невнятное, принялся сосредоточенно разгребать завалы отходов железным прутом. Его напарника в среде лиц без определенного места жительства называли не иначе, как Чистоплюй. Несмотря на то, что судьба выбросила его на улицу, он не стремился потерять человеческий облик. Одежда хоть и была старой, поношенной, но относительно чистой, заштопанной. Да и за волосами и ногтями он пытался следить, пусть редко, но наводя марафет ржавыми ножницами. Каждый раз такая процедура казалась пыткой, но по-другому он не мог.

Перегнувшийся по пояс в контейнер мужик, волею случая оказавшийся его дружком по несчастью, был полной его противоположностью. Звали его Химиком. Причем прозвище он получил не только за невообразимую вонь, но и за то, что любил поэкспериментировать со всевозможными спиртосодержащими жидкостями. Из-за своего хобби он несколько раз чуть не отправился к праотцам, но его это не остановило. Химик искренне полагал, что от мужчины должно пахнуть исключительно алкоголем и по́том, а следить за внешним видом и вообще “западло”. Поэтому на Чистоплюя он поглядывал с некоторым пренебрежением, впрочем, не мешающим им оставаться друзьями. Ну или же просто коллегами по помойке.

Чистоплюй отбросил в сторону окурок, наблюдая, как возится Химик, подсвечивая себе налобным фонариком. Пижонство, конечно, но это позволяло обыскивать им в несколько раз больше мусорок за меньшее время, чем требовалось их конкурентам, роющихся в потемках. Эх, ну вот угораздило же связаться с этим Химиком. Ведь хватает же вокруг вполне себе порядочных и честных бомжей, если эти слова вообще применимы к таким людям. Нет же, судьба прилепила к нему. Вроде, нормальный мужик, со своим бзиками, конечно, куда ж без них, но иногда его хотелось убить. Слишком много гонору, куча надменности и бесполезных понтов.

Где-то в глубине контейнера раздался легкий звон, похожий на стеклянный. Химик перегнулся еще больше, так, что наружу торчали только потрескавшиеся подошвы ботинок, а спустя минуту вообще полностью перевалился внутрь. Какое-то время он оживленно разбрасывал в стороны руками мусор, потом раздался его восхищенный возглас. Бомж явно нашел нечто, что сулило неплохую выгоду.

- Эй, заводчанин, подсоби. Я тут неплохую штуку нашел. Толканем кому – месяц будем пить припеваючи.

Чистоплюй подошел к баку и едва не отскочил от испуга, когда оттуда показалась чья-то стеклянная голова, а потом и плечи. Когда же до него дошло, что это не живой человек, а всего лишь статуя, он подхватил ее под мышки, потянул рывком на себя – в спине что-то предательски хрустнуло – и аккуратно уложил на землю. При этом руки обожгло холодом, словно он запихнул их в морозилку. Какое-то нехорошее предчувствие медленно поднималось из глубины сознания. Из бака вылез Химик, утер нос тыльной стороной ладони.

- Видал, какая вещь? Кто-то ж выкинул. Давай-ка отнесем ее куда подальше, пока никто не увидел. Надо еще придумать, кому этого статуя спихнуть можно будет.

Идея, безусловно, была дельная. Продай они истукана – и можно какое-то время не шариться по помойкам. Да и выполнена статуя реалистично и красиво: под толстым слоем стекла находилась девушка с закрытыми глазам. Чистоплюй вздохнул. Симпатичная. Когда-то и у него была симпатичная жена, на поверку оказавшаяся той еще сволочью. Хотя, он уже давно свыкся с этим. Жить нужно продолжать, не оглядываясь назад. Он наклонился над стекляшкой, но лишь для того, чтобы заорать от жгучей волны страха, пробежавшей по всему телу. Скульптура – если это на самом деле была она – открыла глаза, лицо исказила гримаса ужаса и боли, рот приоткрылся в беззвучном крике. Через секунду лицо приняло прежнее, ничего не отражающее, выражение.

- Че орешь, дурак? – возмутился Химик, который не видел этого. – Не хрен народ привлекать. Потом не докажешь, что мы эту фиговину нашли, а не сперли.

- Химик, - бомж тяжело дышал, трясущимися руками подкуривая очередной чинарик, - никакая это к чертям собачьим не статуя. Мы, походу, с тобой трупак вытащили.

Мужчина сидел за столом, выстукивая пальцами барабанную дробь по столешнице, и сосредоточенно смотрел в экран монитора компьютера. Вражеская техника отказывалась работать наотрез: тормозила, зависала, глючила. Сейчас же компьютер вообще не реагировал ни на одно действие, даже перезагружаться не желал. Вздохнув, мужчина опустил руку под стол, ткнул указательным пальцем в системный блок. По пальцу зазмеились рыже-голубые искорки, потекли в электронное нутро заартачившейся машины. Системник возмущенно загудел, заурчал. На непродолжительное время монитор вспыхнул ярче солнца, а потом компьютер восстановил свою работоспособность. Мужчина удовлетворенно хмыкнул, быстро отстучал на клавиатуре какой-то текст, после чего откинулся в удобном кресле, сложив ладони на груди.

К слову сказать, внешность он имел видную и выдающуюся. В старину таких точно записали бы в богатыри. Про таких, как он, говорили “косая сажень в плечах”. Ростом в два метра, широкоплечий, мускулистый. Выглядел он лет на пятьдесят с небольшим, но фору мог дать любому молодому спортсмену. Длинные волосы переливались серебристым металлом. Причем это была не седина, а натуральный цвет. В окладистой ухоженной бороде, казалось, некоторые волоски вообще отливают золотом. Пронзительные небесно-голубые глаза всегда лучились необъяснимой энергией. Мужчину очень уважали коллеги по службе, и ужасно боялись подозреваемые. Особенно, когда видели, как обтягивает китель могучие бицепсы.

В дверь постучали.

- Входи, Нестеров, - разрешил мужчина густым, насыщенным голосом.

- Разрешите войти, товарищ полковник?

- Так ты уже вошел, чего спрашиваешь-то, - ухмыльнулся полковник. – И давай без этого официоза. Сам знаешь, как я его не люблю. Тем более, сейчас вполне можно и без него обойтись. Мы тут вдвоем токмо.

В кабинет вошел молодой человек в чине лейтенанта. Худой, высокий, из-под форменной фуражки торчат во все стороны рыжие кудри, лицо сплошь в веснушках. Глядя на него, нехотя вспоминался мультик о рыжем Антошке, который решил вступить в права наследства дедовым имуществом путем устранения последнего садовым инструментом. Только в отличие от своего ленивого мультяшного прототипа лейтенант был человеком исполнительным, волевым и целеустремленным. Один из немногих, кто служил не за жалование, а за саму идею. Окружающие часто удивлялись, как такой рубаха-парень до сих пор не продвинулся по карьерной лестнице. На все расспросы он только махал рукой, мол, сто лет ему и даром это повышение не нужно. Самое интересное, что он действительно так считал.

Нестеров уселся на стул напротив полковника, по-хозяйски налил себе чашечку чая. Будь в кабинете кто-то еще, он себе такого, понятное дело, не позволил бы, но раз уж начальник дал добро на отсутствие официоза, то грех было этим не воспользоваться. Тем более, что их связывали крепкие дружеские отношения, несмотря на разницу в возрасте.

- Вот скажите, Перун Сварожич, - лейтенант сделал крохотный глоток обжигающего напитка, - как вы узнали, что за дверью я? Я ведь и не говорил ничего, просто постучал.

- Ничего сложного. Годы опыта, помноженные на интуицию. К тому же, ты, когда идешь, не сильно утруждаешься ноги поднимать, так что немного шаркаешь по полу. Считай, по шагам тебя и узнал.

- Шутите, да? – недоверчиво посмотрел на Перуна лейтенант.

- Ничуть. Поживи с мое – и не такому научишься. К тому же слух у меня очень хороший. Да и мелочи всякие замечать привык. Ты лучше рассказывай, с каким это таким важным делом ты ко мне так спешил, что чуть подошвы не стер на казенной обувке?

- Да что тут рассказывать. Труп у нас. Девушка двадцати пяти лет от роду. Зовут Дарья Лихачёва. Работала в салоне сотовой связи, не замужем, детей нет. Жила отдельно от родителей. В квартире имеется пушистый рыжий котяра подозрительной внешности. Знакомых не то, чтобы много, но все характеризуют ее исключительно с положительной стороны. Естественно, врагов и недоброжелателей нет. Был молодой человек, но несколько месяцев назад они разбежались. Да, бросил ее он сам, так что версия мести обиженного влюбленного отпадает сразу же. К тому же, его почти две недели как нет в стране. Вот в принципе и все.

- Причина смерти?

- Это надо у спецов узнавать.

- Что, эксперты запили и не спешат работать? Ох, полетят их буйны головушки да тринадцатые зарплаты с премиями прямиком в выгребную яму.

- Пьют они только кофе, Перун Сварожич. По крайней мере на работе. Дело в другом. Надо немножко подождать, пока дама полностью растает.

- Ты, Димитрий, себе в чаек чего-то добавляешь, да? – Перун сделал вид, что принюхивается.

- Никак нет. Просто труп данной особы оказался покрыт толстым слоем льда. Нам еще повезло, что один кусок откололся аккурат над карманом, где паспорт лежал. Поэтому все и узнали про нее.

- В смысле покрыта льдом? – Перуну показалось, что он ослышался.

- В прямом. Рыбу замороженную в магазине видели? На ней часто ледяная глазурь бывает. Вот и на девушке точно такая же глазурь, только в разы толще и кристально прозрачная. Да, ледышку эту нашли в мусорном контейнере.

- Вот готов поспорить, что были это лица, лишенные моральных принципов и человеческого облика?

- Верно. Обыкновенные бомжи. Некто Чистоплюй и Химик. Проводили ночную ревизию помойки и наткнулись. Химик, как понял, что это труп, так сразу бежать хотел. Все же бывший сиделец, у него недоверие к органам в крови. А вот Чистоплюй проявил завидную сознательность. Попросил прохожих, чтобы вызвали наряд и уболтал дружка дождаться приезда.

- Причастны быть не могут?

- Эти? Вряд ли. Если только у них нет где-то в загашнике ледогенератора или чего-то подобного. Так заморозить человека – это постараться требуется. Если бы водой поливали постепенно, то и слой накладывался бы на слой, в конечном итоге глыба оказалась бы неоднородной, а мы имеем практически идеальный ледяной кристалл. Тут оборудование специальное нужно. Я завтра сгоняю на наш хладокомбинат, проверю, чего и как там. Но что-то мне подсказывает, что и они абсолютно ни при чем.

- Может, и ни при чем, но посмотреть на всякий случай стоит. И поторопи там экспертов. Пусть хоть под батарею что ли эту Снегурку положат, чтоб растаяла быстрее. И кофе своего пусть пьют поменьше.

- На этот раз точно шутите, да? – сощурился Дмитрий, пытаясь понять начальника.

- Насчет батареи – шучу, конечно. Касаемо бесконечных кофепитий – абсолютно серьезно.

- Не волнуйтесь, товарищ полковник, я проконтролирую. Будет что-то известно – сразу к вам с докладом. Разрешите идти?

- Ступай, - благосклонно кивнул Перун.

Когда за лейтенантом закрылась дверь, он заварил себе особого чая на целебных и редких травах, собранных в определенное время года и суток в таких местах, куда не каждый смертный рискнет сунуться. Обхватив кружку широкими ладонями, развернулся на кресле лицом к окну, глядя, как в сером далеком небе кружит одинокая птица. Задумался. Дело подвернулось необычное. Особенно для этого городка, еще совсем недавно носившего статус поселка городского типа. Потом власти решили, что такое название не подходит для райцентра, и срочно это исправили. Суть, правда, не поменялась. Городок замер во времени. Здесь ничего не менялось из года в год, ничего не происходило существенного. Преступления и те все были, как одно: бытовуха, поножовщина, в основном на почве алкогольного опьянения. Всплывали иногда и зверские убийства, но опять же – все из-за пьянки. То ревнивый муж в пьяном угаре жену топором зарубит, то сосед соседа за какую-то ерундовую давнишнюю обиду. Про мелкие кражи и говорить нечего. Все настолько банально и предсказуемо, что на подозреваемых и смотреть не хотелось. Глянешь мельком – и уже понятно, кто перед тобой и чего от него ожидать. А тут вырисовывалось нечто необычное. Кто или что способен сотворить такое? Этого он не знал, но обязательно собирался выяснить.

Холодный ветер налетал сильными порывами, тщетно пытаясь опрокинуть могучую фигуру в черном пальто. Весна в этом году что-то запаздывала. На дворе стояло начало апреля, а стужа была почище, чем в январе. Перун не обращал на холод никакого внимания, лишь размышлял о том, что ученые мужи, во все горло кричащие о глобальном потеплении, в корне не правы. Если это они называют потеплением, то что тогда в их понимании похолодание?

Как всегда, после службы по дороге домой он погружался в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Раз за разом эти мысли возвращались к его собственной сущности. К тому, кем он был и кем теперь стал. В древности почитаемый людьми, бог-громовержец оказался вынужден существовать среди людей. Иногда он поднимал глаза к небу, вспоминал, как когда-то давным-давно жил там, в Прави. Его имя гремело подобно громовым раскатам, которыми он повелевал. Воины шли в бой, славя его имя и прося покровительства. Ему приносили подношения мясом и хлебом. И он не забывал людей. Перун всегда клятвенно следовал завету отца – он защищал Явь, следил за тем, чтобы исполняли законы, жили по уму. Хорошее было время, простое, понятное, доброе, несмотря ни на что. А потом в какой-то момент все пошло наперекосяк. Шальной князь предал своих богов, идолы поплыли по рекам, обагренным кровью жрецов и волхвов. И старых богов начали забывать. Его, к сожалению, в том числе.

Что самое страшное для бога? Это то, когда его забывают, перестают верить в него, когда его имя не звучит на устах, а если и звучит, то лишь с пренебрежением и насмешкой. Он смог пережить это. Лишившись большинства сил, он начал новую жизнь в Яви под личиной простого смертного. От полного исчезновения его спасло лишь то, что кое-где люди продолжали верить в него. Наверное, это и поддерживало его существование, уберегало от развоплощенья. К тому же он по-прежнему искренне желал помогать людям, считая их своими детьми. Потому и пошел работать в милицию. Где, как не в органах, можно оказаться наиболее полезным? С утра шел на работу, занимался делами, вечером возвращался в свою двухкомнатную квартирку. В отделении первое время сильно удивлялись его имени и отчеству, кои он менять не захотел, так как считал, что отрекшись от них, предаст и себя, и своего отца. Пришлось пойти на маленькую хитрость, сказав, что еще его прадед дал наказ называть своих детей в честь славянских богов. Понятно, что многие втихую покрутили пальцем у виска, но с вопросами отстали. Так и получилось, что некогда могучий бог стал служить в милиции, со временем дослужившись до полковника и получив кучу наград. Одно время его даже приглашали в столицу, но он отказался. Маленький тихий городок был как-то милее сердцу шумного мегаполиса.

Один вопрос, правда, преследовал его всегда: что стало с другими богами, его родичами? Про некоторых он слышал. Например, Велес осел где-то в России, работает то ли ветеринаром, то ли зоотехником каким-то. Выбрал профессию по изначальному призванию. Жива подалась в науку, занимается селекцией злаковых и весьма успешно. Ее труды не раз публиковались, естественно, под псевдонимом. Чернобог вообще открыл собственное похоронное агентство, назвав его со свойственным лишь ему юмором – “В добрый путь”. А где остальные? Ведь сколько имен звучало на русской земле: Сварог, Лада, Ярило, Дажьбог, Род, Хорс, Леля, Марена она же Мара? Тот же самый Чур вместо охраны границ превратился в некое подобие средства от сглаза, просьбой оградить от чего-то плохого. Забыла земля родная богов своих, забыла…

Из размышлений Перуна вывел хрипло-гнусавый голос, прозвучавший совершенно неожиданно.

- Эй, дядя, сигареткой не угостишь?

