Правда ли, что у человека сохранились до 4% неандертальских генов?
Распространено мнение, что в геноме каждого современного человека присутствует до 4% генов, унаследованных от неандертальцев. Мы решили проверить, подтверждается ли такая точка зрения научными данными.
Спойлер для ЛЛ: неправда
О том, что 4% генов современные люди получили от неандертальцев, специалисты по биоинформатике рассказывают в интервью, а авторы научно-популярных статей уверяют, что именно эти гены сделали часть сапиенсов светлокожими. Используется эта информация и в рекламе генетических тестов. Многие уверяют, что неандертальские гены влияют на внешность человека и его предрасположенность к болезням, а некоторые изучают, у кого этих генов больше — у азиатов или европейцев.
Геном современного человека на 99% совпадает с шимпанзе, а на 60% — с бананом, поэтому было бы странно, если с таким близким родственником, как неандертальцы, Homo sapiens имел всего 4% общих генов. В таком случае получалось бы, что человек больше похож на банан, чем на неандертальца. Однако простые наблюдения показывают, что это не так.
ДНК — это макромолекула, обеспечивающая реализацию, передачу из поколения в поколение и хранение генома организма. ДНК можно сравнить с кулинарной книгой — в ней закодирована информация, какие «ингредиенты» взять, в какой последовательности расположить и что получится в итоге. Все живые существа на планете — это белковые организмы, и состоят они из примерно одного и того же набора белков, которые при этом могут располагаться в разной последовательности и выполнять разные функции. Всё живое на планете имеет общего предка, который жил более 3,8 млрд лет назад и представлял собой примитивный одноклеточный организм. Учёные называют его последним универсальным общим предком (last universal common ancestor, LUCA). Поскольку растения, животные и другие организмы получили основу своей ДНК именно от него, неудивительно, что все белковые существа в какой-то мере схожи.
И если последний универсальный общий предок жил почти 4 млрд лет назад, то неандертальцы (Homo neanderthalensis) исчезли лишь 30 000 лет назад. От современного человека их отличало почти полное отсутствие подбородочного выступа, массивные надбровные дуги, которые образовывали надглазничный валик, более крупная черепная коробка, невысокий рост и более массивное телосложение. Неандертальцы применяли простые орудия труда, пользовались огнём, ели преимущественно мясную пищу и, вероятно, даже имели свой язык.
У учёных нет единого мнения о том, как исчезли неандертальцы. Одни утверждают, что они вымерли, другие же считают, что ассимилировались, то есть буквально растворились в другой популяции — Homo sapiens. Неандерталец точно не прямой предок современного человека, скорее всего, они в каком-то смысле «братья» — их общим прародителем мог быть или Homo antecessor (человек-предшественник), или Homo heidelbergensis (гейдельбергский человек, который получил своё название от грота Гейдельберг в Германии, где в 1907 году была обнаружена челюсть представителя такого вида). Археологические находки свидетельствуют, что неандертальцы могли делить зону обитания и с Homo sapiens, и с другими подвидами людей — денисовцами и кроманьонцами. Обнаружены также останки гибридов — например, женщины, которая умерла около 90 000 лет назад и была дочерью неандерталки и денисовца. Существуют также останки гибридов неандертальцев и Homo sapiens.
Homo heidelbergensis. Реконструкция выполнена Олегом Осиповым в соавторстве со Светланой Шнейтор для портала «Антропогенез.ру»
Исследование, которое легло в основу убеждения об 4% неандертальских генов у современного человека, провела группа из нескольких десятков учёных, которые опубликовали результаты своей работы в 2010 году. Важную роль в этом исследовании сыграл шведский биолог, один из основателей палеогенетики Сванте Пэбу. Именно он обосновал, почему денисовцы — новый подвид людей, а не представители уже известных, а также первым полностью расшифровал геном неандертальца. За исследования в области эволюции человека в 2022 году Пэбу получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.
Ключевое для этого исследования понятие — снип (SNP), он же однонуклеотидный полиморфизм. ДНК состоит из примерно 3 млрд пар нуклеотидов, расположенных в определённом порядке. В свою очередь, снип — это участок ДНК, на котором у двух организмов последовательность нуклеотидов различается. Например, у человека в гене Х в позиции Y стоят нуклеиновые основания аденин (A) и тимин (T), а могут быть комбинации с гуанином (G) и цитозином (C). Соответственно, всего в этой позиции возможны три варианта, или снипа: А-Т, А-G, A-C.
В теории у человека количество снипов равно 36 млрд (на каждой позиции может стоять одна из 12 пар нуклеиновых оснований), однако количество описанных пока ниже. Например, международный проект «Тысяча геномов», каталогизирующий генетические вариации человека, описал 84,7 млн снипов. А Национальная медицинская библиотека правительства США оценивает число снипов в человеческой популяции в более чем 600 млн. Так как в среднем такие замены происходят примерно в одном из 1000 нуклеотидов, можно предполагать, что в геноме каждого случайно выбранного человека от 4 до 5 млн снипов.
Эти однонуклеотидные полиморфизмы определяют не только внешние различия между людьми, но и влияют на другие генетические параметры — например, наследственные заболевания или, наоборот, генетическую устойчивость к некоторым патологиям.
Учёные взяли для сравнения снипов три неандертальские ДНК: от двух особей из пещеры Виндья в Хорватии и от одной — из Мезмайской пещеры в Краснодарском крае РФ, а также пять современных человеческих — бушмена из Южной Африки, йоруба из Западной Африки, папуаса из Папуа — Новой Гвинеи, ханьца из Китая и француза. Выбор именно таких человеческих ДНК был неслучаен: неандертальцы населяли Европу, некоторые районы Азии (останки были обнаружены на Алтае и в Узбекистане) и Ближнего Востока. Из Азии в дальнейшем уже Homo sapiens мигрировал в Америку и Океанию, неся с собой те самые неандертальские мутации. Население Субсахарской Африки не пересекалось с неандертальцами и могло получить их гены только через скрещивание с потомками неандертальцев и людей из других регионов.
На схеме видно, как происходила эволюция: неизвестный общий предок разделяется на современного человека и неандертальца, позже часть людей мигрируют из Африки в Европу и скрещиваются там с неандертальцами, а также заселяют Азию, Америку и Океанию. Источник
Для анализа снипов учёным понадобился и дополнительный образец. Поскольку последний общий предок человека и неандертальца неизвестен, в этом качестве использовали шимпанзе, с которым геномы современного человека и неандертальца схожи на 99%.
В результате сравнения ДНК учёные вычислили снипы, которые у одних образцов совпадали с шимпанзе, то есть были предковыми и не менялись с тех пор, а у других отличались, то есть были производными и возникли где-то на линии эволюции после того, как оба вида отделились от шимпанзе. Наличие одинакового производного снипа и у неандертальца, и современного человека свидетельствовало о том, что эту мутацию приобрёл кто-то из них и передал в результате скрещивания другому. Вероятность того, что мутация, то есть замена нуклеотида на одной из 3 млрд позиций в ДНК, произошла одновременно и независимо и у неандертальца, и у Homo sapiens, настолько невелика, что исследователи ею пренебрегли. Так как неандертальцы жили и скрещивались с теми представителями Homo sapiens, которые жили в Европе, а затем расселились по Азии, Америке и Океании, но не контактировали с африканцами, то учёные ввели дополнительное разделение всех людских ДНК на африканские и неафриканские. Получилось идентифицировать все производные снипы в геномах неандертальцев и Homo sapiens — их оказалось чуть больше 200 000, то есть 0,007% от всего генома. Из них 95 000 были производными у неандертальцев и африканцев, но предковыми у неафриканцев, а 105 000 — производными у неандертальцев и неафриканцев, но предковыми у африканцев. То есть 105 мутаций человек и неандерталец приобрели в ходе скрещивания друг с другом, а ещё 95 000 возникли где-то на линии эволюции после отделения от шимпанзе, но до разделения на Homo sapiens и Homo neanderthalensis, поскольку напрямую африканцы и неандертальцы, судя по имеющимся археологическим данным, не контактировали и скрещиваться не могли. Разница между этими группами составляет 10 000, или как раз 4% от 200 000 проанализированных снипов. Если же вспомнить, что эти 200 000 снипов — лишь 0,007% от всего генома, то станет понятно, что речь идёт не о 4% неандертальских генах, а о 0,0001% генома — участках, которые одинаково отличаются от шимпанзе и у сапиенсов, и у неандертальцев. На 99,7% ДНК современных людей и неандертальцев совпадает, так как была унаследована от общего, но пока неизвестного науке предка.
Сейчас Пэбу, один из ключевых авторов этого исследования, изучает, как эти мутации, отличающих людей от неандертальцев, влияют на функционирование человеческого организма. Ранее в работе 2014 года «Состояние человека — молекулярный подход», палеогенетик пришёл к выводу, что бо́льшая часть таких снипов связана с развитием мозга.
Таким образом, утверждение, что современный человек имеет до 4% генов неандертальца, возникло из неправильного прочтения научной статьи. Homo sapiens куда ближе к этому исчезнувшему виду, ДНК которого совпадает с человеческой примерно на 99,7%. В ошибочно интерпретированном исследовании речь шла исключительно о тех мутациях, которые произошли после того, как пока неизвестный науке общий предок неандертальца и человека эволюционно отделился от шимпанзе. Их как раз 4% от проанализированных мутаций, или 0,0001% от всего генома.
Изображение на обложке: athree23, CC0, via Wikimedia Commons
Наш вердикт: неправда
В сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла)
Аудиоверсии проверок в виде подкастов c «Коммерсантъ FM» доступны в «Яндекс.Подкасты», Apple Podcasts, «ЛитРес», Soundstream и Google.Подкаст
Ахиллесовы пяты атеизма
Определение атеизма: о чем мы говорим
Прежде всего нам нужно уточнить, о чем идет речь, и что мы называем «атеизмом».
Довольно часто люди говорят, что атеизм – это просто не-включение в свою картину мира Бога. Атеист не утверждает чего-либо позитивного – он просто не находит удовлетворительных для себя оснований для веры в Бога. Он, как нам часто говорят, не обязан обосновывать свою позицию, потому что в обосновании нуждаются только позитивные утверждения. Невозможно (и не нужно) доказывать небытие чего бы то ни было. Я не обязан, например, доказывать небытие огнедышащих драконов – это вы, если в них верите, обязаны представить убедительные доказательства их существования.
