Fill066

В ГСК была тишина. На территории части было пустынно и тихо. Сопровождающий нас майор рассадил нас по местам, а капитан Плетнев раздал всем карандаши и формуляры. В формуляры каждый написал свои личные данные, домашний адрес, увлечения и ключевые навыки. Пока мы писали, нас по два человека вызывали на сцену для прохождения ритуала типа «стрижка». Брили на голо быстро и умело. Видно, что сержантам это было не впервой, и дело у них спорилось. По окончанию парикмахерских работ, нас построили и отправили в холл. Там нас уже ждали незнакомые нам офицеры.

- Меня зовут подполковник Котейко – представился один из офицеров похожий на носатого гуся – и я являюсь исполняющим обязанности заместителя командира соединения по воспитательной работе. Добро пожаловать в нашу часть. Скажу сразу: в нашей части дедовщины нет. Единственный фактор, которому здесь подчиняются все – это Устав.

Затем нам представили наше командование, а именно: командира батальона, его замов, командира роты, замполита и командиров взводов. Были пламенные речи о замечательной службе, о порядках и устоях и т.д., и т.п. Ну и в завершении провели краткий опрос о знаниях и навыках нашего призыва.

- Кто умеет красиво писать? – спросил Котейко – Сделать шаг вперед.

Почему-то шагнул только я. Хрен его знает кто меня дернул, но писал я действительно не плохо. Котейко записал мою фамилию и отбыл по своим делам.

Ну а дальше нас повели в баню. Наш старшина Старший прапорщик Никифоров командовал грамотно:

- Если кто-то что-то из своих вещей хочет отправить домой, аккуратно складываем одежду в мешок – говорил своим зычным басом он – Остальное скидываем в кучу и отправляем на ветошь.

Я из своих вещей ничего не жалел. Единственное что было годным – это полупальто из черного драпа, которое мать шила на заказ для меня. Но и его я жалеть не стал. Как я узнал позже, в моем пальто уехал домой сержант Молчанов, хотя достоверно я этого не знаю.

Нас загнали в душевую, и мы отчаянно драили свои бритые головы и туловища серым хозяйственным мылом «Слоненок». Ох что за было мыло. Это настолько универсальная в армии вещь, что применение имело самое обширное. Но о нем речь пойдет значительно позже.

После помывки нам выдали двойное нательное белье (теплое и холодное), безразмерные резиновые тапочки и отправили в соседнюю комнату для получения обмундирования. Камуфлированные костюмы (или в простонародье комки) выдавал какой-то незнакомый прапор быстро и точно по размеру, определяя его на глаз. Ему помогало несколько старослужащих: один выдавал сапоги и портянки и шинели, другой - шапки, ремни и рукавицы бушлаты и теплые штаны, третий - петлицы, подворотнички и носовые платки с расческами, кокарды. По окончанию получения вещей нас построили в две шеренги в предбаннике. Наших лохмотьев уже не было.

- Первая шеренга 4 шага в перед шагом марш!!!- скомандовал сержант

Мы повинуясь прикажу прошли как попало.

- Первая шеренга кругом!

Мы повернулись. Сержант поставил табурет в начале строя между двух шеренг и сказал:

- Показываю, как мотать портянку! Повторю 3 раза. Больше повторять не буду. Не научитесь мотать портянки, вашим ногам пиздец. И так смотрим внимательно, и повторяем.

Меня мотать портянки научили еще на вахте. Дело это было не хитрым, и я быстро намотал сначала тонкие, потом теплые портянки. Мои товарищи были менее опытными, и эта наука давалась им с трудом.

После бани нас повели в расположение роты. А находилось оно в пятиэтажной казарме на четвертом этаже. Вообще было многое странным и непонятным. Мы двигались по заснеженной «улице» мимо гауптвахты, какого-то бокса, вдоль квадратных и ровных сугробов к нашей казарме.

- Дуууухиии!!! Вееешайтесь! – кто-то кричал из окон.

-Я щас там кому-то повешусь! – громко пробасил наш старшина, и мы его очень за это зауважали.

Мы кое как поднялись на свой этаж, ноги отказывались идти в расположение и были будто ватными. Но делать нечего, и движимый стадным инстинктом я шел вместе со всеми. В голове больной мозг представлял, что как только мы зайдем с казарму нас начнут бить. Бить точно. Медленно и больно. Бить так, как никогда не били. Я часто бывал в драках, бывало, что получал, бывало и сам бил от души. Но больше всего пугало, что тут нельзя дать в ответ. Все бравады и слухи о том, что если сломать главного «деда», то тебя сразу зауважают и будут с тобой до утра пить в каптерке водку – это полный пиздеж и сказка для лоха. Никогда не верил, что «старики» простят такой проступок. На улице же все проще – попиздились и разошлись. Можно на худой конец выйти один на один, и не бояться что в спину тебя ударят. Армия такого не допустит.

-Построились в расположении – сказал прапорщик – Молчанов командуй

Сержант, который учил нас мотать портянки провел нас в расположение роты.

- Строимся в одну шеренгу по росту! – скомандовал Молчанов – на первый второй рассчитайсь!

Мы послушно выполнили.

- Те, кто под номером один – шаг вперед, сомкнули строй. Запомните, теперь вы будете стоять именно так. Свои сумки оставляем на месте. Строй, на пра-во! Выходим строиться на обед.

Мы шли в столовую, но есть почему-то совсем не хотелось. Нас завели в старое обшарпанное здание которое находилось рядом с ГСК. В столовой стояло около сотни массивных старых столов и около двух сотен деревянных скамеек на металлическом основании. Повара: один был невысокого роста, оттопыренными ушами и огромным фингалом под глазом, второй высокий, носатый и с рассеченной губой. Мы шли по раздаче, брали алюминиевые подносы, ложки, затем нам накладывали в алюминиевые тарелки пустой суп и второе. Чай был разлит по железным кружкам, а черный хлеб разложен огромными кусками на таких же подносах. Его можно было брать сколько угодно.

Я выпил только чай. Суп был пустой баландой с 2-3 картофелинками и капустным листом, второе – это «шедевр» местной кулинарии: взорванная горькая камбала вперемешку с бикусом (квашеной капустой подданой термической обработке). Желание жрать отпало видимо на долго. Я будучи студентом привык к разной еде, даже самой плохой, но есть такое было просто не возможно.

По прибытию в расположение роты нас построили. Всех. И оказалось нас около двухсот человек. Как позже выяснилось, тут были команды из Пензы, Мордовии, Кемеровской области, Приморья, Амурской области и Сахалина. Наша команда из Марий Эл прибыла самой последней и все смотрели на нас так, как будто они уже отслужили не по одному году… К стати сумки наши значительно похудели. Остались только конверты и мыльно-рыльные принадлежности.

