Smelyansky444

Многолетнее противостояние князя Михаила Ярославича Тверского и князя Юрия Даниловича Московского закончилось осенью 1318 года.

Тогда повелитель Золотой Орды хан Узбек казнил Михаила по наущению Юрия.

И Владимирская Русь сделала крутой поворот в своей истории – верховную власть перехватили московские князья.

Но в памяти потомков навсегда остался духовный подвиг князя Михаила Тверского.

До сих пор нас поражает несгибаемое мужество этого необыкновенного человека, принявшего мученическую смерть «за други своя».

Суд над князем Михаилом Тверским.

Роковой спор тверского и московского князей близился к трагическому исходу. Четырнадцать лет вражды и бесконечной череды войн и стычек.

И вот теперь золотоордынский хан должен кардинально разрешить этот затянувшийся ратный спор Рюриковичей.

Князь Юрий Московский вместе со всеми недовольными правлением князя Михаила первым отправился в Орду. Это было в начале лета 1318 года.

Михаил Тверской сначала послал в Орду двенадцатилетнего сына Константина, а уже потом прибыл и сам.

Но к этому времени враги Михаила сумели настроить хана Узбека против Твери.

Князь Михаил выехал в Орду 1 августа 1318 года – на праздник Спаса Всемилостивого.

Доброхоты князя в Орде рассказали Михаилу, что князь Юрий и вельможа ордынский Кавгадый уговаривают хана Узбека судить и предать смерти тверского князя.

Именно эти два человека больше всех ратовали за казнь. Ведь совсем недавно они оба – Юрий и Кавгадый – попытались совместными силами разгромить Тверь и уничтожить Михаила.

Но потерпели сокрушительное поражение в 54 верстах к юго-западу

от Твери – в верховьях реки Шоши у села Бортенева. 22 декабря 1317 года тут произошла «сеча велика».

Конечно, князь Михаил мог убежать от неправого суда и ордынских палачей и в Литву, и в Польшу, и в Швецию.

Но князь не мог бросить на растерзание свою семью, своих людей и свою землю.

Дабы гнев хана не обрушился на Тверское княжество, Михаил решил испытать судьбу и попытаться оправдаться перед властелином Золотой Орды.

«Жизнь поставила Михаила Тверского перед жестоким
выбором. За упоительный миг свободы на Бортеневском
поле ему надлежало заплатить своей жизнью либо жизнью
многих и многих людей. И выбор, который сделал князь
Михаил Ярославич, свидетельствует о том, что ордынское
иго не до конца истребило в русском правящем слое такие
понятия, как доблесть и честь...»

– в этом уверен историк Николай Борисов.

Княгиня Анна с младшим сыном Василием провожала мужа до устья реки Нерль Волжская. Старшие сыновья тверского князя Дмитрий и Александр провожали отца до Владимира и здесь простились с ним.

Ханский посол Ахмыл честно предупредил Михаила – если он не явится пред светлые очи повелителя Орды, то на Тверь пойдут татарские тумены.

И еще сказал посол, что Кавгадый клевещет на князя. Мол, тот готовится бежать «в немцы».

Сыновья и бояре уговаривали Михаила не ездить в Орду. Но князь ответил с большим мужеством – и этот ответ вошел в летописи.

«Видите, чада, яко царь не требует вас, детеи моих, ни иного кого, но моеи головы хощет. Аще аз где уклонюся, а отчина моя вся в полону, избиени будут. А после того умрети ми же есть, то лучши ми есть ныне положити душю свою за многия душа»

– так дословно передает слова князя «Повесть об убиении Михаила Тверского».

Князя Михаила забили в колодку и водили по торгу.

А историк С. М. Соловьев считает виновником гибели тверского князя вельможу Кавгадыя:

«Начальником всего зла летописец называет Кавгадыя: по Кавгадыеву совету Юрий пошел в Орду. Кавгадый наклеветал хану на Михаила, и рассерженный Узбек велел схватить сына Михайлова, Константина, посланного отцом перед собою в Орду; хан велел было уморить голодом молодого князя, но некоторые вельможи заметили ему, что если он умертвит сына, то отец никогда не явится в Орду, и Узбек приказал выпустить Константина. Что же касается до Кавгадыя, то он боялся присутствия Михайлова в Орде и послал толпу татар перехватить его на дороге и убить…».

Но Михаил обошел засаду и 6 сентября 1318 года уже был в ханской ставке в устье Дона. Через полтора месяца по повелению Узбека состоялся первый разбор дела между Михаилом и Юрием. Одним из судей был Кавгадый.

Суд над Михаилом Тверским был неправедным и заранее обрекал князя на мученическую смерть.

Михаила обвиняли в трех важных пунктах: утаивал ханскую дань, бился с послом ханским Кавгадыем и отравил сестру хана Кончаку, жену Юрия Московского.

Вот что пишет об этом историк С. М. Соловьев:

«Начался суд; два раза приводили Михаила в собрание вельмож ордынских, где читали ему грамоты обвинительные: «Ты был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского Кавгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил». Михаил защищался; но судьи стояли явно за Юрия и Кавгадыя; причем последний был вместе и обвинителем, и судьею. В другой раз Михаила привели на суд уже связанного; потом отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, наложили на шею тяжелую колоду и повели за ханом, который ехал на охоту; по ночам руки у Михаила забивали в колодки…».

Убийство Михаила Ярославича Тверского.

Хан Узбек долго раздумывал – казнить или помиловать князя Михаила.

Но смерть любимой сестры в тверском плену не могла остаться безнаказанной.

И поэтому Узбек решил покарать великого князя владимирского и тверского.

И дал добро Юрию и Кавгадыю.

Смертный день для Михаила настал 22 ноября 1318 года.