Однако в реальности атеизм не сводится (и не может сводиться) к отрицанию Бога. Он неизбежно выдвигает свое описание мироздания и свое объяснение человеческого опыта. В самом деле, если вы утверждаете, что картину никто не рисовал, вы оказываетесь перед необходимостью объяснить, как она появилась. И атеисты, конечно же, выдвигают объяснения в рамках своего описания реальности.
Этим описанием является материализм – представление о том, что реальность сводится к материи, а сознание, разум, свободная воля возникают в истории развития вселенной очень поздно как результат длительного эволюционного процесса.
Более того, атеизм предлагает переживание надежды и моральной правоты – он устремляется к светлому безрелигиозному будущему, достигнуть которого нам мешают церковники.
Атеизм, с которым нам приходится иметь дело, вовсе не сводится к неверию в Создателя. Он предлагает определённое описание реальности, обоснованность которого можно рассмотреть. Этим мы и займемся.
Существование сознания и свободной воли необъяснимо в рамках материализма
Иногда говорят о том, что материализм – это что-то само собой разумеющееся. Материя – это то, что мы можем пощупать. Это то, что мы можем из раза в раз наблюдать, то, над чем мы можем ставить эксперименты. А вот дух – это что-то лишь предполагаемое, что мы не можем рассмотреть в пробирке, и в конечном итоге иллюзорное. Как сказано, например, в «Декларации в защиту клонирования», подписанной ведущими атеистическими интеллектуалами мира, «Богатство мыслей, чувств, упований и надежд человечества возникает, по всей видимости, из электрохимических процессов в мозге, а не из нематериальной души, способы действия которой не может обнаружить ни один прибор». Отметим, что это как раз позитивное и очень решительное утверждение о мире.
Но действительно ли материя – это то, что обладает предельной достоверностью? Нет. Известный фантастический фильм «Матрица» обыгрывает идею, которую высказывал еще Декарт: а что если всё, что я воспринимаю, в том числе материальный мир и даже мое собственное тело, есть наведенная кем-то иллюзия? Возможно ли опровергнуть такое предположение? Нет. Ведь всё, с чем я имею дело – это комплексы ощущений в моем сознании. Я в принципе не могу выйти за его пределы и увидеть «мир как он есть». Ведь куда бы я ни выходил, всё, что я буду иметь – это те же комплексы ощущений в моем сознании и больше ничего.
То, что я сижу за компьютером и чувствую под руками твердость стола, слышу музыку Палестрины и ощущаю вкус зеленого чая, может быть иллюзией, а на самом деле я – мозг в емкости с проводами, или даже не мозг, а сознание на каком-то вообще не известном мне носителе.
Декарт спасался от этого предположения верой в благость Божию – Бог не попустит нам быть слепыми жертвами такой наведенной иллюзии.
Но есть ли что-то, в отличие от материи, обладающее несомненной достоверностью?
Да. Это наше сознание и свободная воля. Даже если всё, что я вижу и слышу, – это сплошная имитация, существую «я», тот, кто эту имитацию переживает. Я не могу сказать, что моего сознания не существует – ведь, чтобы сделать это, я должен находиться в сознании. Я также непосредственно переживаю мою свободную волю – то, что я являюсь автором моих решений.
Даже внутри симуляции я осознаю решения, которые я принимаю, как мои собственные. Я не мог бы этого отрицать – ведь само такое отрицание было бы актом свободной воли.
Среди всех неясностей и неопределенностей, есть то, чего я не могу не знать – я обладаю сознанием и свободной волей. Для того чтобы переживать материю (или, по крайней мере, ощущение материи), я должен обладать сознанием.
Любое описание мира, отрицающее реальность моего сознания и свободной воли, будет неадекватным – ведь, чтобы хотя бы воспринять его, я должен обладать тем и другим.
Но именно таким описанием и является материализм, который неизбежно отрицает свободную волю и не может объяснить реальность нашего сознания.
Если ли у вас выбор, читать это или нет?
Если материализм верен, то любые события в мироздании определяются предыдущими состояниями системы и неизменными законами природы. В частности, все человеческие мысли, чувства и акты воли определяются очень сложным, но чисто материальным процессом в коре моего головного мозга. Я не контролирую этот процесс и не могу контролировать – это он, напротив, контролирует все акты воли, которые я задним числом считаю своими. Материализм с неизбежностью предполагает, что свободная воля – иллюзия. Для многих, в том числе многих атеистов, эта мысль прозвучит неожиданно. Поэтому нам стоит рассмотреть её подробнее – и обратиться к словам самих ведущих атеистов, которые объясняют, почему это неизбежно так.
Вот что писал выдающийся нейрофизиолог (и атеист) Френсис Крик:
«Вы, Ваши радости и скорби, Ваши воспоминания и устремления, Ваше чувство личной идентичности и свободной воли, на самом деле не более чем определенное поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – не более чем набор нейронов... хотя и кажется, что мы обладаем свободной волей, наши решения уже предопределены для нас и мы не можем этого изменить».
С ним согласен и известный космолог Стивен Хокинг:
«Обладают ли люди свободой воли? Если у нас есть свобода воли, то на каком этапе эволюции она возникла? Если свобода воли у сине-зеленых водорослей и бактерий, или же их поведение непроизвольно, и они находятся во власти научных законов? Только ли многоклеточные организмы обладают свободой воли? Или лишь млекопитающие?
...
Хотя мы думаем, что способны делать осознанный выбор, наши познания в области молекулярных основ биологии свидетельствуют, что биологические процессы подчиняются законам физики и химии, а потому столь же детерминированы, как и орбиты планет. Недавние эксперименты в области неврологии подтверждают мнение о том, что наши поступки определяются нашим мозгом, который подчиняется известным научным законам, а не какой-то силе, существующей вне этих законов
....
Трудно себе представить, как может проявляться свобода воли, если наше поведение определяется физическими законами. Поэтому, похоже, мы представляем собой не что иное, как биологические машины, а свобода воли просто иллюзия».
Знаменитый атеистический публицист Ричард Докинз пишет, что бессмысленно негодовать на преступника, поскольку его действия предопределены чисто природными процессами, и он не обладает свободной волей:
«Будучи материалистом, я придерживаюсь того взгляда, что сознание – это нечто, что возникает из мозга, внутри мозга. И я думаю, что компьютеры не наделены свободной волей: я совершенно уверен, что всё, происходящее в компьютере, предопределено другими событиями во внешнем мире и – еще в большей степени – внутри самого компьютера. В этом смысле у компьютеров нет свободной воли. Но в этом смысле её, скорее всего, нет и у нас... ». И в другом месте: «Как ученые, мы полагаем, что человеческий мозг управляется законами физики. Концепции вины и ответственности связаны с тем, насколько свободным предполагается преступник… Но разве истинно научный, механистический взгляд на нервную систему не делает бессмысленным саму идею ответственности? Разве не любое вообще преступление – сколь угодно гнусное – не результат, в принципе, предшествующих условий, действующих через психологию, или наследственность, или окружение обвиняемого?»
Мы могли бы продолжать – соратник Докинза по «Новому атеизму» Сэм Харрис написал даже целую книгу, которая так и называется «Иллюзия свободной воли». Отсутствие свободной воли с неизбежностью следует из самой догматики материализма.
Но в этом случае в лице материализма мы имеем дело с воззрением, которое отрицает самый несомненный наш опыт – опыт личной свободы. Чтобы стать сколько-нибудь последовательными материалистами, мы должны были бы отвергнуть не только высокие прозрения мистиков, но и наш повседневный опыт принятия решений.
Более того, само принятие этого мировоззрения потребовало бы от нас акта того, чего у нас, по его утверждению, нет – свободной воли. Материализм, таким образом, требует жить в неразрешимом абсурде.
Квалиа и интенциональность
Кроме вопроса о свободной воле, существуют еще, по крайней мере, две проблемы, которые не позволяют свести сознание к материи. Это так называемая проблема «квалиа» и интенциональность.
«Квалиа» в переводе с латыни – «каково оно». Речь идет о субъективном переживании, таком как вкус, запах, ощущение ветра на лице и т.д. То, о чем сказал поэт – «свежесть утра, запах мяты, крик радости, восторга дрожь», и о чем вообще любят говорить поэты.
Рассмотрим пример: допустим, ученый-оптик, страдающий дальтонизмом, знает всё о красном цвете – длину волны, какие предметы имеют этот цвет и почему и т. д. Знает ли он при этом, как выглядит красное? Нет. У него нет опыта переживания красного цвета. Допустим, он чудесным образом исцелился от дальтонизма и увидел красный цвет – узнал ли он что-то новое? Очевидно, да.
Или представим себе ученого, который живет где-то в районе экватора и никогда не покидал родных мест, так что ему никогда в жизни не было холодно. Но он обладает всеми научными познаниями о холоде, в том числе он знает на уровне научного описания, как холод воздействует на человеческий организм. Знает ли он, как «мороз хватает за нос» на уровне личного ощущения? Знает ли он, каково это?
Таким образом, наши субъективные ощущения невозможно описать на языке материализма, а сознание несводимо к материи.
Другая особенность нашего сознания – интенциональность.
Сам этот термин принадлежит австрийскому философу Францу Брентано. Оно приблизительно означает «направленность» или «о-чём-тость».
Сам Брентано пишет об этом так: «Любое явление сознания включает в себя что-то как свой объект. В представлении что-то представляется, в суждении – утверждается или отрицается, в любви – любится, в ненависти – ненавидится, в желании – желается и так далее. Это особенность исключительно явлений сознания; ни с одним физическим явлением не происходит ничего подобного. Таким образом, мы можем определить явления сознания, указав, что они содержат свой объект внутри самих себя».
Всякий психический акт направлен на нечто: мы думаем о чем-то, любим что-то, ненавидим что-то. Эта направленность предполагает желательность, избирательность, заинтересованность в рассмотрении именно этого объекта, а не другого. Иными словами, у нас возникает то или иное субъективное отношение к объекту. В направленности на объект присутствует субъективная компонента.
Но ни один материальный объект или процесс, насколько мы можем судить, не обладает подобным свойством направленности. Следовательно, сознание невозможно свести к материи.
Эту проблему признают и некоторые атеисты. Философ-атеист Томас Нагель в своей книге «Сознание и Космос: почему материалистическая неодарвинистская концепция природы почти наверняка ошибочна» обращает внимание на принципиальную неспособность материализма объяснить феномен сознания. По его словам, «материализм недостаточен даже для объяснения физического мира, поскольку физический мир включает в себя существа, обладающие сознанием, и это наиболее поразительные его обитатели».
«Ты должен!» Кому?
