Как немцы в совке индустриализацию проводили
Немецкий архитектор Рудольф Волтерс приехал в СССР в 1932 году проектировать вокзалы. Его германские коллеги придумали для Советов города из бараков, т.к. считали, что русские ещё не способны жить в городах европейского типа. Волтерс описывает, как проходила индустриализация СССР в 1932 году.
Сталинская индустриализация в основном была осуществлена американскими и немецкими специалистами. К примеру, бюро американца Кана спроектировало почти все советские заводы (571 объект). Кредиты на индустриализацию также выделяли банки США и Германии.
С конце 1920-х до середины 1930-х в СССР на «стройках социализма» трудились десятки тысяч иностранных специалистов. Одним из них был немецкий архитектор Рудольф Волтерс. Его работа в СССР была частью грандиозного немецкого проекта по проектированию новых советских городов. В нашей стране до сих пор мало кто знает, что подавляющая часть уральских и сибирских городов была спроектирована немецким бюро Эрнста Мая. Именно оно придумало и барачную систему советских поселений, которая существует в России до сих пор.
Сотрудник Мая архитектор Вальтер Швагеншайдт так описывал в письме от 9 марта 1931 года работу бюро: «Мы проработали район между Новосибирском и Кузнецком, гигантский угольный бассейн Сибири. Довольно подробно мы спроектировали прямо на месте 6 городов, большая часть из которых будет построена уже в этом году».
За короткое время группа Мая сделала проекты застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка (Сталинск), Ленинска, Автостроя (Нижний Новгород, с 1932 года – Горький), Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов. Основным принципом работы Мая были функциональная планировка и строчная застройка. В подчинении бюро Мая были светские строители – в основном бежавшие из деревень от коллективизации крестьяне или депортированные крестьяне. Их квалификация, как писал Май, была близка к нулевой.
Другой немецкий архитектор Конрад Пюшель, работавший в это время в Орске, так описывал строительство «социалистических городов» первой пятилетки: «Строительство велось согласно драконовским планам и представлениям правящего слоя: требовалось точное выполнение плана любой ценой. Применять в работе технические средства не имело смысла; даже если они и имелись в наличии, то были настолько примитивными, что никакой фараон не стал бы их использовать при строительстве египетских пирамид. Приходилось использовать и подгонять рабочую силу, предпосылкой к чему было наличие большого числа заключённых».
В августе 1932 года выше упомянутый Вальтер Швагеншайдт писал коллеге в Германию: «В последние месяцы я за закрытыми дверями разработал предложение для нового типа социалистического города. Исходя из реальной жизни в развивающихся районах, я говорю: Советский Союз ещё долго сможет строить только примитивные бараки. Имеющиеся материалы и силы они вынуждены использовать для строительства промышленности. Люди, которые населяют социалистические города, находятся на очень низком культурном уровне, они не понимают, как жить в многоэтажных домах. Одноэтажная застройка из местных материалов — это правильный путь. А потом я предлагаю барачный город по мере поступления денег, материала и рабочей силы перестраивать, и я покажу, как его можно будет перестроить в город-рай».
Швагеншайдт сделал проект «барака с растущим благоустройством». На первой стадии это одно помещение с нарами на 222 человека. На третьей, заключительной стадии развития социалистического города — «законченный культурный барак» с уборными, умывальниками и спальнями с кроватями на 100 человек.
Строительство примитивных бараков, придуманных немцами, было единственной формой обеспечения населения массовым дешёвым жильем. Оформление центров городов, как писал Эрнст Май, дворцово-храмовыми ансамблями и монументальными, декорированными классической орнаментикой жилыми домами никак не вписывалось в их представление о насущных проблемах советского градостроительства.
Вальтер Швагеншайдт считал, что идеальный советский город, который мог себе позволить по скудным средствам СССР – это большой завод, вокруг которого раскинулось множество барачных городков; эти объекты связаны трамвайной или узкоколейной линией для подвоза рабочих.
Немецкий архитектор Рудольф Волтерс в 1932 году подписал контракт с берлинским представительством советского Наркомата железнодорожного транспорта на работу в СССР в течение одного года. Двумя годами раньше Волтерс защитил диссертацию но проектированию вокзалов. Его оклад составил 600 рублей в месяц внутри СССР, ещё 150 марок в месяц откладывалось на его счёт в Германии.
Через год полный впечатлений Волтерс вернулся домой и немедленно, по свежим следам, написал книжку «Специалист в Сибири». Она вышла двумя изданиями в Берлине, в 1933 и в 1936 году. Его книга до сих пор продолжает числиться по разряду нацистской литературы (после ВМВ она не переиздавалась в Германии; никогда она не издавалась и в СССР). И совершенно напрасно. Волтерс приехал в Россию практически свободным от всяких политических или социальных предрассудков. Он не был ни нацистом, ни социалистом, свои взгляды он обозначала как «консервативно-христианские».
