Николай II и генералы [28 февраля 1917]. Часть⁠⁠

Карательная экспедиция генерала Иванова

Генерал Иванов отправил 1-й эшелон с георгиевскими кавалерами в 6 часов утра 28 февраля, а сам ещё некоторое время был в Могилёве.

В 8 утра Иванов переговорил по телеграфу с Петроградом, задав 10 вопросов генералу Хабалову[38]. Судя по времени ответа, полученного от Хабалова, Иванов находился в Могилёве до 11-30[39].

Телеграфный «разговор», который состоялся между двумя генералами, заслуживает того, чтобы его привести полностью. Иванов задал 10 вопросов, на которые ответил Хабалов:

«Вопрос №1:
- Какие части в порядке и какие безобразят?
- В моём распоряжении в здании главного адмиралтейства четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи, прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются, по соглашению с ними, нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров.
Вопрос №2:
- Какие вокзалы охраняются?
- Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются.
Вопрос №3:
- В каких частях города поддерживается порядок?
- Весь город во власти революционеров, телефон не действует, связи с частями города нет.
Вопрос №4:
- Какие власти правят этими частями города?
- Ответить не могу.
Вопрос №5:
- Все ли министерства правильно функционируют?
- Министры арестованы революционерами.
Вопрос №6:
- Какие полицейские власти находятся в данное время в вашем распоряжении?
- Не находятся вовсе.
Вопрос №7:
- Какие технические и хозяйственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распоряжении?
- Не имею.
Вопрос №8:
- Какое количество продовольствия в вашем распоряжении?
- Продовольствия в моём распоряжении нет. В городе к 25 февраля было 5.600.000 пудов запаса муки.
Вопрос №9:
- Много ли оружия, артиллерии, боевых припасов попало в руки бунтующих?
- Все артиллерийские заведения во власти революционеров.
Вопрос №10:
- Какие военные власти и штабы в вашем распоряжении?
- В моём распоряжении лично начальник штаба округа. С прочими окружными управлениями связи не имею»[40].

Ознакомившись с кругом интересующих генерала Иванова вопросов, становится очевидным, что 65-летнего генерала либо не ввели в курс дела, либо его интеллектуальные способности не соответствовали тем задачам, которые ему поручили и той обстановке, в которой их надо было исполнять.

Из имевшихся к утру 28 февраля в Ставке телеграмм, содержавших информацию о текущей ситуации в столице, были ответы на, как минимум, 8 вопросов (1, 3, 4, 5, 6, 7, 9 и 10 вопросы) из 10. Больше того, первый же вопрос Иванова и ответ на него Хабалова уже содержал ответы на все девять вопросов. Если из 170-тысячного гарнизона верными правительству осталось 1500, то о каком контроле над вокзалами, учреждениями, работой министров можно вообще вести речь?!

Состоявшийся телеграфный «разговор» для Иванова, по сути, был пустой тратой времени - какие части «безобразят» было ясно и без этого. Вся ценность полученной информации свелась к подтверждению ранее уже имевшейся в Ставке.

Для разработки оперативного плана разгрома революции в Петрограде Иванов не запросил и, соответственно, не получил ровным счётом ничего. Но, видимо, «генерал от карателей» до конца осознал полную потерю столицы для самодержавия и прочувствовал степень деморализации последних защитников царя. Возможно, это его ещё больше убедило с ходу не вступать в мятежный город, а сосредоточить войска на подступах — в Царском Селе.

Генерал Иванов перед отъездом из Могилёва разослал телеграммы командующим Северным и Западным фронтами, в которых указал, чтобы выделенные ему войска двигались до станции Александровская (близ Царского Села) и по прибытии немедленно с ним связались для получения дальнейших распоряжений[41]. Коменданту Царского Села Иванов приказал подготовить помещения для расквартирования 13-ти батальонов, 16-ти эскадронов и 4-ёх батарей[42].

