Рейвен проснулась от крика. В который раз.

Она вскочила. Филипп сидел рядом на кровати, невидящим взглядом глядя перед собой. Его трясло.

В груди защемило. Кошмары преследовали его практически каждую ночь. Не помогало даже снотворное.

— Милый, — она села так, чтобы обнять его лицо, — милый, это я. Все хорошо, все позади.

Рейвен обняла его, крепко прижимая к себе и стала гладить по голове. В черных волосах все еще виднелась седина, не успевшая сойти под действием биомантии.

Она продолжала шептать успокаивающие слова, пока тело Филиппа, наконец, не расслабилось и он не обнял её в ответ, уткнувшись носом в плечо.

— Я так устал.

— Я знаю. Я понимаю.

— Прости, что тебе приходится… Видеть меня… Таким.

Рейвен чуть отстранилась, обняла ладонями его лицо и заглянула в глаза.

— За такое не извиняются.

Она осторожно поцеловала его и, чуть отпрянув, добавила:

— Всё это мы пройдем вместе.

Филипп шумно выдохнул, сгреб её в крепкие объятия и зарылся носом в волосах.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

***

Сказать, что последние месяцы дались им сложно — ничего не сказать. Кроме кошмаров, им с Филиппом пришлось разгребать кучу дерьма, оставшуюся за лордом Фальеро.

Он выжил только благодаря тому, что их отряд подоспел вовремя. Седьмая жертва. Инквизитор был привязан к одной из “Х”-образных дыб, и уже даже не мог кричать — так ослаб и охрип от ужаса. Не каждый день тебя предает твой ручной демонолог. Хотя, они зашли так далеко… Призвать демона и заключить его в псайкере. На что он вообще рассчитывал? Что всё пойдет по плану? И что ударившийся в ересь демонолог не захочет просто выпустить в мир своего повелителя?

Филипп настоял на том, чтобы Фальеро судили по всей строгости закона. Но Рейвен предпочла бы оставить его подыхать во взрыве реактора. Его все равно сожгут на костре.

Связанного инквизитора вёл его собственный ученик — Картезио Дондоло. Удивительный и до крайности живучий человек. В спешке недобитый, чуть позже он оклемался и даже встал на ноги. Так что его, в отличии от Филиппа, не пришлось грузить на подогнанный Вергилием и Амели — той самой девочкой-савантом — погрузчик.

Внизу, у выхода, их уже ждал отряд сил планетарной обороны: перед тем, как выпустить инфоджина, Вергилий отправил всем постам клич о помощи. Их быстроходный спидер вмиг увёз выживших от опасности. Дым от взрыва крепости был виден даже из дворца губернатора.

А потом начался суд. Семь работавших в этом секторе инквизиторов, включая самого лорда Грюнвальда, слетелись на Навис Ореум, чтобы вынести приговор их недавнему собрату. Обвиняли лорда Фальеро не только в откровенной ереси, но и в убийстве другого инквизитора руками хладных торговцев. Не сказать, что таких прецедентов не было, но не каждый проделывал подобное, чтобы скрыть своё падение, а оттого грех становился достаточным, чтобы рассмотреть его на суде.

Вещественные доказательства были уничтожены, но осталось достаточно свидетелей. Дондоло охотно шел на контакт и выдал все, что было ему известно. А известно было не так много, как хотелось бы. Одураченный, он действительно просто выполнял приказы своего господина и боролся с ветряными мельницами — культом, которого уже давно не существовало.

С Рейвен всё было гораздо проще. На допросе с ней обращались учтиво — всё-таки коллега, да теперь еще и герой Империума. А еще за спинами всегда маячила облаченная в красный доспех тень Фридриха Грюнвальда.

А вот с Филиппом… Филиппу досталось больше всех. Его не допрашивали, ему сразу переворошили память. Сделал это, конечно, профессионал своего дела. Сильный псайкер-телепат, который там же, в пыточной комнате сложил все воспоминания обратно по полочкам.

Инквизитор Томас Дальмайер. Ордо Еретикус. Специалист по ментальному дознанию.

Он прибыл вместе с лордом Грюнвальдом, и тот факт, что они все это время были знакомы, вызвал в душе Рейвен кипучую ярость. Она множество раз пыталась выйти с братом на контакт, и учитель прекрасно об этом знал. При встрече Томас лишь коротко кивнул ей, как коллеге, и сделал вид, что больше их уже ничего не связывает. Рейвен понимала, что сделано это было дабы его не признали предвзятым, но в тот миг в душе поднялся дикий болезненный вой. А позже, несмотря на все попытки его поймать, Томас филигранно избегал встречи.