В 1937 году его пригласил на работу близкий друг и бывший товарищ по учебе Альберт Шнеер, любимый архитектор Гитлера и будущий имперский министр вооружений. Волтерс быстро занял высокое положение в архитектурной иерархии Третьего Рейха.
Вплоть до конца войны Волтерс был ближайшим сотрудником Шпеера. Он занимался градостроительным проектированием главной трассы нового Берлина — оси «Север-Юг», издавал книги об архитектуре Третьего Рейха и о творчестве Шпеера. Во время войны он в качестве высокопоставленного сотрудника «Организации Тодта», занимавшейся военным строительством на оккупированных территориях, ещё раз побывал на советской территории.
В 1943 году Волтерс стал руководителем «Рабочего штаба по восстановлению немецких городов». Весной 1945-го он по поручению Шпеера совершил путешествие по Германии, организуя в разных городах проектные бюро, которые должны были заняться восстановлением и реконструкцией разрушенных немецких городов.
Его друг и начальник Шпеер оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге и получил 20 лет тюрьмы. Волтерс уехал в свой родной город Кёсфельд, где занимался проектированием зданий, градостроительством и публицистикой вплоть до своей смерти в январе 1983 года.
Мы приводим отрывок из книги Волтерса «Специалист в Сибири», посвященный первым дням его пребывания в Новосибирске:
«Утром 7 июня, на следующий день после моего прибытия в Новосибирск, я явился в сопровождении венгерского коллеги к месту работы. На боковой улице, то есть на разъезженной песчаной дороге, находилось пятиэтажное скучное здание, наполовину ещё незаконченное. По деревянной временной лестнице поднимаемся на второй этаж, где находится проектный отдел строительства сибирской железной дороги. Шеф отдела, 35-летний инженер, принимает меня по-дружески. Мой венгр, который приехал на три месяца раньше, но уже немного понимает и говорит по-русски, служит переводчиком. Сначала необходимо выполнить массу формальностей, выдаются анкета за анкетой, пишутся «бумажки» и суются мне в руки. Я получаю продуктовую книжку, по которой могу покупать в магазине, предназначенном для иностранцев.
Этот магазин находится на Красном проспекте. Перед входом стоит часовой с винтовкой с примкнутым штыком. Здесь я могу купить всё и ничего: обувь и одежду, но, к сожалению, только немногих определённых размеров, граммофон, но без пластинок и иголок, продукты по предназначенным для меня нормам, молоко и яйца — если они там случайно окажутся. В одном углу лавки стоит шкаф с кубками и фарфором, как будто в тире. В центре помещения — круглый стол с красным плюшевым диваном и креслами, где всегда сидят два-три пьющих пиво специалиста. Над прилавком большой плакат с немецкой надписью: «Ленин живёт в сердцах каждого честного рабочего». Большие витрины частично завешены, частично декорированы красным материалом и цветными портретами Ленина и Сталина.
Несмотря на скудость всего в этой лавке, мы всё-таки могли кое-как ею обходиться. Но по сравнению с русскими мы снабжались по-княжески. Наши русские коллеги не видели ничего обидного в том, что мы, иностранцы, снабжались лучше, чем они. Напротив, благодаря нашим продуктовым книжкам мы приобретали слишком много друзей, которые рассчитывали вместе с нами пользоваться нашими рационами. Белый хлеб, молоко, яйца, масло русские инженеры не получали вообще, а все прочие их продуктовые нормы были намного ниже норм для иностранцев. К тому же цены на продукты для наших русских коллег иногда в десять раз превышали то, что должны были платить мы, иностранцы. И даже если наши зарплаты были не намного выше, чем зарплаты русских, то продуктовые книжки делали нас привилегированным классом.
Такими особыми привилегиями пользовались среди русских только высшие чиновники, высокие партийные функционеры, военные и, прежде всего, ГПУ – тайная государственная полиция. У ГПУ тоже имелись свои закрытые магазины, где могли покупать только они и только по специальным книжкам. Собственно «открытых», то есть доступных всем жителям, магазинов было очень мало, и то, что там можно было достать, было дорогим и плохим. Продукты продавались только в закрытых лавках и на свободном рынке, где цены были заведомо недоступными. Рабочие и служащие покупали тоже в закрытых лавках, поскольку все предприятия и управления имели свои продуктовые магазины.
Особенно отчётливо разница в обеспечении продуктами проявлялась во время обеда. Почти все русские ели в столовых на предприятиях, поскольку только немногие семьи имели возможность готовить пищу дома, и к тому же самостоятельно приготовленный обед стоил гораздо дороже, чем готовая еда на работе.
