Свежую книгу танатолога Сергея Мохова «История смерти. Как мы боремся и принимаем», которая вышла в издательстве Individuum, уже можно купить онлайн. Автор рассказывает об эволюции скорби, истории эвтаназии и паллиативной помощи, смерть-позитивизме, борьбе за права мертвецов и других интересных вещах. Публикуем фрагмент раздела «Смерть в популярной культуре», посвященный философии блэк-метала: из него вы узнаете, почему Байрон наверняка стал бы блэкером и как закапывание одежды в землю помогает противостоять ужасам мультикультурализма.
В ночь с 10 на 11 августа 1993 года в Осло было совершено жестокое преступление: музыканта по прозвищу Евронимус убили двумя десятками ножевых ударов. Евронимус был участником блэк-метал-группы Mayhem, а его убийцей оказался коллега по цеху — Варг Викернес, основатель другой блэк-метал-команды Burzum. Мотивы преступления до сих пор ясны не до конца: многие полагают, что оно стало трагическим результатом идеологических разногласий между музыкантами и борьбы за лидерство на норвежской блэк-метал-сцене. Викернес утверждает, что это была самооборона: якобы Евронимус первым попытался его убить, и большинство ранений получил, неаккуратно упав на разбитое стекло.
Убийство сделало обе группы и весь норвежский блэк-метал культовыми, стало апофеозом развития этой сцены.
Преступлению предшествовали несколько лет, на протяжении которых представители направления регулярно шокировали публику эксцентричными выходками. Они то гуляли по улицам с лицами, раскрашенными пугающим черно-белым гримом, то сжигали старые христианские храмы (с 1992 по 1996 год в Норвегии было зафиксировано более 50 поджогов), то выносили на сцену мертвые туши животных в качестве реквизита.
За два года до убийства Евронимуса вокалист Mayhem по кличке Дэд покончил собой, выстрелив в рот из ружья, а фотография его мертвого тела стала впоследствии обложкой одного из альбомов группы. В целом, то, что Варг убил Евронимуса, почти никого не удивило — это выглядело логичным исходом событий.
Вся эта история могла остаться лишь локальной криминальной драмой, известной в узких кругах. Однако за прошедшие с преступления 30 лет интерес к блэк-металу не только не пропал, но и вышел за пределы Норвегии, породив всемирную индустрию: десятки музыкальных групп, сотни тысяч фанатов.
Исполнители и их выступления продолжают продуцировать скандалы, а кое-где люди и вовсе пытаются ограничить развитие этого музыкального направления. Например, в 2011 году правительство Малайзии запретило блэк-метал на всей территории страны, а в 2015 году российские православные активисты сорвали несколько выступлений польской группы Batushka.
Множество заявлений в прокуратуру РФ с требованием запретить блэк-метал-концерты написал Дмитрий Энтео (в прошлом — скандальный православный активист). Свою деятельность он комментирует так:
«Проблема — не в мрачной эстетике, которая присуща многим направлениям, а в тех случаях, когда люди делают себе имя на сознательном хулении Бога. Человек может слушать любую музыку, но если кто-то открыто и систематически хулит Бога и Христа, призывает жечь церкви, священников, использует казенную Библию как атрибут своего шоу, — это те случаи, когда их свобода задевает нашу свободу и провоцирует общественный конфликт».
Почему же эстетика блэк-метала, которая строится на сатанизме, крови и смерти, так притягательна? И что ее привлекательность может рассказать нам о современности?
Идеологическое ядро субкультуры — яркая антихристианская позиция, которая выражается во всех символах движения: перевернутом кресте, звезде Бафомета и изображениях козла (всё это — популяризированные французским оккультистом Леви Элифасом символы сатаны).
Может показаться, что поклонники блэк-метала действительно верят в сатану, но это не так. Образ рогатого князя для них — символ антагонизма ненавистному христианскому образу мира. Для подавляющего числа сторонников блэк-метала христианство — первопричина «заката Европы» и ее морального падения (а именно так современное положение дел оценивают поклонники жанра). Блэк-метал выступает против социальной политики мультикультурализма, толерантности и всеобщих прав человека, свободной миграции, а главное — против потери культурной и национальной идентичности.
То есть образ сатаны — не то, что привлекает представителей субкультуры, а то, что раздражает их врагов, позволяет выразить свое несогласие с общепринятой позицией.
Сатанизм — хоть и канонический, но не единственный вариант антагонизма христианству и европейским ценностям. Из чувства протеста представители блэк-метала также обращаются к язычеству и к художественным образам зла — например, из вселенной «Властелина колец» (Справедливости ради стоит отметить, что сама вселенная «Властелина колец» пронизана христианскими образами, в чем не раз признавался и сам Толкиен).
