Нагнала график, с завтра - по кусочку в день.
Птичий Пастух (птичьи перья)
Эти перья Алинка заметила еще вчера.
Казалось бы, ну что такого: перья и перья, мало ли в городе птиц? Вороны с голубями постоянно линяют, куда не пойдешь — перо или два углядеть можно. Совсем маленькой Алинка даже пыталась их подбирать, за что больно получала по рукам от мамы.
Но эти перья были другие. Не серые и пыльные, а пестрые, белые с коричневым или коричневые с черными, крохотные алые перышки, как грудки у снегирей — или большущие перья явно хищных птиц. Они лежали тут и там, мелькали среди осенних листьев, дворники резметали их к краям тротуаров, а Алинка ходила и собирала, принеся домой и задумчиво воткнув в пустую карандашницу, за неимением вазочки.
Что интересно, в парке она ни единого пера не нашла. Только вокруг, в жилых районах, будто кто-то очертил невидимую границу и запретил разбрасывать мусор. Нечего, мол, сорить, где не надо. И это наводило на интересные мысли. Так что на следующий день после уроков Алинка решительно натянула капюшон поглубже — и пошла обходить близлежащие дворы, наплевав на занудно моросящий дождик.
Потихоньку темнело. Алинка окончательно вымокла и собрала немаленький букетик из перьев, когда заметила его.
Он сидел на бордюре, устало опустив плечи и склонив голову. С длинных волос, облепивших худое лицо, капала вода, кисти рук, безвольно лежащие на коленях, совсем побелели от холода. Плащ, укутывавший костлявые плечи, когда-то был великолепен — но теперь выглядел мокрой, потрепанной грудой перьев. На глазах у Алинки еще одно отделилось от общей массы и печально упало в ближайшую лужу.
Он абсолютно точно не был человеком — и его было откровенно жалко.
— Эй? — тихо позвала Алинка. — Ты давно тут сидишь?
Сидевший не вздрогнул, он вообще не шевельнулся сначала. Потом одним коротким резким движением повернул голову. Вот не глядит — а вот таращится чернющими глазами, в которых тонет любой свет. Хотя, какой свет дождливым осенним вечером.
Тонкие узкие губы скривились, лицо прорезал провал рта.
— Сижу, — чуть свистяще повторил он. — Давно.
— А до этого ходил, перья терял. И промок весь, — Алинка вздохнула, совсем по-взрослому.
Лежал бы в рюкзаке термос с чаем — предложила бы... Хотя нет, наверное, нет. Этот не взял бы, и, чуялось, не только в гордости дело. В чужих руках, предлагавших помощь. Вон, как дернул плечами, отворачиваясь, будто не нашел ничего заслуживающего внимания.
Дождь моросил по-прежнему, по асфальту бежали ручьи, неся листья от лужи к луже. Алинка переминалась с ноги на ногу. Ничего не происходило. Кажется, так могло продолжаться вечность.
С тихим хлопком над головами зажегся фонарь, выхватив фигуру сидящего кругом света. Глубокие тени, легшие на лицо, совсем заострили его, окончательно превратив в маску с черными провалами глаз. Казалось, с текущими по бледной коже каплями из него исчезают последние проблески жизни, и завтра на этом месте можно будет найти высохший скелет, облепленный перьями.
— Нет, так нельзя! — Алинка аж ногой топнула. — Не позволю! Вставай!
Она протянула руку, и сидевший все-таки вздрогнул, внимательно уставившись на охваченное браслетом запястье, показавшееся из рукава куртки. И лишь после этого медленно-медленно протянул когтистую длиннопалую кисть.
Показалось — сдуру сжала в ладони недовольно шевелящегося паука. Показалось — сухая птичья лапка кожи коснулась. Алинка потянула — и сидящий встал, раскладываясь, вырастая втрое. Теперь он возвышался над ней настолько, что был вынужден чуть наклоняться, чтобы не отпускать руку.
— Идем! — решительно сказала Алинка, покрепче сжав эти сухие и одновременно влажно-холодные пальцы с тоненькими-тоненькими косточками.
Она знала, куда вести найденыша — в «Дуб, терновник и ясень», к Ире с Игорем. Они смогут разобраться, кто это и зачем пришел, Алинка была абсолютно в этом уверена. И с такой же уверенностью налегла плечом на дверь магазина, по-прежнему не разжимая хватки. Руку незнакомца она отпустила, только оказавшись внутри, в тепле и под двумя недовольными взглядами.
