Старые черновики. Представляю вашему вниманию мои старые наброски, которые не будут включены в сюжет, однако, по отзывам многих читателей, почему-то действительно заслуживают внимания. Опубликую в нескольких постах.
Часть 1
Все начиналось с того, что Творец осознал себя, и, осознав, раскрылся и олицетворил себя, оградив себя от всего остального, в том числе и от бесконечного потока буйных волн других энергий, протекающих через мироздание. Но случилось непредвиденное, а может, даже очень предвиденное, ведь осознав себя, творец не мог переместить себя в иное место, ибо был скован собой же, вмиг начав творить в себе миры и все живое. И так вышло, что на его пути встретилась очень твердая материя, не уступающая ему в плотность и не поддающаяся изменению, и Творец никак не смог изменить ее, он просто обтек ее, не заостряя внимания, ведь само творение длилось считанные мгновения.
Но все же то место не осталось неизменным. Часть внешнего мироздания, она продолжала выпускать из себя ужасных для системы творца созданий, являясь, по сути, одним из многочисленных порталов в потоках энергий, но создания эти теперь принимали совсем иную форму. Выйдя из этой дыры, они сразу же попадали в Творца и им приходилось облечь себя материей. О да, они были ужасны в таком варианте, но иного им ждать уже не приходилось.. И эти создания - те, кто остался в Творце, своей злобой захотели разрушить эту систему, превосходя по мощи творца в несколько раз. Но они не были едины, и каждый предлагал множество способов уничтожить творца. В конце концов, они решили создать сильную воронку в центре, которая должна была разорвать те основы энергий, коими себя скрепил творец. Но такая воронка должна была медленно и долго разьедать его, прежде чем он сам начнет разлагаться, и собравшиеся у дыры решили на время затаиться и уйти в дебри миров. и они ушли, оставив Творца наедине с медленной, пожирающей смертью.
Эта воронка, создавая в Творце подобия себя и разрастаясь в разных мирах, заставляла гнить их один за другим, и те погибали, не в силах держаться под напором той силы, что разрушала их основы, как ножницы режут своими лезвиями картонные домики...
Эти губительные вихри не остались незамеченными для созданий творца, и, конечно же, первыми их почувствовали Аэни - самые первые создания Творца, кому предписано было до некоего срока управлять главными потоками энергий в системе. Они сами были столпами силы, не нуждаясь в олицетворении или именах. Однако последние у них были - для того, чтобы другие создания могли их величать и обращаться к ним. все же не беспредельной была их мощь, и не самыми сильнейшими они были среди всех созданий Творца. Но хитроумие и сама их природа позволяли им получить то, что они хотели.
И Аэни были первыми, кто узрел эти губительные воронки. По следам измененных потоков они смогли проследить место, откуда началась та великая волшба, и только тогда обнаружили огромную дыру - портал, через который в миры выходили создания из-за грани Творца и кою живые окрестили Ниэнтаной.
Однако Аэни ничего не смогли поделать с этим местом. Пытаясь захлопнуть этот зияющий в мирах бездонный портал, они натолкнулись на непробиваемую стену - ту его часть, которая как раз ивыпускала новых созданий и являлась частью внешнего мироздания. И тогда в первый раз Аэни отступили, в растерянности, не в силах даже скрыть это место от других глаз и понадеявшись, что никто из живых не рискнет приблизиться к нему. Для пущей надежности они овеяли это место тоской и страхом, который заставлял любого, даже мало мальски разбирающегося в заклятиях демиурга, слепо бежать от этого места. Однако это, пожалуй, и положило начало тем событиям, которые вскоре привели к их гибели.
Не все создания, кто выходил из Ниэнтаны, желали уничтожить эту систему. Многие из них, кому удавалось принять достойную для живых форму, искали себе приют в близлежащих мирах. Однако элитные воины совета, которым руководили Аэни, очень хорошо охраняли эти места и прорваться удавалось очень немногим. Среди них выделилась одна форма, которая очень хорошо перенимала облик магов черного дома - отшельников, кто отказался принять учение Аэни и захотел развивать собственную магию. Такие, если их не настигала стража, уходили в глухие места и жили в тихих домах, создавая огромные манускрипты. И очень многие из них были написаны по подсказкам тех, кто пришел с Ниэнтаны...