«В вежу ворвалась толпа дикой сволочи – именно так подумал Онисим, увидя эти взъяренные, нечеловеческие, сладострастно-жестокие лица, нет, личины, хари, морды зверей – его отбросило в сторону, и, падая под ударами, он успел увидеть, как огромный косматый медвежеподобный мужик схватил Михаила за колоду, рванул, и голова князя страшно мотнулась, словно уже полуоторванная от тела, рванул и колодою ринул в стену вежи, проломив ее насквозь. Онисим пополз, царапаясь и плюя кровью, волоча на себе каких-то вцепившихся в него двух убийц. Там, за вежею, была свалка. Князь сумел вскочить и, невзирая на тяжелую колоду, повалить двух-трех из наседавшей своры. Но тут его опять схватили за колоду и начали валить. И, хрипя и храпя, страшно задирая голову, Михаил упал в месиво тел, и тотчас сверху на него свалился тот огромный мужик – это был беглый тверской мытник Романец – и, пока другие сапогами и пятками топтали князя, извлек огромный ясский кинжал и всадил его справа в грудь Михаилу. Онисим, доползший как раз до пролома в стене, увидел, как из кучи тел брызнула фонтаном вверх горячая алая струя. Послышался сквозь вой, визг и рев убийц глухой стон, и вслед за тем Романец, обагривший руки до плеч, повращав ножом в груди князя, извлек красное, еще трепещущее сердце Михаила и с торжеством поднял его в протянутой руке…» 

– так описывает страшную смерть Михаила Тверского писатель-историк Д.М. Балашов.

Князю Михаилу, еще живому, вырезали сердце. И больше всех этому радовался московский князь Юрий, ставший теперь великим князем владимирским.

С. М. Соловьев изучил летописи и другие древнерусские тексты – на их основе историк детально описывает убийство князя Михаила Тверского:

«Юрий и Кавгадый отрядили к Михаилу в вежу убийц, а сами сошли с лошадей на торгу, потому что торг был близко от вежи, на перелет камня. Убийцы вскочили в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за колоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; несмотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц,
повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал сердце. Вежу разграбили русь и татары, тело мученика бросили нагое. Когда Юрию и Кавгадыю дали знать, что Михаил уже убит, то они приехали к телу, и Кавгадый с сердцем сказал Юрию: «Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?» Юрий велел своим прикрыть тело, потом положили его на доску, доску привязали к телеге и перевезли в город Маджары, здесь гости, знавшие покойника, хотели прикрыть тело его дорогими тканями и поставить в церкви с честию, со свечами, но бояре московские не дали им и поглядеть на покойника и с бранью поставили его в хлеве за сторожами; из Маджар повезли тело в Русь, привезли в Москву и похоронили в Спасском монастыре…».

Убитый в Орде великий князь Михаил Тверской причислен к лику святых.

«Рыжий убийца Юрий» – так называет князя Юрия Московского писатель Д.М. Балашов – долго не хотел отдавать тело князя Михаила его семье.

И лишь под давлением митрополита Петра московский князь отдал тело погибшего князя-страстотерпца. За огромный выкуп были отпущены тверские бояре, плененные в Орде, и сын Михаила Константин.

6 сентября 1319 года тверичи встречали печальную процессию с телом князя Михаила Ярославича. Похоронили князя-мученика на берегу Волги, в построенном им вместе с матерью белокаменном Спасо-Преображенском соборе.

«Князь Михаил Тверской – «знаковая фигура», символ духовного сопротивления русского народа иноземному господству. Нет оснований сомневаться в исторической достоверности этого мнения.
Главное свидетельство тому – рассказ о гибели Михаила в Орде. Рассказ
этот полон жизненной правды. Ожидание мучительной казни, моральные и физические страдания не сломили тверского князя. С рабским ярмом на шее он не теряет достоинства.
Узнав о приближении ханских палачей, Михаил стоя встречает своих убийц. Набросившись на князя, они повалили его на землю. Но он нашел в себе силы подняться и стоя встретить смерть...»
– так считает историк Николай Борисов.

Легкое прикосновение его губ внезапно вернуло её в далекое прошлое. О, как она мечтала замирать в его объятиях, сильных и сладких!

Вероника влюбилась в Олега ещё в седьмом классе. А потом и вовсе не могла представить жизнь без него. Красивый высокий мальчик нравился всем старшеклассницам их школы.

К тому же Олег прекрасно рисовал и был достаточно известной личностью, а это ещё больше привлекало к нему Нику. Когда школьные годы пролетели, а он так и не заметил девичьей любви, Вероника впала в жуткую депрессию.

Родители сразу догадались, в чем тут дело. Нику срочно отправили учиться.

Через пять лет она вернулась домой дипломированным технологом и с женихом, с которым вместе училась в университете пищевой промышленности.

Через год после свадьбы родилась дочка Оксана.

Есть любимая работа, семья, отдельная квартира.

Что ещё нужно для счастья? Ничего, кроме любви, настоящей и жгучей…

И тут женщина вдруг случайно встретила Олега в гостях у общих знакомых. У неё перехватило дыхание, лишь только она увидела свою первую любовь.

Олег возмужал, стал благороднее и словно бы чувственнее.

А в его глазах мерцали всё те же загадочные огоньки, и безумно хотелось его прикосновений.

И слов — тех единственных и желанных, от которых все женщины сходят с ума.

— Боже, как я ждала этой встречи! — шепнула Ника Олегу, прижимаясь к нему во время танца.

Он только улыбнулся в ответ, вспомнив её восхищенные взоры — ещё школьной тихони.

Но гадкий утенок превратился в красавицу, и Олег с удовольствием обнимал девушку, которая принадлежала другому мужчине, но уже была в его полной власти.

— Мне так хорошо с тобой! Просто прикоснуться и почувствовать тебя… Чувствую твой запах — и схожу с ума. Глупости, конечно… Но я такая счастливая сейчас! Дура я, правда? — лукаво заглянула в его серые глаза.

— Нет! — прошептал Олег, невесомо и почти незаметно для окружающих целуя её. — Ты такая красивая! Как я раньше не замечал этого?

От этих слов Вероника вспыхнула. Опьяневшая от мужской нежности, она, казалось, ничего не замечала вокруг.