Дядя. Бог криво усмехнулся. Знали бы эти ребятишки, сколько ему лет, дар речи потеряли бы. Увы, встречающая его компания знаниями точно не владела. Никакими. Отвлекшись на свои мысли, Перун и не заметил, как свернул в один из глухих переулков, чтобы срезать путь домой. Теперь же перед ним стояла толпа из семи человек, настроенная агрессивно. Табачный дым и алкогольные пары можно было учуять за несколько метров. Ну да, где же таким еще собираться, если не в переулках и подворотнях. О, гопники! Ничтожество вам имя! Это если перефразировать цитату из одного знаменитого произведения. Во все времена существовали вот такие отбросы общества, он к этому давно привык, но мириться не мог. Тати, разбойники, душегубы, гопники, быдло. Как их не назови – суть останется одна и та же. Существа, не достойные называться людьми, не слышавшие о таких качествах, как милосердие и добродетель. Да что там не слышавшие, вряд ли они и слова такие знали.

- Че притих, баклан? Или тебе проблемы нужны? – это уже другой голос, принадлежащий вызывающе накрашенной девице в короткой кожаной юбке и дутой сине-зеленой куртке. Безвкусица полная, а гонору-то сколько…

- Да он, походу, обделался от страха, - это очередное существо в мешковатых джинсах и нелепой островерхой шапке.

И ведь не боятся же ничего. Хотя, чего им бояться? Они же, как гиены, уверены в своем численном превосходстве, а гиены толпой способны и льва завалить. Только перед ними стоял не простой лев, а бог, пусть и живущий на земле. Но, судя по всему, их не пугал его внушительный вид. Ребятки находились под градусом, им хотелось приключений, крови и легкой наживы. Тупая алчность, помноженная на стайный инстинкт. Плохой коктейль.

- А вам, молодые люди, по домам не пора? Родители поди заждались, время-то позднее.

- Ты че вякаешь, удод? Да мы тебя щас, как соплю размажем! Э, Пухлый, покажи дяде, как надо с нормальными пацанами базарить.

От толпы отделился один индивид. Пухлый. Кто ж такие клички придумывает? Парень казался скорее коренастым, нежели страдающим полнотой. Развязной походочкой он подошел к не двигавшемуся с места Перуну, насвистывая нечто блатное, и резко, без предупреждения ударил под дых.

- Это все, молодой человек? – вежливо поинтересовался бог, с удовольствием отмечая, как в лишенных разума глазах гопника появляется непомерное удивление.

- Ах ты ж козлина!

Удары посыпались один за другим. В какой-то момент Пухлый просто устал бить, остановился, переводя дыхание и чувствуя, как разгораются огнем его уши от насмешек дружков за спиной.

Никто не понял, что сделал Перун. Казалось бы, вот Пухлый стоит прямо перед ним, а в следующую секунду он уже влетает спиной в шайку своих дружков, раскидав их в стороны. С грязного асфальта гопник так и не стал подниматься, остался лежать, тихонько постанывая от боли.

- Почти страйк, - проговорил себе под нос бог. – Как это модно нынче говорить.

Первой на него бросилась девица, истерически визжа и размахивая руками. Бог только выставил вперед ладонь правой руки. Деваха наткнулась на препятствие, ее тело пронзил электрический разряд, по силе сравнимый с ударом электрошокера. Безвольным кулем она рухнула в коричнево-серую снежную кашу, щедро приправленную реагентами, конвульсивно подергиваясь. Оставшаяся великолепная пятерка разразилась потоком непечатной лексики, распугивая ближайших ворон, бросилась вперед с целью наказать обидчика. Самый шустрый из них бросился на Перуна с ножом-бабочкой. Бог поймал занесенную руку, резким движением выкрутил ее до громкого хруста. Гопник задергался, заверещал дурным голосом, и громовержец счел за лучшее щадящим ударом отправить его в сладкое беспамятство. Хотя руку он ему, скорее всего, сломал. Сожаления по этому поводу он не испытывал, ясно понимая, что из-за таких вот детишек пострадало довольно много обычных граждан.

Еще двое отморозков повисли на нем с боков, как псы. Оставшаяся пара принялась методично наносить удары в грудь и живот, не понимая, отчего этот верзила не валяется в крови и соплях у их ног, моля о пощаде и лихорадочно выворачивая карманы. Перун лишь насмешливо усмехался, наблюдая за тщетными потугами хулиганов. Так продолжалось несколько минут, пока бог не решил, что нужно завязывать этот цирк. Резко разведя руки в стороны, он отправил висящих на нем гопников в непродолжительный полет с десяток метров, оборвавшийся только за счет преград в виде стен, по которым, собственно, неудачливые парни и сползли на землю.

- Теперь вы, - прошептал громовержец, закрывая глаза и отрешаясь от всего вокруг. Тело его стремительно меняло очертания: руки и ноги вытянулись, покрылись лоснящейся черной короткой шерстью, пальцы превратились в твердые копыта. Торс укрупнился, раздавшись вширь, вперед и назад. Вместо человеческой головы оказалась бычья, с длинными массивными рогами, направленными вперед. Вся метаморфоза заняла не больше минуты – и перед людьми стоял тур, давно вымерший бык, когда-то считавшийся священным. Сперва Перун думал обратиться в орла, но посчитал, что двухметровый бык будет выглядеть намного эффектнее и устрашающе. Но что-то подсказывало ему, что обернись он хоть в гигантскую мышь, этого бы вполне хватило, чтобы разогнать и пару десятков таких вот типчиков, не обремененных разумом.

Гопники медленно попятились назад. От безоглядного бегства их удерживал лишь страх, пронзивший каждую клеточку тела. Тур надвигался на них, низко опустив рога и мотая головой. Из ноздрей животного вырывались клубы пара, копыта расшвыривали в стороны снежную кашу. Искушение убить двух недомерков было слишком велико, но он не стремился к убийству. Можно почти со стопроцентной уверенностью сказать, что больше эти ребятки не будут сбиваться в свое подобие стаи. Да и о своем психическом здоровье еще долго станут размышлять. Самое интересное, что они и рассказать никому не смогут, им попросту не поверят, что они якобы нарвались на быка в центре города. Быка в прямом смысле слова, а не в переносном. Соврать же, что их просто какая-нибудь соседняя банда отоварила, ума не хватит. Тем не менее, когда парочка повернулась к нему спинами, чтобы наконец дать деру, он не удержался от соблазна и приложил каждого копытом чуть пониже спины. Клеймо в виде подковы не сойдет с их задниц как минимум три месяца, что будет приятным напоминанием о судьбоносной встрече.

Снова перекинувшись в человека, Перун равнодушным взглядом осмотрел место побоища. Ничего, все живы, пусть и немного покалечены, но впредь наука будет, как нападать на одиноких путников. Засунув руки в карманы пальто, громовержец с невозмутимым видом пошел домой

Защитник Яви. Часть 2

К вечеру он совсем вымотался, но был доволен проделанной работой. Больше всего радовало то, что высушенное и прожаренное на солнце постельное белье казалось почти свежим. Это значило, что можно не спать в одежде вторую ночь кряду. Оставалось только доделать последнее на сегодня дело.

Куча мусора разгоралась неспешно, нехотя. Крохотные язычки пламени несмело лизали отсыревшие за годы вещи. Илья подкинул несколько клочков бумаги. Огонь с благодарностью набросился на них, жадно поглощая, обретая силу и уверенность. Всего пара минут – и пламя жарко пылает, уничтожая остатки воспоминаний. Сквозь оранжевую пелену парень видел, как корчатся мертвые насекомые. Казалось, что вот-вот – и они выскочат из огня, разбегутся в стороны маленькими горящими факелами.

На плечо Илье легла чья-то тяжелая рука. Он вздрогнул от неожиданности, скосил глаза. Высохшая сморщенная кисть с длинными пальцами, заканчивающимися желтыми с черными пятнами ногтями.

- Зачем ты это сделал, внучок?

Медленно, как будто в трансе, он развернулся. Перед ним стояла бабушка в галошах на босу ногу и изорванном в лоскуты некогда цветастом платье, сквозь прорехи которого местами проглядывала синевато-черная кожа.

- Зачем ты сжег мои вещи?! – и снова вместо дорогого лица и теплых глаз на парня дышала холодной гнилью оскаленная чужая морда, сочащаяся струпьями и язвами. Рука сдавила плечо Ильи, и с каждой секундой давление только усиливалось. Он закричал от боли, споткнулся, сделав шаг назад, забалансировал, чтобы не упасть. Спину обдало жаром. Он повернул голову и понял, что еще один неверный шаг – и гореть ему вместе с мусором. В тот же миг жесткая хватка ослабла. Илья отпрыгнул от костра, ошарашенно завертел головой по сторонам. Не было ни бабушки, ни кого-то другого. В воздухе висела вечерняя тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра.

Он дотронулся до плеча, где должна была оставить свой отпечаток чужая рука. Все оказалось в порядке: плечо не болело, синяки и прочие отметины отсутствовали. Вот что значит, напахался за день! Теперь мерещится всякое. Он постоял еще какое-то время, наблюдая, как постепенно умирает пламя, выкурил сигарету. Чтобы не дай бог ничего не загорелось, полил землю вокруг кострища водой. Вот и все, пожалуй, на сегодня хватит. С чистой совестью и чувством выполненного долга можно спокойно отойти ко сну.

Длинный каменный коридор вился змеей, то и дело петляя. Илья несмело передвигал ногами, продвигаясь вперед. С потолка капала вода, на стенах висели чадящие факелы, но их света едва хватало, чтобы осветить путь. Как он сюда попал? Он точно помнил, что ложился спать в теплую постель, а, открыв глаза, очутился здесь. За спиной находилась крепкая каменная стена, постепенно надвигающаяся на него, поэтому о том, чтобы стоять на месте, и речи быть не могло. Стена неуклонно выдавливала его куда-то вперед, и ему приходилось идти. В глубине души сидело прочное чувство, что он шагает на эшафот.

Под ногами то и дело сновали мокрицы размером с мышь. Один их вид вызывал глубочайшее омерзение. Илья шагал, стараясь не наступать на отвратительных насекомых. Откуда их тут столько? Хотя, здесь было достаточно сыро и холодно для того, чтобы завестись могли не только мокрицы, но и еще что-нибудь похуже. Казалось, они двигаются без всякой системы, но, присмотревшись, парень понял, что все они бегут туда же, куда шел и он.

Среди серых хитиновых панцирей промелькнули рыжие пятна. Илью передернуло – тараканы. Причем намного крупнее мокриц. Это чем же надо питаться, чтобы достичь таких размеров? Позади раздался странный не то скрип, не то скрежет. Парень обернулся на звук: пола не было видно из-за огромного количества насекомых. Покрытые хитином тела терлись друг о друга, издавая тот самый звук, что и привлек внимание Ильи. И вся эта орда насекомых двигалась вслед за ним. Или же на него. Он не стал ждать, когда они бросятся вперед, и побежал сам по коридору.

Один поворот, второй, третий. Вскоре он потерял счет бесконечным изгибам. И все время позади его преследовал шум и скрежет, издаваемый жесткими телами насекомых. Казалось, эта стремительная безумная гонка продолжается бесконечно долгое время. Илья чувствовал, как силы постепенно покидают его, мышцы все больше и больше ноют, а дыхание становится тяжелым и отрывистым. Он понимал, что еще немного – и омерзительная кишащая масса захлестнет его, накроет собой, не давая ни единого шанса на спасение.

Когда он уже почти готов был сдаться, коридор резко оборвался, раздался в стороны, перейдя в большую просторную комнату. Полчище насекомых остановилось на границе этой комнаты и коридора, будто боясь переступить некую невидимую границу. Или же ожидая чьего-то приказа.

Парень тяжело дышал и все никак не мог отдышаться. Легкие горели огнем и готовы были разорваться, биение сердце отдавалось в ушах тревожным колоколом. Мозг пытался сообразить, что делать дальше. Вообще, для начала хорошо бы осмотреться, а уж потом что-то предпринимать. Осмотр получился не очень утешительным, и надежда на благополучный исход стремительно таяла.

Стены комнаты были бревенчатыми, пол сделан из широких дубовых неошкуренных досок. Помещение казалось пустым. Лишь в центре размещалась каменная площадка, на которой возвышался истукан, похожий на что-то среднее между человеком, тараканом и муравьем. Перед статуей стоял низенький длинный стол, на котором лежал лицом вверх старик, весь покрытый… Сперва Илья подумал, что тело человека утыкано медицинскими банкам, но, приблизившись на несколько шагов, он увидел, что очень сильно ошибся в своем предположении.

В старческое тело впилась целая куча клещей. Черные лапки неспешно и противно шевелились, головы погружены глубоко под кожу. Темно-коричневые тельца непомерно раздуты от выпитой крови. Ни один нормальный клещ просто не мог раздуться до таких размеров, чтобы его можно было спутать с медицинской банкой! И они продолжали расти, выкачивая из старика все больше и больше крови. Тот неожиданно застонал, повернул к Илье голову. Парень буквально завопил от ужаса – старик оказался его давно почившим дедушкой. В мутных глазах старика мелькнула искра сознания – он узнал внука. Но в то же мгновение его лицо исказила гримаса боли, из горла вырвался нечеловеческий крик, которым он практически захлебнулся.

Илья бросился вперед, желая помочь дедушке, но лишь усугубил положение. Стоило только ему, кривясь от омерзения, схватится за одного клеща, как все тело старика выгнулось судорогой, боль моментально усилилась стократ. Парень отдернул руки, осознавая, что своим желанием помочь лишь быстрее убьет дедушку. Про то, что дедушка уже мертв бог знает сколько времени, он как-то не подумал. На глаза навернулись предательские слезы. Он просто стоял и смотрел, не зная, что он может сделать в сложившейся ситуации.

- Не тревожь дедушку, внучок, - непонятно откуда рядом появилась и бабушка, с какой-то тоской погладила старика по седым волосам. А вот взгляд, направленный на внука, оказался полон злости и негодования.

- Ты… Ты… Ты же умерла, - едва выдохнул парень, но бабушка его услышала.

- А ты сам-то, внучок, можно подумать больно живой, - проскрипела она. – На ножки-то свои глянь. Пока есть на что смотреть.

Илья перевел взгляд на ноги, и дыхание моментально перехватило: все, что было ниже колена, превратилось в месиво из лохмотьев кожи, обглоданных мышц и капающей крови. Он не чувствовал боли, видел только, как в жутких ранах – если это можно назвать ранами – копошатся тараканы, муравьи и клещи. Они методично поглощали его плоть, неуклонно поднимаясь все выше и выше. Он не смог продолжать стоять, упал навзничь, раскинув руки в стороны. В ту же секунду по его телу забегали тысячи цепких лапок; насекомые забирались под одежду, царапали кожу, впивались в нее жвалами. Особо наглые пробовали пролезть в нос, рот и уши. Илья отчаянно мотал головой, но твари все пребывали и пребывали. В конце концов какой-то особо крупный таракан все же просочился в его горло, когда тот пытался вдохнуть побольше воздуха. Парень закашлялся, заскреб вокруг руками, давя пальцами не успевших увернуться насекомых и чувствуя, как по ним разливается что-то липкое и горячее, отвратительно пахнущее. Боль пронзила его изнутри – это насекомое проникло в желудок, принялось грызть его изнутри. Он завопил из последних сил, но напрасно – твари не упустили случая отведать человеческих внутренностей.

Лучи солнца мягко пробивались сквозь стекло. Илья открыл глаза, тяжело дыша. Кошмар. Это всего лишь кошмарный сон. Но какой реалистичный! Ему вообще очень редко снились какие-либо сны. Кошмарами и подавно никогда не мучился. Если что-то и снилось, то это всегда было что-то нейтральное, незначительное, а тут все так, словно это происходило наяву.

Он откинул одеяло, потянулся почесать внезапно начавшую зудеть ногу. Что такое, откуда там взялись волдыри? Рывком сев на кровати, он непонимающим взглядом уставился на ноги, которые полностью от стопы и до колена оказались покрыты небольшими красными уплотнениями. Такие обычно остаются после укусов комаров. Но его же никто не кусал! Черти что здесь происходит. Все же надо было в городе оставаться, там хоть не искусает никто.