Значительную часть атеистической публицистики составляют гневные обличения церковников, повинных в лицемерии, жестокости, воспрепятствовании человеческому прогрессу, насаждении обмана и суеверий, физическом и психологическом ущербе, всех войнах и вообще всех бедах этого мира.
Обвинения эти попросту неверны (о чем стоит говорить отдельно), но мы остановимся на другом. Чтобы обвинять других людей в нравственных преступлениях, нужно исходить из реального существования двух явлений: нравственного закона, обязывающего всех людей, и свободной воли.
В самом деле, чтобы говорить о том, что какие-то люди виновны и заслуживают осуждения (а не просто не нравятся нам лично), мы должны признавать, что они были обязаны поступать так, а не иначе; существует закон, который все люди должны соблюдать – и они заслуживают осуждения, если его не соблюдают.
Говоря, что N – негодяй, и приглашая других разделить мое негодование, я очевидно не имею в виду, что N не соответствует лично моим представлениям о прекрасном – или представлениям моей группы. Он и не обязан соответствовать. Я неизбежно предполагаю, что добро и зло – это реальность, и все люди, включая N, обязаны творить добро и избегать зла.
Более того, я исхожу из того, что N – личность, обладающая свободной волей. Он мог бы и не совершать негодяйств, если бы сделал такой выбор. Это было в его власти. Если действия N всецело обусловлены естественным процессом, который протекает согласно неизменным законам природы, предъявлять ему претензии так же странно, как лесному пожару.
Проблема в том, что в атеистической картине мира не может существовать ни свободной воли, как мы уже это рассмотрели, ни объективного нравственного закона.
В самом деле, в мире без Бога любые утверждения вида «ты должен», или «ты неправ и виновен, если не соблюдаешь определенного нравственного закона», могут исходить только от людей и их коллективов. Совесть – это не больше, чем голос коллектива. Конечно, раз мы привыкли слушаться этого голоса, мы будем испытывать дискомфорт, нарушая предписания группы, к которой мы принадлежим.
Как-то я читал историю об одном индусе, который поехал учиться в Англию. Он убедился, что англичане – чудовищно бездуховные по индийским меркам люди. Их вообще не интересует ни карма, ни переселение душ. Тем не менее они живут гораздо богаче и благоустроенней, чем индусы. Глубоко огорчившись на родную культуру, молодой человек пошел в ресторан и съел там говяжью отбивную – страшный грех в его родных местах. После этого он чувствовал себя ужасно, его терзали невыносимые угрызения совести.
Мы, глядя со стороны, не видим в употреблении говядины преступления – у нас это вовсе не табу. «Совесть», угрызавшая молодого индуса, была не больше, чем продуктом его воспитания в определенной культуре.
Как сказал немецкий мыслитель Фридрих Ницше, «Голос стада еще долго будет звучать в тебе. И если ты скажешь: „У меня уже не одна совесть с вами”, – это будет жалобой и страданием».
В мире без Бога вообще любые нравственные страдания есть страдания о говяжьей отбивной – совесть не может быть ничем иным, как «голосом стада». Но почему мы обязаны повиноваться этому «голосу стада»? Почему именно этого стада, а не другого?
Если индус гневно упрекнет нас в употреблении говядины, не пожмем ли мы плечами – «в твоей культуре это табу, а в нашей – нет»? Если он будет настаивать на том, что мы обязаны воздерживаться от говядины и тяжко виновны, если её все-таки едим, мы, вероятно, спросим: «С чего ты взял, что мы обязаны повиноваться твоим обычаям, и что пренебрежение к ним делает нас виновными?»
Но это справедливо для любого нравственного суждения в мире без Бога: «Ты должен!» – «Кому? Да и, вообще, с чего вы взяли?»
Противоречие атеистической риторики в том, что она содержит, во-первых, моральные претензии к христианам, которые поступали плохо, поэтому виновны и заслуживают порицания, во-вторых, провозглашает картину мироздания, где эти претензии полностью бессмысленны.
В рамках материализма не существует ни объективного нравственного закона, который люди были бы обязаны соблюдать, и нарушение которого делало бы их виновными, ни свободной воли, по которой они могли его соблюсти или нарушить.
Каким же образом в такой картине мира люди могут быть виновны? В чем может быть виновен процесс в коре головного мозга, который неизбежно развивается согласно неизменным законам природы? И перед кем это он может быть виновен?
Мир без религии: эксперимент, который уже был поставлен
Атеизм, проповедуемый его адептами, это не просто отрицание Бога – это определенная система представлений и оценок, которые отзываются на эмоциональные нужды людей. Чистое отрицание едва ли имело бы успех на рынке.
Он предлагает определенный миф. Я использую слово «миф» в том смысле, в котором его используют антропологи, – великое повествование, объясняющее историю и современность и помогающее отдельному человеку наделить его жизнь смыслом.
В рамках этого повествования есть правильная сторона истории, где нахожусь я со своими друзьями, и неправильная, где пребывают люди темные и суеверные, по отношению к которым я испытываю законное чувство превосходства.
История движется от времен невежества и мрака, когда люди пытались задобрить богов жертвоприношениями, к рассвету разума и науки, когда они научились, наконец, брать судьбу в свои руки и, не ожидая милостей от небес, сами улучшать свою жизнь.
В прославлении разума, науки, стремления освобожденного от гнета догм и предрассудков человека к светлому будущему есть своя привлекательность. Человечество, первоначально опутанное сетями страхов и суеверий, постепенно освобождается для светлого будущего. Прошлое, которое представляется беспросветно невежественным, диким и жестоким, постепенно, в тяжелой борьбе уступает место светлому будущему, где человек сам будет хозяином своей судьбы. Эта картина обладает своей простотой и стройностью. Покончим с вековыми предрассудками – «и на Марсе будут яблони цвести».
Неудивительно, что молодые люди находят эту картину привлекательной.
Но человеку моего поколения это несколько труднее.
Дело в том, что я родился и вырос в этом самом светлом царстве научного атеизма. Мне этот миф внушали с детского сада. Я жил в обществе, где он считался неоспоримой истиной и настойчиво проповедовался повсюду – в школах и вузах, в газетах и журналах, по радио и телевидению.
Говорила бабка строго:
– Без Бога ни до порога!
Но науки яркий свет
Доказал, что Бога нет!
Влияние религии было успешно искоренено – в СССР вы могли прожить всю свою жизнь и не услышать проповеди Евангелия. Верующие были – и формально ходить в церковь закон не запрещал. Но они были очень небольшой и крайне маргинальной группой населения, не оказывавшей существенного влияния на общественную жизнь.
Как выглядело это светлое царство? В годы моей юности не так уж и страшно. Был дефицит, но не голод. Картошка была всегда. Преследовали открытых диссидентов, но если вы проявляли разумный конформизм, вам ничего не угрожало. Но я могу с уверенностью сказать, что нынешним атеистам там бы не понравилось.
Им еще меньше понравилось бы в СССР при Сталине, в Китае при Мао, в Кампучии при Пол Поте, в Албании при Энвере Ходжа, или в Северной Корее сейчас.
В ХХ веке значительная часть человечества уже успела пожить в «мире без религии». Этот грандиозный социальный эксперимент был поставлен – и провалился. Несущий миф атеизма был проверен реальностью – и оказался ложным.
«Мир без религии» обернулся миром тоталитарных идеологий, которые беспощадно подавляли всякое инакомыслие и пролили моря крови.
Идеологи атеизма реагируют на это двояко. Они могут полностью игнорировать историю атеистических режимов двадцатого века. В англоязычном мире это не особенно трудно – как например, пишет Ричард Докинз в своем знаменитом бестселлере «Бог как иллюзия», «Не думаю, что в мире есть атеисты, готовые двинуть бульдозеры на Мекку, на Шартрский собор, кафедральный собор Йорка, собор Парижской Богоматери, пагоду Шведагон, храмы Киото или, скажем, бамианских Будд».
Конечно, нас может шокировать упорное невежество Докинза – история ХХ века и в России, и в Китае, и в других странах полна примеров массового антирелигиозного вандализма, множество храмов и других мест религиозного поклонения были именно что разрушены атеистами. Но эта очевидность несовместима с тем несущим мифом, которого придерживается Докинз и его единоверцы, – что (почти) всё зло от религии, а атеизм несет миру добро, терпимость и взаимопонимание.
Другой вариант – отрицать, что советские, китайские, албанские и прочие коммунисты были настоящими атеистами, и объявлять атеистические идеологии «тоже религиями».
Но это просто подмена значения термина – ни Сталин, ни Мао, ни Пол Пот не были религиозны в смысле «признания Бога или сверхъестественной реальности». Они были именно материалистами. Отрицание Бога отлично совмещается с самым исступленным фанатизмом, о чем на «Азбуке веры» уже есть подробная статья «Был ли коммунизм атеистическим».
Конечно, преступления, совершенные под знаменами атеизма, сами по себе еще не доказывают бытия Божия, но они доказывают ложность того мифа, в котором атеизм черпает свою привлекательность.
О пользе скептицизма
Конечно, мы не будем здесь последовательно рассматривать все слабые места атеизма – для этого нужна была бы книга, а не статья, но мы можем остановиться на том, что атеизм как мировоззрение начинает сыпаться, только лишь мы приглядимся к нему внимательно.
Нередко атеисты выдвигают лозунг «подвергай всё сомнению» – и нельзя сказать, что в этом они так уж неправы. Они, скорее, неправы в том, что отказываются применить этот принцип там, где он может быть употреблен с несомненной пользой, – в отношении самого атеизма.
P.S.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Мертвые души и сколько их "там"?
Недавно на Пикабу была волна постов на тему того, что снились умершие родственники. И по смыслу таких снов выходило, что реинкарнация таки реальна.
Собственно, если отбросить религиозные тексты, то факты, косвенно подтверждающие возможности реинкарнации, в истории присутствовали и продолжают появляться. Так что пока примем это как данность: реинкарнация душ действительно существует.
Собственно, вопрос. С каждым днем население планеты все растет. И от сотворения мира (до появления нулевого хомо сапиенса) это количество растет ужасающе быстро. Т.е. если раньше на заре времен этих самых душ требовалось всего пару штук, то теперь- в разы больше.
Значит ли это, что "загробный мир" все время пополняется новенькими душами "в заводской упаковке", а не только б/у использует?
И если "да", то откуда и за счет чего берется то миллиардное пополнение? Как в учениях: сперва душа рождается в теле амебы (к примеру), если за время своего существования амеба прожила свою жизнь как следует (уж и не знаю как там можно накосячить при желании), то в следующей жизни она рождается моллюском, потом ракообразным, рыбой- и так, пока не дойдет до приматов и человека?