Уже на улице начали жадно целоваться. Как школьники, подумалось Нике.

— Едем ко мне! — решительно сказал Олег.

И снова лихорадочно нашел её губы, теплые, податливые и невероятно сладкие.

В его одинокой берлоге, скорее мастерской, а не квартире, заставленной картинами, загадочными и одинокими, как их автор, они совсем сорвались с тормозов.

Неужели так бывает? Ника совсем потерялась во времени и пространстве, позабыв обо всём на свете, даже о дочери…

Она опомнилась уже за полночь. Олег поймал ей такси, а ночной город с укоризной зажигал и гасил разноцветные огни.

Дома её давно ждали, и в тревожном взгляде мужа угадывался страх.

Извечный страх мужчины, инстинктивно чувствующего, что его бросит любимая женщина.

— Ну что ты, не волнуйся! Я просто задержалась на дне рожденья у Лары. Весело было, и даже не смотрела на часы, — виновато оправдывалась Ника, чмокнув мужа в небритую щеку. — Как Ксюша, спит?

— Давно уже, — ответил Валерий, обнимая загулявшую жену. — Я волновался. За тебя…

Не осмеливаясь взглянуть в его тревожные глаза, ищущие ответа на загнанный в самую глубину души вопрос, Ника прошла в спальню и поцеловала сонную дочь.

Потом закрылась в ванной, чего никогда не делала раньше, и долго нежилась в горячей воде, смывая и стыд греха, и щемящее чувство вины, и вкус запретного плода.

Но забыться не удавалось, и волна сладких воспоминаний окутывала женщину.

И так не хотелось ложиться в одну постель с мужем!

Который, кстати, ни в чем не виноват…

Валерий терпеливо ждал жену. Заснуть не мог, голову разрывала одна-единственная мысль — а если Ника повстречала того парня, школьную любовь, и снова увлеклась?

И готова бросить всё ради призрачного счастья.

Что делать ему? А как же четырехлетняя Ксюша?

Он даже застонал от невыносимой боли.

Жену и дочь любил до умопомрачения, и терять их не хотел.

Когда Ника несмело залезла под одеяло, Валера осторожно обнял её и потянулся губами к её губам.

Но женщина тихонько отстранилась, стараясь не смотреть на мужа:

— Прости, не могу сейчас…

Тот сразу всё понял.

— Когда уходишь?

Ника удивилась проницательности, казалось бы, уже давно изученного ею мужчины.

— Завтра хотела… Но ещё не решила! — пошла вдруг на попятный.

— Всё ты решила! — резко выдохнул Валерий. — К художнику своему уходишь? К кому же ещё… Я-то ладно, а дочь? Что с ней будет? Ему чужой ребенок вряд ли нужен…

Ей почему-то стало страшно не столько от его тяжелых слов, сколько от их безысходности.

— Ксюшу оставь! Как там у вас ещё получится, а ребенка нельзя травмировать. Скажем, что ты надолго уехала в командировку. А там посмотрим, — отрезал Валерий.

К её удивлению, он встал и пошел ночевать в детскую.

Утром они встретились на кухне и поняли, что заснуть им в эту ночь так и не удалось. Дочь поверила в путаные объяснения родителей, и папа повез её в садик.

Ника побросала самые необходимые вещи в сумку и выскочила на улицу — навстречу новому счастью…

Она вернулась домой через три месяца. Безумие первой встречи давно сменилось легким разочарованием. И разговоры об одном и том же смертельно надоели ей.

И суетливая его жизнь, в которой Ника вроде бы занимала главное место, почему-то начала раздражать женщину.

А главное — Ника просто до одури скучала за Ксюшей и …Валерой.

Неужели так бывает?

Распахнутая настежь дверь — словно граница миров. И счастливые глаза мужа напротив.

— Мы тебя ждали! — он шагнул ей навстречу, словно перешел Рубикон.

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, всё ещё наслаждаясь родным запахом и теплом, то вдруг поняли, как сильно изменился окружающий их мир.

— А дочь спит. И постоянно видит тебя во сне… Ну, что ты стоишь? Возвращайся домой, странница…

И Ника сделала шаг вперед — к своему настоящему счастью...

Автор:

Анатолий Котов

Он ушел в вечность прямо из объятий любимой жены. Сражался до конца и потерял голову.

Но даже эта трагическая смерть оказалась бессильной перед трепетной любовью и величием одинокой женщины – вдовы коронного гетмана Речи Посполитой Станислава Жолкевского.

Она выкупила седую голову любимого мужа за огромные деньги, поразив своей верностью польского короля и турецкого султана.

Последний бой гетмана Жолкевского.

«ЛЮБОВЬ, КАК И ОТЧИЗНА, МОЖЕТ БЫТЬ ЛИШЬ ОДНА…»

А началась эта история с любви – нежной, трепетной и обреченной. Уже в зрелом возрасте влюбился магнат Жолкевский в юную красавицу Регину Гербурт.

Но она была бесприданницей, и суровый отец Станислава сказал категорическое «нет», отказавшись благословить этот брак. Мол, не ровня она тебе ни по социальному статусу, ни по богатству.

Но упрямый Жолкевский не сдался. Игнорировал невест из самых титулованных семейств. Служил в коронной армии, саблей делал карьеру, храбро воевал. И ждал своего часа.

После смерти отца Станислав Жолкевский, наконец-то, берет в жены любимую Регину. Они проживут вместе больше тридцати лет – бурных, невероятно трудных и таких счастливых!

За красавицей Региной родители могли дать лишь 4 тысячи злотых приданого – смешная сумма для магната Жолкевского. Сразу после пышной свадьбы счастливый муж переписал эти деньги на юную – на двадцать лет моложе его! – жену.

Насладившись любовными утехами, Станислав снова бросился делать военную карьеру, мечтая когда-нибудь стать коронным гетманом и возглавить всё войско Речи Посполитой. Но он не забывал о семейном гнезде.

В 1603 году Жолкевский построил город Жолкву недалеко от Львова. Замок магната считался неприступным.