— И зачем нам Птичий Пастух? — вскинула бровь Ира, откладывая что-то за кассу.
— Он бы под дождем остатки перьев растерял, — Алинка сунула руку в карман и вытащила собранное, сбитое в неопрятно-мокрый комок. — Зачем нам столько? Пусть ему останутся!
За спиной заперхал, засмеялся найденыш, а Игорь вздохнул, глубоко затягиваясь дымом из трубки.
— Доброе осеннее дитя, — проворчал он. — Сострадательное к путникам, — и, обращаясь к гостю: — Проходи. «Дуб, терновник и ясень» не рад видеть тебя, но готов принять в своих стенах.
Идем (терновый куст)
— Спасибо.
Укутавшись в принесенный Игорем плед, Алинка поудобней умостилась на стуле, шмыгнув носом для порядку. Ей уже было не холодно, мокрая куртка сушилась на батарее, а Ира возилась в кухонном уголке подсобки, звеня баночками с чем-то и включив чайник.
Рядом с батареей битым молью чучелом сгорбился Птичий Пастух. Он по-прежнему выглядел не очень, хотя успел обсохнуть и немного распушиться. И перья терял точно так же, уже два спланировали на пол, потихоньку истаивая.
Алинка наблюдала за процессом с немалым интересом: казалось, перья, сначала абсолютно реальные, потихоньку превращаются в наброски, рисунки цветным карандашом на плитке пола, а потом по ним и вовсе раз за разом невидимым ластиком проходятся, стирая насовсем. В городе такого не случалось, перья и перья, а тут...
— Игорь.
— М-м?
— А почему «Дуб, терновник и ясень»?
Этот вопрос Алинку интересовал давно, просто никак к слову не приходился, все время подворачивались более важные темы. А тут вроде и поговорить надо, чтобы не сидеть в напряженно-недовольной тишине, и заодно может станет ясно, чего на несчастного Пастуха взъелись. А что взъелись — Алинка видела четко, из Игоря с Ирой ушло почти все тепло, оставив горьковатый дымный холод.
Остатки тепла таились в улыбке Игоря, в том, как Ира налила в чашку кипятка, сжав ее в ладонях, чтобы немного остудить.
— Пей, а потом послушаешь сказку.
Послушно глотнув, Алинка сипло пискнула: варево обожгло язык и рот, комком огня ухнуло в желудок. Теплое молоко, подсунутое Ирой, лишь немного приглушило жжение, сделав его терпимым.
— Перец и имбирь, — сурово пояснила она. — Тебе нужно прогреться.
— А пока греешься — слушай, — Игорь, успевший вытряхнуть и заново набить трубку, осторожно раскуривал ее. — В Старой Англии люди верили во многое: в хорошее ли, плохое. Верили они и в древнюю магию деревьев, произраставших рядом с ними. Орешник не позволит лгать, тис — дерево жизни и смерти... Разное говорили, но все сходились в одном: леса Англии — волшебное место.
— Почему? — спросила Алинка, раздышавшись. Во многом из-за того, что этого вопроса от нее ждали.
— Потому что там, где подле друг друга растут дуб, терновник и ясень, открыт проход в мир Дивного народа, — Игорь хитро прищурился. — Представляешь, сколько разных сущностей по тем лесам бродили?
— А-а-а... — протянула Алинка, примерно представляя. Если уж в их парке много кто бродит... Потом она нахмурилась: — Дуб у входа, ясени через дорогу, а терн?..
— За зданием, там непролазные заросли, — пояснила Ира. — А теперь, раз ты согрелась, помолчи. Пусть Пастух расскажет, что он забыл в городе.
— Его земли — в лесах чуть поодаль, где заповедник, — пояснил Игорь, видя недоумение Алинки. — На этот же город ни один человеческий род не заявил свои права. Мы не входим без приглашения в людские жилища — они принадлежат людям. Но земля принадлежит нам.
Это было как-то очень уж сложно, и Алинка предпочла промолчать, оставив вопросы на потом. Игорь указал трубкой на Пастуха.
— Ты давно здесь что-то выискивал. Сначала лесные совы, потом явился сам, от нас таился. Так что ты ищешь, Птичий Пастух?
Пастух молчал. Свесившиеся на лицо волосы и низко опущенная голова не давали разглядеть его глаз. Наконец он встрепенулся, передернув плечами. Зашуршали перья.