И тут подгорит у зоозащитников и веганов: ведь убивая и поедая всех этих рыб, коров и кур мы тем самым убиваем наших (или чьих-то) прапрапрародителей. Хотя, с другой стороны, мы тем самым запускаем процесс их перерождения на новом уровне.
Любопытно: есть ли откат к более низшей ступени развития за косяки при жизни? Например, убил ты кого-то пока был человеком, перерождаешься- а ты уже не человек, а осьминог... И тебя самого на сашими порубили.
А главное: за счет чего и где черпаются те нескончаемые энергоресурсы, чтобы постоянно клепать новые души в таких объемах?
Ультраобработанные продукты повышают риск хронической болезни почек, показывают исследования
В недавнем исследовании, опубликованном в журнале Frontiers in Nutrition, ученые оценивают связь между потреблением ультраобработанных продуктов питания (UPF) и риском хронической болезни почек (ХБП).
В этой статье подробно рассмотрим эту связь, также стоит учитывать, что наше здоровье зависит от множества различных факторов. И правильным решением будет не лечить симптомы, а решать глубинно эту проблему. Для этого, в твоём оружении необходимо иметь хотябы один типичный канал.
Что вызывает ХБП?
ХБП поражает от 8 до 16% населения мира, при этом ее распространенность в Соединенных Штатах оценивается примерно в 15% среди взрослого населения. Эпидемиологические исследования показали связь между потреблением определенных пищевых продуктов, питательных веществ и моделей питания и риском развития ХБП; однако о влиянии пищевой промышленности на заболеваемость ХБП известно меньше.
В предыдущих отчетах указывалось на существенную связь между высоким потреблением UPF и повышенным риском развития ряда неинфекционных заболеваний. Тем не менее, лишь немногие эпидемиологические исследования изучали взаимосвязь между потреблением UPF и рисками развития ХБП и дали последовательные результаты.
Об исследовании
В настоящем исследовании ученые систематически рассмотрели связь между потреблением UPF и рисками развития ХБП. В базах данных PubMed, Web of Science, Embase, China National Knowledge Infrastructure (CNKI) и Scopus был проведен поиск соответствующих исследований, а также были изучены ссылки из выбранных статей для выявления дополнительных исследований.
Обсервационные исследования с участием взрослых в возрасте 18 лет и старше были отобраны, если они следовали системе классификации NOVA, оценивали связь между потреблением UPF и рисками ХБП, а также сообщали об относительных рисках (ОР), отношениях шансов (ОШ) и отношениях рисков (ОР). Были отобраны заголовки/тезисы, а также рассмотрены полные тексты.
Были извлечены данные о регионе исследования/дизайне, случаях ХБП, годе публикации, размере выборки, продолжительности наблюдения, методах оценки и оценке риска. Инцидент ХБП определяли как отношение альбумина к креатинину, превышающее 30 мг/г, расчетную скорость клубочковой фильтрации 60 мл/мин/1,73 м2 или меньше или клинический диагноз ХБП. Для оценки качества исследований использовалась шкала Ньюкасла-Оттавы.
Для оценки достоверности доказательств был использован инструмент NutriGrade. Предполагалось, что ОР примерно равны ОР, в то время как ОШ пересчитываются в ОР.
Мета-анализ был проведен путем суммирования ОР для самых высоких и самых низких категорий потребления UPF по отношению к риску развития ХБП. Для измерения гетерогенности использовали статистику I-квадрат и Q-критерий Кокрана.
ОР объединяли с использованием модели случайных эффектов Дерсаймона и Лэрда, если гетерогенность была высокой; В противном случае использовались модели с фиксированным эффектом. Был проведен мета-анализ «доза-эффект» для оценки ОР на каждые 10% прироста энергии от приема UPF. Также был проведен анализ подгрупп и чувствительности.
Результаты исследования
В результате поиска в базе данных было выявлено 905 записей, 426 из которых были сохранены после дедупликации и исключения. Скрининг по названию/аннотации исключил 394 дополнительных исследования.
В целом, восемь исследований, включающих более 500 000 человек, были отобраны после полнотекстовых обзоров. Два исследования были перекрестными, а шесть – когортными.
Все исследования, включенные в обзор, были опубликованы после 2021 года и проведены в США, Испании, Корее, Китае, Нидерландах и Великобритании. Продолжительность наблюдения варьировала от 3,6 до 24 лет.
Методы оценки рациона питания включали опросники о частоте употребления пищи (FFQ), интервью или 24-часовое запоминание диеты. Семь исследований были высокого качества, в то время как одно исследование было среднего качества.
Самая высокая категория потребления UPF ассоциировалась с повышенным риском развития ХБП на 18% по сравнению с самой низкой категорией. В рассмотренных исследованиях наблюдалась умеренная гетерогенность, что обусловило необходимость использования модели с фиксированными эффектами.
Наблюдалась линейная связь между потреблением UPF и риском развития ХБП. Каждые 10% прироста энергии от потребления UPF были связаны с повышением риска развития ХБП на 7%. Оценка NutriGrade показала умеренную достоверность доказательств.
Значимые ассоциации были очевидны во всех подгруппах. Анализ в подгруппах, включающий когортные исследования, воспроизвел положительную связь между потреблением UPF и риском развития ХБП с меньшей гетерогенностью.
Положительная связь была последовательной в исследованиях с размером выборки, превышающим 5000 человек, без доказательств гетерогенности. Аналогичным образом, анализ чувствительности подтвердил надежность результатов исследования.
Выводы
Результаты исследования указывают на значительно более высокий риск развития ХБП, связанный с повышенным потреблением UPF. Различия в дизайне исследования, методах оценки потребления UPF и размерах выборки могут объяснить умеренную гетерогенность.
В большинстве исследований применялись FFQ, что могло привести к неправильной классификации, что привело к завышенной или заниженной оценке потребления UPF. Кроме того, FFQ не были специально разработаны для определения степени/цели обработки пищевых продуктов.
Важно отметить, что результаты исследования имеют ограниченную обобщаемость, поскольку шесть из восьми рассмотренных исследований были проведены в западных популяциях.
Глава 2. Современные ученые и первобытный человек (Вечный человек)
Не многие замечают, как мало знают ученые о доисторических временах. Чудеса науки непрестанно восхищают нас; но они возможны лишь потому, что фактов все больше. Когда речь идет об открытиях или изобретениях, доказательство – это опыт.
Но никакой опыт не поможет создать человека или увидеть, как он был создан. Изобретатель может понемногу создавать аэроплан, даже если он складывает цифры на бумаге или куски металла у себя во дворе. Когда он ошибется, аэроплан его поправит, свалившись на землю. Но если ошибется антрополог, рассуждающий о том, как наш предок жил на деревьях, предок, ему в поучение, с дерева не упадет. Нельзя взять к себе первобытного человека, как берут кошку, и смотреть, ест ли он себе подобных и умыкает ли подругу. Нельзя держать первобытное племя, как держат свору собак, и смотреть, насколько развиты племенные инстинкты.
Словом, когда занимаешься прошлым, надо полагаться не на опыт, а на свидетельства. Однако свидетельств так мало, что они не свидетельствуют почти ни о чем. Почти все науки движутся по кривой, их непрестанно поправляют факты; наука же о первобытных взлетает ввысь по прямой, ибо ее ничто не поправляет.
Но ученые так привыкли делать выводы, что и здесь они придерживаются привычки, оправдавшей себя в других, более плодоносных краях. О гипотезе, сложенной из кусков кости, они говорят, как об аэроплане, сложенном из кусков металла. Дивная, победоносная машина возникла после сотни ошибок. Ученый, занимающийся первобытностью, может спокойно услаждаться первой же своей ошибкой и дальше не идти.
Мы справедливо говорим о долготерпении науки, но здесь справедливей говорить о ее нетерпении. Благодаря описанной трудности ученый слишком спешит. Гипотезы множатся столь быстро, что их лучше назвать выдумками, а никаким фактом их не поправишь. Самый честный антрополог не может знать больше антиквария. У него есть лишь обломки прошлого, и он может только держать их так же крепко, как держал его дальний предок обломок кремня.
Причина у них одна и та же – это их единственное орудие, единственное оружие. Антрополог нередко потрясает им гораздо яростней, чем ученый, который может собрать и приумножить факты. Порой он становится почти таким же опасным, как собака, вцепившаяся в кость. Собака хотя бы не высасывает из кости теорий, доказывающих, что люди ни к собакам не годятся.
Как я заметил, нелегко завести обезьяну и смотреть, превратится ли она в человека. Опыта поставить нельзя; казалось бы, тогда скажи, что такое превращение вероятно. Но ученому этого мало – он добывает свою кость или кучку костей и высасывает поистине удивительные вещи. Например, он нашел на Яве часть черепа, судя по форме, поменьше, чем у человека, а неподалеку – человеческую голень и нечеловеческие зубы. Если все это принадлежит одному и тому же существу (что не доказано), нам не так уж легко его себе представить. Но популярная наука легко и быстро создала законченнейший образ.
Мы говорим о питекантропе, словно он обычный исторический деятель, вроде Питта или Фокса, или Наполеона. В популярных книгах об истории мы видим его портреты рядом с портретами Карла I или Георга IV. Все приметы его перечислены, все волоски сочтены, и, если мы ничего о нем не знаем, мы никогда не подумаем, что перед нами только часть черепа, голень и зубы. О нраве его говорят так, словно прекрасно с ним знакомы.
Недавно я читал в одном журнале, что нынешние, белые яванцы живут не слишком праведно, а виной тому – несчастный питекантроп. Охотно верю, что они так живут, но не думаю, что все дело в тлетворном влиянии нескольких костей. Как бы то ни было, костей слишком мало, чтобы заполнить пропасть между нами, людьми, и предком нашим, животным. Я ни в коей мере не отрицаю, что мы с ним связаны; я просто удивляюсь тому, как мало свидетельств нашей связи.
Честный Дарвин это признал; потому и говорим мы о “недостающем звене”. Но догматичным дарвинистам не по душе такой агностицизм, и термин этот, по сути своей отрицающий, стал положительным, как портрет. О повадках и виде “недостающего звена” толкуют все, хотя это не разумней, чем толковать о чертах пробела или прорехи.