Напившись воды и прихватив с собой сигареты, он вышел на крыльцо. В утреннем безоблачном небе медленно таяли последние звезды; где-то в лесу весело посвистывали какие-то пичуги. Сигаретный дым показался особенно ароматным в утреннем воздухе. Илья просто сидел на ступеньках и наслаждался безмятежным утром, на какое-то время позабыв и об искусанных ногах, и о том, что он сомневается в правильности своего нахождения здесь.

Докурив, он решил прогуляться к речке. С момента приезда так туда и не добрался – времени просто не было. А раз уж все равно не спалось, то почему бы и не пройтись по утренней прохладе. Изумрудные капли росы приятно холодили ноги. Он специально пошел босиком, потому что помнил, как ему это нравилось в детстве. Оказывается, с того времени ничего не изменилось. Наверное, в душе он так и остался тем безбашенным сорванцом, который излазил все вокруг.

Еще издалека он заметил, как над водой клубиться молочный густой туман. Да, над некоторыми вещами время не властно. Все тот же желтый песок импровизированного пляжика, почерневшие доски небольшого мостика, уходящего на несколько метров от берега. Его когда-то построил дедушка, чтобы озорной внук имел возможность бултыхаться в воду со всего разбега.

Он присел на корточки, опустил пальцы в воду – теплая. Через пару часов, конечно, будет казаться холоднющей, пока солнце нормально не поднимется. Мелькнула мысль окунуться, но сразу же пропала. Почти возле самого берега все буквально кишело жуками-плавунцами, а по водной глади резво скользили водомерки. Причем и те, и другие были гораздо крупнее тех размеров, которыми должны обладать представители их видов. Радиация тут что ли пошаливает? Да какая к черту радиация, байки все это про мутировавших гигантов! К тому же все растения и птицы, которых он видел, были вполне обычные, ничем не отличающиеся от себе подобных из других мест.

Он посидел еще немного возле воды, глядя, как резвятся проворные водомерки. Вышел он уже из того возраста, чтобы купаться в такой воде. В детстве ни одна водомерка и ни один жук не остановили бы его. Наоборот, он бы еще старался попасть в воду так, чтобы разогнать как можно больше насекомых. Увы, все меняется, и эта река стала для него чужой.

Назад он возвращался в некотором унынии. Все же подсознательно он ожидал от своего визита в деревню чего-то большего. Пусть не такой деревенской романтики, какой ее преподносят в фильмах и книгах, но хотя бы чего-то отдаленно похожего. Вместо этого душевное спокойствие как-то неприятно пошатнулось. Пока что отдых получался скорее выматывающий, нежели умиротворенный. Если так и дальше продолжится, придется прерывать эту деревенскую одиссею.

- Цыпа, цыпа, цыпа, - услышал он знакомый голос, подходя к дому. Послышалось что ли? Илья осторожно, стараясь не шуметь, подкрался к забору, заглянул во двор. Между домом и сараем с жизнерадостным кудахтаньем носились куры. Точнее, их полуистлевшие тушки: разлагающиеся тела, топорщащиеся во все стороны перья, вытекшие глаза и свернутые набок шеи. Посреди двора стояла бабушка и что-то сыпала курам из синего пятилитрового ведерка. Присмотревшись, Илья увидел, что это какие-то жуки черного цвета и размером с грецкий орех. Они падали на землю, расползались во все стороны, а мертвые птицы стремглав неслись за ними, дробили клювами панцири, жадно заглатывая.

- Чего стесняешься, Ильюш? Помог бы бабуле по хозяйству.

Ведро полетело прямиком в лицо парня. Тот инстинктивно прикрылся руками, бросившись ничком в траву. Тем не менее, звука падения ведра не последовало. Илья поднялся, отряхиваясь, оглядел двор. Пусто, естественно. Эти видения точно убьют его психику. Нервы в последние дни стали ни к черту, а ведь в городе он за собой подобного не замечал. Надо бы чем-то отвлечься, но чем? В доме, вроде бы, прибрался, от огорода даже воспоминаний не осталось, все поросло травой и бурьяном. Хотел было залезть на чердак, но оба входа оказались закрыты на большие висячие замки, а где могли находится ключи, он не знал. В конечном итоге парень решил заглянуть в сарай. Может, там найдется, чем заняться. Нужно только взять фонарик.

Протяжно заскрипела дверь на давно несмазанных петлях. Ну да, чего-то подобного он и ожидал – весь дверной проем был заткан паутиной. Продираться сквозь нее не хотелось, поэтому Илья щелкнул зажигалкой, поднес язычок пламени к паучьей сетке. Та моментально вспыхнула, исчезая прямо на глазах, а он следил за тем, чтобы огонь не перекинулся на что-нибудь еще. Он, естественно, слышал, что огонь очищает и все такое, но очутиться на пепелище совсем не хотелось.

Когда завеса полностью исчезла, он вошел внутрь, щелкнул фонариком. Бардак оказался такой, что желание убираться пропало начисто. Скорее всего бабуля использовала сарайчик как склад и место для хранения вещей, которые были уже не нужны, но и выбрасывать как-то жалко. Здесь находился рабочий инвентарь для сада и огорода, ведра, старые кастрюли, чугунки, рама от велосипеда, заржавевшие от времени инструменты, топорище без топора и даже поломанный ткацкий станок. У Ильи глаза разбегались от всего этого многообразия. Половину всего вообще стоило бы смело выбрасывать. Можно, кстати, этим потом и заняться.

У дальней стены сарая он запнулся о не пойми как оказавшийся здесь бетонный брус полутораметровой длины. Почему-то тот смотрелся здесь абсолютно лишним, неуместным. Илья сдвинул его в сторону, освобождая кусок линолеума, который он придавливал. Следом сковырнул и сам линолеум, чтобы не мешал. В полу обнаружился небольшой люк с ржавым кольцом. Понятно. При жизни бабушка оборудовала подвал. Вот почему он никогда не видел ни банок с соленьями, ни с вареньем. Хитрая старушка явно прятала их от прожорливого внука. Остро захотелось малинового варенья. Может, в погребе что-то осталось? Хорошо бы с чайком потом попить…

Крышка люка поддалась на удивление легко, не пришлось прикладывать практически никаких усилий. Илья посветил в черную пустоту – невысоко, метра два, не больше. К тому же имелась прочная с виду лесенка. Он осторожно поставил одну ногу на ступеньку, слегка надавил, постепенно усиливая нажим. Ступенька даже не скрипнула, дерево держалось крепко.

Спустившись вниз, Илья почувствовал себя не в своей тарелке. Сразу вспомнился ночной кошмар. К счастью, стена позади не двигалась и насекомые ниоткуда не вылезали. Да и сам коридорчик, в который он попал, более напоминал собой тамбур или же прихожую, за которой располагалась комната метра три на три. На крючках под потолком висели пучки трав, от которых исходил едва уловимый приторно-горький аромат. Слева стоял деревянный перекошенный стол, поверхность которого была усыпана дохлыми мухами и пауками. У некоторых не хватало лапок, у некоторых – крыльев. Среди мертвых насекомых валялись огарки свечей, клочки пожелтевшей бумаги, разбитые склянки, стояла прозрачная пыльная бутыль с какой-то темной жидкостью внутри. Деревянные стены испещрены глубокими бороздами. Кто-то царапал их гвоздем? Или же ногтями? Но какие тогда должны быть ногти, чтобы оставить такие отметины? Почти в центре комнаты он увидел статую из своего сна. Дыхание участилось одновременно с сердцебиением.

Чувство тревоги обострилось. Становилось очевидным, что не так уж и хорошо он знал свою бабушку. Вместо солений он умудрился найти какую-то деревенскую лабораторию или еще чего похуже. Но для чего все это? Чем могла заниматься бабушка? Луч фонаря выхватил из темноты кучу мешков в углу. Из-под нижнего мешка что-то торчало. Влекомый каким-то противоестественным любопытством, Илья принялся откидывать в сторону оказавшиеся подозрительно легкими мешки. Один, второй, третий. Когда последний мешок был отброшен, парень испуганно отшатнулся, зажав ладонью рот. Под мешками лежал высохший до состояния мумии труп, по которому неторопливо ползали жуки.

Переборов омерзение, Илья сделал пару шагов вперед. Труп явно принадлежал мужчине, а его одежда показалась смутно знакомой. Он попытался вспомнить, напряг память. Волосы на голове встали дыбом, когда он понял, что в точно такой же одежде когда-то похоронили деда. Даже значки за достижения в трудовой и общественной деятельности были прицеплены к лацкану пиджака. Тревога внутри начала перерастать в панику. Этого же не могло быть! Он хоть и был еще мал, , но отчетливо помнил, как гроб с телом деда опустили в могилу и засыпали землей!

Цок, цок. Илья лихорадочно дернулся, перевел луч фонаря в сторону звука. Из противоположного угла на него надвигались пять пауков, каждый размером со взрослого упитанного кота. Мохнатые лапы цокали по полу, хищно шевелились жвала. Даже глаза, казалось, горели каким-то недобрым огнем.

И это стало последней каплей. Он бросился назад к лестнице, кошкой взлетел наверх, захлопнул за собой люк, придавливая его всем, чем только было можно. Выскочив на свежий воздух, он почувствовал себя немного лучше. Уезжать. Нужно срочно уезжать отсюда. Ясно же, что бабушка занималась здесь какой-то чертовщиной: труп деда, все эти странные насекомые. А пауки? Да не бывает таких! И они ведь целенаправленно ползли к нему. Покусали бы или сожрали? Лучше и не думать.

Илья забежал в дом, чтобы забрать вещи. Сумка стояла на диване и вся оказалась облеплена рыжими огромными тараканами. Более того, их сородичи выползали из всех щелей. Их становилось все больше и больше, и все они, будто повинуясь чьему-то приказу, ползли прямо на него. Решив, что сумка не стоит такого риска, он кинулся прочь из дома, в дверях запутавшись в паутине, которой здесь не должно было быть. Сдирая ее на ходу, Илья опрометью помчался к дороге, твердо решив никогда сюда не возвращаться.

Он едва передвигал ноги от усталости. Шесть часов бесцельно потраченного времени. Илья впал в отчаянье. Дом не отпускал его. Сколько бы он не шел, он всегда возвращался к родному дому. Нет… Уже чужому и опасному дому. И бабушкин шепот. Он шел из ниоткуда и одновременно отовсюду. Голос твердил, что не нужно убегать, что семья обязана быть вместе, рядом. Илья бросался на землю, пытался зажимать уши, чуть ли не рвал на себе волосы от безысходности. Бабушка просила, уговаривала, требовала, приказывала. Внук во что бы то ни стало должен вернуться домой, потому что она ждет его. Ведь без его крови милые насекомые не смогут вернуть ей дедушку.

Стоило парню остановиться, как на ноги тут же набрасывались большие красные муравьи, начинали больно кусать. Откуда ни возьмись на лицо налетали тучи комаров и мошек. Илья отмахивался руками, отфыркивался будто дикий зверь и бежал вперед, пока были силы. Потом снова переходил на шаг. В конце концов он бросил наивные попытки убежать, остановился возле дома, сверля его полным ненависти взглядом. И ведь придется в нем ночевать. Только сейчас он заметил, как заметно похолодало вокруг. За ночь на улице продрогнешь до самых костей и рискуешь схватить воспаление легких.

Скрепя сердце, он вошел в дом. Бабушкин голос прошелестел что-то одобрительное, но с ярко выраженной издевкой. Сыро, мрачно, грязно. Впечатление такое, словно он за эти дни ни к чему не притрагивался. По полу, растянувшись длинной цепочкой, куда-то бежала вереница муравьев. Он с опаской обошел их, ушел в другую комнату. Здесь, вроде, никаких насекомых не было видно.

Не раздеваясь, Илья тяжело опустился на кровать. Какое-то время он сидел, глядя перед собой невидящим взглядом, потом все же лег, свернувшись калачиком, и закрыл глаза.

Эта ночь показалась для него настоящим адом. Он не понимал, где кончалась реальность и начинался сон. Как только он закрывал глаза, как сразу же перед ним возникала бабушка. Ее лицо то было знакомым, то превращалось в гротескную маску, то становилось ужасной тараканьей мордой. Она тянула к нему руки, измазанные кровью, а уже в следующую секунду они превращались в жесткие хитиновые лапы, способные распилить его на части. Когда же он открывал глаза, реальность оказывалась ничуть не лучше. Повсюду слышались шорохи, шелест крыльев, скрежет лапок и отвратительное попискивание. Вдобавок ко всему, где-то на чердаке начали раздаваться тяжелые бухающие шаги. Там кто-то ходил, пытался пробраться в дом, но слава богу, что оба входа были закрыты.

В какой-то момент ему все же удалось немного вздремнуть, но, когда он открыл глаза, оказалось, что провалялся в кровати он почти сутки. Подниматься и выходить куда-либо было страшно. Он не знал, чего еще можно ожидать от ставшего в одночасье чужим дома. Кроме того, внутренняя дверь на чердак оказалась продавленной, из щелей капала бурая жижа, воняющая так, что вызывала рвотные позывы. Под люком на полу собралась большая лужа, в которой копошились мухи.

Солнце клонилось к закату. Свежий вечерний воздух немного отрезвил, когда он вышел за забор и нервно подкуривал сигарету. Получилось это у него не с первого и не со второго раза. Он делал затяжку за затяжкой, косясь в сторону дома. Мыслей не было никаких, все вытеснил страх. Неужели его милая добрая бабушка на поверку оказалась… Кем? Колдуньей, знахаркой, ведьмой? Верилось в это с большим трудом, но по-другому объяснить никак не выходило.

Окурок полетел в кучу золы, оставшуюся от его прошлой уборки. В голове мелькнула робкая мимолетная мысль, но он не успел за нее ухватиться. Что-то было такое, что он упустил. Но что? Неужели снова придется идти в дом? Нет уж, лучше развести костер и коротать ночь на улице. Вторая сигарета отправилась в рот, щелкнула зажигалка, вспыхнув желто-синем пламенем. Но сигарету он так и не подкурил, так и застыл с нею в зубах. А ведь и правда, костер. Когда он сжигал мусор, ему подумалось, что огонь очищает. Этим правилом когда-то даже святая инквизиция руководствовалась. То, конечно, была эпоха заблуждений и неверных суждений, но чем черт не шутит. Может, стоит попробовать?

- Не смей, гаденыш! – бабушка внезапно оказалась рядом. На морде противно шевелились жвала. Четыре пары глаз смотрели с гневом и яростью. И он понял, что только в этом может быть его спасение. Уже не обращая внимания на верещащее за спиной чудовище, он помчался в дом, схватил сумку. Под ногами что-то ломалось, трещало, хлюпало, но он не смотрел на это. Несколько кусков бумаги на кровать в соседней комнате, щелчок зажигалкой. Такой же клочок в шкаф, и еще один в другой комнате, на кровать и диван. Пускай здесь все сожрет огонь. Илья будет только рад этому.

Дорожка от крыльца до калитки оказалась сплошь покрыта насекомыми. Он давил их ногами, растирая в кашу. В ушах стоял пронзительный писк, перекрываемый громогласным бабушкиным голосом, который обещал ему такие муки, от одного представления которых кровь стыла в жилах. К черту все! Бежать, бежать, как можно дальше, не оглядываясь. У самого леса он все же оглянулся. Дом пылал, огонь занимался все выше. В языках пламени ему почудилось перекошенное злобой бабушкино лицо.

Дед Толя сидел на лавочке, щурясь от восходящего солнышка и дымя своей неизменной самокруткой. Когда на лесной дороге показался Илья, уставший, едва волочащий ноги, у старика отвисла челюсть, а самокрутка лишь каким-то чудом удержалась на нижней губе. Он молча наблюдал, как приближался парень. Наконец, не выдержал, пошел навстречу и крепко его обнял, как родного.

- Живой! –выдохнул он. – Услышал, значит, Господь мои молитвы.

- Живой, - подтвердил Илья, устало, но искренне, улыбаясь. – Дед Толь, ты прости, что я тебе не поверил. Ну, про дом-то наш.

- Ай, чего уж там, - махнул рукой старик. – Молодежь. Вам же все равно ничего не докажешь.