Такой индивидуальный подход к Филиппу объяснили тем, что конклаву необходимо было убедиться, что скверна не коснулась его души, и его показаниям можно верить. Однако Рейвен заподозрила и другое. Ее подозрения позже подтвердились.

Едва закончился суд и огласили приговор — смерть на костре для лорда Фальеро, что Рейвен и предполагала с самого начала, — как поднялся Фридрих Грюнвальд в своей неизменной ярко-красной броне, и заявил, что выдвигает Филиппа на звание инквизитора.

Конклав одобрил единогласно. В конце концов, именно Филипп потянул за нужные нити, чтобы ересь Фальеро вышла наружу. Именно он выдержал то, что не под силу многим псайкерам, при этом оставил душу и разум верным Императору.

И теперь Рейвен, Картезио, которому вынесли оправдательный приговор, Вергилий и Амели составляли маленькую свиту инквизитора Филиппа фон Хардинга.

***

Рано утром, пока Филипп спал под действием сильнодействующего снотворного, Рейвен тихо оделась.

Сегодня Томас не уйдёт, пока не поговорит с ней.

Пробираться через окно — её любимое занятие еще со времен обучения в Схоле при Экклезиархии.

Надеть перчатки с цепами, вооружиться глушилками, дабы не активировать ловушки, и маленьким резаком по стеклу.

Дождавшись пересменки среди стражников внизу, она осторожно и быстро поднялась на два этажа вверх, ровно к нужному окну — кабинету Томаса.

Далее — дело техники. Поставить глушилку на внешнее окно, вырезать небольшой кусок стекла. Поставить глушилку на внутреннее окно, чтобы деактивировать замочную ловушку, и отмычкой осторожно открыть внутренний замок. С тихим щелчком он поддался. Работа проделана тихо.

Томаса ждать не пришлось. Едва Рейвен села на мягкое кресло за большим столом, как он вошел в кабинет, держа наготове пистолет, но, увидев сестру, опустил его.

— Что ты здесь делаешь?

— Нам надо поговорить, — спокойно ответила она, скрещивая пальцы в замок и кладя на них подбородок.

— Для начала уступи мне моё место.

Ухмыльнувшись, Рейвен послушалась.

— А теперь давай я сначала внесу небольшую ясность, — начал Томас, откидываясь на спинку кресла и поправляя волосы. Трон, как же они были похожи. Те же глаза, волосы, нос, губы. Рейвен как будто смотрела в свое чуть более грубое и надменное отражение. — Если ты пришла обвинять меня в том, как я жестоко обошелся с Филиппом, то не трать мое время. Я действовал согласно протоколу и позже помогал ему восстановиться, — он сделал небольшую паузу. — А если же ты пришла обвинять меня в то, что я не выходил с тобой на контакт, хотя все время был рядом, то отвечу сразу: я делал это специально, не желая компрометировать ни тебя, ни себя. Мы, аколиты, во время обучения и служения должны оборвать все родственные связи, дабы не иметь слабости типа привязанности. Особенно, если служим мы у разных господ.

Рейвен криво улыбнулась.

— Плохого ты обо мне мнения, — она неторопливо села напротив Томаса. — Твои слова, конечно, меня больно ранят, но пришла я к тебе не за этим. Мне, вернее, Филиппу, нужна помощь. Помощь псайкера.

На мгновение он удивленно приподнял бровь, а затем серьёзно кивнул.

— Кошмары?

— Да, они мучают его с тех пор, как мы покинули то проклятое место.

— Понимаю. После ментального дознания, я сам несколько ночей не мог уснуть. Но что ты хочешь от меня?

— Ты телепат, ты мог бы стереть воспоминания о том, что он видел.

Перед тем, как ответить, Томас надолго задумался, опустив взгляд и закусив костяшку пальца. Совсем как делал в юности.

— Мог бы, — наконец, ответил он, — но не стану. — И не дав Рейвен возмутиться, тут же продолжил: — Кошмары Филиппа — это влияние варпа, который так или иначе оставил на его душе след. Это не скверна, нет. Это нечто… Иное. Я сам пока не вполне понимаю. Но знаю точно: они не прекратятся даже если стереть память. Наоборот, станет только хуже. Он будет мучаться и не знать причины своих мучений.

Рейвен поникла.

— И что, ничего нельзя сделать?

— К сожалению.

— И никто в Империуме не сможет ему помочь?

Томас усмехнулся.