В этом очерке я пишу об истории и религии человека и потому не буду строить догадок о том, каким он был до того, как стал человеком. Возможно, тело его развивалось из тела животного, но мы не знаем фактов, бросающих свет на происхождение его души. Мы ничего не знаем о доисторических людях по той простой причине, что в их время еще не было истории. Выражения типа “история доистории” разрешаются только рационалистам.
Если бы священник упомянул о допотопном потопе, его непременно обвинили бы в некоторой нелогичности. Но кто обратит внимание на такие пустяки, читая ученые статьи современных скептиков? Тем не менее слова “история доистории” – совсем не точный научный термин. Они значат просто, что сохранились следы человеческой жизни от того времени, когда человек еще не начал говорить о себе.
Человеческая цивилизация старше человеческих воспоминаний. Люди оставляли образцы искусств раньше, чем занялись искусством письма, – во всяком случае, такого письма, которое мы можем прочесть. Человек не оставил рассказа о своей охоте, и потому все, что мы можем о нем сказать, будет гипотезой, а не историей. Тем не менее рисовал он хорошо, и нет оснований сомневаться, что рассказ его был бы хорошим. Ничем не доказано, что период, не завещавший нам письменных источников, был груб и примитивен. Если люди не писали связных рассказов, это не значит, что они не знали искусств и ремесел.
Очень может быть, что на свете сменили друг друга многие забытые цивилизации и было много неведомых нам форм варварства. И какие-то из этих забытых и полузабытых культур были гораздо сложнее, гораздо тоньше, чем принято думать сейчас. Конечно, о ненаписанной истории человечества надо гадать очень осторожно. Как это ни прискорбно, осторожность и сомнение не в чести у современных поборников эволюции. Наша странная культура не выносит неведения. С тех пор как появилось слово “агностик”, мы ни за что не хотим признать, что чего-то не знаем.
Однако наше невежество с успехом искупается наглостью. Наши утверждения так безапелляционны, что ни у кого не хватает духа к ним присмотреться; вот почему никто до сих пор не заметил, что они ни на чем не основаны. Еще недавно ученые доверительно сообщали нам, что первобытные люди ходили голыми.
Ни один читатель из сотни, наверное, не спросил себя, откуда мы знаем, что носили люди, от которых осталось несколько костей. Они могли носить простые и даже сложные одежды, от которых не осталось следа. Плетения из трав, к примеру, могли делаться все искуснее, не становясь от этого прочнее. Если в будущем откопают развалины наших заводов, с таким же успехом могут сказать, что мы не знали ничего, кроме железа, и обнародуют открытие: фабрикант и управляющий ходили голыми или в железных шляпах и железных брюках.
Я и не думаю доказывать, что первобытные люди носили одежду. Я просто хочу сказать, что мы не вправе судить об этом. Мы не знаем, украшали они себя или нет. Зато мы знаем, что они украшали пещеры. Если они что-то плели или вышивали, плетения не сохранились и вышивки сохраниться не могли. Но они рисовали; и рисунки сохранились. Вместе с ними сохранилось свидетельство о единственных в мире свойствах, присущих человеку и никому другому.
Мы не можем сказать, что обезьяна рисует плохо, а человек – хорошо. Обезьяна вообще не рисует, она и не собирается, не думает рисовать. Первая линия рисунка перерезала историю мира.
Один известный писатель говорит, что у наскальных изображений нет религиозной функции, откуда, по-видимому, следует, что у пещерных людей не было религии. Мне кажется, нельзя судить о глубочайших движениях души по тому, что кто-то рисовал на скале с неизвестной нам целью. Может быть, легче изобразить оленя, чем религию; может быть, олень – религиозный символ; может быть, символ изображен где-нибудь еще; может быть, символ этот намеренно уничтожали. Словом, могли случиться тысячи вещей.
Но, что бы ни случилось, логика не позволяет сделать вывод, что у первобытных людей не было религиозных символов или, если их и впрямь не было, что тогда не было религии. Однако именно этот случай показывает, как шатки такие домыслы. Немного позже отыскали не только рисунки, но и какие-то дырочки, по-видимому следы стрел, которые и сочли доказательством особой, симпатической магии; рисунки же без дырочек послужили доказательством другого магического действия, призванного приумножать поголовье скота.
Не смешно ли хотя бы немного, что наука так успешно служит и нашим, и вашим? Если рисунок попорчен, это докажет одну гипотезу, если цел – другую. И выводы очень уж поспешны – можно было бы предположить, что охотники, окопавшиеся на зиму в пещере, просто развлекались стрельбой из лука. Можно предположить еще многое; но скажите, как же быть с утверждением, что первобытные люди не знали веры? Все эти догадки висят в пустоте. Ими зимой не развлечешься.
В конце концов, и в наших пещерах можно найти надписи. Правда, наука не признает их древними, но время сделает свое дело, и, если ученые не изменятся, они смогут вывести немало занимательного из того, что нашли в пещерах давнего, XX века.
Например: 1) поскольку буквы нацарапаны тупым лезвием, в нашем веке не было резца, а тем самым и скульптуры; 2) поскольку буквы заглавные и печатные, у нас не было скорописи и малых букв; 3) поскольку складывались они в непроизносимые сочетания, наш язык был сродни галльскому, а еще вероятнее – семитским, не изображавшим гласных на письме; 4) поскольку нет причин полагать, что надписи эти – религиозный символ, наша цивилизация не знала религии.
Последнее ближе всего к истине; религиозная цивилизация была бы хоть немного разумней.
Кроме того, принято утверждать, что религия возникала очень медленно, постепенно и породила ее совокупность нескольких случайных причин. Чаще всего причины приводят следующие: страх перед вождем племени (тем самым, которого Уэллс с прискорбной фамильярностью зовет Стариком), сны и священные обряды, связанные с воскресением зерна.
Я совсем не уверен, что можно сводить живое и единое явление к трем мертвым и не связанным. Представьте себе, что в одной из увлекательных утопий Уэллса описано неведомое нам чувство, сильное, как первая любовь, за которое люди умирают, как умирали за родину. Мне кажется, мы пришли бы в замешательство, узнав, что оно сложилось из привычки к курению, роста налогов и радости автомобилиста, превысившего дозволенную скорость.
Мы не сможем связать эти три явления и вообразить чувство, связывающее их. Ничуть не легче связать воедино жатву, сны и вождя. Если они и были чем-то связаны, то именно чувством священного. Я думаю, здравый смысл подскажет, что существовало какое-то мистическое чутье и лишь благодаря ему сны, вожди и посевы могли показаться тогда мистическими, как, впрочем, и теперь.
По правде говоря, это все та же привычная уловка: дабы что-либо показалось далеким и обесчеловеченным, мы притворяемся, что не понимаем самых простых вещей. Можно сказать, к примеру, что у первобытных бытовала уродливая привычка широко открывать рот и засовывать туда питательные вещества или что жуткие троглодиты попеременно поднимали ноги, чтобы передвигаться. Конечно, если вы хотите, чтобы читатель проснулся и заново увидел чудо еды или ходьбы, вы имеете право на такую выдумку. Но не пишите так, чтобы он заснул и не увидел чудо веры!
Кто не считает сны таинственными и не чувствует, что они лежат на темном краю бытия? Кто не ощущает, что смерть и воскресение растений близки к тайне мироздания? Кому не кажутся хотя бы немного священными духовная власть и единение, душа человеческих сообществ? Если все это кажется антропологу чуждым и далеким, могу только сказать, что он несравненно ограниченнее первобытного человека. Для меня ясно, что только мистическое восприятие мира могло пропитать святостью эти разрозненные с виду явления.
Тот, кто говорит, что религия произошла от почитания вождя или земледельческих обрядов, ставит высокоусовершенствованную телегу впереди всем знакомой лошади. С таким же успехом можно сказать, что поэзия возникла из обычаев приветствовать наступление весны и вставать на заре, чтобы послушать жаворонка. Действительно, многие молодые люди ударяются в поэзию весной, и никакая смертная сила не может удержать их от воспевания жаворонка. Но только определенный вид сознания почувствует поэзию жаворонка и весны.
Точно так же определенный вид сознания ощутит мистику сна и смерти. Сознание это – человеческое, оно существует по сей день, мистики до сих пор рассуждают о снах и смерти, поэты пишут о весне. Нет никаких оснований полагать, что кому-нибудь, кроме человека, ведома хотя бы одна из этих ассоциаций.
Корова не проявляет наклонности к стихам, хотя слушает жаворонка много чаше, чем поэт. Овца нередко присутствует при смерти себе подобных, но ни в коей мере не поклоняется предкам. Весною многим животным приходит мысль о любви – но не о поэзии. Собака видит сны, но религия столь же чужда ей, как психоанализ. Словом, по какой-то причине естественный опыт животных и даже естественные их чувства не помогают им преступить черту, отделяющую их от творческих проявлений, которые мы называем поэзией и религией, – не помогают и, вероятно, не помогут.
Вполне возможно, то есть не противоречит логике, что мы встретим корову, которая постится по пятницам или становится на колени, как вол в легенде о Рождестве. Быть может, насмотревшись смертей, она сложит скорбный псалом: быть может, она выразит в торжественном танце надежду на загробную жизнь. Быть может, навидавшись снов, собака построит храм Керберу, как строят храм Троице; быть может, она поклонится Созвездию Пса.
Трудно доказать, что то или иное невероятно; однако чутье, называемое здравым смыслом, подсказывает, что животные ничего этого не сделают, хотя и весна, и смерть, и даже сны знакомы им не меньше, чем нам. Остается предположить, что такие события не порождают и тени религиозного чувства ни в каком сознании, кроме нашего. Снова мы пришли к тому же самому: возникло новое, небывалое сознание, которое могло создать веру, как создало рисунок.
Материалы для религии лежали мертвым грузом, но только человек сумел найти в них загадки, намеки и надежды, которые находит до сих пор. Он не просто видел сны – он грезил о снах. Он не просто видел мертвых – он видел тень смерти и знал тот таинственный обман зрения, благодаря которому нам кажется, что мы не можем умереть.
Само собой разумеется, что все это я говорю только о человеке. Мы не вправе сказать ни этого, ни чего-нибудь другого о промежуточном существе, соединяющем человека с животными, именно потому, что оно – не существо, а предположение. Мы не вправе утверждать, что питекантроп поклонялся чему бы то ни было; ведь он – видение, мост через пропасть, зияющую между несомненными людьми и несомненной обезьяной. Его сложили из кусочков, потому что он нужен определенной философии.
