Fill066

Вечером с сослуживцами сидели в каптерке. Я разбирал свою сумку и раздавал подарки: кому-то цветные гелиевые ручки, кому-то шевроны и белые шнурки для «парадного» комка, ну и сладости к чаю. Серега принес мой пакет с алкоголем. Чтобы замаскировать водку я смешал ее с газированным напитком «Миринда» и наглухо закупорил пластиковой пробкой. Удалось притащить пять таких бутылок, и сослуживцы были рады таком боезапасу. А поскольку алкоголь негативно сочетается с углекислотой и большим количеством сахара, то очень скоро все упились в «слюни».

Утром следующего дня в казарму вошел молодой лейтенант. Дневальный вызвал дежурного по роте, а я стоял рядом и внимательно наблюдал за лейтенантом.

- Трщ лейтенант, дежурный по роте сержант… - начал было говорить дежурный, но лейтенант его прервал.

- Мне нужен командир роты майор Васильев – тихо проговорил он.

- Как вас представить? – поинтересовался дежурный

- Лейтенант Дауркин – представился тот.

Майор вышел сам. Поздоровался с лейтенантом и проводил его к себе в канцелярию. Прошло не много времени, как дневальный вызвал меня.

- Че случилось? – спросил я у дневального. Тот что-то писал в журнал прибытия-убытия.

- Ротный зовет в канцелярию – буркнул тот и продолжил писанину.

Я подошел к канцелярии, отчеканил три строевых шага и отрапортовал:

- Товарищ майор, младший сержант…

- Заходи. Знакомься, это новый замполит роты лейтенант Дауркин. Поступаешь сегодня в его распоряжение. Ознакомь с составом роты, посвяти в дела, покажи, что и где у нас находится.

Лейтенант Дауркин, оказался простым парнем почти что моего возраста, не давно женился. Переехал вместе с супругой из Комсомольска в часть по окончании института, устроился по контракту, так как за плечами была военная кафедра, а на срочную службу идти очень не хотелось. Мы долго бродили по военному городку, я рассказывал и показывал, что и где находится, объяснял устои и порядки части. А лейтенант ходил, как прилежный ученик и внимательно слушал изредка задавая уточняющие вопросы. Тогда я не знал, что мы за предстоящий год подружимся. Евгений Дауркин оказался замечательным парнем, и принимал активное участие в жизни роты. За две недели мы вместе подготовили новогодний вечер и разработали план мероприятий досуга роты. Последний год службы запомнился еще и тем, что Евгений никогда не отказывал в помощи.

Прошел январь, за ним наступил и февраль. У нас сформировалась «караульная» команда и мы ходили в караулы всегда одним и тем же составом. Серые будни были почти ничем не примечательны и каждое событие в нашей части было сродни «второму пришествию». В один из дней командир роты вызвал меня в канцелярию.

- Значится так – проговорил майор Васильев на манер Жиглова из фильма «Место встречи изменить нельзя» - собирай свой состав караула. Через две недели едете в командировку. Ты едешь помощником начальника караула.

- Разрешите вопрос, товарищ майор? – проблеял я. В горле стоял ком и сперло дыхание. Ну хоть какая то радостная новость.

- Спрашивай – буркнул ком. роты – Только давай по существу

- Кто едет начкаром? – спросил я.

- Старший лейтенант Маратканов – ответил ротный перебирая бумаги. – Это все что тебя интересует?

- Все – ответил я едва скрывая радость в голосе – Разрешите идти?

- Иди.

О маршруте и цели командировки вопросы задавать не принято, да никто и не ответит. Зато было ясно, что командировка обещает быть спокойной и увлекательной. Андрей Маратканов был командиром первого взвода и часто заступал с нами в караул. Человек он был неконфликтный, обстоятельный, а главное очень коммуникабельный. Мы часто общались на отвлеченные темы, часто обсуждали и личные вопросы. Андрей часто выручал солдат и редко, когда обращался за помощью. Не думаю, что кто-то из солдат ему смог бы отказать в выполнении какой-либо просьбы, хотя бы потому что Андрея уважали как командира и как боевого товарища (хоть и офицера).

Утром следующего дня мы собрались на инструктаж. Кроме нашего состава караула и командира роты на инструктаже присутствовал замполит батальона, командир батальона и начальник штаба батальона. Время шло, мы сидели классе подготовки караула, а инструктаж все не начинался. Тут мы услыхали клокотание мотора и скрип тормозов штабного УАЗика. Из машины вышел сам начальник штаба соединения полковник Мотасов. «Охренеть!» - пронеслось в моей голове – «Начштаба соединения на простой инструктаж не приехал бы! Значит командировка будет класса «А».

- Встать! Смирно! – подал команду комбат. – Равнение на лево!

Комбат отчеканил строевым к полковнику и отрапортовал:

- Товарищ полковник! Личный состав караула для инструктажа прибыл.

- Здравствуйте товарищи! - поставленным голосом проговорил полковник

- Здравия желаем трщ полковник – хором ответили мы

- Вольно! – скомандовал полковник комбату

- Вольно! – ответил комбат нам.

Мы расселись по местам и начался устный тест-экзамен на знание устава караульной службы. После теоритического занятия мы приступили к практике. Я очень переживал, что кто-нибудь засыплется на теории или практике, но все обошлось. Отработали экзамен на отлично как по теории, так и на практике.

- Перекур! – объявил комбат, а сам зашел в класс вместе со все офицерским составом.

Мы стояли в курилке и обменивались мыслями о командировке: ее продолжительности, назначении и прочей чепухе. Тогда это было единственное, что нас волновало.

- Фил, как думаешь, длинная будет командировка – обратился ко мне солдат по фамилии Щербин. Парень он был бесхитростным, слегка туповатым, но исполнительным.

- Да какая на хрен разница? – ответил я – Главное, что можно свалить из части от этого однообразия. Время пролетит быстрее.

- Ээээ, не скажи – подхватил разговор Дятел. – Надо знать сколько и чего брать с собой. Может денег нужно будет намутить в дорогу, хрен его разберет, как и что будет.

На этих словах нас прервал голос старшего лейтенанта Маратканова: всем в класс! Занять свои места!

На инструктаже говорили о требованиях безопасности, о важности соблюдения устава и прочей фигне. Все остальные инструкции мы получали в дальнейшем порционно от командира роты и комбата в течении всего оставшегося времени до выезда. Ежедневно мы готовились: комплектовали вещевые мешки, получали провизию, подшивали бушлаты и шинели, перебирали бронежилеты, и прочее, прочее, прочее… И вот настал тот день.

Подъем нашей команды состоялся в час ночи, мы быстро оделись, собрали все наше имущество, приготовленное в каптерке и выдвинулись к КПП, где нас ожидал автобус. Пазик был непрогретым, а утро выдалось морозным, так что сон как рукой сняло. Наспех распихав все вещи на заднем сидении мы расселись по местам.

- Все здесь? – спросил старший лейтенант Маратканов – ничего не забыли?

- Так точно! – ответил я – Все в сборе, все вещи на месте.

- Ну тогда в добрый путь. Поехали.

ПАЗик недовольно скрипнул дверью и тронулся в сторону железнодорожной базы. Я смотрел в окно и едва различал очертания зданий и сооружений. Странно, но в тот момент я думал только о том, что не написал домой письма и нужно это будет сделать при первой же возможности.

Продолжение следует.

И так, мои дорогие подписчики, а продолжаю свое повествование о службе в армии. 

Поезд размеренно стучал своими колесами. Подумать только, чуть больше года назад я ехал в армию этим же поездом. Через час я должен был быть в Комсомольске – на – Амуре. Дорого из отпуска была гораздо быстрее, чем дорога домой и теперь я старался прочувствовать каждый миг, каждую минуту свободы. До конца отпуска формально оставались сутки, но шататься неприкаянно по незнакомому городу радости не было никакой. На вокзале я посетил магазин, собрал последние деньги и купил по оптовой цене несколько блоков сигарет. Я понимал, что дольше, чем пару дней эти сигареты не проживут, но других гостинцев у меня для своих не было. За то я тащил пару тяжелых сумок для ребят из Пензы. Их родственники на обратном пути меня загрузили по самое «не балуйся». Холодильника в поезде не было, и родственники моих сослуживцев похоже это не учли, так как из сумок стало пованивать и сочиться.