- Дед Толь, тут такое дело, - парень замялся, но все же спросил: - Что случилось с моей бабушкой? Чем он там занималась?

- Точно не скажу, потому, как и сам всего не знаю. Ведомо только мне, что после того, как твой дед помер, она умом тронулась. Все порывалась его к жизни вернуть. Жуков, мух, тараканов зачем-то собирала. Ходили слухи, что она с нечистым связалась. И родителей твоих грозилась извести, коли они тебя к ней возить не будут. Не знаю уж, зачем ты сумасшедшей старухе нужен был.

Дед Толя замолчал. Молчал и Илья, глядя туда, где когда-то находился уютный дом его бабушки, от которого теперь остался только пепел. Прав старик, прошлое должно оставаться в прошлом. И нечего его ворошить.

Насекомые. Часть 1. ( Не рекомендовано тем, кто боится насекомых)

Дед умер, когда Илье было одиннадцать лет. Бабушка осталась одна. Илью привозили к ней еще пару лет подряд на каникулы, а потом перестали. С чем это было связано, он так и не понял. Первое время мальчик очень сильно расстраивался, но постепенно привык. Тем более, что и в городе, и в школьном лагере всегда можно было найти, чем заняться. Несколько лет назад не стало и бабушки. Илья об этом, кстати, узнал только через месяц после похорон. Он очень удивился, что родители предпочли ему не говорить об этом, даже обижался поначалу. Разве так можно? Не чужой человек в конце концов! Илья долго обижался на родителей, но затем обида прошла и все вернулось в привычное русло.

И вот теперь он стоял у выхода из леса и совершенно не понимал, что его могло так потянуть сюда. Да, счастливое детство, воспоминания, ушедшие родственники. Но все это осталось в прошлом, где и должно оставаться. Так почему он находится здесь, а не лежит где-нибудь на желтом теплом песочке? Нет ответа. Мелькнула мысль вернуться назад, пока не поздно, но… Банальная лень оказалась сильнее этой мысли. Действительно, позади осталась не одна сотня километров пути. И возвращаться обратно казалось по меньшей мере глупо. Что ж, раз решение принято, значит, следует двигаться дальше.

Перед самым домом Илья вновь остановился, рассматривая такие знакомые с детских лет очертания. Что-то внутри предательски кольнуло. Все же где-то в глубине души он скучал, хоть и боялся признаться в этом самому себе. Вздохнул. Дом, милый дом, кажется, так говорят в иностранных мультиках? Правда, милым сейчас это назвать можно было с большой натяжкой и изрядной долей фантазии.

Дом был почти двухэтажным. Почти – потому что когда-то давно дед приспособил чердак под жилье. Навел там порядок, утеплил, смастерил туда мебель. Чтобы удобнее было забираться, сделал вход прямо из комнаты – небольшой люк в потолке, к которому вела лесенка. Вход на чердак через улицу мгновенно перестал пользоваться спросом, но убирать его не стали. Илья раньше любил ночевать там, а по вечерам сидел на краю того самого, ставшего запасным, выхода и болтал ногами, любуясь закатом.

Теперь же дом казался слегка покосившимся и просевшим. Краска на фасаде местами облупилась, местами топорщилась чешуйками, потеряв свой изначальный цвет под палящими лучами беспощадного солнца. Оконные стекла заляпаны грязью и покрыты толстым слоем пыли; от бабушкиного любимого цветника остались только горькие воспоминания. А ведь когда-то огромный участок перед домом всегда пестрил всеми цветами радуги, источая благоухающие ароматы. Удивительно, как быстро приходит в запустение жилище, когда его покидают люди. Смотришь – и возникает чувство, что дом пустует уже не один десяток лет. И начинаешь понимать, что для тебя он теперь чужой, не более, чем временное пристанище, в котором можно провести немного времени, но не жить постоянно.

Старое ведро, перевернутое вверх дном, оказалось на своем обычном месте – за крыльцом. Илья поднял его, с удовлетворением отметил, что ключ от двери никуда не делся, лишь слегка подернулся слоем ржавчина. Да, время никого не щадит – ни людей, ни железо. С замком пришлось возиться долго, тот никак не хотел поддаваться. В какой-то момент парень даже подумал, что ключ сломается и это послужит знаком к тому, что лучше все же вернуться домой. Но нет, когда он уже собирался бросить тщетное занятие, замок с противным скрежетом соизволил открыться.

Илья шагнул в полумрак небольшой и тесной веранды и… Ожесточенно начал сдирать руками с лица нечто липкой и противное. Паутина. Чертов паук будто ждал его, сплел свои сети аккурат на уровне лица. После дневного света он не сумел различить и без того едва видимые нити. К тому же, сам хозяин паутины тоже присутствовал и, когда Илья влетел лицом в его тенета, плавно перекочевал к парню на нос. Тот закрутился волчком, смахну в сторону нежданную неприятность. Никогда не любил всю эту насекомоподобную мелочь. Не то, чтобы он испытывал перед ними страх, просто от их прикосновений было мерзко и противно.

Он вошел в жилое помещение, пусть жилым его можно было назвать лишь условно. В нос сразу же ударил коктейль из неприятных запахов – пахло сыростью, затхлостью, плесенью и пылью. Ко всему этому примешивался еще один какой-то запах, но парень так и не смог разобрать, что это. Да и не очень-то и хотелось принюхиваться лишний раз. Глаза бегали по сторонам, не зная, за что зацепиться. Всюду толстый слой грязи, еще хуже, чем на улице. Сквозь давно не стиранные занавески с трудом пробивался дневной свет. В солнечных лучах можно было различить пляшущие пылинки. К предметам не хотелось и притрагиваться. Но с другой стороны он прекрасно понимал, что раз уж приехал, то придется наводить здесь порядок. В бардаке жить не хочется и дышать всем этим тоже.

За оставшееся до вечера время Илья осилил привести в относительный порядок только одну комнату. И это еще повезло, что на улице лето и не нужно возиться с печкой. Правда, когда пришло время отходить ко сну, он все же пожалел о том, что не озаботился развести огонь. Во-первых, к ночи в доме стало значительно холоднее и еще более сыро, чем днем. Во-вторых, все постельное белье оказалось полностью отсыревшим, а просушить его на солнце или хотя бы вынести проветрить Илья не догадался. От одной мысли о том, что придется лечь в такую постель, становилось неуютно – сырые холодные объятия кровати можно было сравнить разве что с объятиями покойника.

Парень зябко поежился, представив себе эту картину. Благо, сильного суеверного страха перед мертвыми он не испытывал, резонно полагая, что бояться необходимо живых. В конечном итоге он решил спать прямо в одежде, а на следующий день заняться просушкой спального места. Устав од дальней дороги и дневной суеты, Илья почти моментально провалился в глубокий сон без сновидений.

Разбудил его пронзительный крик петуха и вкусный, щекочущий ноздри запах домашней еды. Он приоткрыл один глаз: в печи весело потрескивали поленья, к нему спиной стояла бабушка, что-то готовила. Она будто почувствовала, что внук уже не спит, обернулась. Все то же доброе и ласковое лицо, испещренный глубокими морщинами лоб, та же чуть-чуть уставшая улыбка.

- Вставай, лежебока. Блины уже почти готовы.

- Ба, еще десять минуточек, - сладко зевнул Илья.

- Я сказала, просыпайся, чертов лентяй! – голос звенел агрессивной сталью. Вместо доброго бабушкиного лица не него жутко скалилась чья-то морда, словно вылепленная из потекшего пластилина.

Илья дико закричал, подскочил на кровати, широко распахнув глаза и… Проснулся. Причем, судя по всему, проснулся он от собственного же крика. Сердце бешено колотилось, готовясь пробить грудную клетку, дыхание напоминало работу кузнечного меха. Голова соображала очень медленно. Постепенно до него дошло, что это всего лишь сон. Конечно, ну какая может быть бабушка, если она давно умерла. Да и о крике петуха не могло быть и речи. Ближайшая живность в соседней деревне.

Илья опустил ноги с кровати. Раздался противный хруст. Он медленно поднял ногу, скосил глаза вниз и брезгливо сморщился. Таракан. Вернее, то, что от него осталось. Откуда он мог тут взяться? Сколько себя помнил, Илья ни разу не встречал этих насекомых в деревне. Мухи, комары, пауки, пчелы, муравьи, даже клещи – этого всегда было в избытке. Но тараканы? Он всегда искренне полагал, что это все же более городские насекомые. К тому же этот был очень крупным и вряд ли уступал по размеру своему мадагаскарскому сородичу. Илья брезгливо отодвинул ногу.

Теперь придется менять носки, а эти потом отправлять в стирку. Кстати, следует проверить, исправен ли колодец. Он, конечно, взял с собой пару бутылок воды, но на этом далеко не уедешь. И еще газ. Насколько он помнил, у бабушки всегда имелся в запасе газовый баллон, подключенный к старенькой плите на веранде. Готовила же она в печи только по утрам и в то время, когда было холодно. Или же если хотела чем-нибудь побаловать любимого внука.

Илья тяжело вздохнул – сколько же всего требуется переделать, чтобы вернуть дому родной, а главное, жилой вид? Работать придется не день и не два, но оно, пожалуй, того стоит. Чем плохо иногда побыть в дали от шумного, суетливого и гнетущего города. Природа, речка, воздух – живи и радуйся. Правда, от визита в соседнюю деревню не отвертишься. Запас продуктов имеет свойство заканчиваться, а на голодный желудок потом особо не нарадуешься окружающим пейзажам. Ближайший магазинчик, естественно, находился именно в соседней деревне. И желательно совершить этот визит с самого утра, пока еще нет сильной жары. Да и потом можно смело заниматься своими делами, зная, что нет необходимости на что-то отвлекаться.

Около печки Илья остановился. Что-то ему показалось странным, выбивающимся из общей картины. Некоторое время он стоял, пытаясь понять, что же именно его насторожило. Потом дошло – от печки явственно тянуло теплом. Что за ерунда? Он дотронулся до печной заслонки. Да, так и есть, металл оказался теплым. Недоверчиво хмыкнув, он отодвинул заслонку в сторону, осторожно протянул руку к золе. Ну слава богу, показалось! Зола на ощупь была холодной и слежавшейся. В печи точно уже очень давно не разводили огонь.

Разом повеселев и начав насвистывать незатейливый мотив, парень закинул на плечо пустую сумку и бодро направился к выходу. Вот только на выходе его бодрость и улетучилась. В самых дверях он вновь влетел лицом в паутину. Отдирая тонкие липкие нити, он никак не мог зять в толк, откуда за ночь появилась такая же густая паучья сеть, как и вчера. Тем более, что самого паука он смахнул подальше от насиженного места. Впрочем, заморачиваться проблемой появления паутины совершенно не хотелось. Вот вернется – тогда можно будет заняться этим вплотную.

Лямка сумки тяжело оттягивала плечо. Закупился он, как ему казалось, качественно и надолго. Насколько это вообще было возможно в обычном сельском магазинчике. Деликатесов тут, понятное дело, отродясь не водилось, но самого необходимого оказалось в достатке.

Уже почти выйдя за территорию деревни, парень услышал, как его кто-то окрикнул по имени. На лавочке у крайнего дома сидел дедушка лет под восемьдесят и близоруко щурился на него из-под приставленной ко лбу ладони. Лицо деда показалось смутно знакомым, но, как Илья не силился, вспомнить так и не сумел.

- Ильюшка, ты что ли? – несмотря на возраст голос старика звучал твердо и уверенно.

- Да, я, - коротко ответил парень, не зная, что говорить дальше.

- Не признал что ли? – засмеялся дед. – Не мудрено. Столько годков прошло уже. Дед Толя я. Вы у меня еще с пацанвой клубнику воровать любили, потому что хата с краю и убегать удобно было.

И Илья вспомнил: и деда Толю, и клубнику, и горящую огнем задницу после того, как бабушка от всей души прошлась по ней крапивой. Он потом еще долго на клубнику даже смотреть не мог.

Посидели, поговорили о том, о сем, припоминая всякие курьезные случаи из прошлого. Словно между прочим дед полюбопытствовал, каким ветром Илью занесло в их края, ведь времени-то прошло немало. Парень честно признался, что в деревню его потянуло ни с того, ни с сего. Как будто какая-то невидимая сила заставила, хотя изначально ехать он никуда и не собирался. Дед Толя нахмурился, от чего стал похож на высохший гриб, достал из кармана штанов самокрутку, долго раскуривал. Сделав несколько затяжек, наконец, заговорил:

- Знаешь, внучок, иногда надо прислушиваться к голосу внутри. Раз не хотелось ехать, то и не следовало бы. А долго тут пробыть собрался-то?

- Ну, пока я здесь только второй день, но, кажется, задержусь. Пока дом в божеский вид приведу, так это не меньше недели пройдет.

- Второй день? – дед чуть не выронил самокрутку изо рта. – Стало быть, ночевал уже. Вот мой тебе совет, внучок. Нечего, как говорится, былое ворошить. Стоит эта хата, так пусть себе и дальше стоит, догнивает. Отжила она уже свое вместе с бабкой твоей. Так что забирай ты оттуда свои вещички да чеши в город поскорее. Брошенные дома-то они злые становятся и не любят, когда живые их покой нарушают.

- Да ладно тебе, дед Толь, - парень махнул рукой, не придавая значения глупым байкам. – Ерунда это все.

- С мое поживи, а уж потом и говори, что ерунда, а что нет. В общем, смотри сам. Мое дело предупредить.

- Спасибо, дед Толь, - парень поднялся, пожал сухую стариковскую ладонь, покрытую твердыми мозолями, и направился в сторону дома. Когда тот скрылся, дед поднял глаза к небу, долго смотрел в безоблачную голубую высь. Потом тихо прошептал:

- Спаси и сохрани, Боже, дите неразумное.

Насекомые. Часть 2. ( Не рекомендовано тем, кто боится насекомых)

Дима сорвался с места, прекрасно понимая, что чудовищные обитатели стремятся дотянуться до него. Не имело никакого значения гадать, как он здесь очутился. Необходимо было выжить. Он бежал вперед, перепрыгивая редкие кочки, моля только о том, чтобы не попасть в окно – лужицу чистой прозрачной воды. Если уж провалится в него, то выбраться не сможет. Хотя, еще неизвестно, что лучше – утонуть или же попасться щупальцам.

И он мчался без оглядки. Несколько раз падал, изгваздавшись в вонючей жиже, весь перемазался. Не успев увернуться от одного особо проворного щупальца, Дима получил неглубокую, но обильно кровоточащую рану на щеке. И это послужило неким катализатором для остальных обитателей болота – почуяв кровь, щупалец стало появляться в разы больше. Впечатление создавалось такое, словно он бежит через живой колышущийся и извивающийся лес.

В какой-то момент очередное щупальце выскочило прямо из-под ног. Дима не успел уклониться, и спустя мгновение чудовище обхватило его за пояс, мощным рывком подбросило вверх. На высоте в несколько метров парень получил сильный удар по ребрам, от которого воздух выбило из легких. Короткий полет закончился приземлением в ледяную воду – он все же умудрился напороться на окно, погрузился с головой. Ноги в одночасье стали тяжелыми, налились свинцом, потянули на дно. Собрав все силы, какие мог, Дима рванулся вверх, к поверхности.

Он и сам не ожидал, что пробкой вылетит вверх, тяжело приземлится, больно ударившись. И это, пожалуй, удивило больше всего, ведь упасть он должен был на мягкое покрывало мха. Вместо этого под ним лежала спекшаяся до состояния камня земля. В воздухе остро пахло озоном. К этому запаху примешивалась раздражающая вонь горелого мяса.

Это было что-то наподобие небольшого городка: серые одноликие коробки трехэтажных домов, такие же серые рекламные щиты, изображающие… Дима так и не понял, что они рекламируют; какая-то абстрактная мазня с надписями на языке, непохожем ни на один из известных. Всюду металлический мусор, обрывки проводов. Деревья – если это были они – напоминали собой миниатюрные опоры ЛЭП, по “ветвям” которых пробегали синие электрические огоньки. Что-то вроде смотанной в тугие клубки спирали Бруно заменяло здесь кустарники. Где-то за городом бушевала гроза. Фиолетово-рыжие молнии били снизу-вверх в бездонные черные провалы неба. Вслед за ними раздавались удары грома, в которых проскальзывал пронзительный визг циркулярной пилы, пытающейся прогрызть дверь сейфа.