И тогда те, кто отказался принять учение Аэни, решили скрестить свой род с вновь прибывшими, не подозревая об их внемировом происхождении, и два рода слились в один, дав удивительные плоды в первом же поколении. Для этих детей не было каких-нибудь ограничений в магии, кои были присущи обычным магом. Например, они могли прожигать взглядом самые прочные барьеры и при этом почти не терять сил, как и возвращать к жизни тех, кто почти умер и истаял душой и на физическом плане. и что самое главное, все дети в первом поколении обладали удивительной способностью испускать из себя черный огонь. дети второго поколения потеряли этот дар, но только на одну линию, ибо дети третьего поколения каким-то чудом нашли временное пристанище новоприбывших, целый город, основанный в нетаком уж и глухом мире неподалеку от портала, и уже их дети вновь обрели этот удивительный дар, передавая его дальше по линии всех родов.
Тот огонь был чуждым обычной магии, ибо он разьедал все на своем пути: живых, их души и даже сами составляющие прочных основ, на чем стояли миры и нерушимые поддерживающие колонны источников силы, коих было не больше четырех. Все это смогли узнать уже в пятом поколении, а народ, после этого открытия, стали называть черными таэрами, или магами черного огня.
***
P.S.: светлые создания наделены холодными душами, не знающими сильных чувств и эмоций; темные создания в основе имеют огонь, слегка притупляющий восприятие, но наделенный сильными чувствами, любовью и ощущением жизни.
Сиэлла родилась в семье истинных магов, ее родители были из рода сириэлов. Эти создания имели особую судьбу в мироздании. Говорили, что изначально было 9 сириэлов, которых создал творец, вложив в их души Рассветный Огонь. Везде, где появлялись эти создания, ломались судьбы, события менялись в сторону чистых (истинных) стремлений, и самая сильная надежда воплощалась в жизнь, а страх угасал. На порядок выше обычных созданий (они имели связь с мировым древом и видели то, что не было доступно никому - то, что должно произойти), они являлись истинными хранителями равновесия среди миров (но не хранителями древа). Никто бы не назвал сириэлом ни ободранного мага в лохмотьях, ни сильного демиурга, способного создавать и уничтожать миры. Все знали, что сириэлы отличаются чем-то, что дано видеть не каждому, и никто из живых не мог понять или прочувствовать особую природу этих созданий. И даже изучая род сириэлов и пытаясь выявить что-то несвойственное остальным, никто не находил особые отличия в их магии или ауре, всем этим обладали в отдельности создания многих миров. Знали только, что те выполняли свою миссию, а именно охраняли равновесие, затаившись среди остальных созданий и никак не выдавая себя.
Сиэлла это знала, но с самого рождения ее жизнь была сущим кошмаром, который нельзя было пожелать даже отступникам таэров, магам "черного огня" (тем, кто сжигал души и уничтожал целые миры ради борьбы с Аэни) - если последние будут их пытать.
Прежде чем душа Сиэллы оказалась в младенческом теле, ее дух пролетел над областью Ниэнтаны, и чистая душа осквернилась чуждой всему магией этого места. Впоследствии эта энергия Ниэнтаны оставила в ее душе свой отпечаток, который пророс в клеймо на шее, проявившееся еще когда она была ребенком и постепенно проникшее в душу, однако, не изменив ее суть. И это клеймо нельзя было выкорчевать из нее никакой магией во всем мироздании.
В семье ее не любили и считали проклятой. Точнее любви она дожидалась только от матери. Отец Сиэллы был на войне - они жили недалеко от мест наступления новосотворенных, в созданном руками отца дворце с крепкими магическими основами.
Для придворных она была самым ненавистным ребенком среди остальных детей в семье. Перед самым ее рождением другие маги предсказывали ей черную и неясную судьбу, кто-то говорил, что на ребенке будет чужой для этого мира, а кто заглядывал глубже, терял дар речи и не мог вымолвить ни слова. Но когда ребенок родился, никто не услышал привычного детского крика, зато все сразу почувствовали тот ужасный запах "чужого", о котором с таким страхом говорили провидцы.
Первое время ребенок был бездыханным, а когда задышал, сразу стал задыхаться, словно изнутри его кто-то душил. Ни один целитель не смог вырвать тот осколок отвратительной магии, засевший внутри Сиэллы. Во время очередных приступов придворные как бы невзачай оставляли ее с головой в целебном зелье, пытаясь свести все к несчастному случаю, но ребенок раз за разом выживал и справлялся. И настал день, когда Сиэлла задышала, как и все остальные, ровно и спокойно. Но живущая в ней магия дала знать о себе. И тогда уже не только придворные, но и маги всех стихий шарахались в ужасе от нее, стоило ей только погасить созданных ими существ и развеять чужую магию без следа.