На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства генерал Иванов с «редким отчеством» (так уважительно-любовно называет Стариков карателя) Иудович, оправдывая его, выкручивался, придумывая небылицы о себе и о цели своего похода на восставший Петроград. Оказывается, он решил не входить в столицу, а расположиться в Царском Селе для того, чтобы избежать «междоусобицы» и «кровопролития»! Но затем, разъясняя более подробно, проговаривается, почему не стоило входить в Петроград с ходу. Во-первых, он всего лишь с одним батальоном приедет первым и будет вынужден ожидать войска «с двинского фронта», во-вторых, ему было непонятно, будут ли прибывающие части с фронта «верны» или нет.

Таким образом, свою миссию Иванов однозначно видел как карательную, для которой чрезвычайно важно было наличие в его распоряжении достаточного количества войск и их безусловная подчиненность царским офицерам[43]. То, что фронтовые части, вслед за запасными батальонами столицы, были ненадёжны, констатируется самим же Ивановым. По его мнению, на некоторые части «нельзя было рассчитывать» уже в октябре-ноябре 1916 года[44].

Получив информацию (какую уж смог) и сделав все распоряжения, генерал Иванов сел в свой вагон и догнал поезд с георгиевскими кавалерами на станции Орша, где его вагон прицепили к эшелону[45].

Последняя поездка Николая II

Самодержец Николай II путешествовал двумя поездами: «свитским», в котором находилось ближайшее окружение из свиты, и «собственным», в котором ехал он сам, его родственники, его охрана, его дворцовый комендант. Поезда имели обозначения литер “А” («собственный») и литер “Б” («свитский») и назывались в обиходе литерными. Первым следовал литер “Б” («свитский»), затем, с разрывом в 1 час, проходил литер “А” («собственный»).

В свою последнюю поездку в качестве императора Николай Последний отправился в обычном режиме: литер “Б” ушёл из Могилёва в 4 часа ночи[46] 28 февраля, а литер “А” отбыл в 5 утра[47].

На станции Лихославль, уже после 16-30, в литерные поезда была доставлена телеграмма Беляева, в которой говорилось о безнадёжности положения правительственной власти в столице и о скорейшей высылке надежных частей с фронта[48]. Царский военный министр докладывал о занятии революционерами всех учреждений и районов города, об отсутствии вооруженной силы у правительства и, по сути, самого правительства. Согласно его телеграммы в Петрограде уже не было царской власти.

Здесь же была получена телеграмма Бубликова, разосланная по всей железной дороге России[49]. В ней от имени Родзянко, кроме всего прочего, говорилось о том, что Государственная дума в связи с развалом правительства взяла власть в свои руки[50].

Литерные поезда проехали к этому моменту около 700 километров, ещё была возможность повернуть назад в Ставку и лично возглавить работу по подавлению революции и переговорам с деятелями либеральной буржуазии. Вместо этого император легкомысленно двигался навстречу восставшей столице.

Около полуночи с 28 февраля на 1 марта литер “Б” прибыл на станцию Бологое[51]. До Царского Села оставалось несколько станций: Окуловка, Малая Вишера, Любань, Тосно[52].

Начальник жандармского отдела станции Бологое доложил, что станция Тосно занята революционным отрядом и доехать возможно только до Малой Вишеры. На что ему ответили, что скоро подъедет генерал Иванов и разгонит всю эту «сволочь».

Поезд двинулся на Малую Вишеру, а через час прибыл литер “А”. Белавин доложил Воейкову и генералу Фурсе (начальник Петроградского жандармского полицейского управления железных дорог) о ситуации[53]. Оба генерала сказали, что Иванов с войсками наведёт порядок и отправились по направлению станции Тосно[54].

К этому же времени свидетели[55] относят получение телеграммы от поручика Грекова о том, что всем станциям надлежит литерные поезда направлять строго в Петроград. Эта телеграмма, по словам историка царского двора Дубенского (в задачу Дубенского входило жизнеописание деятельности Николая II), явилась одним из решающих факторов принятия решения о повороте царских поездов обратно, но в действительности, как мы увидим ниже, это было не так.

