Maiamibich

Одна ты на свете, одна ты такая! ©

Гимн России.

Россия - страшная страна

Безжизненных полей.

Бывали хуже, чем она,

Но не было подлей.

Пусть много где плохи дела

И мрази нет числа,

Россия - это полюс зла,

И это - компас зла.

Как безошибочен магнит

От полюса вдали,

Так и Россию зло манит

В любом краю Земли.

Ни разу черное нутро

Ее не подвело:

Все, что она клеймит - добро,

Что защищает - зло.

Любезна ей любая гнусь,

Да что и взять, скажи,

С укравшей даже имя "Русь"

Страны тотальной лжи?

Там все фальшивка, все вранье,

Там все наоборот,

За унижение свое

Там борется народ.

И пусть свое - с чего бы вдруг

Таких, как он, жалеть,

Но он мечтает всех вокруг

Загнать под ту же плеть!

Из века в век - все та же хмарь,

Все тех же харь угар,

И царь, и псарь, и пономарь -

В России все - кошмар.

Дебелых баб нетрезвый храп,

Да танцы на гробах.

Мечтает не о воле раб,

А о своих рабах.

Хоть покажи ему весь свет,

Он славит только мрак.

России оправданья нет,

Россия - это рак.

И эта опухоль, ползя,

Стремится все растлить,

А исцелить ее нельзя,

Лишь только - удалить.

В России нету ничего,

Что б стоило сберечь!

Нес лишь неволи торжество

Народам русский меч.

Кого вы славите стократ,

Победами гордясь?

Не хану ль нареченный брат

Ваш благоверный князь?

На Куликовом поле строй

Ломился сквозь камыш -

Кто ж тот, кому служил герой?

Не хан ли Тохтамыш?

Кровь Новгорода, кровь Твери,

Ливонской кровь войны;

Вы в Беларуси, упыри,

Сгубили полстраны,

И заглушал победный гром

Младенцев польских крик,

Суворовским "богатырем"

Насаженных на штык.

Своих, чужих не счесть могил,

Где водружали флаг

Кутузов-старый педофил

Да Жуков-вурдалак.

Какой сосед ваш - хоть один! -

Не пострадал от вас?

Швед? Финн? Литвин? Туркмен? Румын?

Япония? Кавказ?

Что, кроме смерти и плетей,

Вы миру принесли?

Своим умом вы и лаптей

Придумать не смогли!

Вам итальянец возводил

Дворец германских шлюх,

Там даже рядом не бродил

Ваш пресловутый дух.

Вас дойч лечил, француз учил,

Бритт делал вам чертеж,

В награду ж каждый получил

Презрение и ложь.

И все дары свободных стран

Служили лишь тому,

Чтоб ваш очередной тиран

Мог укрепить тюрьму.

Не апеллируйте к стихам,

Восславившим зарю:

И Пушкин ваш - холуй и хам,

Лизавший зад царю.

"Клеветникам" ответ строча,

Карателей любя,

Навеки маску палача

Надел он на себя.

Какой писатель и поэт

Из ваших не был рад

Воспеть любой имперский бред -

"На Польшу!" "На Царьград!"?

Аж Бродский - вашею страной

Прочь изгнанный еврей! -

Плевался русскою слюной

В "хохлов" из-за морей.

Россия - как анти-Мидас,

Несущий дар-клеймо:

Что тронет - превратит тотчас

Не в злато, а в дерьмо.

Насколько был бы лучше мир,

Когда бы не она -

Страна-позор, страна-вампир,

Треклятая страна!

Однако даже упырям

Положен свой конец,

Уже приблизился к дверям

Ваш роковой гонец.

России, сгнившей изнутри,

Настанет страшный суд,

И ни псари, ни псалтыри

Вас больше не спасут.

И будет ныне всякий род

Кончине вашей рад.

И ваше имя слово "гунн"

Заслуженно затмит

В значенье: вор, насильник, лгун,

Холуй, палач, бандит.

Как сгинете навеки вы,

Вздохнет свободно мир

И на развалинах Москвы

Устроит светлый пир.

Ю. Нестеренко.

Как действует армия РФ при ведении боевых действий в населенных пунктах. Первая чеченская.

"Мы пошли на рынок. И тут стали стрелять. И все побежали. Все падали в лужи. Я упала.

Кто-то на кого-то напал. И стреляли. Потом убило ребенка у женщины, и она кричала. Очень кричала. Это пуля. Пули были всюду, и все бежали и бежали. И мы бежали.

