Карательная экспедиция генерала Иванова

Генерал Иванов отправил 1-й эшелон с георгиевскими кавалерами в 6 часов утра 28 февраля, а сам ещё некоторое время был в Могилёве.

В 8 утра Иванов переговорил по телеграфу с Петроградом, задав 10 вопросов генералу Хабалову[38]. Судя по времени ответа, полученного от Хабалова, Иванов находился в Могилёве до 11-30[39].

Телеграфный «разговор», который состоялся между двумя генералами, заслуживает того, чтобы его привести полностью. Иванов задал 10 вопросов, на которые ответил Хабалов:

«Вопрос №1:
- Какие части в порядке и какие безобразят?
- В моём распоряжении в здании главного адмиралтейства четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи, прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются, по соглашению с ними, нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров.
Вопрос №2:
- Какие вокзалы охраняются?
- Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются.
Вопрос №3:
- В каких частях города поддерживается порядок?
- Весь город во власти революционеров, телефон не действует, связи с частями города нет.
Вопрос №4:
- Какие власти правят этими частями города?
- Ответить не могу.
Вопрос №5:
- Все ли министерства правильно функционируют?
- Министры арестованы революционерами.
Вопрос №6:
- Какие полицейские власти находятся в данное время в вашем распоряжении?
- Не находятся вовсе.
Вопрос №7:
- Какие технические и хозяйственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распоряжении?
- Не имею.
Вопрос №8:
- Какое количество продовольствия в вашем распоряжении?
- Продовольствия в моём распоряжении нет. В городе к 25 февраля было 5.600.000 пудов запаса муки.
Вопрос №9:
- Много ли оружия, артиллерии, боевых припасов попало в руки бунтующих?
- Все артиллерийские заведения во власти революционеров.
Вопрос №10:
- Какие военные власти и штабы в вашем распоряжении?
- В моём распоряжении лично начальник штаба округа. С прочими окружными управлениями связи не имею»[40].

Ознакомившись с кругом интересующих генерала Иванова вопросов, становится очевидным, что 65-летнего генерала либо не ввели в курс дела, либо его интеллектуальные способности не соответствовали тем задачам, которые ему поручили и той обстановке, в которой их надо было исполнять.

Из имевшихся к утру 28 февраля в Ставке телеграмм, содержавших информацию о текущей ситуации в столице, были ответы на, как минимум, 8 вопросов (1, 3, 4, 5, 6, 7, 9 и 10 вопросы) из 10. Больше того, первый же вопрос Иванова и ответ на него Хабалова уже содержал ответы на все девять вопросов. Если из 170-тысячного гарнизона верными правительству осталось 1500, то о каком контроле над вокзалами, учреждениями, работой министров можно вообще вести речь?!

Состоявшийся телеграфный «разговор» для Иванова, по сути, был пустой тратой времени - какие части «безобразят» было ясно и без этого. Вся ценность полученной информации свелась к подтверждению ранее уже имевшейся в Ставке.

Для разработки оперативного плана разгрома революции в Петрограде Иванов не запросил и, соответственно, не получил ровным счётом ничего. Но, видимо, «генерал от карателей» до конца осознал полную потерю столицы для самодержавия и прочувствовал степень деморализации последних защитников царя. Возможно, это его ещё больше убедило с ходу не вступать в мятежный город, а сосредоточить войска на подступах — в Царском Селе.

Генерал Иванов перед отъездом из Могилёва разослал телеграммы командующим Северным и Западным фронтами, в которых указал, чтобы выделенные ему войска двигались до станции Александровская (близ Царского Села) и по прибытии немедленно с ним связались для получения дальнейших распоряжений[41]. Коменданту Царского Села Иванов приказал подготовить помещения для расквартирования 13-ти батальонов, 16-ти эскадронов и 4-ёх батарей[42].

На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства генерал Иванов с «редким отчеством» (так уважительно-любовно называет Стариков карателя) Иудович, оправдывая его, выкручивался, придумывая небылицы о себе и о цели своего похода на восставший Петроград. Оказывается, он решил не входить в столицу, а расположиться в Царском Селе для того, чтобы избежать «междоусобицы» и «кровопролития»! Но затем, разъясняя более подробно, проговаривается, почему не стоило входить в Петроград с ходу. Во-первых, он всего лишь с одним батальоном приедет первым и будет вынужден ожидать войска «с двинского фронта», во-вторых, ему было непонятно, будут ли прибывающие части с фронта «верны» или нет.

Таким образом, свою миссию Иванов однозначно видел как карательную, для которой чрезвычайно важно было наличие в его распоряжении достаточного количества войск и их безусловная подчиненность царским офицерам[43]. То, что фронтовые части, вслед за запасными батальонами столицы, были ненадёжны, констатируется самим же Ивановым. По его мнению, на некоторые части «нельзя было рассчитывать» уже в октябре-ноябре 1916 года[44].

Получив информацию (какую уж смог) и сделав все распоряжения, генерал Иванов сел в свой вагон и догнал поезд с георгиевскими кавалерами на станции Орша, где его вагон прицепили к эшелону[45].

Последняя поездка Николая II

Самодержец Николай II путешествовал двумя поездами: «свитским», в котором находилось ближайшее окружение из свиты, и «собственным», в котором ехал он сам, его родственники, его охрана, его дворцовый комендант. Поезда имели обозначения литер “А” («собственный») и литер “Б” («свитский») и назывались в обиходе литерными. Первым следовал литер “Б” («свитский»), затем, с разрывом в 1 час, проходил литер “А” («собственный»).

В свою последнюю поездку в качестве императора Николай Последний отправился в обычном режиме: литер “Б” ушёл из Могилёва в 4 часа ночи[46] 28 февраля, а литер “А” отбыл в 5 утра[47].

На станции Лихославль, уже после 16-30, в литерные поезда была доставлена телеграмма Беляева, в которой говорилось о безнадёжности положения правительственной власти в столице и о скорейшей высылке надежных частей с фронта[48]. Царский военный министр докладывал о занятии революционерами всех учреждений и районов города, об отсутствии вооруженной силы у правительства и, по сути, самого правительства. Согласно его телеграммы в Петрограде уже не было царской власти.

Здесь же была получена телеграмма Бубликова, разосланная по всей железной дороге России[49]. В ней от имени Родзянко, кроме всего прочего, говорилось о том, что Государственная дума в связи с развалом правительства взяла власть в свои руки[50].

Литерные поезда проехали к этому моменту около 700 километров, ещё была возможность повернуть назад в Ставку и лично возглавить работу по подавлению революции и переговорам с деятелями либеральной буржуазии. Вместо этого император легкомысленно двигался навстречу восставшей столице.

Около полуночи с 28 февраля на 1 марта литер “Б” прибыл на станцию Бологое[51]. До Царского Села оставалось несколько станций: Окуловка, Малая Вишера, Любань, Тосно[52].

Начальник жандармского отдела станции Бологое доложил, что станция Тосно занята революционным отрядом и доехать возможно только до Малой Вишеры. На что ему ответили, что скоро подъедет генерал Иванов и разгонит всю эту «сволочь».

Поезд двинулся на Малую Вишеру, а через час прибыл литер “А”. Белавин доложил Воейкову и генералу Фурсе (начальник Петроградского жандармского полицейского управления железных дорог) о ситуации[53]. Оба генерала сказали, что Иванов с войсками наведёт порядок и отправились по направлению станции Тосно[54].

К этому же времени свидетели[55] относят получение телеграммы от поручика Грекова о том, что всем станциям надлежит литерные поезда направлять строго в Петроград. Эта телеграмма, по словам историка царского двора Дубенского (в задачу Дубенского входило жизнеописание деятельности Николая II), явилась одним из решающих факторов принятия решения о повороте царских поездов обратно, но в действительности, как мы увидим ниже, это было не так.

В нашем распоряжении, однако, имеется только одна телеграмма, подписанная поручиком Грековым, в которой ни слова не говорится о литерных поездах, а предписывается всем начальникам станций и движения сообщать о воинских эшелонах, двигающихся в Петроград[56]. Была ли в действительности телеграмма поручика Грекова о перенаправлении литерных поездов в Питер неизвестно.

О самом поручике Грекове, на основании имеющихся в нашем распоряжении данных, ничего неизвестно кроме того, что поручику Грекову в 12 часов 35 минут 28 февраля Военной комиссией поручалось силами гвардейского и 2-го Балтийского флотских экипажей занять Николаевский вокзал[57]. Вероятно, после реализации этого приказа Греков стал именоваться революционным комендантом Николаевского вокзала Петрограда.

В 1 час ночи 1 марта свитский поезд прибыл на станцию Малая Вишера[58]. Здесь офицер Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка доложил, что следующие станции Любань и Тосно заняты революционными частями[59]. Станция Любань занята двумя ротами Литовского полка с орудиями и пулеметами[60]. Этими ротами сняты посты царского железнодорожного полка, а сам офицер еле успел уехать на дрезине[61].

Учитывая это сообщение, свитский поезд захватил Малую Вишеру: имеющийся поездной воинский контингент привлёк жандармские станционные силы и занял телефон, телеграф, дежурную комнату. Были выставлены усиленные посты, поезд “Б” переставлен на запасный путь[62].

К 2 часам ночи на станцию прибыл поезд “А”[63]. Дворцового коменданта Воейкова разбудили и доложили все новости[64]. После небольшого совещания Воейков прошёл к царю, разбудил его и доложил об общей обстановке[65]. По словам Воейкова, весь разговор с Николаем II занял две минуты[66]. Царь отдал распоряжение поездам двигаться к ближайшему аппарату Юза, который находился в Пскове[67].

По ощущениям дворцового коменданта Воейкова, в Малой Вишере литер “А” находился минут 20[68]. Литерные поезда покинули станцию Малая Вишера около 4 часов ночи[69], однако прибыли на станцию Бологое, до которой ходу 1 час, только к 7 утра[70]. Эту задержку, вероятно, можно объяснить тем, что на промежуточной между Малой Вишерой и Бологое станции Окуловка литерные поезда остановились. Генерал Фурса вышел из поезда и приказал станционным жандармам перерезать телеграфный провод, соединявший Бологое с Петроградом[71].

Пока царские поезда разворачивались, в Петрограде ситуация развивалась следующим образом. Комиссар Временного комитета членов гос.думы Бубликов, заняв при помощи революционных солдат министерство путей сообщения, стал привлекать себе в помощь таких же буржуазных либералов. Одним из них был профессор Института путей сообщения Ломоносов. Ломоносов вспоминал, что, получив известия о прибытии литерных поездов в Малую Вишеру, он вместе с Бубликовым немедленно по телефону связался с думцами, в том числе, с самим Родзянко[72].

Но ни от думцев, ни от Родзянки никаких директив не последовало. Зато пришла телеграмма о том, что железнодорожные рабочие-смазчики испортили паровоз[73].

Спустя несколько часов Ломоносов с Бубликовым получили известие, что царские поезда в Бологом. И снова следует запрос Родзянке: что делать? На этот раз ответ приходит: литерные поезда задержать и готовить до Бологого экстренный поезд для поездки Родзянки[74] на встречу с Николаем II. Телеграмму о задержке поездов передали дворцовому коменданту Воейкову под роспись. Не смотря на это, царские поезда покинули станцию Бологое и направились к станции Дно[75].