Я поежился от холода, поправил шарф и нервно закурил. Автобус подкатил к платформе, и небольшая группа людей тронулась на посадку. Я зашел последним.

- До куда едете? – спросила меня миловидная девушка – контроллер.

- В Парин – пробубнил я и протянул ей билет

- Мы не заезжаем туда, только на повороте можем высадить – озадаченно проговорила она – дальше только пешком.

- Ничего, как-нибудь доберусь – ответил я. Ходить от полигона до казарм было делом привычным, так что пройти пять километров от поворота до военного городка не представлялось таким уж трудным делом.

Доехали достаточно быстро. Я ухватил свою поклажу, вышел из автобуса и потопал к первому КПП. Декабрь в этом году выдался холодным, а с учетом высокой влажности было легко отморозить себе что-нибудь. Сердце начинало стучать бешенным ритмом. И чем ближе я подходил к КПП, тем неохотнее двигались мои ноги. Отвратительное состояние, когда от тебя практически ничего не зависит. В голове шумело, как будто только что вышел из долгого запоя. Еще целый год до дома. Морально себя к этому сложно подготовить, а успокоить себя и подавно.

Первое КПП я прошел на удивление легко. Никаких досмотров сумок, никаких обысков. Что-то странно это. Дежурный проверил документы, поставил подпись о моем прибытии и отправил меня восвояси. До КПП военного городка оставалось около трех километров. До части меня подвез майор Ворончихин и выгрузил прямо по месту назначения. Вот и они – ворота с двуглавым орлом… Видя эти ворота, я вспоминал Славку, который весь последний год дежурил на нем безвылазно, сержанта Зайцева, который блистал знанием устава и постоянно перечил офицерам инженерных служб. Как много воспоминаний, и кажется все было так давно. Все-таки отпуск не на пользу солдату. Ко мне быстрыми шагами шел сержант Серега Серов. Кажется, он похудел еще больше и теперь хоть и был высоким, но от массы остались одни воспоминания. Его родственники из Пензы (которые встречали меня по дороге в отпуск) передали конверт с письмом и деньгами.

- Ну здорово – быстро проговорил Серега. – Ну как там? Мои встретили тебя? Что - нибудь передали?

- Привет – улыбнулся я. – Блин, Серый, не части. Вот тебе письмо с «наполнителем». Потом прочтешь. Помоги-ка лучше припрятать водку и напитки. Потом в казарме отдашь.

- Сегодня дежурный по части черепашка-ниндзя – тихо сказал Серега – так что все запрещенное лучше давай сюда.

Я как знал, и все палево переложил в отдельный пакет. Капитан Бинкин возглавляющий отдел ИТС (читай «яйцеголовых») по прозвищу Черепашка-Ниндзя (прозванного так за смешной внешний вид) славился своей педантичностью, скрупулёзностью и своенравным характером. Докапываться до срочников было его любимым занятием, когда он заступал дежурным по части. Я проверил свой внешний вид, все было в пределах нормы. Выдохнул и зашел на КПП.

- Трщ капитан, разрешите доложить – громко обратился я к мордатому капитану – прибыл из отпуска для продолжения прохождения службы в расположение части

- Бля, да не ори ты так – проговорил капитан – Башка и так раскалывается. Давай документы и ставь сумки на стол для досмотра.

Я поставил свою заметно исхудавшую сумку и два огромных пакета гостинцев для Пензюков. Капитан вышел из комнаты ДЧ через минуту. С моей сумкой мы справились быстро. По ходу осмотра капитан спрашивал, как там на земле и как я провел отпуск. Настала пора осматривать содержимое пакетов.

- Трщ капитан, - вновь обратился я к нему – Это посылка от родственников таких-то и таких-то солдат от их родственников. Прошу вашего распоряжения для досмотра этих вещей в их присутствии.

Капитан задумался на несколько секунд, а затем распорядился вызвать получаателей. Парни прибыли достаточно быстро и досмотр веще продолжился. Как оказалось, родственники Димы Терехина не отличались сообразительностью и положили в пакет в одну кучу и копченое сало, и вареную колбасу и еще какие-то скоропортящиеся продукты. Все это было выброшено в помойку, так как стало непригодным к употреблению. Из огромной массы продуктов остались только консервы, пряники и какая-то мелочь. Выходило так, что я зря тараканил эту тяжесть на себе, а вскрыть пакеты и выбросить все скоропортящееся у меня не хватило совести. Я отправился восвояси в расположение роты.

В казарме было пусто. Дневальным на тумбочке стоял рядовой Дятлов. Не далекого ума пацан, но добрый и слегка инфантильный. Отличался Руслан Дятлов своей обманчивой внешностью. За худым и жилистым телом скрывалась дюжая богатырская сила в руках. Он был чемпионом части по армрестлингу и запросто сгибал одним движением пальцев руки толстенную бляху полевого ремня.

- Пашка – выпалил Руслан – вернулся!!!

-Привет-привет! – сказал я и пожал ему руку – Как служба?

- Да что ей будет-то? Служба идет, как и положено. Ну а ты как отдохнул? Че нового? Чего привез?

Я протянул Руслану пару пачек сигарет и небольшой пакетик конфет для наряда по роте.

- В канцелярии кто-нибудь есть? – спросил я – мне бы доложить о прибытии.

- Да нет никого, воскресенье же – сказал Руслан – Все, кто не в нарядах в клубе смотрят кино. К вечеру сползутся.

Тут из расположения потирая глаза вышел сержант Лукин Коля по прозвищу Лука. Высокий белобрысый и худой сержант медленно ковылял ко мне.

- Че приехал, че привез? – протянул Лука привычную поговорку, предназначенную для отпускников

- Подарки в магазине, а дембель далеко – ответил я по неписанным правилам, а потом добавил – вечерком посидим в каптерке.

- Ну ладно, договорились – сказал Лука – Дятел, покажи отпускнику где он теперь располагается. А то после перестановки потеряется.

Руслан проводил меня в расположение и показал мою кровать и тумбочку. Почти все мои личные вещи были на месте. Я выложил свои нехитрые пожитки, переоделся в свой комок и отправился в туалет покурить.

Вечер наступил незаметно, в казарму потихоньку стягивался личный состав роты. Многие подходили, здоровались, пытались выклянчить ништяков. Прибыл и командир роты. Я сделал три строевых шага, вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил:

- Трщ майор, разрешите доложить?!

Майор Васильев махнул рукой, приглашая за собой в канцелярию. Я проследовал за ним.

- Ну как съездил? Дома все в порядке? – спросил ротный.

- Спасибо. Все хорошо. – ответил я. – За время отпуска происшествий не случилось.

- Значит так! Новость первая – ты поставлен на должность командира первого отделения третьего взвода. Новость вторая – восьмого ноября тебе присвоено звание младшего сержанта, но поскольку в отпуск ты уходил рядовым, то твои сержантские пятнадцать дней перенесены на дембель. Новость третья – у нас в роте новый замполит и ты должен будешь ввести его в курс дела и помочь ему с работой. Вопросы?!

- Трщ Майор, а почему я должен помогать замполиту? – негодуя спросил я.

- Потому что ты можешь найти с новичками общий язык, и склад характера у тебя организаторский.

Спорить с «Васей» было бесполезно, а вот выхватить по хлебалу за невыполнение приказа можно было запросто. Не имея возражений (да и кому они нахрен нужны?) я отправился восвояси. Получается, что лычки, которые подарил мне Слава на день Рождения в Хабаровске были очень к стати. А еще он их подарил в тот день, когда меня оказывается назначили на должность «комода». Ой сколько совпадениииииий…. Совпадение? Не думаю. (Как сказал бы ведущий Киселев) Сейчас это выяснять не очень то и хотелось. Второй год службы только начался.