Однако война настигла и их. Очередное нашествие новосотворенных затронуло мир, в котором жила ее семья. Их настигли, когда они собирались бежать через портал. На ее глазах новосотворенные растерзали ее маму; отец успел скрыться, прихватив с собой остальных детей, а она, единственная из всех, оказалась отрезана от спасительного портала и осталась в разрушенном замке, чудом выжив после нашествия. Ее нашел маг, кто почти единственный из окружения считал ее ничуть не хуже остальных и с кем она не только замечательно проводила время, но и освоила азы магии и творения. Правда все, что она создавала, имело отпечаток той самой чужеродности, которую оставляло клеймо Ниэнтаны на шее, и созданные творения приходилось уничтожать.
Вместе с магом Сиэлла бежала от нашествия, в бешеной гонке пытаясь хоть немного оторваться от преследования. С ним она решает перенестись к границам творения и попробовать очиститься созидающим потоком Творца. Потратив все силы на перемещение сквозь миры, она, еле живая, попадает туда.
Впечатленная картиной создания миров, которая разворачивалась вокруг нее, она забывает о своем желании избавиться от клейма. Она вспомнила всю свою жизнь в один момент: начиная с задыхающегося комка на холодных плитках дворца и заканчивая растерзанной матерью. И эта боль придала ей силы, которая вылилась в одно единственное желание: создать живой мир, вложив в него огонь жизни, которого не знали Аэни (см P.S.). В этот момент эхом отозвалась спящая в ней энергия Ниэнтаны. Сплетенная мощь Сиэллы и Творца создала мощные мировые основы: кровь Сиэллы окрасила звезду над ней в алые оттенки, и небо над миром сразу окрасилось красным. Ветви мирового древа густо оплетали оболочку мира, закрепляя его положение среди других вплетенных в него миров (большинство других, созданных другими демиургами, свободно лежали в мировом пространстве и не имели прочных основ). Затем возникли основы стихий, и природа мгновенно наполнилась жизнью, питаясь энергией мирового древа. Все, что было создано в этом мире, имело оттенки от темно-алого и лилового до фиолетово-синего и бирюзового. И в последний миг часть души, высвобожденная из тела, зажглась и озарила мир, подарив ему имя и душу вместе с ним. И бледные губы слабо прошептали "Арайя".
***
P.S.:
1. Мир на тонком плане означает в буквальном смысле создание мысленного образа этого мира с очень мощной энергетической подпиткой и закреплением и увязыванием его в реальном пространстве (т.е. уплотнением). Когда демиург не может создать реальный мир в месте, где он находится, а ему это необходимо, ему на помощь приходит именно это. Такие миры могут сохраняться практически в любых пространствах, если получают постоянную и мощную энергетическую подпитку от создателя. Некоторые обьекты такого мира, особенно живые, с зачатками души, могут уплотниться настолько, что начинают материализовываться. Чаще всего такие миры создаются с целью создания демиургом живого существа, которое он не может создать своей магией. Такой процесс создания очень длительный и отнимает много сил у демиурга.
2. Следует сказать, что "заполнение" тонкого мира новыми объектами может происходить и в процессе его развития, а не только пополняться из готовой базы "знания".
3. Чувства, которые испытывает Анариэ, второй раз оказываясь у завесы: любовь, затем страх и ненависть.
4. Завеса тьмы - та самая область барьеров, возведенных Аэни (см. ниже).
5. "Живые звезды" (лиантариа) - те, что когда-то создала Аэли, мать всех живых созданий, вложив в них чистые души. Их голоса несли истину, но услышать такие звезды могли очень немногие в мироздании.
6. Сквозь тьму Анариэ можно было провести, только лишив его на время телесной оболочки. Звезды услышало живое начало Анариэ (душа), которая и сохранила его истинный облик, созданный запертым во тьме демиургом.