Бубликов сделал попытку задержать литерные поезда, телеграфировав руководству Виндавской железной дороги о необходимости заблокировать товарными составами станцию Бологое, чтобы запереть царские поезда[76]. Но эта попытка остановить поезда не имела успеха.

К 10 часам утра царские поезда уже находились между Валдаем и Старой Руссой[77].

В Ставке и в штабе Северного фронта с тревогой следили за судьбой литерных поездов. После полудня 1 марта в штабе Северного фронта уже знали, что поезда, дойдя до Малой Вишеры, повернули обратно и через Бологое идут в Псков.

В 11 часов 45 минут литер “А” вышел из Старой Руссы, а литер “Б” со станции Пола[78].

В 13-05 царский комендант Воейков запросил главкома Северного фронта Рузского о беспрепятственном проезде через Дно-Псков[79].

Литер “А” прибыл на станцию Дно в 15-45, а литер “Б” двигался следом[80]. В 16-15 литер “А” ещё находился на станции Дно, вероятно, в ожидании литера “Б”[81]. Наконец в Ставку сообщили, что литерные поезда покинули Дно и движутся в сторону Пскова с расчётным прибытием в 17-21[82].

В Пскове царские поезда ожидали между 16 и 18 часами[83]. Само прибытие литерных поездов в Псков состоялось в 19 часов[84].

Генерал-квартирмейстер Северного фронта генерал Болдырев в 20 часов 1 марта докладывал своему старшему коллеге из Ставки, что литерные поезда дальше Пскова не пойдут, поскольку «задержка» в Луге[85]. Задержка была вызвана переходом гарнизона Луги на сторону революции, а «станционное начальство» Луги находилось «под надзором бунтовщиков»[86].

В 22 часа 30 минут штаб Северного фронта уведомил генерала Алексеева, что Николай II вместе со своими поездами в Пскове и их дальнейший маршрут неизвестен[87].

Ставка, в свою очередь, информировала кавказского наместника «великого» князя Николая Николаевича Романова о том, что царские поезда «пока» находятся в Пскове[88].

В мифотворчестве «историков»-монархистов прочно закрепилась идея, что поезда царя приказал задержать Родзянко и Временный комитет гос.думы. Николай Стариков так и пишет: «для фактического ареста и задержания монарха Временное правительство уже отдало приказ железнодорожникам царский поезд не пропускать и блокировать»[89].

Но как мы могли убедиться, действительная история не знает такого приказа. Не знает не только потому, что Временное правительство на тот момент ещё не существовало, но и потому, что Временный комитет не отдавал приказов о блокировании литерных поездов. Родзянко всего лишь распорядился задержать литерные поезда и не более того. Причём задержка объяснялась исключительно желанием Родзянки лично встретиться с императором, а не желанием ареста Николая II.

Заблокировать товарными составами станцию Бологое, чтобы воспрепятствовать движению царских поездов, — это была личная инициатива Бубликова и Ломоносова. В этом случае уместен вопрос: смогли ли два либерально-буржуазных деятеля остановить своими распоряжениями литерные поезда? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо понять, в каких условиях передвигался по России Николай II.

Царь передвигался от Могилёва до Царского Села привычным, хорошо знакомым маршрутом. На всех станциях этого пути имелись подразделения Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка и отделения жандармского управления железных дорог. Этими силами каждая станция, через которую следовали поезда, контролировалась в период движения царя[90]. По мере необходимости начальники жандармских отделов железной дороги для обеспечения безопасности царских поездов могли привлекать воинские части, стоящие на их станциях.

Само собой, что административный и руководящий персонал на этих станциях был подобран, проверен и ревностно служил самодержавию. Например, начальник императорских поездов инженер Ежов, говоря про телеграмму Грекова о направлении литерных поездов прямо на Петроград, отмечает, что «на неё никто не обращает внимание»[91], а части Собственного Его Императорского величества железнодорожного полка сохраняли верность царю и охраняли «царскую ветку», то есть направление Петроград - Царское Село, вплоть до 16 часов 28 февраля[92].

В таких условиях надеяться остановить и задержать царя, отправляя лишь телеграммы, было верхом наивности. Царские поезда были хозяевами на этих станциях — это прекрасно видно по Малой Вишере, когда пассажиры литера “Б” установили военный контроль над станцией. Телеграмма Бубликова так и осталась клочком бумаги, не имеющим никакой силы. Потуг по задержанию царских поездов деятелями либеральной буржуазии царские поезда даже не заметили.

Что же заставило царские поезда изменить свой маршрут, повернув вспять? Царя смогла остановить и заставить изменить свои планы только вооруженная сила революционного отряда, занявшего станцию Любань и Тосно — вот с кем вынужден был считаться Николай II и его свита, а не с Временным комитетом и его прихвостнями, не имевшими к этому никакого отношения.

В нашем распоряжении нет данных, что это была за воинская часть и при каких обстоятельствах она выступила на стороне революции. Возможно, это действительно были роты запасного батальона лейб-гвардии Литовского полка или какой-то другой части Петроградского гарнизона. А возможно, это восстали части, расположенные на территории самих населенных пунктов станций, поскольку к тому времени все воинские части на этом участке железной дороги были революционно настроены[93].

К этому надо добавить революционную активность самих рабочих-железнодорожников, которые независимо от Временного комитета и его комиссара Бубликова всеми силами препятствовали продвижению царских поездов, ломая паровоз и арестовывая слишком ретивых в содействии царю начальников дорог. Тот же Ломоносов приводит случай, когда был арестован начальник Северо-Западными железными дорогами гофмейстер Валуев «в момент отъезда навстречу Царскому поезду» и убит по дороге в «Думу»[94].

Из документов очевидно, что и задержка царских поездов в Пскове, тоже не результат козней и интриг генерала Рузского, как нас уверяют господа монархисты, а результат революционной деятельности гарнизона станции Луга.

* * *

В очередной раз на примере с задержкой царского поезда мы убедились в ложности «теории заговора» против царя. Монархисты-эмигранты и современные «историки» — неомонархисты, типа Старикова и Мультатули, фабрикуя эту пресловутую «теорию», занимаются основным своим занятием — изъятием рабочих, солдат (крестьян) и трудящихся из Февральской революции и заменяют их на либеральную буржуазию и высшее военное командование царской армии. Но и другие отечественные историки, которые не принадлежат к неомонархистам, также своеобразно подходят к освещению последней поездки царя в Царское Село.

Так, крупнейший современный историк, специалист по Февральской революции, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой русской истории РГПУ А.Б. Николаев в своей статье, посвящённой последней поездке Николая II, ни словом не обмолвился о занятии станций Любань и Тосно, а также станции Луга революционными войсками[95]. Этих событий в интерпретации доктора исторических наук Николаева в истории с царским поездом вообще не существует.

Изъятие революционных войск из истории позволяет профессору Николаеву в конце своей статьи сделать такие выводы: «мероприятия Грекова и Бубликова заставили царя поверить в то, что в Петрограде началась революция» и «погоней («охотой») за царским поездом руководили думский Комитет и его Военная комиссия»[96].

Эти выводы Николаев подогнал под свою излюбленную теорию о руководящей роли государственной думы в Февральской революции.

Характерны действия царя в связи с последней поездкой. В опрометчивом решении покинуть Ставку и приехать в Царское Село Николай II продемонстрировал свою неспособность ориентироваться в сложной обстановке революционного взрыва и это, несмотря на то, что он обладал опытом борьбы с революцией.

Дубненский, на пару со следователем ЧСК, даже пустился в рассуждения, пытаясь понять поведение царя. Высказывались разнообразные предположения. Царю приписывалась притупленная восприимчивость, фатализм, равнодушие, железная выдержка и прочее, но нам видится другое обстоятельство в основе поведения монарха.

Николай Романов не только не смог адекватно оценить внутриполитическую ситуацию и упустил момент своевременной реакции на революцию, но и не смог перестроить свой стиль руководства и работу своего ближайшего окружения и государственного аппарата.

Его главная особенность управления империей заключалась в том, что он, как император, являлся надстройкой над всеми государственными, общественными и классовыми органами. В текущей работе по решению государственных вопросов, задач, проблем Николай II не участвовал, не вникал в их суть, в их детали, в их процесс решения. Последний царь оставлял за собой лишь «верхушки» самых важных, по его мнению, вопросов и проблем, выдавая ценные указания, при этом оставляя всю рутину их реализации на свой аппарат.

Этот многолетний стиль работы и управления лишил его острой политической реакции и навыков личного участия в работе, сделав абсолютно беспомощным в момент нарастания революционной стихии. Острый революционный кризис четырёх дней и разразившееся Петроградское восстание диктовали совсем другой образ действий. Жизненно необходимо было лично сформировать и руководить штабом по подавлению восстания, цементируя своим присутствием все контрреволюционные силы и навязывая свою волю всем несогласным.

Вместо того чтобы лично возглавить контрреволюционную борьбу, Николай II спокойно покидает Ставку и, буквально, вклинивается своими поездами в районы, охваченные восстанием. Результатом этих действий стала его изоляция на практически двое суток, в самый ответственный момент для судьбы самодержавия, когда каждый час равнялся месяцу.

Ив. Якутов

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[38] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 105.

[39] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 20-21.

[40] – там же, стр. 20-21.

[41] – там же, стр. 21.

[42] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[43] – Падение царского режима, том 5, стр. 318-319.

[44] – Падение царского режима, том 5, стр. 319.

[45] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[46] – Падение царского режима, том 6, стр. 401.

[47] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 17.

[48] - Советские архивы,1967, №1, стр. 39.

[49] – Падение царского режима, том 6, стр. 402.

[50] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 33.

[51] – Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[52] – Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 37.

[53] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 269.

[54] – там же, стр. 269.

[55] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[56] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 33.

[57] - Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, 1930, №4-5(41-42), стр. 84.

[58] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221.

[59] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221-222//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 270.

[60] – Падение царского режима, том 6, стр. 402.

[61] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221-222.

[62] – там же, стр. 222.

[63] – там же, стр. 222.

[64] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 222-223//Падение царского режима, том 3, стр. 69; 74.

[65] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 222-223.

[66] - Падение царского режима, том 3, стр. 75.

[67] - Падение царского режима, том 3, стр. 69,74.

[68] - Падение царского режима, том 3, стр. 75.

[69] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 223//Падение царского режима, том 3, стр. 69; 74; 75.

[70] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр.270, 271.

[71] – там же, стр. 271.

[72] - Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 282.

[73] – там же, стр. 282.

[74] – там же, стр. 284.

[75] – там же, стр. 284.

[76] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 36.

[77] – там же, стр. 37.

[78] – там же, стр. 35.

[79] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 206.

[80] – там же, стр.м215.

[81] – там же, стр. 216.

[82] – там же, стр. 217.

[83] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 34; 38//Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 217.

[84] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 234//ПЦР, том 6, стр. 404.

[85] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 49.