Если обезьяночеловек действительно жил на свете, религия его могла быть сложной, как у человека, или простой, как у обезьяны. Он мог быть чем угодно, от мистика до мифа. Даже самые крайние поборники эволюции не пытаются возвести религию к нему. Даже те, кто во что бы то ни стало хотят доказать грубое и глупое происхождение веры, начинают свои доказательства с бесспорных людей.
А доказательства эти говорят все о том же: бесспорные люди уже были мистиками. Они использовали грубый и глупый опыт, как только человек и мистик может использовать его. И снова мы отброшены к простой истине: в какое-то время, очень давно, произошла перемена, о которой не могут рассказать ни кости, ни камни, и человек стал душою живою.
Те, кто хотят объяснить происхождение религии, на самом деле хотят его отменить. Им кажется, что все станет проще, если провести длинную, почти невидимую линию. Они берут совершенно разные вещи – скудные свидетельства о происхождении человека и явное, видное всем человечество – и стараются увидеть их так, чтобы они слились воедино. Но это обман зрения.
Люди связаны с обезьяной или с “недостающим звеном” не так, как связаны они с людьми. Между ними могли быть промежуточные существа, чьи останки находят то там, то тут. Существа эти могли быть кем-то, кто очень отличался от людей, или людьми, очень отличавшимися от нас. Но о людях, называемых пещерными, этого не скажешь.
Мы знаем о них мало; но все, что мы знаем, говорит нам, что они на нас похожи. Мы просто мало знаем о них, они оставили мало свидетельств; но судя даже по тому, что осталось, они такие же обычные, нормальные люди, как и обитатели средневекового замка или греческого города. Глядя с нашей, человеческой точки зрения, мы узнаем в них людей.
Если бы мы, взглянув со стороны, увидели в них животных, пришлось бы признать, что одно животное сошло с ума. Если же мы смотрим на них изнутри, правильно, чутье подсказывает нам, что они не безумцы, а нормальные люди. Мы узнаем члена человеческого братства, где бы мы его ни увидели, – в иностранце, в дикаре, в историческом герое. Например, древнейшие легенды и все, что нам известно о дикарях, свидетельствует о нравственной и даже мистической идее, чей простейший символ – одежда.
Поистине, одежда – облачение; человек носит ее, потому что он – жрец. В отличие от животных, он не может ходить голым хотя бы потому, что умрет от холода. Однако люди прикрывают тело даже в теплых краях – из стыда, или ради достоинства, или ради красоты. Иногда кажется, что красоту одежды оценили раньше, чем пользу; почти всегда кажется, что одежда связана с пристойностью.
Условности – разные в разных местах и разных веках, поэтому многие думают, что можно от них отмахнуться. Нам удивленно твердят, что стыд – это фикция, ибо многие дикари одеваются не так, как мы. С таким же успехом можно сказать, что нет на свете ни дождя, ни лысины, ни солнечных ударов, ибо шляпы бывают разных и очень странных фасонов. Люди чувствовали повсюду и всегда, что надо защитить или спрятать хоть что-то от глумления или грубости; и обычаи эти, какими бы они ни были, служили достоинству, помогали почитать друг друга.
В той или иной степени они связаны с отношениями полов, но это свидетельствует лишь о двух очень важных, изначальных фактах. Прежде всего, первородный грех поистине первороден. Во что бы ни верили люди, они всегда ощущали, что с человечеством что-то неладно. Ощущение греха не давало им ходить голыми, как не давало жить без законов.
Особенно сильно проявляется оно в установлении, которое можно назвать отцом и матерью законов, ибо основано оно на союзе матери и отца; в установлении, которое старше царств, а может быть, и всех человеческих сообществ.
Я говорю о семье. Здесь мы снова должны четко различать великое и здравое установление сквозь все его виды и варианты, словно гору сквозь облака. Очень может быть, что семье в нашем смысле слова пришлось бороться с многими заблуждениями и беззакониями. Но она победила их; и вполне возможно, уже была, когда их еще не было.
У нас нет оснований думать, что форма не существовала прежде бесформенности. Форма важнее, существеннее бесформенности; материал, называемый человечеством, снова и снова возвращается к ней. Вспомним, например, поразительный обычай, известный под именем кувады, и нам покажется, что мы попали в сказочное царство нелепицы. По этому обычаю с отцом обращаются как с только что родившей матерью.
Конечно, это свидетельствует о мистическом восприятии половой жизни, но можно предположить и большее: многие утверждают, что этим обрядом отец берет на себя всю ответственность отцовства. Если это так, смешнейший обычай необычайно значим и торжественен, ибо на нем стоит все, что мы зовем семьей, и все, что мы считаем человеческим обществом.
Те, кто копается во тьме начала, говорят иногда, что людьми когда-то правили женщины. Другие думают, что это была просто нравственная анархия и род вели по женской линии потому, что отец был неизвестен и никакой ответственности не нес. Потом в один прекрасный день мужчина решил охранять и воспитывать своих детей; и первый глава семьи – не столько хам с дубиной, сколько порядочный человек, отвечающий за свои действия.
Если все было именно так, придется признать, что только тогда человек повел себя по-человечески, тем самым впервые стал истинным человеком. А может быть, матриархат, или беззаконие, или что еще были одним из бесчисленных наваждений, которые мы видели и в исторические времена. Тогда кувада – просто знак, символ торжества над ересью. Мы не знаем в точности, что было тогда, зато мы знаем, что из этого вышло.
Мы можем сказать, что семья – основа сообществ, клеточка их тела. С ней связаны все святыни, которые отличают человека от муравьев и пчел. Пристойность – полог ее шатра, свобода – ее ограда, собственность – ее усадьба, честь – ее знамя. На протяжении всей истории мы видим отца, мать, ребенка. Я уже говорил, что, если я не могу ссылаться на догматы веры, я буду апеллировать к морали и философии, иначе не напишешь мало-мальски связной истории.
Если я не смогу воззвать к Пресвятой Троице, я воззову к троице земной – к треугольнику, испещряющему века. Самое важное, что было в мире, – тоже треугольник, только обновленный и перевернутый. Точнее, два эти треугольника вместе страшнее для злых сил, чем таинственная пентаграмма. Человеческая семья – отец, мать, ребенок. Святое семейство – Ребенок, Мать и Отец.
Все то же, и все иначе; так остается прежним и становится новым преображенный мир.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Нано
Благодаря новейшим технологиям, все, кто лишился конечностей, наконец-то смогли обрести полноценную жизнь: некоторым восстановили пальцы, некоторым ноги и руки. Были и такие, кто после долгих лет паралича всего тела, вставали на ноги и начинали жить полноценной жизнью.
Когда данная технология только появилась, многие относились к ней с недоверием, однако, после пяти лет успешного внедрения и использования наноботов в повседневной жизни, люди наконец-то успокоились и приняли технологичное будущее с распростёртыми руками.
К сожалению, сейчас никто не сможет точно сказать, были ли запланированы все дальнейшие события изначально или же это всё было из-за быстро развивающегося искусственного интеллекта, внедрённого в каждый нанобот для более эффективной работы. Но, думаю, теперь это уже не так важно.
А важно то, что всё произошло так быстро, что никто и среагировать не успел. Хоть эффективность роботов была успешно доказана ещё несколько лет назад, их старались использовать только для техники, а так же для помощи людям с ограниченными возможностями, бывали случаи, когда при помощи наноботов полностью восстанавливали зрение. И как бы забавно это ни звучало, восстание машин началось именно с подчинения человеческого разума.
Все, кто хоть немного, но имел в своём теле наноботов, словно по щелчку пальца превращались в бездушных роботов, что шли калечить остальных людей только для того, чтобы пополнить ряды своей быстро растущей армии. Так как в полностью здоровых организмах, наноботы по какой-то причине не приживались. Умные дома превращались в клетки, а любая техника, — в стражей, обмануть которых не было ни единого шанса.
Зависимое от современных технологий, человечество довольно быстро вымерло, уступая место более совершенному во всех смыслах — кибер человеку.
Сборник рассказов - https://author.today/work/326452
Глава 1. Человек в пещере (Вечный Человек)
Далеко, в странном созвездии, в беспредельно далеких небесах есть маленькая звезда, которую, быть может, еще откроют астрономы. Во всяком случае, судя по лицам и повадкам многих астрономов и вообще ученых, они ее не открыли, хотя и ходят по ней. Звезда эта порождает странные растения и странных животных. Поразительней же всего — сам ученый.
Так начал бы я историю Земли, если бы, следуя научной методе, решил исходить из Вселенной. Я попытался бы увидеть Землю извне не для того, чтобы определить, как далеко она от Солнца, а для того, чтобы понять, какова она для совершенно стороннего наблюдателя. Почему, изучая человечество, надо расчеловечиваться? Почему нужно преуменьшать наш мир, грубо принижая дух непомерностью расстояний?
Я мог бы показать Землю незнакомой звездой, чтобы увеличить ее значение, но не стану показывать ее маленькой звездочкой, чтобы ее значение уменьшить. Скорее уж я напомню, что мы вообще не считаем ее небесным телом в том смысле, в каком считаем местом, и местом удивительным. Говорю об этом не ради астрономии, а ради много более близких вещей.
Одно из моих первых газетных приключений (или крушений) было таким: в небольшой рецензии на книгу Гранта Аллена «Эволюция идеи Бога» я заметил, что интересно бы прочитать Божью книгу «Эволюция идеи Гранта Аллена». Редактор вычеркнул эту фразу, убоявшись кощунства, а я повеселился.
Смешно как-никак, что он и не заметил, сколь кощунственно заглавие книги. Ведь если перевести его на человеческий язык, выйдет примерно так: «Сейчас я покажу, как развивалась дурацкая мысль, будто есть Бог». Мой же вариант дышал благочестием — я признавал Промысел Божий в самых туманных, если не бессмысленных, явлениях. Тогда я научился многому, в частности я узнал, что степень правоверия агностики определяют на слух.
Редактор не увидел кощунства потому, что у Аллена главным было длинное слово; у меня же шло короткое, и оно его оскорбило. Теперь я знаю, что, если вы поместите в одну фразу слова «Бог» и, скажем, «дурак», сочетание этих недлинных слов сразит читателя, как выстрел. А говорите ли вы, что Бог создал дурака или что дурак создал Бога, — неважно, это уже пустые споры сверхпридирчивых богословов. Другое дело, если вы начнете со слова длинного, вроде «эволюции», дальше все пойдет как по маслу. Редактор — человек занятой, зачем ему читать до конца?