Сержанты построили нас на «взлетке» и долго объясняли правила поведения и устои. Закончилось объяснение так:

- Пока вы еще даже не духи, потому как присягу еще не приняли. Ваша задача учиться и вникать в то, что вам говорят. – сказал зам ком 2 взвода младший сержант Дреллинг. – Повторять по сто раз и вытирать сопли вам никто не будет. Кто не поймет в первый раз, тому я пиздану по голове. А если не поймет во второй раз, прост отъебашу.

Мы долго и нудно учились заправлять кровати, подшиваться, клеймили свою форму, приводили себя в порядок. На ужин ходили повзводно, ели гороховую кашу быстро, потому как дел было невпроворот. Только перед отбоем я взглянул на себя в зеркало… Вид был жалкий: комок болтался на мне как мешок, шапка полуторка торчала на башке огромным кумполом, а сапоги-танки выглядели страшными говнотопами… Мда… Хорошо, что я за несколько тысяч километров от дома – подумалось мне – хоть мать не увидит этого зрелища.

Мы готовились ко сну. Мой первый день отпечатался в мозгу и просыпаться в завтрашнем дне просто не хотелось.

Часть 1 здесь.

Часть 2 здесь.

Мы не помогали выгружать сержанта, по большому счету, было просто пофиг. Но к Иркутску у нас заканчивались припасы и консервы и нужно было что-то думать. Мы дружно перетряхнули все сумки со снедью и прикинули на сколько нам их может хватить. По предварительным подсчетам, еды хватало максимум на сутки. Придется есть из полевой кухни. Брали только чай и хлеб. Мы степенно и медленно подъезжали к Байкалу. И чем ближе мы были к этому озеру, тем холоднее становилось в вагоне. Наш вагон и так-то нельзя было назвать теплым, а тут совсем батареи остыли. Один из наших пошел выяснять обстоятельства такого похолодания. По возвращению разведчика мы узнали, что проводницы гуляли всю ночь с нашими офицерами, и сейчас в умат пьяны и изволят почивать в своем купе. Уголь в рундуке еще есть, но на сколько его хватит не совсем понятно. Холодно только у нас, а в остальных вагонах почти как дома. К нашему обсуждению присоединились ребята с Уральской команды.

- Ну чего делать будем, пацаны? – спросил я – если так и дальше пойдет, то очень скоро подушки будут примерзать к стенам и окнам.

- А может сами протопим? – предложил Череп. – я железнодорожный техникум заканчивал, и проводником стажировку проходил. Я поколдую над отоплением, а потом покажу кому-нибудь, как и чего там делать.

На том и порешили. Поделились на 3 группы, определили дежурство по 2 часа каждому. Череп и двое его земляков пошли разбираться с печью и спустя некоторое время в вагоне стало заметно теплее. Вернулся он к нам где-то через час.

- Есть 2 новости, хорошая и плохая. С какой начать? – вымолвил он, вытирая полотенцем руки. – с какой начинать?

- Давай с хорошей

- Вагон исправен, истопники обучены, а нам нужно будет только проверять время от времени состояние печи

- А плохая?

- Угля хватит только на 5 - 6 часов, а с учетом того, что мы ползем с черепашьей скоростью, в Улан Удэ мы приедем сосульками.

- Ах ты ж йоперный ты йожик – только и сказал я. – А где гарантии, что в Улан Удэ нам дадут этот уголь? И если даже будет такая возможность, то где его брать?

- Уголь набирают у самой платформы, и там же подключают шланги для воды, которой у нас к стати тоже нет – сказал Череп – так что мы по любому должны будем затариться. Ну и наконец можно занять угля у соседних вагонов.

- Аха, дадут они его – промычал Колян – сами, небось, так же как мы потихоньку подтапливают на остатках.

Я собрался покурить и направился в тамбур. Настроения не было совсем, болела голова и хотелось жрать. Докуривая сигарету, я случайно увидел, что в тамбуре соседнего вагона стоит какой-то парняга и машет мне. Я прошел к нему.

- Здорово браток, дай закурить пожалуйста – распевчато протянул он делая акцент на букву «о» – А то курить охотоооо, аж уши пухнут.

- Да на, говна не жалко – протянул я ему пачку.

- Меня Федором зовут – вымолвил он – А можно я у тебя парочку сигарет стрельну. У нас все офицеры поотнимали, а бычки дербанить и самокрутку курить уж очень не охотооо.

Я тоже представился. Дал Федору несколько сигарет и уже собрался уходить, как заметил ведро с углем. И тут мне в голову пришла идея.

- Слушай, Федя, а хочешь пачку сигарет заработать?

- Хых! А это как? – насторожился он – Предупреждаю сразу – хуйню не предлоооогать.

- Да не сцы ты. Нормальное предложение. Ты нам тащишь 4 ведра угля, а я тебе пачку сигарет.

- А чо! Нормально. – пробурчал Федя и пообещал, что через пол часа все будет.

Федя не обманул и притащил 4 ведра угля за что и получил сигарет и нашу благодарность. Мои пацаны не сильно удивлялись внезапно появившемуся углю. А мне, наверное, это просто прибавило несколько очков к карме. Заснеженный Байкал радовал своей красотой и одиночеством. Наблюдать его из окна вагона было увлекательно только первые 3 часа, а дальше было просто скучно.

Поезд равномерно стучал колесами по рельсам, мы степенно приближались к Хабаровску. И вот настал тот момент, когда ранним утром нам объявили о сборе вещей и подготовке к выгрузке. С парнями из Кургана мы попрощались и на всякий случай обменялись адресами. Писали мы друг-другу не часто, но знали из их писем, что тот сержант был переведен в другую часть после госпиталя, и более они его не видели.

На вокзале Хабаровска нас рассадили в углу, Ахмади выдал по 2 банки каши с говядиной и галеты. Каша была ледяной и жрать ее было просто невозможно. Мы расставили банки на батарее и принялись греть наш импровизированный ужин. Разрешалось выходить на перекур группой по 6 человек (дабы не потеряться и не влипнуть в неприятности), и мы скооперировавшись своей группой потянулись на выход. Возвращаясь обратно, мы видели, как милиционеры остановили группу китайцев (лиц восточной национальности) и принялись их обыскивать. Такое ощущение, что они задержали опасных террористов. Китайцев скрутили, одели наручники и куда-то повели. Мы вернулись на место. Я подошел к Ахмади и поинтересовался о поведении милиции по отношению к китайцам.