[86] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 234.

[87] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 51.

[88] – там же, стр. 44.

[89] - Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 61-62.

[90] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр. 267.

[91] – А.А. Мордвинов. Последние дни императора/Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документов, стр. 101-102.

[92] - Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, 1930, №4-5(41-42), стр. 65.

[93] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[94] - Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 281.

[95] – А.Б. Николаев. Как комендант К.Ф. Греков и комиссар А.А. Бубликов «охотились» за царским поездом (28 февраля - 1 марта 1917 г.)/ Международная научная конференция. Февральская революция 1917 года: проблемы истории и историографии. Сборник докладов, стр. 315.

[96] – там же.

Мы продолжаем рассказ о деятельности Ставки Верховного главнокомандования, командующих фронтами и самого Николая II в период с 27 февраля по 1 марта 1917 года. В этот период решилась судьба монархии в России, и современная историография обвиняет высших генералов царской армии в падении самодержавия. Ранее мы подробно рассмотрели их «революционную» работу 27 февраля[1] и на очереди следующий революционный день - 28 февраля 1917 года.

Мобилизация карателей продолжается

В ночь на 28 февраля продолжилась интенсивная работа Ставки по формированию карательной экспедиции в восставший Петроград. Ставка тесно взаимодействовала с ближайшим фронтом — Северным, не забывая при этом формировать вторую бригаду на Западном фронте.

Глубокой ночью — в третьем часу — Николай II распорядился усилить карательные войска артиллерией. Каждую бригаду следовало усилить одной конной и одной пешей батареями, укомплектовав каждое орудие одним зарядным ящиком[2]. Ближе к полудню «государь» вновь озаботился нужным количеством артиллерии для расстрела собственного народа: на этот раз распоряжение получил командующий Северным фронтом генерал Рузский. Ему полагалось по первому требованию генерала Иванова «назначить в его распоряжение» «прочный» батальон Выборгской крепостной артиллерии. Такое же распоряжение получил морской министр адмирал Григорович. Ему было приказано обеспечить (по первому требованию) генерала Иванова двумя «наиболее прочными» батальонами Кронштадтской крепостной артиллерии[3].

Уже в полдень Алексеев подключил к формированию карательной экспедиции и третий фронт - Юго-западный. Он передал командующему юго-западного фронта Брусилову распоряжение Николая II о необходимости выделить войска фронта в распоряжение генерала Иванова: Преображенский полк, 3-ий и 4-ый гвардейские стрелковые полки, выведя их для этого с фронта в резерв. От себя генерал Алексеев добавил, что считает необходимым усилить полки артиллерийской батареей и готовиться к возможной отправке гвардейской кавалерийской дивизии. Снабжение продовольствием указанных войск, ввиду удаленности юго-западного фронта от «театра» карательных действий - Петрограда, предполагалось осуществлять силами Северного фронта.

Время отправки войск с Юго-Западного фронта в распоряжение Иванова определялось готовностью железнодорожных путей к столь масштабной переброске войск[4].

К 16 часам генерал Алексеев продолжал усиливать карательную экспедицию Иванова. Западному фронту было приказано выделить две полевых радиостанции: одну в распоряжение генерала Иванова, другую расположить в Невеле. Обе радиостанции предназначались для поддержания постоянной связи между генералом Ивановым, штабом Северного фронта во Пскове и Ставкой в Могилёве.

Радиостанция №217 была погружена на поезд и отправлена к Иванову в ночь на 1 марта, а отправка в Невель радиостанции №218 была намечена на 1 марта[5].

На этом начальник штаба Верховного главнокомандования генерал Алексеев в своём карательном рвении не успокоился — после 18 часов он предупредил командующих Северного и Западного фронтов о возможности дополнительного усиления отряда генерала Иванова «остальными полками и батареями 2 и 15 кавалерийских дивизий»[6].

Генерал Алексеев был занят не только военным обеспечением карательной миссии генерала Иванова, но и всячески поддерживал его авторитет в среде высших военных и гражданских должностных лиц. До полудня в Петроград военному министру генералу Беляеву была направлена телеграмма о наделении Иванова особыми полномочиями с «беспрекословным» исполнением всех его требований[7].

После полудня Алексеев в пространной телеграмме проинформировал командующих фронтами о положении дел в столице[8]. Рассказав о событиях в Петрограде, повелениях царя и своих распоряжениях, генерал Алексеев, обращаясь к командующим фронтами, заключил: «...на всех нас лёг священный долг перед государем и родиной сохранить верность долгу и присяге в войсках действующих армий, обеспечить железнодорожное движение и прилив продовольственных запасов»[9].

Ближе к полуночи 28 февраля Алексеев вновь обратился к командующим фронтами с напоминанием, чтобы последние в полной готовности ожидали на фронте атак противника, который, зная о мятеже (и по мнению генерала Алексеева, проявлял деятельное участие в подготовке мятежа), попытается воспользоваться этим обстоятельством для нанесения «частных» атак[10].

В 11 часов дня Алексеев озаботился железнодорожным транспортом. Он запросил генерала Беляева о судьбе министра путей сообщения Войновского-Кригер и заодно, о способности министерства в новых условиях управлять железными дорогами[11]. Беляев через час телеграфировал, что Войновский, не успев покинуть Мариинский дворец после последнего заседания Совета министров царского правительства, был вынужден прятаться во дворце до 4 утра, и только после этого покинул его, чтобы укрыться в чужой квартире на Миллионной улице. Беляев заключил, что при подобных обстоятельствах вряд ли возможно управлять транспортом и предложил передать управление железными дорогами товарищу министра на театре военных действий.

Надо отметить, что в общем генерал Беляев дал верную информацию и это удивительно, принимая во внимание положение самого Беляева, находившегося в обстановке восстания и уличных боев. Но бывший военный министр всё-таки ошибся: Войновский-Кригер сумел добраться до министерства, но застал там уже новую власть[12].

В третьем часу дня из Таврического дворца Военная комиссия направила 50 солдат и двух подпоручиков на трёх машинах в министерство путей сообщения, чтобы занять его. Возглавил этот отряд небезызвестный впоследствии член гос. думы Бубликов[13].

Бубликов, прикрываясь военной силой восставших солдат и используя собственные связи, развил бурную деятельность в министерстве, пытаясь овладеть этим государственным учреждением. Именно Бубликов арестовал последнего царского министра путей сообщения Войновского-Кригер[14].

Об этих событиях, происходящих внутри министерства путей сообщения, генерал Алексеев, конечно, тогда не знал, но отсутствие руководителя его обеспокоило. На обороте бланка беляевской телеграммы генерал Алексеев наложил резолюцию о том, что временно принимает управление железными дорогами на себя[15]. Несмотря на то, что товарищ министра путей сообщения на театре военных действий генерал-майор Кисляков в личной встрече убедил Алексеева, что управлять железнодорожным транспортом из Ставки не получится[16], генерал Алексеев железнодорожный транспорт постоянно держал в поле своего зрения. Днём Алексеев приказал командующим военными округами оградить железные дороги от революции[17].

Такое внимание генерала Алексеева к железным дорогам продиктовано не только обеспокоенностью бесперебойным снабжением фронта. Помня о роли железнодорожников во всероссийской политической стачке в октябре 1905 года и, следовательно, о роли железнодорожников в распространении первой русской революции вширь, генерал всеми силами старался изолировать революционный Петроград от остальной России.

Около 4 часов утра 28 февраля Алексеев запросил командующего московским военным округом генерала Мрозовского о ситуации в Москве, сообщив при этом, что царь предоставляет ему право в случае необходимости самостоятельно объявлять Москву на осадном положении[18]. Этой же телеграммой Алексеев предупредил Мрозовского, чтобы тот особое внимание обратил на продовольственный вопрос, поскольку, по мнению Алексеева, в Петрограде «первые беспорядки... возникли из-за недостатка хлеба»[19].

В час дня Ставка вновь связалась с Москвой на этот раз с заведующим передвижения войск московского узла. Из Москвы доложили о начавшихся забастовках, остановке трамвая и переходе на второе положение охраны порядка, то есть о привлечение войск в помощь полиции. Ставка, приняв сообщение, настойчиво просила немедленно сообщать обо всех «отклонениях от нормального течения жизни»[20].

Отвлечёмся на минуту от контрреволюционной работы генерала Алексеева и попытаемся осмыслить сложившуюся 28 февраля ситуацию и реакцию Ставки. Заговорщицкая теория монархистов говорит о том, что Ставка и генералы в это время плетут интриги против Николая II. Классический монархист-«историк» Стариков объясняет победу Февральской революции исключительно заговорщицкими действиями против Николая II[21]. Стариков утверждает, что военные заговорщики просто используют «беспорядки» для реализации своего «старого плана» о смещении Николая II[22]. Главным заговорщиком числится генерал-адъютант Алексеев, который якобы способствовал отречению царя от престола путём хорошо продуманного обмана.

Генерал-адъютант Алексеев состоял начальником Штаба при Верховном главнокомандующем. Верховным главнокомандующим же с августа 1915 года был сам Николай II[23]. То есть генерал Алексеев нёс всю тяжесть ежедневной работы по управлению воюющей царской армией, поскольку стиль работы самодержца не подразумевал тяжёлой ежедневной рутиной работы. Вступив 17 февраля 1917 года, после отпуска по болезни, в должность[24], генерал Алексеев был ключевой фигурой по управлению армией.

В напряжённые дни петроградского восстания в стиле работы Ставки ничего не поменялось: царь, сделав принципиальные распоряжения по подавлению революции, спокойно сел в поезд и в 5 часов утра 28 февраля отбыл из Могилёва в сторону Царского Села[25]. Алексееву надлежало самостоятельно подготовить карательную экспедицию Иванова.

Таким образом, ранним утром 28 февраля мечта заговорщиков, если верить монархистам-«историкам», сбывается: царь в поезде, в руках у заговорщиков армия и вновь созданное правительство (так монархисты называют Временный комитет членов государственной думы), а по мнению таких недалёких монархистов как Стариков, заговорщикам ещё помогает «законспирированная агентура западных разведок»[26].

Казалось бы, наступило время «Ч», чтобы реализовать план заговора против царя. Но Алексеев занят совсем другим — вместо того, чтобы заниматься интригами против царя, он усиленно формирует контрреволюционную группу войск для подавления восставшего Петрограда. Цель этой группы войск понятна и однозначна: подавить военной силой петроградское восстание и, таким образом, сохранить престол за Николаем II.

В этом ему усиленно содействуют командующие Северного и Западного фронтов генералы Рузский и Эверт со своими штабами. Согласитесь, что для заговорщиков это – странные действия. Странные, если руководствоваться надуманными «теориями» о военных, как о творцах Февральской революции и авторах свержения самодержавия. Но если руководствоваться историческими фактами, то деятельность генерала Алексеева вкупе с командованием Северного и Западных фронтов была ничем иным, как мобилизацией всех контрреволюционных сил в защиту самодержавия и действующего монарха.

