Экстаз не всегда приятен или даже безопасен. Разрушение «я» часто принимает патологические формы. Но, по мнению многих философов и психологов — от Олдоса Хаксли и Абрахама Маслоу до Мишеля Фуко, стремление к выходу за рамки своей идентичности — одна из основополагающих потребностей человека. Экстаз может вдохновлять и объединять. Даже Аристотель, один из самых рациональных мыслителей древности, видел в катарсисе Элевсинских мистерий мощное средство исцеления душевных недугов.

Переживание экстаза может проявляться в самых разных формах — от погружения в увлекательный сериал до чувства единства со всем миром. За тысячи лет люди изобрели множество техник достижения экстаза: религиозные ритуалы, танцы, пение, военные походы, голодание, сенсорная депривация и психоактивные вещества. Некоторые историки и палеонтологи связывают появление сельского хозяйства и цивилизации с употреблением пива и галлюциногенов. Похоже, как только человек обрел собственное «я», он тут же всеми силами стал пытаться от него убежать.

Изолированное, отдельное «я» делает нас тревожными, хрупкими и зацикленными на собственных переживаниях.

Как замечает профессор психологии Университета Дьюка Марк Лири, «самосознание — не абсолютное благо. Оно отвечает за многие, если не большинство проблем, с которыми мы сталкиваемся как биологический вид и как отдельные люди». Гнев, страх, стыд, тревога и депрессия часто связаны с навязчивыми мыслями, которые генерирует наше я. Ты недостаточно успешен. Ты ничего не достиг. Ты умрешь, и всем будет наплевать. Неудивительно, что этот голос так хочется заглушить.

Часто экстатические переживания случаются спонтанно — во время прогулки, секса, чтения книги или спортивных тренировок. Эти переживания отличаются по интенсивности, но хотя бы раз в жизни что-то похожее на полное растворение «я» испытывают очень многие люди.

В США в 1974 году 35 % респондентов ответили «да» на вопрос: «Испытывали ли вы когда-либо ощущение, будто вы были близки к могущественной духовной силе, которая, как вам казалось, возвысила вас над самим собой?» Согласно исследованиям института Gallup, количество подобных переживаний в последнее время даже увеличилось: в 1962 году о «религиозном или мистическом опыте» сообщили лишь 22 % американцев, а в 2009-м — уже 49 %. Даже если религия продолжает умирать, мистицизм процветает.

Популяризатор науки и известный атеист Сэм Харрис посвятил целую книгу доказательству утверждения, что мистический опыт может и должен существовать без религии. Чтобы выйти за пределы своего «я», не нужно верить в какие-то догмы — более того, это даже мешает.

Мистика вполне совместима с рациональностью. С чем она точно несовместима, так это с восприятием обыденного опыта как единственно возможного.

Как изменилось отношение к экстазу

Основание науки об экстатических переживаниях можно отсчитывать с 1902 года, когда Уильям Джеймс опубликовал классическую работу «Многообразие религиозного опыта». Джеймс, один из отцов научной психологии, попытался рассмотреть экстаз с натуралистической точки зрения — то есть независимо от существования чего-то сверхъестественного. Он изучал, как мистические переживания воздействуют на сознание людей, а также проводил на себе эксперименты с закисью азота и мескалином. Это привело его к выводу, что обыденное рациональное мышление — лишь один из типов сознания, небольшая полянка в огромном лесу совершенно других явлений.

В отличие от Фрейда, Джеймс не считал экстаз регрессией в более примитивное состояние и симптомом психопатологии. Он видел во временной утрате «я» положительные стороны. Но для академической психологии это утверждение звучало еретически вплоть до 1960-х годов, когда формы экстаза вышли на поверхность.

Традиционно западное общество очень настороженно относится ко всему, что связано с утратой самоконтроля. Недостаток сдержанности и благоразумия считался признаком сумасшествия, глупости и примитивных страстей, которые могут разрушить общество.

Как пишет публицист Барбара Эренрайх, «суть ума западного человека, особенно мужчины и представителя высшего класса, заключается в его способности сопротивляться заразительному ритму барабанов, заточить себя в крепость эго и рациональности посреди соблазнительной дикости мира».

Шестидесятые сильно изменили западное отношение к сексу, наркотикам, рок-музыке, а через всё это — к экстазу. Но они оставили противоречивое наследие. Неосторожные эксперименты с психоделиками вместо просветления приводили к бэд-трипам и психологическим проблемам. Многие люди оказались в сектах, харизматических церквях или начали верить во всевозможные фантастические идеи — от магических кристаллов и астрологии до управления погодой силой мысли.