— Империум огромен, может, кто-то и найдется. Но, по крайней мере, я таких не знаю. Но, — он поднял палец вверх, — мне нужно кое с кем встретиться, возможно я узнаю чуть больше. И Рейвен, — черты его лица смягчились, — я правда постараюсь ему помочь. Потому что ты попросила.

Улыбнувшись, она поднялась.

— Спасибо. А теперь, с твоего позволения, я воспользуюсь дверью.

Он рассмеялся и поднялся проводить. Уже у выхода Рейвен обернулась.

— А тебе правда не было интересно, что со мной, где я и вот это вот все?

— Я знал, что ты в надежных руках. Этого мне было достаточно.

И дверь за ней тихо закрылась.

Голоса вдруг смолкли, как и бушевавшая снежная буря. Только хлопья снега продолжали медленно оседать на залитый кровью пол из настоящего мрамора.

Трон, сколько же здесь было крови! Ноги буквально утопали в ней, скользили, и каждый шаг отдавался противным чавканьем.

По меньшей мере сотня аколитов лежала вокруг круглой, отделенной черным кругом площадки в позах, намекающих на то, что они перебили сами себя, поочередно вспоров друг другу животы и выпуская наружу кишки.

Рейвен вдруг осознала что и сама держит в руках нож. Как и Картезио и оставшиеся в их отряде штурмовики. Она вздрогнула, разжала ладонь. Холодный металл выпал из рук и с оглушающим звоном упал пол… Прямо возле головы Рави. Она, вмерзшая в лёд лежала на спине, широко распахнув глаза.

Всё стало на свои места: пожертвовав собой, псайкер остановила сводящий с ума кошмар.

Картезио крепко сжал в руке хелл-пистолет и кивнул Рейвен.

Для сожалений, скорби и воздаяния почестей героям ещё настанет время.

Не обращая внимание на боль и на новые раны, она бросилась в центр зала, где, несмотря на белую пелену, уже проступали семь неподвижных неясных силуэтов, расставленных по кругу.

С каждым шагом картина все прояснялась: семь высоких Х-образных дыб формировали ровное кольцо. К каждой была привязана несчастная обездвиженная жертва. Большинство из них не подавало признаков жизни: не мудрено, их кишки склизкими лентами вывалились наружу, а кровь стекала на пол, формируя небольшое багровое озерцо. Две жертвы еще были живы, хотя одному явно осталось недолго: сержант, что задержал Рейвен на подходе к ангарам, тупо пялился на свой только что вспоротый живот.

Крик Филиппа она услышала еще на подходе, до этого его заглушал кровавый снег. Дознаватель лежал на металлической койке, крепко фиксированный стальными зажимами. Только голова осталась свободной. Всё его тело напряглось от боли и напряжения; кулаки крепко сжаты; руки безуспешно пытались высвободиться из оков, отчего покрылись кровавыми волдырями. А над ним нависла вторая фигура. Теперь Рейвен отчетливо её видела: странный, болезненно худой мужчина с длинными сальными патлами, грязными серыми шароварами и такой же засаленной жилеткой на голое, покрытое татуировками тело. Он покачивался, мотая головой и крепко сжимал в руках посох с тремя шипастыми кругами на навершии.

Рейвен с разбегу врезалась в него здоровым плечом и сбила с ног. Они оба покатились по холодному липкому полу.

— Презренная шавка мертвого бога, как ты посмела! — тут же вскакивая на ноги услышала она полный ненависти скрежещущий голос.

Револьвер мгновенно оказался в её руках, однако нацелиться она не успела. Тело вдруг обмякло и рухнуло в кровавую лужу. Перед глазами предстало перекошенной злобой лицо с острыми зубами. Как у атаманши шайки торгашей. Только в этот раз принадлежало оно худому мужчине. Пасайкеру. Демонологу. Еретику. И как он так быстро поднялся и оказался рядом?

— Хорошая была печёнка у того сержанта... Ничего, твоя тоже сгодится. Так будет даже лучше.

Совсем рядом раздался дружный топот ног. Подоспели оставшиеся в живых штурмовики. Но от их выстрелов демонолог отмахнулся словно от назойливых насекомых. Плотный кокон из незримой энергии сделал его неуязвимым.

Рейвен попыталась пошевелить рукой, однако с ужасом осознала, что не чувствует её. Глаза округлились, сердце бешено застучало. Ответом ей был скрипучий смех.

— Не бойся, лежи спокойно, там, куда я тебя отправлю, смерти нет.