Это незначительное происшествие запечатлелось в моей душе, как притча. Современные истории человечества начинаются обычно с эволюции по той же самой причине. Есть в этом слове, даже в идее что-то неспешное и утешительное, хотя слово не очень удобно, идея — не слишком удачна.
Никто не может вообразить, как нечто развивается из ничего, и нам не станет легче, сколько бы мы ни объясняли, как одно «нечто» превращается в другое. Гораздо логичнее сказать: «В начале Бог сотворил небо и землю», даже если мы имеем в виду, что какая-то невообразимая сила начала какой-то невообразимый процесс. Ведь «Бог» по сути своей — имя тайны; никто и не думал, что человеку легче представить себе сотворение мира, чем сотворить мир.
Но почему-то считается, что если скажешь «эволюция», все станет ясно. Есть у этого слова роковая особенность: тем, кто его слышит, кажется, что они поняли и его, и все прочее; точно так же многие серьезно верят, что читали «Происхождение видов».
Ощущение плавности и постепенности завораживает нас, словно мы идем по очень пологому склону. Это — иллюзия; к тому же это противно логике. Событие не станет понятней, если его замедлить. Для тех, кто не верит в чудеса, медленное чудо ничуть не вероятнее быстрого.
Быть может, греческая колдунья мгновенно превращала мореходов в свиней; но если наш сосед моряк станет все больше походить на свинью, постепенно обретая копыта и хвостик закорючкой, мы не сочтем это естественным. Средневековые колдуны, быть может, могли взлететь с башни; но если пожилой господин станет прогуливаться по воздуху, мы потребуем объяснений. Однако рационалистам, исследующим былое, кажется, что вы станете проще, даже тайна исчезнет, если мы растянем дело творения. Примеры приведу позже; сейчас речь идет о ложном, но приятном ощущении, которое дает постепенность. Так, нервная старушка, впервые севшая в машину, боится меньше, если ее везут помедленней.
Уэллс признал себя пророком; и одно из его пророчеств пошло ему же во вред. Как ни странно, его первая утопия прекрасно отвечает на его последнюю книгу. Машина времени заранее опровергла удобные выводы, основанные на том, что время относительно. В этом дивном кошмаре герой видит, как зелеными ракетами взвиваются деревья, земля вспыхивает зеленым пламенем травы и солнце словно метеор проносится по небу. Однако все это не стало менее естественным; точно так же и то, о чем я говорил, не становится менее сверхъестественным, если возникает медленно.
Вопрос в том, почему это возникает вообще. Все, кому этот вопрос понятен, знают, что он — религиозный, на худой конец — философский или метафизический, и почти наверное не сочтут ответом простое замедление. Рассказ не меняется от того, с какой быстротой его рассказывают, и любую сцену в кино можно замедлить, по-иному вращая ручку.
Мы слишком сложны, чтобы думать о первобытном. Стараясь показать изначальную древность, я прошу читателя вместе со мной поупражняться в простоте. Под простотой я понимаю не глупость, а ясность — способность видеть жизнь, а не ученые слова.
Лучше ускорить машину времени и увидеть, как растет трава, взвиваются в небо деревья, если это поможет нам яснее, живее, четче понять, в чем дело. Мы действительно знаем, сами знаем, что вокруг растут трава и деревья, что странные создания держатся в воздухе, размахивая причудливыми веерами, другие создания не гибнут под толщей воды, третьи ходят по земле на четвереньках, а самые странные из всех встали на дыбы.
Вот это — правда, перед ней и эволюция, и даже Солнечная система — просто теории. Я пишу об истории мира, а не философствую и потому отмечу только то, в чем согласны все философы: два великих скачка покрыты тайной — происхождение мира и происхождение жизни. Многие догадались, что есть и третья тайна, происхождение человека, что третий мост был перекинут над третьей бездной, когда появились разум и воля.
Возникновение человека — скорей революция, чем эволюция. Да, у нас есть позвоночник, как у рыб, птиц и млекопитающих, что бы этот факт ни значил. Но если мы сочтем человека животным, вставшим на задние лапы, все, что он делает, покажется нам таким диким, словно он встал на голову.
Чтобы начать историю человека, приведу один пример. Он покажет, что я имею в виду, когда говорю, что детство мира не поймешь без детской простоты. Покажет он и то, что я имею в виду, когда говорю: смесь популярной науки с журнальным жаргоном запутала сведения о главных, первых фактах, и мы не видим теперь, какие из них — главные. Наконец, он покажет, пусть на одном примере, что я думаю, когда говорю: надо видеть различия, придающие истории четкость, а не тонуть в общих словах о постепенности и единообразии.
Поистине, как сказал сам Уэллс, нам нужен краткий очерк истории — мы должны уточнить ее очертания. А у той истории, которую пишут сторонники эволюции, очертаний нет или, по слову мистера Манталини, у них черт знает какие очертания. Главное же, пример этот покажет, что я думаю, когда говорю: чем больше мы тщимся увидеть в человеке животное, тем меньше человек на животное похож.
В наши дни книги и газеты наперебой описывают популярного героя, которого называют Пещерным Человеком. Видимо, все хорошо, даже лично с ним знакомы. Его психологию серьезно учитывают и враги, и авторы романов. Насколько я понял, он чаще всего бил жену и вообще, как говорят теперь, обращался с женщиной «без дураков». Не знаю, первобытные ли дневники или сообщения о разводах легли в основу таких воззрений.
Мало того, я никак не могу понять, почему, если фактов нет, надо считать наиболее вероятными именно эти поступки. Нам непрестанно толкуют, что человек тех времен то и дело размахивал дубинкой и, прежде чем уволочь даму, стукал ее по голове. Нет, не пойму, почему у столь грубого самца столь щепетильная самка!
Может быть, Пещерный Человек был истинным зверем, но отчего бы ему быть грубее самих зверей? Браки жирафов и ухаживания бегемотов обходятся без таких ужасов. Может быть, он был не лучше пещерного медведя — но юная медведица, воспетая детьми, не проявляет яростной тяги к безбрачию. Словом, семейная жизнь пещерных людей удивляет меня и при вере в эволюцию, и без этой веры. Во всяком случае, я хотел бы доказательств, но никак их не найду.
И вот что странно: мы знаем тысячи сравнительно ученых и сравнительно литературных сплетен о несчастном человеке, которого зовут Пещерным, но никто и не упомянет о том, о чем мы вправе говорить. Туманный термин употребляют в двадцати туманных смыслах, но никак не подумают, что же он действительно нам сообщает.
Словом, в Пещерном Человеке интересно все, кроме одного: что же он делал в пещере. К счастью, мы кое-что об этом знаем. Знаем мы немного, доисторических свидетельств вообще мало, зато связано это с настоящим человеком и с его пещерой, а не с книжным человеком и с его дубинкой.
Мы лучше увидим правду, если рассмотрим, а не отбросим это реальное свидетельство. В пещере нашли не страшную дубинку, обагренную женской кровью, и не ряды треснутых, словно яйца, женских черепов. Она не оказалась тайной комнатой Синей Бороды. Она вообще никак не связана с модными фразами, мудрыми домыслами и литературными толками, которыми нас заморочили.
Если мы действительно хотим увидеть хоть в щелочку утро мира, лучше принять это открытие как сказку утренних стран. Много лучше рассказать о нем просто, как о золотом руне или о саде Гесперид, чтобы из тумана теорий выйти к чистым цветам и четким очертаниям зари. Старые сказители знали хотя бы, как рассказывать. Порой они лгали, но не лукавили, не подгоняли события под теории и философские системы, выдуманные через много столетий.
Хорошо, если бы нынешние ученые переняли слог древних путешественников, которые не знали длинных, неточных, безответственных, назойливых слов. Тогда мы определили бы, что знаем мы о Пещерном Человеке или хотя бы о пещере.
Пастырь и мальчик вошли в горное дупло и по проходу, под землей, проникли в потаенный горный лабиринт. Они проползали сквозь тесные трещины, ползли по туннелям, где пролез бы разве что крот, падали в норы, выбраться откуда не легче, чем выбраться из колодца, и много раз оказывались в могиле, не надеясь на воскресение.
Так бывает, когда исследуют пещеры, это обычно, но сейчас нам нужно рассказать об этом как о чем-то необычном и единственном. Например, символично и странно, что в потаенный мир первыми проникли священник и ребенок, воплощение древности и воплощение юности мира. Здесь мне важнее то, что воплощал мальчик.
Всякому, кто помнит детство, незачем говорить, что такое проникнуть под крышу корней и продвигаться вглубь, все глубже, пока не достигнешь того, что Уильям Моррис назвал корнями гор. Представьте, как маленький человек, одаренный простым реализмом, неотъемлемым от невинности, лезет и лезет все дальше не для того, чтобы что-то доказать в скучном журнальном споре, а для того, чтобы найти и увидеть.
Увидел он и нашел пещеру, далекую от дневного света как легендарная пещера Дом-Даниэль, лежавшая под морским дном. Когда каменная келья озарилась светом после многовековой ночи, на стенах ее оказались большие странные фигуры, и, следуя за линиями, мальчик и священник узнали руку человека.
То были изображения зверей, а рисовал их или писал не только человек, но и художник. Как ни первобытны они и ни просты, в них видна любовь к длинной линии, осторожной и причудливой, которую узнает всякий, кто хоть раз пытался рисовать. Глядя на нее, ни один художник не поддастся ученому.
Линия эта выражает ищущую, смелую, творческую душу того, кто не бежит от трудностей, а стремится к ним. Скажем, там есть олень, повернувший морду назад, к хвосту; все мы видели лошадь в этой позе, но мало кто из нынешних анималистов сумеет легко и точно ее нарисовать. По этой и многим другим деталям ясно, что художник смотрел на животных с интересом и, наверное, с удовольствием. В этом смысле он был и естествоиспытателем — естествоиспытателем естественным.
Нечего и говорить, даже мимоходом, что в этой пещере не было ничего, напоминающего о мрачных пещерах из газет, где грозно гудят отзвуки первобытности. Если можно судить о чем-либо по таким немногочисленным и древним следам, я назову ее пещерой человеческой и даже человечной. Во всяком случае, эти следы не дают оснований делать Пещерного Человека эталоном бесчеловечности.
Когда автор сексуального романа пишет: «Красные искры заплясали в глазах Дагмара Даблдика, и он почувствовал, что в нем просыпается далекий пещерный предок», читатель будет разочарован, если Дагмар просто примется рисовать на стене коров. Когда психоаналитик говорит пациенту: «Вами движут подавленные инстинкты Пещерного Человека», он не имеет в виду тягу к рисованию или к мирным наблюдениям над травоядными.