На основании распоряжения царя, Алексеев рассылает приказ об усилении бригад артиллерийскими батареями и даёт распоряжение генералу Брусилову о формировании ещё одной - третьей по счёту - бригады для подавления революции в столице. Удаленность фронта не позволяет начать оперативную переброску войск к Петрограду, но Алексеев, тем не менее, считает необходимым сформировать этот, по сути, резерв для карательной экспедиции. Передавая распоряжение Брусилову, Алексеев выходит за рамки, определенные царем, и даёт распоряжение усилить формирующуюся бригаду артиллерией, а также готовиться к переброске гвардейской кавалерийской дивизии.

Инициатива Алексеева этим не исчерпалась: он укомплектовывает радиостанциями генерала Иванова, что, безусловно, должно улучшить информированность, управляемость и координацию всех контрреволюционных сил и повысить их эффективность в борьбе с революцией.

Генерал Алексеев поддерживает авторитет Иванова, следит за ситуацией в Москве, пытается сохранить контроль самодержавия над железными дорогами, информирует в подробностях о Петроградском восстании командующих фронтами, призывая сохранять верность царизму.

Вслед за ним уже командующий Западным фронтом генерал Эверт обращается к командирам, выделенных в карательный отряд частей, о необходимости выполнить свой долг перед «государем императором», который повелел «восстановить порядок»[27]. Командующий Северным фронтом генерал Рузский, желая оставить железные дороги и телефонную связь в Финляндии под контролем самодержавия, своим приказом переподчиняет все войска Финляндии и самого генерал-губернатора(!) командиру 42 корпуса. О чём лояльно просит доложить «его величеству»[28]. Весьма странные «заговорщики»…

Но нужно ещё отметить, что вся деятельность Алексеева и командующих фронтами по защите монархии происходила на фоне негативных новостей из Петрограда.

В 2 часа ночи военный министр Беляев доложил Алексееву о захвате революционерами Мариинского дворца[29].

В 8 часов утра Хабалов доложил, что число верных самодержавию войск составило 600 штыков и 500 сабель[30].

Ближе к полудню пришли ещё две телеграммы: одна от Хабалова, другая от Беляева. Хабалов ответил на 10 вопросов, которые ему задал генерал Иванов (об этом ниже), а Беляев, по сути, констатировал захват всех учреждений столицы и прекращения деятельности правительства, настоятельно прося при этом военной помощи с фронта[31].

В 13-30 Беляев информировал Ставку о самоликвидации отряда Хабалова — последней военной единицы Петрограда верной царю[32].

Этим же днём в Ставку пришла телеграмма от членов Государственного совета, в которой 23 члена этого царского органа констатировали полное падение царской власти в столице и просили (всего лишь просили!) Николая II о возможности сформировать новое правительство думой[33].

В этих условия постоянно ухудшающейся обстановки генерал Алексеев, наряду с организационной работой по формированию контрреволюционных сил, пытался вдохнуть уверенность в подавленных и деморализованных защитников монархии в Петрограде. В половине седьмого вечера Алексеев проинформировал Беляева о формируемых Ставкой воинских частях для подавления революции в Петрограде[34].

В напряжённые часы 28 февраля, когда сопротивление самодержавия в столице было окончательно сломлено и победа революции в Петрограде стала очевидна для сторонников монархии, генерал Алексеев, несмотря на обострившуюся болезнь[35], проявляет недюжинную энергию в формировании контрреволюционной армии.

Исторические факты полностью опровергают надуманные «теории» монархистов-белоэмигрантов и таких неомонархистов как Стариков о предательской роли генерала Алексеева и высших командиров царской армии и свидетельствует, что «седовласый» каратель — генерал Алексеев и его подчинённые были преданы монархии, а весь тяжёлый день 28 февраля сохраняли преданность лично Николаю II.

Завершается трудный для контрреволюционеров день 28 февраля, отбитой Алексеевым в ночь на 1 марта телеграммой генералу Иванову и всем главкомам фронтов о ситуации в столице. Ссылаясь на «частные сведения», генерал Алексеев сообщал, что ситуация в Петрограде стабилизировалась, образовано Временное правительство, к которому «примкнули» войска, а само Временное правительство приводит в порядок примкнувшие части. И самое главное в этой стабилизации: образовавшееся правительство во главе с Родзянко, выпустило воззвание к населению, в котором говорилось о «незыблемости монархического начала в России». Если это правда, — заключал Алексеев, — то Иванову необходимо пересмотреть «способы» действий, перейдя от репрессий к переговорам[36].

Из этой телеграммы видно, что генерал Алексеев маневрирует. Действительно, к чему кровопролитие, если цель и так достигнута: монархия незыблема, новое правительство сформировано из представителей понятной думы, возглавляется известным монархистом Родзянко, а войска примыкают к нему? Очевидно, что Алексеев, как политик обладал гибкостью, способностью к быстрому анализу и острой реакцией на стремительно меняющиеся события.

Другой вопрос, что эти «частные сведения» не совсем отвечали реальной обстановке, о чем собственно и запрашивается у Алексеева в ответной телеграмме от генерала Рузского: «откуда у наштаверх сведения, заключенные в телеграмме...»?[37]. Действительно, обстановка в Петрограде не такова.

Продолжение следует...

Ив. Якутов

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - Николай II и генералы 27 февраля 1917 (см.: https://beskomm.livejournal.com/152598.html /// https://beskomm.livejournal.com/153073.html).

[2] – Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 17.

[3] – там же, стр. 19.

[4] – там же, стр. 24.

[5] - там же, стр. 28-29.

[6] - там же, стр. 29.

[7] - там же, стр. 19.

[8] - там же, стр. 22-24.

[9] - там же, стр. 24.

[10] - там же, стр. 31.

[11] - там же, стр. 25.

[12] – Э.Б. Войновский-Кригер. [Последнее заседание совета министров] По поводу кончины Н.Н. Покровского/Февраль 1917 глазами очевидцев, стр. 15-16.

[13] - Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, 1930, №4-5(41-42), стр. 88/Бубликов. Русская революция, стр. 22.

[14] – Э.Б. Войновский-Кригер. [Последнее заседание совета министров] По поводу кончины Н.Н. Покровского/Февраль 1917 глазами очевидцев, стр. 16.

[15] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 25.

[16] – там же, стр. 26.

[17] - там же, стр. 32.

[18] - там же, стр. 17.

[19] - там же, стр. 17.

[20] - там же, стр. 32.

[21] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 37.

[22] - Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 69.

[23] – Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия, стр. 384.

[24] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 133.

[25] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 17.

[26] - Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 40.

[27] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 26-27.

[28] - там же, стр. 41.

[29] - там же, стр. 16.

[30] - там же, стр. 19.

[31] - там же, стр. 20-21.

[32] - там же, стр. 27.

[33] - там же, стр. 18.

[34] - там же, стр. 27-28.

[35] - там же, стр. 37.

[36] - там же, стр. 31.

[37] - там же, стр. 38.

Восстание пулемётных полков, расположенных в пригородах Петрограда, которое в светской историографии получило название Ораниенбаумского, особенно не любят упоминать монархисты-«историки», и на это у них есть свои причины. Действительно, как можно связать «жидомассонов», «английскую и немецкую агентуру», «боевиков» и прочих мифических «организаторов» Февральской революции с воинскими частями, удалёнными и изолированными от столицы? Или как можно приплести к восстанию пулемётчиков деятелей государственной думы и высших армейских генералов? Несмотря на то, что история монархистов-фальсификаторов лжива, в её основе лежит не откровенная, грубая, топорная ложь, а более утончённые приёмы мистификаций.

Монархисты-«историки» стараются извращать нашу историю, применяя подтасовки и передёргивания, манипуляции и измышления, которые создают внешнюю правдоподобность их лжи. Свои лживые «исторические» концепции они, как правило, основывают на действительных исторических фактах, но извращают их при этом до неузнаваемости. В этом смысле Ораниенбаумское восстание, возникшее в отдалённом гарнизоне, является крайне неудобным событием для манипуляций. Восставших пулемётчиков, без риска быть разоблачённым, не «прикрепишь» к «историческим» концепциям заговора против Николая II и империи. Более того, восстание нескольких десятков тысяч крестьян и рабочих, переодетых в солдатские шинели и находящихся вдали от эпицентра революции, свидетельствует о том, что Февраль, это явление общенациональное, имеющее глубокие корни в российском обществе и поэтому выходящее за рамки заговоров и переворотов. Эти веские причины предопределили игнорирование «историками»-монархистами восстания пулемётных полков в пригородах Петрограда.

Между тем мятеж пулеметчиков и их поход в революционную столицу явился одним из важнейших событий Петроградского восстания. Мы уже упоминали о начале восстания в предыдущих материалах (см.: Развал и бессилие царской власти (https://beskomm.livejournal.com/155829.html )) и в этот раз расскажем о том, как развивалось Ораниенбаумское восстание 28 февраля 1917 года.

Поход на Петроград

В первом часу ночи 28 февраля около 19 000 солдат 1-го пулемётного полка выступили из Ораниенбаума в сторону Петрограда[1]. На пути в столицу первым населенным пунктом с воинскими частями было село Мартышкино, в котором находились учебные команды пулемётчиков. В этой школе служил подпоручик Тарасов-Родионов — участник первой русской революции, большевик, отошедший от политической деятельности в период реакции. Поднятые среди ночи учебные команды присоединились к пулемётчикам вместе со своими пулемётами[2].

После Мартышкино на пути восставших был Петергоф с его 20 тысячным гарнизоном. Известно, что полиция Петергофа ещё в 2 часа ночи получила известия о восстании 1-го пулеметного полка и его движении в сторону Петрограда[3]. Вероятно и воинское начальство Петергофа было информировано не позднее этого времени, поэтому командование гарнизона устроило для пулемётчиков засаду из юнкеров в районе деревни Бобыльская[4]. Юнкера, пытаясь остановить революционных солдат, открыли пулеметный огонь по колонне, но встречным огнём были подавлены и рассеяны.

Войдя, около 4 часов утра, в Петергоф, пулемётчики подняли гарнизон стрельбой вверх и стали призывать солдат присоединиться к походу в Петроград, чтобы помочь революции. Основная масса солдат присоединилась добровольно, среди них был 3-й пехотный полк, который возглавил большевик подпоручик Дашкевич. Колеблющихся и не желавших присоединяться солдат принуждали силой участвовать в походе на столицу[5].

Надо отметить, что офицеры, в основной своей массе, уклонились от участия в восстании — лишь единицы остались вместе с солдатами[6]. Петергофская полиция сдалась, не оказав никакого сопротивления[7].

В Стрельне располагался 2-ой пулемётный полк, насчитывавший около 10 000 солдат[8]. К тому моменту, когда восставшие войска подошли к Стрельне, многие офицеры 2-го пулемётного собрались в квартире командира полка. Вскоре в квартиру пришли делегаты от мятежных частей с требованием присоединиться к ним. Из присутствующих офицеров к восстанию присоседились лишь 6 человек, среди них был потомственный офицер, командир 4-го батальона Павлов[9]. В целом, солдаты 2-ого пулеметного полка без сопротивления присоединились к революционной колонне. Имевшиеся в Стрельне интендантские склады были использованы восставшими для вооружения и смены обмундирования[10].