- Да это нелегалы. – пробурчал майор – Знаешь сколько их тут каждый день новых появляется? Если их не депортировать вовремя, то очень скоро эти узкоглазые осядут в городе и сформируют группировку. Китайцы и корейцы не самые добрые люди, и банда таких нелегалов может здорово навредить.

Я был в шоке. Никогда не думал, что такое может случиться. В моем понимании злодеями эти люди никак не могли быть. Видимо это говорила моя юношеская наивность.

Поздним вечером мы построились и отправились на перрон. Погрузились в вагон, заняли места и стали готовиться ко сну. Мне достался предпоследний плацкарт, и я разместился в нем с каким-то пожилым мужчиной. Больше никого не было.

- Александр Филимонович Тушкин – представился он. – А ты никак призывник?

- Именно так. – буркнул я – Еду долг Родине отдавать.

- Ну и кем же ты будешь? – с хитрым прищуром обратился ко мне он.

- Да хрен его знает. Как получится.

Александр Филимонович оказался общительным и приятным стариком. С его слов я узнал, что он моряк, находится на заслуженной пенсии и сейчас едет из гостей от внучки. Он напоил меня чаем с бутербродами, расспрашивал обо мне и моей жизни, рассказывал сам о своей службе. Было такое ощущение, что я знал этого старика много лет и был он мне не случайным знакомцем, а родственником. Я вспомнил кого он мне тогда напомнил – моего покойного деда. Его манера общения и поведение очень мне напоминали о моем единственном деде, которого я любил больше всех на свете.

На одной из станций в последний плацкарт села шумная компания из двух девушек гоповатого вида и одного худосочного паренька. Молодёжь общалась вызывающе громко и постоянно материлась. По вагону разнесся кислый запах сивухи и дешевых духов.

- Ребята, а можно вас попросить вести себя не много по тише – обратился вежливо к ним Александр Филимонович

- Да ладно тебе, дед – пропищала одна из девиц – мы ж никому не мешаем. Че ты доебался до нас со своей нравственностью?

- И тем не менее, прошу вас вести разговоры чуточку тише – настоял старик

Девиц ничего не ответила и продолжила говорить о чем-то со своей подругой, но теперь делала это нарочито громко. Ах ты ж ебаный юношеский максимализм. Ну вот почему пьяным море по колено? Или люди не имеют никакого чувства самосохранения? Я подошел к их плацкарту.

- Слышь, браток – обратился я к их спутнику- Пойдем ка покурим?

Парень нехотя поднялся и пошел за мной.

- Слушай, друг, угомони своих баб – попросил я его – людям поспать нужно, а мне так вообще с утра в армию.

- Да я им не няня, тебе надо ты и успокаивай – резко отказал мне он – А тишина, это твоя проблема

Было видно, что парняга не трезв и не совсем адекватен. Ну что ж, ему же хуже. Теперь я ждал только повода, чтобы дать пиздюлей этой компании.

Я вернулся в вагон, девки по-прежнему ржали, с матом и визгом что-то обсуждали, а рядом стояла какая-то пожилая женщина и что-то пыталась им сказать. Естественно бабку никто даже не слушал. Где-то в вагоне заплакал ребенок. Я прошел мимо компашки дегенератов и двинулся в строну проводника. У проводницы я узнал, что через 3 минуты мы прибудем к станции и простоим там 10 минут. Затем я подошел к своим ребятам за помощью и обрисовал свой уже созревший план.

Поезд снижал ход. Колян пробежал в тамбур и открыл дверь вагона, а несколько моих товарищей зашли в плацкарт к дебоширам. Я еще раз попытался угомонить их и встретил все ту же стену непонимания. Ну им же хуже. То, что мы сделали конечно же плохо, но вариантов особо не было.

Все произошло в считаные минуты. Каждой девице и бухому утырку накинули на башку по подушке и от души прописали по хлебалу. Потом скрутили руки старыми шарфами, выпнули нахрен из поезда, и закрыли двери. Дальше мы ехали в тишине и с утра приехали в Комсомольск – на – Амуре. Александр Филимонович пожал мне руку и пожелал хорошей службы.

Нас у вокзала ожидал белый ПАЗик с черными номерами. Перекурили, погрузились и отправились в часть. Ехали долго, наверное, больше часа и подъезжая к воротам я ощутил страх. Стыдно признаться, но я так никогда не боялся. Проходя к ГСК мы слышали из открытых окошек:

- Духи!!! Вам пиздец!

В Гарнизонном Солдатском Клубе нас рассадили по местам, показали видеофильм и рассказали о части. Потом нас повели в баню. Все было как в том смешном фильме про армию, только было почему-то не смешно. Я никогда не забуду этот первый день.

Часть 1 здесь.

Располагались мы в купе по 4 человека. Я присоседился к уже знакомым парням. Как оказалось, мы учились в одном техникуме на параллельных курсах. Что самое интересное, я их ни разу не видел в техникуме. Да это было и не важно. Ребята были компанейские, общались адекватно и этого было достаточно. Надо заметить, что во всей команде призывников не было таких, кто был бы настроен негативно. И это очень радовало. Майор (старший покупатель) собрал нас всех в одно купе и сказал:

-Меня зовут майор Ахмади. Мой помощник капитан Плетнев и на ближайшие 10 дней мы для вас будем самыми родными людьми. Прошу Вас вести себя адекватно и выполнять приказы беспрекословно. Обращаться к нам только по званию. Никакой фамильярности, никакого панибратства. Надеюсь мы с Вами подружимся. А теперь получаем сухой паек и ужинаем.

Коробки с сухим пайком были вскрыты и нам выдавали консервы без упаковки. Уже потом, когда я служил в боевой роте, я узнал, что майор с капитаном пиздато пощипали наши пайки и вынули свиную и говяжью тушенки. Мы готовились в своем плацкарте к ужину. Консервы решили не трогать, так как неизвестно что будет дальше, и первым делом стали уничтожать домашнюю пищу. Откуда то из-под стола нарисовалась бутылка водки «Экстра» (редкостное говнище) и под закусь мы выпили за знакомство.

Утро началось в 5:30 с криками майора:

- Подъем!!! Всем собрать личные вещи и выходить строиться возле вагона.

Я нехотя разлепил глаза, кое как покидал остатки своей снеди в сумку и поплелся на выход. Пока ждали остальных я закурил. Во рту была по ощущениям просто помойка, видимо водка «Экстра» дала о себе знать. Мы строем пошли на перрон первого пути где нас уже ждал воинский эшелон. Поезд как поезд, подумалось мне, ничего особенного. Мы шли вдоль вагонов к самому хвосту состава. Проходя мимо, я видел с каким любопытством смотрят на нас такие же призывники как мы, а вагонам не было конца и края. Дойдя до последнего вагона мы начали грузиться. Капитан предупредил, что располагаться в плацкарте нужно компактнее, потому как к эшелону будут цеплять еще вагоны, а где-то догружать небольшие команды призывников в наш вагон.