Но, по крайней мере, тут не было желающих убить его щупалец. Здесь вообще было как-то пустынно. Дима несмело двинулся вперед, с каждым шагом обретая все большую решимость. Отсутствие каких-либо видимых опасностей расслабляло, усыпляло бдительность. Парень потянулся рукой к металлической ветке – и едва не получил удар током. Сорвавшийся разряд лишь каким-то чудом пронесся мимо него, с сухим треском разбился о стену дома на противоположной стороне улицы.

И городишко ожил, пробудился ото сна. На грани слышимости зародился шум, как от растревоженного пчелиного роя. Он становился все громче – и вот уже это гул сотни трансформаторов, тяжелый, монотонный, просверливающий мозг. Достигнув своего апогея, когда уже невозможно было стоять, не закрывая уши ладонями, гул резко оборвался, сменившись зловещим треском.

Со спины на парня надвигалась ослепительно синяя искрящаяся стена. Кроме того, двери домов одновременно открылись, из каждой выплывало по нескольку шаровых молний. В этих смертоносных сферах различались искаженные злобой и ненавистью нечеловеческие лица. Они наступали с двух сторон, с каждой секундой сужая и без того неширокую улочку. Но почему-то парню подумалось, что его просто пытаются вытеснить, убрать подальше. Так, если бы он был чужой, а его присутствие крайне нежелательным. Ведь при желании убить Диму могли бы моментально. А если все же не бежать? Что будет, если он просто встанет, ничего не предпринимая? “Умрешь, умрешь, умрешь”. Слова зашуршали в голове шелестом сухих ломких листьев. Чей-то знакомый голос настоятельно предупреждал не делать глупостей. “Беги, беги. Ищи дверь”. Вспышка боли пробила виски, едва не заставив парня рухнуть на колени и напрочь заглушив голос. Дима не смог понять, кому он принадлежит, а времени на то, чтобы вспомнить, не оставалось – шаровые молнии неуклонно сокращали свободное пространство.

Несколько секунд он затравленно вертел головой по сторонам, а затем все быстрее и быстрее пошел, почти побежал, в единственно свободном направлении. Позади себя он различил что-то, напоминающее вздох разочарования. Может, его хотели не только прогнать… Он бежал по улочке, видя, как меняются дома. Стены серых коробок пошли волнами, как расплавленный, а потом застывший пластилин. Строгие прямоугольники окон и дверей принимали самые причудливые формы. Памятую о совете голоса, Дима пытался открыть некоторые из дверей, но тщетно, а задерживаться надолго было чревато последствиями.

Дома менялись, уменьшаясь в размерах, постепенно принимая пирамидообразную форму. Спустя пятнадцать минут бега они были уже чуть выше человеческого роста, а улица сузилась до ширины обычной тропинки. Дима не знал, что он будет делать, когда тропинка исчезнет вовсе, оборвавшись тупиком. Электрические сферы хоть и остались позади, но неуклонно следовали за ним. Он видел их, когда оборачивался, и от этого зрелища сердце сжималось от страха, в груди разливался пронизывающий колющий холод. Внутри кипела обида и злость на самого себя за то, что полез в эту чертову комнату. Что, если он не сумеет выбраться назад? Придется бесконечно бродить здесь? Это только в том случае, если его не убьют.

Тропинка все же не пропала, она оборвалась, уперевшись в большую площадь, отливающую маслянисто-черной поверхностью. На противоположной стороне виднелось хаотичное переплетение металлических “деревьев”, над ними поднималось оранжево-голубое зарево. На “ветвях” висели обугленные трупы людей в неестественных позах.

Треск сзади усилился – шаровые молнии сокращали расстояние. Дима осторожно дотронулся носком ботинка до черной глади площади.Наступить полностью он не решился, страх не дал этого сделать. По всей площади побежали тонкие синие змейки. Они разветвлялись, стремительно мчались к центру. Вскоре вся площадь сверкала и гремела, а из ее центра в небо бил мощный электрический столб.

Капкан. Дима начал паниковать. Пока его не заставили шагнуть на эту поверхность, необходимо что-то решать. И решать срочно. Парень бросился влево, где еще не было никаких препятствий. Дома в той стороне напоминали собой гигантские муравейники. Он метался от одного к другому, дергал за шишковатые наросты “ручек” дверей, затылком ощущая неотвратимое приближение смерти. Одна дверь, вторая, третья… Седьмая или восьмая все же отворилась. На Диму дохнуло холодом черного провала. Он смотрел в темный зев и не мог ничего рассмотреть. Шагнуть туда? А если это конец? Секунды промедления обернулись для него не слишком хорошо. Сухой треск раздался совсем рядом, каждый волосок на теле поднялся дыбом, а затем болезненный удар в спину послал его вперед, аккурат в страшную пасть двери.

В воздухе витал неприятный запах жженых волос, сильно болела спина. Дима разогнулся, провел рукой по волосам. Да, все же не стоило мешкать. Треклятая молния сожгла половину шевелюры. И это он, должно быть, еще легко отделался. Могло быть намного хуже. Сделав несколько шагов, он тяжело вздохнул, скривился. Так далеко не уйдешь. При каждом движении всю спину словно пронзали раскаленными иглами. К тому же рана на щеке вновь начала кровоточить, добавляя еще больше неприятных ощущений. Но куда же он попал в очередной раз?

Туннель. Шириной метров пять, сводчатый потолок, с которого свисали покрытые синей слизью сталактиты, на высоте метров трех-четырех. Между гротескных колонн сталагнатов что-то шуршало и двигалось. На стенах светились тусклым желтым светом круглые, покрытые сетью черных вен, бурдюки с чем-то шевелящимся внутри. Ну почему? Почему все здесь против него?! Вряд ли в таком мрачном месте живут розовые единороги! Парень тяжело привалился плечом к стене туннеля. Та наощупь казалась теплой и пульсирующей. Именно это ощущение и не дало расслабиться. Сложно отдыхать, когда рядом находится нечто чуждое и живое. И пусть, возможно, это только ложное впечатление, но иногда нужно доверять своей интуиции и внутреннему голосу.

Ближайший бурдюк интенсивно затрепетал, что-то пыталось протолкнуться изнутри. Не отрывая от него взгляда, Дима бочком начал удаляться подальше. Мокрый рваный звук – пробившийся сквозь стенку кокона коготь располосовал сдерживающую его оболочку. Края разреза расширились, одна за другой начали появляться мохнатые лапы. Шмяк! Тот, кто скрывался в бурдюке, вывалился на землю. Выглядело существо так, словно безумный ученый пытался создать своего Франкенштейна, но не стал заморачиваться, а просто пришил сверху к телу паука часть ящерицы и добавил несколько кривых лап с бритвенно-острыми когтями. Пауко-ящер провел ими по ближайшей колонне, как будто проверяя остроту. Противный визг, сноп искр, а на каменной поверхности остались глубокий борозды. Удовлетворенно заурчав, чудовище повернуло голову и заметило человека. В янтарных глазах вспыхнуло сначала любопытство, а потом голод. Прорыв сферы требовал много сил и следовало основательно подкрепиться.

Не дожидаясь, пока монстр броситься на него, Дима, собрав все силы и волю в кулак, бросился прочь. Бежать, бежать. Он уже понял, что если хочет выжить, то придется очень и очень много бегать. Из оружия у него в кармане имелся только складной нож, но им против таких тварей не навоюешь. Если его бросает через двери из мира в мир, то рано или поздно должен отыскаться проход домой.

Цокот паучьих когтей не давал остановиться ни на секунду. Пожалуй, парня спасло только то, что новорожденный монстр был еще слаб, иначе его ничто не спасло бы. Лавируя между сталагнатами, он слышал все больше и больше звуков рвущихся коконов. Черт, настоящее логово какое-то, рассадник зла. Как долго он сможет продолжать этот безумный забег прежде, чем рухнет от усталости?

Туннель неожиданно разделился на два. Не раздумывая, он свернул в правый, но уже через несколько шагов споткнулся о торчащий из земли каменный осколок, покатился кубарем, постепенно ускоряясь – пол резко уходил под уклон. Дима катился вниз, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но руки предательски дрожали, постоянно соскальзывали. В целом, можно было считать чудом, что он ничего не сломал себе, но синяков и ушибов заработал изрядно.

Экстренный спуск закончился коротким, буквально в три секунды, полетом. Дима рухнул на что-то твердое и хрустящее. Просторная круглая пещера, в которой он очутился, была заполнена обглоданными дочиста костями. Причем тут находились не только человеческие останки, но и принадлежащие не пойми кому. Он сумел различить несколько скелетов пауко-ящеров. На место массового захоронения это не походило, скорее уж на… Столовую? Но если нашелся кто-то, кто справился с этими монстрами, то что он сам за тварь?

Скрежет раздался со стороны туннеля, откуда он свалился. Дима посмотрел туда и с удивлением отметил, что чудовища в нерешительности стоят у края обрыва, скребут когтями по колоннам, но не решаются спрыгнуть вниз. Слава богу, одной проблемой меньше.

- Сосед, выручай, дай спичек! – гнусавый голос прозвучал, как гром среди ясного неба. Сразу вспомнилось нечто, напавшее на него в общежитии. Но как такое могло быть?! Он инстинктивно отпрыгнул в сторону. Там, где он только что находился, опустилось, ломая кости, существо: метра два роста; черно-серая лоснящаяся кожа, лишенная растительности; неестественно вывернутые колени; на руках было как минимум на один сустав больше, чем у простого человека. У чудовища отсутствовали глаза и уши. На вытянутой, чуть приплюснутой сверху голове находились только две прорези ноздрей и усеянная несколькими рядами острых зубов пасть, занимавшая большую ее часть. Монстр поднял метровой длины кость, с аппетитом захрустел, как сухариком. Достаточно быстро сжевав, он выковырял когтем застрявший между зубов кусочек кости.

- Я же просил, дай спичек, сосед, - жуткий оскал вывел парня из некоего подобия транса, в котором он находился. Стараясь не оступиться на костях, Дима пятился к противоположному концу пещеры, где виднелся неширокий лаз туннеля. И неважно, выведет он куда-то или нет. Главное, чтобы была возможность спастись.

Парень, словно в оберег, вцепился в складной нож. Глупость, конечно, иллюзия защищенности, но это придавало немного уверенности и хоть чуть-чуть, но успокаивало нервы, которые звенели натянутыми струнами, вот-вот готовясь лопнуть. От первого прыжка чудовища он почти смог увернуться. Пролетая над человеком, монстр все же изловчился зацепить его лапой, благодаря повышенной подвижности за счет дополнительного сустава. Удар пришелся вскользь, Дима устоял на ногах, поспешил – насколько это представлялось возможным – убраться, как можно дальше. Еще один прыжок, хриплое рычание. Мимо! Затем еще и еще.

К парню пришло горькое осознание того, что с ним просто играют, как кошка с мышкой. Монстр наслаждался беспомощностью жертвы, его забавляло то, как нервничает человек, глупо надеясь на спасение. Паника. Паника является величайшим врагом всегда. Если ты запаниковал, ты заранее обречен. Не помогут ни молитвы, ни какие-либо действия. Значит, нужно заглушить свой страх. Пусть ненадолго, но заглушить, загнать в самый дальний уголок подсознания.

Рука крепче сжала бесполезный, но так необходимый сейчас, нож. Прыжок, прыжок. Дима заметил одну особенность: монстр не нападал прямо, не заходил с разных сторон. Он всегда прыгал, чтобы обрушиться на жертву сверху. Это определенно можно использовать, но как? Тут бы подошло какое-нибудь копье или что-то похожее. Рогатина, например, с которой раньше, поговаривают, ходили на медведя. Но ничего такого рядом не было. Только обглоданные кости.

А ведь это идея! Взгляд Димы заметался вокруг, выискивая кость побольше. Как назло, рядом валялись мелкие, либо изломанные останки. А вот ближе к лазу уже можно было рассмотреть и что-то побольше. Добраться бы… Если чудовищу наскучит игра, он умрет в ближайшие несколько секунд. Монстру не наскучило, но парень получил ощутимый удар в грудь, отбросивший его на несколько метров. Дыхание перехватило, пара-тройка ребер если и не были сломаны, то трещины получили сто процентов. Широко открывая рот, как выброшенная на берег рыба, он тяжело дышал, руки лихорадочно шарили вокруг.

- Я не стану тебя проклинать, - прогнусавил монстр. – Просто сожру, надоел.

И взвился в воздух, пикируя на растерявшегося, как ему думалось, человека. Практически в последний момент Дима выставил перед собой длинную заостренную на конце кость, малодушно закрыв глаза. Он не видел, как существо напоролось на импровизированную пику, но отчетливо услышал утробный стон, вырвавшийся из страшной пасти. Открыв глаза, он увидел, что тварь конвульсивно дергается, ее восьмипалые лапы пытаются дотянуться до человеческой плоти, но это, безусловно, была агония.

Отпихнув от себя мертвую тушу, он поднялся, пошатываясь и держась руками за ребра. Больно… И дышать затруднительно. Если так пойдет и дальше, то ему осталось совсем немного. Ковыляя и припадая на левую ногу, Дима направился к лазу туннеля…

С багряного неба моросил необычный дождь. Тягучие тяжелые капли падали вниз, били по лицу, стекали по губам, оставляя солоноватый металлический привкус – кровь. С неба капала самая настоящая густая кровь. Диме показалось, что в воздухе парят какие-то изувеченные части тел, конечности и куски плоти, но он предпочел не присматриваться. Мозг и без того с трудом воспринимал жуткую картину.

Каменная мостовая, по которой он шел, была скользкой от толстого слоя красной жижи. Он переступал ногами, как инвалид, выверяя каждый шаг, боясь оскользнуться. Барахтаться в крови казалось чем-то отвратительным, противоестественным, вызывающим приступ тошноты. Где-то далеко впереди пробивалось сквозь алую завесу радужное сияние. И парень ковылял туда. Просто потому, что вокруг невозможно было что-либо различить. А это свечение служило хоть каким-то ориентиром.

Зловещий хохот прозвучал в плотном воздухе, эхом отразился от каждой вязкой капли, нахлынул разом с сотни сторон, заставив содрогнуться, вжать голову в плечи, буквально захлебнуться от собственного страха. Навстречу ему мчался человеческий силуэт. Парень почти уже собирался окрикнуть незнакомца, но слова застряли в горле. Да, это был человек, но вывернутый наизнанку. На него бежала куча внутренних органов, волею темных сил оказавшихся снаружи. Сквозь них просматривались мышцы, сосуды, сухожилия. Куском омерзительного желе трепетал от бега мозг.

Дима не выдержал, согнулся пополам. Его рвало. Вроде, ел он достаточно давно, но желудок сокращался от спазмов, выталкивая из себя жалкие остатки.

- Помочь, парнишка?

Дима моментально разогнулся, будто распрямленная пружина. Сзади стояли… Ну не люди же! Язык не поворачивался так их назвать. Куски мяса. Их было очень много, они тянули к нему свои руки, капая кровью, издавая воюще-хрипящие звуки.

Парень бросился прочь от них, поскользнулся спустя десяток метров и дальше полз уже на четвереньках, пачкаясь в густой бордовой каше и тихонько подвывая от стократ усилившегося страха. Время растянулось, превратилось в бесконечную ленту, а он все полз и полз, пока в какой-то момент не понял, что кровавый дождь больше не льется с неба. Приподняв голову от земли, он увидел прямо перед собой кристалл, переливающийся всеми цветами радуги. Многогранный камень медленно вращался вокруг собственной оси, будто безупречный алмаз, ограненный искусным ювелиром и выставленный на витрину. От кристалла ощутимо тянуло силой. Дима осторожно дотронулся до него кончиками пальцев. По телу сперва разлилось приятное немного покалывающее тепло, но затем жгучий жар буквально пригвоздил его к земле.

- Не трогай Кристалл, человечишка, - внезапно появившаяся аморфная черно-серая масса злобно зашипела. – Не трогай или умрешь в страшных муках.