В нашем распоряжении, однако, имеется только одна телеграмма, подписанная поручиком Грековым, в которой ни слова не говорится о литерных поездах, а предписывается всем начальникам станций и движения сообщать о воинских эшелонах, двигающихся в Петроград[56]. Была ли в действительности телеграмма поручика Грекова о перенаправлении литерных поездов в Питер неизвестно.

О самом поручике Грекове, на основании имеющихся в нашем распоряжении данных, ничего неизвестно кроме того, что поручику Грекову в 12 часов 35 минут 28 февраля Военной комиссией поручалось силами гвардейского и 2-го Балтийского флотских экипажей занять Николаевский вокзал[57]. Вероятно, после реализации этого приказа Греков стал именоваться революционным комендантом Николаевского вокзала Петрограда.

В 1 час ночи 1 марта свитский поезд прибыл на станцию Малая Вишера[58]. Здесь офицер Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка доложил, что следующие станции Любань и Тосно заняты революционными частями[59]. Станция Любань занята двумя ротами Литовского полка с орудиями и пулеметами[60]. Этими ротами сняты посты царского железнодорожного полка, а сам офицер еле успел уехать на дрезине[61].

Учитывая это сообщение, свитский поезд захватил Малую Вишеру: имеющийся поездной воинский контингент привлёк жандармские станционные силы и занял телефон, телеграф, дежурную комнату. Были выставлены усиленные посты, поезд “Б” переставлен на запасный путь[62].

К 2 часам ночи на станцию прибыл поезд “А”[63]. Дворцового коменданта Воейкова разбудили и доложили все новости[64]. После небольшого совещания Воейков прошёл к царю, разбудил его и доложил об общей обстановке[65]. По словам Воейкова, весь разговор с Николаем II занял две минуты[66]. Царь отдал распоряжение поездам двигаться к ближайшему аппарату Юза, который находился в Пскове[67].

По ощущениям дворцового коменданта Воейкова, в Малой Вишере литер “А” находился минут 20[68]. Литерные поезда покинули станцию Малая Вишера около 4 часов ночи[69], однако прибыли на станцию Бологое, до которой ходу 1 час, только к 7 утра[70]. Эту задержку, вероятно, можно объяснить тем, что на промежуточной между Малой Вишерой и Бологое станции Окуловка литерные поезда остановились. Генерал Фурса вышел из поезда и приказал станционным жандармам перерезать телеграфный провод, соединявший Бологое с Петроградом[71].

Пока царские поезда разворачивались, в Петрограде ситуация развивалась следующим образом. Комиссар Временного комитета членов гос.думы Бубликов, заняв при помощи революционных солдат министерство путей сообщения, стал привлекать себе в помощь таких же буржуазных либералов. Одним из них был профессор Института путей сообщения Ломоносов. Ломоносов вспоминал, что, получив известия о прибытии литерных поездов в Малую Вишеру, он вместе с Бубликовым немедленно по телефону связался с думцами, в том числе, с самим Родзянко[72].

Но ни от думцев, ни от Родзянки никаких директив не последовало. Зато пришла телеграмма о том, что железнодорожные рабочие-смазчики испортили паровоз[73].

Спустя несколько часов Ломоносов с Бубликовым получили известие, что царские поезда в Бологом. И снова следует запрос Родзянке: что делать? На этот раз ответ приходит: литерные поезда задержать и готовить до Бологого экстренный поезд для поездки Родзянки[74] на встречу с Николаем II. Телеграмму о задержке поездов передали дворцовому коменданту Воейкову под роспись. Не смотря на это, царские поезда покинули станцию Бологое и направились к станции Дно[75].

Бубликов сделал попытку задержать литерные поезда, телеграфировав руководству Виндавской железной дороги о необходимости заблокировать товарными составами станцию Бологое, чтобы запереть царские поезда[76]. Но эта попытка остановить поезда не имела успеха.

К 10 часам утра царские поезда уже находились между Валдаем и Старой Руссой[77].

В Ставке и в штабе Северного фронта с тревогой следили за судьбой литерных поездов. После полудня 1 марта в штабе Северного фронта уже знали, что поезда, дойдя до Малой Вишеры, повернули обратно и через Бологое идут в Псков.