На мгновение его хватка ослабла. Рука почувствовала холод револьвера. Рядом рухнул штурмовик, видимо, пытавшийся атаковать с близкой дистанции. Рейвен собрала в кулак все силы и выстрелила. Раздался полный злобы крик, и на руку опустился тяжелый сапог, раздавливая и ломая хрупкие кости. От резкой боли она тихо взвыла.

— Я же сказал, лежи…

Договорить он не успел: еще одна худая, но в этот раз долговязая фигура сбила его с ног, отбросив назад, к одной из погибших жертв.

Дандоло стоял перед ней, закрывая собой и выставив вперед силовой меч.

— Освободи своего господина, — коротко бросил он и шагнул к поднимающемуся на ноги демонологу.

Ни слова больше. Рейвен вскочила на ноги и бросилась к Филиппу.

Широко раскрыв глаза и до скрежета сжав зубы, он боролся с чем-то, что было ей неведомо. Да и не должно быть ведомо.

Прицелившись единственной оставшейся более-менее здоровой рукой, она метко выстрелила так, что один из держателей с громким щелчком раскрылся. Затем второй.

Руки Филиппа тут же потянулись в сторону демонолога, но на полпути сжались в кулаки и резко дернулись словно от судороги. И без того вздутые вены на них превратились в фиолетовые бугры, готовые, казалось, вот-вот лопнуть. С уст сорвался злобный крик:

— Убью!

Рейвен освободила его ноги, и Филипп в очередной крупной судороге свалился на пол и скорчился. Его ломало, тело дрожало, руки и ноги мучали конвульсии, сгибая под неестественными углами. Но взор оставался ясным, полным ярости и злости, что не давала ему сдаться.

Подползя ближе и взяв его голову в свои руки, Рейвен осторожно повернула его лицо к себе.

— Филипп! Филипп, это я, Рейвен! Как я могу тебе помочь?

В карих глазах вспыхнул страх, лицо перекосила гримаса отчаяния.

— Уходи! Уходи… Рейвен! Я не знаю…Сколько еще… Смогу держаться… — хрипел он, — Оно… Сильнее… Меня.

Он закрыл глаза, дернул головой, отворачиваясь и со стоном сжался.

Шаги. Легкие шаги. Рейвен обернулась. Демонолог. Взгляд метнулся за его спину. Дондола лежал на полу безжизненной грудой изодранных тряпок. Она закрыла собой Филиппа, подняла револьвер.

— Прочь!

Рейвен нажимала на спусковой крючок до тех пор, пока барабан не опустел. Все тщетно. Поглощенные защитным барьером ни одна пуля не достигла цели.

— Да чтоб…

Громкий скрипучий смех оборвал ее на полуслове и не дал вытащить из-за пояса игольник. Демонологу стоило только пошевелить рукой, чтобы бесполезная железка упала на пол.

— Вы все так глупы. Вы все не понимаете блага, которое я вам несу!

От удара посохом из глаз полетели искры. Оглушенная, Рейвен повалилась на бок. Демонолог опустил ей на грудь тяжелый сапог, припечатывая к полу.

— Дедушка, — взревел он, снимая с пояса нож, — наставь этих неверующих! Подари им свою милость! Исцели их тела и души!

Рейвен безуспешно дернулась. Лезвие блеснуло в бьющем из окон солнечном свете.

— Вот и все, — пронеслось в голове.

Она попыталась нащупать руку Филиппа, чтобы сжать её в последний раз. Может, это придаст ему сил бороться.

Но нащупать не смогла.

Дознаватель с яростным рыком резко поднялся на ноги и бросился на демонолога. Пальцы его вцепились в уродливое лицо, выдавливая глазницы и… поджаривая их. Руки Филиппа объяли электрические молнии. Он направлял свою силу против того, кого ненавидел сейчас больше всего на свете.

Демонолог затрясся. В нос ударил запах горелого мяса.

Обгорелое бездыханное тело осело на пол.

Тяжело дыша, Филипп обернулся, а затем повалился рядом с демонологом. Взгляд его устремился в потолок, туда, где преломленные разноцветным стеклом, играли лучи закатного солнца.

— Я думал, что уже мертв, — выдохнул он, когда Рейвен взяла его за руку.

И довольно забавным является то, что расширение бэка Астартес про их 19 органов, их эффекты, процессы имплантации, гипно-индоктринацию и прочие их особенности - всё это было добавлено всего лишь спустя 6 месяцев в White Dwarf #098 (February 1988) Риком Престли. То есть всё ещё в рамках 1-ой редакции.

Такие вот дела.

Если есть вопросы по поводу бэкграунда или вас раздражают какие-то другие заблуждения - спрашивайте, отвечу чем смогу.