Всю свою долгую жизнь Станислав Жолкевский воевал. Сражался с османами, татарами, запорожскими казаками, шведами и московитами. В Смутные времена на Руси взял Москву, за что и получил от польского короля должность великого коронного гетмана, а чуть позже и печать канцлера Речи Посполитой.

Но в конце этой славной жизни удача все-таки отвернулась от грозного Жолкевского. Возглавив 12-тысячную коронную армию, упрямый гетман повел полки в Молдавию, чтобы помочь ей отбиться от нашествия турок и татар.

Здесь, возле небольшого селения Цецора, расположенного недалеко от тогдашней молдавской столицы Яссы, и разыгрался последний акт кровавой трагедии.

В ту ночь, когда Регина Жолкевская провожала мужа в его последний поход, над замком бесновалась гроза.

Металась, выла, крушила всё подряд – и даже гетманский дворец дрожал в страхе под огненными росчерками молний и сокрушительных ударов грома.

Женщина не спала. Она молилась и просила Деву Марию о заступничестве.

После Цецорской трагедии, потеряв и мужа и сына, Регина Жолкевская не упадет духом. Любовь и здесь поможет этой красивой и гордой женщине достойно идти по жизни.

И выкупить из турецкого плена сына Яна. И голову любимого мужа, поднятую на копье и подаренную грозному повелителю Оттоманской Порты.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ГЕТМАНА ЖОЛКЕВСКОГО

Цецора – боль, гнев и позор Речи Посполитой!

Не выдержав бешеного натиска османов и крымских татар, коронный гетман начал отступать. Под ударами многочисленного врага Жолкевский с жестокими боями отошел от Цецоры к Днестру.

Но здесь, на переправе, поляков взяли в мертвое кольцо ногайцы Кантемир-мурзы.

Под гетманом Жолкевским убили вороного коня, и старый полководец упрямо рубился пешим – плечом к плечу со своими жолнерами. Но вскоре поляки дрогнули, и многие из них побежали к Днестру.

И лишь старый 73-летний гетман вместе с несколькими сотнями бесстрашных бойцов сражался до конца.

Среди разбитых возов и пушечных лафетов. В пыли, дыму и крови. На телах павших жолнеров и татар. Под простреленными и изрубленными хоругвями.

Нахмурив в гневе густые седые брови, Жолкевский сбросил на окровавленную траву тяжелый пурпурный плащ, подбитый московскими соболями. Украшенная драгоценными каменьями булава коронного гетмана полетела в потревоженную свинцовую воду Днестра.

Не достанется она врагам!

И понеслась вихрем смерть…

Жолкевский крестил саблей налево и направо, отбиваясь от озверелых ордынцев. В красном жупане и серебристом зеркальном панцире, потеряв в круговерти боя шлем.

Свистела булатная сталь, рвались вперед татары в коротких хлопковых штанах и меховых безрукавках. Давно уже умолкли бесполезные мушкеты, и лишь тонко пели стрелы, легко пробивая стальные кирасы жолнеров.

Смертельный вихрь медленно затих поздно ночью. Разорванное королевское знамя нежно, словно рука любимой Регины, накрыло изрубленное тело Жолкевского.

Это случилось 7 октября 1620 года.

Гетмана нашли утром, когда разгребали завалы из мертвых тел. С отрубленной правой рукой и без головы.

Потом эту гордую голову отправили в Стамбул – и падишах долго смотрел в мертвые синие глаза лучшего полководца Речи Посполитой.

Густые седые усы гетмана обреченно свисали вниз, и страшно горбатился разрубленный в сече нос.

Гордую голову Жолкевского, высоко поднятую на длинном копье, с триумфом провезли по всему Стамбулу, а потом выставили перед главными воротами султанского дворца Топ-капу.

Мраморные фигуры Станислава Жолкевского и его сына Яна на стене костела святого Лаврентия в Жолкве.

ДВА МИЛЛИОНА – ЗА ГОЛОВУ ЛЮБИМОГО!

И вот тут начинается самое интересное.

Когда затихли мушкетные залпы и резкий свист сабель, а турки и татары погнали в плен магнатов и шляхтичей, когда польский король дрожал в страхе и не знал, что делать и как спасать Отчизну – тогда на историческую сцену вышла женщина.

Вышла гордо, не опуская головы в бархатной шапочке, отороченной мехом куницы и одетой на расшитый жемчугом темно-синий убрус. И тот опускался нежными волнами на роскошную грудь немолодой уже, но по-прежнему красивой женщины, которую всю свою жизнь страстно любил упрямый гетман Жолкевский.

Регина выплакала все свои слёзы за мужем и сыном – и не было их больше, а лишь смертельная тоска да яростная ненависть к басурманам. И вот теперь эта удивительная женщина с чеканным ликом святой Магдалены и пронзительным взглядом огромных карих глаз шла вперед – и не боялась никого и ничего.

Она заставила услышать себя и польского короля Сигизмунда, и турецкого падишаха Османа II.

Оба монарха очень удивились этой невиданной силе женской любви, особенно когда на месте гибели мужа Регина Жолкевская поставила мраморный памятник.

Регина Жолкевская лихорадочно искала деньги. Много денег!

Не отдавал султан голову коронного гетмана, не отпускал из плена тяжелораненого сына Яна. Единственного сына.

И высушенная неизбывным горем женщина приходила в костел святого Лаврентия, построенный её погибшим мужем. Долго молилась над склепом, где упокоилось обезглавленное тело её любимого мужчины.

Два миллиона злотых – такую невероятную сумму потребовал падишах Осман II за голову своего заклятого врага.

Бедная вдова бросилась по всех родственникам и друзьям, в отчаянье упала в ноги королю Сигизмунду.

Тот сам чуть не заплакал, когда Регина Жолкевская опустилась перед ним на колени, откинув прорезные рукава тонкого аксамитового кунтуша, застегнутого на алмазные пуговицы. И темнело под ним парчовое платье, украшенное золотыми и серебряными узорами, нежно облегая стройную тоненькую фигурку 53-летней дамы.