- Не пугай его, - это появилось то самое существо, смесь паука и двуногой ящерицы. – Он уже и без того готов для употребления в пищу.

Две твари начали медленно приближаться к обреченному парню. Он понимал, что не сможет убежать – некуда. Да и желания сопротивляться почти не осталось. Но просто так он тоже сдаваться не собирался. Лезвие складного ножика уперлось в одну из граней Кристалла, прочертило на нем едва заметную царапину. В воздухе раздался тоненький звон, наполненный… Болью? И в ту же секунду оба чудовища замерли, явно не ожидая от затравленного человека такой реакции.

- Не трогай Кристалл, говорю в последний раз, - масса взволнованно заколыхалась, ежесекундно меняя форму.

- Не делай глупостей, - закивал чешуйчатой головой ящер. – Тогда ты сможешь умереть быстро.

- Я разобью вашу побрякушку, - осипшим голосом заявил Дима, усиливая нажим на Кристалл. Звон тоже усилился. Чудовища бросились на парня, тот занес руку для последнего в своей жизни удара, но… За его спиной открылось что-то похожее на портал. Чья-то морщинистая рука схватила Диму за шиворот и втянула внутрь. Дверь между мирами схлопнулась в струну, исчезла. Только монстры стояли, раздосадовано глядя туда, где еще несколько секунд назад находилась их законная добыча.

- Чай пей, - Иосифович подтолкнул к парню дымящуюся ароматную кружку, придвинул вазочку с печеньем и конфетами. – И сладкого побольше жуй, тебе силы восстанавливать надобно.

- Что это было? – Дима отхлебнул обжигающий напиток, еще до конца не веря в собственное спасение. – Что это все вообще значит?

- Это значит, что ты прошел испытание, - дед Иван закинул в рот конфету. – Я, Димка, старый уже. И мне нужен преемник. Да все не попадались подходящие люди. А ты мне сразу чем-то понравился. Есть в тебе эдакий внутренний стержень. Барахтаешься до последнего, молодец. Из тебя выйдет отличный Хранитель.

- Хранитель? Меня самого чуть не похоронили! – парень от возмущения едва не подавился.

- Видишь, юморишь. А другой бы на твоем месте и слова сказать не смог бы. Да, именно Хранитель. Равновесие между Добром и Злом, Тьмой и Светом не должно быть нарушено. Та комната – дверь в иные миры. Темные миры. Да и почти все на твоем этаже не от мира сего. В буквальном смысле. Но! – Иосифович поднял вверх указательный палец. – Нельзя допускать, чтобы твари оттуда проникали в наш мир. Поэтому тебе придется иногда… Находить каких-нибудь нехороших людей, нуждающихся в жилье и подселять их в общежитие.

- Это же убийство! Что за бред? Нет, я таким заниматься не стану, - почему-то Дима безоговорочно верил каждому слову старика.

- Убийство? А если ты знаешь, что человек, которого ты привел – дрянь. Что, если по его вине погибли люди, искалечились чьи-то судьбы? Ты приводишь сюда человека, нежелательного для общества. Твари его забирают и не трогают никого другого. Равновесие сохранено. Пойми, прорывы чудовищ, призраков – они и так бывают, их нужно ликвидировать. Но если не приносить своеобразные жертвы, к нам будет ломиться бессчетное множество такого ужаса, что только держись. Да и общежитие наше не одно такое. Подобных мест, как и Хранителей, много.

- Но почему вы не дали мне разбить Кристалл?! Ведь можно было покончить с этим раз и навсегда одним ударом!

- Повторюсь – Равновесие. Не мы придумали эти законы. У Вселенной свои правила. Если есть Свет, то обязана быть и Тьма. Необходимо только следить, чтобы ее не стало больше. Ты подумай, я ведь не заставляю. Выбор в любом случае за тобой, но держался ты очень хорошо.

Дима долго молчал. Иосифович его не торопил, давая парню все обдумать и тщательно взвесить. Лишь когда был допит чай и выкурено по сигарете, Дима, сминая окурок в стеклянной пепельнице, поднял полный решимости взгляд на старика. Тот усмехнулся, все поняв без слов, протянул парню руку.

- Молодец! У мира появился новый Хранитель.

Темные миры. Часть 1

- Не сможет. Люди слабы и ничтожны. Следим.

Существа замолчали, с интересом созерцая, как мечется в панике молодой парень, по незнанию угодивший в западню.

Дима стоял на общем балконе и курил, наслаждаясь открывающимся видом. По правде говоря, вид был так себе: обычный дворик спального района, с парой скрипучих качелей, ржавой детской горкой, чахлой растительностью и перекошенными лавочками. На последних расположился подобающий контингент: местные алкаши, соображающие на бутылку в любое время суток. И тем не менее, на душе у парня было радостно. Еще бы, удалось снять комнату в общежитии всего в двадцати минутах ходьбы от колледжа, да еще и за смешную цену. Собственный угол и свобода. Что еще нужно учащемуся первого курса?

Сперва он несколько расстроился, когда узнал, что в общежитие при колледже он не попадет. Неглупый парень, на зачислении был одним из первых в списке. И ему клятвенно обещали, что место в комнате для него найдется. Но, как это обычно бывает, пропихнули кого-то по блату или за символическое вознаграждение. Конечно, было очень обидно, но опускать руки Дима не привык, а посему занялся срочным поиском жилья, пока до начала учебного года оставалось несколько дней. Хотя, занялся – это громко сказано. Когда он в расстроенных чувствах выскочил из колледжа, матеря бюрократию и взяточничество на чем свет стоит, к нему подошел мрачного вида старичок и поинтересовался, почему столь молодой человек так грязно ругается? Узнав причину, старик воодушевленно закивал, кляня правительство и выказывая солидарность с Дмитрием, а в конце неожиданно предложил тому поселиться в общежитии неподалеку, благо там оставались свободными около десятка комнат.

Так Дима и обзавелся личной жилплощадью. Пятиэтажное серое здание с облупившейся краской на фасаде, но красующееся стеклопакетами, которые смотрелись здесь, как седло на корове. Будка дежурного вахтера на входе, одна общая лестница, от которой направо и налево расходился длинный коридор. По обе стороны коридора разномастные двери, в конце – кухня и балкон. Благо еще, туалет и ванная находились в комнате. Но, будучи по натуре человеком не привередливым, Дима искренне радовался и этому, быстро перевезя все необходимые вещи и кое-какую мебель.

Несколько огорчало то, что установить дружеские отношения с соседями особо не получалось. Они либо не шли на контакт, либо отвечали односложно, с некоторой долей брезгливости и высокомерия. Создавалось впечатление, будто они тут короли, а он один из их немногих подданных. Единственным человеком, с которым он достаточно хорошо общался, оказался тот самый старичок, который его сюда и пригласил. Звали его Иваном Иосифовичем и проживал он на втором этаже, в то время, как сам Дима заселился на четвертый. Иногда по вечерам старик наведывался в гости, попить чайку да рассказать пару-тройку занимательных историй из жизни, коих у него набралось прилично. Диме это было только в радость: друзей у него еще здесь не было, девушкой обзавестись не удосужился, вечно сидеть в телефоне – с ума сойти можно. А так, живое общение, возможность узнать что-то новое.

Потом начался учебный год, и все мысли о налаживании дружбы с жителями общежития отошли на второй план. На первом месте была учеба. Кроме того, Дима периодически искал какие-нибудь подработки, чтобы не сидеть на шее у родителей. Круговерть из учебы-работы полностью поглощала, не давая расслабиться ни на минуту. В редкие дни отдыха, он проводил свободное время за ноутбуком или же книгой. Так прошли первые два месяца на новом месте.

Освещение на лестнице моргало, отчего подниматься было неудобно, в глазах мельтешило, приходилось аккуратно переставлять ноги, чтобы не оступиться. Наконец, четвертый этаж. Дима услышал странные звуки, похожие на глухие удары. Рука замерла, не решаясь открыть дверь. Что это? Кто-то пытается достучаться до соседа? Или нечто совсем другое? Да ну, бред. В мистику он никогда особо не верил. С противным скрипом рассохшаяся дверь приотворилась, Дима шагнул в коридор. Через пару дверей от его комнаты он различил темный силуэт, который с автоматической размеренностью бился головой о дверной косяк. Бум, бум, бум. Именно эти звуки он и услышал, будучи еще на лестнице. Пьяный, сумасшедший? Может, человеку просто стало плохо? Вряд ли, когда тебе плохо – головой о стену биться не станешь. С девушкой, возможно, поругался, переживает? Вот это уже более правдоподобно, пусть и звучит все так же глупо.

- Эй, приятель, с тобой все хорошо? – Дмитрий стоял уже возле своей комнаты, на всякий случай готовясь как можно быстрее заскочить в нее.

- Аргх! – буквально прорычал в ответ что-то нечленораздельное “приятель” и повернул голову. Дима отшатнулся в ужасе: содранная кожа, все лицо в кровавых потеках, среди всего этого месива зло блестят две щелочки глаз.

- Э-э, да тебе помощь нужна, - парень начал открывать дверь. – Стой здесь, никуда не уходи. Я вызову врача.

- Мя-ясо, - прохрипел мужчина, развернулся лицом к двери, ударился в нее еще несколько раз, а потом как-то незаметно для Димы исчез, видимо, зашел в комнату.

Точно псих. Но не бросать же человека на произвол судьбы! Неизвестно, есть там еще кто-то в комнате или нет. Вдруг, там алкаши какие-то живут, упились в хлам и на израненного товарища даже внимания не обратят? Трясущимися от напряжения руками Дима набрал короткий номер, а уже спустя пятнадцать минут объяснял медикам, приехавшим на вызов, почему их зря вызвали.

Бригада сперва стучала, но никто не открывал. Кто-то догадался толкнуть дверь и та, к удивлению Димы, открылась. Заглядывая через плечо врачей, он заметил, что комната почти пуста. В ней находилась только кровать и небольшой стол у окна. Никаких следов крови, никакого присутствия кого-то постороннего. Да здесь даже спрятаться негде было! Разве что под кровать, но что-то подсказывало, что там никого нет. Он стоял, виновато потупив глаза, пока суровая женщина-врач отчитывала его, как нашкодившего ребенка, угрожая привлечь к ответственности за ложный вызов. После пятиминутной экзекуции, на него махнули рукой, пообещав, что в следующий раз он так легко не отделается.

Удаляющиеся шаги стихли. Парень тяжело вздохнул, еще раз бросил взгляд на пустую комнату. Это надо же так опозориться! Вот и пытайся помогать после этого людям. Он собирался было отправится к себе, но что-то не давало ему покоя, некое ощущение неправильности происходящего. Смотри, смотри, кричало нечто в мозгу! Возможно, это была интуиция или пресловутое шестое чувство. И он увидел. И понял, что его так смутило.

Окно. Он возвращался домой после учебы, плюс долго гулял по городу – познакомился с одногруппницей. А в начале ноября темнеет довольно рано. И по лестнице поднимался бы в темноте, если бы не мигающий свет. А тут через грязное пыльное стекло пробиваются яркие солнечные лучи. Можно даже рассмотреть, как пылинки кружатся в воздухе. Неужели это никого не насторожило, кроме него? Или же ему это все кажется? Присмотревшись, он понял, что это не видение и не игра мозга. За окном действительно был день в самом разгаре. Осторожно прикрыв за собой дверь, парень поспешно удалился. Разбираться в подобной ситуации не хотелось совершенно. Тем более, что-то подсказывало, что добром это не кончится.

Настойчивый стук в дверь заставил освободиться из цепких объятий сна. Дима открыл тяжелые глаза, глянул на экран мобильного – половина второго ночи. Кому не спится в такое время? Нет уж, постучат и перестанут. Покидать теплую уютную кровать не было никакого желания. Он накинул одеяло на голову, но стук никуда не исчез. Чувство такое, будто в коридоре находился огромный метроном – удары в дверь раздавались через одинаковые временные интервалы. “Сейчас встану и набью кому-то морду”, – подумал парень, влезая в домашние тапочки.

- Кого там принесло?! – рявкнул Дима, тщетно пытаясь рассмотреть что-либо в глазок. На коридоре царила непроглядная темень.

- Сосед, выручи, дай спичек, - гнусавый голос оказался совершенно незнакомым. Нет, конечно, он не знал всех, кто проживает в общежитии, но голос определенно не внушал доверия. Особенно в такое время.

- Нет у меня спичек, не курю, - соврал Дима. – Иди вон на кухне возьми, там есть коробок.

- Да нету там, я смотрел, - продолжал канючить голос. – Прихватил, может, кто-то. Ну дай спичек, что тебе стоит. Курить охота, спасу нет.

- Сказал же – нет! Спать иди, время почти два часа ночи.

- Прокляну-у-у, - зловеще провыл невидимый собеседник. Голос зазвучал глухо, как будто бы раздавался откуда-то из-под земли.

- Пошел вон! – парень наделся, что его слова прозвучали как можно злее и агрессивнее. Тишина. Как не прислушивался он, но не сумел различить за дверью ни звука. Ушел этот ненормальный или стоит там же? Проверить? Наверное, нет. Но, к своему удивлению, он понял, что открывает дверь, будто какая-то сила сподвигла его сделать это против воли.

Пустой коридор, в дальнем конце неяркое пятно – свет на кухне редко выключался на ночь, да и работал не в пример лучше ламп в самом коридоре. Странно, куда же мог подеваться этот любитель ночного курева? Из-под двери той самой комнаты, куда он накануне вызывал “скорую”, пробивалось яркое кислотно-голубого цвета свечение. Казалось, что свет пульсировал, дышал, пытался обрести материальную форму. Парень даже сделал несколько шагов ему навстречу.

- Спичек! Да-а-ай спичек! – неожиданно раздалось откуда-то сверху, и на Диму свалилось нечто скользкое, холодное и отвратительно воняющее. Не удержав равновесия, парень упал на пол, в глаза попало что-то липкое, тягучее. Пока он наугад отползал назад, пытаясь одновременно протереть глаза, к его лицу и ладоням несколько раз дотронулись чьи-то тонкие костлявые пальцы. Причем их было гораздо больше пяти.

Глаза, наконец, он сумел кое-как протереть, панически заозирался по сторонам. Дима сидел почти на пороге своей комнаты, но рядом по-прежнему никого не было. Только голубое свечение превратилось в кроваво-красное, как если бы за дверью странной комнаты пылала жарким огнем звезда класса красных гигантов. Правда, на кухне уже не горел свет, но там сам мрак ворочался, клубился и… Двигался все ближе и ближе к нему. Не тратя времени на то, чтобы подняться, парень просто переполз порог и захлопнул за собой дверь, закрыв замок на два оборота. С трудом он добрался до постели, но сил, чтобы забраться на нее, уже не хватило. Так он и уснул прямо на полу.

Через несколько дней расшатанные нервы немного успокоились. Возвращаясь как-то после учебы, Дима увидел на лавке сидящего Иосифовича. Старичок сидел, кутаясь в поношенное пальто, и пыхтел самодельной папироской. Парень поздоровался, присел рядом. Завязалась ничего не значащая беседа. Старик как обычно рассказывал какие-то свои истории. Дима вежливо слушал, не перебивая, но мыслями был где-то далеко. В итоге он не выдержал и, невежливо перебив Иосифовича, выпалил ему одним махом все о последних событиях. Дед Иван только ухмылялся своим полу беззубым ртом.

- Ты вот что, молодой человек, - вынес он свой вердикт после того, как парень закончил рассказ. – Завязывал бы так на учебу налегать. Уходишь чуть свет, возвращаешься поздно. Подработки опять же эти твои. Вот и мерещится тебе всякое.

- Может, вы и правы, - Дима тоже закурил. – Дед Вань, а кто в той комнате раньше жил?

- Что, на призраков грешишь? – понимающе усмехнулся старик. – Я особо-то и не знаю, кто там жил. Сам понимаешь, общежитие, народ меняется часто. Но могу сказать точно, что никто там не умирал, никого не убивали. А чертовщины у нас отродясь не было. Ты бы лучше у соседей своих поспрошал. Они ж все-таки живут на одном с тобой этаже. А я так, только слухами пробавляюсь, но тут ничем помочь не могу.