Поезд шел медленно, мы проезжали какие-то населенные пункты, переезды и станции. Нигде не останавливались. Я начал читать книгу про алмазный и деревянный мечи, но чтение что-то не шло. Мои соседи по плацкарту (все те же) вели неспешные беседы про жизнь, проводы и про то, у кого осталась девчонка на гражданке. Как оказалось, никто не оставлял надежды на то, что кого-нибудь дождутся из армии. Ведь 2 года – это много. Мы степенно приближались к Уралу. Утром выяснилось, что мы уже побывали в Ижевске, Перми и приближаемся к славному городу Екатеринбургу.

Команда с Урала.

В наш вагон догрузили команду 50 человек призывников со всего Урала. Ребята были рослыми, широкоплечими и угрюмыми. Их сопровождало три «покупателя» в составе пьяного «в мясо» капитана, такого же прапорщика и сержанта - срочника. Всем рулил сержант, так как капитан и прапор присоединились к нашим офицерам и принялись отмечать удачную поездку. Сержант же был жестким и ооооочень сердитым. Поскольку боковушки нашего вагона были практически свободны, то всю команду начали размещать по свободным местам. Места всем не хватило, и тех, кто по меньше начали размещать на третьи полки. То есть туда, где должны храниться одеяла, подушки и матрасы! Честно сказать, я слегка удивился такому стечению обстоятельств. К нашему плацкарту присоединилось 5 парней из Кургана.

- Денис Черепанов! – представился один из парней с позолоченной фиксой – погоняло Череп. А это мои товарищи: Серега, Степан, Тимур и Леха. Пацаны, мы с вами поедем, уж извините за притеснение.

Мы тоже представились, пожали руки новым знакомцам и пригласили их к столу на завтрак. От Черепа мы узнали, что ехать им, как и нам до Хабаровска, едут они в танковые войска, а на ЦСП проторчали почти месяц м очень соскучились по домашней еде. Еще мы узнали, что капитан бухает с прапором уже 4 дня, а сержант их гнида. Деньги и ценные вещи сержант отобрал еще вчера на вокзале, и стращал их будущей службой в адских муках. По большому счету нам на их сержанта было глубоко насрать, но мы посочувствовали и продолжали их слушать. Ребята оказались общительными, рассказывали свои истории из жизни и делились впечатлениями. Но общение об одном и том же вскоре наскучивает.

В обед прошел «пищевоз» и предложил горячий обед из кухни, коей обеспечен эшелон. Я посмотрел на эту баланду и отказался. Огромный шар переваренных и слипшихся макарон с морковью, суп, пахнущий тухлячком и компот с ароматом тех же макарон не казались съедобными. Мы с пацанами рассуждали о дальнейшем питании и приняли решение, не рисковать и есть экономно сухой паек. Вечером история повторилась. Еда была прежней, и ужинали так же. Скажу на перед, что к еде местной «кухни» мы так и не прикоснулись до самого Хабаровска. Никто не хотел попасть в госпиталь, не добравшись до своей части.

Шли дни, за окном менялся пейзаж сменяя тайгу Сибири на степи Забайкалья. Сержант наших соседей ходил мимо нашего плацкарта и что-то постоянно выяснял. А вечером этого сержанта позвали офицеры к своему столу. Его долго не было и через какое-то время сержант появился весьма навеселе. Присел он почему-то возле нашего плацкарта и завел байку о том, «что такое армия и с чем ее едят». Нам он заявил, что в своей части он «Ферзь»! Ахахахаха!!! Я такого ни разу не слышал. Видимо захмелевший сержант решил нам показать свою власть и провести экскурс в тяготы и невзгоды военной службы. Он взял одного из моих теперь уже сослуживцев за шиворот и потянул с собой к тамбуру. Мы с остальными ребятами осторожно потянулись за ними. Ситуация принимала неприятный поворот. Я не ждал ничего хорошего от этого знакомства, но никак не думал, что дойдет до драки.

Я осторожно приоткрыл дверь тамбура, сержант держал за горло моего товарища (Коляна) и что-то говорил. Говорил он явно не о футболе. А потом, когда Колян попытался дернуться, сержант ударил его локтем в челюсть. Настала пора вмешаться и нам. Все произошло в считанные мгновения. Я первым влетел в тамбур, накинул на горло сержанта свой шарф и придушил гада так, чтобы тот не смог вырваться. Двое моих друзей поднимали Коляна, а двое били сержанту «по зубам». Отпустил я уже окровавленное тело.

- Колян, че этот упырь от тебя хотел? – спросил кто-то

- Хотел, чтобы я сапоги ему вылизал, потому что моя рожа ему не понравилась – пробурчал Коля.

- Ты сейчас шутишь? – спросил я.

- Да не шутит он – сказал Череп. – Это у сержанта в башке не все дома. Да и я вам говорил, что он гнида.

Осознание того что мы натворили пришло не сразу. Но больше всего было не ясно, что делать дальше. Я решил, что пойду к своему майору и просто сдамся. Один. Мое решение не поддержали, и мы пошли все разом. Майор курил в тамбуре с другой стороны вагона и выглядел весьма вменяемым.

- Товарищ майор, у нас к вам серьезный разговор – начал я.

-Ну… Слушаю – промямлил майор – Что случилось?

Я наспех начал описывать сложившуюся ситуацию, а майор слушал не перебивая. На его лице не дрогнул ни один мускул. После моего рассказа майор выдержал паузу и сказал:

- Правильно сделали, что не дали в обиду товарища. Только вот бить нужно было без следов. Ну да что уж теперь поделать. Ладно, пошли. Посмотрим, что вы там с ним натворили.

В тамбуре сержант сидел на полу прислонившись к стене. Холод был собачий, почти как на улице. Крови было не много, но после первичного осмотра стало ясно, что без врача не обойтись. На помощь к нам пришел капитан Плетнев, за которым послал майор Ахмади. Оказалось, что он был врач-хирург из военного госпиталя нашей части. Мы смирно ждали в своем плацкарте, пока Плетнев оказывал первую помощь пострадавшему. Сломаны обе руки и левая нога, а также свернут нос и выбит зуб. Принято решение отправить сержанта в госпиталь города Иркутск. Майор сказал начальнику эшелона, что сержант просто упал. Типичная отмазка для армии. Но главное она работала. Мы ехали дальше, а это означало, что впереди будет много интересного.