В 11 часов 45 минут литер “А” вышел из Старой Руссы, а литер “Б” со станции Пола[78].

В 13-05 царский комендант Воейков запросил главкома Северного фронта Рузского о беспрепятственном проезде через Дно-Псков[79].

Литер “А” прибыл на станцию Дно в 15-45, а литер “Б” двигался следом[80]. В 16-15 литер “А” ещё находился на станции Дно, вероятно, в ожидании литера “Б”[81]. Наконец в Ставку сообщили, что литерные поезда покинули Дно и движутся в сторону Пскова с расчётным прибытием в 17-21[82].

В Пскове царские поезда ожидали между 16 и 18 часами[83]. Само прибытие литерных поездов в Псков состоялось в 19 часов[84].

Генерал-квартирмейстер Северного фронта генерал Болдырев в 20 часов 1 марта докладывал своему старшему коллеге из Ставки, что литерные поезда дальше Пскова не пойдут, поскольку «задержка» в Луге[85]. Задержка была вызвана переходом гарнизона Луги на сторону революции, а «станционное начальство» Луги находилось «под надзором бунтовщиков»[86].

В 22 часа 30 минут штаб Северного фронта уведомил генерала Алексеева, что Николай II вместе со своими поездами в Пскове и их дальнейший маршрут неизвестен[87].

Ставка, в свою очередь, информировала кавказского наместника «великого» князя Николая Николаевича Романова о том, что царские поезда «пока» находятся в Пскове[88].

В мифотворчестве «историков»-монархистов прочно закрепилась идея, что поезда царя приказал задержать Родзянко и Временный комитет гос.думы. Николай Стариков так и пишет: «для фактического ареста и задержания монарха Временное правительство уже отдало приказ железнодорожникам царский поезд не пропускать и блокировать»[89].

Но как мы могли убедиться, действительная история не знает такого приказа. Не знает не только потому, что Временное правительство на тот момент ещё не существовало, но и потому, что Временный комитет не отдавал приказов о блокировании литерных поездов. Родзянко всего лишь распорядился задержать литерные поезда и не более того. Причём задержка объяснялась исключительно желанием Родзянки лично встретиться с императором, а не желанием ареста Николая II.

Заблокировать товарными составами станцию Бологое, чтобы воспрепятствовать движению царских поездов, — это была личная инициатива Бубликова и Ломоносова. В этом случае уместен вопрос: смогли ли два либерально-буржуазных деятеля остановить своими распоряжениями литерные поезда? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо понять, в каких условиях передвигался по России Николай II.

Царь передвигался от Могилёва до Царского Села привычным, хорошо знакомым маршрутом. На всех станциях этого пути имелись подразделения Собственного Его Императорского Величества железнодорожного полка и отделения жандармского управления железных дорог. Этими силами каждая станция, через которую следовали поезда, контролировалась в период движения царя[90]. По мере необходимости начальники жандармских отделов железной дороги для обеспечения безопасности царских поездов могли привлекать воинские части, стоящие на их станциях.

Само собой, что административный и руководящий персонал на этих станциях был подобран, проверен и ревностно служил самодержавию. Например, начальник императорских поездов инженер Ежов, говоря про телеграмму Грекова о направлении литерных поездов прямо на Петроград, отмечает, что «на неё никто не обращает внимание»[91], а части Собственного Его Императорского величества железнодорожного полка сохраняли верность царю и охраняли «царскую ветку», то есть направление Петроград - Царское Село, вплоть до 16 часов 28 февраля[92].

В таких условиях надеяться остановить и задержать царя, отправляя лишь телеграммы, было верхом наивности. Царские поезда были хозяевами на этих станциях — это прекрасно видно по Малой Вишере, когда пассажиры литера “Б” установили военный контроль над станцией. Телеграмма Бубликова так и осталась клочком бумаги, не имеющим никакой силы. Потуг по задержанию царских поездов деятелями либеральной буржуазии царские поезда даже не заметили.