Так, группа, в которой играл убийца Евронимуса, называется Burzum, что переводится как «тьма» с мордорского наречия. Сам Викернес на раннем этапе творчества называл себя Граф Гришнак — так в книге звали легендарного командира орков. А название другой популярной блэк-метал-команды «Горгорот» (Gorgoroth) отсылает нас к одноименному горному плато в Мордоре, покрытому вулканическим пеплом.
Блэк-метал, таким образом, невозможен вне европейского культурного и символического ландшафта. Ведьмы, сатанизм и фашистские символы на сцене, в текстах песен и на обложках альбомов — образы, которые не являются самостоятельными и герметичными, а нужны для противопоставления конкретным ценностям.
При этом представления об упадке цивилизации и эсхатологические мотивы можно найти в любой культуре, поэтому у блэк-метала множество локальных разновидностей по всему миру. Везде исполнители работают с местным контекстом: например, мексиканские группы (Calvarium Funestus, Nox Mortar, Ocularis Infernum) поют об ацтеках и ностальгируют по великому прошлому индейской культуры, греческие (Bacchia Neraida) — по Зевсу, Олимпу и борьбе мифических героев. Российские и украинские группы (Nokturnal Mortum, «ЧерноявЬ», «Сивый Яр») отсылают к славянской и языческой эстетике: к примеру, команда «Сивый Яр» использует в композициях сэмплы фольклорных записей поминальных плачей и патриотические стихи Сергея Есенина.
Вокруг радикального отрицания общеевропейских ценностей выстраивается и остальная символическая репрезентация блэк-метал-сцены.
Например, если для христианина человеческое тело свято как вместилище души, то для блэк-металиста оно — всего лишь бессмысленная биологическая масса, не заслуживающая уважения. Осквернить его можно, не только обнажив или продемонстрировав биологические процессы вроде дефекации, но и расчленив, то есть прибегнув к самой радикальной с точки зрения христианства практике десакрализации.
Поэтому обложки музыкальных альбомов пестрят растерзанными телами, а сценический грим делает исполнителей похожими на трупы. Ужасающая натуралистичность присутствует во всём блэк-метале: тот же вокалист Mayhem, Дэд, во время одного из туров подобрал на улице дохлого ворона и засунул его в пакет, а потом нюхал перед каждым выступлением, чтобы петь «со зловонием смерти в ноздрях». Чтобы еще больше походить на покойника, Дэд закапывал свою одежду за несколько недель до концерта, а откапывал только в ночь выступления; однажды он даже попросил закопать его самого — чтобы кожа выглядела бледнее.
Группа «Горгорот» во время концерта в Кракове в 2004 году выставила на сцену овечьи головы, насаженные на колья, и «декорировала» площадку кровью и сатанинской символикой. На заднем плане стояли кресты с четырьмя обнаженными распятыми моделями. В какой-то момент одна потеряла сознание — пришлось вызвать скорую помощь.
Итак, смерть в блэк-метале — не то, что привлекательно само по себе, а структурный элемент антихристианского взгляда на мир. Публичные же проявления некрофилии, которые тоже становятся частью выступлений артистов, по мнению философов Жиля Делёза и Феликса Гваттари, свидетельствуют скорее о протестной составляющей высказывания и его революционности, чем о какой-то патологической любви к самой смерти.
Иисус победил смерть и обещал даровать людям вечную жизнь. Блэк-метал обещает только разложение, гниение и распад. По мнению представителей сцены, смерть — это боль, унижение и страдание, и в ней нет никакого очищения и искупления («Only Black Is True, Only Death Is Fucking Real» — слова из песни группы Mayhem). Именно поэтому христианское восхищение смертью как новой жизнью вызывает у поклонников блэк-метала отторжение и насмешку.
В этом смысле данная субкультура эсхатологична по отношению не только к европейскому миру, но и к самой природе человека. Человек смертен, конечен и никакого мифологического воскресения ждать не стоит. Неслучайно одна из самых популярных песен немецкого блэк-метал-коллектива Darkened Nocturn Slaughtercult называется «The dead hate the living» («Мертвые ненавидят живых»). В припеве поется: «Жизнь — это иллюзия, и только смерть реальна. Мертвые ненавидят живых!» Если христианская Европа так цинично восхваляет жизнь и противится смерти, то мы будем петь гимн смерти, говорят музыканты.
Еще один мотив блэк-метала — эстетизация мрачной северной природы, выраженная в идее опрощения (бегства от цивилизации) и ярого антиглобализма.