Пы. Сы. Историю продолжу. Приключения еще не закончились.

В октябре 2002 года я закончил вахту и приехал в родной поселок на перевахтовку. 45 дней вахты тянулись удивительно долго. Наверное, это было с непривычки. Надо сказать, что в Новом Уренгое в это время снега лежит по самые яйца, а теплые вещи которые я взял из дома оказались не самыми теплыми. По прибытию домой на моем письменном столе лежала серая бумажка с отпечатанными на ней (видимо еще ручной пишущей машинкой) моими данными и приказом явиться на контрольную медкомиссию с последующим призывом в Вооруженные Силы Российской Федерации. Ах ты ж «Ё-маЁ» !!! В голове проносились мысли стремительно и за их ходом я просто не поспевал. Вечером с работы пришел отец и нам предстоял серьезный разговор.

Отец всегда был суровым и строгим, не проявлял в открытую своей отеческой любви ко мне, но был для меня примером. Его характер определялся руководящей должностью директора ПТУ, где учились практически все гопники нашего маленького поселка городского типа. Держал он свое заведение в ежовых рукавицах, и никому не делал поблажек. Поблажек не получал, и я с самого раннего детства и до сего дня.

- О!!! Смотри ка кто приехал! – бросил он с порога – Как добрался?

- Нормально. Устал не много, но это не важно. – Видимо в моем голосе чувствовались нотки смятения, что он незамедлительно почувствовал.

- Видел повестку?

-Видел. (Куда уж такую не увидеть)

- Ну и что думаешь? – в его голосе слышался определенный интерес.

-А что тут думать… Завтра поеду в райцентр решать вопрос.

-Интересно как? – насторожился он

- Буду договариваться с Военкомом о покупке билета.

- Мдаааа… Воспитал человека. – протянул огорченно отец

- А что тебе не нравится? По-моему, это логично. У меня не плохая работа в ГазПроме, за плечами техникум, а в планах закончить заочно институт. В мои годы это шанс заработать себе на квартиру, машину и помогать Вам с матерью.

- Понимаешь, сын, в нашем роду все служили. Твой прадед был офицером царской армии, дед воевал в Великую Отечественную, я и твой дядька тоже отслужили. Нас ведь никто не спрашивал – хотим ли мы служить. Есть такое понятие как долг Родине отдать. И не такой он уж и большой этот долг. Конечно, решать тебе, но советую крепко подумать.

Я промолчал. Отец не был человеком старой закалки, пытался идти в ногу со временем, но получить от него триаду на тему патриотизма и долга Родине… Ночью я плохо спал, ворочался и думал о том, как поступить. Утром следующего дня я поехал на медкомиссию. Прошел я ее за пару часов получив категорию годности «А». Это означало, что причин откосить от службы по состоянию здоровья просто нет. Находясь в военном комиссариате нашего районного центра я видел патриотические плакаты и счастливые лица солдат, изображенные на них. В душе просыпалось чувство ответственности и осознания слов отца. Я думал о том, что отец плохого не пожелает своему единственному сыну.

Я отправил краткую телеграмму-уведомление на имя своего начальника с просьбой прислать мою трудовую книжку на адрес моих родителей. Вечером засев на телефоне стал обзванивать друзей и знакомых с целью оповещения о призыве в вооруженные силы. Еще через три дня я вновь явился в райцентр на беседу с главным военкомом. Когда военком увидел меня он просто охренел от удивления.

- Ну ты даешь! –только и вымолвил он – все твои одноклассники как тараканы разбежались по углам. А ты сам пришел.

- Ну так Родина – Мать зовет! – ёрничал я. – Может мне добровольная явка как-то зачтется?

Комиссар как будто не заметил моей иронии. Он упорно разглядывал мое дело, листал и о чем-то думал.

- А знаешь, - он посмотрел мне в глаза, и я с трудом сдержался, чтобы его не отвести – Зачтется и даже не сомневайся. Не каждый день тут приходят добровольцы. Ты вот куда бы хотел пойти?

- Да как-то не было особых предпочтений.

- Ну хочешь рядом с домом служить? Ну чтобы как на каникулах в лагере. На выходные домой, в увольнительную опять-таки можно попасть.

После его слов мне вспомнилась история с пацаном из моего двора Сашкой Седых. Я вспомнил, что он служил рядом с домом, а приезжал крайне редко. Потом уже он рассказывал, что служба в родных пенатах означает, что деды будут тебя напрягать на всяческие ништяки, подмазы и естественно на деньги. Ведь ты местный, а значит должен суметь достать, занять или попросить у родителей. Мне как-то не нравилась такая перспектива.

- Да нафиг нужно. – только и ответил я.

- Ну тогда хоть намекни, какие у тебя пожелания.

- Да я вот долго думал и у меня есть несколько пожеланий. Первое – это чтобы как можно дальше от дома. В конце концов хочется просто страну посмотреть. Второе – это чтобы не в горячую точку. Как-то не хочется в неполные 20 лет получить пулю. Ну и третье – это чтобы можно было пострелять из оружия, а не сидеть постоянно на кухне и чистить картошку.

- Я тебя услышал. – улыбнулся военком – Есть у меня одна разнарядка. Прямо как для тебя. Короче, поедешь на Дальний Восток?

- Да хрен ли нет-то? Поеду.

-Вот и славно. А чтобы ты понимал, в эту часть идут с образованием не ниже техникума, часть уставная и дедовщины там вроде бы нет, а ко всему прочему это часть любимица нашего нынешнего Министра Обороны. Так что отслужишь, а потом мне расскажешь, как там. Может я потом еще кого туда пошлю в качестве поощрения.

Мой отъезд выпал аккурат на следующий день после моего дня рождения. Было принято решение совместить эти два знаменательных события. Гудели не сильно. Приехали близкие друзья и несколько родственников. Друзья мне подогнали несколько блоков сигарет и распечатки фентезийных книг Ника Перумова. Родственники дали денег и термобелье. Надо сказать, что мне никогда не нравились прощания. Не люблю я всяческие пожелания и напутствия. Потому старался я напиться так, чтобы не помнить этого дня. Что и было воплощено в реальность.