Часть 1.

Часть 2.

Часть 3.

Часть 4.

Мы расположились в купе. На каждом месте располагалось чистое белье, и комплект умывальных принадлежностей. На столе стоял чайник и 4 стакана с подстаканниками. Классика. Вагон вообще был чистый и как оказалось современный. В конце вагона был биотуалет и душевая кабина. Дикость, для измученного дефицитом солдата, видеть нормальную туалетную бумагу, чистоту и порядок. Ах как же мне всего этого не хватало целый год.

- Ольга Васильевна – представилась «проводница» - Если что-то будет нужно, подойдите. У меня все имеется.

- Спасибо – дружно ответили мы. – Обязательно подойдем.

Я пошел в туалет. Какое же это наслаждение просто посидеть в туалете, когда тебя никто не торопит, никто не дергает и не мешает. В соседнем помещении уже кто-то плескался в душе. У меня возникло тоже непреодолимое желание ополоснуться. Вернувшись в купе, я взял полотенце, скинул комок и отправился в душ. Плескался до тех пор, пока не кончилась горячая вода. Пришлось выходить, а так не хотелось. Вернувшись в купе я увидел, что Слава и Юра как-то хитро смотрят на меня.

- Фил, а ты чего какой тихушник? – хитро улыбнулся Слава

- Это схрена ли? – не понял я.

- Ты вот скажи, какой сегодня день? – поддержал его Юра

- Ну суббота – я судорожно соображал и пытался понять суть разговора

- А дата какая?

- 8 ноября – тихо ответил я – Ё-мое… Забыл.

- Забыл он – негодовал Слава – садись!

- Поздравляем тебя с днем Рождения – торжественно объявил Юра – если бы твой военник не выпал из комка, то мы и не узнали бы.

- В общем мы посоветовались и решили сделать тебе подарок – продолжал Слава – пусть он не очень шикарный, но как говориться, за то от души.

Юра и Слава вручили мне небольшой пакет и ждали, когда я его открою. В пакете были: ремень – деревяха с блестящей латунной бляхой, фальш-погоны младшего сержанта и несколько значков типа воин-спортсмен, классный специалист и батальон охраны. Было чертовски приятно получить такой подарок. Я не ожидал чего-то дорогого, так как денег у них особо не было. Но этот подарок… Он был мне по-настоящему дорог. В носу сильно щипало, в горле был ком, слезы норовили брызнуть из глаз. Еле сдержался. Что-то я очень расчувствовался. Быстро оделся, и отправился к Ольге Васильевне за чем-нибудь вкусным, купил бутылку водки и пару консервов. Сидели тихо, выпили, закусили, сходили покурить. Время тянулось медленно. Уснули…

На перрон к своему поезду вышли уже в полной темноте. Грузились оперативно, места заняли согласно билетов. Как оказалось, в поезде дембелей много. Почти весь вагон. Это будет пиздец – пронеслось в моей голове. Плевать. Лишь бы доехать.

День первый, второй, третий.

Мозг почему-то вспомнил строчку из песни Чижа – Снова поезд. Хых. Так это ж про наш поезд. Дембеля не дебоширили, но достали всех. Кто-то кичился суровой службой, кто-то показывал дембельский альбом. В тамбуре можно было не курить, потому как накурено было так, что хоть топор вешай. Дембеля – десантники узнали, что я отпускник, посадили к себе за стол, налили стакан водки и предложили выпить. Выпил. Водка пошла на удивление легко. Закусывать не стал, занюхал сигаретой. Второй стакан был так же опустошен. После третьего стакана хотелось блевать – еле сдержался. Съел кусочек мяса и хлеб. Дембеля смотрели на меня как на равного. Как оказался на своем месте – не помню. Какой сегодня день – хрен его знает… В кармане комка пять разных пачек дорогих сигарет. По дороге в тамбур, со мной здороваются многие. О чем-то спрашивают… Кто они? Слава ржет над моим беспамятством. Юра рассказал, что я после того как выпил водки с ВДВешниками, где-то взял гитару и пел дембелям ДДТ, ЧИЖа, и что-то на английском. Далеко за полночь меня принесли бездыханным и уложили безошибочно на мое место. Пиздец как стыдно. Больше не пью… До самого дома.

День четвертый, пятый и шестой.

Дембеля по мере высадки заходили к нам в плацкарт. Жали руку, совали пакеты с едой и напитками. Двое дембелей подогнали спортивный костюм и куртку. Шок! Просто шок! С чего бы вдруг? Проезжаем Уфу. Скоро дом. Спать не хочу, есть не могу. Быстре-быстрее. Тук - тук. Тук – тук. Размеренная тишина и покачивание вагона.

Вот и Пенза. Тут нам предстоит проторчать почти весь день. Сумки сданы в камеру хранения. Купил на последние деньги карточку для таксофона и сигарет. Позвонил родственникам сослуживца сержанта Сереги Серова. Нормальный пацан, надо выполнить его просьбу. Приехал на вокзал муж его сестры, пригласил нас в гости. Доехали быстро. Домашний вкусный ужин, снова водка. Я почти не пил – свою норму выпил еще в поезде. Думал о том, что у меня воняют носки. Хотелось быстрее сесть в поезд и мчаться в родные края. Вечером на вокзале не удержался, позвонил из таксофона домой. Трубку взял отец, трудно говорить, да и не охота. Сказал, чтобы завтра приехал в Зеленодольск к семи утра. Ничего больше не объяснял. Сил нет никаких.

В поезде удалось уснуть далеко за полночь. Спал урывками, пил горький чай, ходил курить. В пять утра проснулся окончательно, и больше не уснул. Внутренние часы сбились еще в Биробиджане. Не успевал следить за сменой часовых поясов. Да и нужно ли это? Близилась встреча с родителями, друзьями, знакомыми. Я уже не тот, что был раньше. Смогу ли я найти с ними общий язык? Смогу. Конечно же смогу.

Конечная станция. Снова перрон. Слава и Юра тоже молчат. Уже обо всем наговорились. Обменялись только телефонными номерами. Предложил им подвезти – отказались. Обнялись, пожали руки.

Отец совсем не изменился. Все те же серые глаза, тот же строгий голос. Только седины прибавилось, и стал носить очки. Дальнозоркость удел всех, кто стареет. Сели в машину, едем потихоньку. Вижу Славу и Юру на остановке. Батя остановился, вышел из машины и чуть ли не силой усадил парней в машину. Доехали почти в тишине. После того, как парней высадили и еще раз попрощались, батя начал рассказывать последние новости нашего небольшого поселка… Как их много и все печальные.

Едем по родному поселку. Я его почти не узнаю - за год столько всего изменилось. Надо сказать, что отец сохранил конфиденциальность моего приезда и даже матери ничего не сказал. Он служил, и знает, как важен такой сюрприз.

15 ноября. Я дома. Впереди 30 дней отпуска и 7 дней дороги обратно… Об этом позже. Гоню эти мысли мимо. Мать плачет молча. Младшая сестренка за год выросла и превратилась из гадкого утенка в красавицу – лебедя. А я по-настоящему счастлив.

Вечером за столом собрались родственники и друзья. Я по седьмому кругу рассказываю о своей службе, но скупо. Не хочу делиться тем, что пришлось пережить. Ни к чему это. Сейчас все позади. Сильно захмелел и спать лег рано. Да и не мудрено, часы сбились и когда я еще адаптируюсь к Московскому времени – не известно.

Утро началось со сборов и поездки в военкомат. Хотел по-быстрому сгонять в райцентр, но не вышло. Автобус ехал как в последний путь. Добрался за два часа. В военкомате поставил отметку в отпускной лист, решил зайти к давнему своему знакомцу подполковнику Сергунину, но как оказалось он на больничном.