Король поднял с колен безутешную вдову – всё еще красивую и соблазнительную женщину, несмотря на трое родов, немалый возраст и страшное горе.

Но почему она так любит старого Жолкевского? Непонятно…

Денег вдове вельможный король Сигизмунд так и не дал. В казне государственной было пусто. Даже жолнерам своим задолжал властелин Речи Посполитой.

Но разрешил Регине Жолкевской открыть в Жолкве монетный двор и чеканить злотые для выкупа сына и головы мужа.

– Своей королевской милостью разрешаю вам, пани Регина, открыть в Жолкве монетный двор и чеканить злотые для выкупа сына. И головы гетмана Жолкевского… – тихо сказал Сигизмунд, опустив глаза. – Нет в казне денег! Жолнерам нечего платить… А падишах османский снова собирает войско. Как остановить эту навалу?

И вдруг король обжегся взглядом её беспощадных глаз.

Знала Регина Жолкевская, что именно он, Сигизмунд, приказал её мужу идти в Молдавию с небольшими силами.

Пообещал прислать вдогон ещё несколько полков – и не сдержал слова королевского. Отсиделся на золоченом троне за спиною её бесстрашного мужа.

А Стась принял на себя удар всей Османской империи!

И не отступил, не убежал.

И теперь смотрит на мир мертвыми синими глазами со шпиля самой высокой башни султанского дворца Топ-капы.

Статуя Регины Жолкевской перед главными воротами фамильного замка в Жолкве.

«ПУСТЬ ВОССТАНЕТ ИЗ КОСТЕЙ НАШИХ МЕСТЬ!»

Она всё же выкупила эту голову.

После Хотинской битвы и смерти Османа II в 1622 году.

За два миллиона злотых.

Собирала деньги по грошику, обнищала сама – но похоронила своего Стася по-христиански.

Со всеми военными почестями, под звон литавр и гром пушек, под мушкетные залпы и лязг обнаженных сабель, под спущенными знаменами и шляхетскими хоругвями голову великого коронного гетмана Станислава Жолкевского в золотой урне торжественно пронесли родным городом.

Тяжело опустился подъемный мост замка через 17-метровый ров. Под марши львовского оркестра голову верного сына Речи Посполитой осторожно внесли через главные ворота, а потом поставили урну в костеле святого Лаврентия.

Каждую пятницу на панихиду здесь собирались толпы горожан.

«Черная» вдова с ликом Девы Марии исступленно молилась, подняв на Спасителя полные муки глаза. Медленно таяла в светлой вышине храма тихая мелодия органа.

А перед ними всеми – укрытый белым и кроваво-красным бархатом катафалк. И на нём четыре свечи – две белых и две красных. Символ пролитой крови воина и мученика.

Возвратился домой и сын Ян. Но после тяжелых ран, полученных под Цецорою, он так и не оправился.

Умер – и лег навсегда возле своего отца.

А через год, не выдержав разлуки, к мужу и сыну ушла и Регина Жолкевская. Упокоилась, наконец, возле своего любимого Стася.

Через много лет дочь гетмана София Данилович прикажет возвести в костеле надгробие из красного венгерского мрамора.

И на нём встанут во весь рост сам Станислав Жолкевский с гетманской булавой и сын Ян с полковничьим перначом.

Оба – в боевых доспехах. Гордо смотрят сквозь века грядущие.

А под ними выбито на латыни отрывок из Вергилия – «Пусть восстанет из костей наших месть!».

Судьба отомстит за гетмана ровно через год, когда грянет Хотинская битва. Она потрясет всю Европу. Грандиозное побоище!

Против заклятого врага Регины Жолкевской султана Османа II плечом к плечу встанут поляки и запорожские казаки.

87-тысячное польское войско поведет в бой литовский гетман Ян Ходкевич, а 40-тысячную армию казаков бросит на врага гетман Петр Сагайдачный.

Под Хотином – лоб в лоб! – встретятся две гигантские армии. Почти полумиллионную армаду турок и татар возглавит сам падишах.

Кровавый сентябрь 1621 года навсегда войдет в мировую историю. Янычары сломали свои кривые ятаганы об яростную стойкость казацких полков, а ордынцы разбились о железную стену польских крылатых гусар и жолнеров.

Через полгода в Стамбуле против султана-неудачника забунтовали янычары. Османа II бросили в подвал замка Эди-куле, а вскоре благополучно задушили его же шелковым поясом.

– Вот и настало моё время! Потерпи немножко, Стась... Я заберу тебя домой! И упокоишься ты в земле родимой... – заплакала Регина Жолкевская.

Именно тогда она и выкупила голову любимого мужа.

Новому падишаху позарез нужны были деньги, чтобы расплатиться с мятежными янычарами.

Продубленную стужами и солеными босфорскими ветрами голову великого коронного гетмана Речи Посполитой осторожно сняли с копья и с уважением передали посланцам упрямой вдовы.

Невероятной женщины, любовь которой оказалась сильнее смерти…

Автор:

Анатолий Котов

О графине Софии Бобринской – жене «сахарного короля» Российской империи Алексея Бобринского – историки знают совсем немного. А про её самый страстный и трепетный любовный роман никто сейчас, пожалуй, и не вспомнит.

Но до сих пор прекрасная графиня остается для нас женщиной-загадкой, соединив в один любовный треугольник и своего упрямого мужа, и убийцу великого Пушкина Жоржа Дантеса.

Юную очаровательную Софию любили и граф Перовский, и поэт Жуковский, но она вышла замуж за графа Бобринского.

ПОКОРИЛА СЕРДЦЕ ВНУКА ЕКАТЕРИНЫ II

Молодой офицер гвардии Алексей Алексеевич Бобринский безумно влюбился в юную прелестницу Софию Самойлову – фрейлину российской императрицы Александры Федоровны, жены Николая I.