Утром я оделся в старые шмотки (знал, что придется выбросить), взял древнюю (как какашка мамонта) спортивную сумку с нехитрой снедью и отправился в райцентр для отправки на ЦПС. Со мной от военкомата в автобусе ехало еще три десятка не совсем трезвых призывников, травили байки которые слышали от своих родственников и ржали. Через пару часов мы прибыли на центральный пункт сбора, где нас еще раз обследовали врачи, откатали пальцы и протестировали психологи. Обозвали нашу команду №37 и отправили в актовый зал. В актовом зале сидело около 500 человек, потому как он был забит под завязку. Мы же стояли в проходе и пялились в телевизор. Делать все равно было нечего. Периодически сержанты-контрактники выкрикивали номер бригады, поднималась группа призывников в несколько десятков человек и уходила куда-то. Мы сели на места одной из таких групп.

На ЦСП я провел 2 нудных и неинтересных дня. К концу второго дня сержант стал выкрикивать фамилии призывников, куда попала и моя. Сказал, что нужно идти с вещами на выход. Перед кабинетом выстроилось 25 человек и чего-то ждали. Каждого заводили в кабинет по одному на 10 минут, после чего призывник выходил и на его место попадал следующий. Так сформировалась команда № 18-а, которая ехала в одну воинскую часть. Утром следующего дня, после завтрака нашу новую команду отвели на перрон и пригородным поездом оттранспортировали в соседний город Казань. Прибыли мы только поздним вечером. Со слов «покупателя», нас должны были отправить в часть воинским эшелоном № 1 который следует от Москвы до Владивостока, а вот прибытие самого эшелона ожидается только следующим утром. Потому ночевать нас отправили на запасные пути в загоне, где располагалось несколько вагонов.

Пы. Сы. Продолжу свое повествование в следующей части. Всем спасибо, кто дочитал до конца.

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Бурота и подтянутые всегда имели свои отличия от общей массы. Я честно говоря, не знаю для чего это было нужно. Тем не менее опишу что знаю. У бурых складка была за ремнем по середине поясницы. Складки были с права на лево и слева на право. Это определяло призыв – весна или осень. Точно так же был загиб кокарды и прочие «украшательства». У подтянутых были складки сбоку с лева или справа, что тоже определяло призыв. Всем остальным носить складки было не положено. И каралась любая складка на кителе очень сурово. С уходом буроты складки завернули все старослужащие. Таким образом выражали свой протест над режимом «устава». Сначала командование части хотела за нарушение формы одежды посадить зачинщиков на губу, но не посадишь же всю часть… Солдаты степенно обрастали всеми возможными отличиями, шли на всяческие ухищрения чтобы получить то, чего не имели при буроте. И их можно было понять. Любой голодный стремиться насытиться и получить то, чего так долго не имел.

Таким образом жизнь в части получила новое русло. Солдаты не боялись ходить в чайную, покупали хорошие сигареты, ели вкусную пищу. Часть все больше приобретала обличие той, в которых служили большинство из нас. И стала в части прорастать самая натуральная дедовщина. Особенно стали отличаться наши сержанты, которые так ждали воли и свободы. Сержанты подтянули самых сообразительных, сильных и беспринципных солдат из моего призыва. Ах какое они говно подготовили! Загляденье! Я понимал, что сержант хорошим быть не может и знал, что рано или поздно будет новая волна говнюков, стремящихся к власти. Волна не заставила себя ждать. Старый призыв уехал по домам, оставив себе на смену сержантов из моего призыва. Эти новоиспеченные сержанты решили, что теперь они хозяева нашего батальона. Я видел, как собирался костяк, видел, как они строили свои порядки и видел к чему это однажды привело…

Наши вновь испеченные сержанты возомнили себя новой кастой буроты и решили, что могут побирать с молодого пополнения денежные средства. Не прокатило. Ребята быстро смекнули что к чему, и кто-то просто написал анонимку в штаб соединения на имя главного замполита. И закрутилось по новой. Сержантов сначала допрашивали, потом прессовали морально, потом снова допрашивали. В первый вечер они вернулись, построили роту и решили учинить расправу над солдатами. Хрен там. В роту как по часам зашел проверяющий военной прокуратуры, и идея затухла. Вечером второго дня у них был затравленный взор, и я понял, что было им никак не скучно (они просто посмотрели видео обзор про дизбат). А к концу недели сержанты были просто шелковые. Когда проверка уехала, сержант Л. пообещал роте наказать виновного в том, что они испытали. Как говориться напугали ежа голой жопой. Солдаты нарочно провоцировали сержантов на неуставные взаимоотношения. Ждали… и дождались. Через 3 дня Л. сорвался и ударил рядового сапогом пониже коленной чашечки. И это видел замполит батальона капитан Соленов (говно редкое, но свою работу знал и делал очень хорошо).

Ах как он обрадовался, когда солдат написал рапорт… С всего сержантского состава слетели лычки, от мотано 30 дней гауптвахты и проведено немереное количество воспитательной работы. Назначили новый сержантский состав, провели пертурбацию штата, и наши бывшие сержанты стали рядовыми. К счастью никого не посадили, но и того что было – было достаточно.

И пошла рутинная служба: караулы, наряды, тренировки, спорт-часы, и все остальное чем богата солдатская жизнь. Появились увольнения на 1-3 суток, чего не было раньше, ведь часть-то была закрытая и до ближайшего города 78 км. пути. Появились новые возможности и новые устои. Я лично не слышал, чтобы кто-то пытался повторить историю буроты. Приходили новые призывники, их учили, тренировали, и объясняли. Мне не очень бы была интересна судьба призывников, но к концу моей службы меня отправили в учебную роту. И что мне нужно было делать? До дома остался 1 месяц. Учил я новобранцев так, чтобы не было даже упоминания того, что пережил я.

Настал тот знаменательный день. Я был уволен в запас в ноябре в звании старшины. На руках было направление на внеконкурсное поступление в любое высшее учебное заведение страны (включая военно-командные училища) как отличнику боевой и политической подготовки. Я сел в поезд поздней ночью и до дома оставалось 7 дней пути.

Ответы на предыдущие вопросы:

1. @Diswolf  А командиры допустившие такое ??? По домам ???

Командир одной роты был лишен должности и переведен в Воронеж, остальные получили по строгачу и вроде бы лишены премии.

2. @Loshanpapate  Не в 12 главке это случилось?

Именно там это и случилось.

Спасибо Вам, мои читатели. Если что-то будет еще интересно, пишите свои вопросы. Я на них отвечу обязательно.

С прошедшим праздником защитники! Для всех своих подписчиков я продолжаю рассказ.

Как оказалось, бурота была во всех подразделениях нашего соединения. И только наша еще учебная рота была изолирована от реалий. Командование роты говорило о том, как мы будем «хорошо» служить в составе 1 роты батальона. Говорила, что первая рота – это образец показателей боевой и физической подготовки, и что мы должны стремиться стать такими же, кто уже ушел в запас. А со слов старшины, в запас ушли не самые приятные личности, и нам еще повело, что мы не столкнулись с этими «самородками». Про ушедшую в запас буроту ходили легенды. Мы их регулярно слышали от сержантов и впитывали ту истину: Вам еще повезло, что у вас есть Мы!