— Я искал ведьму, — нехотя признался он.
— Ведьму? — вскинула брови Ира, а потом подалась перед всем телом, присматриваясь. — О... О!.. Это которая тебя так?
— Терновая, — совсем уж сквозь зубы процедил-высвистел Пастух.
Вертевшая головой Алинка, пытавшаяся глядеть на всех и сразу, беспомощно уставилась на Игоря, ожидая пояснений. Тот не подвел.
— Повздорил с ведьмой. — Пастух на эти слова то ли кивнул, то ли просто дернулся. — Теперь ищет, кто бы мог помочь с проклятьем. А ведьмы — они все же людского рода, к людям поближе селиться любят, какие не ушли в отшельничество.
— Теперь поняла, — серьезно откликнулась Алинка. — Но вы же ему поможете?
— Мы? — от удивления Игорь даже трубку изо рта вынул, рассматривая девочку. — Это твоя забота, ты же пожалела, взялась быть ему проводником — вот и веди дальше.
— К Ольге его отведи, — со вздохом подсказала Ира. — А мы разве что путь облегчить можем.
Повернувшись к Пастуху, она нараспев произнесла:
— Ты волен свободно ходить по нашим землям, не замышляя и не причиняя зла никому из живущих на них, ежели те не нападут сами, до тех пор, пока не найдешь, как снять проклятье.
— Благодарю, — склонился еще ниже Пастух, оскалив на мгновение мелкие острые зубы.
— Ну вот и решено, — встав, Игорь протянул Алинке высохшую куртку. — Дождь закончился.
А значит, им пора — поняла Алинка. Неохотно выпутавшись из пледа, она оделась. Уходить из теплой подсобки не хотелось, но Игорь был прав: раз взялась за дело, надо его доделать. И Алинка снова сжала ладонь Птичьего Пастуха.
— Идем. Я отведу тебя к Ольге.
Тут должны помочь (шабаш)
— Вот оно, значит, как, — раздумчиво покачала головой Ольга. — С Терновой поругался... осенью... Ну и балбес же!
И она захихикала, заставив Алинку невольно улыбнуться, а приткнувшегося в самом неудобном углу кухни Пастуха болезненно скривиться.
— Значит так! — Ольга хлопнула себя по коленям. — Помочь — помогу, раз уж Алинка тебя привела. Долг потом обговорим, все вместе.
— Все вместе? — напрягся Пастух.
— А ты думал, я одна с проклятьем Терновой возиться буду? — восхитилась Ольга. — Ну балбе-е-ес! Это вместе с девочками думать придется. Алинка, собирайся. На электричку еще успеем, она в восемь.
— А мы куда? — пискнула Алинка, уже слетев со стула и почти выбежав из кухни. На пороге притормозила, чтобы услышать:
— Как куда? На шабаш, конечно!
И под заливистый смех, мешающийся с едва слышным раздраженным клекотом, Алинка бросилась в свою комнату за рюкзаком. Он давно лежал собранный, на случай, если куда-то с ночевкой ехать придется.
На платформу они пришли вовремя. Людей было мало, в основном работяги, ежащиеся от осеннего холодка и усталые после смены, собиравшиеся домой, в пригород. На Ольгу с Алинкой поглядывали с интересом, в основном потому, что на руке Ольги, мрачно нахохлившись и вцепившись когтями в кожаную перчатку, сидел здоровенный птыц.
Перчатку принесла Ольга, перед самым выходом, на взбешенный взгляд Пастуха бросив: «Глаза отводить не собираюсь, а крови моей — не получишь. Давай, и опутенки сам наколдуй — уж в слуги я тебя брать не намерена». Вот и изображал сейчас Пастух ручную пташку.
Когда очутились в вагоне, внимания меньше не стало, хотя вроде устроились на свободном сидении, без всяких попутчиков.
— Ой, а кто это? — спросила девушка с соседнего, перегнувшись через спинку. — Вроде на сову похож, но...
— Дятел это, — фыркнула Ольга. — И чучело форменное. Скажи «да»?
Пастух, в птичьем обличии и правда смахивавший на сову, скрещенную с какой-то еще птицей, распушился вдвое, зло ухнув «Угу!» и клацнув клювом. Никого не напугал, только насмешил, и девушка всю дорогу проболтала с Ольгой и Алинкой, оказавшись орнитологом-любителем.