Парень поблагодарил Иосифовича, посидел с ним из вежливости еще минут десять и засобирался к себе. Он решил воспользоваться советом старика и поговорить с соседями. Если не сложились дружеские отношения, это не значит, что нельзя просто поговорить.

К сожалению, с этой затеей ничего не вышло. Никто из проживающих на этаже не изъявил желания рассказывать что-то о странной комнате. Диме даже казалось, что они специально уходят от ответа. Да и само поведение жильцов не особо располагало к ведению задушевных бесед. Парень ощущал на себе внимательные цепкие взгляды. Он не мог точно описать их, но… Так голодный смотрит на сочную мясную вырезку на прилавке. А один раз – он чем угодно готов был поклясться – Дима явственно различил за спиной подозрительное причмокивание. Обернувшись, он увидел у двери комнаты девушку. Она жадно смотрела на него, из уголка губ тянулась длинная струйка слюны. Но, стоило лишь моргнуть, и коридор был совершенно пуст, а за дверью кто-то громко чавкал.

И этот случай не был единичным. С каждым днем висящее в воздухе напряжение становилось все более и более осязаемым. Диму начали преследовать ночные кошмары настолько яркие, что их легко было спутать с реальностью. И комната… Проклятая комната не давала ему покоя. Он неоднократно замечал, как кто-то из жильцов заходит туда. Вот только назад никто не выходил. Парень иногда по нескольку часов стоял, прижав ухо к двери и пытаясь разобрать хоть какие-то звуки. Напрасно. Тишина. Но случалось и так, что можно было, проходя мимо, услышать целую какофонию звуков: пение птиц, чьи-то рыдания, механический скрежет, раскаты грома, истерический смех. От всего этого мороз шел по коже. И вместе с тем это манило и притягивало, разжигало нездоровое зудящее любопытство.

В конце концов он не выдержал. В одну из ночей, когда сон к нему не шел, он взял с собой отмычку, вышел на коридор, воровато озираясь по сторонам. Сегодня он выяснит все: что это за странная комната, кто ее посещает и что за исходящий оттуда свет он видит. Должно же быть хоть что-то, что даст сколь-нибудь разумное объяснение. Или же он понемногу сходит с ума. Такой вариант тоже следовало рассматривать.

К его удивлению, отмычка не понадобилась. Несколько раз, проходя мимо комнаты, он дергал за ручку двери, но та всегда оказывалась запертой. Сейчас же, стоило только дотронуться, как дверь открылась, словно ждала его и приглашала войти. Крадучись, он пробрался внутрь, тихонько прикрыл за собой дверь, зашарил рукой по стене, пытаясь найти выключатель. Вот и он. Нажать на клавишу Дима не успел. Яркая вспышка света ослепила его. После темноты помещения казалось, что сетчатку просто-напросто выжгло. Спустя какое-то время зрение восстановилось, радужные пятна перестали плясать перед глазами. Но вместе с исчезновением пятне исчезла и сама комната.

Темные миры. Часть 2

Левая рука человека была поднята внутренней стороной ладони вверх. На ней лежал раскрытый толстый фолиант, от страниц исходило зеленоватое свечение. У меня еще как-то хватило сил вяло подумать, что такая книга непременно должна упасть. Ведь она явно тяжеля, громоздкая и удержать ее на ладони да еще и на ходу невозможно. Но падать она не собиралась. Мужчина иногда заглядывал в нее, что-то нараспев читал заунывным глухим голосом на чужом языке.

Костры горят все ярче. Их жар теперь достигает моего лица, обжигая и без того высушенную кожу. В эту минуту я отдал бы все за глоток любой воды. Пусть грязной, вонючей, но воды. Ощутить, как вновь начинает слушаться язык, как влага животворящей струйкой бежит в желудок, придавая сил. Напрасно. Это несбыточная мечта, а рассчитывать на милосердие собравшегося здесь контингента не имело никакого смысла.

Фигура человека оказалась совсем рядом, буквально в полуметре от меня. В ноздри ударил землистый аромат сандала и пачули. Чернокнижник, пользующийся туалетной водой, встречался мне впервые. Правда, я и чернокнижников до этого времени не встречал никогда. Книга куда-то испарилась, а вот нож пропадать не торопился. Я задергался, но веревки лишь больнее впились в запястья. Мне бы хоть одну свободную руку – я бы вбил ему клюв маски внутрь лица. По крайней мере, очень постарался бы это сделать.

Где-то в глубине чащи протяжно затрубили десятки рогов. В унисон с ними завыли ведьмы, конвульсивно задергались в невообразимом ритуальном танце. И вместе с этим рука чернокнижника взметнулась вверх, а затем нож начал свое движение к моему телу. Острая боль пронзила грудь, когда я ощутил, как металл разрывает мою плоть. Не в силах сдержаться, я закричал, но крик потонул в многоголосом ведьмином хоре…

Открыл глаза я от собственного крика. Некоторое время лежал, пялясь в потолок и пытаясь унять тяжелое дыхание. Кошмары стали посещать меня с завидной регулярностью. Стоило только заснуть, как сознание проецировало такие картинки, что хоть кричи. Что я, к слову, периодически и делал. Сны накатывали яркие, красочные, реалистичные до мельчайших подробностей. Раз за разом я просыпался в холодном поту и подолгу лежал с открытыми глазами, пытаясь понять, что со мной происходит.

Пошла вторая неделя моего добровольного заключения в этом домике. Правда, заключения – это громко сказано. Лена уговорила меня уехать на какое-то время, пока она попытается разобраться в ситуации. Она же и нашла этот дом в садовом товариществе со звучным названием “Зеленые холмы” километрах в пятидесяти от Минска. Дачный сезон еще не наступил, поэтому людей здесь было раз-два и обчелся, да и те нелюбопытные. Электроэнергия в товариществе имелась круглый год, отопление печное. Так что расположился я, можно сказать, с комфортом. Честно признаться, я не особо желал отсиживаться, но Берегиня настояла. Фамильяр Реми проявил подозрительную солидарность с ней, приведя кучу аргументов в пользу моего временного отъезда. Может, так и было правильно. Пока я сижу здесь, у них имеется куча времени все проанализировать. Только что тут анализировать? Подумать, конечно, было над чем, но…

Я взял с прикроватной тумбочки пачку сигарет, достал одну, щелкнул зажигалкой. В темноте трепетным мотыльком вспыхнул крохотный огонек. Подкурив, я глубоко затянулся, выпустив струйку дыма в потолок. Что мне не нравилось или казалось подозрительным больше всего в данной ситуации? Не слукавлю, если отвечу, что совершенно все. С какой стати нашей доблестной милиции меня разыскивать? Олег в органах был далеко не последним человеком и связи у него имелись более, чем солидные. К тому же, именно он мне когда-то и поведал о ведьмах и прочих “прелестях” нашего мира. После того откровения он помогал мне не единожды, потому как без покровительства определенных структур я бы уже давно прослыл маньяком-психопатом и в лучшем случае сгнил за решеткой. Убивать порождений тьмы приходилось не только в подземельях, коллекторах или заброшенных зданиях. Зачастую я уничтожал их в местах более людных, где полным-полно камер видеонаблюдения. Естественно, потом я всегда звонил Олегу и данные записей чудесным образом исчезали. Равно, как и тела убиенных мною ведьм. На моем счету не один десяток бестий, и всегда все заканчивалось хорошо. Олег не раз благодарил меня за выполненную работу. Что же пошло не так в этом случае? Почему меня обвиняют именно в убийстве ведьмы Ольги, а не во всех предыдущих грехах? У Олега внезапно пропали все связи, и он лишился возможности подчищать видеозаписи? Во все это мне верилось с трудом. И от этого вопросов и подозрений возникало еще больше.

В щели между стеной и печкой раздался едва слышимый шорох, мрак там стал гуще, заклубился. Я знал, что будет дальше, но сигарету из принципа гасить не стал – нервное напряжение нужно было как-то снять.

- Опять смо́лишь? – гневный вопрос прозвучал практически возле самой кровати. – Смотри, спалишь мне хату – прокляну! И житья не дам, помяни мое слово.

Я рывком сел на кровати, свесил вниз ноги. Передо мной стояло существо в метр ростом, облаченное в старый потрепанный пиджак и заношенные льняные штаны. На голове красовался старомодный картуз. Лицо густо покрыто волосами так, что видны только живые бойкие глаза, нос картошкой и рот. Да и то только тогда, когда существо начинало говорить. Домовой, самый, что ни на есть настоящий. Звали его Вениамин Карпович или же попросту Карпыч. Именно с ним Лена договаривалась насчет того, чтобы я спокойно пожил какое-то время в этом доме. По сути он был очень добродушным и хозяйственным домовым, но поворчать очень любил. Кстати, с фамильяром они почему-то не сдружились. Первое их знакомство едва не закончилось дракой. Поэтому, когда меня изредка навещал Васька, домовой предпочитал не отсвечивать и никак не выдавал своего присутствия.

- Не спалю, не переживай, - заверил я хозяина дома, попутно делая очередную затяжку. – Пожарная безопасность превыше всего.

- Импортные, поди? – домовой повел носом, ловя запах дыма. Эту фразу от опытного вымогателя я слышал не впервые. С другой стороны, он представлял собой сущность бессмертную, и никакой табак или же алкоголь ему вреда не причинят.

- Угощайся, Карпыч, - я протянул ему пачку. Тот ловко заграбастал ее, взял себе сразу несколько сигарет. Одну сунул в рот, остальные исчезли где-то внутри пиджака. На указательном пальце домового вспыхнул крохотный зеленый огонек, от которого он и подкурил, после чего деловито забрался на кровать, сел рядом со мной.

- Не надоело тут куковать? – заговорил домовой после непродолжительного молчания.

- Сам не рад, - я удивился тому, что Карпыч впервые за время моего присутствия решил заговорить на эту тему.

- Боишься, что в кандалы закуют?

- Честно, не думал об этом. Наверное, не боюсь.

- Тогда пошто сбежал сюда? – резонно вопросил домовой.

Я не сразу нашелся, что ответить. А ведь и действительно – “пошто”? Как я уже упоминал, это целиком и полностью была инициатива моих друзей. Почему же я так легко согласился? Боялся наказания? Нет, не боялся. Скорее, переживал за своих близких. Находясь рядом с ними, я мог доставить им неприятности. А так… Я далеко, мое местонахождение официально ни для кого неизвестно. Если ко мне домой будут приходить из органов, Лена с чистой совестью может отвечать, что я в бегах, а где – неизвестно. Допрашивать с пристрастием ее все равно не станут. Время не то. Да и не такая я фигура, чтобы из-за меня человека истязать. По крайней мере, в это хотелось верить.

- Не хочу проблем для Берегини. И для Васьки.

- Для этого драного кошака? Да что ему сделается-то, окаянному?

- Слушай, Карпыч, чего вы друг на друга так взъелись? Оба же мне помогаете. Так зачем склочничать?

- А этот твой французишка считает нас, домовых, атавизмом, пережитком прошлого! Да на нас все дома́ держатся. Напомнил бы я ему, как мой прадед их брату под Бородино навешал по самое не балуй, да связываться не охота. Коли уж на то пошло, так он вообще не настоящий, а созданный какой-то ведьмой. А домовые, как и прочие, дети природы, существуют издревле. И не этому беженцу меня судить!

- Это ты про каких детей природы говоришь? – я надеялся, что в темноте моя улыбка видна не будет.

- Да про разных. Те же самые ведьмы жили рядом с людьми испокон веков. Домовые опять же, лешие, оборотни, вурдалаки, берегини.

- Вурдалаки – это вампиры в смысле? Как в фильмах?

- Ага, держи карман шире. У них общего только то, что и те, и другие кровь сосут. Вампир он ведь как? От человека почитай и не отличается. Разве что рожа бледная, да глаза краснющие. Ну, клыки, ясное дело. А вурдалаки… Те еще твари, скажу я тебе. У некоторых человеческого-то ни на грош не осталось, такие страхолюдины становятся, что смотреть без содрогания нельзя. Вампир одного-двух человек засосет, а вурдалаки в первую очередь кровь родных пьют. Помню, при князе Рогволоде один вурдалак три деревни вырезал. Понятно, кругом одни родичи жили. Поймали потом, конечно, но свое черное дело он сделал.

- Тогда почему мне не встречались ни вампиры, ни оборотни?

- А ты их искал? Да и молод еще. Ты же с самого начала на ведьмах зациклился. Присмотрелся бы вокруг повнимательнее, глядишь и нашел бы еще чего интересного. Не переживай, встретишь этих гадов, к бабке не ходи. Людям помощь не только от ведьм нужна. Тут ведь вот что еще. Вурдалаки только по ночам озорничают, а оборотня так и вообще выследить проблематично. Он же обычной жизнью живет. Это когда полнолуние на дворе – он с катушек съезжает. Правда, есть и такие, которые в любое время оборачиваться могут. Вот таких нужно особо остерегаться. Злые, кровожадные, беспощадные. Звери, одним словом.

Я задумался. Наверное, домовой был прав. Для меня главной целью после смерти супруги были только ведьмы. Месть застилала глаза, требуя выхода. Кроме того, Олег мне рассказал только о том, что бок о бок с нами живут лишь ведьмы. Не знал сам или же умолчал сознательно? Еще один вопрос, остающийся без ответа. Не хотелось бы попусту наговаривать на человека из-за собственной подозрительности. Тем более, сколько себя помню, человеком он всегда был положительным, на хорошем счету у начальства. Если уж на то пошло, то он с самой школы являл собой эдакий образец человечности и дружелюбия. Могло что-то измениться столь радикальным образом, что он лишился всех этих качеств? Не знаю. Как известно, чужая душа – потемки. Тут в себе иногда разобраться не можешь. Что уж про других говорить.

- Делать-то что собираешься? – Карпыч решил вернуть разговор в первоначальное русло.

- Думать, - честно признался я. – Не хочу бросаться вперед, очертя голову. Слишком много непонятного. Нужно все как следует взвесить. Единственное, что раздражает и связывает руки, так это то, что я теперь вне закона. Особо не побегаешь.

- Молодец, что горячку не порешь, - похвалил домовой. – А сейчас спать ложись. Время позднее, да и у меня еще дел вагон и маленькая тележка.

С поздним временем я был полностью согласен, а вот какие у домового могут быть дела в такой поздний час понять не мог, хоть убей. Он, бывало, пропадал иногда куда-то, но мне об этом не отчитывался. Что ж, утро вечера мудренее. Я лег в кровать, укрывшись одеялом по самый подбородок, и уже через несколько минут провалился в сон. Без сновидений.

Ни наступившее утро, ни следующее за ним мудрости не добавили. Я по-прежнему не видел никакого выхода из сложившейся неприятной ситуации. Единственное, пожалуй, что я мог сделать, так это сдаться властям, но каждая клеточка моего тела была категорически против этого. Поэтому я слонялся без дела по дому, как тигр в клетке, иногда заглядывая в пресловутый “Молот ведьм”. Раньше все руки не доходили до этой книги, а теперь времени было более, чем достаточно. Говорят, что после одобрения Папой, этот средневековый “шедевр” стал буквально настольной книгой инквизиторов. В основном, конечно, там был написан полный бред, призванный целью задурманить простых людей, затмить их разум, чтобы они безоговорочно принимали на веру каждое слово инквизиции и судей. Но попадались там и интересные строки. Например, в книге говорилось, что одной из задач ведьм, кроме вреда людям, было преумножение на зеле нечистой силы – оборотней, бесов, злых духов. Тогда, получается, Карпыч не соврал, и все это на самом деле существует. Кроме того, говорилось, что колдовству неподвластны сами инквизиторы, борцы с ведьмами и просто люди, оберегаемые священными обрядами и ангелами. Там даже имелась одна глава, посвященная колдунам-мужчинам. Авторы утверждали, что мужчины тоже колдовали, только владели таким даром считанные единицы. В основном же они напирали на то, что женщина повинна перед богом уже своим существованием, а если еще и с дьяволом спуталась, то жизни, как таковой, не достойна. Кстати, я где-то слышал, что благодаря этому талмуду Европа и потеряла основу своего женского генофонда, да и просто красивых женщин. Существуй в то время феминистическое движение, любому инквизитору не поздоровилось бы. Это я уже молчу об авторах самого “Молота”.