Что же заставило царские поезда изменить свой маршрут, повернув вспять? Царя смогла остановить и заставить изменить свои планы только вооруженная сила революционного отряда, занявшего станцию Любань и Тосно — вот с кем вынужден был считаться Николай II и его свита, а не с Временным комитетом и его прихвостнями, не имевшими к этому никакого отношения.

В нашем распоряжении нет данных, что это была за воинская часть и при каких обстоятельствах она выступила на стороне революции. Возможно, это действительно были роты запасного батальона лейб-гвардии Литовского полка или какой-то другой части Петроградского гарнизона. А возможно, это восстали части, расположенные на территории самих населенных пунктов станций, поскольку к тому времени все воинские части на этом участке железной дороги были революционно настроены[93].

К этому надо добавить революционную активность самих рабочих-железнодорожников, которые независимо от Временного комитета и его комиссара Бубликова всеми силами препятствовали продвижению царских поездов, ломая паровоз и арестовывая слишком ретивых в содействии царю начальников дорог. Тот же Ломоносов приводит случай, когда был арестован начальник Северо-Западными железными дорогами гофмейстер Валуев «в момент отъезда навстречу Царскому поезду» и убит по дороге в «Думу»[94].

Из документов очевидно, что и задержка царских поездов в Пскове, тоже не результат козней и интриг генерала Рузского, как нас уверяют господа монархисты, а результат революционной деятельности гарнизона станции Луга.

* * *

В очередной раз на примере с задержкой царского поезда мы убедились в ложности «теории заговора» против царя. Монархисты-эмигранты и современные «историки» — неомонархисты, типа Старикова и Мультатули, фабрикуя эту пресловутую «теорию», занимаются основным своим занятием — изъятием рабочих, солдат (крестьян) и трудящихся из Февральской революции и заменяют их на либеральную буржуазию и высшее военное командование царской армии. Но и другие отечественные историки, которые не принадлежат к неомонархистам, также своеобразно подходят к освещению последней поездки царя в Царское Село.

Так, крупнейший современный историк, специалист по Февральской революции, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой русской истории РГПУ А.Б. Николаев в своей статье, посвящённой последней поездке Николая II, ни словом не обмолвился о занятии станций Любань и Тосно, а также станции Луга революционными войсками[95]. Этих событий в интерпретации доктора исторических наук Николаева в истории с царским поездом вообще не существует.

Изъятие революционных войск из истории позволяет профессору Николаеву в конце своей статьи сделать такие выводы: «мероприятия Грекова и Бубликова заставили царя поверить в то, что в Петрограде началась революция» и «погоней («охотой») за царским поездом руководили думский Комитет и его Военная комиссия»[96].

Эти выводы Николаев подогнал под свою излюбленную теорию о руководящей роли государственной думы в Февральской революции.

Характерны действия царя в связи с последней поездкой. В опрометчивом решении покинуть Ставку и приехать в Царское Село Николай II продемонстрировал свою неспособность ориентироваться в сложной обстановке революционного взрыва и это, несмотря на то, что он обладал опытом борьбы с революцией.

Дубненский, на пару со следователем ЧСК, даже пустился в рассуждения, пытаясь понять поведение царя. Высказывались разнообразные предположения. Царю приписывалась притупленная восприимчивость, фатализм, равнодушие, железная выдержка и прочее, но нам видится другое обстоятельство в основе поведения монарха.

Николай Романов не только не смог адекватно оценить внутриполитическую ситуацию и упустил момент своевременной реакции на революцию, но и не смог перестроить свой стиль руководства и работу своего ближайшего окружения и государственного аппарата.

Его главная особенность управления империей заключалась в том, что он, как император, являлся надстройкой над всеми государственными, общественными и классовыми органами. В текущей работе по решению государственных вопросов, задач, проблем Николай II не участвовал, не вникал в их суть, в их детали, в их процесс решения. Последний царь оставлял за собой лишь «верхушки» самых важных, по его мнению, вопросов и проблем, выдавая ценные указания, при этом оставляя всю рутину их реализации на свой аппарат.