Артисты полагают, что современная Европа не просто стремится к погибели, ведомая лживым христианством, но и сама активно уничтожает себя через индустриализацию, урбанизацию и технологизацию. Естественным ответом на это становится бегство от городской жизни в деревни и леса. Поэтому на обложках блэк-метал-групп часто встречаются изображения северных болот, лесов, полей и рек. В той же эстетике работают идеологически близкие блэк-металу художники. Среди них — норвежский фотограф Торбьорн Родланд, создавший серию работ «В норвежском ландшафте», или фотограф Эрик Смит, снимающий мрачные урбанистические пейзажи.
Любопытно, что экологические мотивы возникают и у многочисленных адептов осознанного отношения к смерти (например, у участников так называемого death awareness movement, о котором подробнее будет сказано в последней главе этой книги). Это подтверждает гипотезу о том, что образы смерти становятся инструментом критики современного общества потребления.
В целом блэк-метал подпитывается из трех темпоральных измерений. Первое — презрение к европейскому прошлому, к так называемой культуре памяти, в рамках которой европейцы болезненно и долго перерабатывали опыты войны, концлагерей, фашизма.
Блэк-метал не просто отрицает такой подход, но и эксплуатирует самые болезненные исторические факты и образы: нацистский строй, концлагеря, геноцид и массовые убийства в их лирике предстают предметом восхищения. Так, в марте 2007 года во время концерта в немецком Эссене вокалист норвежской группы Taake Хёст вышел на сцену с нарисованной на груди свастикой, а потом плевался со сцены и бросал в публику пивные бутылки. Все последующие выступления Taake в Германии были отменены. Считается, что группа задумала этот ход исключительно для «шокового воздействия» на публику, а не из-за симпатий к идеологии Гитлера.
Вторая темпоральность — уродливое, «мертворожденное» настоящее. По мнению адептов субкультуры, богатая бюргерская Европа, открывшая ворота миллионам мигрантов, уничтожает сама себя, а ускоряют процесс самоубийства индустриализация, урбанизация и технологизация повседневной жизни. Антитезой индустриальному христианскому миру становится образ природы — отсюда меланхоличная эстетика северных просторов на обложках альбомов. Третий темпоральный пласт, запускающий ненависть к европейским ценностям, — эсхатологическое ожидание беспросветного будущего. Сатанизм в блэк-метале — не путь к спасению и не альтернатива, но признание поражения человечества; вся эта музыка является эстетизацией разложения и падения.
Отдельного внимания заслуживает и исполнительский стиль блэк-метал-музыкантов. Звучание у таких команд нарочито грязное, темп композиций — быстрый. Как и в панке, тут ценится нарочито непрофессиональное исполнение, а музыка не воспринимается как род профессиональной деятельности или вид искусства. Это прежде всего способ выражения протеста, следовательно, играть может кто угодно и как угодно.
Чем грязнее звук — тем ярче протест; главная цель композиций — раздражать, вызывать у аудитории эмоции, поэтому можно сказать, что блэк-метал запечатлел трансформации в мышлении и отношении к современности, но не в музыке. «Black Metal ist Krieg!» («Блэк-метал — это война!») — так называется второй альбом группы Nargaroth.
Как и мрачный романтизм начала XIX века, который диалектически сменил эпоху Просвещения и стал критическим ответом на промышленную революцию, урбанизацию и рост значения технологий, современный блэк-метал использует образы, противоестественные для прогрессистской европейской культуры.
Романтизм восторгался не испорченным цивилизацией «благородным дикарем», вооруженным «народной мудростью»; просвещению, увлеченному всем новым и прогрессивным, он противопоставляет традицию в музыке, литературе и повседневной жизни (в ту эпоху стали популярными альпинизм и пикники на природе). Писатели эпохи романтизма исследовали темные и натуралистичные сферы: Эдгар По — болезни и смерть, Виктор Гюго — любовь, уродство и смерть.
Композиторы-романтики обращались к народным мотивам (баллады и эпосы Франца Шуберта, Фредерика Шопена, Эдварда Грига). Также авторы восхищались падшими ангелами и образами смерти: можно вспомнить «Ангела смерти» Михаила Лермонтова или «Демона» Михаила Врубеля.
Возможно, даже сам лорд Байрон, великий романтик и бунтарь, родись он сегодня, стал бы именно блэк-металлистом. Или, по крайней мере, с уважением относился бы к этому феномену.
Итак, блэк-метал — пример того, как музыкальный стиль стал воплощением мощного и символически наполненного социального протеста, а образы, связанные со смертью, — его главным инструментом.
Источник