Британский философ и писатель Джулс Эванс считает, что сейчас на наших глазах происходит еще одна революция в понимании человеческой природы. Мы учимся не переоценивать бессознательное, как это делали битники и сторонники движения нью-эйдж, но и не ужасаться ему. Мы учимся признавать положительные стороны экстаза, но уже не пытаемся превратить весь мир в хиппи-фестиваль.

Идеи, которые когда-то считались маргинальными и странными, теперь становятся мейнстримом и меняют наши представления о себе, обществе и окружающей реальности.

Домохозяйки занимаются кундалини-йогой, главы корпораций медитируют, программисты экспериментируют с микродозами психоделиков и записываются на ретриты в буддистские монастыри. Если раньше измененные состояния сознания ассоциировались с мистикой и эзотерикой, то в последние десятилетия эта тема стала вполне уместной даже в стенах научных институций.

Я убежден, что различные типы аномальных переживаний так же распространены, как вода. Они повсюду. Только тонкий слой культурного стыда сдерживает их и заставляет нас считать их признаком сумасшествия. Если люди начнут о них говорить, эти переживания быстро перестанут казаться ненормальными и странными.

— Джеффри Крайпл, американский исследователь религии

Как говорит исследователь буддизма Алан Уотс, «западные ученые исходят из убеждения, что нормальность — лучшее из возможного, а исключительность — удел святых, поскольку ее нельзя культивировать искусственно». Теперь всё сильно изменилось. Джинн вырвался из бутылки — технологии погружения в экстаз становятся массовыми и общедоступными. Поэтому нам стоило бы лучше понимать, как они работают.

Духовность без религии

По разным оценкам, приблизительно четверть людей в США и Европе считают себя «духовными, но нерелигиозными». Среди молодого поколения доля таких людей еще выше. Согласно опросу 2018 года от Vice, 80 % миллениалов и людей поколения Z обладают «чувством духовности и верят в какую-то космическую силу». При этом под заботой о духовности может пониматься что угодно — от медитации до музыкальных фестивалей, туризма и создания художественных произведений.

Как утверждает канадский философ Чарльз Тейлор, западный марш секуляризации с самого начала был тесно связан со стремлением к личной религии. По его мнению, сегодня мы живем в «культуре подлинности», в которой больше всего ценится аутентичный опыт и личные переживания.

Мы не любим вероучения, не доверяем авторитетам и уж точно не собираемся вверять их заботам свою душу. Экстаз сегодня совершенно далек от религии — он воспринимается скорее как часть личного самосовершенствования, где кислотные рейвы соседствуют с чтением книг и вылазками на природу.

Современные психологи делят экстатические переживания на две составляющие: растворение отдельного «я» и ощущение связанности с чем-то большим — другими людьми, природой или всей Вселенной. Такие переживания можно встретить в самых разных культурах и традициях. Часто они описываются в очень похожих терминах. Сравните фрагменты из текстов верующего христианина, дзен-буддиста и ученого-нейрофизиолога:

Меня посещало иногда сознание близости Бога. Я чувствовал тогда родство с деревьями, травами, с птицами, насекомыми, со всем, что есть в Природе. Сознание, что я существую, что я часть падающего дождя, облачных теней, древесных стволов, наполняло меня восторгом.

(1)

Я потерял ощущение границ своего физического тела. Конечно, у меня оставалась кожа, но чувствовал я себя стоящим в центре вселенной. Прежде я думал, что был создан, но теперь я вынужден был изменить свое мнение: я никогда не был создан; я был вселенной; никакого конкретного господина Сасаки не существовало.

(2)

Я осознала, что больше не могу четко различать, где начинается и заканчивается мое тело. Я чувствовала, что состою скорее из воды, а не из твердого вещества. Я больше не воспринимала себя как цельный объект, отдельный ото всего остального, и соединилась с окружающим миром.

(3)

Такие сходства многих исследователей привели к выводу, что в основе религиозного опыта лежит общее переживание. Олдос Хаксли писал об этом как о «вечной философии», которая проходит через все страны и эпохи. Философ Уолтер Стэйс выделил универсальное ядро мистических переживаний — «чувство объективной реальности», «блаженство, покой», «чувство святого, сакрального или божественного», «парадоксальность» и «невыразимость».

С этой точки зрения в основе любого мистического опыта лежит одно и то же состояние — чистое сознание, которое осознает само себя.