Мы залезли в автобус. Он поехал, и тут случилось, что вертолеты стали стрелять по автобусу. Они стреляли по нашему автобусу! Все кричали и прятались друг за друга. Вертолеты летали и стреляли. И самолеты летали и жужжали.

Мы вышли на остановке “Нефтянка” и побежали через поле и железную дорогу. Там были дед какой-то и тетя с детьми. Я и мама. Все бежали. А вертолет летел и стрелял пулями в нас. И я бросила сумку и бежала домой первая. А мамы нет.

И я не знала, что делать. Я вынула из полки с книгами старую икону. Там на ней Иисус нарисован. Я упала на колени и стала плакать:

– Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы никого не убили! Пожалуйста! Спаси маму и детей, и дедушку, и тетю!

Малика со второго этажа прибежала:

– Нас убьют! Нас убьют!

Это дочка Нуры. Тут мама пришла.

– Растяпа, что сумку бросила? – говорит.

Малика маму спросила:

– Там стреляли. Кого убили?

– Никого. Все убежали, – ответила мама.

Малика сказала, что их семья уедет из города в село.

08.12.

Почему Ельцин и Дудаев не договорятся? Ельцин – это дядька один, а Дудаев – это наш президент. Ельцин живет в Москве и хочет тут воевать. А Дудаев тут живет. Дудаев красивый!

Поля

11.12.

Мы ходили на хлебозавод. Очень стреляли, и самолеты бросали бомбы. Ухало. Мы принесли хлеба. Дали тете

Вале, бабе Нине и Юрию Михайловичу, дедушке со второго этажа.

Потом я идти не хотела, а мама меня потащила. В центре дом. В него бомба попала. Там старики лежат внизу. Русские. Они с фашистами воевали. Теперь никто не может их достать. Нет подъемного крана. А дом упал. Этажи упали!

Мама меня тащила, а я не хотела. Я боялась, что услышу их крики и не буду спать никогда. Там горели свечи у дома, и была еда в мисочках. Три дня люди слышат крики, а спасти никак не могут. Просто молились. И все плакали. Очень страшно.

Поля

26.12.

Мама была на базаре “Березка”. Там говорили, что русских солдат жители где-то не пускали, и они убили кого-то. С одной тетей что-то плохо сделали. И все теперь испугались. 30.12.

У нас живут соседи: им страшно высоко жить. К нам пришли. Баба Оля, баба Зина, Аленка с мамой прибегают и убегают (у них дома старая баба Римма). Из дома напротив пришли к нам баба Нина и ее дочка тетя Варя со светлыми волосами. И дети тети Вари: Мансур, Юрочка и Башир. Башир меня старше на год. Мы ходили с ним в школу № 55.

А Мансур старше меня на пять лет. К ним домой снаряды попали. И стена упала. Теперь им жить негде. Они у нас живут. У нас однокомнатная квартира. Мы спим по очереди на одном диване. По дороге идут танки и стреляют. Мама достала елку. Новый год!"

Эрих фон Манштейн. Утерянные победы.

Мне не нужно говорить, что каждый из нас задумывался над тем, какие огромные события пережила наша родина с 1933 г., и задавал себе вопрос, куда этот путь приведет. Наши мысли и многие интимные беседы были прикованы к вспыхивавшим вдоль всего горизонта зарницам. Нам было ясно, что Гитлер был преисполнен непоколебимой фанатической решимостью разрешить все оставшиеся еще территориальные проблемы, которые возникли перед Германией в результате заключения Версальского договора. Мы знали, что он уже осенью 1938 г. начал переговоры с Польшей, чтобы раз навсегда разрешить польско-германский пограничный вопрос. Как проходили эти переговоры и продолжались ли они вообще, нам не было известно. Однако нам было известно о гарантиях, которые Великобритания дала Польше. И я, пожалуй, могу сказать, что никто из нас, солдат, не был настолько самоуверенным, легкомысленным или близоруким, чтобы не видеть в этой гарантии исключительно серьезное предупреждение. Уже по этой причине — наряду с другими — мы в Нейгаммере были убеждены в том, что, в конце концов, дело все же не придет к войне. Даже если бы план стратегического развертывания «Вейс», над которым мы тогда как раз работали, был бы осуществлен, по нашему мнению, это еще не означало бы начала войны. До сих пор мы внимательно следили за тревожными событиями, исход которых все время висел на волоске. Мы были с каждым разом все больше поражены тем, какое невероятное политическое везение сопровождало до сих пор Гитлера при достижении им его довольно прозрачных и скрытых целей без применения оружия. Казалось, что этот человек действует по почти безошибочному инстинкту. Один успех следовал за другим, и число их было необозримо, если вообще можно именовать успехом тот ряд немеркнущих событий, которые должны были привести нас к гибели. Все эти успехи были достигнуты без войны. Почему, спрашивали мы себя, на этот раз дело должно было обстоять иначе? Мы вспоминали о событиях в Чехословакии. Гитлер в 1938 г. развернул свои силы вдоль границ этой страны, угрожая ей, и все же войны не было. Правда, старая  немецкая поговорка, гласящая, что кувшин до тех пор носят к колодцу, пока он не разобьется, уже приглушенно звучала в наших ушах. На этот раз, кроме того, дело обстояло рискованнее, и игра, которую Гитлер, по всей видимости, хотел повторить, выглядела опаснее. Гарантия Великобритании теперь лежала на нашем пути. Затем мы также вспоминали об одном заявлении Гитлера, что он никогда не будет таким недалеким, как некоторые государственные деятели 1914 г., развязавшие войну на два фронта. Он это заявил, и, по крайней мере, эти слова говорили о холодном рассудке, хотя его человеческие чувства казались окаменевшими или омертвевшими. Он в резкой форме, но торжественно заявил своим военным советникам, что он не идиот, чтобы из-за города Данцига (Гданьск) или Польского коридора влезть в войну.