Среди демиургов существовали особенные создания, способные не только дарить душу, но и предписывать судьбы сотворенных ими созданий. Таких демиургов было очень немного, но их боялись все. В том числе и Аэни. Ведь достаточно было одному такому демиургу возжелать большего, и он перевернет не только всю историю мироздания, но и без усилий расшатает и без того хрупкое равновесие. Пришло время, когда Аэни попросили их оставить заселенные области миров и уйти в предоставленные им для такой работы миры. Ничего не подозревавшие маги, не долго думая, отправились в заготовленную для них ловушку. Роскошные по своей природе и живности миры оказались приманкой, которую приготовили Аэни для опаснейших, по их мнению, созданий Творца. Как только те оказались за чертой, обозначенной Аэни, миры были мгновенно "зашиты" мощнейшими барьерами, сквозь которые не проникала никакая магия. Но не всё учли Аэни. Один из демиургов, ранее всех заметивший опасность, когда остальные уже ничего не могли сделать, отступил к сплетающимся барьерам и каким-то чудом, с помощью отражательных потоков, смог выжить и оказаться внутри непроглядной темноты. Но выбраться обратно уже не смог. И он остался там, не сломленный одиночеством и отсутствием прежних сил, и однажды ощутил слабые токи вокруг себя и того, в чем находился, и с трудом догадался, что к нему вернулось ощущение времени. Так как он находился в области самих барьеров, возведенных Аэни, ему, в отличие от его собратьев, легче было прочувствовать течение времени в мироздании, что являлось основой для его любимой работы. А именно, для предписания судеб своим созданиям. Без ощущения времени невозможно было закреплять события в жизни созданий и придавать им длительность, не говоря уже о том, чтобы согласовать их с событиями внешнего мира. Единственное, что он не мог - это создать живое существо в пределах барьеров, и вроде бы не для кого было писать очередную судьбоносную историю, нообходные пути есть всегда. Собравшись с силами, он стянул к себе еще не замершие отголоски магии Аэни при создании барьеров и, подарив этой энергии живое начало (частичку своей души), создал на самом тонком плане мир (1) и немногих живых, что обитали в нем. Правда все они были не более чем двигающейся картинкой, в отличие от одного, в ком слабой искоркой, в самой глубине, загорелась собственная душа вместе с подаренным именем - Анариэ. В реальности эта частичка души не смогла бы обрести четкого облика и потерялась бы в пространстве, как песчинка в море. Но вместо этого можно было создать для нее небольшой уголок на тонком плане и дать образ, и если душа укрепляется в нем, облик становится прочнее и со временем формируется в реальности. Создавший этот мир демиург, хоть и в плену почти непроницаемых барьеров, подпитывал хрупкие основы этого "мира" своими жизненными силами, увязывая пласты той реальности и не давая им развеяться.Так получил свою жизнь воин с именем
Анариэ - в мире, где он единственный имел зачаток души, той сильной искры, которая, разгораясь с каждым мигом все сильнее, заставляла его жить.
"Проснулся" он на плитах холодного пола, в каменном замке, где обитали какие-то невзрачные создания, напоминающие его. В него изначально было заложено знание его жизни до момента "пробуждения", поэтому он осмысливал свои действия, хоть и не понимая, что держит его здесь. Он был в числе охранников этого замка, который почему-то находился на пустынной равнине под серым небом, где не было ничего кроме редких ветвистых деревьев с голыми сучьями да изредка петляющих в трещинах ручьев, неизвестно откуда бравших начало. Однако провизия в замке была. Сюда приходили невесть откуда взявшиеся гномы и приносили кучу провизии взамен щедро поставляемых им жбанов крепкого пива, варящегося в котельных (2).
Ходили слухи, что со всех сторон замок окутан завесой тьмы, сквозь которую нельзя было разглядеть ни единого очертания чего-либо. Никто не знал, как она возникла, все считали, что она была здесь все время, однако вспоминали и прежние события, когда участвовали в битвах и видели красочные места в других областях. О тех, кто пытался пройти сквозь завесу, больше никогда не слышали.У
Анариэ возникло неодолимое желание наведаться в эти места. Что-то тягуло его к этой завесе, очень слабо, но слишком настойчиво. Он собрал крепкий костяк из решившихся пойти с ним, благо к нему здесь относились ничуть не хуже, чем к остальным, и вместе с ними покинул замок. Да, он чувствовал в них, как и во всех, некое безразличие ко всему. Замечая направленные сквозь него отчужденные взгляды у тех, с кем он общался в замке, он стал шарахаться от них, однако попробовал встормошить остальных и разогреть их внимание к завесе.
Завеса закрывала весь горизонт. Когда приблизились к ней вплотную, никто не смог разглядеть над ней ни единого клочка неба, завеса словно пронзала его насквозь. Всюду летали в воздухе какие-то черные клочья, и от всего этого исходила такая мощь, что все, кто пытался подойти, останавливались, не доходя до нее.