В один из вечеров я засиделся за штудированием книги далеко за полночь, постепенно начиная клевать носом, но упорно продираясь сквозь дебри изобилующих софизмов, иногда чересчур запутанных и возвышенных фраз. Из состояния полудремы меня вывел громкий стук в дверь. Сонливость как рукой сняло. Кого еще принесло в такое время? Неужели фамильяр решил наведаться в гости? Сердце тревожно екнуло. А если что-то случилось с Леной? Позабыв обо всем на свете, я опрометью бросился к дверям, выскочил в сени. За окошком царил мрак. Единственный фонарь на крыльце я на ночь никогда не зажигал, чтобы не привлекать лишнего внимания. И теперь искренне жалел об этом. Первый запал как-то разом сник, включилось благоразумие и нежелание спешить.

- Кто там?!

- Это я, Сашуль, - до боли знакомый голос Берегини звучал почти спокойно, но слышалась в нем какая-то надтреснутость, нечто, ему совсем несвойственное.

- Лена?!

- Да, родной, это я. Открывай быстрее, с фамильяром беда случилась.

Васька опять накуролесил и куда-то влез? Если Лена явилась сюда среди ночи, не боясь, что ее проследят, значит, и в самом деле что-то серьезное произошло. Рука потянулась к двери, чтобы снять крючок. И в этот момент что-то темное с силой толкнуло меня в бок, отбрасывая в сторону. Я ударился о стену, вскинулся навстречу опасности, собираясь влепить со всего размаху нападающему, но меня остановил окрик домового.

- Ошалел ты что ли?! Кому ты дверь отпирать собрался? Али совсем чутье потерял, пока бока здесь отлеживал?!

- Карпыч, ты чего творишь?! – возмутился я, понимая, что это домовой от души приложил меня. – Не слышишь что ли, Берегиня приехала?

- Это у тебя крыша уехала, а не Берегиня приехала! Глаза раскрой да к ощущениям прислушайся! Мне тебя учить что ли, как беду распознавать? Смотри, - он обернулся к двери. – Эй ты, за что мы договорились, чтобы я твоего охотника тут приютил?

Ответом послужила тишина. Какая-то глупая проверка. Я собрался было и дальше препираться с зарвавшимся домовым, но сдержался. Действительно, что-то я размяк без дела. Случись что-то с Реми, Лена нашла бы способ, как сообщить мне об этом. Помимо того, она не назвала его по имени, что по меньшей мере странно. Дверь что-то с силой дернуло с той стороны, и я мысленно поблагодарил сам себя за то, что весте с крючком я запер ее еще и на массивный засов. Снизу через щель потянуло сыростью и невероятным холодом. Прижавшись лицом к стеклу, я всматривался в ночь. Нет, ничего не разглядеть. Чудится только какое-то непонятное движение, будто что-то плавно перетекает из стороны в сторону. И звуки. Больше всего они напоминали гортанные щелчки хищника из знаменитой серии фильмов. Человек хоть и может их сымитировать, но Лена на такое точно не способна.

В стекло ударила уродливая дряхлая ладонь с черными длинными когтями. От неожиданности я отшатнулся. Карпыч что-то зло проворчал. Причем мне показалось, что это он ругался на старославянском. Впрочем, я мог и ошибиться. Дверь, покрывшаяся с нашей стороны колючим слоем инея, сотрясалась от ударов, которые становились с каждым разом все сильнее. В какой-то момент мне даже показалось, что она не выдержит, а из оружия я прихватил с собой только стилет. И отчего-то я сильно сомневался, что он поможет мне справиться с тем, кто явился из мрака. Я высказал свои опасения домовому. Тот грозно сверкнул глазами.

- Не сунется она сюда, потому как не приглашали. Вот если бы ты дверь открыл, то всем нам пришлось бы туго. С одним своим ножичком ты и правда бы не навоевал много. И не факт, что я смог бы помочь.

- Делать-то сейчас что?

- Ничего не делать. Спать иди ложись. Побесится – успокоится.

Совет хозяина дома прозвучал, как бред умалишенного. Идти спать, когда за дверью беснуется не пойми что? Но дверь держалась стойко, несмотря на то, что прогибалась внутрь под тяжелыми ударами. Не удивлюсь, если домовой ее как-то заговорил. Постояв минут десять и дыша через раз, я в итоге прислушался к совету Карпыча и отправился в постель. Правда, уснуть удалось лишь под утро. Всю ночь в окна скребли, что-то громыхало по крыше, будто там катали булыжники. Эта вакханалия сопровождалась протяжным завыванием, жуткими причмокивающими звуками, способными довести до отчаяния и седых волос простого человека. Я же вместо страха чувствовал раздражение оттого, что невесть кто мешает уснуть. Будь со мной все мои вещи, я бы рискнул выйти на улицу. Конечно, Карпыч говорит, что даже он не смог бы совладать с ночной гостьей, но, может, он немного преувеличивает. Надо бы еще выяснить, кто это решил навестить меня. Хотя, больше всего интересовал вопрос, как удалось меня найти здесь. Но я не исключал и того, что все это могло оказаться совпадением. Вокруг садового товарищества со всех сторон красовались леса. И если с одной стороны до оживленной дороги было всего пять-шесть километров, то в другую сторону лесной массив простирался на несколько десятков километров. Обитать в той глуши мог, кто угодно. С этими мыслями я и погрузился в сон на несколько часов.

Визиты чудовища продолжались несколько ночей подряд. Я ходил не выспавшийся, стал злой и нервный. Наверное, больше всего напрягало то, что ничего поделать с этим я не мог. Как назло, фамильяр Реми не появлялся, так бы я обязательно попросил бы – нет, даже потребовал бы – принести мне мой меч, обереги, цепь и прочее снаряжение. Увы, пушистый помощник где-то запропал. В душу закралось подозрение, что с началом марта кошачья натура взяла верх над мистической сущностью, и он теперь скачет где-нибудь по крышам, охмуряя местных кошек. Да, домовой, кстати, объяснил мне, кем была та ночная гостья. Ведьма, как и следовало полагать. Единственное, что меня ошарашило, его заявление про то, что ведьма была мертвой, а посему и более опасной. Ведьма-зомби – это даже похлеще ведьмы-оборотня, с которой я недавно имел возможность познакомиться. К сожалению, Карпыч не знал наверняка, откуда она взялась, но одно предположение высказал. Дело в том, что в чаще леса когда-то давно было кладбище. Только хоронили там не порядочных верующих людей, а самоубийц, иноверцев, разбойников, ведунов, ведьм, упырей. Упырей в прямом смысле слова. Вбивали кол в сердце, отрезали голову и набивали рот чесноком, после чего и зарывали в землю. Подумалось, что с моей верой в исконных славянских богов и мне там нашлось бы местечко. Получалось, что если тварь пришла оттуда, то на древнем погосте стало неспокойно, ведь многие десятки лет о нем уже никто ничего не слышал. Сомнительно, что это произошло из-за появления поблизости моей особы, но эту версию я отбрасывать все равно не спешил. В последнее время вокруг меня все туже закручивался водоворот событий, в котором я отчаянно барахтался, пытаясь не уйти камнем на дно.

В конце концов, я не выдержал сидеть в четырех стенах столько времени, а по ночам выслушивать печально-устрашающие завывания ведьмы. В одно тихое безветренное утро я взял с собой стилет, сигареты с зажигалкой, собрал несколько бутербродов на случай, если вдруг захочется перекусить, кусок черного хлеба да коробок соли. Из дома выходил тихонько, стараясь, чтобы не раздалось ни одного лишнего скрипа или шороха. Уверен, домовой моей самовольной отлучки не одобрил бы, а, значит, и знать ему об этом не нужно. Притворив за собой калитку, я бодро направился по неширокой улочке к виднеющемуся в полутора километрах лесу. То ли сказывалось раннее время, то ли и в самом деле сезон еще не наступил, но повстречался мне только один дед, одетый в линялые джинсы и поношенную телогрейку. Он сосредоточенно раскуривал самодельную папироску и на мое приветствие лишь скупо кивнул, резонно полагая, что папироса стоит большего внимания, нежели я. Не скажу, что я от этого расстроился. Чем меньше людей меня увидит или запомнит, тем лучше. Да, кто-то посчитал бы меня дураком, решившим сунуться в возможное логово ведьмы. Да и Карпыч подозревал об ее больших силах. Но я не собирался вступать с ней в прямую конфронтацию. По крайней мере, не сейчас, когда при мне, считай, и нету ничего. А вот разведать, что и как, чтобы потом вернуться во всеоружии, - это уже мой прямой долг и обязанность.

У самого края лес стоял сплошной стеной. Колючие лапы вековых елей плотно переплетались меж собой, образуя практически единый массив. Неужели никто по грибы и ягоды не ходит и не протоптал мало-мальски пригодную тропку? Хотя, возможно, она и имеется где-то на несколько сот метров левее или же правее, но я не собирался бегать вдоль всей лесной посадки и искать заветный проход, если таковой существовал. Вместо этого, низко пригибаясь, я смело двинулся вперед, отводя в стороны ветки, настырно пытающиеся приложить меня по физиономии. Удивительно, но густая стена исчезла через десяток-другой метров, начался обычный лес, по которому пройти не составляло труда. На несколько минут я задержался, достал черный хлеб и, поклонившись всему лесу сразу, с почтением положил кусок на землю.

- Прими, дедушка Леший, мой скромный дар. Не дай заблудиться во владениях твоих, не заморочь голову. Не со злым умыслом иду, по надобности скромной.

Пусть со стороны это и могло показаться наивным, но такое отношение к хозяину леса мне внушила еще с детства бабушка. Потом, когда подрос, я всегда удивлялся тому, как в ней уживалась истовая православная вера и уважительное отношение к лешему, в существование которого она, если разобраться, верить не очень-то и должна. Тем не менее, в моей голове накрепко засело, что, идя в чужой лес, следует сделать хотя бы небольшое подношение местному духу. А если уж забыл, то в следующий раз непременно исправь это недоразумение.

Через пол часа неспешной ходьбы я понял, что поговорка “чем дальше в лес, тем больше дров” полностью оправдывает себя. Все чаще приходилось пригибаться едва ли не до земли или же наоборот перелезать через поваленные стволы толщиной в несколько обхватов. Коварство последних заключалось в том, что они были покрыты толстым слоем наледи. Про голые ветви кустарника и говорить нечего – цепляются за одежду, тормозят продвижение. А еще спустя четверть часа над землей начал стелиться туман – молочно-белый, густой. Он полз мне навстречу, двигался, извивался будто живое существо. Его высота не превышала полуметра, но с каждым шагом он поднимался все выше и выше. Появилось противное чувство, что кто-то невидимый прячется в этом мареве, следит хищным взглядом, выжидая удобного момента для того, чтобы броситься.

Шагать дальше среди такой пелены не представлялось возможным. Я развернулся назад, чтобы направиться к дому, но туман как-то сам собой окутал меня со всех сторон так быстро, что я и опомниться не успел. Пройдя почти вслепую сотню метров в обратном направлении, я чуть не подвернул ногу на какой-то коряге. В сердцах собирался ее откинуть, но вовремя одумался, подобрал, чтобы ощупывать дорогу перед собой. Чувствовал я себя как никогда беспомощным, слепым котенком, тыкающимся наугад своим мокрым носом. Даже хуже – слепцом, от которого убежала собака-поводырь, и который вынужден теперь стоять у края проезжей части оживленного проспекта в надежде, что кто-то обратит на него внимание и поможет перейти на другую сторону или доведет до дома. Мне, собственно, надеяться было не на кого. Интуиция, обычно не подводившая меня, забилась куда-то далеко и отказывалась работать. Где-то высоко раздалось громкое хлопанье крыльев и насмешливый крик ворона. Черная птица пророчила беду, вещала о скорой гибели. Ну уж нет! Только не сегодня. Я, к счастью, жив-здоров и руки опускать не собираюсь.

Медленно, но верно, я двигался вперед. Хотя насчет “вперед” я, возможно, и погорячился. Главное, что я не стоял на месте, а там, глядишь, кривая вывезет. Я, конечно, никогда не любил полагаться на авось, но иногда без него было просто не обойтись. Шаг за шагом, стиснув зубы, я пробирался сквозь завесу. Ощущение чужого взгляда усилилось стократно, в голове раздавался легкий шелест, как будто морские волны разбивались о прибрежные камни. Затея пойти на разведку уже не казалась такой уж блестящей. Но поворачивать назад было поздно. Точнее, поворачивать особо и не куда.

Мельком взглянув на часы, я отметил, что блуждаю уже около трех часов. По всем моим прикидкам туман просто обязан был рассеяться, но создавалось впечатление, что он стал еще гуще. Скрип обледенелых веток, хруст снега под ногами, завывание ветра среди верхушек сосен и елей. Почему-то ветер резвился только там, сверху, начисто игнорируя подлесок. На грани слышимости я различил какой-то странный звук, остановился, прислушиваясь. Кто-то подвывал? Нет, не похоже. Я побрел на звук и вскоре понял, что это пение – хриплое, протяжное, наполненное болью и тоской. Слов разобрать не получалось, но звучало оно как-то… Жалостно? Если это ведьма, то откуда такой мотив? Обычно они пытаются напугать, будь то зловещий хохот или же абсурдные стишки, которыми разве что детей стращать. Слыша эту песню можно было представить только крестьян, работающих в поле от зари до зари на барина и клянущих свою нелегкую судьбу.

Туман впереди поредел, начал потихоньку расползаться в стороны, прятаться под пнями и корягами. Я ускорил шаг. Ходьба в стиле “ежик в тумане” уже порядком поднадоела, ноги сами стремились вынести прочь из этого “нигде”. Минута, другая, третья – и вот я уже стою на краю большой поляны. Да, Карпыч определенно был прав насчет старого погоста. Взору предстали каменные покосившиеся надгробия, полуистлевшие кресты, имелось даже несколько строений, напоминавших низенькие покосившиеся склепы, на дверях которых позвякивали проржавевшие насквозь цепи. Было странным видеть все эти атрибуты на кладбище, предназначенном для, мягко говоря, отребья. Особенно бросались в глаза несколько куч желтого песка, нарытого, скорее всего, относительно недавно.

На всякий случай достав стилет, я аккуратно двинулся меж могил, с интересом разглядывая иногда весьма вычурные надгробия. Возле одного даже остановился. Каменная плита, сверху украшенная небольшой, но искусно выполненной статуэткой, изображавшей не то фавна, не то черта или бесенка. Фигурка казалось живой, в особенности поражали глаза – два маленьких камушка, горящие жаркими угольями. На лице – или морде? – выражение надменности и пренебрежения ко всему сущему. В одной руке длинный трезубец, вторая держит переливающуюся дымчато-серым цветом сферу. Отерев с плиты толстый слой сизого мха, я с трудом разобрал выбитую на ней дату – первая половина семнадцатого века. М-да, и в самом деле старый погост, если не сказать древний.

Между двух песчаных куч что-то белело. Туда я и направился, хотя и так догадывался, что там увижу. Кости. Два скелета лежали череп к черепу. Дочиста обглоданные, без всяких следов одежды. Многие кости раздроблены, как если бы их кто-то разгрыз. Определить, кому принадлежали останки, не представлялось возможным. Правда, некоторые предположения все же имелись. Неподалеку обнаружились разбросанные консервы, погнутый охотничий нож и металлоискатель. Ясно, “черные копатели”. Любители поживиться за счет спрятанных сокровищ. Однако, это кладбище наживы им не принесло. Вот не зря я всегда полагал, что большая часть бед исходит от всякого рода научных экспедиций и таких вот кладоискателей. В попытках разгадать тайны и отобрать у земли спрятанные сокровища они обычно имеют неосторожность будить дремлющее зло. Только я не совсем понимал, как это вяжется с появлением возле моего дома ведьмы. Тревожить меня она начала относительно недавно, а останки выглядят так, словно пролежали здесь не один год. Правда, если допустить, что их долго и методично обрабатывали, скажем так, при гастрономическом подходе, то…

Инквизитор для охотника. Часть 2