Домой ехал так же медленно – эх, день насмарку. По пути заехал в банк, снял не много наличности. Зарплата с последней вахты осталась не тронутой. По пути домой все думал о родителях, о их жизни. Какая то тягость огибала незримой чертой мое сознание. Дома находиться совсем не хотелось. Решил, что проведу с родителями пару дней, а потом поеду по друзьям и знакомым. В конце концов еще весь отпуск впереди.

Часть 1.

Часть 2.

Часть 3.

И так я начал готовиться к отпуску. Первым делом я попросил замполита роты внести мои результаты по сдаче на черный берет в личное дело. Так же я попросил составить на меня характеристику и переговорил по ходатайству моей поездки в отпуск. Замполит был не против, так как залетов у меня не было, да и служил я исправно.

Я написал рапорт на имя командира батальона и начал собирать подписи со своего командования. Первым подписал командир отделения (тот самый Колян, который ехал со мной в одной команде), потом замком взвода (ему пообещал набор шевронов), затем взводный командир старший лейтенант Цокур (про него нужно писать отдельно), далее замполит, командир роты и так далее… На удивление, рапорт очень быстро дошел до комбата, и уже через пару дней я был на беседе у «грозного грузина». Беседа была, как мне показалось, не очень долгой. Комбат спрашивал о моей семье, о родителях, о том, почему пошел я служить в армию и почему остался в батальоне охраны. Я особо не распинался на ответы, отвечал коротко и по делу. Тогда комбат задал последний вопрос:

- А девчонка тебя дома ждет?

- Никак нет, трищ подполковник – отчеканил я – никаких отношений перед армией не заводил.

- Чего так? – нахмурился он

- Да как-то не успел – ответил я – сначала учеба, потом работа на севере. Не до того было.

- Я тебя почему об этом спрашиваю – медленно проговорил комбат – Просто если я тебя сейчас отпущу в отпуск, тебя потом не придется искать по всей нашей стране? Всякое бывает, порой солдату очень не хочется возвращаться обратно.

- Считаю себя взрослым и сознательным человеком. Обещаю вернуться точно в установленный срок.

- Ну что же, будем считать, что я тебе верю и действительно надеюсь на твою сознательность. – улыбнулся сквозь густые усы грозный подполковник. – Подойдешь после дневного развода батальона ко мне.

- Есть! Разрешите идти? – я в душе радовался как ребенок, но старался сохранить серьезный вид. Видимо у меня это плохо получилось, и комбат это заметил.

- Иди, иди. Только мой тебе совет – по меньше говори об отпуске. А то сослуживцы тебе прохода не дадут. – улыбнулся по-отечески комбат.

На дневном разводе, комбат приказом пригласил к себе в канцелярию моего командира роты, замполита и взводного. Меня он почему-то даже не упомянул, и я начал паниковать. По телу пробегала мелкая дрожь и отвратительные мысли неслись стремительным потоком. Мозг нафантазировал на столько дурной расклад, что я просто не выдержал и пошел в курилку. Находясь в прострации я курил уже четвертую сигарету. Неужели про меня комбат забыл?

- Тебя вызывают к комбату – раздался голос дневального – Пулей к нему. Тебя уже минут 15 все ищут.

Я сорвался настолько быстро, что, наверное, оставил за собой шлейф пыли и грязи. У канцелярии комбата я был уже через минуту. За столом кабинета сидело несколько офицеров: Комбат, замполит батальона, начальник штаба батальона, психолог батальона, командир моей роты, замполит моей роты, и мой командир взвода.

- Разрешите войти? – громко спросил я.

- Входи, входи и закрой дверь – устало проговорил комбат.

Как только я закрыл дверь, комбат продолжил:

- Значится так! Едешь в отпуск с предпоследней партией дембелей. Отправляешься через неделю с сержантом Феофановым. Так же в партии едут дембеля из автомобильного батальона. Перед отправлением идешь с дембелями на осмотр внешнего вида в штаб соединения. Приказ на отпуск будет висеть в штабе завтра. Командованию подразделения отправку взять на контроль.

- Есть! – в один голос проговорили замполит и командир роты.

Командир роты решил, что раз уж я еду в отпуск, то могу и не отдыхать. Он закрыл меня в нарядах по роте до самого отправления. Это дало немалое преимущество, поскольку была возможность подготовиться к отпуску основательно. А период подготовки я нарыл новый «комок» расцветки «березка» (не многие поймут), почти новые сапоги – строевики, нормальную шапку. О моем отпуске неведомо как узнало много народу, и каждый своим долгом считал, что я просто должен: проезжая через их город позвонить их родственникам, привезти чего-нибудь (читай как водку, анашу и прочее) из дома и т.д. и т.п. В конце концов меня это так достало, что под конец я начал посылать многих в пеший сексуальный тур «на» и «в». В последний день перед отправкой я посетил финчасть и получил отпускные и проездные, потом продуктовый склад – сухой паек на первые сутки питания.

Утром 7 ноября я был готов к отправке. Меня и нескольких дембелей построили на плацу, замполит батальона осмотрел внешний вид и проверил форму одежды на нарушения - замечаний не было. Далее шел инструктаж о том, как себя вести в поезде, как отметиться в военкомате и прочее, прочее, прочее…

На обед не ходили, на ужин не успевали. Сопровождать нас отправился команудир первого взвода моей роты старший лейтенант Маратканкин (с ним я в нормальных отношениях, а позже подружусь). В 17:30 прибыл полковой ПАЗик, мы погрузились в салон и пыхнув парами, автобус отправился в сторону первого КПП. Сердце бешено колотилось и отказывалось верить в то, что я еду домой. Контрольно-пропускной пункт №1 мы прошли быстро. И вот оно – село Селихино. В осенней темноте ничего не видно, только контуры частных полуразвалившихся домов и крыши сараев… Мы пересели в рейсовый автобус до Комсомольска – на – Амуре.

На городском железнодорожном вокзале мы были перед самым отправлением поезда. Вокруг все мелькало, а голова была как в тумане, как будто я был пьян. А я и был опьянен волей (пусть и не долгой), сознанием того, что еду к тем, кого не видел целый год… Трудно было дышать. Я не верил свои глазам… Не помнил, как очутился в поезде следовавшего до Хабаровска, не помнил, как занял свое место. Только в плацкарте я заметил, что нас трое: я, Славка Феофанов - и Юрка Дикин. Юрка – дембель из автобата. Я его не знал совсем, но лицо казалось очень знакомым.

В десятом часу вечера я ощутил голод, и мы с ребятами решили поужинать. На столе появился сухпай, несколько пачек галет и чудесным образом нарисовалась водка. Слава ловко орудовал открывашкой вскрывая консервы, я заваривал Ролтон, а Юра разливал сок и водку по стаканчикам.

- Ну, за дембель! – произнес тост Слава – Чтоб тебе хорошо дослужить и через год приехать домой старшиной.

- Скажешь тоже – старшиной – ответил я, не оценив шутки – Я старший стрелок, а значит быть мне ефрейтором. А ты знаешь, что про ефрейторов говорят.

- Да не вникай ты – вальяжно сказал Юра – ничего плохого тоже нет. А жизнь сама все расставит по местам.

Мы выпили, закусили, повторили… Сказались стресс и усталость. Очень скоро я опьянел и меня стало клонить в сон. Проснулся я только утром, когда наш поезд подъезжал к Хабаровску. Слава и Юра сидели за столом и о чем-то тих говорили:

- О, проснулся! – полушепотом проговорил Юра – слушай сюда. Хабаровск – город опасный. На вокзале срочников - отпускников и дембелей щемят нещадно. Можно нарваться так, что буквально уедешь домой без штанов и денег. Говорят, много кто остался без денег и документов. Короче расклад такой: выгружаемся с поезда и бегом на запасные пути. Там стоят вагоны люкс-класса и оформлены они как комната отдыха. Кантуемся в них до вечера и сразу на свой поезд, дабы избежать стычек с местной босотой.