Таким образом, пулемётчики 1-го пулемётного полка, подняв восстание в Ораниенбауме, успешно прошли через все населенные пункты, поднимая и присоединяя к себе расположенные в них воинские части, и ранним утром 28 февраля подошли к окраинам Петрограда.

Численность войск Ораниенбаума, Петергофа и Стрельны составляла свыше 70 000 солдат[11], и основная масса солдат приняла участие в революционном походе на столицу — колонна восставших насчитывала не менее 50 000 штыков и растянулась по дороге на несколько десятков километров.

Перед Петроградом с революционными солдатами встретилась делегация Государственной думы, состоящая из нескольких членов думы и офицеров. Представители думы попытались возглавить восставшие войска, внушая солдатам, что обстановка в столице спокойная, не требующая их боевого участия. Что примечательно, представители думы призывали солдат радоваться восшествию на престол нового царя — Михаила[12]! Учитывая, что такая публичная агитация среди восставших войск за нового царя произошла утром 28 февраля, то есть задолго до отречения Николая II, можно констатировать, что к утру 28 февраля руководство думы, в лице Временного комитета, приняло решение о вмешательстве в революцию и спасении монархии путём замены одного Романова (Николая II) на другого Романова (его брата Михаила).

На окраине столицы, в районе рабочего посёлка (вероятно деревни Емельянова и Автово) Путиловского завода, авангард восставших войск был обстрелян из пулемётов полицейскими[13]. В завязавшейся перестрелке восставшие одержали верх, потеряв убитыми и ранеными несколько человек[14].

Путиловцы и пулемётчики

Утром Путиловский завод выбирал своих представителей в Совет рабочих депутатов. Узнав новости о движении войск по Петергофскому шоссе, рабочие срочно выслали навстречу солдатам 200 вооруженных рабочих[15]. Не зная с какой целью идут войска в столицу, рабочие решили действовать по обстановке: если солдаты революционные, то надо объединиться и действовать совместно, если же это каратели, то необходимо агитацией привлечь их на сторону революции. При встрече все сомнения отпали: солдаты были на стороне революции, и рабочие объединились с пулеметчиками.

Путиловские рабочие встретились с пулеметчиками как давние боевые друзья. Восторг, радость, крики «ура», братание, игра оркестра — такова была атмосфера встречи. Солдаты делились с рабочими вооружением, рабочие же выносили для солдат из ближайших лавок хлеб, колбасу, табак. Из домов женщины-работницы несли солдатам имеющиеся у них припасы еды.

На состоявшемся на месте встречи митинге выступил рабочий-электрик большевик Егоров[16]. В своей речи он обозначил три ближайшие цели трудящихся (так называемые «три кита» большевистской политической программы): установление республики, 8-ми часовой рабочий день рабочим и земля крестьянам, а также призвал без сожаления и пощады до конца уничтожить самодержавие.

С этого момента вся революционная работа восставших солдат Ораниенбаума, Петергофа и Стрельны проходила совместно с рабочими Петрограда.

Все вместе подошли к Путиловскому заводу. От завода группа солдат и рабочих проследовала до бывшей усадьбы Воронцовой-Дашковой «Кирьяново», где располагались казармы полиции портовой ветви[17]. Там солдаты обыскали казарму и обезоружили полицейских. Самих полицейских, успевших переодеться в гражданскую одежду, выстроили, пересчитали (их оказалось 36 человек) и отпустили под обещание никогда не выступать против народа[18]. Через некоторое время со стороны Путиловского завода, с мартена и заводской церкви по рабочим и солдатам был открыт пулеметный огонь. Ответный огонь и действия групп по ликвидации засад не дали результата — полицейские успели скрыться. По общему мнению рабочих, стрельбу произвели полицейские из числа тех 36, что были отпущены ранее[19].

От Путиловского завода революционная колонна направилась в сторону центра столицы, к Таврическому дворцу. Недалеко от завода по Петергофскому шоссе (ныне проспект Стачек) находилось 6-е отделение потребительского общества Путиловского завода (здание сохранилось поныне) — к этому кооперативу рабочие подошли около 14 часов[20]. С чердака здания кооператива по революционным солдатам и рабочим полицейские открыли пулеметный огонь[21]. Путиловцы и солдаты кинулись внутрь здания и были встречены огнём — погибли слесарь Николай Устинов и унтер-офицер Фёдоров[22]. Разъяренные повстанцы окружили 6-е отделение и штурмом овладели им. Полицейских выгоняли из здания, поверх полицейских кителей на них были надеты солдатские шинели* (* - относительно принадлежности шинелей у очевидцев имеются разночтения: то ли "фараоны были в шинелях Семёновского полка[23], то ли в шинелях Измайловского полка[24]). Особенно ненавистного пристава Петергофского участка, арестовавшего не одну сотню подпольщиков и активистов, расстреляли на месте[24а]. Уничтожив засаду в здании кооператива, разоружили охрану макаронной фабрики, которая располагалась здесь же.

На пересечении Петергофского шоссе и Ушаковской улицы (ныне улица Зои Космодемьянской) располагался Петергофский полицейский участок. Солдаты и рабочие подошли к участку с намерением его захватить, но засевшие в нём полицейские оказали упорное сопротивление. Осада продолжалась около часа, пока нескольким молодым рабочим не удалось проникнуть внутрь участка и поджечь его. «Фараоны» вынуждены были сдаться, их выводили из участка и здесь же расстреливали[25].

Разгромив Петергофский участок, колонна продолжила движение по Петергофскому шоссе. У Нарвской площади она подверглась интенсивному пулеметному обстрелу, стреляли с 5-6 мест, в том числе с Нарвских триумфальных ворот[26]. Подавив сопротивление полицейских, рабочие и солдаты вступили на Старо-Петергофский проспект.

На пересечении Нарвской и Старо-Петергофского проспекта располагалось Валаамское подворье мужского монастыря, из которого революционную колонну вновь обстреляли из пулеметов[27]. Эта засада также была уничтожена рабочими и солдатами.

Дойдя до Обводного канала, революционная колонна уничтожила пулеметы на одном из его зданий[28] и разгромила 3-й полицейский участок Нарвской части[29]. Здесь же, на Обводном канале, в здании фабрики «Треугольник», рабочие организовали питательный пункт, в котором часть восставших солдат смогла перекусить.

Дело было ближе к вечеру, и трудная ночь дала о себе знать – солдаты устали, замёрзли, были голодны. Один из студентов — участник боевого отряда рабочих — предложил идти солдатам в Технологический институт, в котором можно было разместиться на отдых большому числу солдат, а кроме того, революционные студенты организовали там питательный пункт[30]. Было решено немедленно найти подходящее место для расположения нескольких десятков тысяч солдат, которые, безусловно, не могли оставаться бездомными в столице.

В итоге основная масса войск Ораниенбаума, Петергофа и Стрельны расположилась в Технологическом институте[31] и Народном доме на Петроградской стороне[32], кроме этого, часть солдат нашли приют в казармах Измайловского, Семёновского и Егерского полков[33], а также в казармах 2-го пулемётного полка на Охте[34].

У Обводного канала пешая колонна восставших солдат соединились с пулемётчиками, которые ночью уехали из Ораниенбаума в Петроград на поезде. Последние, прибыв в столицу, не теряли времени зря: захватили Балтийский вокзал, водрузив на его здание красный флаг[35]. К тому же рабочие привлекали пулемётчиков к уничтожению очагов сопротивления царизма: с участием пулемётчиков был захвачен Аничков дворец и уничтожена засада на Лиговке[36]. Солдаты-пулеметчики рассказывали, что из Таврического дворца до Балтийского вокзала дозвонились думцы (очевидно, деятели Военной комиссии Временного комитета) и попытались привлечь пулемётчиков на сторону думы, но получили отказ: солдаты не захотели защищать «какую-то там» Думу[37].

К этому времени восставшие войска Ораниенбаума, Петергофа и Стрельны имели уже сложившийся руководящий орган, который, очевидно, имел следующий состав: рядовые Школы оружейных мастеров Александр Жилин (большевик), Иван Газа (большевик) и Георгий Струмилло (рабочий-меньшевик), пулемётчики рядовой Григорий, рядовой Иван Ильинский (большевик) и прапорщик Степан Марисов (большевик), Сергей Петриковский (большевик), офицеры подпоручик Тарасов-Родионов (бывший большевик), подпоручик Дашкевич (большевик) и командир батальона Павлов (беспартийный)[38].

Руководители солдатского восстания предприняли необходимые действия для того, чтобы связаться с центром революции и присоединить пулеметчиков к основным силам революции. Солдат Григорий был направлен на поиски членов Петербургского Комитета (большевиков) (вероятно на Выборгскую сторону), прапорщик Тарасов-Родионов с пулемётной командой отправился в Таврический дворец, чтобы доложить Совету рабочих депутатов о прибытии новых революционных войск. Командир 4-го батальона 2-го пулеметного полка Павлов также направился в Таврический дворец для получения директив от Совета Рабочих депутатов.

В Таврическом дворце Павлов получил направление в Выборгский район, в распоряжение «начальника обороны», а Тарасов-Родионов получил задание от Военной комиссии Временного комитета.

Примечательно, что Тарасов-Родионов пробился вместе со своими солдатами в комнату Исполнительного Комитета Совета и доложил, что восставшие пятьдесят тысяч прибыли в Петроград. Однако усилиями соглашателей Соколова, Скобелева, Стеклова делегация пулемётчиков была буквально выставлена из Совета и направлена во Временный комитет буржуазии[39].

Тем временем солдаты-пулемётчики, следуя в сторону Технологического института, по пути «сняли» пулеметную засаду с колокольни церкви святой Екатерины, расположенной на Старо-Петергофском проспекте[40], и ликвидировали группу полицейских в Коломенской части, которые вели пулеметный огонь по революционным трудящимся[41].

Из общей массы восставших пулемётчиков выделились особо активные революционные солдаты. Ещё у Путиловского завода часть таких солдат стала отделяться от основной колонны и вместе с рабочими образовывать боевые группы для разгрома очагов сопротивления царизма. Эти отряды использовали заводские машины, устанавливая на них пулеметы и разъезжая по городу. Одна из таких машин уничтожила засаду «у пяти углов», убив при этом 6 жандармов и захватив 2 пулемета; сняла две засады на «ближайших улицах»; сняла блокаду Охтинского моста, которую устроили жандармы, обстреливая мост с нескольких домов одновременно[42].

Не отставали от пулемётчиков и солдаты 3-го пехотного полка из Петергофа. Группа революционно настроенных пехотинцев участвовала в присоединении к революции Петропавловской крепости. Эта группа солдат, по пути к Петропавловке, подверглась пулеметному обстрелу с минаретов мечети, с той самой, с которой днём ранее уже снимали пулеметную засаду[43].

Ещё в этот день пулемётчики принимали участие в уничтожении полицейской пулемётной засады на Лиговском проспекте[44] и в разгроме пересыльной тюрьмы на набережной реки Монастырки[45].

