На смене третьи сутки, а кажется, будто три тысячи лет прошло. К песочку в глазах уже привык, окошко открыл – и пусть ветерок немного лицо обдувает. В машине курить нельзя, поэтому приходится выходить иногда, заодно и ноги разомну.
О, заявка упала, с Волочаевской, конечный адрес как всегда не указан, ну да ладно, покатаемся. Небо сегодня звездное, как-никак август и Персеиды.
Садится в машину пожилая леди (бабкой ее назвать язык бы не повернулся). Стандартный ритуал:
- Музыку убавить?
- Да нет, прибавьте, хорошая музыка, - из штатной акустики моей шайтан-весты звучит какой-то пожилой русский рокер. «Наше Радио», вот угадал. Леди пристегивается и поправляет волосы.
- Ну что, дружочек, поехали?
- Тариф знаете, поехали – аккуратненько выезжаю из двора, где начались (или не заканчиваются) ремонтные работы.
- Курить в машине можно? – леди достает из сумочки пачку каких-то тонких сигарет. Открывает, достает белую палочку, щелкает зажигалкой, затягивается до кашля.
- Вот вы могли бы мне сказать, молодой человек, что курить вредно. Но промолчали. Это прекрасно.
Когда старая леди затягивается, вены на ее дряблой шее вздуваются, а впалые щеки шевелятся в такт песне Галанина.
- Куда едем?
- В Самосырово едем, подружка там у меня. Мы в свое время начали свою трудовую биографию вместе, на заводе тамошнем… -
Миллион раз я слышал подобные истории. Про трудовую биографию, про целый комбинат в подчинении одной маленькой храброй девочки, про работяг с транзитного поезда «Магадан-Колыма-Воркута», которые при виде завцеха стеснялись, как школьники, застуканные за курением в туалете.
Но вот рассказы этой леди меня как-то особенно порадовали.
Жаль, приехали быстро.
Останавливаюсь, выключаю радио, оборачиваюсь к пассажирке.
- Приехали, Василиса Никандровна.
Леди роется в своей необъятной сумке, выгребает из нее горсть монеток – и то хорошо, монетки тоже деньги. Под расчет.
Заказ закрываю, еду дальше. Еще чуть-чуть отработать, и можно отдохнуть. Трое суток, а как будто три миллиона лет я тут работаю. Устал.
Программа высвечивает, что на Арбузова есть пассажир. Конечной как обычно нет – с недавних пор отменили, чтобы всякие хитропупые не рылись в заказах, как в апельсинах в «Магните». Лопай, дорогой перевозчик, что дают, кушай, да не обляпайся.
Статный, седой, взгляд прищуренный. Только вот пьяный в самое жопито. Настоящий полковник, или даже генерал.
- На Сухую реку, - сказал как скомандовал.
Радио само подстроилось – теперь у меня «Радио Дача», и никогда не служивший в армии Коленька Расторгуев воспевает своим козлетоном командира батальона, которого и не видел никогда.
Кстати, Колю я тоже как-то подвозил. Приезжал он в город на гастроли. Заказ пришел, Коля сел в машину, но по пути передумал, решил выйти у кабака на Профсоюзной.
Пассажир на заднем сиденье, возится с какими-то пакетами, что-то периодически позвякивает и побулькивает. Уже проехали дамбу, и тут он решил пообщаться.
- А я вот к другу еду.
- Не поздно? - я весь вежливость и внимание, хотя мне за это рейтинг вряд ли поднимут. На панели светятся зеленые цифры – 02.15. Ничего, скоро с линии снимусь.
- В самый раз. Если офицер хочет выпить – офицеру никто не сможет препятствовать, - породистый нос пассажира уже расцвел всеми оттенками багрового.
- Своих я уже похоронил, а вот иногда тоска такая набегает – вот и еду к Радику. Радик всегда выслушает, да иногда и говорить не надо – махнуть и помолчать.
Пассажир утыкается в стекло своим носом-клювом, что-то жует и пытается разговаривать. В салоне пахнет коньяком и почему-то чесноком. Расторгуева сменила Алла Пугачева.
Кстати, мой коллега как-то ее подвозил с одной дачи, еще в конце восьмидесятых. Только дама оказалась капризная, на полпути в голосину заорала, коллегу моего обматерила и вышла у какого-то ДК. В чем мать родила, что характерно.
Приехали. Служивый клювом не щелкает, отсчитал положенное, вышел, выпрямился и дверь аккуратно закрыл. Теперь можно и на пятак, кофе «три удовольствия в одном» из стаканчика, шаверму у проверенного продавца, а потом просто сидеть в машине, покуривая и наблюдая, как сверху Персей в очередной раз побеждает Медузу.
Размечтался – вот еще один заказ. С проспекта Победы. ДРКБ. Ну не люблю я такие заказы, конечно. Детская республиканская клиническая больница же.
Хотя нам семь верст не крюк, не зря ж меня коллега Валерий (который закончил филологический) кентавром называет. Только вот чуть-чуть Валера ошибся, буквально в одной букве. Хотя для него все греки на одно лицо. Что Геракл, что Ификл. Как говорится, что куретов подтаскивать, что сатиров оттаскивать.
На месте. Щелкает ручка, и на заднее сиденье залезает маленькая девочка. На вид – лет восемь-девять.
- Здравствуйте, Хайдар Харисович, мне на Ершова, - серьезно говорит так, как будто выучила роль в школьной постановке.
- Знаешь что, Маша…
Глушу двигатель, выключаю радио, хлопаю дверью. И уже снаружи ору в салон своей последней пассажирке:
- Иди-ка ты обратно! Рано тебе еще в такси ездить по ночам.
Меня звали Харон. И сегодня я наконец-то уволился с работы.