В нашем управлении было три столовых. Одна предназначалась для рабочих и низших служащих. Еда этих людей была очень плохой и стоила 1,5 рубля при месячном заработке от 80 до 150 рублей. Для среднего уровня, более высоких служа
Сталинская индустриализация в основном была осуществлена американскими и немецкими специалистами. К примеру, бюро американца Кана спроектировало почти все советские заводы (571 объект). Кредиты на индустриализацию также выделяли банки США и Германии.
С конце 1920-х до середины 1930-х в СССР на «стройках социализма» трудились десятки тысяч иностранных специалистов. Одним из них был немецкий архитектор Рудольф Волтерс. Его работа в СССР была частью грандиозного немецкого проекта по проектированию новых советских городов. В нашей стране до сих пор мало кто знает, что подавляющая часть уральских и сибирских городов была спроектирована немецким бюро Эрнста Мая. Именно оно придумало и барачную систему советских поселений, которая существует в России до сих пор.
Сотрудник Мая архитектор Вальтер Швагеншайдт так описывал в письме от 9 марта 1931 года работу бюро: «Мы проработали район между Новосибирском и Кузнецком, гигантский угольный бассейн Сибири. Довольно подробно мы спроектировали прямо на месте 6 городов, большая часть из которых будет построена уже в этом году».
За короткое время группа Мая сделала проекты застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка (Сталинск), Ленинска, Автостроя (Нижний Новгород, с 1932 года – Горький), Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов. Основным принципом работы Мая были функциональная планировка и строчная застройка. В подчинении бюро Мая были светские строители – в основном бежавшие из деревень от коллективизации крестьяне или депортированные крестьяне. Их квалификация, как писал Май, была близка к нулевой.
Другой немецкий архитектор Конрад Пюшель, работавший в это время в Орске, так описывал строительство «социалистических городов» первой пятилетки: «Строительство велось согласно драконовским планам и представлениям правящего слоя: требовалось точное выполнение плана любой ценой. Применять в работе технические средства не имело смысла; даже если они и имелись в наличии, то были настолько примитивными, что никакой фараон не стал бы их использовать при строительстве египетских пирамид. Приходилось использовать и подгонять рабочую силу, предпосылкой к чему было наличие большого числа заключённых».
В августе 1932 года выше упомянутый Вальтер Швагеншайдт писал коллеге в Германию: «В последние месяцы я за закрытыми дверями разработал предложение для нового типа социалистического города. Исходя из реальной жизни в развивающихся районах, я говорю: Советский Союз ещё долго сможет строить только примитивные бараки. Имеющиеся материалы и силы они вынуждены использовать для строительства промышленности. Люди, которые населяют социалистические города, находятся на очень низком культурном уровне, они не понимают, как жить в многоэтажных домах. Одноэтажная застройка из местных материалов — это правильный путь. А потом я предлагаю барачный город по мере поступления денег, материала и рабочей силы перестраивать, и я покажу, как его можно будет перестроить в город-рай».
Швагеншайдт сделал проект «барака с растущим благоустройством». На первой стадии это одно помещение с нарами на 222 человека. На третьей, заключительной стадии развития социалистического города — «законченный культурный барак» с уборными, умывальниками и спальнями с кроватями на 100 человек.
Строительство примитивных бараков, придуманных немцами, было единственной формой обеспечения населения массовым дешёвым жильем. Оформление центров городов, как писал Эрнст Май, дворцово-храмовыми ансамблями и монументальными, декорированными классической орнаментикой жилыми домами никак не вписывалось в их представление о насущных проблемах советского градостроительства.
Вальтер Швагеншайдт считал, что идеальный советский город, который мог себе позволить по скудным средствам СССР – это большой завод, вокруг которого раскинулось множество барачных городков; эти объекты связаны трамвайной или узкоколейной линией для подвоза рабочих.
Немецкий архитектор Рудольф Волтерс в 1932 году подписал контракт с берлинским представительством советского Наркомата железнодорожного транспорта на работу в СССР в течение одного года. Двумя годами раньше Волтерс защитил диссертацию но проектированию вокзалов. Его оклад составил 600 рублей в месяц внутри СССР, ещё 150 марок в месяц откладывалось на его счёт в Германии.
Через год полный впечатлений Волтерс вернулся домой и немедленно, по свежим следам, написал книжку «Специалист в Сибири». Она вышла двумя изданиями в Берлине, в 1933 и в 1936 году. Его книга до сих пор продолжает числиться по разряду нацистской литературы (после ВМВ она не переиздавалась в Германии; никогда она не издавалась и в СССР). И совершенно напрасно. Волтерс приехал в Россию практически свободным от всяких политических или социальных предрассудков. Он не был ни нацистом, ни социалистом, свои взгляды он обозначала как «консервативно-христианские».
