Муж широким жестом распахнул тяжёлую дверь театра и сделал галантный жест рукой. Алевтина Матвеевна в который раз засомневалась в правильности выбранного решения. Два билета на концерт симфонического оркестра подарил ей ее недавний любовник и по совместительству давний шеф Андрей Аполлонович, подразумевая, что культурное мероприятие будет лишь началом совместного вечера. Однако теща шефа сломала ногу и он внезапно умчал на своем юрком Вольво на далекие окраины в городскую «травму».
Алевтина Матвеевна думала не потратить ли второй билет на подругу Марину, но хотелось хоть какой-нибудь романтики, а не полтора часа шипучих сплетен. Сомнение же было в том, что муж Алевтины Николай был слесарем второго разряда и не слишком разбирался в симфонической музыке и театрах в частности и романтике вообще.
Впрочем, до третьего звонка обошлось без происшествий, не считая матерной реакции мужа на гигантский размер зеркала в фойе. Наконец они уютно уселись рядышком на восьмом ряду и Николай прикрыл глаза, похоже, намереваясь подремать под какофонию разогревающихся за кулисами музыкантов.
Народу в зале в связи с будним днём оказалось немного, можно было бы воспользоваться наступившей полутьмой и пересесть поближе, но за пять минут до начала мимо них продефилировала высокомерная мадам в боа из перьев, от которой пахло Живанши Интердикт, - парфюмом, о котором Алевтина Матвеевна давно мечтала, и они остались на месте.
Алевтина привычно ткнула мужа локтем в бок, он вскинулся и уставился на выходящих на сцену музыкантов. Те подошли к своим стульчикам, развернулись и поклонились залу.
Какие степенные, - подумала Алевтина Матвеевна.
- Чего они так зло смотрят? – через губу прошептал жене Николай.
Он чувствовал себя неуютно во всем этом бархате и позолоте.
- Потому что противно играть для полупустого зала, - зашипела в ответ супруга.
- Тогда почему они ненавидят тех, кто все-таки пришел, а не тех, кому по фигу?
- Цыц, - Алевтина дернула плечом и таким традиционным семейным ритуалом закрыла тему.
Тут музыканты уселись, свет в зале окончательно потух и разглядывать стало нечего, кроме самих исполнителей. А музыканты оказались очень разными.
Худой скрипач с подкрученными усами сидел ближе всех и первая порция внимания досталась ему.
Какой импозантный и интеллигентный, - мысленно отметила Алевтина Матвеевна, разглядывая бабочку маэстро.
С такими усами, наверняка, ходит стучать на остальных директору завода, - решил Николай, и тут же поправился, - ой, какого завода?! Театра.
Как красиво и синхронно движутся смычки, – восхитилась Алевтина Матвеевна.
Охренеть, сколько народу фигней страдает, - размышлял Николай.
- Смотри, - супруга вновь ткнула в мужа локтем, вон та как на вашу бухгалтершу похожа!
- Которая? С черной дудкой?
Николай посмотрел на прическу «фаготки» и, несмотря на торжественный наряд, легко представил дамочку варящей куриный суп с лапшой и дающей внуку затрещины, когда тот не справляется с математикой.
Внушительная виолончелистка важно сидела на стуле в меховой безрукавке.
Она бы еще в сапогах-дутышах пришла, - недовольно подумала Алевтина.
Дамочка ценит свой комфорт превыше всего, - уважительно рассудил Николай.
Очкастый маленький ударник после звучного тыцка тарелками разводил руки в стороны и становился похожим на Чебурашку, а тетя с треугольником - на училку английского. Все были очень сосредоточены и серьезны. Только совсем молоденькая скрипачка в дальнем ряду время от времени позволяла себе улыбаться, когда музыка совпадала с чем-то внутри.
Ближе к концу первого отделения дующий себе в пузо владелец волторны незаметно снял с инструмента мундштук и вылил из него накопившиеся слюни.
Ого! Тоже работа, - решил Николай, - Уважаю.
На этой трубе нельзя играть беременным, - определилась Алевтина, - они напрочь оглушат ребенка.
Сидящий напротив флейтист с напомаженным чубом ловко перебирал пальцами по дырочкам инструмента.
Педик, - подумал Николай.
Педик, - подумала Алевтина Матвеевна.
После начала второго отделения Николай обратил внимание на высокую худую музыкантку с прямой спиной. Она гордо процокала по сцене на двадцатисантиметровых каблуках, манерно уселась и без улыбки приставила к подбородку инструмент.
Как замороженная стужей осинка. Я бы ее… - начал мысль Николай, но додумать не решился, жена была слишком рядом. В антракте Николай хлебнул из припрятанной во внутренний карман фляжки, а его благоверная и у трезвого-то у него мысли считывала на раз.
Ишь какая, - отметила Алевтина, - о позе думает больше, чем о музыке. Хорошо, что мой худых не любит.
В этот момент активно и яростно застучал литаврист.
Блин, и так страшно, - рассердилась Алевтина, - Еще ты бамкаешь!
О! Я это помню, - обрадовался Николай, - точно так бумцкало на похоронах у Петровича.
Так они сидели, притопывая в такт музыке и размышляя каждый о своем. Затем что-то медленное и пронзительное заиграли скрипки и у обоих супругов отчетливо защемило в груди.
Алевтина взяла Николая под руку и положила ему голову на плечо. Нет, не зря пошли. Не зря!
