Биткин Евгений Петрович «Пригородная станция» 1970 год
Источник - интересный проект, где два историка воссоздают эстетику и атмосферу прошлого столетия.
Источник - интересный проект, где два историка воссоздают эстетику и атмосферу прошлого столетия.
Борис Нестеренко "Бригадир" (1972)
Алма-ата, 70-е. После школы можно сделать небольшой крюк и зайти в комиссионный магазин. В конце большого зала, после отделов со всяким барахлом стояли полки с невиданными аппаратами - пришельцами из других миров. От прилавка эти полки стояли на почтительном расстоянии - дальше самых длинных рук.
Аппараты победительно возвышались и нависали, неприлично сверкая названиями. Было в них что-то от Гигробота - устрашающее, неприступное, побеждающее всё вокруг.
И, конечно, аппараты были неприступны ценой. 3000р, 5000р - стоимость легковой машины в те времена.
Я понимал — у меня не будет этого. НИКОГДА.
Рассказал первые слои этих — уцелевших кусков памяти — сыну.
Сын - художник, отреагировал картиной.
Потом магнитофоны появились у друзей и одноклассников - чаще советские. Кассетные и катушечные.
— У Бони М свежий пласт вышел, завтра у Олега вторую копию будем переписывать, приходи!
— Лёша свежий концерт Машины Времени принесёт!
Процедура перезаписи была священной — с двух-трёх домов, иногда — через весь город, приносили мАфоны. Катушечные были тяжёлыми, кассетные старались нести в пакетах - от худого глаза.
Протирались головки, при необходимости перепаивались разъемы. Поэтому чего-чего, а паять умели все и паяльник с оловом и канифолью был у всех!
Наконец, доставались кассеты и катушки с той самой, такой же священной - второй копией. Первые копии чаще всего были у серьёзных людей, они записывали с оригинала — пластинки, с фирменной пластинки, ЗА ДЕНЬГИ!
— Уровни выставь! — командовал хозяин записи и включал свой аппарат. Владелец второго магнитофона крутил настройки, стрелки оживали, индикаторы светились — магия начиналась!
— О, пластинка шуршит! — удовлетворённо кивал кто-то из присутствующих знатоков при первых, едва заметных шорохах, подтверждая качество записи, ради которой все сегодня собрались.
На усилителе выставлялась максимальная громкость — чтобы и во дворе слышали.
Потом появлялись звуки. Гитарный фуз, хай-хэд, Его Величество Хаммонд.
Звуки возникали в воздухе, материализовывались в нашем воображении, а перед глазами исчезала обстановка обычной советской квартиры и проявлялась неведомая, космическая реальность. Того, чего мы не увидим НИКОГДА! Beatles, Led Zeppelin, Deep Purple, ABBA — невозможно было представить себя на их концерте. По телевизору были Кобзон, Лещенко, Ротару и, время от времени, Пугачёва.
На концерте битлов - НИКОГДА! Pink Floyd - НИКОГДА!
Звуки накатывали как асфальтоукладочный каток, растирали нас в труху и сдували в Космос.
— А сейчас стереоэффект будет, во — из левой колонки выйдет и в правую уйдёт! — кричал нам хозяин записи, который уже её слушал и этим ощущал превосходство над нами.
— [непечатно], [непечатно], [непечатно] — в том же порядке — слева направо — потрясённо орали мы. Теперь и мы, угощая этой записью своих друзей, будем говорить так же, с тем же превосходством. Причащая их к священному.
— А сейчас соло будет — закачаетесь!
И мы качались — обалдевшие, контуженные, расставшиеся с реальностью и не надеясь уже найти с ней контакт.
— А вот тут колокола будут, на кассетном их уже не слыхать! — и с тех пор Easy Living группы Urian Heep для меня эталон, по которому можно было безошибочно определить — качественный ли звук у аппарата. Ибо не бывает рыбы второго качества. Или колокола в Easy Living слышны — или говорить не о чем.
На втором курсе в общаге нашего самолётостроительного факультета (ССФ НЭТИ, если кто читает - привет!) случился переполох — кто-то привез из Москвы двойник (альбом из двух пластинок) рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» и в учебной комнате будет прослушивание!
В назначенное время — никаких объявлений, только сарафанным радио — набился полный зал, наверное — вся общага. Сидели, стояли, висели с потолка.
На тёмной сцене стоял стул с проигрывателем, две колонки по бокам и красный фонарь из фотолаборатории на полу.
С первыми звуками зал вымер, полторы сотни мозгов бушевали, полыхали, искрили — в них переворачивалось прежнее мироздание и возникало новое.
Невероятно ведь — проигрыватель, две колонки и — красный фотофонарь. А мы видели там — яркие декорации, живых персонажей, вселенскую битву Добра со Злом.
С этой контузией в глазах мы расходились по комнатам — молча неся свет того фонаря в душах. Я этот свет берегу до сих пор.
Вот вам и 70-е с 80-ми — эпоха новых звуков, фантастического дизайна, безвозвратной чистоты открытий.