Когда нашу учебную роту распределили по подразделениям и ротам, из нашего призыва осталось не так уж и много солдат. Нас спустили на первый этаж в образцово-показательную казарму. Командование части построило новую схему размещения солдат. Строилась она по принципу, что молодой призыв никак не должен соприкасаться со старшим призывом. Но видимо что-то пошло не так, и к нашему молодому призыву присоединился Пулеметно-Гранатометный Взвод состоящий из старослужащих. Честно говоря, я морально готовил себя к самому худшему, ждал, что ночью старики начнут беспредельничать. Но мои ожидания не подтвердились. Наши сержанты были большим злом, чем все остальные. Не скажу, что старшему призыву было на нас совсем наплевать, но и явных издевательств над нами не было. «Старики» стали источником информации из внешнего мира в наш. Мы периодически слышали о том, что творила бурота в других подразделениях батальона и части в целом, как туго приходилось сослуживцам из нашего призыва.

Спустя три недели, батальон подняли по тревоге. Ничего не объясняя, нас заставили одеться и выйти на плац глубокой ночью и провели внеочередную поверку личного состава. Мы узнали, что пропало 5 старослужащих солдат из теплотехнической роты. Были созданы поисково-спасательные отряды и отправлены на поиски «лыжников». Утром мы узнали, о поимке 4-х солдат возле Хабаровска, пятого же все никак не могли найти. Шли вторые сутки, и надежда на благополучное завершение таяла с каждой минутой. Солдата срочной службы нашли вечером второго дня. Прямо за КПП 1 повешенным на суке кривой березы. Экспертизу и дознание проводила военная прокуратура, но выяснить обстоятельства смерти так и не смогли. Равно как и не смогли узнать от «лыжников» о причинах побега. Их изолировали в госпитале, а через несколько дней их отправили в другую часть.

Я постоянно думал о случившемся… Ну не мог солдат, которому до дембеля оставалось меньше полугода просто так вздернуться на березе. Видимо ему смерть казалась единственным выходом в сложившейся ситуации. По части ходили регулярно слухи о том, что бурота мастерски издевалась над бегунами, требовала непомерное для солдата количество денег или чего-то еще… Это ж как нужно давить на человека, чтобы довести его до ручки? Что нужно делать, чтобы он добровольно повесился, наплевав на родных и близких. Мир в моих глазах перестраивался сам собой.

Наступала весна. Нашу роту отправили на питомник служебных собак. Зачем? Строить! Командир нашего соединения генерал-майор К. очень любил строительство. Такое ощущение, что целью всей его жизни было построить как можно больше сооружений. Но строить нужно было так, чтобы не нужно было тратиться на строительный материал. Надо сказать, что еще учась в школе, я получил корочки каменщика-штукатура. Командование роты знало о моей специализации из личного дела и решило, что моей квалификации хватит для того, чтобы построить несколько вольеров для собак. Но прежде чем что-то строить, наша рота должна была добыть строительный материал. А именно: разобрать какие-то развалины по кирпичику, каждый кирпичик очистить от прилипшего цемента и доставить уже очищенный кирпич к месту строительства вольера (а это на секундочку пару километров) на ручных вот-вот готовых сломаться носилках. Это был звездец, товарищи. Над душой стоял сержант Д. и пинал каждого по заднице, чтобы ускорить процесс. Убил бы сцуку… Фундамент под вольеры ставили из говна и палок, арматуры для перевязки никакой не было и в помине… но ежедневно приезжал комбат и лично принимал работу. Такое ощущение, что это была стройка века.

На питомнике работали кроме нас еще и старослужащие из роты обеспечения батальона. Так называемый взвод кинологов. Они постоянно о чем-то шушукались, но как только к ним приближались сержанты из моей роты, все дружно замолкали и не произносили ни слова, пока те не уйдут. Было ясно одно: ребята связаны какой-то тайной и не хотели ею делиться с посторонними. Ко мне же они с такой опаской не относились, видимо не считали, что я смогу что-либо понять. Я не лез к ним, они не трогали меня. Такое положение устраивало всех. Но разговоры я их слушал, сначала случайно, потом уже намеренно. Просто был вынужден, ведь работал я с ними совсем рядом. Из их разговоров я понял, что в батальоне происходит какая-то фигня: Борисен (так звали одного из самых опасных бурых нашего батальона охраны) поставил на счетчик всю роту обеспечения и сказал собрать 30 000 рублей к концу недели. Никого не волновало, откуда возьмутся деньги, потому как понимали на что способен этот отморозок. Так же из их разговоров я понял о причинах такого побора и грядущих последствиях. Один из собачников сказал, что почти все готово и скоро будет финальный расчет. И расчет не заставил себя ждать. Рота обеспечения находилась прямо над нами, и мы периодически слышали, как издевается бурота над солдатами. Этой ночью шум был в 5 раз сильнее, была настоящая драка, а потом прогремел выстрел из пистолета.

Утром в столовой ползли слухи. Версий было много, и в какую верить – никто не знал. После завтрака я вновь убыл на питомник, для продолжения работы. На питомнике было пустынно, а из собачников был только один. По-моему, его звали Женя. Я мирно ковырялся с раствором и поднимал стену, Женя подошел ко мне сам и попросил закурить. У меня были только армейский сигареты, в простонародье называемые «бамбук». Мы закурили. Через минуту Женя заговорил, видимо хотел высказаться или поделиться. Я узнал из его рассказа, что вчера вечером собачники и повара пришли в роту после отбоя с желанием умыться и лечь спать. На входе их встретил Борисен с двумя своими подельниками и приказал лечь спать так как есть. Кто-то пытался возмутиться, но тут же получил сапогом в пах. Вот тогда то и прозвучал условный сигнал «Расчет!». Как по команде по батареям прошелся сильный гул, как будто ударили стальным ключом. Каждая рота на своем этаже поднялась. Вооружившись дужками от кроватей и прочим подручным орудием солдаты стали бить буроту в совей роте толпой. Били видимо все. Через несколько минут от спеси некогда сильных и опасных бурых и подтянутых не осталось и следа. Кто-то успел вырваться, разбить окно и закричать о помощи. На крик прибежал дежурный по части, но куда там какому-то майору угомонить 4 роты разъяреных и обиженых солдат. Пришлось стрелять в потолок. Окровавленных, но живых «бурых» заключили под стражу и закрыли на киче, чтобы их не убили окончательно. И такое восстание случилось во всех ротах соединения. Такого восстания никто не ожидал.