Целью пути оказалась платформа дачного поселка, темная и неуютная. В ржавой ограде свистел ветер, одинокий фонарь горел только под навесом крошечного здания вокзала, больше похожего на автобусную остановку-переростка. Вышедшая вместе с ними пожилая женщина, хекнув, подхватила сумки и пошла по почти неразличимой в темноте тропинке, ныряющей куда-то за деревья.
— Держись за мной, тут после дождя довольно скользко, — велела Ольга Алинке, направившись туда же.
Тропинка все вилась и вилась, Алинка шла, различая впереди только светлое пятно Ольгиной куртки, чавкая грязью под ногами. Опять становилось зябко и, когда внизу показались огни освещенных окон, она даже почти не испугалась, слезая по скользкому склону, цепляясь за так и норовившие обломаться или вырваться из рук мокрые ветви.
Нужный дом стоял ближе к середине улицы, добираясь до него, пришлось еще изрядно помесить грязь, и взлетевшему Пастуху Алинка откровенно завидовала. Вот так вот раз, крылья раскрыл — и не надо потом битый час отскабливать грязь с ботинок!
Зато потом...
Зато потом, стоило шагнуть в открывшуюся на Ольгин стук дверь, Алинка прижмурилась восхищенно: тут точно жили ведьмы! Травами пахло — ух! — чаем и медовым сбором, а еще пирогами, вареньем, печеной тыквой и чем-то таким вкусным, что аж слюнки потекли и в животе заурчало. И, раздевшись и вымыв руки, ни о чем, кроме накрытого стола, за которым сидели разномастные женщины, Алинка думать не могла.
Но, прежде чем уткнуться в заботливо подсунутую тарелку, она вспомнила о деле и громко сказала, обращаясь к Пастуху:
— Вот! Я привела тебя сюда, тут должны помочь.
И на мрачное молчание уже не реагировала, сунув в рот ложку щедро сдобренной мясом и пряной подливкой каши. Впрочем, мрачно молчал только Пастух, а вот собравшиеся ведьмы оживились, потребовав обернуться и делиться своей бедой. Интересно же, аж жуть! Когда еще доведется такое проклятье поизучать?
Осоловевшая от тепла и еды Алинка жевала пирожок и смотрела, как Птичьего Пастуха вертят, щупают, рассматривают сквозь пальцы, стеклышки и просто, дергают перья — и все это не прекращая зубоскалить и делиться соображениями. Смотреть было забавно, но уж больно спать хотелось.
Кто-то тронул Алинку за плечо, заставив встрепенуться и перестать клевать носом.
— Пойдем, у старших это надолго, — серьезно сказала пухленькая девочка. — До утра развлекаться будут.
— А куда-а-а? — зевнула Алинка.
— Наверх, там постелено.
Наверху, в крохотной комнатке, и правда нашлась огромная кровать, застеленная чуть пахнущим дымом бельем и смешными лоскутными одеялами. Еще там нашлась худенькая полупрозрачная девчушка, уже успевшая переодеться в теплую пижаму и перебраться поближе к стенке, от которой тянуло сухим теплом.
— Привет. Я — Настя, — прошелестела она.
Знакомиться было уж сонно, и Алинка просто кивнула:
— Алина.
— А я Варей буду, — улыбнулась приведшая ее сюда девочка. — Давайте спать, девоньки, а завтра нам все-все расскажут.
И, укладываясь скраешку — «Лучше я меж вами буду, ты осенняя, силой аж брызжешь, Самайн ведь скоро. А Настюше ой маятно сейчас, ей бы весны...» — Алинка думала, что завтра Ольгу действительно обо всем-всем-всем расспросит. И о ведьмах, и о проклятьях, и о том, что же приключилось с Птичьим Пастухом... Но все — завтра. А пока уютно грела спину Варя, где-то за стенами свистел осенний ветер, и доносились снизу голоса и веселый смех.
Первый пост: Книжная лавка "Дуб, терновник и ясень"
Второй пост: Книжная лавка "Дуб, терновник и ясень", продолжение
Третий пост: Книжная лавка "Дуб, терновник и ясень", продолжение 2
Четвертый пост: Книжная лавка "Дуб, терновник и ясень", продолжение 3
Для тех, кому удобней читать где-то еще, мой фикбук.
https://ficbook.net/authors/33158
P.S.
Заглавный арт найден в сети интернет, автор лично мне неизвестен.