* * *

Прибытие в Петроград 50 тысяч вооружённых и организованных пулемётчиков окончательно решило исход Петроградского восстания в пользу революции. Первый и второй пулеметные полки и третий пехотный полк внесли решающий вклад в победу революции в столице. Сам факт присутствия такой силы придавал революционным массам петрограда значительное превосходство не только численное, но и моральное.

Помимо этого, пулемётчики активно включились в борьбу с сопротивляющимися остатками самодержавия. Важной особенностью восстания пулемётчиков явилось то обстоятельство, что они сразу же объединились с рабочими. Когда восставшая колонна прибыла в Питер, то самыми верными союзниками пулемётчиков выступили не воинские части, а рабочие Путиловского завода. Союз путиловцев и пулемётчиков и их совместные действия по разгрому остатков царской власти имели истинно революционный, бескомпромиссный характер. Такая революционность объясняется высокой долей рабочих в составе пулемётных полков, как правило, мобилизованных за участие в забастовках и за «неблагонадёжность». Среди таких мобилизованных «смутьянов» были не только питерские рабочие, но призванные в армию за забастовки екатеринославские шахтёры и николаевские судостроители[46]. Само собой, что в такой массе революционных сознательных рабочих не могло не обойтись без большевиков. Из 10 выдвинувшихся руководителей восстания 6 были большевиками, один – бывшим большевиком, один – сочувствовавшим (рядовой Григорий), один – беспартийным и только один был меньшевиком. Не удивительно, что руководители восстания привели своих солдат не просто под знамёна антицарской борьбы, но и сразу сделали политический выбор - эмиссары пулемётчиков отправились не куда-нибудь, а в Совет рабочих депутатов и в Выборгский райком большевиков.

Дальнейшая судьба первых революционных полков повторила синусоиду революционного 1917 года: нараставший революционный подъём в апреле и июне привёл к июльской реакции и контрреволюционным мерам Временного правительства, в результате которых три полка практически прекратили своё существование.

Ив. Якутов

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 265.

[2] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 138-148.

[3] – Февральская революция в императорской резиденции Петергоф/Русское прошлое, 1993, №4, стр. 10.

[4] - В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 266.

[5] – К.С. Жарновецкий. 1917 год в Новом Петергофе/Красная летопись, 1929, №2(29), стр. 177.

[6] - Впечатления солдата/Правда, 1917, №2.

[7] - В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 267.

[8] – Б.М. Кочаков. Состав Петроградского гарнизона в 1917 г./Учёные записки ЛГУ, 1956, №205, стр. 68.

[9] – Н. Павлов. Второй пулемётный полк в дни Февральской и Октябрьской революций/Военно-исторический журнал, 1970, №4, стр. 55.

[10] – К.К. Кангер. День рождения/Крушение царизма, стр. 332-333.

[11] - Б.М. Кочаков. Состав Петроградского гарнизона в 1917 г./Учёные записки ЛГУ, 1956, №205, стр. 64.

[12] - Впечатления солдата/Правда, 1917, №2.

[13] - Н. Павлов. Второй пулемётный полк в дни Февральской и Октябрьской революций/Военно-исторический журнал, 1970, №4, стр. 55//М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 71//К.К. Кангер. День рождения/Крушение царизма, стр. 333.

[14] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 156-161.

[15] – М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 28//П.Д. Скуратов. Воспоминание бывшего красногвардейца/История пролетариата СССР, 1932, №11, стр. 112-113.

[16] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 28//А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 162-163.

[17] - В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 269-270.

[18] - Впечатления солдата/Правда, 1917, №2//М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 29-30.

[19] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 28//Впечатления солдата/Правда,1917, №2//А.И. Афанасьев. Молодёжь Нарвской заставы/В огне революционных боёв, стр. 216.

[20] - В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 270.

[21] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30//П.П. Александров. За Нарвской заставой, стр. 132//А.И. Афанасьев. Молодёжь Нарвской заставы/В огне революционных боёв, стр. 216-217// П.Д. Скуратов. Воспоминание бывшего красногвардейца/История пролетариата СССР, 1932, №11, стр. 113.

[22] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30.

[23] - А.И. Афанасьев. Молодёжь Нарвской заставы/В огне революционных боёв, стр. 217.

[24] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30.

[24а] - А.И. Афанасьев. Молодёжь Нарвской заставы/В огне революционных боёв, стр. 217.

[25] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30//П.Н. Степанов. Юные пролетарии/Нарвская застава в 1917 году, стр. 116.

[26] - Впечатления солдата/Правда, 1917, №2//М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 71//П.Н. Степанов. Юные пролетарии/Нарвская застава в 1917 году, стр. 116.

[27] - П.П. Александров. За Нарвской заставой, стр. 132//М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30.

[28] - М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30.

[29] - П.Д. Скуратов. Воспоминание бывшего красногвардейца/История пролетариата СССР, 1932, №11, стр. 113.

[30] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 169.

[31] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 169.

[32] - М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 74.

[33] - Н. Павлов. Второй пулемётный полк в дни Февральской и Октябрьской революций/Военно-исторический журнал, 1970, №4, стр.55.

[34] - К.К. Кангер. День рождения/Крушение царизма, стр. 333.

[35] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 170.

[36] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 171//Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, №4-5(41-42), стр. 72.

[37] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 171.

[38] - В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 266.

[39] - А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 182-190.

[40] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание/Исторические записки, том 114, стр. 270.

[41] - Февральская революция/Красный Архив, №4-5(41-42), стр. 73//М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 30.

[42] - М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 73-74.

[43] - К.К. Кангер. День рождения/Крушение царизма, стр. 333.

[44] – А. Тарасов-Родионов. Февраль. Роман-хроника, стр. 174-165.

[45] – М. Мительман. 1917 год на Путиловском заводе, стр. 31.

[46] - Б.М. Кочаков. Состав Петроградского гарнизона в 1917 г./Учёные записки ЛГУ, 1956, №205, стр. 62.

источник жж
источник вк

Сегодня много говорится о «предательстве» высших армейских генералов (Алексеевым, Рузским, Брусиловым) и их «революционной» роли в падении самодержавия в России. Например, православный «историк» Мультатули в компании с таким же любителем «тысячелетней святой Руси» Кузнечевским в одной из своих статей [1] обвиняют генералов в том, что они своими изменническими действиями помешали подавить Февральскую революцию. О том, как «предавали» генералы самодержавие 27 февраля, мы уже рассказывали[2] и в следующий раз ещё расскажем об их «предательстве», а сейчас напомним читателям и таким горе-историкам, как Мультатули и Кузнечевский, что сила царизма не исчерпывалась только армейскими фронтовыми частями - в распоряжении Николая II имелись военно-полицейские силы внутри столицы и в пригородах Петрограда. Эти карательные силы имели своих генералов: градоначальника Балка, командующего округом Хабалова, начальника охранки Глобачёва, военного министра Беляева, которые находились непосредственно в революционном Петрограде. Но поклонники заговорщицкой теории Февральской революции предпочитают не упоминать об их деятельности, как предпочитают не упоминать о восстаниях, охвативших пригороды столицы. Всё те же Мультатули и Кузнечевский утверждают, что Петроградское восстание было организовано «вооружёнными боевиками», но доказательства привести стесняются. Если столичные революционные события эти лжеисторики хоть как-то комментируют, то восстания войск в Ораниенбауме, Красном Селе и других пригородах Питера ими по преимуществу игнорируются. В этом материале мы коротко расскажем о действиях царских генералов в самой столице 27 февраля, а также о ситуации в этот день в некоторых воинских частях Петрограда и его пригородах.

Бессилие контрреволюции в Петрограде

Мы уже упоминали, что градоначальник Балк и командующий Петроградским военным округом Хабалов своевременно и оперативно получили информацию о мятеже в учебной команде волынцев[3]. Получив информацию, генералы Балк и Хабалов также не мешкая передали сведения своему руководству: Балк проинформировал министра МВД Протопопова, а Хабалов доложил военному министру Беляеву[4]. В свою очередь, Беляев поставил в курс происходящих событий председателя правительства князя Голицына[5].

В течение дня начальник петроградской охранки генерал Глобачёв получал оперативную информацию от своих отделений. Пользуясь прямой телефонной линией с центральными государственными учреждениями (Мариинский дворец, градоначальство, министерство внутренних дел, Зимний дворец), он докладывал высшим руководителям царизма о присоединении других полков к волынцам, о взятии Арсенала, о разгроме Окружного суда и тюрем, словом, обо всех событиях, происходящих в революционной столице.

В таком режиме генерал Глобачёв работал вплоть до 17 часов, когда «толпа» разгромила охранку, расположенную в здании по Александровскому проспекту (ныне улица Добролюбова). Сразу после разгрома Глобачев перебрался в отделение охранки на улице Морской, 26, откуда доложил в Царское Село (читай — императрице) и Хабалову об уничтожении Петроградской охранки и общей ситуации в столице[6].

Таким образом, вся верхушка государственного аппарата самодержавия имела информацию о вспыхнувшем и развивавшемся восстании рабочих и солдат в Петрограде.

Сразу после того как Хабалову сообщили о восстании «волынцев» он немедля прибыл в градоначальство[7], а Беляев, докладывая премьеру Голицыну, предложил сейчас же обсудить необходимые ответные меры[8].

В градоначальство вызвали Кутепова и стали формировать отряд под его руководством для подавления восстания. После отправки карательного отряда полковника Кутепова в градоначальстве внимательно следили за его продвижением по столице[8а]. В этом помогали сообщения охранки и казачьи разъезды, которые посылались на разведку. Казачьи разъезды доставили вести, что кутеповский отряд дошёл до Кирочной улицы и остановился не в силах, что-либо предпринять.

Очевидно, именно в этот критичный момент Балк, дозвонившись до Протопопова, предложил ему в составе отряда конной жандармерии «пробиваться» в Царское Село. Протопопов отказал в этом генералу Балку, предложив ему при этом оставаться в городе и держаться[9]. Примечательно, что Балк в своих эмигрантских воспоминаниях предпочёл не рассказывать правду о том, что он был готов бежать из восставшего Петрограда. Своё малодушие он представил в виде помощи царской семье: якобы он не предлагал Протопопову бежать из столицы под прикрытием жандармов, а предложил министру направить дополнительные силы в Царское Село для усиления охраны венценосной семьи[10].

Хабалов то ли на Дворцовой площади, то ли во дворе Зимнего дворца принялся формировать второй карательный отряд с целью одной половиной отряда оказать помощь полковнику Кутепову, а другой половиной выдвинуться на Петроградскую сторону, чтобы «отбросить этих мятежников к северу, к морю»[11]. Однако силы формируемого отряда пришлось распылить: одна рота, по требованию князя Голицына, была направлена на охрану Мариинского дворца, где заседали министры, ещё одна рота была выслана на охрану телефонной станции. В результате, по мнению Хабалова, отряд уже не мог выполнять планируемые для него задачи[12].

В середине дня в градоначальство приехал военный министр Беляев. По словам военного министра на него «произвело чрезвычайно странное, печальное впечатление, как вообще организованны эти действия». Чтобы внести бОльшую организованность в дело подавления революции, министр Беляев назначил генерала Занкевича то ли в помощь Хабалову, то ли ему на смену[13].