«Она была кроткой, миловидной, пленительной наружности. В глазах и улыбке ее были чувство, мысль и доброжелательная приветливость. Ясный, свежий, совершенно женский ум ее был развит и освещен необыкновенною образованностью. Европейские литературы были ей знакомы, не исключая и русской. Жуковский, встретивший ее еще у двора императрицы, при которой она была фрейлиной, узнал ее, оценил, воспевал и остался с нею навсегда в самых дружеских сношениях»,

– утверждал друг графа Бобринского поэт П.А.Вяземский.

Красавица София всегда нравилась мужчинам. Воздушные кружева, рюши, бриллиантовые сережки, жемчужное ожерелье на тонкой белоснежной шее. Маленькие утонченные кисти рук, охваченные узкими змейками браслетов, высокая прическа. Гордый и одновременно соблазняющий взгляд – внук Екатерины Великой был обречен безумно любить Софию всю свою жизнь.

Роскошную свадьбу отпраздновали 27 апреля 1821 года. Граф Бобринский стал, по его словам, самым счастливым человеком России. Это была одаренная и целеустремленная натура. Как впоследствии вспоминал князь П.А.Вяземский, граф был «одной из благороднейших и в высшей степени сочувствующих личностей».

После окончания военного училища Алексей Бобринский служит в гвардейском полку. Товарищи в нём души не чают, но внук Екатерины понимает, что лавры полководца не для него. Он мечтает заняться настоящим делом, а потому в 1828 году в чине ротмистра выходит в отставку.

Через десять лет семья Бобринских переедет в небольшой городок Смела Киевской губернии – имение Софии, доставшееся графу в качестве приданого жены. Именно здесь упорный и трудолюбивый глава семейства построит свой первый сахарный завод, а через несколько лет создаст собственную «империю» – сахарную.

Алексей Бобринский настолько любил собственную жену, что ради любимой создал настоящий театр и построил трехэтажную оранжерею, где они вместе занимались выращиванием цветов.

Смерть жены в 1866 году станет для графа страшным ударом и самой большой трагедией в жизни. В слепой любви Алексей Бобринский простит графине даже ту давнюю супружескую измену в Петербурге, которую он постарался забыть.

Граф Алексей Бобринский простил измену жены и безумно любил её до самой смерти.

СОФИЯ БОБРИНСКАЯ НЕ УСТОЯЛА ПЕРЕД НАТИСКОМ ДАНТЕСА

В интимной переписке императрицы Александры Федоровны с графиней Бобринской мы легко находим прозрачный намек на слишком близкие отношения красавицы Софии и опытного сердцееда Жоржа Дантеса.

«Как вы поживаете на ваших Островах? Кто вас навещает, кто верен вашим предвечерним собраниям? Я вспоминаю бедного Дантеса, как он бродил перед вашим домом…» 

– писала императрица своей подруге 21 июля 1838 года.

Сказано вроде бы слишком мало, но в то же время и достаточно много. Александра Федоровна осторожно касается интимных чувств Софии Бобринской и, чтобы не обидеть её нечаянно этим намеком, объясняет причину такого неожиданного воспоминания – мол, перечитывала «Онегина» и описание дуэли напомнило ей «ту грустную историю».

Но красавчик Дантес не просто так бродил перед особняком графини. Он заманивал свою жертву в сети любви, обещая безумные утехи пылкой страсти. Часто бывал в гостях у Софии Бобринской, украшая своим присутствием вечерние собрания столичной знати. В конце концов, неистовый француз стал желанным гостем в салоне графини.

«Смелый и развязанный... очень красивый... избалованный постоянным успехом в дамском обществе, француз не пропускал вечера графини, открыто выражал ей свое восхищение, оказывал знаки внимания, отпускал комплименты. Графиня поддавалась его обаянию. И вот, улучив подходящий момент, Дантес проявил бóльшую требовательность и сумел добиться успеха. Бушующая вокруг эпидемия сладострастия могла захватить и Бобринскую. Его пьянящий дурман не мог не щекотать нервов красивой и еще сравнительно молодой графини – ровесницы Императрицы. Дурной пример заразителен. Коли сама царица безустанно меняла своих любовников, почему бы графине не вкусить этого не столь уж запретного сладостного плода?» 

– задает риторический вопрос исследователь той далекой эпохи Светлана Мрочковская-Балашова.

Она убеждена, что графиня Бобринская была в молодости опытной сердцеедкой. Как-то фрейлина императрицы А.О.Смирнова-Россет рассказала об интересном эпизоде из жизни Софии (тогда еще Самойловой). Влюбленные в красавицу поэт Жуковский и граф Перовский устроили между собой настоящее соревнование – кто из них сумеет завладеть вниманием капризной Софии. Во время обедов в Павловском дворце они садились напротив графини и напропалую флиртовали с ней.

Примечательно, что когда София вышла замуж за Алексея Бобринского, то ревнивый Перовский от отчаяния (и бравады, конечно же!) прострелил себе указательный палец.

Однако, невзирая на врожденную склонность к флирту и романтическим ухаживаниям, графиня старалась быть осторожной, милой и даже «благоверной дамой». По крайней мере, очевидных поводов к дикой ревности своему мужу она не подавала.

«Здесь она пользуется репутацией любезной и остроумной женщины. Я совсем не нахожу ее красивой. Она показалась мне любезной, беседу ведет легко, но с легкой ноткой претенциозности»,

– так записала 1 октября 1831 года в своем дневнике графиня Д.Ф. Фикельмон.

Именно благодаря этой осторожности София Бобринская сумела оберечься от разных ненужных сплетен и не допустила напряженности в отношениях с мужем. Письма императрицы остаются единственным свидетельством её тайного (но весьма бурного!) любовного романа с Жоржем Дантесом.

Их страстное увлечение друг другом началось, вероятно, еще в 1834 году и оборвалось внезапно в ноябре следующего года. Именно тогда любвеобильный француз увлекся другой женщиной – первой красавицей Петербурга Натали Пушкиной. И поэтому Дантес безжалостно бросил графиню.