В 1937 году его пригласил на работу близкий друг и бывший товарищ по учебе Альберт Шнеер, любимый архитектор Гитлера и будущий имперский министр вооружений. Волтерс быстро занял высокое положение в архитектурной иерархии Третьего Рейха.
Вплоть до конца войны Волтерс был ближайшим сотрудником Шпеера. Он занимался градостроительным проектированием главной трассы нового Берлина — оси «Север-Юг», издавал книги об архитектуре Третьего Рейха и о творчестве Шпеера. Во время войны он в качестве высокопоставленного сотрудника «Организации Тодта», занимавшейся военным строительством на оккупированных территориях, ещё раз побывал на советской территории.
В 1943 году Волтерс стал руководителем «Рабочего штаба по восстановлению немецких городов». Весной 1945-го он по поручению Шпеера совершил путешествие по Германии, организуя в разных городах проектные бюро, которые должны были заняться восстановлением и реконструкцией разрушенных немецких городов.
Его друг и начальник Шпеер оказался на скамье подсудимых в Нюрнберге и получил 20 лет тюрьмы. Волтерс уехал в свой родной город Кёсфельд, где занимался проектированием зданий, градостроительством и публицистикой вплоть до своей смерти в январе 1983 года.
Мы приводим отрывок из книги Волтерса «Специалист в Сибири», посвященный первым дням его пребывания в Новосибирске:
«Утром 7 июня, на следующий день после моего прибытия в Новосибирск, я явился в сопровождении венгерского коллеги к месту работы. На боковой улице, то есть на разъезженной песчаной дороге, находилось пятиэтажное скучное здание, наполовину ещё незаконченное. По деревянной временной лестнице поднимаемся на второй этаж, где находится проектный отдел строительства сибирской железной дороги. Шеф отдела, 35-летний инженер, принимает меня по-дружески. Мой венгр, который приехал на три месяца раньше, но уже немного понимает и говорит по-русски, служит переводчиком. Сначала необходимо выполнить массу формальностей, выдаются анкета за анкетой, пишутся «бумажки» и суются мне в руки. Я получаю продуктовую книжку, по которой могу покупать в магазине, предназначенном для иностранцев.
Этот магазин находится на Красном проспекте. Перед входом стоит часовой с винтовкой с примкнутым штыком. Здесь я могу купить всё и ничего: обувь и одежду, но, к сожалению, только немногих определённых размеров, граммофон, но без пластинок и иголок, продукты по предназначенным для меня нормам, молоко и яйца — если они там случайно окажутся. В одном углу лавки стоит шкаф с кубками и фарфором, как будто в тире. В центре помещения — круглый стол с красным плюшевым диваном и креслами, где всегда сидят два-три пьющих пиво специалиста. Над прилавком большой плакат с немецкой надписью: «Ленин живёт в сердцах каждого честного рабочего». Большие витрины частично завешены, частично декорированы красным материалом и цветными портретами Ленина и Сталина.
Несмотря на скудость всего в этой лавке, мы всё-таки могли кое-как ею обходиться. Но по сравнению с русскими мы снабжались по-княжески. Наши русские коллеги не видели ничего обидного в том, что мы, иностранцы, снабжались лучше, чем они. Напротив, благодаря нашим продуктовым книжкам мы приобретали слишком много друзей, которые рассчитывали вместе с нами пользоваться нашими рационами. Белый хлеб, молоко, яйца, масло русские инженеры не получали вообще, а все прочие их продуктовые нормы были намного ниже норм для иностранцев. К тому же цены на продукты для наших русских коллег иногда в десять раз превышали то, что должны были платить мы, иностранцы. И даже если наши зарплаты были не намного выше, чем зарплаты русских, то продуктовые книжки делали нас привилегированным классом.
Такими особыми привилегиями пользовались среди русских только высшие чиновники, высокие партийные функционеры, военные и, прежде всего, ГПУ – тайная государственная полиция. У ГПУ тоже имелись свои закрытые магазины, где могли покупать только они и только по специальным книжкам. Собственно «открытых», то есть доступных всем жителям, магазинов было очень мало, и то, что там можно было достать, было дорогим и плохим. Продукты продавались только в закрытых лавках и на свободном рынке, где цены были заведомо недоступными. Рабочие и служащие покупали тоже в закрытых лавках, поскольку все предприятия и управления имели свои продуктовые магазины.
Особенно отчётливо разница в обеспечении продуктами проявлялась во время обеда. Почти все русские ели в столовых на предприятиях, поскольку только немногие семьи имели возможность готовить пищу дома, и к тому же самостоятельно приготовленный обед стоил гораздо дороже, чем готовая еда на работе.
В нашем управлении было три столовых. Одна предназначалась для рабочих и низших служащих. Еда этих людей была очень плохой и стоила 1,5 рубля при месячном заработке от 80 до 150 рублей. Для среднего уровня, более высоких служа