Пока Беляев находился в градоначальстве, туда же приехал «великий» князь Кирилл Владимирович, который высказал военному министру своё мнение о необходимости немедленной отставки министра МВД Протопопова для успокоения «толпы». Затем Кирилл Романов в беседе с Хабаловым настойчиво пытался выяснить, что делается для наведения порядка в столице и какие он может дать распоряжения гвардейскому экипажу, чьим командиром «великий» князь числился. В ответ на эти вопросы Хабалов прямо спросил Романова, уверен ли он в надежности своего гвардейского экипажа? Если уверенности нет, то матросов не надо выводить на улицу пусть лучше они остаются в казармах. Кирилл Романов ответил, что в надежности всего экипажа он сомневается, но пришлёт две роты учебной команды, в которых он уверен. И действительно, вскоре на Дворцовую площадь прибыли две роты учебной команды гвардейского экипажа.

В эмигрантской литературе часто упоминается эпизод прихода гвардейского экипажа с красными знамёнами к Таврическому дворцу 28 февраля. Возглавил присоединение экипажа к революции — его командир, «великий» князь Кирилл Владимирович. Рассказывая об этом эпизоде, монархисты-белоэмигранты с горечью констатируют предательство представителя дома Романовых — Кирилла Романова, который не просто приветствовал революцию, а присоединился к ней. Надо отметить, что исторические факты свидетельствуют, что это было своеобразное «присоединение». Прежде чем продемонстрировать свою лояльность к новому режиму, «великий» князь испробовал все средства, чтобы одурачить и утопить в крови революцию. В разгар рабочего и солдатского восстания 27 февраля, он реализовал ряд контрреволюционных мер: запер экипаж в казарме, выдерживая осаду восставших рабочих и солдат; предпринял давление на Хабалова с целью заставить последнего действовать более энергично в деле подавления революции; направил в карательный отряд две своих роты; наконец, предложил сменить одного министра на другого, пытаясь одурачить революционную столицу. Да и сам приход к Таврическому дворцу — это ещё одна попытка одурачить матросов гвардейского экипажа, поскольку Кирилл Романов пришёл к Временному комитету Гос. думы, демонстрируя признание именно его, а не Совета рабочих и солдатских депутатов, стараясь тем самым подчинить гвардейский экипаж контрреволюционному влиянию буржуазного правительства. Таково истинное отношение к революции «революционера» от дома Романовых.

Военный министр, после общения с Кириллом Владимировичем, поспешил в Мариинский дворец, где собрался Совет министров последнего самодержавного правительства.

Во дворце Беляев доложил премьер-министру Голицыну о предложении «великого» князя и Голицын с этим предложением согласился. Протопопова, не медля, отправили в отставку и бывший министр МВД сразу же покинул совещание. Но здесь председателя Совета министров поджидал неприятный казус: смещать и назначать министров премьер-министр Голицын не имел права, это была прерогатива исключительно самого царя. Выкрутились следующим образом: объявили, что Протопопов уходит с поста министра МВД по болезни. Кандидатуру нового министра предложил Беляев. Им оказался главный военный прокурор Макаренко, который, впрочем, впоследствии отказался от должности. Больше ничего, судя по имеющимся материалам, министры в свой последний день работы не сделали.

Комичный случай, характеризующий настроение и обстановку в Мариинском дворце, произошёл во время заседания правительства. Прошёл слух, что к Мариинскому дворцу идёт вооруженная «толпа». Случился небольшой переполох и в страхе министры погасили свет в зале заседания. После того, как выяснилось, что тревога ложная и зажгли свет, один из членов правительства с удивлением обнаружил себя самого... под столом[14].

Между тем, назначенный вновь генерал Занкевич, проинспектировал стоящие у Зимнего дворца войска и нашёл их... не надёжными для боевого столкновения с восставшими. После такого вывода пришлось отказаться от мысли удерживать центральный район столицы и ограничиться обороной одного из правительственных зданий до прихода войск с фронта.

Решая, какое здание лучше занимать и оборонять, Занкевич и Хабалов поспорили: Занкевич настаивал на Зимнем дворце, а Хабалов на Адмиралтействе. Мнение Хабалова возобладало и штаб контрреволюции стал готовиться к переходу в Адмиралтейство. Перед переходом распустили служащих градоначальства до того момента, когда на улицах будет безопасно. При переходе в Адмиралтейство (или при подготовке к нему) выяснилось, что часть войск покинула Зимний дворец. Ушли преображенцы, павловцы и матросы гвардейского экипажа, сократив отряд, таким образом, до 1500-2000 человек. Тем не менее, отряд имел на вооружении две артиллерийские батареи и пулеметную роту (по оценке Балка отряд имел 900 штыков, 500 сабель и 8 орудий). Переход из градоначальства в Адмиралтейство произошёл около 17 часов[15].

Вечером в Мариинский дворец приехал ещё один «великий» князь, на этот раз Михаил Александрович. На встречу с ним приехала делегация думцев во главе с Родзянко. Этот эпизод мы уже разбирали ранее и знаем, чем он завершился[16].

Около 22 часов Хабалов, находясь вместе со своим отрядом в Адмиралтействе, получил по телефону из Мариинского дворца указание издать и распространить по Петрограду два объявления. Одно объявление о том, что столица переходит на «осадное положение», другое об отставке Протопопова и замене его на Макаренко. Напечатанные в типографии Адмиралтейства объявления были кое-как распространены в районе, примыкавшем к зданию Адмиралтейства.

Из активных действий, которые предпринимал Хабалов, можно упомянуть его просьбы к Финляндскому полку и Кронштадту выслать войска. В этом ему было отказано. Хабалов рассматривал возможность перехода в Петропавловскую крепость, на что ему было сказано, что гарнизон крепости с трудом удерживают от выступления, а перед крепостью расположены вооруженные революционные «толпы». После полуночи решили перейти в Зимний дворец, где им был оказан холодный приём и, в конце концов, по настоянию Михаила Романова последние остатки верных царю войск в столице вновь вернулись в Адмиралтейство. Такое отношение со стороны представителя правящей династии деморализовало штабное руководство и офицеров - понурые и унылые они вернулись в Адмиралтейство около 4 часов утра[17].

Ораниенбаум и другие пригороды Петрограда

Если в среде монархистов царило уныние, отчаяние и апатия, то революционные войска охватило возбуждение. Петроградский гарнизон не ограничивался только воинскими частями, расквартированными в самой столице - в ближайших населённых пунктах и пригородах была сосредоточена не малая военная сила. Кронштадт, Гатчина, Красное Село, Царское Село — в этих местах сосредоточилось свыше 155 тысяч солдат и матросов[18]. Одним из таких городков, в котором сосредоточилась огромная масса солдат, был Ораниенбаум. Число жителей этого городка составляло около 4 тысяч, при том, что находившийся там гарнизон насчитывал 24 тысячи солдат. В целом, в Ораниенбауме и близлежащих Стрельне, Мартышкино и Петергофе было сосредоточено свыше 70 тысяч солдат[19].

Среди воинских частей в Ораниенбауме находился знаменитый 1-ый пулеметный запасный полк численностью 19,5 тысяч солдат. Тот самый 1-ый пулеметный, который сыграл исключительную роль в июньском кризисе и июльской вооруженной демонстрации 1917 года, выступая всё время с большевистскими лозунгами.

Интересно, что Временное правительство усиленно боролось против революционных, большевистски настроенных пулеметчиков, неуклонно разоружая, расформировывая и посылая их на фронт. В итоге этой деятельности из 19,5 тысяч солдат, находившихся в полку в феврале, к 25 октября 1917 года 1-ый пулеметный полк насчитывал лишь одну тысячу штыков[20]. В связи с этим нелепыми выглядят утверждения белоэмигрантов-монархистов и их последыша Николая Старикова о «заигрывании» или «игры в поддавки» Керенского с большевиками.

27 февраля 1-ый пулеметный выступил против самодержавия, увлекая за собой все близлежащие воинские части. В советской исторической литературе это событие Февральской революции известно, как Ораниенбаумское восстание.

Мы помним, что ещё накануне, 26 февраля, обстановка в гарнизоне Ораниенбаума была напряженной[21] и утром 27 февраля в 1-м пулеметном полку все офицеры были на месте, им «приказано было быть при оружии и не отлучаться из полка».

Днем в Школу оружейных мастеров (при полку) вернулся из Петрограда солдат-оружейник. Имя его осталось неизвестным. Он пришел в 9-ю роту 1-го пулеметного, рассказал о начале восстания в Петрограде и призвал сослуживцев «умереть за свободу». Этот призыв послужил толчком к ораниенбаумскому восстанию. Солдаты 1-го пулеметного захватили оружие, а это не много, не мало 1500 пулеметов и 5000 винтовок. Офицеры смогли только на некоторых пулеметах снять замки[22].

По воспоминаниям солдата Лезина, находившегося после фронта в учебной команде 1-го пулемётного полка, около 19 часов (когда на улице уже совсем стемнело) у входа в казарму раздались выстрелы и крики каких-то солдат с призывом к учебной команде выходить из казарм. Сначала 5-6 человек, а затем и все бросились к пирамиде с винтовками и вышли на улицу. На улице в это время уже было множество солдат, идущих к Ораниенбаумскому вокзалу[23].

К 20 часам восстание охватило весь Ораниенбаум. Стихийному революционному взрыву солдатских масс, безусловно, содействовала предшествовавшая работа революционных организаций Ораниенбаума, в особенности в оружейных мастерских полка[24].

Солдаты собрались на плацу и после митинга решили выступить в Петроград. Офицеры же, в свою очередь, собрались на полигоне Офицерской стрелковой школы для борьбы с восстанием[25].

Когда солдаты подошли к вокзалу на углу Михайловской и Александровской улиц они были обстреляны из пулемета. Солдат Лезин вспоминал об этом:

«Вдруг со стороны казармы третьего батальона раздалась пулеметная стрельба. Пули со свистом полетели над нашими головами, солдаты начали падать. Мы быстро залегли в дорожную канаву, задевая в темноте друг друга штыками. Вскоре стрельба прекратилась… Позднее стало известно, что обстреляли нас из пулеметов на плацу и углу Михайловской улицы офицеры третьего батальона по распоряжению капитана Барщевского. Приказ о расстреле восставших пулеметчиков отдал командир полка полковник Жерве. Однако солдаты штыками перекололи офицеров и прекратили стрельбу»[26].

Всего же в Ораниенбауме было около 4-5 случаев обстрела восставших из пулеметов, в ходе которых было убито 12 восставших солдат.

Добравшись до вокзала, группа отчаянных пулеметчиков заняла поезд и вскоре сошла на Балтийском вокзале Петрограда. Основная же масса отправилась в Петроград пешком по Петергофскому шоссе в ночь при морозе -18,5С. До Петрограда было 41 км. По пути их ждали встречи с гарнизонами Стрельны и Петергофа, командование которых знало о восстании 1-го пулеметного и принимало ответные меры[27]. Но хронологически это уже будет относиться к 28 февраля и поэтому об этом мы расскажем в другом материале.