Анариэ нашел в себе силы пройти дальше остальных и подойти вплотную к завесе. Каждый шаг при этом отзывался слабостью во всем теле, он чувствовал, словно начинает быстро таять, приближаясь к ней, но что-то сильное двигало им в тот момент. Он протянул руку к завесе и она не исчезла. Он попытался шагнуть в нее и нога не провалилась, хоть и не нащупала земли. Но затем силы оставили его, и он, шатаясь от слабости, вернулся обратно. Слабым удивлением светились глаза остальных. Его спрашивали, как ему это удалось, интересовались им, правда без особой живости.
Дни летели за днями. Анариэ набирался сил, готовясь вновь встретиться с завесой. После той встречи с ней что-то задело его, то, оставив след в нем самом. Он все сильнее рвался к завесе - неутолимое желание начало завладевать им, но он знал, что еще слишком слаб для нее. Никто не останавливал его. О своем желании он говорил только тем, с кем был возле нее однажды. И он чувствовал, как в их глазах слабо загорается желание - частичка того, что он чувствовал.
И, набравшись сил, он вновь появился с остальными перед ней. На этот раз их было меньше: с ним пошли только те, с кем он общался постоянно и кому передавал свою живость в глазах.
К завесе он подошел не один. С ним были двое - те, к кому он испытывал "нечто, что не мог испытать к другим", улавливая при этом разные оттенки этого "нечто", и ему нравилось ловить это ощущение вновь и вновь.Приблизившись вплотную, он уже почти без труда окунул в нее руки, а затем и вовсе вступил в нее, оставив одну ногу для опоры на земле. Одно мгновение он ничего не чувствовал, но затем из глубины ее дохнуло то, что заставило его отшатнуться, оставив внутри зияющую рану, а точнее пустоту. Он видел, как пытались войти во мрак те двое, но один вдруг поднялся вверх, подхваченный черными клочьями, и пропал в небе, а второй, не дойдя совсем чуть-чуть до завесы, быстро истаивал. И тогда он двинулся ей навстречу. В нем проснулось что-то, что наполняло его изнутри, заставляя идти навстречу тьме (3). Разъедающая пустота внутри затягивалась. Он вступил во тьму и, не оборачиваясь, двинулся насквозь. Он находился там бесконечно долго, в абсолютной черноте, которая не пропускала никакого света (4), и ему стало казаться, что он слышит голоса - неясные, расплывчатые, которые словно бы звали за собой, придавая силы. Но ничего не различал он в этой непроницаемой тьме, ступая наугад. И когда он уже совсем отчаялся и силы оставили
Анариэ, его кинуло из тьмы на свет. Он снова был в закрытом завесой тьмы мире. И, угасая, среди бесчисленных неясных голосов он различил один, чистый и ясный, замерший эхом в памяти Анариэ: "звезды укажут дорогу".
Он не помнил, как оказался в прежнем каменном дворце, на этот раз запертый в одной из комнат под стражей. После гибели тех двоих у завесы ему больше не доверяли ни охраны замка, ни общения с остальными. Но волновало его совсем не это. Он слышал зовущие его голоса, исходящие откуда-то из глубины небосвода, и неожиданно понял: это звезды (5). Он видел усеянное яркими белыми огнями ночное небо сквозь решетку в отверстии каменной стены и чувствовал, как их свет прожигает его, наполняя силами. Чувствуя, как сгорает дотла, он по наитию касается каменной стены под окном, и та плавится, не выдерживая его жара. И снова он вдыхает прохладный воздух под мерцающим небосводом, откуда раздаются голоса. Постепенно звезды гаснут, и по пути к завесе Анариэ плавно накрывает тьма, оставляя единственную сквозь тьму яркую искру, за которой он идет. Ощущение тела пропадает, и Анариэ словно бы растворяется во тьме, следуя за одинокой звездой (6). Постепенно пробивается свет, и звезда слабо озаряет равнину с необычным лесом вдоль побережья, откуда доносится шум моря и звуки битвы.
В этот момент создавший Анариэ демиург вконец отчаивается и перестает подпитывать собой созданный им тонкий мир, отдав все свои силы Анариэ. Тому передается вся нахлынувшая на него тоска, и внезапно, почувствовав прилив сил от накатывающего отчаяния, Анариэ ломает рамки тонкого мира, в попытках одолеть границу между тьмой и тем освещенным местом, и выходит в реальность, появляясь в самом сердце битвы при Иниэне в Арайе, перед Наем.