План был сносным, так как в супергероя играть никто не хотел. Мы оперативно покидали шмотки в сумки и стали продвигаться на выход. Поезд приближался к Хабаровску. Утро было туманным и промозглым. Из-за высокой влажности и резкого похолодания на перроне образовалась наледь. Мои подкованные сапоги заскользили, и я чуть не грохнулся мордой на асфальт. С трудом удержал равновесие. Голова гудела, а тело было ватным – вот что значит не пить водку целый год.

Мы пробежали до конца перрона, спрыгнули на пути и стали пробираться к заветной цели. До вагонов оставалось метров триста, и мы было перешли на быстрый шаг, как вдруг услышали пронзительный свист. Нас догоняла группа подростков численностью человек двадцать. Их вид и настрой не предвещал ничего хорошего. Слава толкнул меня вперед и прошипел: Быстрее! Быстрее, бля! Я рванул так быстро, как только мог, а Юра замыкал нашу колонну и тяжело дышал.

Мы впрыгнули в открытый вагон, грузная тетенька пропустила нас внутрь и захлопнула дверь. С улицы глухо доносились голоса:

- Ссыкуны гребаные!

- Выходите, а то хуже будет. Мы один х.. вас достанем!

Тетка прошла в купе проводника и достала сотовый телефон:

- Алло! Дима? Тут снова гопники солдат цепляют. Стоят у моего вагона и грозятся поджечь, если я не отдам им солдат. Разберись, ладно?

Через несколько минут к путям подъехало несколько милицейских уазиков, и кучка отморозков побежала в рассыпную по вокзалу. Милиция хорошо знала свое дело и очень скоро почти всех упаковали в машины и куда-то увезли.

-Пронесло, мля – протянул Юра снимая с руки кастет (когда он успел его только достать?). – Еще не много и нам бы наступила полная ж…

- Проходите мальчики в пятое купе – сказала вежливо тетя. – Занимайте места и располагайтесь. Сейчас уже все позади. Чаю хотите?

Все произошло настолько быстро, что я только спустя некоторое время осмыслил всю ситуацию. Чистое везение и ничего больше… А может судьба? Мда… Но все теперь позади, ну или почти все. Впереди было 7 дней пути. Эх… Через неделю я буду дома. Как это будет? Я родителям ничего не говорил. Может нужно позвонить? Зачем? Может потом… Впереди еще 7 дней пути.

Сегодня я бы хотел рассказать Вам о французском автомобиле Ситроен. Я всегда восхищался историей этого человека. Инженер и коммерсант от Бога. И так начнем:

Ситроен Андре-Гюстав

1878 - 1935

Родился Андре в богатой еврейской семье. Его отец, Леви Ситроен (первоначально фамилия звучала в Цитрон) жил в Амстердаме и был совладельцем предприятий, занимавшихся обработкой и продажей драгоценных камней. Приехав в очередной раз Одессу, где Леви родился и вырос, он познакомился с гостившей в Одессе в тот момент дочерью варшавского ювелира Мари Кляйн. Вскоре они поженились, какое-то время прожили в Амстердаме, а потом переехали в Париж. Здесь появились на свет их дети. Андре, родившийся 5-го февраля 1878, был пятым, самым младшим ребенком в семье. В начале прошлого века дети, как правило, наследовали и продолжали бизнес отца. Но в семье Ситроенов все сложилось иначе. Отец покинул этот мир, когда Андре был еще ребенком.

Так что к тому времени, когда он вырос, прямого наставника в премудростях бизнеса, как, впрочем, и самого бизнеса у него не оказалось. Основа была в Леви Ситроен оставил детям в наследство весьма солидный капитал и обширные связи в финансовых и промышленных кругах Парижа. Но вопрос, как это с умом использовать, Андре предстояло решить самому. Учился он в очень хорошем лицее и получал высшие баллы. Цель в жизни возникла, когда ему исполнилось 12 лет. В тот год (1889) в процессе подготовки к международной выставке, в Париже возвели Эйфелеву башню. Многим парижанам это сооружение не нравилось. Но Анри эта конструкция впечатлила настолько, что он твердо сказал себе: «буду в инженером». Окончив Высшую Политехническую школу, Андре Ситроен попадает в армию в в инженерные войска. Положенный после армейской службы отпуск он решает потратить на путешествие.

Как многие еврейские семьи той эпохи, семья Ситроенов «расселилась» по всему континенту.

Андре отправляется навестить родственников, обосновавшихся в столице польского текстиля в городе Лодзь. Поездка оказалась не только увлекательной, но и очень полезной. Осматривая промышленные достопримечательности Польши (его, естественно, интересовало в основном производственное оборудование), во дворе одной из фабрик он нашел выброшенные шестеренки необычной формы. Сама идея показалась ему заманчивой и перспективной. И, вернувшись в Париж, он принимается за ее техническую доработку. Выпуск сконструированных им шестеренок, выдерживающих большие нагрузки (впоследствии они стали фирменным знаком автомобильной марки «Ситроен»), Андре наладил в мастерских своих друзей братьев Эстенов, где раньше они производились детали для паровозов. В 1905 году он стал компаньоном Эстенов, вложив в дело все полученное от родителей наследство. Очень быстро эта продукция стала пользоваться спросом на международном рынке и принесла владельцам фирмы огромные прибыли. Но это был лишь первый этап большого паллетного пути. Ситроен грезил автомобилями. Однако, несмотря на финансовые успехи, осуществление мечты пришлось отложить.

Началась первая мировая война. Ситроен поставил свой предпринимательский талант на службу воюющей Франции. Узнав, что в стране катастрофически не хватает боеприпасов, он вступает в переговоры с военным министерством и предлагает наладить масштабное производство снарядов в трехмесячный срок. Армейскому начальству проект кажется невыполнимым. Однако Ситроен сумел убедить государство заключить с ним контракт. И вот в считанные месяцы, буквально на пустом месте, на парижской набережной Жавель вырастают заводы и выпускают больше снарядов, чем все остальные военные предприятия страны вместе взятые. Французские промышленники поражены в «Как ему это удается?». Объяснения Ситроена в в одном слове: «организация». Под этим словом, в первую очередь, подразумевается колоссальная экономия времени на не имеющие непосредственного отношения к производству заводские операции. К примеру, на детально спланированный обед работники заводов тратили лишь 30 минут.

Большая столовая, площадью 3000 кв. м, со столами в десять рядов. Еда здесь подавалась в несколько смен. Причем, меню было единым для всех: для инженеров, представителей заводской администрации и для рабочих. У каждой смены в свой цвет. Перед началом обеда определенной смены, столы застилались одноцветными скатертями. Того же цвета были салфетки и повязки на официантках и «клиентах», которым полагалось в эту смену обедать. Или в процедура выдачи зарплаты. На всех предприятиях того времени кассиры обходили рабочих и раздавали деньги прямо у станков. На это уходило несколько часов. Ситроен усовершенствовал и этот процесс. На его заводах деньги персоналу платили в нерабочее время. Расчет производился в суммах, округленных до десятков франков и сантимов, а остаток зачислялся на следующий месяц. Как и в столовой, была введена цветовая опознавательная система: талон на получение денег определенного цвета принимался строго в определенном окошечке. В результате выдача зарплаты двум с половиной тысячам рабочих-мужчин занимала около 10 минут, а женщинам, которых на предприятии было примерно на сотню человек больше в 15 минут. На заводах Ситроена, кроме столовой и магазинов, были организованы комнаты для кормления грудных детей, дневные ясли, прачечная, поликлиника.

Зубоврачебная помощь работникам завода оказывалась бесплатно. «Зубная боль, в пояснял Ситроен, в нарушает ритм работы и снижает производительность труда». На производстве снарядов Ситроен заработал огромные деньги. Французское правительство высоко оценило его патриотические усилия, наградив его орденом Почетного Легиона. Еще в разгар боевых действий Андре Ситроен заказал инженерам чертежи автомобиля, который впоследствии получил его имя. Теперь, когда смолкли пушки, у него было все, чтобы организовать и развернуть собственное автомобильное производство: опыт, высококвалифицированная команда, производственные помещения, где раньше выпускались снаряды, и огромные средства, заработанные на военных заказах.