Ораниенбаум был не единственным пригородом, в котором развернулась борьба революционно настроенных рабочих и солдат с правительственными силами.

В Шлиссельбурге, в бараках (которые назывались «казармами») Порохового завода рабочие, вернувшиеся из Петрограда, собрались и обсуждали план восстания. После обсуждения группа рабочих отправилась в «казарму», где жили полицейские чины и благополучно разоружила их. Часть рабочих провела ночь без сна, периодически бывая в солдатских казармах, и выясняя настроение солдат[28].

В Красном Селе находился 176 пехотный полк. Узнав о революции в Петрограде, полк примкнул к восстанию. Под руководством Иосифа Левенсона, участвовавшего в 1906-09 годах в работе Петербургского Комитета (ПК) большевиков и с 1909 года состоявшего в РСДРП, был создан полковой комитет, который послал солдата Матвеева в столицу, чтобы предупредить рабочих о вступлении 176 полка в Петроград на стороне революции[29].

К полудню 27 февраля в Петергофе, ещё задолго до прихода восставших пулеметчиков Ораниенбаума, вспыхнул мятеж. Петергофский полицмейстер сообщал:

«27-го сего Февраля была назначена к отправке в Петроград по поводу беспорядков 1-я батарея Гвардейского артиллерийского дивизиона, которая в 1-ом часу дня сего числа начала строиться… в это время… вышли все нижние чины особо назначенной бригады… сняли с орудий замки и не допустили отправки названной батареи в Петроград…»

Причиной выступления солдат стала попытка использовать их в карательной экспедиции. Накануне в Петрограде, на совещании в градоначальстве, было принято решение вызвать артиллерию для подавления революции в столице. 27 февраля назначение к отправке в Петроград получила 1-ая батарея Гвардейского артиллерийского дивизиона. Солдаты, узнав о революции в столице, взбунтовались и отказались выступать. По сообщению полицмейстера Петергофа «…из манежа… вышли все ниж[ние] чины особо назначенной бригады… сняли с орудий замки и не допустили отправки названной батареи в Петроград». Выйдя на улицу, солдаты столпились, перекрыв движение. По утверждению полицейского «нижние чины» кричали «ура» по неизвестному поводу». Далее, произошла очередная попытка офицеров задавить революционное движение солдат:

«В эту толпу, по-видимому желая прекратить беспорядок, офицер той же части, фамилия которого осталась не выясненной, произвел несколько револьверных выстрелов и, по имеющимся сведениям, ранил 4-х нижних чинов, после чего остальные бросились на этого офицера, почему он стал от них бежать по улице и успел скрыться во дворе д[ома]…». Судя по донесению, офицера в этот день не поймали, зато избили находящегося неподалёку полицейского. Тем не менее, несмотря на массовое неповиновение солдат, офицерам удалось погрузить батарею и выехать в Петроград, где они присоединились к последнему отряду царского правительства[30].

Итоги 27 февраля

Пятый день ознаменовался коренным переломом в пользу революционных сил. Революционная работа пролетариата принесла свои плоды — к революции присоединился Петроградский гарнизон. Причём присоединился не отдельными разрозненными подразделениями, а присоединился массово, в очень короткий срок. По весьма приблизительным данным думской Военной комиссии к вечеру 27 февраля на стороне восставших рабочих было уже 66 700 солдат[31].

Эта гигантская масса солдат, освободившихся от офицерской власти, только благодаря цементирующим действиям рабочих не расползлась по столице, а с ходу включилась в борьбу с самодержавием. Рабочие не только своей героической и упорной борьбой с царизмом снискали уважение и авторитет у солдат, но и вели масштабную агитационную и пропагандистскую работу среди гарнизона. Уличная агитация рабочими и, в особенности, работницами солдат, проникновения рабочих агитаторов в казармы и места пребывания солдат, систематические встречи с солдатами — все эти действия в период с 23 по 27 февраля формировали политический настрой не просто отдельной части, а гарнизона в целом.

Само восстание солдат произошло не без непосредственного влияния рабочих. Буквально накануне в разных воинских частях проходили встречи рабочих и революционно настроенных солдат. Рабочий Чумаков, мобилизованный в армию за участие в забастовке, вспоминал:

«Я принимал активное участие накануне выступления, т.е. в ночь на 25 февраля. На солдатском совещании было постановлено присоединиться к рабочим вместе с 1-м Семеновском полком, чтобы этим исправить ошибку пятого года, но на утро оказалось, что в форму Семёновского полка переоделись жандармы, а полк был заперт в своих казармах»[32].

В Литовском полку в ночь на 27 февраля, в столовой состоялось совещание солдат, на котором присутствовали рабочие-выборжцы. Явку рабочих обеспечивал большевик Мельников, находящийся в розыске за побег из Нарымской ссылки и служивший в этой же столовой кухонным рабочим нестроевой роты под фамилией Хомяков[33].

На острие работы по привлечению солдат находились рабочие-большевики. Колоссальную работу проделала партия большевиков, разъясняя массам рабочих необходимость привлечения солдат на свою сторону, организовывая и направляя лучшие силы пролетариата Петрограда на агитацию солдат. Эту работу кроме большевиков никто не делал (да и сделать не смог бы), и без этой работы был бы невозможен победный исход Февральской революции.

Вооружённое выступление солдат, начатое учебной командой волынцев, проходило под контролем и давлением питерских рабочих. Рабочие совместно с решительно настроенными солдатами образовывали революционные отряды, которые настойчиво и упорно преодолевая все препятствия, привлекали на свою сторону колеблющиеся войска.

Эти боевые отряды присоединили к революции Измайловский, Семёновский, Егерский, Кексгольмский полки, воздухоплавательный батальон[34], Московский, Гренадерский, 180-ый, Финляндский и другие полки и части.

Но контрреволюция в этот день не потерпела окончательного поражения. В столице оставались воинские части, сохранившие верность царизму. Надо отметить интересное обстоятельство: покинутые полицией 25 февраля полицейские участки оказались 27 февраля снова занятыми полицией. Борьба с полицией за полицейские участки вновь разгорелась с новой силой, и в этот раз рабочие окончательно разгромили опорные пункты царского режима. Но сам факт возврата полиции в рабочие окраины говорит о том, что самодержавие не собиралось сдаваться и мириться с революционными выступлениями рабочих, контрреволюция намеревалась отыграть ситуацию в столице обратно, загнав рабочих на заводы и в свои районы.

Несмотря на то, что в Петрограде остались воинские части верные правительству, военно-полицейское руководство столицей, наконец, само царское правительство, находились в состоянии полной деморализации и по существу не представляли собой угрозы для революционного Петрограда. Главная угроза исходила от Ставки и Николая II, которые принимали все необходимые меры к реваншу. Войска с фронта, с отборными офицерами и генералами готовились утопить революцию в крови. Эта угроза имела под собою реальную основу и осознавалась революционным Петроградом.

27 февраля обострился вопрос о государственной власти. Царская власть разваливалась под ударами рабочих и солдат. Был уничтожен репрессивный аппарат, на который опиралось самодержавие, действия правительства и градоначальства были нейтрализованные активностью революционных сил столицы.

Наряду с этим возник новый властный орган — Совет рабочих депутатов. Но сам Совет 27 февраля был ещё слаб и находился в стадии формирования. Понимая, что царизм движется к катастрофе, а на место гибнущего режима приходит пугающая власть рабочих и крестьян, либеральная буржуазия начинает свои манёвры за высшую власть. Но делает это робко, вынужденно, с оглядкой на царя-«батюшку».

Таким образом, по итогам понедельника несколько сил боролись за государственную власть в России.

Новый день, 28 февраля, должен внести ясность в деле уничтожения революционными силами остатков сопротивления военно-полицейских сил в столице, показать насколько удастся Николаю и Ставке подавить восставший Петроград и, в конце концов, обострить борьбу за государственную власть.

И. Якутов

источник жж
источник вк

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - В. Кузнечевский, П. Мультатули. «Пьяные дни Февраля» (см.: http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/pjanyje_dni_fevra...).

[2] - Николай II и генералы 27 февраля 1917. Часть 1, 2 (см.: https://beskomm.livejournal.com/152598.html//https://beskomm...)

[3] - Механика восстания «волынцев» (см.: https://beskomm.livejournal.com/134598.html).

[4] – Падение царского режима. Том 1, стр. 228//Русское прошлое, 1991, №1, стр. 44-45.

[5] – Падение царского режима. Том 2, стр. 239.

[6] – К.И. Глобачёв. Правда о русской революции: воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения.

[7] – Падение царского режима. Том 1, стр. 228.

[8] – Падение царского режима. Том 2, стр. 239.

[8а] - о кутеповском карательном отряде см. Как полковник Кутепов с Февральской революцией воевал (https://beskomm.livejournal.com/142926.html).

[9] – Падение царского режима. Том 4, стр. 101

[10] - Русское прошлое, 1991, №1, стр. 45-46.

[11] – Падение царского режима. Том 1, стр. 230.

[12] – Падение царского режима. Том 1, стр. 230.

[13] - Паление царского режима, Том 2, стр. 240.

[14] – М.В. Родзянко. Государственная Дума и Февральская революция 1917 года. Архив русской революции. Том 6, стр. 58//А.А. Бубликов. Русская революция, стр. 19.

[15] – Русское прошлое, 1991, №1, стр. 51.

[16] - Таврический дворец. Часть 1 (см.: https://beskomm.livejournal.com/146863.html).

[17] – Русское прошлое, 1991, №1, стр. 55.

[18] – Б.М. Кочаков. Состав Петроградского гарнизона в 1917 г. Ученые записки ЛГУ. История России, 1956, №205, стр. 64//Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия, стр. 279.

[19] – Б.М. Кочаков. Состав Петроградского гарнизона в 1917 г. Ученые записки ЛГУ. История России, 1956, №205, стр. 64.

[20] – Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия, стр. 439.

[21] – М. Мительман. Иван Иванович Газа, стр. 17//Второе кровавое воскресенье (https://beskomm.livejournal.com/129282.html).

[22] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание в феврале 1917 г. Исторические записки. Том 114, стр. 264.

[23] – М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 70-71.

[24] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание в феврале 1917 г/Исторические записки, Том 114, стр. 264.

[25] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание в феврале 1917 г/Исторические записки, Том 114, стр. 264.

[26] – М. Лезин. Воспоминания рядового, стр. 71.

[27] – В.Ю. Черняев. Ораниенбаумское восстание в феврале 1917 г/Исторические записки, Том 114, стр. 265.

[28] – П. Саратов. Февраль на Шлиссельбургском пороховом заводе/Пролетарская революция, 1923, №1(23), стр. 240.

[29] – Ф.П. Матвеев. Из записной книжки депутата 176 пехотного полка, стр. 13.

[30] – В.Ю. Черняев. Февральская революция в императорской резиденции Петергоф/Русское прошлое, 1993, №4, стр. 9-11.

[31] - История Гражданской войны в СССР. Том 1, стр. 73.

[32] - История Гражданской войны в СССР. Том 1, стр. 66.

[33] - И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 233-234.

[34] – Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 218.