Следствие велось несколько месяцев и закончилось только 20 августа. Прокуратура и особый отдел шерстили часть и допрашивали каждого, кто имел хоть малейшую причастность к сложившейся ситуации. Как итог нам на видео показали запись суда. Я видел насколько жалкими были люди, которые в кулаке и страхе держали 1200 солдат. Судили по этому делу 40 солдат и сержантов, 10 из них получили 4 года колонии общего режима, 32 солдата отправились в дисциплинарную воинскую часть в Уссурийск на срок от 1,5 до 2 лет, остальных разжаловали и перевели в другие части нашей необъятной родины.

В сентябре меня в составе караула из 15 человек назначили на сопровождение осужденных до дисциплинарной воинской части в Уссурийск. Я видел все своими глазами. Как только осужденные переступили порог части, вся их спесь мгновенно улетучилась. Их отправляли в колонну по одному в комнату, переодевали в старую «песочку» попутно объясняя о правилах нахождения в части. Это прост жесть. Кто знает, что такое дизбат? Дизбат – это страшный сон солдата. Посмотрите об этом подробнее на «тытрубе». Описывать его я не стану. Скажу только, что получить прикладом в затылок – это самое мягкое наказание сего заведения.

Мы вернулись в часть и поняли, что многое поменялось.

Итоги я опишу в заключительной части. И спасибо всем, кто дочитал этот пост. Пишите свои вопросы, постараюсь ответить всем.

Спасибо тем, кто дочитал первую часть. Я для своих подписчиков продолжаю повествование о службе в части.

Дни шли, время тянулось из-за своего однообразия. График был обычным: подъем, утренний осмотр, УФЗ, завтрак, учеба устава, обед, строевая подготовка, учеба устава, ужин, вечерняя прогулка, вечерняя поверка, телесный осмотр, отбой. Нам говорили, что в боевой роте все изменится и скучать будет просто некогда.

Первый случай с сержантами конечно же был не единственным. И я прекрасно понимал, что это было только начало. Поскольку мы были осеннего призыва, то УФЗ у нас стали отменять по двум причинам: Во-первых, был суровый климат Дальнего Востока. Были случаи с регулярным обморожением из-за высокой влажности и низкой температуры. Ну а во – вторых, выпало такое неебическое количество снега, что вместо зарядки перед завтраком мы убирали административно-жилой городок и прилегающую территорию казармы. Меня по началу очень возмущала такое положение вещей, но как оказалось в закрытой части (а у нас была именно такая), солдат – это бесплатная рабочая сила для всех офицеров. Летом мусор, зимой мусор и снег – вот нормальное положение вещей в нашей службе. Ну да ладно – не в этом суть.

Хочу сказать, что не все наши сержанты были контрацептивами. Были и нормальные парни, которые говорили человеческим языком, не лупили и объясняли нюансы и тонкости службы. Был одним из таких, и мой командир отделения - младший сержант Ковалев. Ковалев был парнем умным, быстро все схватывал и старался быть примером для новобранцев. Как я узнал однажды от него самого: желал поступить в высшее военно-командное училище и стать боевым офицером. И вот в один из дней мы узнали, что Коваль, идя из БПК, «поскользнулся» у входа в казарму и ударился головой о бетонную ступень. Увезли его в госпиталь оперативно и увидели только после принятия присяги, когда нас распределили и перевели в боевую роту. Наш замполит долго пытал Ковалева о том, что произошло. Но тот молчал и только говорил о том, что упал.

Офицеры.

Вот кто яро придерживался устава, так это наш офицерский состав. Не скажу, что всем им было плевать на нас, но и напрягаться вовремя учебки наши шакалы не хотели. А потому ставили задачу сержантам: пускай мол учат устав. Главной крысой офицерского состава был ком. роты по прозвищу Дора. Этот утырок не гнушался посылками от родных, которые солдатам слали из дома и потрошил их на предмет вкусного и съедобного. Забирал Дора от посылки примерно треть, и все самое лучшее, следующую треть забирали сержанты, ну а что осталось – ты поделишь на своих товарищей. Я никогда не любил конфеты и печенье, но кто служил в армии, знает, как всего этого там хочется.

За несколько дней до присяги нас повели на стрельбище (а то вдруг кто-то больше никогда не подержит в руках автомат), и нас сопровождали туда несколько старослужащих. Мы их не знали… Мы вообще никого не знали, кроме своих. Со старослужащими мы разговорились и оказалось, что двое из них мои земляки. Ребята были приветливы и общались со мной так, как будто мы знали друг друга не один год. Вот тут то мне и открыли глаза на основу.

Землячество в нашей части было в основном не в цене и большинству было плевать на своих соотечественников. А так же в части были свои порядки, которые к счастью, потом изменились. Основой части была не дедовщина, а несколько иная структура. Всем в части заправляла так называемая «бурота». Помогали им во всем «подтянутые», ну а все остальные – это мясо… Мясо которое никто не считал за людей, и таких было большинство. Как оказалось, эти порядки в части укрепились еще с конца 80-х годов.

Бурота – это костяк отмороженных, беспринципных и жадных типа «правильных пацанов». Каждый «бурый», уходя на дембель, готовил себе замену из «подтянутых» младшего призыва. Все это очень походило на зоновские понятия и уличные порядки. Да оно и понятно, ведь контингент был со всей России, и большая часть была потомками каторжан Урала и Сибири. Бурота была в контакте с офицерами и была жестким катализатором в службе рядовых. Надо сказать, что буротой и подтянутыми были далеко не все сержанты. Ковалев был обычным срочником, который хотел просто отслужить.

Подтянутые – это костяк таких же отмороженных «правильных пацанов». Подтянутые уважают буроту, тянут в общак деньги на благо дела и живут отдельно от кормушки. По плану с одного подтянутого в месяц должно поступить в общак 2000 р. (напоминаю, что год это был 2001 и деньги для того времени очень приличные). Для сравнения месячное пособие рядового солдата - срочника составляло 35 рублей, сержанта ком. от. – 70, сержанта зам. ком. взвода – 100 рублей. Ну а с нас деньги еще никто не брал. Но я знал, что все будет еще впереди.

Думаю, не стоит говорить, что было со всеми остальными. По словам моих новых знакомых, жилось очень нелегко. Мало того, что офицеры давили уставом и требованиями, так еще и бурота с подтянутыми давили физически и психически.

В один из дней произошли события, которые практически полностью поменяли устои и жизнь нашей части.

Пы. Сы. Продолжение следует.