Гипотеза о «вечной философии» отчасти подтверждается рядом нейробиологических исследований. Американские ученые Юджин д’Акили и Эндрю Ньюберг изучали буддистских монахов и католических монахинь во время молитвы и медитации. Оказалось, что карта активности мозга у них почти совпадала: деактивировалась правая теменная доля, связанная с восприятием границ своего тела. В результате монахини испытывали единение с божественной любовью, а буддисты — то, что они называли «чувством единства со Вселенной».

Возможно, экстаз — это врожденная потребность, которую невозможно полностью подавить или уничтожить. Как утверждает генетик Дин Хамер, «у духовности есть биологический механизм, похожий на пение птиц, хотя и гораздо более сложный и нюансированный».

Экстатических переживаний можно достичь с помощью двух методов: сверху вниз (расслабление, медитация и молитва) и снизу вверх (возбуждение, танцы и пение).

Оба метода отключают так называемую сеть пассивного режима работы мозга, которая отвечает за создание автобиографической «я»-модели. В результате теряется чувство времени, границы личности растворяются. Такого же эффекта можно добиться с помощью психоделиков. Подсознательные механизмы мышления вдруг выходят на поверхность — мы начинаем видеть гораздо более широкую картину, в которой повседневное «я» занимает далеко не главное место.

Но экстаз — это не только просветление и мистический восторг. Он куда более разнообразен. Выход за пределы обыденной рациональности — рискованное предприятие. Такие переживания могут быть бессмысленными, жуткими или даже опасными.

Патологические формы экстаза распространены не меньше, чем здоровые.

Употребление психоделиков не мешало ацтекам и майя быть поклонниками человеческих жертвоприношений. Войны и убийства на протяжении всей человеческой истории были одним из главных источников экстаза. Алкоголизм и другие зависимости тоже можно считать неудачной попыткой выйти за пределы собственного «я».

Растворение эго далеко не всегда приводит к безупречному этическому поведению. Но в целом наука постепенно приходит к консенсусу: Уильям Джеймс был прав, а Фрейд — не прав.

У экстаза гораздо больше позитивных последствий, чем мы думали. Среди этих последствий — улучшенное отношение к жизни и самому себе, ощущение осмысленности происходящего, более тесные связи с другими людьми, снижение тревожности и депрессии, усиление креативности и желание помогать другим.

Способность отвлекать свое внимание от повседневной жизни и растворяться в чем-то большем лежит в основе многих религиозных традиций и духовных учений. Как говорит Симона Вейль, «все усилия мистиков всех веков были устремлены к тому, чтобы в их душе больше не было части, говорящей „я“». Но, как и большинство других наших особенностей, стремление экстазу, вероятно, эволюционировало, чтобы поддерживать наш вид живым, а не вести нас к Богу.

Экстаз не избавляет нас от человеческой природы, а, напротив, воссоединяет с ней. Именно благодаря, а не вопреки нашей уязвимости мы открываем границы своих возможностей.

— из книги «Похищая огонь. Как поток и другие состояния измененного сознания помогают решать сложные задачи»

Похоже, время от времени покидать границы нормального «я» просто необходимо для психологического здоровья. Это делают даже животные: дельфины изменяют сознание с помощью ядовитой рыбы фугу, кошки впадают в транс от кошачьей мяты, козы лакомятся галлюциногенными грибами, а слоны обожают перебродившие фрукты и время от времени заходят на пивоварни.

Психологи и психиатры наконец приходят к выводу, что экстатические переживания — не патология, они очень распространены и являются частью общей человеческой природы. Стремление к экстазу бесполезно подавлять или запрещать. Но отказываться от обыденной рациональности тоже было бы глупо и наивно. Нам нужна и рассудительность Сократа, и экстаз Диониса. Как выразился буддийский учитель Джек Корнфилд, «после экстаза — стирка».

Источник

День первый.
Это праздник свежего! Память предков говорит с тобой. Выпить рюмку водки и заесть свежесваренным борщом со сметаной. Экстаз все вкусовых сосочков.
День второй.
О, этот раскрывшийся аромат борща! Черный хлеб, аджика (очень острая), густая сметана. Уже можно без рюмочки. Он самодостаточен. Но если хочется рюмочку, то да, это классика.
День третий. Это не понять холостякам, если они не повара. Это не понять не замужним женщинам. Только женатый мужик может оценить любовь своей жены через борщ. Она его сварила столько, что осталось на третий день. Это божественный вкус, это радость от ощущения запаха настоявшегося борща и тонкая нотка грусти от того, что это счастье заканчивается. И ожидание нового чуда.