«Именно в это время его легкое ухаживанье за «самым прелестным созданием в Петербурге» Натали Пушкиной превратилось в безумную страсть. Надо полагать, произошло это за несколько недель до его решения о разрыве с любовницей. А значит, в октябре, самое позднее – в первой половине ноября 1835 года»,

– считает Светлана Мрочковская-Балашова.

Дантеса придворные дамы называли «Царем Петербурга» за мужскую красоту, напористость и наглость.

ДАНТЕС ПРЕСЛЕДОВАЛ ЖЕНУ ПУШКИНА «ВЕЛИКОЙ И ВОЗВЫШЕННОЙ» СТРАСТЬЮ

Красавец-мужчина и любитель острых ощущений Жорж Дантес бежал из Франции после Июльской революции 1830 года. В Петербург его привез голландский посланник Геккерен, который позже усыновил смазливого француза и переписал на него всё свое огромное состояние. Современники подозревали обоих в интимной связи.

«Не знаю, как сказать, – вспоминал через много лет друг Дантеса князь А.В. Трубецкой, – он ли жил с Геккерном, или Геккерн жил с ним... В то время в высшем обществе было развито бугрство (гомосексуализм). Судя по тому, что Дантес постоянно ухаживал за дамами, надо полагать, что в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль».

Благодаря покровительству министра иностранных дел России графа Нессельроде император Николай Первый обратил на бравого француза свое монаршее внимание. Дантесу присвоили офицерское звание и зачислили на службу в конную императорскую гвардию.

Всего за полтора года пребывания в России ранее никому неизвестный «ловец счастья» превратиля в модного и самоуверенного кавалера высшего света Петербурга. Но больше всего поражал его сокрушительный успех у русских аристократок.

Истинную причину такой невероятной популярности «заезжего гастролера» назвал тот же князь Трубецкой.

«Как иностранец, он был пообразованнее нас, пажей, и, как француз, – остроумен, жив, весел… Он был очень красив, а постоянный успех в дамском общество избаловал его. Он относился к дамам вообще, как иностранец, смелее, развязнее, чем мы русские, а как избалованный ими, требовательнее, если хотите, нахальнее, наглее, чем даже было принято в нашем обществе».

Вот именно так безудержная наглость и чувственный напор вынесли Дантеса на вершину успеха. Красота, молодость, остроумие, умение флиртовать и рисковать, деньги Геккерена и безграничная вера в свою мужскую неотразимость сделали красавчика Жоржа «Царем Петербурга» – так величали его придворные дамы.

И вот Дантес, поигравшись с графиней Бобринской, бросает её ради новой страсти – жены Александра Пушкина. Тот факт, что за ней ухлестывал сам император всероссийский, лишь добавляло пикантности и остроты этим отношениям.

Жорж просто вылезал из шкуры, чтобы соблазнить Натали.

«Красивой наружности, ловкий, веселый и забавный, болтливый, как все французы, Дантес был везде принят дружески… Наталья Николаевна снова принимала приглашения Дантеса на долгие танцы, что заставляло ее мужа хмурить брови»,

– вспоминал муж фрейлины императрицы Н.М. Смирнов.

Упрямое и страстное ухаживание кавалергарда, его пламенность и почти юношеская влюбленность, обожание и готовность полностью отдаться любви – всё это не могло оставить равнодушной красавицу Натали.

В конце концов, она поддалась нарастающей чувственной волне и сама безоглядно влюбилась в Дантеса, который так долго преследовал жену поэта «великой и возвышенной страстью».

Не в силах с ней совладать, Жорж Дантес в письме к барону Геккерену, датированному январем 1836 года, признается:

«...я безумно влюблен! Да, безумно, так как я не знаю, как быть; я тебе ее не назову, потому что письмо может затеряться, но вспомни самое прелестное создание в Петербурге и ты будешь знать ее имя. Но всего ужаснее в моем положении то, что она тоже любит меня и мы не можем видеться до сих пор, так как муж бешено ревнив…».

ЭПИЛОГ. КРАХ ЛЮБОВНОГО ТРЕУГОЛЬНИКА

Любвеобильный Дантес бросил обаятельную Софию Бобринскую ради самой красивой женщины Петербурга Натали Пушкиной. Немного погоревав, графиня нашла утешения в семейных хлопотах и чуть позже поехала в свое Смелянское имение на Украину.

Граф Бобринский простил свою любимую жену за «пагубную страсть» (а что ему оставалось делать?) и бросил все силы на создание «сахарной империи».

Жорж Дантес застрелил самого талантливого поэта России, но навсегда потерял прекрасную Натали.

Вот так и распался этот «любовный треугольник» – и никому не принес счастья.

Знаменитый композитор Петр Чайковский много лет переписывался с удивительной женщиной – баронессой Надеждой фон Мекк, но дальше платонических чувств дело не пошло.

Талантливый композитор, которого современники обвиняли в нетрадиционной сексуальной ориентации, и экстравагантная дама, захваченная водоворотом неутоленных страстей, – что их объединяло?

Как ни странно, «святая к музыке любовь»!

ЭКЗАЛЬТИРОВАННУЮ МИЛЛИОНЕРШУ ПОКОРИЛА МУЗЫКА ЧАЙКОВСКОГО

Необычный роман в письмах, продолжавшийся тринадцать лет, начался неожиданно для самого Чайковского. 18 декабря 1876 года он вдруг получает письмо, от которого идет головокружительный запах дорогих духов. 36-летний профессор Московской консерватории был поражен, перечитывая такие волнующие строки:

«Милостивый государь Петр Ильич! Позвольте принести Вам мою искреннейшую благодарность... Говорить Вам, в какой восторг меня приводят Ваши сочинения, я считаю неуместным, потому что Вы привыкли и не к таким похвалам, и поклонение такого ничтожного существа в музыке, как я, может показаться смешным. Скажу только и прошу верить этому буквально, что с Вашей музыкою живется легче и приятнее. Примите мое истинное уважение и самую искреннюю преданность…».