Этот многолетний стиль работы и управления лишил его острой политической реакции и навыков личного участия в работе, сделав абсолютно беспомощным в момент нарастания революционной стихии. Острый революционный кризис четырёх дней и разразившееся Петроградское восстание диктовали совсем другой образ действий. Жизненно необходимо было лично сформировать и руководить штабом по подавлению восстания, цементируя своим присутствием все контрреволюционные силы и навязывая свою волю всем несогласным.

Вместо того чтобы лично возглавить контрреволюционную борьбу, Николай II спокойно покидает Ставку и, буквально, вклинивается своими поездами в районы, охваченные восстанием. Результатом этих действий стала его изоляция на практически двое суток, в самый ответственный момент для судьбы самодержавия, когда каждый час равнялся месяцу.

Ив. Якутов

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[38] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 105.

[39] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 20-21.

[40] – там же, стр. 20-21.

[41] – там же, стр. 21.

[42] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[43] – Падение царского режима, том 5, стр. 318-319.

[44] – Падение царского режима, том 5, стр. 319.

[45] - А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 106.

[46] – Падение царского режима, том 6, стр. 401.

[47] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 17.

[48] - Советские архивы,1967, №1, стр. 39.

[49] – Падение царского режима, том 6, стр. 402.

[50] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 33.

[51] – Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[52] – Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 37.

[53] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 269.

[54] – там же, стр. 269.

[55] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[56] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 33.

[57] - Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, 1930, №4-5(41-42), стр. 84.

[58] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221.

[59] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221-222//К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/ Февраль глазами очевидцев, стр. 270.

[60] – Падение царского режима, том 6, стр. 402.

[61] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 221-222.

[62] – там же, стр. 222.

[63] – там же, стр. 222.

[64] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 222-223//Падение царского режима, том 3, стр. 69; 74.

[65] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 222-223.

[66] - Падение царского режима, том 3, стр. 75.

[67] - Падение царского режима, том 3, стр. 69,74.

[68] - Падение царского режима, том 3, стр. 75.

[69] - Д.Н. Дубенский. Как произошёл переворот в России/Февраль глазами очевидцев, стр. 223//Падение царского режима, том 3, стр. 69; 74; 75.

[70] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр.270, 271.

[71] – там же, стр. 271.

[72] - Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 282.

[73] – там же, стр. 282.

[74] – там же, стр. 284.

[75] – там же, стр. 284.

[76] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 36.

[77] – там же, стр. 37.

[78] – там же, стр. 35.

[79] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 206.

[80] – там же, стр.м215.

[81] – там же, стр. 216.

[82] – там же, стр. 217.

[83] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 34; 38//Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 217.

[84] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 234//ПЦР, том 6, стр. 404.

[85] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 49.

[86] - Ставка и революция. Штаб верховного главнокомандующего и революционные события 1917 - начала 1918 года по документам Российского государственного военно-исторического архива. Том 1. Сборник документов 18 февраля - 18 июня 1917, стр. 234.

[87] - Февральская революция 1917 года/Красный Архив, 1927, том 2(21), стр. 51.

[88] – там же, стр. 44.

[89] - Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 61-62.

[90] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр. 267.

[91] – А.А. Мордвинов. Последние дни императора/Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документов, стр. 101-102.

[92] - Февральская революция в Петрограде/Красный Архив, 1930, №4-5(41-42), стр. 65.

[93] - К.И. Белавин. Последнее следование Императорских поездов по Николаевской железной дороге (28 февраля – 1 марта 1917 г.)/Февраль глазами очевидцев, стр. 268.

[94] - Ю.В. Ломоносов. Воспоминания о мартовской революции 1917 г., стр. 281.

[95] – А.Б. Николаев. Как комендант К.Ф. Греков и комиссар А.А. Бубликов «охотились» за царским поездом (28 февраля - 1 марта 1917 г.)/ Международная научная конференция. Февральская революция 1917 года: проблемы истории и историографии. Сборник докладов, стр. 315.

[96] – там же.