Генеральный штаб и польский вопрос

Польша была для нас источником горьких чувств, так как она по Версальскому договору приобрела немецкие земли, на которые она не могла претендовать ни с точки зрения исторической справедливости, ни на основе права народов на самоопределение. Кроме того, этот факт для нас, солдат, в период слабости Германии был постоянным источником озабоченности. Любой взгляд на географическую карту показывал всю неприглядность создавшегося положения. Какое неразумное начертание границ! Как искалечена наша родина! Этот коридор, разрывающий империю и Восточную Пруссию! Когда мы, солдаты, смотрели на отделенную от страны Восточную Пруссию, у нас были все основания беспокоиться о судьбе этой прекрасной провинции. Несмотря на это, командование вооруженных сил Германии никогда даже не обсуждало вопроса об агрессивной войне против Польши, чтобы положить конец этому положению силой. Отказ от такого намерения исходил из весьма простого соображения военного характера, если отвлечься от всех прочих соображений: агрессивная война против Польши немедленно и неизбежно втянула бы империю в войну на двух или нескольких фронтах, которую она не в состоянии была бы вести. В этот период слабости, явившийся следствием Версальского диктата, мы все время страдали от «cauchtmar des coalitions". И этот кошмар причинял нам еще большие страдания, когда мы думали о том вожделении, с которым широкие круги польского народа все еще взирали, плохо скрывая свои аппетиты, на немецкие земли. Агрессивная война? Нет! Но когда мы без всякой предвзятости, принимая во внимание национальный дух польского народа, рассматривали возможность путем мирных переговоров за одним столом пересмотреть вопрос о неразумном начертании границ, у нас не оставалось почти никаких надежд. Однако, казалось, совсем не было исключено, что Польша когда-нибудь сама сможет поставить вопрос о границах, угрожая силой оружия. В этом отношении у нас после 1918 г. был уже некоторый опыт. Поэтому в тот период слабости Германии не было ошибочным считаться с этой возможностью. Если маршал Пилсудский потерял свое влияние, и оно перешло к некоторым националистским польским кругам, то и нападение на Восточную Пруссию, как в свое время удар на Вильно (Вильнюс), было вполне вероятным. Но в таком случае наши рассуждения приводили к определенным политическим выводам. Если бы Польша оказалась агрессором, и нам бы удалось отразить наступление, то для Германии создалась бы, очевидно, возможность путем политического контрудара добиться пересмотра неблагоприятного начертания границы. Во всяком случае, руководящие деятели армии не тешили себя несбыточными надеждами.

http://militera.lib.ru/memo/german/manstein/index.html

Сильнейшее фото

Отец этого маленького мальчика Мунзир потерял правую ногу во время бомбардировки в Сирии, он тогда шел на рынок.

Его сын Мустафа родился без нижних и верхних конечностей из-за тетраамелии, врожденного заболевания, вызванного лекарствами, которые принимала его мать Зейнеп во время беременности. Она лечилась от отравления нервно-паралитическим газом, выпущенным во время войны в Сирии.

Этот снимок Мехмета Аслана победил на конкурсе Siena International Photo Awards 2021.

Взято с Reddit -а в Telegram.