Автором нежного письма оказалась ...миллионерша и баронесса Надежда фон Мекк, очень оригинальная и самоуверенная 44-летняя дама. О ее странностях композитор уже слышал от своего друга – скрипача Иосифа Котэка.

Тот как-то признался, что Надежда Филаретовна заинтересовалась жизнью и привычками Чайковского, а узнав о его тяжелом материальном положении, решила помочь.

И баронесса заказала Петру Ильичу несколько небольших музыкальных произведений. Щедро заплатив за них, женщина вместе с гонораром переслала художнику короткое, но страстное послание.

Вскоре богатая покровительница уверенно перешла ту невидимую грань, которая разделяет дружбу и страсть.

«Дайте мне Вашу фотографию; у меня есть их две, но мне хочется иметь от Вас. Мне хочется на Вашем лице искать следы тех вдохновений, тех чувств, под влиянием которых Вы писали музыку, что уносит человека в мир ощущений, стремлений и желаний, которых жизнь не может удовлетворить... Я до такой степени интересуюсь знать о Вас все, что почти в каждое время могу сказать, где Вы находитесь и что делаете…».

Именно в этот момент баронесса сумела, не оскорбив гордости композитора, предложить ему существенную финансовую помощь. Ежегодно влюбленная женщина пересылала Чайковскому 6000 рублей – огромную по тем временам сумму, которая равняется сегодняшним 54 тысячам американских долларов.

Их первое свидание состоялось тоже ...в письме.

«Позвольте мне, Петр Ильич, послать Вам мою фотографию. Эта карточка дорога мне...» – читал композитор, заворожено глядя на маленький портрет загадочной баронессы.

Кудрявые волосы собраны сзади в узел, строгое лицо с довольно жесткими чертами и живым взглядом, закрытое платье. Эта сильная женщина немного напугала Чайковского.

Они оба чувствовали, что «роман в письмах» не должен перейти в настоящий интим. Иначе может наступить страшное разочарование. А этого не хотелось ни госпоже миллионерше, ни неуверенному в себе маэстро.

НЕУДАЧНАЯ СВАДЬБА ЧАЙКОВСКОГО ЗАКОНЧИЛОСЬ ...ПОЗОРНЫМ БЕГСТВОМ

О композиторе в то время ходили нехорошие слухи. В порядочном обществе его избегали и смотрели искоса. А все потому, что Чайковского упорно считали ...гомосексуалистом. Среди его любовников называли того же скрипача Иосифа Котэка.

Внутренние терзания по поводу своей «порочной натуры» не давали Петру Ильичу покоя, а подозрительные взгляды окружающих ранили его чувствительную душу. И загнанный в тупик композитор решает одним махом разрубить этот гордиев узел – он женится.

Свадьбу отгуляли 6 июля 1877 года. Чайковский взял в жены 28-летнюю красавицу Антонину Милюкову.

А уже через три недели баронесса прыгала от радости, целуя письмо от молодожена. Тот рвал на себе волосы и проклинал судьбу, потому что медовый месяц превратился для него в невыносимую муку.

«Как только церемония совершилась, как только я очутился наедине со своей женой, с сознанием, что теперь наша судьба – жить неразлучно друг с другом, я вдруг почувствовал, что не только она не внушает мне даже простого дружеского чувства, но что она мне ненавистна в полнейшем значении этого слова. Мне показалось, что я или, по крайней мере, лучшая, даже единственно хорошая часть моего я, т. е. музыкальность, погибла безвозвратно. Дальнейшая участь моя представлялась мне каким-то жалким прозябанием и самой несносной, тяжелой комедией. Моя жена передо мной ничем не виновата: она не напрашивалась на брачные узы. Следовательно, дать ей почувствовать, что я не люблю ее, что смотрю на нее как на несносную помеху, было бы жестоко и низко. Остается притворяться. Но притворяться целую жизнь — величайшая из мук. Уж где тут думать о работе. Я впал в глубокое отчаяние, тем более ужасное, что никого не было, кто бы мог поддержать и обнадежить меня. Я стал страстно, жадно желать смерти…».

Петр Ильич выдержал всего двадцать дней семейной жизни и бежал от молодой жены.

КОНЕЦ ПЛАТОНИЧЕСКОГО РОМАНА

Живя в мире божественных звуков, Чайковский будто общался с самим Богом. И только в эти моменты он был по-настоящему счастлив.

«О, какая эта музыка! За нее можно жизнь отдать, я хотела бы с ней умереть…», –

в экстазе выкрикивала миллионерша.

Ее платоническое чувство к Петру Ильичу не ослабло с годами. И тринадцать лет спустя любовные послания Надежды фон Мекк поражали мужчину нежностью, душевностью и искренностью.

«Влюбленные» написали друг другу почти тысячу сто писем.

Переписка оборвалась внезапно: в сентябре 1890 года Чайковский получил последнее письмо от баронессы. Ни одного упрека, ни намека на то, что женщина разлюбила композитора.

Как-то даже обыденно Надежда Филаретовна сообщила Петру Ильичу о своих материальных трудностях и отказалась в дальнейшем поддерживать его финансово. Это вызвало у маэстро сильную депрессию.

А причина такой неожиданной развязки была проста. Богатая покровительница устала искать любви знаменитого композитора. К ней также доходили слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации Чайковского. Кроме того, собственные дети требовали перестать выбрасывать на ветер семейные деньги.

Итак, «роман в письмах» завершился ничем. Через три года известие о смерти композитора поразит баронессу в самое сердце.

6 ноября 1893 года женщина узнала, что мужчины, которому она отдала лучшие годы своей бурной жизни, больше нет на свете. Чайковского навсегда унесла эпидемия холеры.

Надежда фон Мекк не пережила этой страшной для нее потери. Постоянно мучаясь от бессонницы и ностальгии, она по ночам слушала божественную музыку своего «любимого». Через три месяца, 26 января 1894-го, баронесса умерла в Ницце.

Автор:

Анатолий Котов