Мы знаем точно, что первобытный человек занимался этими безобидными делами, но у нас нет ни малейшего свидетельства о том, что он проделывал приписываемые ему гадости. Пещерный Человек сенсаций — это просто миф или, вернее, недоразумение. В мифе, по крайней мере, есть поэтическая правда, а ценность этого недоразумения в том, что оно оправдывает весьма современную распущенность. Если мужчина хочет стукнуть женщину, лучше его просто назвать хамом, не приплетая к этому делу Пещерного Человека, о котором мы знаем только то, что рассказали нам несколько безобидных и очень хороших рисунков.
Попробуем же посмотреть на эти рисунки просто, как смотрит ребенок. Если ребенок был из паствы священника, можно предположить, что ему привили хоть какой-то здравый смысл — тот здравый смысл, который передается в виде традиции. Тогда он решит, что древний человек рисовал животных на скале по той же самой причине, по которой он сам пытается рисовать их на грифельной доске.
Человек рисовал оленя, как ребенок рисует лошадь, — потому что это интересно. Человек рисовал оленя с повернутой головой, как ребенок, закрыв глаза, рисует свинью, — потому что это трудно. Оба они — люди, братство людей объединяет их, и оно еще благородней, когда мост перекинут через пропасть веков, а не через пропасть сословий. Если бы мне сказали, что пещеру разрисовал святой Франциск из чистой пламенной любви к животным, я не смог бы это опровергнуть.
Одна моя знакомая предположила в шутку, что пещера была просто детским садиком, а цветных зверей рисовали для детей, как рисуют у нас слонов и жирафов. В этой шутке есть глубокий смысл. Рисунки даже не доказывают, что первобытные люди жили в пещерах; так, раскопав винный погреб в Бэлхеме (через много веков после того, как гнев людской или небесный уничтожит этот пригород), ученые не должны делать вывод, что люди среднего класса в эпоху Виктории жили под землей.
Пещера могла быть погребом, храмом, складом, убежищем, местом тайного сборища — она могла быть чем угодно. Но чем бы она ни была, дух пещерных рисунков ближе к детской, чем к атмосфере современной разнузданности и современного страха. Очень легко себе представить, что ребенку — современному ли, древнему ли — захочется погладить животных.
И жест этот предварит другую пещеру и другого Ребенка.
Представим себе, что ребенка воспитал не священник, а ученый, один из тех ученых, которые считают животных и человека разными ступенями эволюции. Чему научит его каменная книжка с картинками? Он залез под землю и нашел изображение оленя, сделанное человеком. Но как бы глубоко он ни залез, он не найдет изображения человека, сделанного оленем. Это кажется трюизмом, на самом деле это — потрясающая тайна.
Он может спуститься глубже глуби, найти утонувшие материки, далекие от нас, словно звезды, оказаться в сердце Земли, далеком от нас, словно невидимая сторона Луны; может увидеть в холодных ущельях или на каменных уступах иероглифы ископаемых, вымершие династии животной жизни, подобные разрозненным мирам, а не разным главам одного мира.
Он найдет страшные и странные чудища, целый лес диковинных карикатур на коготь или палец, но нигде не найдет он когтя или пальца, который начертил бы хоть одну осмысленную линию на песке. Ребенок и не надеется на это, как не надеется он, что кошка отомстит собаке свирепой карикатурой. Присущий детям здравый смысл не позволит ученому ребенку надеяться на такую находку. Наверное, ему покажется странным, что люди, столь далекие от него, ему близки, а животные, бродящие вокруг, так не похожи на него.
Такой самый простой урок дает нам пещера с картинками; только он слишком прост, чтобы его запомнить. Человек отличается от животного качественно, а не количественно, и вот доказательство: рассказ о том, что человек нарисовал обезьяну, покажется скучным и плоским; рассказ о том, как умнейшая из обезьян нарисовала человека, все примут за шутку. Искусство — подпись человеческая.
Этой простой истиной должен бы начаться рассказ о самом начале. Поборник эволюции смотрит на разрисованную пещеру и ничего не видит, ибо она слишком велика, ничего не смыслит, ибо она слишком проста. Из деталей рисунка он пытается сделать сомнительные выводы, ибо не может увидеть все как есть, целиком. Он смутно рассуждает о том, вера тогда была или одно суеверие; о том, кто правил племенем, какие приносились жертвы, и о многом еще.
В следующей главе я расскажу подробней, как спорят теперь о первобытных истоках мыслей, особенно мыслей, связанных с верой. Здесь я использую пещеру как символ очень простой мысли: человек рисовал, звери — не рисовали. Если человек, изобразивший оленя, был животным, как олень, тем удивительней, что он мог сделать то, чего олень не мог. Если он — обыкновенный продукт биологического развития, как звери и птицы, тем непонятней, почему он жил не так, как они. Если он произошел естественным путем, он еще сверхъестественней.
Другими словами, всякая здравая история должна начинаться с существа, ни на что не похожего. Откуда оно взялось и откуда взялось все, что с ним связано, — решать не историкам, а богословам и философам. Мы знаем одно: человек отличался от всех других тварей, ибо творил сам. Тем ли способом или другим, в пещерной тьме природы возникло невиданное — сознание, подобное зеркалу.
Оно подобно зеркалу потому, что в нем отражается все прочее, и потому, что оно единственное на свете. Стол может быть круглее зеркала, а шкаф — шире, но только зеркало включает и стол, и шкаф. Человек — микрокосм, мера всех вещей, образ Божий. Только это можно узнать в пещере. Пришло время из нее выйти.
Человек — поистине странное существо; можно сказать, что он — странник и пришелец на Земле. Даже внешне он больше похож на пришельца, чем на порождение нашей Земли. Он не может спать в собственной шкуре, не может доверять собственным инстинктам. Он и волшебник, вооруженный чудесным орудием руки, и калека, вынужденный подпирать себя костылями мебели.
У его сознания те же сомнительные преимущества и те же странные ограничения. Только его сотрясает прекрасное безумие смеха, словно в очертаниях вещей он увидел отблеск тайны, неизвестной самому миру. Только он знает тайну стыда — чувствует потребность скрывать основные и естественные отправления своего тела, словно догадывается о присутствии чего-то высшего, чем он сам.
Мы можем хвалить его, можем ругать, как отступление от природы, но не можем обойти молчанием. Народ всегда знал это чутьем, пока в дело не вмешались умники, особенно те, которые призывают к «простой жизни». Неестественно видеть в человеке естественное порождение природы. Это нездорово. Это грех против света, против дневного света меры, основы всего сущего. Чтобы видеть так, приходится произвольно отобрать нужные черты — самые низменные, совсем не важные — и забыть о других.
Целый же, истинный человек ни на что не похож. И чем больше его свойств мы видим, тем поразительней он становится. Попробуем представить себе, что нечеловеческое или даже безликое сознание, знакомое с природой и ее путями, пытается заглянуть вперед. Что скажет ему о грядущем появлении человека?
Первые люди покажутся ему не одним из сотни стад, нашедшим самое лучшее пастбище, и не одной ласточкой из ста, делающей весну. Они покажутся существами другого масштаба, нет, другого измерения, может быть, другого мира. Птицы вьют гнезда, но это еще сильнее подчеркивает, как отличаются от них люди.
Если бы птицы просто ничего не делали, мы могли бы счесть их мыслителями квиетистского или буддийского толка, безразличными ко всему, кроме размышлений. Но они строят, они довольны своими постройками, они щебечут от радости; и мы знаем, что между ними и нами — стена, невидимая, как стекло, о которое бьется птица.
Представим себе, что некая птица вздумала строить, как человек. Попробуем представить, что она выбирает рогатые палочки и острые листья, чтобы выразить пронзительное благочестие готики, но обращается к широким листьям и темной глине, когда в мрачную минуту строит тяжелый храм Ваалу и Астарте, или превращает гнездо в висячий сад Семирамиды.
Представьте, что она лепит маленькие статуи птичек, отличившихся в поэзии или политике, и прикрепляет их к краю гнезда. Представьте, что одна из тысяч птиц делает то, что делал человек в глубокой древности, и, честное слово, она не покажется вам продуктом естественного отбора и развития.
Такая птица расскажет авгурам не о будущем, а о прошлом; она сообщит, что в мир явилось сознание с новым измерением, глубиной. Кто, кроме Бога, мог это предвидеть? Нет и тени свидетельств, что это выработалось путем эволюции. Нет никаких доказательств, что переход произошел плавно и естественно. Говоря со всей строгостью науки, мы просто не знаем, как это возникло и что это такое.
Быть может, прерывистый след из камня и костей кое-что сообщает нам о развитии человеческого тела. Ничто не рассказывает нам о становлении души. Вот ее нет, вот она есть, и мы не знаем, в какую секунду или в какие бесчисленно долгие годы она возникла.
Что-то случилось вне времени, тем самым вне истории в общепринятом смысле слова. Историк должен принять это как должное — не его дело это объяснять. Не поможет ему и биолог. Стыдиться тут нечего. Ведь это реальность, данность, а история и биология привыкли иметь дело с фактами.
Никто не осудит ученого, если он, увидев крылатую свинью, признает ее существование. Точно так же он вправе признать, что человек — чудище, потому что человек — это факт. Пусть живет спокойно в диком, несуразном мире или в мире, который породил столь дикое и несуразное существо, — ведь на реальность можно положиться, даже если ее не понимаешь.
Так уж оно есть, и для большинства из нас этого достаточно. Но если нам все же захочется узнать, как человек сюда попал, если мы хотим связать его со всем остальным, если мы действительно хотим увидеть, как он отделился от близкой ему среды, — нам придется обратиться совсем в другие инстанции.
Нам придется расшевелить странные воспоминания и вернуться к очень простым грезам, если мы хотим, чтобы он не казался нам выродком животного мира. Чтобы найти ему причину, мы коснемся совсем других причин и воззовем к другим авторитетам, чтобы он стал понятным или хотя бы вероятным.
На этом пути нас ожидают страшные, знакомые, забытые истины, грозные лица, пламенный меч. Примите человека без объяснений, если вы можете притерпеться к необъясненному факту. Считайте его животным, если вы в состоянии ужиться с мифическим животным. Но если вы хотите связать концы с концами, вам придется поверить в нарастание чудес, возвещающих его появление под громы небесные и музыку сфер.
Только тогда человек станет для нас естественным существом.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я почти перестал читать комментарии к своим постам и соответственно отвечать на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Конкурс для мемоделов: с вас мем — с нас приз
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689