Первый автомобиль, декорированный фирменным знаком компании Ситроена в двойным шевроном (той самой шестеренкой, на котором Андре заработал свой первый капитал) появился в 1919 году. И до конца года было выпущено 2,5 тыс. машин. Назывался этот автомобиль просто в «А». Да и сам он был простеньким в с максимальной скоростью 65 км в час. Чем же «брал» этот первый «Ситроен»? Экзотикой в фарами. Практичностью в у каждого автомобиля был комплект запасных колес. В дороге их, как это делалось с другими машинами, не надо было по много раз монтировать и накачивать. И дешевизной в машина стала доступной не только аристократам и богачам, но и «среднему классу»: врачам, инженерам, торговцам, мелким бизнесменам. Другие автозаводы Европы того времени делали сотни машин в год. Ситроен выпускал сотни машин в день. За размах Андре Ситроена прозвали «европейским Фордом». Да и подход к машине у Ситроена был фордовский. К работающим на него конструкторам и технологам он предъявлял жесткие требования: чтобы каждый агрегат в автомобиле, каждая деталь, будь то колесо, дверца, тормоза, двигатель, были максимально просты и дешевы.

Первая модель «Ситроена» получилась неплохой и востребованной. Но делали ее в спешке, а потому «пропустили» множество мелких дефектов. Андре Ситроену пришлось, по примеру американцев (в «старом свете» такого еще не было), создать по всей Европе сеть «фирменных» сервисов. И он не прогадал в качество машин вскоре улучшилось, а сеть осталась. Время шло, на мировом рынке появлялись автомобили новых марок. «Ситроены» по-прежнему в практическом смысле устраивали покупателей в были относительно недорогими, удобными и качественными. Но внешне, по выражению французов, «Сену не зажигали». Чтобы обойти конкурентов, Андре Ситроен поручает разработку дизайна никому тогда еще неизвестному молодому итальянцу-дизайнеру Фламинио Бертони.

Бертони создает «бестселлер», выпускавшийся более 20 лет в обтекаемую каплю, прекрасно смотревшуюся на фоне угловатых, рубленых кузовов. Эта модель получает название в «Ситроен Траксьон Аван». К концу 20-х годов предприятия Ситроена занимают первое место в Европе по объему продукции. В 1925 году он выпустил более 60 тыс. машин, а в 1929 в около 100 тысяч. Но товар нужно уметь продавать. Чтобы привлечь потребителей, Ситроен разработал грандиозную систему рекламы. В числе первых промышленников он «вспомнил» о том, что дети в будущие потенциальные покупатели его продукции. И в наладил выпуск игрушечных «Ситроенов», в точности повторявших машины для взрослых. Чтобы фирменный знак заводов Ситроена постоянно был перед глазами водителей, по всей Франции были установлены указатели и дорожные знаки, увенчанные «двойным шевроном». Ради привлечения потенциальных клиентов устраивались так называемые «рекламные пробеги» по отдаленным районам Франции. По пути следования автомобилей специалисты компании рассказывали через громкоговорители об особенностях той или иной модели «Ситроена». Слова подкреплялись броскими афишами, плакатами, занимательными викторинами и лотереями, которые организовывались во время стоянок.

В результате от 3% до 15% посетителей таких передвижных выставок уезжали домой на собственных авто. Отчасти и в рекламных целях французский автомобильный король финансировал разнообразные научные экспедиции, увлекался автогонками. Всемирную известность получил организованный им в 1931-1932 гг. автопробег Бейрут-Пекин под названием «Желтый переход» в экспедиция на гусеничных автомобилях. Второй нашумевший проект Андре Ситроена в «Черный переход», прокладка автострады из Алжира во французскую Западную Африку через пески Сахары. Свою роль играла и благотворительная деятельность Ситроена. В частности, то, что именно он подарил Парижу освещение Триумфальной Арки и площади Согласия. На рекламу Ситроен никогда не жалел денег. Так, в 1929 году он построил автомобильный салон-магазин, фасадом которого служила сплошная стеклянная витрина высотой в 21 м и шириной в 10 м. Через эту прозрачную стену, на которую ушло 19 тонн стекла, можно было прямо с улицы видеть множество машин, расставленных на шести ярусах. Его «тщеславие» выросло до головокружительных масштабов.

Однажды в небе над Парижем повисли бело-дымчатые, растянувшиеся почти на пять километров четырехсотметровые буквы, сложившиеся в имя в СИТРОЕН. Исполнителем этого шедевра был нанятый промышленником английский летчик. Через несколько минут надпись, на изготовление которой были потрачены громадные деньги, растворилась в воздухе. Венцом рекламных поисков Ситроена стал проект «Эйфелева башня в огнях». Установив на башне 125 тыс. электрических лампочек, компания Ситроена подарила современникам незабываемое зрелище. Одно за другим на башне вспыхивали десять изображений: силуэт Эйфелевой башни, звездный дождь, полет комет, знаки Зодиака, год создания башни, текущий год и, наконец, фамилия в Ситроен. Таких огромных и изобретательных «рекламных щитов» ни у кого, ни до, ни после этого, не было.

В 1933 году Ситроен принял решение полностью перестроить заводы на набережной Жавель. Израсходовав огромные средства, он осуществил реконструкцию в рекордно короткий срок в за 5 месяцев. На предприятии общей площадью в 55 тыс. кв. м была размещена гигантская непрерывная поточная линия производительностью 1000 машин в день. Столько в то время потреблял весь французский автомобильный рынок. В те годы промышленный гигант Ситроена посетил известный советский писатель Илья Эренбург. Свои впечатления он описал в очерке увидевшем свет в 1935 году сборнике очерков «Хроника наших дней». Идея создания «разоблачительной» книги об «акулах западного бизнеса», а главное в о «закате беспощадной машины капитализма», принадлежала самому Сталину. По заданию «вождя народов», Эренбург рассказывает в ней о тяжелой, изнурительной жизни трудящихся, «раздавленных бездушной эксплуататорской стихией». Но и здесь, в этом «бескомпромиссно» критическом контексте, проглядывает восхищение Эренбурга личностью талантливого организатора-промышленника. Овладевшая Ситроеном гигантомания, в конечном счете, обернулась против него. Финансовая сторона дела всегда была Ахиллесовой пятой бизнесмена. Он легко, не боясь влезать в долги, шел на риск. Его потребность в деньгах нередко опережала его финансовые возможности. Заплатить за это свойство его натуры пришлось в 1934 году, на излете мирового экономического кризиса. Кредиторы отказали Ситроену в новых ссудах, а падение спроса на автомобили лишило его возможности выкрутиться за счет собственных средств После нескольких не увенчавшихся успехом попыток найти источник финансирования, Ситроену пришлось объявить себя банкротом.

А в марте 1935 года предприниматель, в возрасте 57-ми лет, скоропостижно скончался. То, что он успел сделать за двадцать с небольшим лет своей деятельности в бизнесе, навсегда увековечило его имя. Оно по-прежнему красуется на автомобилях одной из самых известных в мире марок.

Реклама автомобиля Citroën , "Модель A"

Взято отсюда 

Комбат.

Командир батальона, это командир отдельной части внутри части. Это как по примеру Италии и Ватикана. То есть номер части нашего соединения был один, а во ту батальона охраны номер сати был другой. Это объяснялось некоторыми слухами, но достоверной информации у нас просто не было. Поэтому расскажу то что знаю.

И так во время формирования нашего главка происходило распределение по всей нашей Матушке – Родине еще в Советском Союзе. Была учреждена определенная материальная база и были собраны спецы со всей страны. Но было ясно одно, что охранять наше ядерное оружие просто не кому. Тогда было принято решение взять на службу охраны лучших, а именно 188 мотострелковую дивизию специального назначения. Дивизия просто распределилась по всем частям главка отдельными батальонами и ротами охраны. Задача была простой – охранять часть аки цербер. Структура стала понятна: Яйцеголовые (офицеры и прапорщики инженеры ИТС) работали с самим оружием, батальон охраны обеспечивал охрану объектов и перевозок, и были так же сопутствующие в существовании части подразделения таких как железнодорожная рота (имелась своя ветка и ж/д база для отправки грузов), инженерно-техническая рота (саперы), рота связи, автобат, теплотехническая рота, пожарная рота.

И так КомБат. На моей памяти было 2 комбата. Принимал нас как новобранцев подполковник Голотик – гавно редкостное. Он знал, что в части беспределят бурота и подтянутые, знал, что солдаты не доедают и порой не могут даже нормально умыться, но видимо его все устраивало. Ходили слухи, что он напрягает бурых на бабки, в замен обещаа скорый дембель и спокойную службу. Бурые в свою очередь вытряхали деньги из простых солдат. После прошедшего бунта Голотика сняли с должности комбата и куда-то перевели. Говорят, что ушел он спокойно и вроде даже поехал куда-то на повышение, нам о том не ведомо. На его место был поставлен комбатом (тогда еще майор, а в скором времени подполковник) Кариаули. Это был грузин неопределенного возраста плотного телосложения и горячим нравом. Но этот грузин был настоящим МУЖИКОМ в полном понимании этого слова. Его не боялись, а уважали, потому как он отвечал за свои слова и выполнял обещания. И делал все, чтобы солдат служил, а не тянул лямку.

Заместителями комбата были люди под стать ему. Первым заместителем комбата был начальник штаба батальона капитан Голубин – широкоплечий, голубоглазый, светловолосый. Начштаба отличался непреклонным суровым характером и доскональным знанием устава. Слабины он не давал ни офицерам, ни солдатам. Вторым заместителем комбата был зам по тылу капитан Ушаков. С этим капитаном я сдружился, потому как он был у меня сначала командиром взвода, а потом пошел на повышение, третьим замом комбата был майор Новиков, он отвечал за технику батальона. Майор был загулдыгой и от него постоянно несло перегаром и соляркой. О заместителе по финансовой части батальона я писать не буду, так как менялись они с завидной периодичностью. А вот отдельного повествования достойны следующие личности:

1. Заместитель командира батальона по боевой подготовке – Майор Ищенко, имел не хитрое погоняло Ищ. Это был очень своеобразный человек габаритами своими напоминающий двустворчатый шкаф с антресолями, и попасть к нему в немилость означало попрощаться с белым светом на определенное время. Было хорошо только одно – он небыл злопамятным и выдав свою порцию наказания он продолжал относиться к тебе, как и раньше. Ищ был настоящим боевым офицером, прошедшим первую и вторую чеченские компании в составе десантно - штурмовой бригады командуя ротой солдат. Говорили, что он в последнем бою потерял почти весь личный состав и по состоянию здоровья был отправлен на дальний восток по дальше от боевых действий готовить молодняк. Напоминал мне он того прапорщика из фильма 9-я рота. Семьи у Ища не было, а потому он дарил нашему батальону всю свою скупую «любовь и старание». Я видел несколько раз, как Ищ заводил провинившихся солдат в каптерку и воспитывал. Слава богу мне это на себе испытать не пришлось.

2. Еще одним замом комбата был Замполит батальона капитан Соленов. Капитан был невысокого роста с фигурой борца самбиста-дзюдоиста. Стригся он коротко, лицо было с глубоко посаженными маленькими поросячими глазками. Бррр. Неприятная личность… Соленов достоин отдельного рассказа. Скажу пока только одно – это был фюрер гестапо во всем своем обличии. К сожалению, Соленов пришел уже далеко после бунта, а жаль.

Готовились мы к караульной службе усердно. Сначала нас тщательно сортировали по боевой подготовке, потом тестировали психологи и только потом уже проходили подготовку по теории п практике на караульном городке. В караул заступало 12 человек: Начальник караула (командиры взводов, реже ротный), ПНК (обычно сержант зам ком взвода), ПНК по ТСО (сержант командир отделения) Операторы ТСО (2 рядовых) контрольно – охранная группа (4 рядовых) Механик-Водитель (танкист из мобильной роты), кинолог из роты обеспечения и водитель шишиги. Мы не стояли часовыми на постах, потому как все объекты были обеспеченны техническими средствами охраны (не скажу какими).

Нам про караульную службу постоянно говорили старики. Нам рассказывали о том, как это круто, как хорошо в карауле, что за 100 золотых караулов можно получить несколько дней к отпуску. А мы сидели развесив уши и слушали… Реальность оказалась совсем другой. В первый свой караул я заступил в конце июня. Небо было хмурым, серым и было готово разразиться мерзким затяжным дождем. Нас дрочили по знанию устава, гоняли на практике и казалось, что мы совсем уже готовы к заступлению в караул и все почти знаем. Нифига. В первый свой караул мы не спали совсем. До умопомрачения драили караульное помещение, и в режиме отжимания, надев на себя 3 бронежилета, впухали изучая статьи устава. Как говорил сержант: не доходит через голову дойдет через ноги. К концу смены помню, что было одно желание рухнуть на кровать и уснуть.

В один из осенних караулов, когда наши деды готовились уже на дембель, приехал к нам с проверкой полковник Семакин – заместитель командира соединения по тыловому обеспечению. Это был очень своеобразный человек (наверное, как и все военные). Видно было сразу, что полковник был не в духе. Долго рыскал по карпому, доебался до чистоты, хотя сам натоптал грязи и решил протестировать наш караул по команде «В ружье». Ну а хули нам, мы все выполнили по инструкции. Получили оружие, надели броники и приготовились «отражать» нападение заняв места на позициях. Полковнику что-то не понравилось. И он начал обходить строй нашего личного состава караула со всех сторон. Продрочив нас командой «В ружье» еще несколько раз, полкан решил доебаться до Миши Бабко. Миша был парнем простецким из Красноярского края и долго не понимал, что от него хочет полкан. Полкан начал в открытую гнобить Мишу. И тут случилось то, чего никак не ожидали. Миша снял с плеча автомат, когда полкан отвернулся, передернул затвор и шмальнул одиночным в голову полковника. Пуля прошила фуражку полковника и прошла в миллиметре над его черепом. Вот это был пиздец!!! Мы Мишку скрутили, отняли автомат. Это было не просто ЧП, это была большая залупа.

Мишку сняли с караула и прямиком отправили на губу, а полковник и без того не молодой поседел, наверное, еще больше. Как итог было принято решение о том, чтобы не раздувать это дело дабы избежать проверок и разборок со стороны прокуратуры и особого отдела. Мишу не посадили, а на всегда загнали в наряд по роте куда он гонял до самого дембеля через сутки. Только потом мы узнали, что полковник выкрикнул что-то про Мишину маму, а этого Мишаня ну никак не смог стерпеть.

Надо сказать, что наша форма одежды была совсем непримечательна. Мы донашивали первый комплект и мечтали о том, что на дембель приготовим себе «намазученные комки». От нас отличалась только мобильная рота, так как носили там общевойсковые петлички-звезды вместо артиллерийских пушек, шевроны с летучими мышами и черные береты - в качестве поощрения. Нам тоже хотелось береты, и мы написали рапорт командиру батальона, предварительно согласовав его с командиром роты. Молчание длилось не долго. Комбат на очередном разводе батальона сообщил нам следующее:

- Товарищи солдаты! Я получил ваш рапорт и мне нравится ваше рвение, но черный берет надо заслужить. Мобильная Рота заслужила их по праву, как в боевой, так и в физической подготовке. Если у вас есть желание получить черный берет, то вы можете записаться на сдачу нормативов.

Мой призыв записался на сдачу почти весь и было назначено время в ближайшие субботу и воскресенье.

День первый. Нас гоняли по физ. подготовке: бег на 100 метров, бег 1 километр, потягивания, отжимания, упражнения на брусьях – норматив морской пехоты. Из 150 человек осталось половина.

День второй. Марш бросок в полной экипировке со штатным оружием, прохождение полосы препятствий, стрельба и рукопашный бой – норматив морской пехоты. Итогом осталось человек 50.

Утром понедельника на плацу объявили итоги. Берет заслужили носить только 45 человек, но в порядке однообразия на плац-парадах и построениях береты одевает весь батальон. Этим фактом мы огорчились, ведь это было несколько не справедливо.

Заканчивался октябрь. Наши дедушки становились дембелями и постепенно разъезжались по домам. Уехал последний сержант из стариков. Ком роты провел переназначение личного состава роты. Тех, кого сержанты тянули изначально, назначил командирами отделений и заместителями командиров взводов. Я остался не удел и остался старшим стрелком.

Я скучал по дому и очень хотел в отпуск. К нему я и стал усиленно готовиться.

Компьютер оказался стареньким первым «пнем» под завязку забитым текстовыми документами и таблицами. На рабочем столе был страшный хаос и неразбериха. Под управлением гребаным Вындовсь 98 машинка скрипела, но работала. Я нашел на столе зеленую папку, документов в ней было не много, и я управился с задачей за пару часов. Времени было впереди предостаточно, а вот возвращаться обратно в казарму ну очень не хотелось. Я предусмотрительно несколько раз позвонил подполковнику Котейко с вопросами по документам (типа я не все понял), а сам в это время шуршал по недрам компьютера в поисках интересной информации и вскоре наткнулся на нехитро спрятанный файл. Из него я узнал о своих предшественниках, о необходимых папках и файлах для работы, о таких же папках с развлекухой и бонусом шло разъяснение о личностях части, штаба, соединения, а главное рядом были комментарии о их характере, поведении и методах подхода к ним. Ах какая же ценная была эта информация. Я так много всего узнал, что боялся позабыть что-нибудь, читал с упоением и впитывал информацию как губка. Для меня это была просто информационная бомба.

Ближе к 18:00 ко мне в комнату пришел подполковник Котейко. Принял выполненную работу, и распорядился о моем сопровождении в военный городок. В расположение я вернулся только на ужин и понял, что из солдат моего отсутствия просто никто не заметил. Остаток дня прошел в томлении, меня просто распирало от полученной информации и событий сегодняшнего дня, хотелось с кем-нибудь поделиться, но запись в файле гласила о конфиденциальности. Нужно было молчать…

Ночью я спал плохо, прокручивал полученную информацию и готовился мысленно к тому, что может мне повезет, и я останусь при штабе. Впухать с отморозками – сержантами, маршировать строем и уж тем более убирать снег никакой радости не было. Мои ожидания оправдались, но несколько позже.

Присяга!!! Ах как же я ее ждал. Меня уже заебало сидеть в казарме на табурете и учить всякую хуйню. Перед присягой в часть приперлись родители нескольких десятков солдат и военный городок стал напоминать пионер лагерь в родительский день. Как оказалось, многих родителей еще не пустили дальше КПП, так как о своем приезде они не предупреждали (типа сюрприз), а пропуск на них соответственно не сделали. В основном приехали к тем, кто был местные и из Приморья. Мы молча стояли в курилке и завидовали. Мне конечно же хотелось бы увидеть родных и близких, я соскучился по ним ужасно, но реалии были суровы.

После присяги было распределение. Наших боевых товарищей стали распихивать по автомобильным ротам, а те, кто распределен в батальон охраны, остался в казарме учебной роты. К вечеру к нам примкнуло еще человек сорок из соседней учебной роты. Вот он наш будущий костяк батальона охраны. Что было самое печальное, так это то, что вся пиздобратия блататы из Сахалина, Приморья и Сибири осталась в батальоне. Жопа чуяла приключений…

Отдельный батальон охраны делился на следующие подразделения:

Первая рота батальона – это почти весь наш молодой призыв, за исключением гранатометно-пулеметного взвода. Он состоял в основном из черпаков и нескольких дедов. В наше назначение шли: караульная служба, наряд по КПП, патруль по части.

Мобильная рота – это призыва вперемешку. Тут были и деды, и черпаки и духи из моего призыва. Это был гребаный спецназ нашей части и носили соответствующие шевроны с летучими мышами и общевойсковые петлицы. Их основная задача была служба дежурным подразделением, так как они первые выступали на отражение нападения. Дрочили их зимой и летом по боевой подготовке, тактике и рукопашному бою. Ребята там были крепкие и лютые. Из их роты в караул заступали только «танкисты» (водители МТЛБ). Кроме того, в этой роте было несколько сержантов-контрактников.

Вторая и третья роты были так же караульными и были в основном черпаками.

И завершающей ротой была рота обеспечения – это повара, кинологи, кладовщики и водители пищевозов. Тут тоже призыва были вперемешку.

Вот такое было распределение…

С парнями, с которыми сдружился в учебки потом часто виделись в курилке. Рассказывали они о своей жизни только хорошее. Не думаю, что у них все было действительно так гладко, но не думаю, что было и совсем плохо.

Время шло, нас обучали уставу внутренней службы, обучали РХБЗ и тактике. Незаметно наступил февраль. В один из дней меня вызвали на выход – пришел посыльный. Тот самый, который забирал меня в штаб в первый раз. С разрешения капитана Дорофеева (тогда все еще нашего командира роты) я отправился в штаб. Встретил меня все тот же подполковник Котейко и выдал задание по документам. Вечером, когда я все закончил, Котейко распорядился выдать мне разрешение на беспрепятственное передвижение из военного городка в штаб, а также выдал приказ о моем назначении на должность ассистента штаба (О_о Что это вообще такое?). Я прибыл в расположение роты, и передал документ ротному. Дора долго читал, смотрел на меня и снова перечитывал, а потом спросил:

- Ну и че ты ёпта там в штабе забыл?

- Ничего, трщ капитан – промямлил я.

- Ну а хули ты в писари туда заделался? – негодовал он шипя сквозь зубы – штабной крысой захотел стать?

- Никак нет. Я специально к этому не стремился, а меня никто не спрашивал – тихо произнес я. В душе же я только и думал о том, как съебнуть из казармы. Радости уборка снега или спец занятия мне не доставляли.

- Пиздуй куда хочешь. Я тебя не держу. – выругался капитан и вернулся к своим делам.

Утром я был отправлен на ранний завтрак, а затем прямо из столовой отправился в штаб. Работы было как всегда не много. Я рассортировал все документы по датам, по назначению и типу в отдельные папки. Сделал отдельный каталог документов и привел в порядок полки и шкафы. Днем пришел подполковник Котейко, увидел мои труды и старания. Вроде ему даже понравилось. Назначил явку в штаб ежедневно, кроме воскресенья.

Плыли дни, я приходил в казарму после отбоя, уходил после подъема. Меня никто не слышал и не видел. Работа была не пыльной. И можно было посчитать, что жизнь удалась. Ах как я глубоко заблуждался. В один из дней приехала проверка из генерального штаба. По прибытию в штаб я узнал, что моя работа остановлена на неопределенный срок. Пришлось возвращаться в расположение. С одной стороны, было грустно осознавать, что проебаться больше негде, с другой, мои сослуживцы уже изучали во всю стрелковое оружие и мне предстояло вместе с ними идти на стрельбы. Ну хоть какое-то развлечение.

Дни начали пролетать быстро, старики-весенники готовились к увольнению в запас. У нас прошло переназначение в штате роты. Волею судьбы я стал старшим стрелком. В один из дней у нас сменился командир роты. Вернулся из отпуска законный хозяин – им был Капитан Васильев. Ах какой это был офицер. Вместо стебанутого Доры, нормальный адекватный мужик. Нас он усиленно стал готовить к караульной службе. Но в мае вместо караулов мы пошли на стройку (об этом читайте в серии рассказов «Армия по «уставу»).

Продолжение следует.